Весна на Галане

16 декабря, 16 часов 35 минут

Темпоральный коллапсор "Галан" называется так потому, что он ускоряет ход времени для планеты с таким же названием. Это местное название. Первоначально я не собирался посещать этот темпоральный коллапсор сразу после пуска генератора, он стоял в списке на последнем месте, но из-за того, что мне подсунули, под видом стажера, абсолютно не подготовленного к работе новичка, мне пришлось полностью перекроить свой план работы и поставить Галан на второе место в своем полётном плане. Поскольку до пуска второго генератора нам оставалось ждать еще три с половиной месяца, то я решил немного поднатаскать Нейзера в самых безопасных мирах прежде, чем ему придется столкнуться с серьезными и по-настоящему опасными ускоряемыми цивилизациями.

От коллапсора, в котором началось ускорение звездной системы номер С 7253/49 до Галана было пять суток хода, но я увеличил это время до двенадцати суток, чтобы, как следует заняться подготовкой Нейзера. Все-таки, это будет его первый визит в ускоряемый мир, а темпоральный коллапсор "Галан" ускоряет ход времени для весьма любопытной цивилизации. В своем роде эта цивилизация просто уникальна. По правилам нашей конторы с того момента, как только ускоряемая цивилизация, наконец, достигнет уровня развития называемого "период централизации власти и появления государственных образований", темпоральное ускорение рекомендуется снижать до соотношения 1:100 и вести наблюдения через каждые десять-пятнадцать лет. Это позволяет с максимальной точностью отслеживать основные события в ходе ее развитии. Галан как раз подходил под эти параметры, но в тот момент мне приходилось держать этот мир на вдвое большем ускорении. И на то были очень веские причины.

Планета Галан населена самыми удивительными людьми, которые только встречались мне в Обитаемой Галактике, а повидал я в своей жизни множество миров. Во-первых, как по моему собственному мнению, так и по мнению наблюдателей, галанцы наиболее привлекательная и красивая человеческая раса. Высокие, стройные, все, как на подбор, писаные красавцы и красавицы. Во-вторых, это самая миролюбивая раса людей в галактике. Добродушие и миролюбие галанцев в нашей конторе даже вошло в поговорку. По внешним признакам эта раса уже вошла в период расовой зрелости. Тут, похоже, нужно пояснить, о чем собственно идет речь. Все дело в том, что при возникновении человека, как биологического вида, как правило, образуется две-три базовые расы, порою глубоко отличающиеся друг от друга.

В процессе развития цивилизации, как правило, возникает еще несколько расовых подвидов-этносов, которые создают, зачастую, весьма пеструю картину. Затем этносы начинают смешиваться и, рано или поздно, происходит их выравнивание. Наиболее сильный генотип вытесняет слабые, расовые и этнические различия сглаживаются, а затем совсем исчезают и на свет появляется зрелая раса. Обычно это происходит спустя сто пятьдесят, двести тысяч лет после того, как цивилизации достигают того уровня развития, при котором снимается темпоральный барьер. К примеру, мы, варкенцы, или вы, хьюмериты, всё еще считаемся в галактике молодыми расами.

Первоначально на Галане появилось три основных доминирующие расы: первая, – высокие, темнокожие люди с черными курчавыми волосами, вторая, – среднерослые, желтокожие люди с характерным узким разрезом глаз и черными, прямыми волосами, а также третья, люди с красноватым цветом кожи и также черными волосами. Четвертая раса, голубоглазых, светловолосых и белокожих гигантов, очень быстро сошла с исторической сцены, оставив на память о себе сказания, легенды и некоторое изменение в цвете волос другим, более многочисленным расам.

В настоящий момент Галан населен очень высокими, бронзовокожими красавцами-атлетами с цветом волос варьирующимся от каштанового до черного. С некоторой натяжкой можно сказать, что все галанцы на одно лицо, как, например, мидорцы, – одна из самых древних рас Обитаемой Галактики. Налицо все признаки зрелой человеческой расы, а этот мир все еще скрыт темпоральным коллапсором. И все потому, что эта цивилизация на пятьдесят с лишним тысяч лет застыла в периоде феодальных отношений, находится на ранне-аграрном этапе экономического развития и даже не собирается переходить к индустриальному этапу. Из боязни массового футурошока наблюдатели не снимают темпоральный коллапсор последние четыре года непрерывно гадая, что делать с галанцами, которые сочли феодальные отношения и ранне-аграрную экономику верхом развития своей цивилизации и не хотят двигаться дальше.

На Галане высоко развиты ручные ремесла, культура, философия, искусство и практически отсутствует фундаментальная наука. Там даже нет электричества и, соответственно, отсутствует электрическая связь. Люди вооружены луками, копьями и мечами, ездят в повозках запряженных животными, металлы плавят в крохотных доменках, а землю возделывают почти вручную, выращивая урожай без химических удобрений и гербицидов. Галан, – это, воистину, райская планета с девственными лесами и хрустально чистыми реками, с воздухом совершенно не изгаженным дымом из заводских труб и морями без нефтяных разливов. К тому же это мир поэтов, философов и художников, в котором полевым цветком, зачастую, дорожат куда больше, чем пригоршней золота.

Именно эту планету я выбрал для своего стажера в качестве его первого испытания. Во всяком случае ничего более страшного, чем пара-другая стрел, пущенных меткой рукой, там ему не угрожало. Ну, разве что, проткнут в гневе копьем или рубанут мечем. Но это еще надо было умудриться выпросить. Галанцы очень миролюбивы и поскольку общий курс темпоральной физики Нейзер усвоил великолепно, я решил, не мешкая, перейти к основам этики темпорального прогресса, науке, не в пример физике, куда более общей и расплывчатой по своим формулировкам. Погрузившись в гипнопедический сон, мой стажер принялся впитывать в себя знания, наработанные прогрессистами в течение многих сотен тысяч лет, что существуют Корпорации Прогресса Планет.

Лично я не смотря на то, что прекрасно знал все принципы, законы, правила и наставления, не особенно ими пользовался, предпочитая на практике обосновывать свои действия законами формальной логики, потому что по большей части все те нормы и правила, которые предлагаются нам, техникам-эксплуатационщикам, как основа профессиональной деятельности, зачастую начисто лишены хоть какой-либо логики. Как только Нейзер проснулся, он тотчас огорошил меня глупейшим, на мой взгляд, вопросом:

– Уважаемый господин Мерк, кто это дал вам право так беспардонно вмешиваться во внутренние дела других миров?

При этом взгляд у парня был холодный и немигающий, а желваки на скулах так и ходили ходуном. Вместо ответа я бросился к гипнопеду и принялся проверять, правильно ли настроена аппаратура. Все было в полном порядке, я человек пунктуальный и не мог сделать ошибки в таком серьезном деле, как гипнопедия, и ответ на действия стажера следовало искать в чем-то другом, а потому я спросил его:

– Нейзер, ради Вечных Льдов Варкена, скажите мне, с чего это вы взяли, что я вмешиваюсь в чьи-либо дела?

Нейзер промолчал, гневно сопя носом. Видимо, он еще не совсем отошел от гипносна. Не знаю, что это взбрело ему в голову, ведь этика темпорального прогресса построена именно на принципах полного невмешательства в исторический ход событий. Корабли наблюдателей, как и корабли техников, снабжены устройствами оптической маскировки, кучей всяких других технических штучек, которые позволяют нам избежать двухстороннего контакта с развиваемым миром, а правила таковы, что лучше и не пытаться сделать, что-либо противозаконное, противоречащее принципу невмешательства. Не успел я отойти от его первого демарша, как Нейзер, малость подумав, задал мне вопрос еще похлеще первого:

– Какого дьявола, Веридор, вы берете на себя право решать, готов мир к контакту или нет? Ответьте мне, ради Великого Космоса. Вы, что, верховная власть в этом мире?

Тут уж я не стерпел и зарычал на него:

– Нейзер, поглоти вас ледяное крошево, что это за чушь вы мне тут несете? С чего это вы взяли, будто я во что-то вмешиваюсь и вообще принимаю какие-то решения? Моё дело включать и выключать темпоральные ускорители, задавать темпоральному потоку скорость и менять почаще темпоральные коды! Мне и дела нет до того, что там внизу происходит, разумеется, если мне не приходится высаживаться для проведения регламентных работ и добираться пешком до генератора, рискуя при этом жизнью. Знаете что, друг мой, садитесь-ка за тренажер и разложите все по полочкам, а то у вас все по дурацки выходит. И вопросы ваши, совершенно идиотические!

Отчитав Нейзера, таким образом, я, тем не менее, задумался. А ведь парень прав, как ни крути. Правда, виноваты не мы, а все эти Корпорации. Ведь этика темпорального прогресса, только пустой звук и к прогрессу никакого отношения не имеет. Произвол, правда, происходит вовсе не потому, что мы во что-то вмешиваемся, а как раз потому, что мы как раз ни во что не вмешиваемся и зря. Ведь существует же в науке, наконец, та же самая теория ограниченного воздействия, как высшее достижение социомеханики, а также такая мутотень, как социопсихологическое прогнозирование, вдобавок к нему социоисторический анализ и еще с полсотни подобного рода наук, которые способны дать превосходные рекомендации по тому поводу, как с наименьшими потерями привести цивилизацию к высокому уровню развития.

Так что все вопросы о том, как избежать массового футурошока при столкновении с Галактическим Человечеством, по большей части, надуманные. Да, и сама эта дисциплина, – этика темпорального прогресса, на мой взгляд, самая дурацкая штука, которую только выдумало Галактическое Человечество за всю историю своего существования. Разумеется, выскажи я такие настроения перед своим стажером и мог бы смело собирать вещички и искать себе другую работу, потому что правило номер один для нас, – никогда не обсуждать вслух то, что положено в основу деятельности Корпорации.

Больше с Нейзером мы в тот день не разговаривали, а встретились лишь следующим утром, за завтраком. Нейзер Олс, как и все мидорцы, был человеком легким и очень коммуникабельным, он нуждался в общении куда больше, чем я и потому охотно принял мое приглашение завтракать, обедать и ужинать вместе. Именно в это время между нами разгорались словесные баталии. К тому же Нейзер был истинным мидорцем, а стало быть еще и отчаянным спорщиком. На все у него находилась своя точка зрения и ничего он не принимал на веру слепо, без дополнительных выяснений. Мне, честно говоря, это даже нравилось. Видимо, потому, что я уже давно не считал себя полноценным варкенцем. За завтраком, с аппетитом жуя свежеиспеченный рогалик с заварным кремом, Нейзер, насмешливо ухмыляясь, попытался поддеть меня, громко заявив примерно следующее:

– Послушайте, Веридор, насколько я понял из всего того, что узнал за последние две недели, вы теперь являетесь Богом? Ну, если не Богом, в прямом смысле этого слова, так уж наверняка его прямым заместителем по части мироздания!

У меня, что было в руках, то и попадало и я взвыл:

– Нейзер, да, помилуй вас Великая Мать Льдов! Это я то Бог? С чего это вам взбрела в голову такая чушь?

Нейзер, ободренный моей растерянностью, с ходу принялся развивать свою мысль:

– Ну, как же, Веридор, ведь посудите сами. Вы приходите в молодой мир, он дик и суров, гол и пуст. Вы берете свою волшебную палочку, этот ваш код-ключ, включаете свой расчудесный темпоральный ускоритель и наполняете этот мир атмосферой, деревьями и травами, животными, людьми, наконец. Чистыми, невинными, непорочными людьми. Ну, скажите, чем не Богова работа, а?

Признаться, я действительно смутился. В таком аспекте мне мою работу еще никто не представлял. Я забормотал в ответ, что-то совсем уж жалкое и беспомощное:

– Ну не знаю, Нейзер. Я ведь собственно ничего не делаю, только включаю генератор, который ускоряет темпоральный поток и создает коллапсор. Ну, а эти, как вы говорите, невинные, непорочные люди…

Нейзер не обращал внимания на мое жалобное блеяние. Он был упоен разоблачительным пафосом своей речи.

– Признайтесь, Веридор, это должно быть приятное чувство, вы держите в своих руках код-ключ от громадного устройства, именуемого темпоральный ускоритель. Щёлк, поворот вправо и мир завертелся, как волчок, поворот налево, щёлк, и всё остановилось. В ваших руках вся мощь Обитаемой Галактики Человечества. У ваших ног прекрасные женщины, золотые россыпи, драгоценные камни, прекрасные редкие меха. Ну, не Бог, в конце-то концов, но сверхчеловек, это уж точно! Так ведь, Веридор? Ответьте же мне, только честно.

После этих слов Нейзера, в моей голове родился злой и коварный план, как перевоспитать эту орясину и я тут же принялся приводить его в исполнение, насмешливо сказав ему:

– Ага, значит так? Из всего того, что вы от меня узнали, у вас сложилось именно такое мнение? Ну, что же, мне все понятно. Знаете Нейзер, у меня сейчас совершенно нет времени дискутировать с вами. Давайте-ка отложим этот наш разговор до ужина, а сейчас у меня для вас есть работа. В трюме моего корабля есть отсек под номером В-08, отправляйтесь туда и тщательно рассортируйте экспонаты, хранящиеся там, по историческим эпохам и планетарным признакам. Постарайтесь управиться до ужина. Обедать вам придется без меня, так как я буду занят подготовкой к высадке на Галан. И еще, Нейзер, попрошу понять меня правильно, это не просьба, это приказ.

Видя искреннюю убежденность Нейзера в правоте своих выводов, я не нашел ничего лучшего, чем отправить его в свой гардероб, где у меня скопилась, за долгие годы, довольно приличная коллекция нарядов, в которых мне приходилось высаживаться на сотнях планет, находящихся в самых разных исторических эпохах своего развития. Вдоволь наглотавшись пыли и нанюхавшись нафталина, перебрав груду тряпья, среди которой попадались костюмы, подчас, изрезанные, прожженные, пробитые копьями, стрелами, а то и пулями самого различного калибра, иногда с бурыми пятнами засохшей крови, моей крови, Нейзер полностью изменил свои взгляды на проблему какой-либо богоподобности простого техника-эксплуатационщика.

Двенадцати дней мне вполне хватило, чтобы подготовить Нейзера к высадке на Галан, пусть не в качестве полноценного стажера, но хотя бы, как хорошо подготовленного туриста. Поэтому, к тому времени, когда мы подлетали к станции наблюдения "Галан", Нейзер уже вполне свободно болтал на галикири – основном языке галанцев и вполне сносно изъяснялся на трех-четырех его диалектах. Мой стажер был в курсе всех основных событий, правда, по большей части двухсотлетней давности. Он неплохо разбирался в основных идеологических доктринах, мог более или менее внятно рассуждать о философии, морали, этике и даже познакомился с наиболее значительными литературными произведениями. В общем, его знаний вполне хватило бы для поддержания светской беседы среди пьяных вдрызг туземных пастухов. Большего от него я пока что и не требовал. Лишь бы он сразу же не бросался в глаза своей дремучестью. Более детальная подготовка должна была произойти после того, как мы посетим станцию наблюдения и получим самые последние сведения об обстановке на Галане из рук наблюдателей.

Мы приблизились к станции наблюдения на расстояние вполне достаточное, чтобы связаться с наблюдателями по супервизио. На такой дистанции саму станцию можно было наблюдать только в сверхмощные электронные увеличители, но зато сам темпоральный коллапсор был заметен невооруженным глазом, как огромное черное пятно, дырой зияющее на фоне миллиардов ярких звезд. Коллапсор не выпускает из своих недр никаких излучений, даже нейтрино и то не может вырваться наружу. Именно поэтому он висит в космическом пространстве огромным черным шаром, имеющим в диаметре почти три световых года.

Отправив Нейзера в трюм по какому-то неотложному делу, специально придуманному мной, я заперся в навигационной рубке и включил аппаратуру, лишающую все жучки службы безопасности слуха и зрения. Предосторожности были отнюдь не лишними, поскольку я решил в этот момент заняться нелегальной деятельностью. С этой же целью я избавился и от своего стажера. Убедившись в том, что за мной никто не подглядывает в замочную скважину, я послал в эфир условный сигнал. Через десять минут после этого я включил закрытый канал связи со станцией наблюдения. На связь со мной должен был выйти мой торговый агент и он не заставил меня долго ждать. Экран вспыхнул, но показал лишь пустую каюту. По заведенному между нами правилу конспирации первым должен был показаться я, что тотчас и было исполнено в лучших традициях вольных торговцев.

– Здравствуй, моя сладкая. Как поживаешь? – Обратился я к пустому экрану.

Тотчас на вспомогательном экране появилась очаровательная платиновая блондинка с огромными голубыми глазами, пухлыми алыми губками и изящным курносым носиком, одетая в прозрачную блузку нежно-сиреневого цвета. От неожиданности я немедленно смутился и покраснел. Ох, уж эта Анита. Невольно потупив глаза при виде ее прелестей, явно выставленных напоказ, я тихо кашлянул в кулак. Увидев мое смущение, Анита игриво повела плечами, отчего ее роскошные груди с алыми, накрашенными сосками, пришли в движение. Она медленно приоткрыла красиво очерченный рот и томно провела кончиком языка по верхней губе, призывно глядя мне в глаза и страстно выдохнув, сказала:

– Да, мой дорогой. – Видя то, как я покраснел, она рассмеялась и проворковала – Ах-ах-ах, какой скромный варкенский юноша. Привет, красавчик, что-то ты не торопишься ко мне, мой маленький варкенский шалунишка.

Решив, что этого недостаточно, Анита нанесла удар, что называется, ниже пояса. Томно прикрыв глаза, она со стоном наклонилась вперед, расстегнула две верхние пуговицы и стала медленно спускать блузку со своих белоснежных плеч. Тут уж я взвыл в полный голос:

– Анита! Прекрати немедленно, бесстыдница! Сейчас же перестань меня истязать!

В ответ Анита издевательски расхохоталась, но блузку, резко выпрямившись, застегнула. Повинуясь ее приказу, блузка потемнела и стала почти черной, отчего ее тело показалось мне белее снегов родного Варкена. Я нервно вытер со лба выступившую испарину. У меня было такое чувство, словно я побывал под бомбежкой или над моим окопчиком только что развернулся несколько раз тяжелый штурмовой танк. С трудом справившись с охватившей меня дрожью, я прохрипел:

– Ну, ладно, девочка, давай поговорим о деле. Со мной в этом рейсе стажер из конторы, так что кому-то из ваших придется его отвлекать, пока я буду сгружать свои товары.

Анита сладко прощебетала в ответ:

– О-о-о, Верди, не беспокойся я возьму парнишку под свое крылышко. Надеюсь, он симпатюсик? Ты же не станешь тащить на Галан, какое-нибудь уродливое чудовище?

Кровь снова прилила к моим ушам и я залепетал в ответ:

– Анита, милая, мне всего-то и надо от тебя то, чтобы, кто-нибудь из вашей шайки утащил парня подальше от моего корабля. Нет, он, разумеется, не чудовище, но я вовсе не прошу тебя о том, чтобы ты строила ему глазки и назначала свидание возле машинного отделения. Надеюсь, у ваших ребят хватит ума на то, чтобы чем-нибудь занять этого раздолбая?

Анита тотчас капризно поджала губки и презрительно фыркнула мне в ответ:

– Фи, вы только посмотрите на этого умника. Тащит, какого-то сопляка через полгалактики и еще утверждает, что кто-то собирается строить тому глазки. В конце концов, у нас здесь вполне приличное научное заведение, а не то, что ты думаешь!

– Это ваш-то разбойничий вертеп приличное научное заведение? – Возмутился я, не выдержав её намеков.

С Анитой у меня всегда так. Она и раньше умудрялась перевернуть по своему все, что только ей не говори и всегда я был крайний. Вот и теперь, в ответ на мое сердитое и мрачное сопение она просвистела на языке "Одиноких птиц Кайтана" такое, что я покраснел до корней волос и не решился бы произнести это напрасное обвинение на галалингве.

Мы знакомы уже лет десять. Примерно два года мы с Анитой были любовниками. Но потом, по здравому рассуждению решили, что лучше нам быть просто друзьями. Произошло это потому, что мы слишком многого требовали друг от друга, а она наотрез отказывалась даже от временного от брачного контракта. Она славный и веселый человечек со сложной и, порой, несчастливой судьбой. Кое-кто воспринимает ее, как хитрую и беспринципную бестию и с такими я беседую по иному, объясняя этим типам, что они заблуждаются с помощью крепких зуботычин, потому что на самом деле она славная и беззащитная девочка. Правда не такая уж и беззащитная, потому что у нее за плечами без малого три с половиной сотни лет службы в наемных войсках, из которых, как минимум, семьдесят лет она провела в спецподразделении "Одинокие птицы Кайтана" – одном из самых великолепных боевых отрядов элиты наемных космодесантников, – сенсетив-коммандос, состоящего из одних только женщин.

Анита отличный солдат, прошедший не менее двух сотен войн и получила множество боевых наград, но все равно, она нежное и легко ранимое существо с тонкой, поэтичной душой, хотя со мной ведет себя, порой, как самая жуткая стерва. Просто она родилась такой красивой, хрупкой и беззащитной, что в конце концов была вынуждена вырастить себе крепкие шипы и колючки. Наконец, видя то, что я искренне расстроился, Анита перестала меня мучить, перешла на серьезный тон и сказала мне невозмутимо:

– Ладно, Верди, я пошутила. Не дуйся. Этот тип, что, стучит на тебя нашей долбанной конторе?

Я тут же воскликнул:

– Великие Льды! Да, с чего ты это взяла? Он вполне нормальный парень, только я не хочу, чтобы он узнал о наших с тобой маленьких коммерческих проделках. Я ведь не прошу тебя затаскивать его к себе в постель, просто пусть ваши ребята его займут чем-нибудь, пока я буду разгружаться.

Вот тут-то Анита и огорошила меня, сказав:

– А если даже и так, что плохого будет в том, если я вдруг возьму и пересплю с ним? Ты ведь знаешь, милый, что я девушка разборчивая, не трахаюсь с кем попало и для меня твои рекомендации значат очень много. Раз ты говоришь, что этот твой стажер хороший парень, значит так оно и есть.

Ну, что ты тут поделаешь с этими бабами. Я поспешил отключиться, а то так можно было договориться до того, что потом и сам стал бы считать себя сводником. Лучше бы я не затевал этого разговора, а попросту засунул Нейзера в вакуум-скафандр и оставил его болтаться в открытом космосе, это и то легче было бы перенести, нежели такой разговор с Анитой, да, и объяснять ничего, потом не пришлось бы.

Шестнадцатого декабря, точно в семнадцать часов тридцать пять минут по стандартному галактическому времени, я подвел "Молнию Варкена" к самому дальнему стыковочному модулю станции наблюдения "Галан". Когда мы с Нейзером спустились на лифте во внутренние помещения станции, то были приятно удивлены не только толпой наблюдателей, собравшихся на крохотном пятачке у лифтов, но и их радостными, восторженными воплями. По большей части приветствовали именно меня и уж в последнюю очередь хлопали по плечу Нейзера. Я, было, расчувствовался и уже собирался пустить слезу умиления, но какие-то смутные, неприятные подозрения, внезапно, остановили мой восторг.

Мои визиты к наблюдателям, обычно проходят по строгому, заранее расписанному и согласованному с ними графику, а этот полет был скорее исключением, нежели правилом. Кроме меня станцию посещали разве что корабли отдела снабжения, ну, и, изредка, кто-либо из инспекторов. К снабженцам наблюдатели относились со сложными и смешанными чувствами, в том смысле, что смешивались вместе злость, ненависть и глубочайшее презрение, прикрытые угодливой, идиотской улыбочкой. Я всегда только диву давался, где это и как кадровики нашей конторы умудрялись набрать в отдел снабжения таких отъявленных прощелыг и прохвостов.

Холуйство, насколько я знаю, не самое распространенное качество людей, но у руководителей Корпорации оно, явно, было в чести и почете. Конечно, я понимаю, руководству важно держать наблюдателей под строгим контролем, но зачем при этом так издеваться над людьми, зачем напускать на них своих холуев и давать им возможность так беззастенчиво хамить, обманывать, требовать к себе почтения.

Пробираясь к выходу через толпу, в которой каждый норовил пожать мне руку и похлопать по плечу, я невольно стал искать ответ на вопрос, с чего это, вдруг, мое появление вызвало такой ажиотаж? Я никогда не считал себя человеком переполненным обаяния. Характер у меня тяжелый, с комплексами, да, и с людьми я, в общем-то, схожусь трудно. Но, как всегда, всему находится свое объяснение. Причина этой радости имела свое объяснение и была до невозможного проста и банальна. Ребята нарвались на крупные неприятности, представшие перед ними в виде вампира-снабженца. Да, не простого, а отборнейшего, из числа мелких начальников.

Этот бандит осчастливил их своим посещением всего лишь два с половиной месяца назад, а наблюдатели уже ждали моего появления считая часы. Снабженец, явившийся на станцию наблюдения в сопровождении десяти мордоворотов из полиции Корпорации, в первую очередь потребовал оплатить всю задолженность наблюдателей, которая накопилась за полтора года. После этого он выгрузил им урезанный, почти наполовину, паек и удалился, нагло ухмыляясь. В ход едва не пошли батареи противометеоритных лазеров и не отключи главный инженер питание, этого бандита и впрямь разнесло бы на атомы, якобы, внезапно, взбесившейся автоматической установкой мощных, счетверенных лазеров. Мне же теперь оставалось только посочувствовать наблюдателям и приготовиться к их отчаянным атакам и посягательствам на содержимое моих бездонных трюмов.

Тот, кто подолгу не работал в глубоком космосе на станциях, подобных этой, никогда не сможет понять всю глубину отчаяния этих бедолаг. Вроде бы нет ничего страшного в том, что с ними произошло. Без всякого сомнения, в конце концов, они сами были виноваты в том, что частенько заказывали себе лишнего и не торопились платить в срок. Но представить себе жизнь на тощем казенном пайке без лишнего кусочка печенья или сахара, без конфеты в нагрудном кармане, когда часами сидишь перед монитором компьютера, без банки пива вечером, когда можно расслабиться за карточной игрой, очень трудно. А представьте себе вечеринку без бутылки хорошего вина или бренди, без торта и вазы с фруктами или вечер без новой мелодрамы по супервизору и бестселлера на ночь, пусть и устаревших на несколько месяцев.

Судя по всему, теперь у меня намечалась весьма интересная ярмарка, когда покупателям хочется всего и помногу, а в кармане у них нет ни гроша наличными. Исходя из этого печального факта в бой и вводилась тяжелая артиллерия в виде торжественной встречи душки-Веридора. Мне-то было легко понять все их чаяния и надежды, но трудно согласиться с перспективой предстоящих торгов. Как-никак, а это, всё-таки, был бизнес. Отдать товары в кредит мне не было жалко, ребята со станции "Галан", все, как один, были отличными парнями и девчонками и никогда меня не подводили, но ведь это тотчас скажется на обороте моих операций.

Вскоре я сидел в кают-компании и обсуждал сложившуюся проблему. Нейзера с нами не было. Анита, оценивающе оглядев этого высоченного, плечистого красавца, видимо, решила-таки немного порезвиться. Стоило ей только улыбнуться ему, как этот красавчик буквально взвился на дыбы, принялся рыть землю копытами, грозно рычать и скалить клыки, а также распустил все перья своего хвоста. Он бросился на Аниту, тесня ее к стене и умоляя показать станцию наблюдения. Так что я был уверен, что в ближайшие часы, а то и сутки, Нейзер будет не опасен моему бизнесу. Вот только было немного горько оттого, что в этой улыбке Аниты, я винил себя и то, что наболтал ей лишнего, чем и заставил её пойти вразнос.

Толи от расстройства по поводу поступка Аниты, оказавшей внимание этому бездельнику, толи еще почему-то, но я не стал сопротивляться, и дал уговорить себя. В результате персонал станции наблюдения "Галан" получил от меня довольно приличный товарный кредит сроком на полгода под чисто символическую процентную ставку. Скорее всего я подсознательно хотел сократить срок пребывания на станции до минимума. Однако, на станции мне все же пришлось проторчать двое суток. Все то время, пока Анита и Нейзер выколачивали пыль из тюфяка в её каюте, я провел, выслушивая долгие споры между наблюдателями по поводу Галана, обстановка на котором по прежнему не менялась, если не считать того факта, что то остров, на котором находился темпоральный ускоритель, похоже, наконец, перестал быть необитаемым.

Социо-психологи дружно высказывались за то, чтобы снять темпоральный барьер и пусть все провалится в тартарары. Терпеть дальше такое безобразие они считали бессмысленным. По большому счету я был с ними согласен, но не потому, что мне надоел Галан, а потому, что генератор был на пределе и давно уже грозил, напоследок чихнув копотью из своего, проржавевшего насквозь нутра, в любой момент отдать небесам свою керамитовую душу и оставить эту ленивую и беспечную планету без темпорального барьера. Специалисты в области точных наук сходились во мнении, что хорошо продуманная инфильтрация некоторых новых, разумеется для Галана, идей, способна существенно изменить обстановку. Кое-кто из них, даже сделал предварительные расчеты, но, рискуя потерять работу, посылать такой доклад начальству не решался. В общем, это был скорее обычный треп, нежели попытка решить проблему Галана по серьезному. Мне пришлось все это выслушать, только потому, что я обязан выслушивать рекомендации этих бездельников перед спуском на любой ускоряемый мир. Пользы от всех их советов на сей раз не было ровным счетом никакой.

Высказываться на эту тему откровенно я, разумеется, не мог, ну а что касается генератора, то именно мне следовало сделать все возможное и невозможное. На то я и техник-эксплуатационщик. Решать что-либо я мог только на Галане и потому не мешкая принялся готовиться к высадке. Наблюдатели передали мне все, что у них было нового, последняя их экспедиция к Галану вернулась на станцию несколько дней назад. Таким образом я получил самые свежие сведения о планете и той обстановке, которая там сложилась. Напомнив Нейзеру, которого мне без какого-либо труда удалось найти в каюте Аниты, о его долге, я уныло поплелся к переходному модулю.

Вскоре меня нагнали в коридоре Анита и Нейзер. Эта красотка была в игривом, приподнятом настроении и, кокетливо улыбаясь, немедленно принялась напрашиваться к нам в спутницы. У Нейзера же, вид, наоборот, был сытый и утомленный. Неловко чмокнув мою подругу в щеку, он боком пробрался мимо меня в кабину лифта. При этом этот тип похотливо облизывал губы и старательно прятал от меня свой наглый взгляд. Повернувшись к Аните, я показал ей кулак и просвистел ей на птичьем языке, кое-что гневное и обличающее. Но уж видно не мне было дано пронять эту вертихвостку, потому что в ответ она просвистала мне нечто такое, что я уже не покраснел, а прямо-таки побагровел от досады и злости. Так что станцию я покидал не в самом лучшем настроении и все благодаря собственной глупости. Ну, и угораздило же меня ввязаться в такой переплет.

Теперь-то я точно понимаю, что именно это, в общем-то невинное, приключение, пережитое Нейзером на станции наблюдения, послужило для меня самой главной причиной для того, чтобы устроить для себя отпуск на Галане и провести на этой планете не пару дней, как того требовала обстановка, а несколько месяцев, да, к тому же еще и устроить все как веселое путешествие с элементами бала-маскарада. Однако, как бы то ни было, моя экспедиция начиналась практически так же, как всегда и если не брать во внимание поведения моего коммерческого компаньона, то мне не на что было пожаловаться, хотя во мне всё так и кипело от злости и досады.

Впрочем, мне случалось проходить через темпоральный барьер и направляться к ускоряемым мирам в куда более взволнованном состоянии, а иногда даже после хорошей пьянки с наблюдателями, которая к тому же, закончилась дракой. Все равно после прохода до обитаемой планеты нужно было плестись через космос на вихревиках не одну неделю, а за это время можно забыть все что угодно, включая любые неприятности и огорчения. Так что мне было грех ссылаться на поведение Аниты и сетовать неё, как будто это она виновата том, что поблагодарила меня за самого превосходного кобеля, которого ей только заталкивали в постель. С таким же успехом я мог обижаться и на этого красавца Нейзера, который вообще был здесь совершенно не причем.

В общем, по здравому размышлению я не стал показывать своему стажеру того, что я чем-то расстроен. Вместо этого я прошел в навигационную рубку, не спеша отстыковался от станции наблюдения и полетел к черному пятну темпорального коллапсора даже и не подозревая о том, что Великая Мать Льдов собиралась одарить меня своими милостями. В тот момент я не ждал от Галана, на который мне приходилось спускать чуть ли не две с половиной сотни раз, никаких подвохов. Более того, я считал, что этот мир уже не сможет удивить меня чем-либо и потому был совершенно спокоен.