Вершина мира. Книга первая

Глава 11

Вылетали, когда на Бору опустилась ночь. «Беркут», перегнанный из леса и уже готовый к старту, поблескивал обшивкой в лучах мощных прожекторов. Генерал с Максом улетели еще вчера, увозя с собой равнодушного ко всему Олега.

Растерянно прощальным взглядом обвела комнату, тщетно вспоминая, не забыла ли чего. На душе было пакостно, впрочем, как и всегда, когда приходилось улетать. Может оттого, что Сахина семья хоть как-то походит на нормальную, в отличие от нашей, но скорее оттого, что это единственный дом, который знала. Я присела на кровать и с силой прижала ладони к глазам, стараясь унять подступившие слезы.

– Ань, нам пора, – в комнату заглянул Влад.

– Да, сейчас иду, – кивнула я, не отнимая ладоней от глаз.

– Эй, ты чего? – забеспокоился он и, подойдя, присел передо мной на корточки, осторожно отнял мои руки от лица. – Ты плачешь, что ли?

– Нет, совсем нет, – я выдавила слабое подобие улыбки.

– Конечно, нет, – мягко согласился он, стирая пальцем предательскую влагу с моей щеки.

То, чего я боялась, так и не случилось. Все четыре дня, что прошли с того злополучного вечера, я с тревогой заглядывала в глаза Влада, до влажных ладоней опасаясь увидеть отголоски прошлого страха или отчуждения. Ничего. Мудрая тетка оказалась права. Парень перестал вспоминать об учиненной над ним расправе, едва смог ходить прямо и не морщиться, вставая, восприняв все происшествие с философским спокойствием. Еще и утешать пытался, когда мои душевные терзания заходили слишком далеко, искренне недоумевая, из-за чего я так переживаю. А я, как ни старалась, не сумела объяснить непонятливому, что не имела права так поступать. На что Влад неизменно фыркал – имела, не имела, какая разница, если все уже прошло и даже почти не болит. Толку изводить себя из-за прошедшей грозы?!

– Ань, пора, – напомнил Влад, вырывая меня из тяжелых мыслей, и потянул за руку, вынуждая подняться.

Провожать вышли только Саха с Васеной. Сенька, неловко попрощался у порога, сказав, что не силен в кривлянии у задраенного люка.

– Ты, парень, держись, – напутствовал Влада Саха, хлопая того по поджившей спине и заставляя едва заметно морщиться, – и попытайся не влипать в неприятности и Аську не дергай. Если я узнаю, что ты ее обидел, то приеду и голову тебе отверну. А я свои слова на ветер не бросаю.

– Я помню, – хмыкнул Влад, поведя плечами.

– Вот и хорошо, – рассмеялся дядя, сильно сжимая большими ладонями его плечи.

– Только, – Влад лукаво глянул на Саху, – вам придется вставать в очередь за Дмитрием Петровичем, да и поторопиться придется, шкура-то у меня одна, а охотников за ней тогда будет много.

– Ты посмотри, – весело кивнул Саха жене, – он уже шутить пытается. Иди сюда, – Саха притянул его к себе, крепко обнял.

– Поди прочь, лешак! – оттеснила Васька егеря, погладила Влада по волосам, – Ты обещаешь приехать к нам еще раз?

– Да, – шмыгнув носом, несмело улыбнулся, непривыкший к столь бурным проявлениям чувств, Влад.

– И только попробуй не сдержать обещания, – шутливо пригрозила тетка и повернулась ко мне, – А ты Анька, держись. И помни, ты моя самая любимая девочка. Слышишь? Все, пошли вон противные дети, иначе я вас не отпущу.

Я кивнула и взбежала по трапу, где уже ждал Влад.

– Ань! – окликнула меня Васена. Я обернулась. – Ты за Олежкой там пригляди, хорошо? Я что-то волнуюсь.

– Конечно, пригляжу, Вась, все будет в порядке, – я тряхнула головой и, напоследок помахав рукой, задраила люк.

Я устроилась в кресле пилота, а Влад привычно занял место штурмана. Пристегнувшись, щелкнула тумблером и несколько минут слушала, как прогреваются двигатели, плавно потянула на себя штурвал. «Беркут» чуть вздрогнул, повинуясь моей команде и начал медленно подниматься вверх. Я сделала прощальный круг над домом Сахи, Влад не удержался и прилип к иллюминатору, чтобы в последний раз глянуть на две фигурки, освещенные яркими лучами прожекторов.

– Прекрати скакать и пристегнись, – нетерпеливо велела я, – идем на взлет, и будет перегрузка, иначе нам не хватит топлива до станции.

Влад нехотя уселся обратно и, пристегнувшись, отвернулся от меня. «Беркут» взвыл всеми двигателями и, круто задрав нос, помчался навстречу звездам. Кратковременная перегрузка с силой вдавила в подушки кресла.

Девять минут, корабль выскочил из атмосферы, а Бора стала похожа на огромный изумрудный детский мяч. Выйдя на внешнюю орбиту, отключила двигатели, позволяя «Беркуту» свободно дрейфовать. Настроившись на маяк станции, уточнила координаты и принялась за навигационные расчеты. Хмурый Влад заерзал в кресле, собираясь вставать.

– Вернись на место, – остановила его я, не отрываясь от приборной доски, – сейчас включим ускорители и полетим домой.

Едва вышли на заданную траекторию парень отстегнул ремни и молча покинул рубку. Я проводила его сочувствующим взглядом, всегда тяжело покидать место, где, несмотря на все трудности, успел прижиться.

Связавшись с диспетчером станции, сообщила предположительное время нашего прилета. Диспетчер зафиксировал данные и ответил, что нас будут ждать на двенадцатой площадке. Заканчивая переговоры, попросила переключить меня на Наташку. На экране появилось недовольное Наташкино лицо, и она уже открыла рот, чтобы отчитать позднего визитера, но увидав меня, подруга расцвела искренней радостью.

– Привет! – пропела она, сдувая непослушную прядку со щеки.

– Мы уже вылетели, – обрадовала ее я.

– Как у вас там?

– Все замечательно, – хмыкнула я и рассказала ей, что случилось за последний месяц и почему мы так задержались. Когда речь зашла о том, что папаня сам затеял расследование и пропадал где-то три дня, с удивлением отметила, что Наташкины глаза беспокойно блеснули. Но она быстро придала себе излишне равнодушный вид. Такое поведение подруги меня немного смутило.

– Как Дим-м…митрий Петрович? – поспешно и как-то испуганно поправилась она.

– Нормально все, – медленно проговорила я, более внимательно наблюдая за ней, – что с ним станется. Он прилетит немножко позже нас.

– Да? – раздосадованно подняла она одну бровь.

– У него на корабле больной подросток, – напомнила я, – им нельзя идти слишком быстро.

– Хорошо, я вас встречу, – вздохнула подруга.

Я откинулась на спинку кресла, задумчиво постукивая по губам, умолкшим наушником. Наташка ведет себя в высшей степени странно. Ее никогда не волновал генерал, более того, подруга не упускала возможность побольнее поддеть бравого полицейского. А если вспомнить, как бравый генерал рвался домой и сопоставить эти два явления… Или я дурак, или между ними что-то произошло за время моего отсутствия. Только вот интересно что? Может, она его тогда сковородкой все-таки хватила, и у папани мозги повернулись? Что он там сказал – «вообще-то она ничего» – так, кажись. Да что же это… да как же?! Я слегка растерялась от озарившей догадки, чувствуя, как ворохнулась потревоженная детская ревность. Как они могли? Мой папа и моя лучшая подруга? Что это вы так всполошились, доктор? Даже если между ними что-то и есть, то вам, собственно, какая разница? В конце концов, ваш папенька и без того потратил свою жизнь на ваше воспитание и теперь имеет право на личное счастье. Имеет, пришлось соглашаться мне со своим сарказмом, здраво рассудив, что что бы ни случилось меж ними, это следует воспринимать, как данность. В конце концов, Наташка, как мачеха, предпочтительнее, чем какая-нибудь мадама со стороны.

Грохот откуда-то из глубины корабля, заставил позабыть обо всем и подхватиться с кресла, не раздумывая броситься на выручку. Зная Влада вполне можно полагать, что парня завалило встроенной в стены мебелью. Залетев в каюту, я тихо выдохнула, вполне живой и раздраженный Влад запихивал в шкаф обвалившуюся полочку. Я тихонько постучала в открытую дверь, разглядывая наведенный им кавардак и разбросанные по полу вещи.

– Влад, – позвала я, – можно войти?

– Входи, – рассеянно разрешил он, отказавшись от борьбы, прислонил полочку к стене.

– Ты что-то ищешь? – нахмурилась я, оглядываясь.

– Себя.

– Случай тяжелый, – констатировала я, – но могу сказать тебе совершенно точно – в шкафу тебя нет.

– Да, наверное, – мрачно согласился он, ногой пытаясь задвинуть с глаз долой злополучную полку.

Панель такого обращения не потерпела и с грохотом обвалилась на пол, заставив Влада чертыхаться и ловить.

– Ты ужинать будешь, тяжелый случай? – переждав его возню, спросила я.

– Нет, – покачал он головой.

– Тогда давай спать, – внесла я дельное предложение.

Он только кивнул. Я отлепилась от косяка и поплелась в свою каюту. Разговаривать не хотелось, хотелось заползти куда поглубже, и в одиночестве пережить беду. Кое-как расстелив койку, улеглась и,как в детстве натянула на голову одеяло – под этим прикрытием мне не страшны никакие монстры, даже те, что прячутся в темных углах каюты и сидят в шкафу. Я закрыла глаза, насильно заставляя себя уснуть.

Разбудила меня бурная деятельность, которую развил Влад – он сопел, топтался и громко вздыхал, всеми доступными средствами пытаясь обратить мое внимание на себя. Я открыла глаза и недовольно уставилась на парня.

– Аня, ты уже проснулась? – с невинным видом осведомился он.

– Если ничего серьезного… – ласково заговорила я.

– Знаю, ты мне голову оторвешь, – расплылся он в улыбке. – Но у нас проблемы с противопожарной системой, – трагическим шепотом сообщил он.

– Чушь! На «Беркуте» никогда не было проблем с противопожарной системой! – безапелляционно заявила я, садясь на кровати.

– Все когда-то случается в первый раз, – с мрачностью пророка изрек он.

– Хорошо, – с тяжким вздохом согласилась я, оглядываясь по сторонам в поисках одежды, – сейчас пойду, посмотрю.

– Я жду тебя в рубке, – поспешно проговорил Влад, видя что я собираюсь подниматься, и не желая снова оказаться в неловком положении, пулей вылетел в коридор. Тихонько ругаясь, я поднялась, вытаскивая из-под койки упавший комбинезон.

Влад расположился в кресле штурмана, которое уже, скорее всего, считал родным. Подойдя к панели управления, уставилась на радугу огней. Ничего нового я не увидела – все было как всегда.

– Ну и что?

– Смотри! – с видом победителя Влад протянул руку и указал на красный огонек в самом углу панели, – Здесь должен быть зеленый.

– Ах, вот ты о чем! – с облегчением протянула я, глядя в указанном направлении. – Так это нормально, просто на последнем капитальном ремонте техник провода перепутал. Но оно на скорость не влияет, так что…

– Но это же неисправность! – возмутился Влад, – Все должно гореть так, как должно!

– И в кого ты у меня такой умный? – уныло скривилась я. – Ладно, если тебе это так мешает, то я торжественно обещаю – как только вернемся на станцию, я сразу же попрошу техников все исправить.

– Зачем так долго ждать, если я сейчас все могу сделать сам, мне все равно нечего делать, – проворчал он.

– Вот только этого не надо! – умоляюще воскликнула я.

– Хорошо, – быстро и слишком покладисто согласился он. Мне бы насторожиться – ан нет.

– Ты завтракал? – поинтересовалась я. Парень отрицательно мотнул головой. – Вот и займись этим, а если уж так руки чешутся – можешь разобрать кладовку за кухней, там полно всякого хлама. И ты занят, и я спокойна. – Я потянулась до хруста и широко зевнув, добавила, – пойду еще немного посплю, мне такой сон красивый снился, а ты меня разбудил.

– Какой? – поинтересовался он.

– Неприличный, – хмыкнула я, – и не про твою душонку.

Я развернулась на пятках и покинула рубку, уповая на то, что пока я буду досыпать, он не разберет корабль на части, и мы сможем спокойно долететь до пункта назначения. Нырнув под еще теплое одеяло, я блаженно закрыла глаза и тут же уснула.

Пробуждение было стихийным и малоприятным – мне на лоб упала тяжелая капля. Я открыла глаза, еще не до конца сообразив, что произошло, вскочила с кровати, пребольно ударившись лбом о полку над койкой. Сон пропал окончательно, и досадливо потирая ушибленную голову, выругалась. Чего только со сна не привидится, даже дождь с потолка. Тишину разорвала пожарная сирена, я подпрыгнула от неожиданности и на меня попала вторая, самая взаправдашняя капля. Черт! Вот только мне пожара посреди ускорения не хватало!

После нескольких нестройных капель с потолка обрушился настоящий ливень, да какой там ливень – муссон, мать его за ногу! Он привел меня в чувство, я сорвалась и с низкого старта понеслась в рубку управления.

– Где горит? – заорала я, влетая в помещение.

Влад, колдовавший что-то над открытым сектором панели управления противопожарной системой, вздрогнул от неожиданности, воровато оглянулся на меня и тут же отскочил в сторону.

– Я не виноват, – заверил он меня, испуганно моргая, – оно само! Я только проверить хотел.

– Панель контроля «само» раскрылась? – рявкнула я, наблюдая, как вода беспрепятственно заливается в раскуроченное нутро.

Если закоротит блок управления противопожарной системой, то отключить его будет возможно только в условиях ремонтного дока. Я кинулась вперед, надеясь, что еще можно все поправить. Влад, проследивший за моим взглядом, рванулся туда же, в похвальном желании оказаться у эпицентра первым.

Мы столкнулись на середине дистанции и смогли понаблюдать, как вода попала на провода без изоляции. Из панели вырвался сноп искр, осыпав фейерверком, сирена захлебнулась, дождь с потолка усилился, отвратно завоняло горящей проводкой. Я оттолкнула Влада подальше от начинающегося пожара, сорвала со стены огнетушитель, не задумываясь о том, что стою почти по колено в воде, принялась заливать пеной остатки обгоревших проводов.

Огнетушитель издал предсмертный хрип, я отбросила в сторону уже ненужную железяку. Убедившись, что пожар нам больше не угрожает, поскольку в открытом секторе за несколько секунд выгорело все, что только смогло, я потянулась к бортовому компьютеру, в естественном желании узнать, до каких пределов простерлась катастрофа.

Умная машина попросила подождать, для проведения тестов нужно время. Я никуда уже не спешила, времени у меня теперь вагон, если не больше. Как я буду стыковаться со станцией, если не удастся отключить противопожарную систему, я себе не представляла. Скорее всего, придется включать сигнал «SOS». Вслепую может заходить только самоубийца – замки на главных и единственных иллюминаторах автоматически заклинены, чтобы от перепада температуры не лопнуло толстое стекло, и они не откроются, пока работает противопожарная система. Все больше углубляясь в невеселые мысли, я приходила к выводу, что Влада я, как минимум, пристрелю, если все окажется так, как я думаю. А что оказаться по-другому не может я, почему-то, не сомневалась.

Бортовой компьютер призывно замигал, сообщая, что тестирование окончено. Никаких утешительных известий выкладки не принесли. Впрочем, почему? Уже хорошо, что движки тушить не начало. А то… меня аж передернуло при мысли, что могли застрять посреди космоса, с невозможностью элементарно определить координаты и пищать помощь, без особой надежды, что кто-то откликнется. Я тряхнула головой, отгоняя ненужную панику, углубляясь в обозрение катастрофы.

Отключить противопожарную систему не представляется возможным, залив жилых и подсобных помещений будет продолжаться, более серьезных повреждений нет. Кроме блокировки ручного управления. Все верно, взбесившаяся противопожарная система придумала пожар пятой категории, а трупам управление совсем ни к чему.

Я вознесла благодарность богам за инженеров, сооружавших этот корабль. Сделав по требованию прежнего владельца, панически боявшегося какой-либо химии, водную противопожарную систему в жилых помещениях, догадались полностью изолировать электронное сердце корабля. Это вселяет слабую надежду – если мы не разобьемся без корректировки курса о борт станции, то сможем благополучно завершить наш, ставший экзотическим, круиз.

Ледяной дождь с потолка рождал тоскливые мечты о сухой одежде и теплом приюте. Ладно, нечего раскисать, приказала я себе, уж если я не могу остановить воду, так надо попытаться, хотя бы подогреть ее, чтобы положение наше не было таким уж невыносимым.

Повысив нагрев в системе отопления, повернулась к Владу, собираясь выказать свое беспредельное восхищение его смелым поступком, который, возможно, поставил нас не то, чтобы раком, но весьма близко к этому. Но посмотрев на его настороженную рожу, прикусила язык. Больше я тебе такого удовольствия видеть меня в истерике не доставлю!

– Романов, ты – паскуда! – ровным голосом констатировала я. – Тебя вообще что-нибудь пронять может?!

– И что ты теперь со мной делать будешь? – скроив на роже готовую ко всему покорность, поинтересовался Влад, смахивая со лба струи воды. Правда, из-под покорности, вовсю торчала ирония.

Очень хотелось вновь воспользоваться своим правом, прямо невыносимо хотелось разложить его прямо на панели управления, ставшей теперь бесполезным железом, и, вооружившись чем-нибудь гибким и тонким, планомерно спустить с него шкуру. Но прежний опыт показал, что это не дает ровным счетом ничего, кроме десятка синяков и моих растрепанных нервов.

– Не поверишь, – оскалилась я, – ничего. Ровным счетом ни-че-го!

– Что, совсем ничего? – немного смутился парень, комкая в руках рубашку, которую уже успел снять. – Ни ругать, ни наказывать?

– Ага, – подтвердила я, с затаенным наслаждением наблюдая его смятение, – а чего ты хотел? Ты думал, тебя высекут, потом, конечно же, простят и все? А что – очень удобно, получить по заднице и жалеть себя несчастного, пока кто-то разгребает то, что ты наворотил! А наворотил ты на этот раз всего-навсего техногенную катастрофу, поставив под угрозу не только свою, но и мою жизнь, потому как корректировать курс я не могу, все заблокировано, и единственное, что сейчас возможно это послать сигнал «SOS»«. Но и его послать нельзя, поскольку мы находимся в режиме предельного ускорения, и высчитать наши координаты, чтоб прийти на помощь теоретически возможно, а практически невыполнимо. Так что у нас есть все шансы, выходя из ускорения быть размазанными по обшивке родной станции.

– Что, так плохо? – не удержавшись, поинтересовался он.

– Можно было бы и хуже, – безразлично пожала я плечами, – да вот только хуже-то некуда. Романов, ответь мне на один вопрос – за какие такие грехи ты мне послан, а?! Ты же диверсант, ты вредитель, ты засланный казачок! Но на этот раз ты от ответственности не отвертишься. Не-ет, дорогой мой Влад, пора вырастать! Пора начинать мыслить дальше своей поротой задницы.

В тот момент мне действительно было наплевать на все – мне было мокро, холодно и я прилагала все оставшиеся у меня силы на то, чтобы не начать отбивать дробь зубами. Влад почти проплыл по рубке к креслу штурмана, но заглянув в него, от идеи сесть отказался – в углублении кресла была замечательная глубокая лужа, вода в которую все прибывала. Мимо меня проплыла тарелка с недоеденным завтраком, я проводила ее тоскливым взглядом и почувствовала, как зубы против моей воли все же принялись выстукивать затейливый мотив.

– Но должно же это к-когда-то законч-читься! – пробормотал Влад, чуть заикаясь от холода, – Баки же у него не безразмерные!

– Ты хоть знаком с этой системой, идиот? – взвыла я, хватаясь за плечи руками и яростно растирая их, в надежде хоть немного согреться.

– Н-нет, – поежился Влад.

– Она же цикличная, придурок! – взвыла я.

Подтверждая мои слова, заработали насосы, и вода стала уходить в небольшие отверстия в полу. Дождь немного приутих, Влад задрал голову к потолку, пытаясь разглядеть, откуда льется вода, но через секунду вынужден был опустить лицо, вода полилась с удвоенной силой. Влад еле слышно и затейливо выругался, покосившись на меня.

– Согласен, – кивнул он.

– С чем ты согласен? – у меня отвалилась челюсть, и появилось стойкое ощущение, что надо мной издеваются.

– С тем, что я придурок! Я готов быть, кем угодно, можешь называть, как пожелаешь, – в порыве самобичевания возвестил он, – только скажи, что делать дальше? Я все-все сделаю, только скажи! – Влад заглянул мне в глаза беспомощно и преданно.

– Нет, дорогой мой, это ты мне должен сказать, что нам делать! Ты втянул нас в это, будь добр и расхлебывать самостоятельно!

– Но, что я могу сделать? – запаниковал он.

– А вот это уже не мои проблемы.

– Ты, наверное, права, – уныло ответил он на мое выступление.

– Я не, наверное, права, я права по всем статьям! – четко выговаривая каждое слово, выдала я, – и пока ты разрабатываешь грандиозный план нашего спасения, я пойду в душ!

– Ань, – осторожно протянул он, испуганно вглядываясь в мое лицо, – тебе, что воды мало?

– Мне-то воды более чем достаточно, – огрызнулась я, – вот только в душе она горячая.

– Так ты греться пойдешь? – проявил он чудеса сообразительности.

– Именно, – победоносно улыбнулась я и, развернувшись, пошлепала к выходу.

– Ань, – жалобно позвал он, – а как же я?

– Тебе полезно побыть на холоде, – хмыкнула я, – от этого, говорят, мозги лучше работают! Как только придумаешь что-нибудь дельное – пожалуйста, я приму тебя и рассмотрю твое предложение, – я гордо вскинула голову и покинула помещение рубки.

Встав под теплыми струями, я непроизвольно заулыбалась. Отогревающееся тело вновь обрело чувствительность и отозвалось тихой болью. Спустя несколько минут почувствовав себя достаточно сносно, была вынуждена выключить душ – глупо расходовать теплую воду понапрасну. Я села на пол, сжавшись в комок, пытаясь сохранить как можно больше тепла. За пределами душевой шумно рассекая воду, бродил Влад. Прислушиваясь к его шагам и представляя мокрую сиротливую фигуру под ледяными струями дождя в подслеповатом свете коридорных ламп аварийного освещения, я почувствовала себя сволочью, за то, что сижу в относительном тепле и комфорте. Я дала ему еще минуту. Если не явится, то сама пойду за ним. Не дождавшись положенного времени, вскочила, но дверь душевой распахнулась сама, и появился Влад, собственной персоной. Вид он имел еще более жалкий, чем мне представлялось, а цветом лица вполне мог соперничать с трупом в прозекторской. Он попытался мне что-то поведать, но вместо слов вырвалось неопределенное мычание.

– Черт! – вполголоса выругалась я, хватая его за одежду, рывком втянула в душ.

Проклиная, на чем свет стоит его неожиданную покорность и свою глупость, попыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке. Не получалось. С силой рванула ткань, неподатливые пластмассовые кружочки разлетелись с тихим звоном. Влад оперся спиной о стену, закрыл глаза, превратившись в марионетку в моих руках. Я содрала с парня мокрые тряпки и принялась с силой растирать озябшее тело. Он реагировал на мои усилия только слабыми стонами, изредка слетающими с губ. «Ничего, ничего, потерпи немножко», – вполголоса бормотала я, не зная кого, уговариваю больше – его или себя. Бесцеремонно развернув парня спиной к себе, продолжила экзекуцию. Несмотря на все мои усилия, он продолжал дрожать и громко клацать зубами. Израсходовав почти все силы, я остановилась на секунду, перевести дух, и расслышала между перестукиванием его зубов невнятное бормотание:

– Не три так сильно, больно ведь, без кнута шкуру спускаешь…

– Ничего, потерпишь, – отмахнулась я, – больно – не смертельно.

Скользнув рукой по его боку, принялась нащупывать кран, который Влад собой загораживал. Это удалось со второй попытки. Добравшись, до отказа крутанула ручку и на нас полились обжигающие струи. Я прижалась к мужской спине, отогревая.

Влад постоял немного, упершись руками в стену, а затем резко повернулся ко мне, мой нос ткнулся в завитки жестких волос на его груди. Я медленно подняла голову, встретившись с внимательным мужским взглядом. И жизнь остановилась. Отступил холод, и шепот рукотворного дождя, остались только эти потемневшие глаза, его запах и близкий жар мужского тела. И руки на его талии, и бедра, прижавшиеся к его. И тягучие, обжигающие волны, топящие разум… Мы смотрели друг другу в глаза, зачарованные происходящим, потянулись навстречу. Я в панике осознала, еще чуть-чуть и случится то, что безмерно осложнит и без того сложную ситуацию. Коротко выдохнув, грубовато отпрянула. Мужчина смотрел на меня с извиняющейся и сожалеющей улыбкой, я ответила тем же. Он кашлянул, еще больше отодвигаясь.

– Аня, я тут подумал, – нерешительно начал он, неприлично хриплым голосом, – нам надо соорудить что-нибудь наподобие крыши. Я и подходящий кусок клеенки присмотрел.

– Крыша – это хорошо, – согласилась я, стараясь унять дрожь в голосе, – а где мы ее сделаем?

– Здесь будет удобнее всего, да и помещение небольшое, – он преданно уставился на меня, ожидая одобрения.

– Хорошо, – согласилась я, – иди, но постарайся долго не задерживаться, как почувствуешь, что замерзаешь, сразу обратно.

Влад с готовностью кивнул и быстро влез в мокрые холодные штаны, с неохотой покосился на воду за пределами ванны. Но парню не оставалось ничего другого, как нацепив на лицо маску безразличия, шагнуть в воду. В этот момент опять заработали насосы, идти стало легче. Поиски увиденного ранее куска непромокаемого материала заняли совсем немного времени, так что, вернувшись, не успел еще толком замерзнуть. Забравшись обратно в душевую кабинку, Влад приступил к возведению крыши. Я предложила помощь, от которой он гордо отказался, мотивировав это глубоким чувством вины, поселившимся в его душе. Но хотел он того или нет, а без моей помощи все же не обошелся.

Когда с крышей было закончено, мы без сил опустились на пол и прижались спинами друг к другу. Разговаривать не хотелось. Так мы просидели достаточно много времени, может час, может больше. Я устало закрыла глаза, откинув голову на спину Влада и, кажется, задремала. Из состояния оцепенения меня вывел завозившийся парень. Боясь меня потревожить, он осторожно выбрался из кабинки, ставшей нам прибежищем, и опустил меня на пол. Я приоткрыла один глаз и увидела как он, с мукой на лице разминает затекшие конечности. Мне стало жаль парня. Если я и могла устроиться с некоторыми удобствами, ему приходилось совсем худо. Бедняга провел все это время согнувшись в три погибели, и без движения.

– Ты куда? – спросила я, садясь и выпрямляя ноги.

– Пойду, пройдусь, сидеть уже сил нет, – виновато признался он, – да и надо поискать что-нибудь поесть. Я-то перекусил, а ты со вчерашнего дня ничего не ела.

– Долго не броди, – предупредила я, забота о моем пустом желудке вызвала умиление, – я не такая голодная, как кажется.

– Голодная, – не согласился мой спутник, – просто ты меня жалеешь, не хочешь, чтоб я мерз, а я чувствую себя из-за этого последней сволочью!

– Романов! – возмутилась я.

Насмешник вздернул бровь и, низко наклонившись, подставил голову для воспитательного подзатыльника. Вот зараза! Мне осталось только закатить глаза и потрепать оболтуса по волосам. Влад вскинул голову, посмотрел исподлобья и, широко оскалившись, тряхнул башкой, обдав холодными брызгами.

– Иди к черту, Влад! – негодующе вскричала я, отталкивая парня.

Он пожал плечами и, выражая полное довольство собой и жизнью, двинулся к выходу.

– Будешь на камбузе, загляни в верхний шкафчик слева. Там должна быть белая бутылка, прихвати ее, пожалуйста, – попросила я у его спины, – Слышишь меня?

Парень обернулся через плечо, и показал язык, мне осталось только взвыть и несильно стукнуться головой о переборку. Нет, его точно ничем не проймешь!

Ожидая его возвращения, я мрачно прикидывала, что лететь нам чуть меньше семи часов. Все это время предстояло провести либо в неудобной позе в душевой кабинке, либо под потеплевшим дождем с потолка. Есть от чего впасть в отчаяние.

Я запрокинула голову и закрыла глаза, мокрый комбинезон противно облепил тело. Может, стоит снять его? Какая разница, как мокнуть – в одежде или без нее. Будь я на корабле в одиночестве, разделась бы догола, не особо раздумывая! Но со мной рядом мужик, который вот уж несколько месяцев не спал с женщиной, и с этим приходится считаться. Так что с идеей сбросить мокрую одежду пришлось распрощаться. Черт, а ведь я подумала обо всем, кроме этого! Я дала ему образование, работу, кусок хлеба и крышу над головой, а вот о естественной разрядке как-то не подумала. Это почему-то ускользнуло от моего внимания. Та ночь с курортной девицей не в счет, нет, оно конечно – да! Но на регулярную половую жизнь уж никак не тянет! Он тоже об этом помалкивает, а, с другой стороны, чего еще можно от него ожидать? Диалог на тему – «Аня, я не влажу в штаны»; «Что же нам делать, Влад?»; «Не трахнуться ли нам, дорогая?»; «Нет, дорогой, я думаю – не стоит» – выглядит более чем глупо. От него попахивает либо сумасшествием, либо маразмом. Может попросить Эжена или Никиту сводить его в бордель? На этой философско-оптимистической ноте меня прервал Влад, притащившийся из своей изыскательской экспедиции.

– Посмотри, что я нашел! – радостно продемонстрировал он свою добычу.

А добыча его состояла из герметически закрытого пакета, на котором значилось: «Комплект космонавта, 1 шт.».

– Что-то не припомню этой штуки на борту, – призналась я, – это, наверное, папина амуниция.

– Какая разница, давай вскроем и посмотрим, что в нем, – пританцовывая то ли от холода, то ли от нетерпения заявил Влад.

Он снова забрался под крышу, теперь мы сидели лицом друг к другу и мои ноги оказались за его бедрами. Как я ни старалась, а все равно получалось, что я пребываю с ним в тесном и нежелательном контакте.

– Не крутись, пожалуйста, – с нажимом проговорил он, – а то мне становиться тесно.

– Где? – решила поддразнить его я в попытке хоть немного снять напряжение, но эффект получился обратным.

– В штанах! – рявкнул Влад, отводя глаза.

Я застыла с вытаращенными глазами не столько от его рыка, сколько от подтверждения моих догадок.

– Извини, – пробормотал, Влад, тяжко вздохнув.

– Ничего, – пожала я плечами, и примирительно предложила, подталкивая к нему пакет, – распаковывай ты, по праву нашедшего.

Влад долго возился с пакетом, прежде чем нащупал ленту, за которую следовало дернуть. Я терпеливо наблюдала за его неловкими движениями, не позволяя едким замечаниям, крутившимся на языке омрачить торжественность момента. Наконец, Влад справился с непослушным пакетом и на наши колени выпали сухие вещи. Брюки, рубаха, одеяло и пара полотенец, разного размера. Богатство! Я теперь с гордостью могу сказать, что доподлинно знаю ощущение своих предков старателей, орудовавших некогда на Клондайке. Но, скорее всего, ни один из них не испытывал такого восторга от найденной им золотой жилы, какой испытали мы, ощупывая сухие вещи.

Находку мы разделили по братски – мне досталась рубаха, Владу штаны, а одеяло решили постелить на пол душевой. Влад встал и предупредительно отвернулся, давая мне переодеться. Я с удовольствием скинула с себя мокрую одежду и принялась поспешно вытираться небольшим пушистым полотенцем. После заявления Влада, изо всех сил старалась свести к минимуму наши прикосновения. Но размеры помещения не позволяли сделать это в полной мере, и я постоянно натыкалась на его спину. Когда дело дошло до вытирания волос, я краем глаза заметила легкое движение. Подняв голову, могла констатировать – Влад наблюдает за мной в зеркале.

– Не подсматривай! – фыркнула я, быстро потянувшись за рубахой, чувствуя, как лицо заливает предательская краска.

– Больно надо! – сухо заявил Влад, но голову повернул так, что его взгляд уперся в угол.

Рубашка, была рассчитана на такого крупного мужчину, как папа, и я буквально утонула в ней. Полы доходили до колен, руки путались в длинных рукавах. Пришлось повоевать с рукавами, закатывая их. Я оглядела себя и пришла к утешительному выводу – рубаха, хоть и с большой натяжкой, может сойти за платье.

Когда переодевался Влад, я в отместку села так, чтобы постоянно видеть его отражение в зеркале. Не отдавая себе отчета, залюбовалась таким близким, но тем не менее недосягаемым мужчиной. Тем, как при движении вырисовываются, напрягаясь под загорелой кожей мышцы, показавшиеся в тот момент совершенными, куда там модельным атлетам с их вычурностью! Единственное, что все портило – еще слишком заметные следы моего нервного срыва, темными полосами перечеркивающие гибкую спину. Как же ты мне позволил-то?! В которой раз задала я себе этот вопрос, чувствуя, как скулы вспыхивают запоздалым и никому не нужным раскаянием.

– Ты тоже, между прочим, подглядываешь! – едко заметил Влад.

– Ага, – я не стала ни спорить, ни отворачиваться.

Влад бросил на меня осуждающий взгляд в зеркале. Я на это пожала плечами и высокомерно вздернула подбородок.

Штаны, доставшиеся Владу, несмотря на его немалую комплекцию, оказались на размер больше и постоянно сползали с узких бедер. Я успокоила его, сказав, что джигу ему не танцевать, поэтому и так сойдет. Расстеленное одеяло было достаточно длинным, и я выделила Владу кусок побольше, чтоб он мог накинуть на плечи, за что была удостоена благодарного взгляда. Мы, насколько это было возможно, выжали наши вещи и развесили их над головами, немного неудобно, но что поделаешь.

Скудный обед состоял из пирожков, заботливо упакованных Васеной в пакет, и поэтому почти не промокших, и бутылки рома. Некоторое время я терзалась совестью, что спаиваю парня, но с другой стороны, у меня не было никакого другого способа согреть человека, вверенного судьбою моим заботам. Когда бутылка наполовину опустела, я завинтила пробку и спрятала емкость, не хватало еще упиться на потеху встречающему персоналу. Спиртное придало общению легкости и мы мило болтали о пустяках не меньше трех часов, на время забыв, в каком плачевном положении оказались. Вот так же можно было бы болтать летним теплым вечером, сидя на веранде в каком-нибудь милом кафе, затерянном где-нибудь на краю вселенной.

Влад пытался втянуть меня в разговор о моем детстве. Пришлось отшучиваться, вспоминая какие-то забавные эпизоды. После того, что я узнала о его жизни, моя биография, до того представлявшаяся сложной, а где-то даже героической, казалась смешной.

Ну что такое, поступление в медицинскую академию в четырнадцать лет, когда за твоими плечами стоит пусть и ушедший с государственной службы, но по-прежнему имеющий обширную практику и немалое влияние дед? И как можно сравнивать гладиаторскую арену, где Влад боролся за свою жизнь, с завистливым пренебрежением однокурсников к излишне талантливой выскочке, в свое время меня изрядно донимавшим и расстраивавшим.

Все переживания и непонимание, почему так получается, казались теперь пустыми капризами избалованной девчонки. Чего может стоить высокомерное поджатие губ от персонала той, первой клиники, в которую определили восемнадцатилетнюю хирургицу, когда парень захлебывался пылью в подземелье шахт, скуля от голода и боли, щедро подаренной хлыстом надсмотрщика?! А вот про отца или Саху очень даже можно рассказать, да и про деда тоже. Но когда Влад перескочил на мою… женщину давшую мне жизнь, я, несколько грубо, пресекла его любопытство, считая эту тему опасной для моего здоровья и благополучия.

– Аня, можно тебя спросить? – Влад смотрел на меня с ленивой улыбкой.

– Если это не о моей матери, то спрашивай, – разрешила я.

– Ань, а ты меня не боишься? – Тон которым произнесены слова был настолько двусмысленным, что я даже не нашла сперва, что ответить.

– Ну, понимаешь, – начал он, тщательно подбирая слова. – Я здоровый, сильный мужик, раза в два больше тебя, – напомнил он, а когда я поспешно кивнула, продолжил, – мы с тобой одни, на маленьком корабле, посреди космоса. Ты не боишься, что я тебя…

– Изнасилуешь? – невинно подсказала я.

– Нет! – выпалил он, краснея, как маковка, – Я бы сказал, начну домогаться, – не очень уверенно закончил Влад.

– Владушка, а ты меня не боишься? – по-кошачьи мигнув глазами, я перебросила ему его же вопрос.

– Не понял, – мотнул он головой.

– Да, ты здоровенный мужик, не спорю, – принялась терпеливо объяснять я, добавив в голос глубины и загадочности, – а ты не думал, что может выйти совсем не так, как ты себе это представляешь?

– Это как? – совсем запутался он.

– А ты начни, – предложила я, подаваясь вперед всем телом, – там видно будет.

– По-другому быть не может! – хохотнув, заявил он, уверенный в своем физическом превосходстве.

– Разве? – блудливо улыбнувшись, поинтересовалась я.

Я лениво потянулась, подпустив в глаза побольше тумана, выгнула спину, заставляя ткань рубашки натянуться, мягко очерчивая грудь. Ладони легли на его колени, скользнули выше. Я провела языком по губам и… и Влада проняло, да так, что он вынужден был спасаться бегством.

– Ты чего, очумела? – обиженно взвыл он, растерянно оглядывая предательски выпятившееся, доказательство принадлежности его к мужскому полу. И никакие штаны не спасали.

– Ты куда? Возвращайся, промокнешь, придурок, – подражая его обиженному тону, протянула я. – Разве ты не этого хотел?

– Ничего я не хотел! – рявкнул Влад, придерживая руками соскальзывающие портки, обида его сменялась вполне понятной яростью обманутой мужской гордости и несбывшихся надежд.

– Да? – недоверчиво поинтересовалась я, и не преминула поддеть его, – а кто ж изнасиловать собирался?

– Ничего я не собирался! – Гаркнул он, уже со всей дури, громовой его голос теперь ничем не напоминал привычный мягкий баритон. От этого рыка я чуть не оглохла, и уважительно покосилась на парня. Пожалуй, если так пойдет дальше, то он папаню с Сахой, вместе взятых, запросто переорет.

– Я просто спросил! – добавил Влад чуть тише, но глаза его все равно сверкали еле сдерживаемой яростью.

– До чего ж мужики орать горазды, – как бы про себя пробормотала я и уже громче добавила, добивая его, – а коли ты не собирался, так и разговор начинать не стоило, а то наобещал златые горы, а как до дела дошло, так сразу в бега?

– Я ничего не обещал! – чеканя каждое слово, почти спокойно и от этого более зловеще, высказался он и наградил меня таким взглядом, что будь я тысячелетним айсбергом, тут же бы сгорела, несмотря на то, что вода, изначально, гореть не может.

Вот тут-то я не на шутку испугалась, пока он еще орал, это было не страшно, к этому я привыкла, а вот когда начал шипеть, я подумала, содрогнувшись, что палку перегнула очень сильно и теперь он за себя не отвечает. На мое счастье Влад тоже осознал это, чему, я предполагаю, поспособствовал ледяной дождь. Он круто развернулся, насколько позволяла провести этот маневр вода, доходящая ему до колена, и покинул помещение. Напоследок шваркнув дверью с такой силой, что боюсь, не смягчи вода удар, дверь запросто могла вылететь вместе с переборкой. Поняв, что мне ничего не грозит, не удержалась и ласково прогудела ему в след:

– Если вдруг передумаешь – возвращайся, я никуда не уйду.

Ответом мне был страшный шум. За дверью что-то рушилось. Похоже, последняя моя реплика допекла его окончательно, и парень бесновался, круша все вокруг. Я с чувством полностью исполненного долга растянулась на одеяле со всеми возможными удобствами. Надеюсь, урок, полученный сегодня, впредь заставит его думать, прежде чем молоть языком.

…Окончательно выдохшись, с обиженным вздохом, опустился прямо в лужу в кресле пилота. Ну, зачем она так? Ладно, когда она его выпорола, это еще можно понять, он виноват был, а сейчас так жестоко зачем? Для нее это просто игра, а ему… Влад судорожно вздохнул, ощущая противное нытье в паху. Он хоть и раб, но мужик все-таки! Может, в чем виноват. Может, не стоило заводить всего этого разговора… но могла бы объяснить, так, мол, и так, не надо себя так вести. А она тебе объясняла это уже, ожил, сочась ехидством, внутренний голос, еще в первую вашу встречу, когда ты ерепениться начал, она сказала, что ей от тебя ничего не надо! Да, объясняла, вынужден был Влад признать его правоту, уже успев не единожды пожалеть о том первом разговоре. Но тогда-то он ее не знал и не ревновал так бешено, стоило только какому-нибудь мужику подойти близко. Хоть и знал, что ему-то самому ничего не обломится, а все равно продолжал ревновать и глупо на что-то надеяться…

Я прикрыла глаза и погрузилась в приятное состояние полудремы. За дверью стало значительно тише, очевидно, Влад перешел на другой конец корабля. Капли воды падали с тихим шелестом, успокаивая и баюкая. За своего спутника я особенно не беспокоилась – животное он общественное и долго прибывать в одиночестве не сможет, несмотря на злость.

Однако, на этот раз я ошиблась – парень разозлился настолько, что отсутствовал около часа. Как ни неприятно это было признавать – без него было холодно и одиноко, и я уже стала жалеть о своем последнем не очень красивом поступке.

Полудрема-полураельность, состояние, которому я так радовалась поначалу, не принесло с собой ни успокоения, ни отдыха. Перед глазами все время вставала картинка, как бедняга Влад, из-за своей глупости и моей выходки, вынужден сидеть в рубке в полном одиночестве и мокнуть под противным дождем.

И чего я вспылила, спрашивается? Надо ж учитывать, что он в отношениях мужчина-женщина в свободном мире полный профан. И весь опыт в этих отношениях у него основывается на предыдущей жизни. Откуда он мог знать, что в отношении меня таких предположений делать не следует. Тем более, сама дала основание думать, что со мной можно говорить обо всем его интересующем.

Я уже была готова простить ему неуклюжую попытку «поговорить по душам», но с другой стороны такие вещи так просто не прощаются и не забываются. Где гарантия, что подумав об этом один раз, он в другое время не осуществит задуманное? И тут надо со всей честностью признать, что противник из меня так себе – парень превосходит меня, причем намного, и в силе, и в росте, и в жестокости. А эту особенность, выработанную им в течение жизни, из виду выпускать совсем не стоит. От подобных мыслей леденящий холод пробежал по позвоночнику и неприятно возвратился в сердце, взорвавшись где-то внизу живота.

Кажется, я прихожу своим мозгом к тому, о чем толковал мне Саха в день нашего приезда – Влад животное, самец и довольно-таки опасный. А это значит, что отныне я должна быть в два раза внимательнее, чем была до сих пор. Что это, собственно говоря, я себе тут напридумывала? Разозлилась я на себя, никакое Влад не животное, особь мужского пола, то бишь самец – да, но не животное. Он – обычный парень, обремененный сознанием полной от меня зависимости, более неопытный, чем свободные дети лет в пятнадцать.

От каши, которая сейчас была в моей голове, становилось все тревожнее. А если своими достаточно жестокими действиями я сделала то, чего так опасалась – сломала его?

За пределами душевой послышались нерешительные всхлипы разгоняемой воды, скрипнула дверь, и на пороге возник Влад. Он осторожно прикрыл дверь за собой. Постоял несколько минут, опершись на нее плечом, внимательно за мной наблюдая в попытке определить, в какую сторону изменилось мое настроение. Вид при этом он имел растрепанный и еще немного сердитый. Так что я мысленно перевела дух – до психологического излома, похоже, далеко. Я снова приняла неприступный вид, хотя имела огромное желание броситься ему на шею и пожалеть глупого обиженного мальчишку, которого он сейчас напоминал.

– Подвинься, – хмуро и непререкаемо потребовал Влад, сделав шаг в моем направлении, – замерз, как собака!

– Еще чего! – фыркнула я, даже не думая открывать глаза, не то что сдвигаться.

Влад потоптался, посопел и, ничего этим не добившись, решил применить другую тактику. Он осторожно опустился на бортик кабинки и примирительно пробормотал:

– Ну, негодяй, я! Негодяй! Извини меня, а?

– Ладно, – не стала я спорить, но и сдвинуться не подумала.

– Ань, – попросил он полузадушенным тоном раскаявшегося грешника, – я действительно замерз, пусти погреться.

– Ты весь мокрый, – заметила я, приподнимаясь на локтях, – сними штаны, тогда может и пущу.

– А если не сниму? – подозрительно поинтересовался он.

– Значит, будешь мерзнуть, – безразлично откликнулась я, – у меня одеяло сухое и я желаю, чтоб оно таковым и оставалось.

Влад бросил на меня уничижительный взгляд через плечо, посидел еще немного, но не найдя другого выхода, начал стягивать с себя насквозь промокшую ткань.

Я послушно сдвинулась, и он нырнул на освободившееся место. Сел ко мне боком, предусмотрительно подтянув колени к подбородку, и принялся грозно сверкать глазищами в мою сторону. Мои плечи затряслись от беззвучного хохота – Влад сейчас очень походил на нахохлившегося воробья, только что закончившего купание в помойной луже. Парень еще немного попытался сохранять устрашающий вид, но слыша мое тихое фырканье, он дрогнул губами в улыбке, хрюкнул, а потом и вовсе захохотал во весь голос.

– Если бы кто-нибудь видел нас сейчас, – задыхаясь от смеха и вытирая выступившие слезинки, заявил он, – нас бы отправили в психушку.

– Это уж точно, – хрюкнула я, тщетно пытаясь успокоиться, – два идиота под дождем посреди космоса. Такое захочешь, не придумаешь!

Кое-как успокоившись, мы посидели в полном молчании, переводя дух. Влад поерзал немного, и плутовато глянув на меня, открыл рот.

– Аня, давай мириться? – предложил он, с таким видом, будто и вины за ним никакой нет, но должен сделать первый шаг, поскольку он сильная сторона.

– Давай, – тут же согласилась я.

– Ань, ты и меня должна понять, – заявил он, в попытке оправдаться, – я бы никогда не поднял на тебя руку. Но я – здоровый, нормальный мужик, а ты тут сидишь рядом, полураздетая и еще трешься об меня своими ногами. Так и мозгами повернуться недолго! Я же не святой, в конце концов!

– То, что мы оказались в таком положении не моя вина, – резко заметила я, – а, смею напомнить, твоя. Так же не моя вина, что душевая кабинка настолько мала и мне ноги деть некуда. Разве что забросить их на потолок. Но это опять не решение задачи, там тоже твои части тела имеются, дурная голова к примеру! Так что, уж если ты втравил нас во все это, терпи и страдай, но желательно молча и в одиночестве. А если испытываешь известный зуд в паху, есть масса способов облегчить свое состояние, не прибегая при этом к моему участию!

На протяжении моей изобличительной речи Влад, преданно глядя мне в глаза, не забывал достаточно энергично работать руками, вытаскивая из-под меня одеяло. Отвоевав себе достаточно большой кусок, прикрыл им дорогие его сердцу части тела и только после этого вступил в дискуссию.

– Говоришь, есть множество способов? – задумчиво пробормотал он, а в глазах уже поселились веселые бесенята и строили мне рожи. Я, смотря прямо на этих нахалов, энергично закивала. – Назови хоть один, – тут же пристал Влад.

Я задохнулась от подобной наглости и выпалила первое, что пришло на ум.

– Рукоблудство!

– А это как? – настоятельно потребовал он объяснений, еле сдерживая душивший его смех.

– Раком! – рявкнула я, злясь, что сама загнала себя в этот угол, а он потешается надо мной.

– Ух, ты! – завороженно посмотрел на меня Влад, бесенята уже не просто строили рожи, а явно покатывались со смеху. – Покажи! – потребовал он.

– Я тебя сейчас придушу, – закатила я глаза.

– Да ладно тебе, я ж просто пытаюсь тебя развеселить, – пробормотал он.

Я присмотрелась к нему повнимательней, несмотря на всю его напускную веселость, ему тоже нелегко давался наш перелет – глаза устало прикрыты тяжелыми веками, а плечи вот-вот обещают понуро опуститься.

– Эй, – позвала я, ощущая настоятельную потребность его расшевелить и вернуть атмосферу веселого подшучивания. Я шутливо щелкнула его по носу, привлекая к себе внимание, – раскисать и падать в обморок по статусу положено мне, как женщине, а ты должен быть бесстрашным и сильным.

– А я и не раскисаю, – встрепенулся он, – просто устал немного.

– Вот и хорошо, – заулыбалась я, ощупывая висящие над головой вещи, – твои штаны почти высохли. Оденься, мы скоро прилетим и я не хочу, чтобы ты попался окружающим в таком виде. О нас и без того будут болтать всяческие небылицы, – притворно нахмурилась я.

– Пуговки все вырвала, – безразлично заметил он, облачаясь в свои вещи и оглядывая распахнутую на груди рубаху. Я только пожала плечами, извини, мол, так получилось.

– Послушай, – задумчиво произнес Влад, низко наклонив голову в попытке скрыть улыбку, – я вот о чем подумал – если все равно о нас будут говорить…

– Ты опять за свое? – взревела я, сводя брови у переносицы и пытаясь принять грозный вид, отчего Влад расхохотался.

– Да, что же это такое? – возмутилась я, поднимаясь и нависая над ним с упертыми в бедра кулаками.

– Не гневайтесь, хозяйка! – противным голоском взмолился он, давясь от смеха и предпринимая попытку бухнуться на колени у моих ног.

Дальше события полетели с такой скоростью, что зрение только отображало их, а мозг не успевал осознавать. Я еще стояла в полный рост, глядя на Влада, он сидел на корточках и смеялся, подняв ко мне лицо. Корабль дернулся, тряхнуло сильно, и я не удержав равновесие стала заваливаться, Влад вскинул руки, пытаясь предотвратить мое падение. Я почувствовала сильную боль, наткнувшись на что-то виском и… темнота.