Мне снился сон. Странный и необычный, поглотивший меня целиком и полностью — я был будто бы распят в огромном океане энергии, а вокруг меня носились тысячи и тысячи осколков различных видений. Стремительные и неуловимые, они не позволяли мне коснуться себя, не давали задержать, разглядеть пристальнее, разобраться и понять… Одно я знал точно — это была моя память. Те самые её фрагменты, которыми я не владел или которые были показаны в моем разуме иначе.
Так продолжалось довольно долго. К сожалению, хоть я и полностью осознавал себя и то, что нахожусь во сне, поделать с этим я ничего не мог. Однако всё имеет как своё начало, так и конец. Пришел конец и моему ожиданию…
— Пепел, ломай защиту, как и договаривались, — резко, отрывисто бросает стоящий рядом со мной чародей. — Мы удержим щит. Не медли!
— Не торопи меня, Лазарь! — огрызнулся я. — Если ты так торопишься — давай сам, а я с удовольствием щит подержу!
На душе было весьма погано. То, что мы собирались сделать, мне категорически не нравилось, и в любых иных обстоятельствах я бы никогда на подобное не пошел, но если всё, что говорили мои сегодняшние соратники правда — медлить нельзя, и иного выхода попросту нет. И как бы мне ни было противно от задуманного, долг превыше всего. Долг перед своей страной, щитом и мечом которой я служил многие десятилетия, отринув всё прочее. Я Столп Империи, и беречь эту самую Империю — смысл моей жизни.
— Да хватит вам собачиться, — вмешалась третья участница всего происходящего. — Время дорого, так что действуй, Пепел! А ты, Лазарь, не лезь человеку под руку!
Спорить с единственной женщиной в нашей команде, Ледяной Анной, мы не стали. Лазарь повернулся обратно, присоединяясь к ней и четвертому присутствующему чародею — Олегу Буревестнику. Я же вернулся к тому, чем и был занят последние пять минут — к высоким, кованым воротам в три человеческих роста, изукрашенным цепочками мелких рун. Именно они преграждали нам путь дальше, отсекая коридор от личных покоев того, за чьей жизнью мы явились.
Позади, в огрызках некогда длинного коридора, на небольшом пятачке уцелевшей каменной кладки, стояли трое моих товарищей, сдерживая натиск противника. Великие заклятия летели одно за другим, сталкиваясь и разлетаясь, ревели потоки могучей волшбы, раздавались крики многочисленных воинов-волшебников…
С небес по нам били четыре поднятых по тревоге линкора с десятком крейсеров, там же, в воздухе, роились многочисленные маги — и среди них не было никого рангом ниже Старшего Магистра. Да что там — больше сотни Архимагов, десятки Высших Магов, даже несколько Великих Магов — и это не считая тех, кто двигался по земле и под ней… Более сотни различных големов — как пилотируемых, так и обычных, высочайшего качества, непрерывно поливали нас атаками. Вздыбалась земля, стремясь обрушиться на нас, кипели потоки пламени, грохотали удары магической артиллерии, рвались в атаку лейб-гвардейцы…
И против всего этого безумия — трое человек. Трое магов, шагнувших на недоступную почти никому планку силы, одолевших преграду девятого ранга магии — но даже так вынужденных лишь защищаться, почти не атакую. И на то было две причины — во первых, среди наших противников тоже были чародеи схожего уровня, пусть и лишь трое, во вторых же… Мы просто не хотели слишком больших жертв среди тех, кто рвался в атаку выполняя свой долг и соблюдая магические клятвы верности. Ибо все эти люди были нашими согражданами, со многими из которых мы не раз проливали кровь плечом к плечу.
Там, за надежными зачарованными вратами, находился тот, кому присягали на верность и мы. Император Российской Империи, государь всея Руси, Василий Романов. И моей задачей было сломить последнюю линию обороны, отделяющую нас от него. Могучие врата создавали особое, отгороженное от остального мира магическое пространство, которое невозможно было взломать грубой силой с другой стороны или обойти хитроумными чарами — однако законы магии едины для всех, от смертных чародеев, едва начавших свой путь, до самых могучих Богов и Демонов. Не уверен даже, что сам Творец-Всесоздатель выше них, что уж говорить о нас, его творениях…
Нерушимая снаружи комната, являющаяся покоями Императора, имела лишь одну, весьма относительную слабость. Дабы какой-нибудь хитрец не сумел навечно отсечь её от нашего пространства, заставив затеряться в бесконечных потоках Ничто, ему требовался могучий якорь в нашей реальности, что надежно свяжет его с миром. И Врата служили именно этим якорем… Надежным, почти нерушимым якорем — одной лишь голой мощью даже мы вчетвером не сумели бы их выбить.
Тут-то и вступал в дело я. У меня была довольно уникальная личная сила — она отличалась огромной универсальностью, которой не было у большинства Великих. Мои Фиолетовые Молнии, вкупе с особыми заклятиями и личными разработками, которыми со мной поделились мои соратники по заговору, имели вполне реальные шансы справиться там, где пасовала грубая мощь…
— Сарратар иллу сикриар, миттар ларион, рирдар заигел… — отрешившись от всего, что творилось вокруг, сосредоточенно начал я нараспев читать речитатив.
Вокруг меня вспыхивали десятки крошечных геометрических фигур разных цветов, со вписанными в них символами. С каждыми словом я говорил всё громче, в каждый слог, в каждую букву, да что там — в каждый звук вливая могучие потоки сил, отдавая её щедро, не скупясь. Я не спешил, несмотря ни на что, не отвлекался на содрогающуюся вокруг реальность, отвлекаясь лишь на то, что бы ограждать свои готовящиеся чары от влияния бушующих вокруг потоков чудовищной магии — эфир, то незримое пространство, в котором сохранялись следы деятельности магии и через который мы воплощали подобную моей сегодняшней магию в жизнь, сотрясался от невиданной мощи, и мне стоило немалых усилий не допустить, что бы это обстоятельство повлияло на мой замысел. Как и каждый Великий, я умел управлять эфиром напрямую — это ещё одно наше отличие от остальных магов.
Фиолетовые разряды замерцали, вплетаясь в творимое заклятие, начали преобразовываться, принимая облик тонких, длинных змей — всё, пора! Один короткий мысленный приказ — и они впиваются в двери, яростно вгрызаются в руны на вратах, растекаются по ним тоненькими разрядами — нет, не разрушают, моим чарам не под силу уничтожить артефакт, сотворенный с помощью Божественных Сил одного из представителей древнего славянского пантеона богов. Но мне и не требуется их уничтожать — достаточно того, что разряды на время в разы ослабляют действие выбитых прямо в металле символов, заставляют их сияние потускнеть, смешаться с фиолетовой отравой. Первый, самый важный этап достигнут — дальше дело за теми чарами, что мы с моими товарищами разработали совместно.
Многочисленные небольшие магические фигуры накладываются поверх ослабленных рун, окончательно подавляя их, позволяя мне временно переписать свойства чар и перехватить власть над вратами — и я чувствую, как могущественная, древняя магия пусть и со скрипом, с изрядным трудом, но поддается мне. Зарычав от внезапно резко скакнувшего напряжения, что отразилось даже на физическом теле, я отдаю приказ — и они распахиваются.
— Быстрее! Я надолго их не удержу! — кричу за спину.
Мимо меня стремительно влетают внутрь три человеческие фигуры, размазываясь от скорости — а затем и я шагаю внутрь. Войдя, наконец, внутрь, я с облегчением отпускаю чары — и врата схлопываются вновь, оставляя нас в гнетущем полумраке огромной комнаты, освещаемой лишь тусклым, багровым свечением, исходящим из противоположного её конца. Я не совсем лишился власти над этим дивным творением древней магии — просто попыткам удерживать их открытыми вопреки воле своего истинного хозяина они сопротивлялись с чудовищной силой, а вот просто закрытыми стоять были согласны, почти не требую на это моих усилий. Подобное не продлится долго — чары, не позволяющие хозяину этих покоев управлять артефактом, продержатся минут пятнадцать, максимум двадцать — а затем проход будет открыт, и тогда нам не поздоровится. Помнится, когда мы вбегали, я краешком чувств ощутил, что среди Великих, нападающих на нас, стало на одну мощную ауру больше…
Покои императора, даже личные — это вам не просто спальня. Это несколько помещений, в числе которых и небольшая зала — на случай, если Его Величеству вдруг захочется устроить совещание с ближайшими советниками, принять в личной обстановке кого-то из особо доверенных слуг… Ну или устроить банальную пирушку с приближенными подальше от глаз двора. Личные покои — одно из немногих мест правителя крупнейшей на планете страны, в котором он может хоть немного расслабиться и не думать о сотнях глаз и ушей, ловящих каждый его жест и слово.
— Таки явились, предатели, — обращается к нам высокий, стройный ещё человек в простом лейб-гвардейском мундире. — Лазарь, Буревестник, Ледяная… Ваше присутствие меня нисколько не удивляет, я никогда вам не нравился. Но ты, Пепел… Тебе я верил и даже допустил учителем к сыну. И вот как ты мне отплатил?
Император был лишь Архимагом. В сравнении с любым из нас как чародей он был подобен котёнку в сравнении со взрослым тигром — но Василий Романов не боялся нас. Спокойно сидя в уютном кресле из кожи дракона, он держал в руках хрустальный бокал с белым вином и с чуть насмешливым прищуром глядел на нас. И от взгляда пронзительных, карих глаз человека, которому я давал клятвы верности, мне стало весьма неуютно. Я не выдержал и опустил взгляд, чувствуя неловкость, волнение и стыд.
Зато мои соратники ничего подобного не испытывали.
— Ты сам виновен в том, что произошло, Вася, — нахально, панибратски ответила ему Анна. — Мы тоже, знаешь ли, не горели желанием выступать против всей Империи и ломиться сюда, рискуя жизнью. Ты вынудил нас, не оставил нам выбора!
— И как же именно я мог вынудить Столпы Империи пойти на прямую измену и мятеж? — поинтересовался Император. — Государство, пусть и не сказать, что процветает, но вполне благополучно. Ни голода, ни волнений, ни мятежей, кроме вашего, ни даже каких-то особых поборов, ущемлений прав аристократии — так что же в моих действиях вынудило тебя, Ледяная? А может, ничего и не вынуждало? Может, это лишь отговорка, пустые слова, дабы оправдать свою подлость — хотя бы в собственных глазах?
— Да что с ним разговаривать! — рыкнул Буревестник, шагнув вперед и занося руку. Эфир и мана вокруг нас забурлили, готовясь разродиться боевым. заклятием. — Прикончить, и дело с концом…
— Стоять! — лязгнул сталью мой собственный голос. — Опусти руку, Буревестник.
— Да что ты!..
— Я сказал — опусти! — повысил я голос. — Вы говорили мне, что докажете свои слова об Императоре. Что я пойму всё сам, едва увидев… Но я пока не углядел ни единого подтверждения сказанному вами. И пока не буду уверен, что ваши слова были правдой — никто из вас не тронет Государя.
Воцарилась напряженная тишина. Троица моих соратников зло глядела на меня, но я взгляда не отводил. Они не решались сделать последний шаг, и это было понятно — я на голову превосхожу любого из них. Я обладатель Трёх Сверхчар, пусть неофициально, но сильнейший боевой маг современности, они же — так и не шагнувшие дальше Первых. Мы не равны — случись нам сцепиться, бой для них будет тяжелым. Более того, я гарантированно заберу хотя бы одну жизнь — да и вообще, был шанс, пусть и не слишком большой, что я вообще одолею их всех троих.
Однако трусов среди нас не было. Не стоит недооценивать тех, кто живет на свете много веков, кто взобрался на самый верх иерархии силы, пройдя по бесчисленным головам врагов и соперников, став теми, кто стоят над всеми и вся — Столпами Империи, её защитниками и хранителями, символами её мощи, теми, кто имел право перечить даже Императорам… Мышление, взгляды на жизнь и убеждения подобных личностей это не то, что можно недооценивать — подобные нам куда твёрже характером прочих. Вынесшие бремя долгой жизни и одиночества на самой вершине, такие люди просто не могли уступать из страха там, где этого не позволяли их убеждения. А решиться на мятеж против Императора не имея железобетонной уверенности в собственной правоте не станет ни один из нас… В конце концов, прав на Императорский Трон не имеет никто из нас ни при каких обстоятельствах. Корысть в данном вопросе исключена…
Однако я был таким же, как и они. Мне два с половиной века, я прославленный воин и маг, и я пришел сюда, лишь потому что меня сумели поколебать их доводы. И я сразу поставил им условие — когда у нас всё получиться, прежде чем случиться непоправимое, мы должны будем убедиться во всём воочию, дабы избежать малейшего шанса на ошибку. И если они откажутся от этого — я отброшу свою жизнь и сражусь с ними. К тому же, врата скоро отворятся — ни у них, ни у меня просто нет столько времени, что бы устраивать здесь подобные разборки.
— Он прав, Олег, — заговорила, наконец, Анна. — Мы обещали ему неоспоримое доказательство, и мы должны его предоставить. Да и самим не помешает ещё раз убедиться в верности наших выводов. Пусть ошибка и почти невозможна, но надо убедиться окончательно.
— Так ты, Пепел, явился сюда, даже не разобравшись толком, в чем дело? — подал голос Василий. — И что же они тебе наплели обо мне, позволь узнать?
— Ты обвиняешься в связях с Инферно, мой Император, — нашел я в себе решимость посмотреть ему прямо в глаза. — В том, что заложил свою душу и готовишь их возвращение. Что это твои люди крадут крестьян в отдаленных сёлах, что по твоему слову из застенков бесследно пропадают осужденные маги, и что именно ты — глава культа Ауракса, Князя Инферно!
Иерархия обитателей этого проклятого Плана не ограничивалась одними лишь Лордам, внезапно осознал нынешний «я», что до того просто наблюдал за происходящим. Выше Лордов были Князья, над ними — Принцы, а выше прочих стояли Короли Инферно. Единого правителя у этого плана не было — издревле, а то и вообще никогда. И даже Лорд в среднем был равен полноценному божеству, отнюдь не Младшему — а уж Князья могли поспорить с полновесными Старшими Богами. Темная Звезда, решивший на заре моего становления Великим уничтожить весь мир, заключил договор, помниться, тоже с одним из Князей…
— Так вот оно что! — усмехнулся Василий. — Серьёзные, очень серьёзные обвинения, господа… Вот только есть ли у вас какие-либо доказательства?
— Их вполне достаточно, что бы прийти за твоей головой, демонопоклонник! — гневно ответил Буревестник.
— Если бы их было достаточно для подобных обвинений, вас было бы не четверо, — ответил государь. — Здесь стояли бы все семнадцать Великих, и тот же Пепел не требовал от вас дополнительных подтверждений. Друг мой, я всегда говорил тебе — зря ты избегаешь высшего света и политики. Не будь ты столь нелюдим, то прекрасно понял бы, что тебя обманули.
Последние два предложения были адресованы именно мне. У нас оставалось маловато времени — прошло уже три минуты, а я так и не получил необходимых доказательств.
— Их Рода в последние годы потеснили на политическом Олимпе Империи, — усмехаясь, продолжил Император. — Да и само их влияние при дворе уменьшилось — я отдалил от себя их родичей, дав возможность возвыситься менее родовитым, не обладающих такими покровителями людям. У которых было, в моих глазах, главное преимущество — преданность в первую очередь мне и Империи, а не своим Родам… Не говоря уж о том, что мозгов у них на порядок больше, чем у вырождающейся старой аристократии. Правда, я не ожидал, что из-за подобного на меня ополчатся Столпы Империи… Да ещё и придумают столь бредовую причину для своего мятежа. Продался Инферно, да ещё и вдобавок стал лидером чьего-то там культа, ну надо же! Пепел, взываю к твоему благоразумию — развей чары на вратах, и не стану настаивать на вашей каре. Больше того — мы устроим полноценный суд, и я дам изучить себя и остальным Столпам, и священникам, дабы все смогли убедиться в глупости этих обвинений.
Признаться, я на миг заколебался. Может, все прочие и видят нас богоподобными, почти совершенными существами, но это далеко не так. Мы отличаемся от прочих наших сородичей, бесспорно — но у нас тоже есть эмоции, чувства и сомнения, как и у всякого иного разумного существа. Многим из нас присущи все те же слабости, что и остальным — особенно это касается относительно молодых чародеев моего ранга, вроде меня самого. На данный момент я был младших из всех Столпов Империи — разрыв между мной и вторым по молодости Великим Магом Империи был в четыре века.
Император Василий был для меня не просто очередным правителем. Я знавал ещё его отца, я помнил его ещё ребенком — озорным и смышленым парнишкой парнишкой с умными не по возрасту глазами. Я видел все его взлеты и падения, я много времени провел рядом с ним, помогая в проведении армейских реформ, участвовал в каждой его войне и каждом крупном сражении… Господи, да он даже первенца доверил именно мне как раз-таки потому, что считал меня своим другом, даже открыв древний тайный ритуал усиления через сердце!
Однако в отличии от Василия, я помнил весь тот ужас, что творился в годы войны с Темной Звездой и его сторонниками. Та война шла при его отце, и нынешний государь родился уже после неё. Я знал его нрав, честно признавал, что его всегда тяготила собственная слабость как мага, знал о его амбициях вписать своё имя в историю в одном ряду с Ярославом Мудрым, Владимиром Мономахом, Иваном Грозным и Петром Великим… И потому допускал, что он мог соблазниться на посулы Князя. Ибо Инферно умело склонять на свою сторону — на посулы они никогда не скупились и чаще всего обещанное выполняли…
Если отворить сейчас врата, произойти может что угодно. Даже если он действительно устроит показательный суд — получив время на подготовку, столь ценный для Князя последователь сумеет подготовиться к любой проверке. Даже, возможно, действительно временно разорвут договор, что бы восстановить позже. Именно поэтому я согласился с безумным планом этой троицы — ворваться в его покои силой, когда этого не ждут, дабы исключить возможность скрыть от нас истину. И потому я покачал головой, отбросив секундную слабость.
— Нет, мой Император. Мы проверим всё здесь и сейчас — и если окажется, что мы ошиблись, то я не буду противиться твоему приговору, каким бы он ни был.
Ответить государь не успел — всё это время тайно готовящийся Лазарь наконец начал действовать. Древний грек, что видел своими глазами самих апостолов и общался с ними в годы своей юности, был человеком верующим, но далеко не святым, и от того особым благоволением Небес похвастаться не мог. Но зато мог похвалиться кое-чем иным — омытым кровью самого Христа металлическим гвоздем, одним из тех, коими Его прибили к кресту. Истинная святая реликвия, могучая и древняя, о которой почти никто не знал — обрусевший и осевший на Руси грек крайне редко применял этот предмет.
Мягкий жемчужный свет заполонил всё помещение, заполонив его запахом ладана и звуками приглушенных, звучащих будто через пелену густого тумана голосов ангельского хора — и в этом свете каждый из нас отчетливо увидел уродливую, наполненную демонической силой Метку на душе Императора. Которая, вне всяких сомнений, принадлежала одному из иерархов Плана Инферно — уж этой гадости мы в свое время насмотрелись.
Внешность Василия поплыла, принимая иной, нечеловеческий облик — на скулах проступили багровые чешуйки, глазные яблоки обрели ярко-багровый цвет, зрачки вытянулись вертикально, подобно кошачьим, а из распахнутого в болезненном рычании рта показались острые, нечеловеческие клыки. Даже аура государя преобразилась, налилась мрачной, тёмной мощью, и сейчас не уступала Великому Магу Одних Сверхчар. Щедро, щедро одарил Ауракс своего царственного слугу — ведь преодолеть разрыв между Великим Магом и прочими чародеями было невероятно трудно даже с помощью божественных сил. Да что там — почти невозможно… И судя по всему, в будущем моему бывшему другу и повелителю было обещано ещё больше.
Только будущего у него уже нет. Великим Магом по силе он, может, и стал, но вот в должной мере овладеть этой силой не успел — да и как ему это было сделать, когда вынужден скрывать её? Нас было четверо на одного, и каждый из нас был сильнее твари, которой обернулся Император — а потому схватка не заняла много времени. Василий что-то кричал, в чем-то пытался нас убеждать, взывал к принесенным клятвам и всеми силами сопротивлялся — но мы без особого труда, аккуратно, дабы не разрушить помещение изнутри и не оказаться выкинутыми в бесконечное Ничто, сломили его сопротивление. А затем моё копьё вонзилось предателю рода людского в самое сердце, выжигая его Молниями и окончательно умерщвляя. И я с удивлением почувствовал бегущие в тот миг горячие слёзы на своих щеках…
И именно в этот миг распахнулись запертые до того врата — потрясенный правдой, во время короткой схватки я окончательно отпустил свои чары, и кто-то распахнул их своим приказом. Хотя что значит «кто-то»? Помимо Императора, подобной возможностью обладал лишь Наследник — и когда я обернулся поглядеть на вошедших, наши с ним глаза встретились. Мой ученик молча глядел на меня, всё так же стоящего, вонзив копьё в грудь его мертвого отца…