Венера

ПЕРЕХОД

Я последний раз оглядел свои апартаменты. Когда мы впервые появились на «Третьене», они показались мне тесными, как чулан, и старыми, как каморка на какой-нибудь ветхой мансарде. Но за девять недель полета я привык жить в четырех стенах (или «переборках»), используя помещение одновременно и как кабинет, гостиную и спальню. По крайней мере, настенные экраны могли создать иллюзию пространства, отчего каюты казалась несколько больше, чем были на самом деле. Я мог запрограммировать любые пространственные перспективы, скопировать практически любой земной пейзаж и ландшафт. Обычно я «заряжая» вид Средиземного моря с вершины горы в Майорке - тот самый вид, который открывался из моего дома.

Теперь нам предстояло съехать на куда более тесный «Гесперос». По крайней мере, познакомиться с теснотой предстояло всему экипажу. Если «Третьей» больше всего напоминал старую баржу, то «Гесперос» - пусть новую, но тесную консервную банку, в которой одержимому клаустрофобией предстоит, точно в батисфере, опуститься на дно океана.

К тому же для того, чтобы добраться до «Геспероса», предстояло совершить прогулку в открытом космосе. Теперь мне предстояло запаковаться в скафандр, выйти в вакуум, в пустоту и ползти по кабелю, связывающему два судна, когда от мгновенной смерти меня будут отделять только мономолекулярные слои космических доспехов. Я уже чувствовал, как мои внутренности загодя готовятся выползти из тела в предчувствии близкой катастрофы.

Вот уже двенадцать тысяч раз я говорил себе, что надо было настоять на буксире. Мы говорили об этом с Родригесом, когда еще только начали разрабатывать план экспедиции.

- Пневмобуксир, чтобы не надо было выходить в скафандрах? - откровенно издевался он над моей неуверенностью.- Это так дорого, что можно обойтись. Напрасная трата денег.

- Но так ведь намного безопаснее,- настаивал я. Астронавт поморщился:

- Вы заботитесь о безопасности? Используйте лучше массу и пространство, которые понадобятся под буксир, чтобы взять побольше воды. Это даст нам лишний шанс, если синтезатор выйдет из строя.

- Мы уже взяли запасной синтезатор.

- Все равно, вода намного важнее буксира, которым придется воспользоваться всего два раза за всю экспедицию. Это вещь, которую стоит брать в космос в последнюю очередь.

Так я и дал Родригесу отговорить себя от буксира. Что ж, оставалась винить себя одного за предстоящую прогулку в скафандре.

При этом стоило вспомнить о Ларсе Фуксе, хотя и так по спине бежали целые батальоны мурашек.

Когда отец наконец «порадовал» меня известием, что этот проходимец в самом деле пустился в путь, я долгие часы просидел, собирая о нем всю доступную и недоступную мне раньше информацию. И то, что мне удалось наскрести, едва ли можно было назвать утешительным. Фукс имел репутацию безжалостного борца… за деньги, и к тому же везучего. Судя по его биографии, этот тип из тех, что в ранние века служили надсмотрщиками на галерах. У него бы не дрогнула рука убрать со своего пути любого, невзирая на возраст и социальное положение. Кроме, разве что, моего отца.

Средства массовой информации едва не пропустили старт Фукса. Он тайно, в полной конспирации построил корабль за пределами Пояса астероидов, где, как он знал наверняка, его будут искать вездесущие агенты отца. Естественно, на новое судно у него бы не нашлось средств, так что он просто переделал свое старое корыто. В отличие от шумихи, сопровождавшей мой отлет из Таравы, было опубликовано лишь короткое интервью с Фуксом, с быстротой молнии распространившееся по Интернету. Еще одна беседа в режиме реального времени состоялась также по сети, между абонентами на Земле и Фуксом, который говорил с ними, обращаясь откуда-то из поля астероидов, невидимый миру.

Я сосредоточенно изучил, досконально, от корки до корки, до последней йоты и точки над «i» это интервью, я проштудировал его, так же как и лицо своего соперника на экране, скорее, для того, чтобы отвлечься от мысли от предстоящей неизбежной космической прогулки. Фукс был коренаст, ненамного выше меня, но с широкой грудной клеткой и мощными плечами, прорисовывавшимися под курткой темно-голубого цвета. Лицо у него оказалось с широкими скулами. Циничная усмешка не сходила с его губ. Глаза-буравчики прятались в черепе, так что я даже не мог точно определить, какого они цвета.

На первый же вопрос он осклабился или ощерил клыки, как тигр на добычу. Он ответил так:

- Да, я лечу на Венеру. Само собой разумеется, я должен принять этот щедрый приз, этот куш из рук Мартина Хамфриса - человека, который сделал для меня так много.

- Что конкретно сделал он для вас?

- Разорил и увел от меня жену более тридцати лет назад.

Это вызвало целый вал вопросов от репортеров. Я остановил пленку и стал копаться в пометках гипертекста и комментариях.

Фукс имел впечатляющую судьбу. Родился он в страшной бедности, но сумел устроить свою судьбу на Поясе астероидов в качестве разведчика ископаемых и старателя. Затем он переключился на собственные разработки и стал одним из промышленников и добытчиков. Все шло отлично, пока хамфрисовские компании не подрезали ему цены. Фукса вынудили объявить о банкротстве. Затем Хамфрис выкупил его предприятие за смешные деньги. Мой отец собственной персоной встал за штурвал фирмы и уволил Фукса - человека, который основал ее более двадцати лет назад.

И пока Фукс болтался так в Поясе астероидов, без гроша в кармане и скрипя зубами в бессильной злобе, его бросила жена, чтобы выйти за Мартина Хамфриса. Она стала четвертой и последней женой моего отца.

У меня захватило дух, когда на меня вдруг снизошло это озарение. Я понял все! Это была моя мать! Женщина, которой я никогда не знал. Которая умерла через шесть лет супружеской жизни, дав мне жизнь. Мать благодаря наркотикам прожила недолго. Именно ее наркотикам я был обязан своей врожденной анемии. Я вглядывался в ее изображение на экране: молодое лицо, льняные волосы и бледно-голубые глаза нормандки, в которых, казалось, светился лед северных озер. Она была очень красива, несмотря на хрупкий вид, и казалась цветком, распустившимся на айсберге, чтобы через день завянуть.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы стереть ее облик, стоявший перед глазами, и вернуться к блоку новостей. Фукс стартовал к Венере в корабле, который он назвал «Люцифер». Латинское название Венеры как утренней звезды звучало именно так. Этим же именем еврейский пророк Исайя называл Сатану.

Итак, Люцифер. И Фукс. Сейчас он уже на орбите Венеры, опередив меня более чем на неделю. И сейчас, сидя в каюте, которую предстояло скоро оставить, и глядя на ухмыляющееся лицо на стене, я вспомнил, что пришло время перебираться на «Гесперос». Этого мне никак не избежать. И все-таки очень хотелось оказаться снова дома, в покое и безопасности. Но теперь я знал, что должен во что бы то ни стало пройти через все тернии, несмотря на все уготованные мне опасности.

Тут мои мысли вернулись к матери. Даже в страшном сне я не мог представить себе такое - что она была женой этого Фукса. Отец вообще редко говорил о ней, не считая упреков по поводу ее смерти. Алекс рассказывал мне о том, что моей вины в этом нет, что женщина не умирает от родов, если это не связано с какими-то опасными болезнями. Именно Алекс первый рассказал мне о ее пагубном пристрастии к наркотикам, однако отец считал ее совершенно безгрешной. Для него она была «чистейшим образом».

- Она - единственная женщина, которую я по-настоящему любил,- говорил он не раз. И я почти поверил ему.

А затем он всякий раз добавлял, как ведро холодного гелия на голову: - А ты убил ее, Коротышка.

Но тут стук в дверь вывел меня из мира воспоминаний. Прежде чем я успел откликнуться, Дезирэ Дюшамп распахнула дверь каюты и уставилась на меня суровым взглядом.

- Так вы идете или нет? - спросила она таким тоном, как будто за мной выстроилась целая очередь.

Я выпрямился во весь рост, стараясь стать как можно выше, чтобы встретиться взглядом с моим капитаном, и голосом как можно более уверенным и внушительным ответил:

- Да, я готов.

Как только она удалилась, я закрыл глаза, пытаясь вызвать в памяти образ брата. «Я иду за тобой, Алекс, я делаю это для тебя. Я найду место твоей гибели и узнаю, кто в ней повинен».

Но как только я направился по коридору следом за Дюшамп, у меня перед глазами вновь встал образ матери: такой юный, прекрасный и хрупкий…

Мы уже десять раз отрабатывали виртуально процедуру передвижения в скафандрах, и у меня все всегда получалось. Глупо это было, конечно, точно детская игра в магазин готового платья, но Дюшамп настаивала, чтобы мы влезали в эти громоздкие скафандры и башмаки, напяливали шлемы, похожие на черепашьи панцири, и ранцы. Со стороны это, наверное, смотрелось нелепо, так как все это время мы на самом деле находились в комнате виртуальной реальности.

Команда собралась у главного воздушного шлюза, деловито облачаясь в скафандры. На миг мне показалось, что я зашел в раздевалку хоккейного клуба. Но к процедуре облачения в скафандр я отнесся со всей серьезностью. В этот раз все происходило не понарошку. Любая ошибка могла стать фатальной. Сначала штанины «шириной с Черное море», затем громоздкие башмаки на толстой подошве. После этого надо было накинуть часть скафандра на спину и просунуть руки в рукава. Потом нахлобучить шлем-пузырь на голову и закрутить его на шее. Затем напялить перчатки. По их ткани проходил экзоскелет, приводимый в движение крошечными сервомоторами, которые десятикратно усиливали действие любой мышцы. Такие же сервомоторы были встроены и в другие узлы или суставы скафандра: плечи, локти, колени.

Дюшамп помогла мне повесить на спину ранец с системой жизнеобеспечения, присоединила воздушный шланг и провода. Казалось, на моих плечах повисла целая тонна.

Я услышал, как включились вентиляторы, словно далекое пение комаров над болотом, и почувствовал, как прохладный воздух мягко овевает лицо. В скафандре было довольно просторно, хотя при движении неудобные штаны слегка натирали бедра.

Маргарита, Родригес и четверо остальных членов экипажа уже были в полном облачении. Даже доктор Уоллер нетерпеливо хмурился в ожидании, пока все смотрели, как я заканчиваю одеваться.

- Прошу прощения за медлительность,- пробормотал я. Все кивнули в ответ в шлемах-пузырях. Маргарита чуть

заметно улыбнулась.

- Порядок,- наконец объвила Дюшамп, убедившись, что ремни за моей спиной закреплены надежно.- Проверка связи,- голос ее звучал приглушенно за стеклом шлема.

Один за другим члены экипажа откликнулись на позывные EVA-оператора на капитанском мостике. Я слышал поочередно их голоса в наушниках шлема.

- Мистер Хамфрис? - дошла очередь до меня.

- Слышу,- отозвался я.

- Проверка связи завершена. Капитан Дюшамп, вы и ваша команда готовы к переходу.

И под предводительством Дюшамп все двинулись друг за другом в открытый люк воздушного шлюза. Первым шел Родригес. За ним следовал доктор и, друг за другом, трое техников. Я последовал за Маргаритой. Дюшамп перехватила меня за руку, как только я переступил через порог люка в пустое металлическое чрево воздушного шлюза.

Когда внутренний люк задвинулся, я почувствовал себя точно в голом металлическом гробу. Дыхание участилось, удары сердца стали чаще и сильнее. «Стоп! Успокойся, а то наступит гипервентиляция. А она чревата дополнительным головокружением».

Но лишь стал отодвигаться внешний люк, я запаниковал.

Там же ничего не было! От меня хотели, чтобы я шел в совершенную пустоту. Это как шаг в пропасть. Я попытался отыскать хотя бы какие-то звезды в этой черной бесконечности, хоть что-то, на что можно если не опереться, то зацепиться взглядом, иметь перед собой какой-то ориентир, но сквозь затемненное стекло шлема я не видел ни зги.

- Первый пошел. Держусь,- знакомый голос Родриге-са несколько успокоил меня. Но совсем чуть-чуть.

Затем я увидел, как силуэт астронавта появляется в проеме открытого люка.

- Давайте ваш трос,- приказал Родригес, протягивая мне свою пятипалую перчатку. Казалось, ко мне протянулась конечность робота. Лица астронавта не было видно. Хотя из шлемов все видно прекрасно, внутри все скрывал солнцезащитный слой, который должен был уберечь космонавтов от излучения, отражая все вредоносные лучи, в том числе и невидимые, которых полно в космосе. Все, что я видел в шлеме Родригеса - собственное отражение - существо с темным рыбьим пузырем вместо головы.

- Давайте, мистер Хамфрис, ваш трос. Я прикреплю его к кабелю. Иначе вас снесет в сторону.

Я мигом вспомнил тренировки в виртуальной реальности, где нас муштровали, как солдат. Отсоединив карабин страховочного троса с запястья скафандра, я без слов передал его Родригесу. Он тут же исчез из поля зрения. Теперь я не видел перед собой ничего, кроме люка .воздушного шлюза, кроме необъятной зияющей пустоты.

- Выходите, мистер Хамфрис, пора,- раздался участливый голос Родригеса.- Все в порядке, можете двигаться свободно. Ваш трос на кабеле, и я рядом.

Его силуэт в скафандре вновь вынырнул из пустоты, словно бледный призрак. Затем я увидел остальных: несколько бледных силуэтов, плывущих в пустоте. Все были прикреплены к кабелю тонкими страховочными тросами, казалось, натянутыми до предела.

- Потрясающе,- услышал я шепот Маргариты.

Мы оказались в полной невесомости. Гравитация - «нуль». Оба корабля по-прежнему вращались вокруг общего центра гравитации, все так же соединенные кабелем. Но вокруг - пустота! Одна пустота!

Сердце мое стучало так оглушительно, что, казалось, все слышат его через микрофон в своих наушниках. Я ухватился за край внешнего люка и, зажмурившись, нырнул в бесконечность.

Что при этом произошло? Ну, во-первых, желудок сразу вывернуло наизнанку. В горле запылала желчь. В голове загорелись зловещие предчувствия. Он бросил меня! Родригеса нигде не было, и я падал с корабля в бездну. И когда-нибудь я упаду на Солнце или буду лететь вечно - все дальше и дальше.

Затем меня дернуло в сторону. Причем сильно дернуло. Глаза раскрылись сами собой, и я увидел, что мой трос так натянут, что превратился в стальной стержень, который прочно удерживал меня. Сам же кабель, казалось, находился на расстоянии нескольких миль. Так неумеющему плавать берег кажется всегда страшно далеким. К тому же я не видел ни признака присутствия остальных - казалось, они давно ушли вперед, сколько я ни крутил головой по сторонам.

- Он в порядке,- раздался голос Родригеса в наушниках.

- Прекрасно,- отвечала Дюшамп.- Я выхожу.

Я вращался на самом конце страховочного троса, как приколотая мушка на булавке, пытаясь разглядеть местоположение остальных.

И тут громадный остов Венеры выплыл прямо передо мной. Планета выглядела такой гигантской! Вот это планета! Вот это исполин! Она казалась так четко очерчена и сверкала так ярко, что больно было смотреть на нее даже сквозь солнцезащитное стекло шлема. На один головокружительный момент я почувствовал ее власть, почувствовал себя крохотным жуком, в голову которому запущен исполинский булыжник.

Но это продолжалось лишь один краткий миг. Страх быстро прошел, и я уставился, как завороженный, на это грандиозное зрелище. По моему лицу текли слезы - и вовсе не из-за яркости отраженных солнечных лучей, просто я был потрясен красотой Венерой. Слезы умиления от невиданной красоты.

Я почувствовал, как кто-то треплет меня по плечу.

- С вами все в порядке, босс? - спросил Родригес.

- Что… Ах, да. Да, я в полном порядке.

- Не отвлекайтесь,- приказал астронавт.- Скоро нам предстоит двигаться, вот только Дюшамп закрепит трос на кабеле.

Я не мог оторвать глаз от Венеры. Она была такой сверкающей, шафранно-желтой, и сияла так, что казалась живой - истинное воплощение божественной красоты, и планета не зря получила свое название. Сначала пелену облаков я принял за твердую поверхность, отчего планета показалась мне вылитой из чистого золота. Затем я заметил прожилки в облаках, темные пятна и полосы там, где клубились облака янтарного цвета.

Я сразу влюбился в этот мир, с первого взгляда.

- Я подцепила страховку. У меня все в порядке. Можно двигаться,- сдержанный голос Дюшамп развеял мое гипнотическое очарование.

Извернувшись всем телом, я увидел еще семь силуэтов, кувыркавшихся на тросах вокруг кабеля, как планеты по орбите, вокруг центра притяжения и собственной оси. Первым шел кабель, вторым - страховочный трос.

Я посмотрел вдоль линии кабеля, пролегавшего до самого «Геспероса», который, казалось, находился на расстоянии нескольких километров. Так оно и было на самом деле: три километра, если быть точным. На таком расстоянии толстый бочкообразный дирижабль, на который походил наш корабль, казался просто мячом для регби или детской игрушкой, моделью, которую запускают в ванну, а не в космос. Широкий конус теплового экрана на носу напоминал гигантский солнечный зонтик и казался смешной и нелепой попыткой защититься от жары, спрятавшись под этими желтыми облаками.

- Ладно, приступили к расчету. По номерам рассчитайсь! - скомандовала Дюшамп.

Молчание стало ей ответом.

- Я сказала рассчитаться по номерам,- повторила Дюшамп, голос ее был на взводе.- Мистер Хамфрис, как владелец судна, вы номер первый. Или вы забыли, как мы тренировались?

- Да, конечно,- встрепенулся я.- Номер первый, в порядке,- произнес я заветные слова, которых все, видимо, и ждали. Я подергал страховочный трос, чтобы убедиться, насколько они справедливы. Трос держался крепко.

Следующим откликнулся Родригес, затем Маргарита. Пока отзывались остальные члены экипажа, я призадумался о том, какой, в сущности, синекурой была должность биолога в нашей экспедиции. Но я радовался при мысли, что Маргарита с нами. Было хоть с кем поговорить. Она не вела себя так авторитарно, как ее мать, а ведь даже из общения с Родригесом я чувствовал, что все видят во мне всего лишь сынка богатенького папаши, который корчит из себя ученого-исследователя. Интересно, к Алексу так же относились в его экспедициях?

- Ну, значит, все в порядке,- объявила Дюшамп.- Капитан «Третьена»,- позвала она.- Мы готовы к переходу.

- Повторно подтвердите готовность к переходу, капитан. Главный шлюз «Геспероса» открыт.

- Проверка систем на «Гесперосе» прошла?

- Все подключенные системы дают «зеленый», кроме APU, он отключен.

Вспомогательный Силовой Блок отключен? Я тут же навострил уши, услышав о таком обороте дел. Но ни Дюшамп, ни остальных это, казалось, не беспокоило.

- И главный шлюз дает «зеленый»? - сухо спросила Дюшамп.

- Никак нет,- раздался немедленный ответ.- Главный шлюз мигает красным.

- Так-то лучше,- с облегчением вздохнула капитан.

Индикатор воздушного шлюза мигает красным, когда внешний люк открыт. Я почувствовал тонкую усмешку Дюшамп, поймавшую EVA-оператора связи на мелкой оплошности.

- Включить кабель,- распорядилась она.

- Включаю.

Я почувствовал слабую тягу страховочного троса, а затем все мы разом устремились навстречу далекому «Гесперосу», скользя по длинному многокилометровому кабелю, словно стайка блесен в садке. «Гесперос» ужасно быстро увеличивался в размерах, становясь все ближе и ближе, надвигался на нас с такой скоростью, что я испугался: треснусь об него со всего маху. Но я дипломатично хранил молчание, боясь перепугать остальных. Иногда сильнее страха смерти страх выставить себя на посмешище.

Вскоре наша скорость стала замедляться, пока все семеро не остановились, как группа канатоходцев, созерцая диск Венеры. Удивительно, как мы не врезались по дороге друг в друга, но мы так ни разу и не столкнулись. Потом Родригес рассказал мне, что тут просто-напросто сработала механика Ньютона. Мое почтение сэру Исааку.

Кабель перестал нас тянуть, и мы остановились в десяти метрах от открытого воздушного шлюза. Мы повисли на тросах, размахивая громадными башмаками в считанных метрах от обшивки «Геспероса». Дальше все пошло, как в виртуальной симуляции: Дюшамп отстегнула трос и нырнула в раскрытый люк, согнув колени. Башмаки ее скафандра беззвучно ударились о корпус.

Вскоре она исчезла в шлюзе, но лишь на мгновение. Затем ее шлем вновь показался - она по грудь высунулась из люка и просигналила мне.

- Добро пожаловать, мистер Хамфрис,- пригласила она.- Как владельцу судна, вам принадлежит честь первому ступить на борт «Геспероса». После меня, конечно.