Глава 9 Глава кочевого клана

Издалека шатёр выглядел великолепно, очень солидно, а при ближнем рассмотрении показался уже просто титаническим. Кочевники гостеприимно завернули входной полог и развели в стороны боковые его части, так что теперь в проём запросто прошёл бы крупный транспортный пластун, нагруженный инженерным имуществом целой роты. И встречающих было много, очень много. Поди разгляди в их числе людей, с которыми мне уже приходилось сталкиваться!

А, впрочем, какая разница.

Ещё со стены я уже видел, какое количество народу собралось вокруг шатра. Луг, образовавшийся на месте двух разрушенных линий обороны, был заполнен группами и группками шатров, юрт, кибиток, в стороне паслось столько скота, что мои наблюдатели не видели края отарам и табунам. Естественно, тут ведь множество людей. Очень и очень много. Все они должны были на чём-то сюда приехать и что-то кушать.

И это ведь не все. Это лишь те, которые считают своим долгом сопровождать на переговоры главу клана, если я всё верно понимаю. Противник не боится нам демонстрировать многочисленность свиты и охраны верхушки клана. Значит, у них ещё больше бойцов. То есть мы с ними, считай, на равных. На перешеек можно впихнуть не так уж много солдат. Пройдёт ещё немного времени, и мы примерно сравняемся в технике магического боя и в тактических приёмах. Мы лучше узнаем друг друга. Они откроют в нашей броне ещё несколько уязвимых точек. Мы, правда, тоже, но больше ли, чем знаем сейчас? Вот вопрос.

Следом пришла мысль, что другие кланы кочевников тоже могут захотеть поучаствовать в деле — помочь соотечественникам, себе землицы откусить. А почему бы и нет? Так же точно мне взялись помогать обитатели соседних областей. И вот тогда неизвестно, за кем в действительности останется это грандиозное поле боя.

У нас нет выхода. Нужно как-то замиряться с агрессорами. Иначе в пламени войны окажется не только Серт, но и вся Империя.

Я галантно предложил Аштии руку, когда мы спускались со спины пластуна. Ждал, что она с негодованием отвергнет мою помощь, но нет, приняла. Оэфии помог спуститься её сын, который настолько категорически настаивал на своём участии в переговорах, что я побоялся ему отказывать. А ну как я откажу, потом нам придётся пойти на крайние меры, а он впоследствии своему папе наплетёт небылиц и из союзника сделает Абареха врагом! Нет уж! Хочет накрыться с нами вместе — пусть накрывается.

Люди, ожидавшие нашего прибытия, расступились, давая дорогу ящеру. Он их напугал, это чувствовалось, однако держались ещё и потому, что отлично вышколенное животное плевать хотело на окружающих. Дикие пластуны иногда реагируют на яркие цвета, но прирученные — никогда, слава богу. Иначе вокруг было бы полно интересных целей, с которыми живое средство передвижения наверняка захотело бы поближе познакомиться. Попробовать на зуб или там потоптаться…

Интересно было посмотреть на пышные наряды кочевников. В том, как они одевались, я хотел увидеть, как они живут… Пустое желание. Когда-то, разглядывая одеяния имперцев, делал такую же точно попытку и тоже провалился. Чтоб понять, как живут люди, рождённые другим миром, другой цивилизацией, надо пожить вместе с ними.

Однако всё равно интересно. В одежде, разумеется, используется много кожи, причём явно высококачественной, отменной выработки, нежной, как ткань. Интересно было бы пощупать. Отделка красивая, и убей бог, не представляю, из чего сделано. Тонкие ткани тоже в изобилии. И оружие. Очень много разного оружия в ножнах, чехлах или за спиной, притороченного так, чтоб трудно было вытаскивать.

В проходе ждали Бейдар и ещё один кочевник, которого я раньше не видел. Легко угадать, что он из высокопоставленных, уже немолодой, седоголовый, с длинными усами. И браслет выпростан из рукава, чтоб блестел напоказ.

— Приветствие всем вам, — произнёс Бейдар. — Хочу представить Мутаггира, старшего мужа главы клана.

— Рада познакомиться, — ответила Аштия, и в её спокойствии было столько величавости, что хватило бы и на императора, и на императрицу, если б она тут была предусмотрена. Кстати, я теперь понимаю, в кого Джайда такая вся из себя идеальная жена для правителя. Просто её матушка, умеющая всё то же самое, обычно не считает нужным демонстрировать свои навыки. Возможно, врождённые. — Госпожа Солор, глава семьи Солор, заместитель главы вооружённых сил Империи. — Пусть она слегка преувеличила своё положение, но какое это сейчас имело значение?

— Госпожа Рохшадер, — представилась Оэфия.

— Кафшат Рохшадер. Старший сын главы семьи Рохшадер.

— Сергей Серт. Хм… Возглавляю семью Серт. И владею всеми этими землями.

— Прошу, — пригласил седоголовый Мутаггир. — Мэириман Адамант ждёт гостей.

И повёл нас внутрь. Ковры начинались уже от самого входа, и какие! Не удивлюсь, если шёлковые. Роскошь просто запредельная, их жалко было топтать сапогами, но что уж поделаешь. Внутренняя зала шатра действительно поражала размерами. И, хотя здесь тоже торчало множество людей, тесно не было всё равно. И не станет тесно, даже если втрое больше нагнать. Со свода свисало множество полотнищ разных оттенков, некоторые несут на себе символы… Знать бы ещё, что они могут означать! Вдруг разные семейства, служащие главному? Или крупные отряды… Мы могли бы подсчитать, сколько на самом деле у них сил.

Нет, всё равно не угадаем.

Многие из присутствующих стояли, некоторые сидели на низеньких мягких креслах, но вежливо встали, когда мы вошли. Последней поднялась женщина в длинном алом одеянии, на первый взгляд блёклая и ничем не примечательная. Однако её кресло выглядело поторжественнее, чем у остальных, посолиднее как-то, и великолепие наряда внушало трепет. Видимо, она и есть та самая глава клана.

Мэириман казалась немолодой и очень усталой. Полноватая, светловолосая, она вдруг напомнила мне какую-то из актрис советского периода, а какую именно — не смог вспомнить. Вряд ли её можно назвать привлекательной. Уж конечно, она не мягкая, привычная повелевать, крепкая и духом, и взглядом, сдержанная… Да, они с Аштией должны найти общий язык. Они во многом похожи.

— Я — Мэириман Адамант, и я приветствую вас в моём доме. Проходите и будьте гостями. Мы разделим трапезу и сможем многое обсудить.

«Истинно говорю вам, — завертелось у меня на языке. — Ибо да будет так, аминь». Уж больно пафосно звучало, захотелось поддразнить. Само собой, я без труда сдержал это неуместное побуждение.

— Согласна. — Аштия держалась с безупречным спокойствием и радушием. Словно не было за её спиной двух месяцев жестокой бойни, проигрышей и побед, и того памятного галопа по северным лесам тоже не было. Словно с самого начала нас с кочевниками связывали только добрые, полные позитива отношения.

— Позвольте познакомить вас всех с моими домочадцами. Вот мои мужья. Мутаггир, старший супруг. Сармал, который отвечает за взаимодействие с другими кланами. Бейдар и Иджль, делящие ответственность за вооружённые силы. Аджуф — на него лёг присмотр за хозяйственной деятельностью клана. Отай, возглавляющий исследователей. И Тагалат. Моя дочь Хедаль Мангарева. Мои сыновья — Туркан и Амиш.

— Я — Аштия Солор. Это — Оэфия Рохшадер. Сергея Серта, думаю, тут многие знают.

— Да. Рада. Жаль, что не имею удовольствия познакомиться с главами других соседствующих областей, а также с вашей всеобщей главой.

— Всеобщим. Государем у нас мужчина, — не выдержал я, начиная подозревать, что нас так и заставят общаться с дамой, стоя перед ней навытяжку.

— Да, верно. Мне об этом рассказывали, — покладисто согласилась женщина, после чего нам всё-таки принесли сиденья. Кстати, даже вполне себе ничего, удобные, со спинками и подлокотниками. Мужья главы клана, как ни странно, расселись прямо на ковре, справа и слева от супруги. После чего нам принесли столики, уставленные угощениями, а им — огромные подносы.

Женщины, которые начали общение с нейтральных тем вроде погоды, нарядов и детей, осторожно присматривались друг к другу. Оэфия почти всё время молчала, а когда её спросили о детях, ответила кратко, почти односложно. Однако улыбалась и вела себя не хуже потомственной аристократки. Кафшат, сидящий рядом с ней, время от времени сурово двигал бровями, может, злился, что на него не обращают внимания. Однако молчал. Я же больше пялился. Меня, собственно, пока тоже никто ни о чём не спрашивал. Со мной были вежливы, однако инерция общения сказывалась — женщина явно предпочитала обсуждать дела с женщинами же.

Однако я не собирался сдаваться. И когда разговор плавно подошёл к теме «что же вам у нас может быть нужно?», вмешался. Но мыслимое ли дело — остаться в стороне?

— Надо отдать должное вашему богатству, — похвалил я. — У вас на родине должны быть щедрые и обильные луга, чтоб свободно пасти такие огромные стада.

— Признаться, мы не жалуемся на жизнь, — согласилась Мэириман. — Однако все земли на нашей родине поделены между кланами, и передел их невозможен. Когда-то давно кланы воевали, потом междоусобным войнам был положен конец. Раз и навсегда. И это разумно. Нет ничего хуже, чем опустошать свою же собственную землю, какой бы ни была причина. Если можно обойтись без братоубийственной войны, лучше обойтись.

— Полагаю, да.

— Но у раздела, совершённого один раз и навсегда, есть свои недостатки. Изменение обстоятельств меняет ситуацию, и то, что раньше клан вполне удовлетворяло, теперь перестало устраивать. К примеру, мы не имеем доступа к лесам, которыми смогли бы свободно пользоваться. — Женщина улыбалась. И всё-таки в ней что-то есть, какая-то изюминка…

— В этом причина, почему вы пришли в наш мир?

— Мы пришли сюда в уверенности, что населяющие этот мир разрозненные народы не имеют своего правителя. Мои исследователи ошиблись.

— Боюсь, они оказались небрежны.

Мэириман приподняла бровь. Да, она держится великолепно, и выражение лица тоже безупречное. Даже взглядом, даже мимикой она владеет абсолютно. Правда, я уже успел освоиться с подобными аристократическими штучками. И видел, что вот сейчас для нас с нею начнётся настоящий поединок в беседе. Перчатку она подняла.

— Мы были вполне готовы к диалогу с местными обитателями. Однако ваши соотечественники предпочли начать бой первыми. Что ж, мы всегда рады оказать народу чужого мира любое уважение. По их выбору.

— Жаль, что случилось это недоразумение. Моим людям не было заблаговременно известно, с кем они имеют дело. Что вполне простительно, ведь раньше в Империю ваши люди не приходили. Но что случилось, то случилось. Боюсь, наше взаимное почитание зашло в тупик.

— Я хотела бы услышать, что на этот счёт скажет твоя сестра, Сергей Серт. Ведь это она управляет военными силами вашего мира, что для меня, впрочем, странно — у нас женщины предпочитают доверять это утомительное дело своим мужьям.

— Я вдова, — с улыбкой ответила Аштия.

— Как печально! Неужели несчастье, обрушившееся на семью Солор, разом лишило её главу всех мужей?

— У нас другие традиции. Женщина может иметь только одного мужа.

— Да, понимаю, другие традиции.

— А касательно темы разговора — я считаю так, что война хороша, когда она заканчивается вовремя, не успев истощить ресурсы обеих сторон до дна.

— Я придерживаюсь того же мнения. Хотелось бы узнать, как в вашем мире принято действовать, когда две армии устают воевать?

— Две армии могут распрощаться и просто разойтись, — предложил я, не выдержав искушения. А какая волшебная картина мелькнула передо мной: вот они встают и уходят на родину, и ничего не требуют, а мы забываем о них, как о странном долгом сне.

Сумасшедшая мечта, конечно, осталась просто мечтой.

— Однако ведь армии редко начинают бой, не имея к тому веских причин, — сказала кочевница. — Есть либо конфликт, либо интерес.

— Либо и то, и другое.

— Наши нужды в новых землях остаются при нас.

— В том случае разумнее всего оговорить, на каких условиях стороны готовы прекратить военные действия, — произнесла Аштия.

— Прекрасно. — Мэириман потянулась за бокалом. — Именно так и следует поступить. Мы действовали так же в прежние времена, пока совет глав кланов не прекратил междоусобные войны. Я рада обсудить условия. Как я уже говорила, госпожа Аштия: есть то, что совершенно необходимо моему клану.

— Что же именно необходимо твоему клану, госпожа Адамант?

— Аидана. Ты можешь звать меня Аиданой. Это домашнее имя. Внутриклановое. В нашем мире каждая женщина, знающая, что ей предстоит встать во главе клана или крупной семьи, принимает ещё одно имя — такова традиция.

— И ты столь свободно доверяешь мне своё домашнее имя?

— Почему же нет? Оно не тайна. Да и ты, как понимаю, не скрыла от меня ни одного из своих имён.

— Разумеется. Мне и скрывать нечего. Я просто Аштия Солор, и это всё. Так чего же хочет твой клан, Аидана?

— Мы пришли сюда за землями. Нам нужны леса. Что скажешь, Сергей? Это ведь твоя земля? Она принадлежит тебе или твоей жене?

— Она принадлежит нам обоим.

— Одновременно?

— Да. Традиции Империи сложны. Обычно землёй владеет мужчина. Иногда владения в семью приносит женщина, в качестве своего приданого. Очень редко случается так, как случилось у нас с Моресной: мы образовали новую семью вдвоём, и землями владеем совместно. Только так, потому что не сможем их поделить, даже если захотим. Но мы и не захотим.

— Вот тоже хорошая традиция — владеть совместно. Понимаю.

— Разумеется, ни одну из частей своего владения я не согласен буду отторгнуть. Да, собственно, и не смогу. По закону это невозможно.

— Вот как? — Женщина с интересом смотрела на меня, в её интересе была пронизывающая вдумчивость. Не будь я привычным, раскололся бы, пожалуй. Желание пояснить свою мысль возникло. Но я его, конечно, задавил. Понимайте меня, господа, как хотите. Их наводящие вопросы нам может быть очень полезно послушать. — Таковы ли ваши традиции, или речь о законе?

— А для вас существует разница? — поинтересовалась Аштия.

И у меня потеплело на душе от её поддержки. Взгляд Мэириман мягко перекочевал на мою названую сестру, но здесь он встретил более чем достойный отпор. Госпожа Солор и сама умела смотреть так, что у закалённых жизнью мужиков нервно напрягались поджилки. Достойная ученица и последовательница его величества, который, наверное, при необходимости способен целый взбесившийся табун остановить, не прибегая к иному оружию, кроме силы воли.

— Хочу понять ваши традиции. И ваш закон. Это очень важно в нашем разговоре. Теперь вам известно, что нужно нашему клану Хотелось бы услышать, каковы предельные требования Сергея.

— Проблема не в том, — я потянулся к столику, взял с подноса какую-то снедь — надо было слегка разрядить обстановку и потянуть время, — каковы предельные требования Сергея. То бишь меня. А в том, каковы они у его величества.

— Любопытно. Что же в действительности важнее всего — традиция, закон или желания вашего правителя?

— Правитель и есть закон.

Мэириман помолчала, обдумывая услышанное.

— Но его здесь нет. И как же нам продолжать разговор?

— Я лишь объясняю, почему не могу отторгнуть хотя бы часть своих владений, даже если бы хотел. Не от меня это зависит.

— Ах, вот в чём дело. И что ты можешь сказать — пожелает ли твой правитель идти на какие-то уступки?

— По вопросу границ северных земель — едва ли. — Аштия с улыбкой покачала головой. — Сомневаюсь.

— Позволишь? — спросил у Мэириман один из её мужей. Как же его… Да, Мутаггир. Уже совсем седой мужик. Намного старше своей жены. — У меня есть вот такой вопрос: где именно проходят границы северных земель? Где заканчиваются владения уважаемого Сергея?

— У вас есть карта? — Я дождался, пока её принесут, и уверенно провёл ногтем черту. — Да, собственно, вам это должно быть известно. Именно здесь вы встретились с моими людьми.

— Люди Сергея были и севернее.

— Им хотелось жить. Выживали как умели. Война есть война.

— Очень достойно, — подал голос ещё один супруг Мэириман. Сейчас напрягусь и вспомню… Отай, конечно. Я с ним сталкивался. Дрался на мечах. — Они держались очень достойно.

— У моих людей нет ни единой претензии к тому, как ты или твои люди вели войну, Сергей, — заверила Мэириман, глядя на меня благосклонно. Точно, никакой иронии. Она хвалит меня вполне искренне, хотя за этими словами стоят сотни и сотни жизней, в том числе и её собственных соотечественников и, может быть, даже родственников. — Всё было по чести и не противоречит ни одному из наших законов. Даже обращение с пленными безупречно. Поэтому мы готовы вести с вами переговоры так, как это принято у нас. С открытым сердцем и доброй волей, как если бы ваш народ был ещё одним кланом нашего мира. Мы готовы пойти на многие уступки и уважить ваш закон.

— Какие же уступки? — любезно поинтересовалась Аштия.

— Как я сказала, мы уважаем чужие законы. Линия северной границы проходит здесь, то есть северные леса, как понимаю, в состав земель, принадлежащих семье Серт, не входят. Это верно?

Я в задумчивости покосился на Аштию. У неё тоже было сложное выражение лица.

Но именно в этом вопросе её мнение значит мало. Здесь я должен отвечать.

— Верно. Северные леса формально мне не принадлежат. И никому из знатных семей. Они принадлежат императору.

— Вашему правителю?

— Именно так.

— Мой клан желает эти земли. На этом мы останавливаемся и не готовы уступать больше.

— Раз так, то…

— Мы понимаем, — перебила меня Аштия. — Однако ни одно подобное решение не может приниматься без одобрения государя. Вы должны понять — нам придётся привезти новости нашему правителю. И он будет принимать окончательное решение.

— Жаль, что мне не удалось побеседовать с ним напрямую.

— Полагаю, эта встреча ещё может состояться, если государь решит приехать. Сегодня мы лишь смогли убедиться, что между нами возможен договор.

— Несомненно, он возможен, — удивилась женщина. — Иначе бы не было этой встречи как таковой. Теперь, когда мы обсудили всё, что пока можем обсудить, можно отдать должное угощению. Ты любишь копчёную ветчину, Аштия?

Я с некоторым облегчением поднёс к губам бокал. Отличный у них тут кумыс. Странно, что вообще есть столько людей, не способных даже в рот взять этот напиток — как вкусно! И все остальные угощения явно свидетельствовали, что нас стремятся принимать наилучшим образом. А значит, есть лишняя причина смотреть в будущее оптимистично.

Они пока не потребовали ничего сверхъестественного. Может быть, в будущем уступят и больше. Зачем им северные дебри, болота и тайга? Может, просто предлог, чтоб запросить какое-нибудь ценное отступное? Слава богу, что начало переговоров получилось мирным. Можно слегка расслабиться, попробовать, чем кочевники угощаются на пирах. Можно осторожно побеседовать с Аджуфом о лошадях (господи, я в этой теме никогда не разбирался!), а с Отаем — обсудить наш тогдашний поединок. Мы осторожно присматривались к ним, они — к нам. Обычное дело.

И, конечно, все пили очень и очень умеренно. Даже рохшадерцы, так и не поучаствовавшие в общем разговоре и теперь предпочитавшие отмалчиваться, блюли осторожность. Отобедав, мы спокойно откланялись, и нас сопроводили к выходу всей толпой. Даже Мэириман поднялась с места.

Едва за нами закрылись ворота первой стены, защищающей Ледяной предел, Аштия протянула мне руку со спазматически стиснутым кулаком. Я всё понял, осторожно принял и стал гладить, попытался разжать её пальцы. Мне это в конце концов удалось, и на свет явилась подвеска — прежняя, не пострадавшая и не использованная. Понянчив магический предмет в ладони, передал его ожидающему магу.

— Мы счастливы, что не пришлось атаковать, — сказал он, но я сделал ему жест убираться.

— Ты как?

— Не думаешь же, что у меня есть хоть какие-то нервы, — язвительно ответила госпожа Солор, и я вполне успокоился — она в порядке.

— Нервы есть у всех.

— Откровенно говоря, раза два едва сдерживалась, чтоб не выплеснуть ей в лицо содержимое кубка.

— Теперь понимаешь, что я чувствовал раньше, когда общался с вами?

— Что-о?!

— Да, я считаю, что эта женщина не хотела наговорить тебе гадостей, наоборот. Она желала быть любезной.

— Я старалась воспринимать это именно так. Но было трудно, признаюсь.

— У них ведь другая вежливость. Ты думаешь, она намекала, что тебе не следовало заниматься мужским ремеслом? Отнюдь. Она ни на что не намекала. И не могла знать, что твой муж трагически погиб, что это стало для тебя болезненным ударом. Постарайся понять и простить. Простить ей невольную обиду.

— Обидам нет места в политике. Будь уверен, я отлично это помню. Ты прав, всё так. По внешним признакам похоже, что они не хотели нас оскорбить, наоборот. Приняли очень почётно. Так что не имеет значения, что их глава наговорила мне лично. Я — всего лишь Аштия Солор. Как ты — всего лишь Серге Серт. Переговоры решают судьбу Империи, вот что важнее всего. Мы должны немедленно отправляться в столицы.

— Ты полагаешь, государь примет это предложение? — вмешалась Оэфия.

— Допустить, чтоб враг обосновался у нас под боком? О чём ты говоришь?! Серге, ты должен лететь со мной. Со всеми нами.

— Я останусь здесь. С сыном, — возразила госпожа Рохшадер.

— Что ж. Как пожелаешь. Ты ведь не против, Серге?

— Разумеется. И, кстати — разве твоё право распоряжаться в Серте не исчерпало себя, раз военные действия завершились?

Солор улыбнулась не сразу.

— Ты прав. Я здесь почти закончила. Вижу, мы с тобой понимаем друг друга. И ты уже научился браться за дело по-нашему. Я рада это видеть. Прости, что по инерции взялась распоряжаться.

— Тебе не нужно извиняться. Госпожа Оэфия может оставаться в Серте настолько долго, насколько пожелает. — Я раскланялся с женой Абареха и моей бывшей подчинённой. — А для нас с госпожой Солор сейчас начнут готовить вершников здесь и в Белом распадке. Сергей!

— Да, отец. Я здесь.

— Оставляю Ледяную крепость на твоё попечение. Во всём слушай Тархеба, не допускай случайных схваток между нашими и их бойцами, но если они нападут, ты должен дать достойный отпор и немедленно обо всём сообщить мне. Впрочем, галантные поединки с соблюдением всех правил я разрешаю. Один в день, максимум.

— Я понял, отец, — сын побагровел от смущения, но держался при этом с такой серьёзностью, что она даже казалась потешной. — Всё будет сделано.

— Ты обозначил свою позицию слишком резко, — сказала Аштия, когда Сергей поспешно ушёл. — Слишком неожиданно. Не опасаешься, что предшествующий сын именно сейчас захочет как-то выразить своё неудовольствие?

— Пусть только попробует… А что — ты уже наслышана о наших семейных неурядицах?

— Кое-что. Краем уха. Знаешь, то, что ты выдал старшую дочь замуж за простолюдина, стало известно уже всей Империи. По крайней мере, всем, кто хотел об этом слушать.

— Ты тоже хотела?

— Конечно. Ты ведь моя родня. Мне пришлось поработать сплетницей хотя бы затем, чтоб имя твоей старшенькой не полоскали во всех тавернах. Я намекнула, что если ты решил выдать за простолюдина дочь чистую, как снег, значит, с ней всё в порядке, просто ты — самодур. Поверь, так намного лучше.

— Конечно. — Я поднёс к губам её руку. — Действительно ж самодур, сама видишь. И как ты сумела доказать, что Амхин чиста?

— Тем, что у неё до сих пор живот не лезет на нос. Мне поверили, ведь я, с одной стороны, вхожа в семью Серт, а с другой — с вами прочно не связана. Падение вашей репутации не повредит моей. Хотя, откровенно говоря, мне очень интересно, что же сподвигло тебя выбрать ей именно этого мужа.

— Они полюбили друг друга.

— Мда… Догадывалась, что ты либерален, но не думала, что настолько.

— Порицаешь меня?

— Я? Какое имею право? Мой муж тоже родился простолюдином. А отец хоть и был знатным, но происходил из такого захудалого рода, что гордиться тут нечем. Просто ты, пожалуй, единственный в истории Империи основатель рода, позволивший старшей дочери выйти за человека незнатного.

— Я предпочитаю прокладывать свой путь.

— Прекрасно. Я постараюсь тебя поддержать. — Она усмехнулась. — Ты становишься полезным союзником.

Уже к закату мы были в Белом распадке. Можно было, конечно, переночевать в Хрустальной крепости, но Аштия торопила меня. Поэтому, миновав ущелье, я вместе с нею поднялся в седло огромного вершника, способного идти сквозь небо даже ночью. Закутался в меховой плащ, а названой сестре отдал пуховый. Из охраны с нами были только двое, остальные следовали на других ящерах, но даже если бы мы с Аше оказались тет-а-тет, говорить было бы невозможно — ветер буквально оглушал. Так что я прикорнул, стараясь не слишком наваливаться на спутницу.

Нет ничего прекраснее полёта в небесах, хоть ночных, хоть дневных, хоть обрызганных цветами восходящего или нисходящего солнца. Однако, какую бы прелесть ни являла земля, видимая с высоты птичьего полёта, искупить серьёзные неудобства путешествия красота не способна. Как любоваться чудесами мира, если по глазам бьёт ледяной ветер, как внимать хрустальной музыке сфер, если в ушах гудит настоящий ураган? Как насладиться, если сходишь с ума от боли в заднице и коченеешь от холода? Очень тут не хватает комфорта авиаперелётов, как у меня на родине.

Столиц в ночной тьме, столиц, залитых огнями, как магическими, так и живыми, я не увидел — путешествие закончилось поздним утром. И сна как такового, конечно, не получилось. Ко двору мы оба с Аштией явились зелёными с недосыпа, с одинаковыми одуревшими лицами. Не помогло даже умывание попеременно горячей и холодной водой. Вышедший к нам главный секретарь его величества, Хусмар Гевад, державшийся намного свободнее других придворных по праву давней дружеской близости с императором, поморщился.

— Вы бы лучше подремали хоть пару часиков, и тогда являлись на доклад… Всё настолько серьёзно?

— Если государь занят, дело подождёт. Однако хотелось бы поскорее.

— Я узнаю… Его величество желает принять госпожу Солор и господина Серта прямо сейчас. Я распоряжусь подать шоколад.

— Мне лучше какой-нибудь холодный тоник, — ответила Аштия. И сбросила с плеч последнюю тёплую накидку. — Господи, как же тут хорошо, тепло!

— Да, здесь вам не север, — согласился я, хотя на мой сугубый вкус в Серте пока ещё царило ласковое лето, а столицами правил зной. Сомнительное для меня, северянина, удовольствие — торчать здесь. Лучше б закончить дела поскорее и вернуться в свои владения. Там ведь столько дел накопилось, что ого-го!..

Нас не задержали на входе в императорский дворец, наоборот, радушно встретили в первой же приёмной и, едва узнав, сразу отвели в большой кабинет… Что уже само по себе удивительно. Государь вошёл к нам не при параде, одетый почти по-домашнему Однако почему же тогда был выбран большой кабинет? Мы могли бы побеседовать в малом или в каминном, там удобнее.

Я едва успел усесться на место, которое мне указал государь, как пришлось вскакивать — вошла миледи Джайда. Сколько раз уже видел её, взаимодействовал, даже общался, и по-прежнему каждый раз поражаюсь, насколько она совершенна, насколько прекрасна. Наедине с такой красотой становится не по себе. Многие мужчины, внезапно оказываясь рядом с супругой императора, теряются и запоздало вспоминают даже элементарные правила вежливости.

Впрочем, это только первое впечатление от её светлости. Потом привыкаешь, что ли, растерянность отпускает, и можно дальше свободно управлять своими мыслями.

С матерью Джайда поздоровалась сдержанно, но они всегда так общались при посторонних. Как я ни присматривался — не смог разглядеть между ними лишней напряжённости или наоборот, чрезмерной доверительности. Всё как всегда. Был между ними деликатный разговор, или Джайда до сих пор ничего не знает? Да наверняка знает!

Правда, может быть, ей просто искренне безразлично, с кем крутит её муж. У них ведь тут другие нравы и другие традиции, ревность к супругу — чувство лишнее, странное, чужое. Что могло бы его оправдать в мире ничем не ограниченной полигинии?[3] Особенно если речь идёт о государе, который, кажется, перекрутил уже со всеми мало-мальски привлекательными женщинами в Империи. Его жена, похоже, воспринимает мужние гульки как должное. Честь и хвала её горделивой сдержанности, а также тому, что бабьими спорами из-за мужика высокопоставленные дамы явно не собираются вредить государству.

А ведь могли бы! Старшая дочь Аштии уже не та, что прежде. Это уже не привыкшая смущаться и потому подчёркнуто сдержанная девчонка, которая послушно ждёт, будет ли материнское решение в её пользу или же нет, и чем вообще закончатся метания госпожи Главнокомандующей по вопросу передачи золотого диска. Джайда уже узнала, что такое власть, почувствовала себя в ней и поняла, что находится на своём месте.

Она, конечно, не собирается выпускать её из рук. И внутренняя сила, заключённая в её столь совершенном теле, пожалуй, сводила на нет могущество внешней привлекательности, потому что красота с такой начинкой начинает пугать.

Леди Джайда сделала мне знак садиться, однако сама не спешила. Дождалась появления Абареха, Стениша и Измела, ближайших и доверенных сподвижников императора, обменялась с ними десятком «фраз вежливости». Только после этого протиснулась к своему креслу. Помимо того к нам скоро присоединились Бограм, Малеш, Бадвем, Акате и Урхель. В большом кабинете стало тесновато.

— Начнём, пожалуй, в таком составе, — сказал император. — Серт, не возражаешь?

— Только за.

— Тогда рассказывай, чего они хотят. Сам рассказывай.

Я пожал плечами.

— Они хотят север.

— Весь?

— Нет, конечно. Тот, который я не успел колонизировать. Всё, что севернее моих границ, от Джелены до Айбихнэ.

Император подождал продолжения, так что получилась устойчивая пауза. Но добавлять я ничего не стал. Пока.

— Если им нужен только север, — сказал правитель, — то зачем они вообще пошли на юг? Зачем воевали?

— Аше утверждает… Да, прошу прощения, госпожа Солор утверждает, что наши гости относятся к войне, как к спорту или религиозному действу. Потому и пошли дальше. Захотели провести очередной турнир и соблюсти приличия пополам с церемониями.

— Солор?

— Господин Серт сильно утрировал, но в целом я именно так и считаю.

— Всё-таки объяснись. Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

— Разумеется, кочевники не идиоты, не дети с погремушкой, — проницательно объяснила Аштия. — Они, как и все мы, тоже используют войну в качестве инструмента политики. Они вполне могут вести её на истребление и на захват, как продемонстрировали это в самом начале. А могут предложить турнирный вариант. И вести его таким вот странным образом. Не знаю, с чего начались их упражнения в галантности.

— С моего поединка. Я принял вызов одного из их офицеров.

— Полихачить захотелось? — усмехнулся император.

— Откровенно говоря… Начинал я как гладиатор. Хоть и не справился, но ведь что-то от того времени осталось. Те дни давно в прошлом, в образ мыслей сохранился.

— Ладно. Значит, ты принял предложение поединка, и что же? Этого хватило, чтоб война перешла из формы агрессии в масштабное спортивное состязание?

— Война с ними и остаётся формой вооружённого противоборства, однако осуществляемого по строгим правилам. И теперь они смотрят на нас, как на людей, с которыми следует обращаться как с равными. Они видят в нас своих, подобных себе людей. А не чужую биомассу, задача которой — поскорее сдохнуть и не мешать.

— Что ж, вполне внятно, Серт. Ну, допустим. Значит, мы пришли к тому, что им требуются наши земли. Пусть и не используемые, но наши. Высказывайтесь.

— Говорить, мне кажется, не о чем, — сказала Аштия. — Допускать, чтоб здесь, у нас под боком, обосновался враг? Предоставить ему базу для дальнейшей агрессии, для развития успеха?

— Мне кажется, они действительно имеют в виду лишь то, что озвучивали нам. Им действительно нужны северные леса — и не более того, — сказал я. — Разве иначе они б так легко пошли на эти переговоры — в нынешних-то обстоятельствах? Они даже не потребовали сначала убрать наши войска с северной границы Серта!

— Сейчас — возможно, наши гости готовы удовольствоваться малым. Однако, как нет пределов Вселенной, так бесконечна и человеческая алчность.

— Это даже не алчность, — откомментировал Фишат Бограм. — Это здравый смысл. Как они нам, так и мы им будем угрожать. Серту придётся им угрожать!

— Мне что, больше делать нечего? — проворчал я. Хотел себе под нос, но получилось громко.

— Серт?

— Я понимаю, что терпеть у себя под боком враждебно настроенного соседа Империя не хочет. Однако, боюсь, надо принимать во внимание, что противник сделал очень серьёзную уступку, с ходу отказавшись от притязаний на уже захваченные земли. И не поставив дополнительные условия.

— После того, как он проиграл подряд три сражения, — язвительно вмешался Измел. — Уступки вполне объяснимы. И сговорчивость тоже.

— Боюсь, государственный совет слишком оптимистично смотрит на происходящее. Я бы не решился назвать нынешнюю ситуацию нашей победой и их поражением. Мы остановили противника, верно. Но отбросить его не в состоянии. И надолго ли остановили — не знаем.

— Пожалуй, соглашусь с господином Сертом, — сказала Аштия.

— Соглашаешься? — удивился Балах Урхель. — Считаешь, наше положение безнадёжно?

— Нет. Не считаю. Однако боюсь даже подумать, каких усилий и потерь нам будет стоить уничтожение этого клана, как они себя называют. Впрочем, Генштаб рассчитает всё в точности, если государь прикажет. Вот ещё на что предлагаю обратить внимание. Я по поводу этой странной склонности кочевников вести войну строго по правилам. Подозреваю, они будут сопротивляться страшно и до последнего, как если бы им некуда было возвращаться. Ради разных принципиальных соображений.

— Таково твоё мнение?

— Я видела их и с ними общалась. Именно таково моё мнение.

— Что ж… Ясно.

— Не следует сбрасывать со счетов ещё один вариант развития событий, — проговорил я. — В их родном мире обитает не один клан, и последователи Мэириман Адамант не изгнанники. Даже если мы уничтожим их или нанесём им серьёзный ущерб, убьём у них много влиятельных людей и вынудим к отступлению, они могут уйти — и вернуться с союзниками. Дорожка, к сожалению, проторена.

— Хм… — Его величество явно обеспокоился. И это при всей его внешней сдержанности — что же тогда в действительности творится у него в душе? Аштия, между прочим, тоже начала хмуриться. — Таково твоё мнение?

— Да.

— А ты что можешь сказать, Солор?

— Тут есть здравое зерно. Так может случиться. Я тоже об этом думала.

— При каких обстоятельствах? Когда общалась с вельможными представителями противника?

— Отчасти. Отчасти же я полагаюсь на собственный опыт боевых действий. Прикидываю, что сделала бы я.

— Они — не ты, — напомнил Бограм, который в силу древности своего семейства, дальнего родства и привычки держался с Аштией свободно и спорил тоже свободно.

— Однако считать их дурней себя тоже опрометчиво, правда? Думаю, они действительно обозначили абсолютный минимум своих требований и не сдвинутся с этой точки. Да и зачем бы им? Они уже здесь, прогнать их мы не можем. Они об этом должны догадываться. Не дураки же… Так что государю придётся решать, готов ли он бросить все ресурсы Империи на борьбу сперва с этим кланом, а потом и с последующими.

— Полагаю, если Империя решит ударить, и результат военной кампании окажется неудовлетворительным, замириться после этого будет уже невозможно, — высказал осторожный Халишт Бадвем, мой южный сосед.

— Нет, с этими — невозможно.

— А ты что скажешь? — спросил император у жены.

Она не удивилась, только помедлила, прежде чем подняла сперва на мужа, а потом и на меня свои чудные глаза и замерла, словно ждала от присутствующих какого-то особенно знака.

— Я полагаю, мнение господина Серта тут основополагающее. В силу обстоятельств.

— В вопросах политики и стратегии мнение государя всегда было и будет основополагающим, — возразил Абарех.

— Разумеется, — дипломатично согласилась Джайда. — Однако в случае положительного ответа именно Серту жить в соседстве с чужаками и сражаться с ними, если они пожелают продолжить своё наступление. Конечно, государство всегда будет готово ему помочь, однако первый удар при любых обстоятельствах обрушится на Серт. И сейчас война разоряет именно его земли.

— Отчасти это верно. Однако следует помнить, что чужаки угрожают всей Империи. Как полагает уважаемый Серт: сможет ли враг преодолеть Хрустальный рубеж?

— Для него это будет очень затруднительно. В принципе, сорганизовать и переориентировать имеющуюся оборону на север вполне возможно, — заинтересованно ответил я. — Вот только это уже южная граница моих земель. Предпочёл бы всеми силами избегать такой крайней ситуации.

— Никто и не рассматривает даже теоретическую вероятность того, что Серт будет отдан. Нет, конечно. Однако я должен точно знать, и мои советники в свою очередь: как ты оцениваешь оборонные качества Хрустального рубежа? А Ледяного рубежа, если после замирения успеешь отстроить его по-новому, с использованием новых магических находок? Что скажешь, Серт?

— Хрустальный рубеж был и остаётся самой мощной преградой на пути армии, с какой стороны ни посмотри. Ледяной тоже отлично себя показал. Мы поняли свои ошибки и больше их не допустим. Восточный канал тоже обеспечил нам защиту, в дальнейшем его можно будет углубить и укрепить берега. Конечно, мне трудно гарантировать, что моя область и в будущем останется непреодолимой для врага. Однако, полагаю, в нынешней ситуации приходится выбирать из двух зол меньшее. В общем, я готов рискнуть и пойти на сосуществование с представителями клана. Именно этого, с которым у меня худо-бедно возник контакт. Конечно, предприняв все возможные меры, которые только смогут обеспечить мир. Раз другого пути нет.

— Подразумеваешь союзные браки? — уточнил император.

— На их условиях? Бр-р-р, вряд ли. А на наших они не согласятся.

— Это почему?

— У них всем заправляют женщины, — объяснила Аштия.

— Значит, нам подошёл бы союзный брак между кланом Адамант и Домом Солор, — пошутил император, тем самым давая и другим право немного посмеяться, слегка разрядить обстановку.

— Вот уж нет, — серьёзно возразила Аштия. — Я хочу, чтоб мой сын жил по-человечески. По-нормальному.

— Серт?

— Я ни к чему не стану принуждать сыновей. Как и дочерей, впрочем. Мне подумалось о другом. Может быть, есть смысл предложить им принести хотя бы формальную вассальную присягу за северные земли?

— Полагаешь, они согласятся? — Аштия сдвинула брови.

— Может, и согласятся.

— Я сомневаюсь. Зачем им это?

— Зачем вообще нужен формальный вассалитет? — пробурчал Малеш.

— Чтоб хотя бы формально эти земли остались под властью государя.

— Однако реально они будут в руках выходцев из чужого мира. Ни налогов, ни военной подмоги, ни верности короне. Вот что важно!

— Полагаю, это значимо, что Серт не имеет ничего против соседства с кочевниками-чужаками. То есть стоит за подведение итогов по переговорам уже сейчас. А ты, Солор, как я понял, считаешь дальнейшие военные действия бесперспективными.

— Я считаю, что продолжение войны будет очень трудным, ресурсозатратным и не обязательно успешным. Это не борьба крохотной провинции с огромным государством. Это сражение двух миров. Но шансы у Империи, разумеется, есть. И, возможно, Генштаб оценит ситуацию иначе.

— Я в достаточной мере доверяю твоему опыту. Получается, что выбора у нас, собственно, и нет. Необходимо договариваться. И, похоже, придётся терпеть этих соседей. По крайней мере, какое-то время.

— Я бы посоветовал ещё поторговаться, — сказал Халишт Бадвем. — Есть ведь у нас ловкие болтуны, которые даже ростовщика убедят подарить свои монеты.

— Естественно, мы поторгуемся, — с ноткой раздражения в голосе ответил Иджимал Акате, уже в ходе этой войны спешно назначенный старшим советником по дипломатическим вопросам. Понятно, почему в спешке. Прежде в Империи проблемы дипломатии оказывались на повестке дня, прямо скажем, не слишком часто. Точнее — как редчайшее исключение. Зачем вообще могли понадобиться дипломаты государству, которое, по сути, единолично оккупировало собой целый мир? — Однако, как понимаю, особых надежд на то, что они согласятся отказаться от притязаний на имперские земли, нет.

— Пусть так. Необходимо выторговать у них секрет их магии, используемой для создания стабильных и контролируемых переходов в другие миры. И тогда, возможно, если наши чародеи изучат методику и освоятся с ней, они откроют способ раз и навсегда закрыть подобный проход. И, вышвырнув отсюда один клан, мы не позволим прийти остальным.

— Это разумная идея, — одобрил я, приободрившись. — И, думаю, осуществимая. У нас тоже есть кое-какие магические секреты, которые им не известны. Например, способы, которыми наши женщины контролируют количество своих детей.

— Действительно, такой договор будет выглядеть достойно, — вразнобой согласились почти все присутствующие. Промолчала Аштия, да ещё и брезгливо губы изогнула — но не откомментировала. И Джайда тоже. Она вообще, похоже, предпочитала высказываться строго по прямому приглашению его величества. Такая скромность супруги императора меня и раньше сильно удивляла. — Пожалуй, так и следует поступить.

— И, как мне кажется, господин Серт зря высказывается против союзного брака кого-то из членов его семьи с представителем клана. Как раз брак в этом случае будет очень полезен, — сказал Балах Урхель, глава огромного семейства и обладатель едва ли не самого многочисленного потомства в Империи. Детей у него что-то порядка четырёх десятков. По слухам, он их и по именам-то не всех помнит. — Если ты не желаешь отдавать им сына, то можно же предложить дочь. Как понимаю, ей у кочевников не придётся тяжело, раз у них такие порядки.

— Имеешь в виду Джасневу? — В присутствии посторонних я из уважения к имперским традициям именовал дочерей так, как их назвала мать. — Но она ещё совсем ребёнок, ей ещё двенадцати нет!

— Она уже вот-вот вступит во вполне брачный возраст.

— Только не для северянок. Северянки созревают позже. До пятнадцати не может быть и речи о браке.

— Момент вступления в брачные отношения тоже можно оговорить. Это же союзный брак, договор. Всё будет под контролем.

— Я тоже считаю, что в случае, если Империя решит принять предложение кочевников, брак просто необходим.

— Да уж. Родство по браку куда действеннее липового вассалитета.

— А всего лучше был бы двойной брак, — подала голос Джайда. Впервые — без приглашения. — Чтоб и мужчина, и женщина из нашего народа оказались в брачных отношениях с чужаками и смогли бы потихоньку вникать в их обычаи. Возможно, они оба смогли бы в будущем что-то нам подсказать. Сработать связующим звеном между двумя народами.

— Повторюсь: отказываюсь принуждать детей к тому, чтоб уж точно будет им не по нутру.

— Ты мог бы сначала хотя бы спросить их, что они об этом думают. А потом браться за их защиту.

Под взглядом жены императора мне стало как-то не по себе.

— Да. Я спрошу.

— Значит, в дальнейшем можно будет поднять этот вопрос. Нужно знать, как наш противник смотрит на подобные союзы. Его величество сочтёт нужным присутствовать на следующей сессии переговоров?

— Не сочтёт. Солор и Акате возьмут это дело на себя. И, думаю, Серт не откажется поучаствовать.

— Конечно.

— Значит, мы остановимся именно на их варианте. Чужаки получат северные леса и болота, все те земли, которые формально не входят в состав Серта. Также им будут предложены союзные браки. Сладятся они или нет — будет видно. Также наши дипломаты должны будут настаивать на обмене магическими знаниями. У кого-нибудь есть дополнения?

Лорды переглянулись, большинство отрицательно покачали головами, остальные своими молчанием и неподвижностью дали понять, что согласны. И, похоже, собрались вставать.

— Ещё один вопрос, обязательно требующий обсуждения. — Император слегка повысил голос, и намерение окружающих встать и уйти сразу же пропало. — Я решил внести дополнения в закон самодержавия и короновать свою жену.

Воцарившаяся тишина показалась мне слишком напряжённой. Я приподнял бровь и уставился на Абареха, самого преданного сторонника государя. Но выражение его лица не ободряло. Господин Рохшадер был шокирован. И остальные лорды, похоже, тоже.

— Верно ли мы услышали? — осторожно осведомился Фишат Бограм. — Государь предполагает короновать жену?

— Именно так.

— Однако… Во имя божественного престола — почему эта мысль вообще пришла государю в голову?!

— Странная реакция, надо признаться, — сказал я.

— Чем же она странная?! Где это видано, чтобы благословенный императорский венец коснулся чела женщины и наделил её правами государыни?! Чтобы государь сделал жену ровней себе?! Позволил ей так же править, как он сам? Мыслимо ли, чтоб Империей правила женщина? — Фишат до странного демонстративно делал вид, что не помнит о присутствии в кабинете леди Джайды. Интересно, подумал я, он совсем не боится испортить с нею отношения. Почему? Будь она ещё просто супругой правителя, тогда ладно, но ведь ситуация намного сложнее. В изящных ручках дочери семейства Солор — все вооружённые силы Империи. Что очень и очень серьёзно.

— А почему вдруг немыслимо?.. Нет, постойте! Я уроженец другого мира, однако тоже значительного и по-своему могущественного. И должен сказать, что у нас почти во всех странах жён правителей обязательно короновали вместе с мужем. И продолжают короновать. Именно коронованная супруга становилась формальным регентом на время отсутствия государя — на войне, например. Кроме того, история свидетельствует, что только дети от увенчанной королевы или императрицы имели неоспоримое право наследовать трон отца-правителя.

— Что ты говоришь?! Как такое возможно? — воскликнул Измел.

— Именно так и было. Король всегда короновал свою королеву, а император — свою императрицу. И по-другому быть не могло.

— Собственными руками давал жене власть, равную своей?

— Равную ли? Ведь если королева — лишь жена при муже, её коронация скорее жест банального самоуважения. Рядом с правителем должна стоять правительница, женщина, равная ему, а не какая-нибудь заурядная девица, которых в государстве обоз и маленькая тележка… Послушайте, вы что же, всерьёз считаете, что леди Джайда по волшебству научится вертеть государем, едва только корона коснётся её головы? Что дух государя может ослабить одна-единственная официальная церемония? Где ваше уважение? Жена его величества никогда не сможет им управлять, будь у неё хоть корона, хоть божественное достоинство за плечами. Прошу у леди Джайды прощения.

— Ни к чему извиняться, — на удивление звонко ответила она. — Продолжай, Серт.

— Я закончу, если государь позволит.

— Позволяю.

— Считаю, женщине надлежит помогать своему супругу. Крестьянка управляет хозяйством мужа, а жена императора — теми делами Империи, которыми ей прилично заниматься. Которые ей доверены. Находясь на своём месте и имея на то полное право. В чём же милорды видят противоречие? Коронация как раз наделит леди Джайду положенными по традиции же полномочиями. И закрепит обязанности, которые и так уже на ней лежат.

— У супруги государя нет других обязанностей, кроме долга произвести на свет наследников престола.

— Жена — опора мужа, так должно быть, об этом свидетельствуют даже священные книги, — произнёс Стениш. — Речь не только о детях, но и о многом другом.

— Однако короновать…

— Что изменит коронация? Милорды и правда считают, что госпожа Джайда получит больше власти, чем уже имеет, как только будет коронована? Да с чего бы?

— Возможно, коронация утвердит уже имеющуюся власть? — Бограм старательно избегал внимательного взгляда Джайды. Молодая женщина не вмешивалась в наш спор ни словом, ни жестом, даже мимику держала под контролем. Но, замечая её взгляд, я понимал — она всё запоминает. Каждую фразу и каждую точку зрения.

— И? Что же именно в этом страшного или неблагочестивого? Что важнее — факт возложения венца или наделение властью по решению государя? Это уже произошло и было закреплено в ходе церемонии вручения диска Главнокомандующего имперскими войсками. Ни у кого не вызвало ни малейших возражений. Так что же случилось сейчас? — Я развёл руками. — О чём мы спорим, господа? Изменение статута о коронации лишь утвердит существующее положение дел, не более того.

— Господин Серт считает, что супруга государя обязательно должна быть коронована?

— Господин Серт, признаюсь, искренне не понимает, как может быть иначе.

— Но если государь сочтёт нужным взять ещё нескольких жён, их тоже, по мнению господина Серта, нужно будет короновать?

— Решать государю. Но по мне, так солнце в небе должна сопровождать одна луна. И право первенства тут вполне оправдано. Первая и самая главная супруга — во всём равна правителю. Последующие — всего лишь жёны, матери и всё такое. Как традиция и велит.

— Солнце и луна! — воскликнула старшая дочь Аштии. — Прекрасно сказано, Серт.

— Благодарю, миледи.

— В любом случае этот вопрос будет вынесен на обсуждение Высшего совета, — произнёс император, что немедленно положило конец спорам. — Все будут иметь возможность высказаться.

Он поднялся и вышел из кабинета — стремительно, словно спасался от преследования.

Джайда последовала за ним, но буквально на мгновение задержалась рядом со мной. Коротко сжала в пальцах мой рукав и отпустила.

— Благодарю, Серт. Я никогда не забуду твоей поддержки.

Загрузка...