Венец проигравшего

Глава 1 Общая операция

Очередная вылазка получилась трудной. Это логично, ведь враг уже в курсе, что мы способны выходить из стен, в которых заключены, принимает меры предосторожности и постоянно настороже. У нас остаётся одно преимущество — мы можем выбирать место и время. Но в этом выборе нам приходится полагаться только на сведения, полученные от наблюдателей, потому что разведка работает из рук вон плохо. И её трудно винить. Вершники даже в воздух подняться не могли, их сшибали магическим ударом, стоило им чуть-чуть отдалиться от замка. И разведывательные группы отлавливали с безупречной точностью. Из доступных вариантов оставался только допрос пленных, но пленные попадались редко.

Обстановка складывалась сложная. От недостатка информации задыхались и мои советники, и я сам. В своих надеждах на благополучный исход мне только и оставалось, что рассчитывать на стойкость и искусность своих воинов, подкреплённые чувством относительной безопасности — ведь замковые стены в любой момент готовы были их принять и защитить.

Со стойкостью и искусностью бойцов всё было в порядке и у нас, и у них. Поневоле отдаёшь врагу должное — они умеют сражаться и искренне любят это дело. Да, отнюдь не каждый солдат оказывался таким великолепным фехтовальщиком, как тот, с которым мне пришлось сражаться в поединке, галантном на кочевнический лад. Но хороших бойцов среди них хватало, и они отлично умели действовать слаженной группой, подвижным строем, крупным конным отрядом.

Так что наше преимущество помогало плохо.

А иногда не помогало вообще.

Я смотрел в глаза своим солдатам и видел спокойную решимость, деловую сосредоточенность и искренний интерес к обстоятельствам боя. Ни следа испуга и тем более суеверного ужаса перед слишком сильным врагом. В большинстве своём эти люди были профессионалами и как никто знали, что количество, сила и даже подготовка отрядов противника не определяют исход кампании, а лишь изменяют вероятность. Однако ещё ведь есть упорство, мастерство и удача.

Может быть, поэтому они спокойно смотрели в будущее.

С другой стороны, им-то намного проще. Они ведь только исполняют приказы и в сложной ситуации всегда могут подбодрить себя предположением, мол, лорд и его военачальники знают, что делают. А вот отдавать приказы и строить планы предстоит мне. И мою задачу лишь отчасти облегчало то, что магам время от времени удавалось восстановить прямую магическую связь. Тогда удавалось пообщаться с другими замками, а ещё связаться с кораблями в бухте, поделиться информацией с имперскими должностными лицами на них.

Это бесконечное сражение наших чародеев-связников с магами народа юрт напоминало многоэтапную игру. Если экраны вокруг замков захватчики восстанавливать не пытались (видимо, на это требовалось побольше времени, чем нам — расфигачить всё к чёртовой матери), то связь рвали с упорством, достойным лучшего применения. И, пожалуй, были правы. Я б на их месте действовал так же.

Однако, всё прекрасно понимая, не обязан был за них радоваться. Вместо того искренне бесился по этому поводу. Но всё равно шёл общаться с нужными мне людьми. По двадцать раз на одну и ту же тему, потому что общение постоянно прерывалось.

Едва только чародеи смогли гарантировать мне десять минут разговора, я немедленно связался с имперским флагманским кораблём, выразил готовность по всей форме поприветствовать ставленника Генштаба и оказать ему всю помощь, какую только смогу, а также следовать его указаниям. В нынешней ситуации это было элементарным и обязательным жестом имперской вежливости. Со мной общался Бехтан Хибер из Лотоса, который сделал карьеру при Аштии Солор, под её командованием дослужился до очень высокого поста и теперь продолжил служить её дочери.

У меня отлегло от сердца. Солоровские офицеры были самыми лучшими, и их таковыми считали, конечно, не за красоту мундиров или выправку. Бывшая госпожа Главнокомандующая собирала под свои знамёна действительно самых перспективных, самых толковых, самых многообещающих командиров, и так же делали все её предшественники. Аштия ставила таланты своих людей на службу Империи, однако они всё равно до определённой степени оставались под её влиянием.

Раз во главе отряда стоит солоровский офицер, значит, от него можно ждать умелых и решительных действий, здравой оценки ситуации и благополучного завершения войны. Но намного ценнее свидетельство, что я действительно впустую навоображал себе всякой пессимистической ерунды. Император ничего против меня не имеет, раз разрешил Аштии и Джайде сделать для моих земель всё, что они смогут.

Бехтан держался любезно. Он заверил, что план действий продуман и меня не разочарует. Подробности будут сообщаться постепенно и позже, и я понимал, почему. Сколько с ним войск? Он назвал число и добавил, что это лишь те, что непосредственно с ним. Намёк вполне прозрачный, хоть и допускающий два толкования — то ли ожидается подкрепление, то ли куда-то ещё отправлены дополнительные отряды.

Потом связь всё-таки прервалась, но возвращаться к беседе с солоровским командующим я уже не стал. Долг вежливости исполнен, а важную информацию он мне таким способом всё равно не решится сообщать. По крайней мере, до тех пор, пока чародеи не придумают, как это устроить без помех.

Ну и ладно.

Поэтому в следующий раз я уже распорядился вызывать Ледяной замок.

— Мы потеряли третий вал, — хмуро сообщил Яромир. — Остался последний рубеж. Как я и предполагал.

— Ты предполагал?

— Если бы милорд не высказал сомнений в том, что мои распоряжения соответствуют настоящей обстановке, — сын говорил язвительно, с подчёркнутой иронией, — в среде магов не произошло бы раскола. И тогда работа шла бы хорошим темпом. И тогда, может быть, они бы успели.

— Да? — Я тоже умел язвить и считал это более полезным, чем просто одёрнуть отпрыска, грубо напомнить ему его место. С другой стороны, может быть, он потому и позволяет себе со мной пререкаться… — Так что же, по твоему мнению, вызвало раскол? Не тот ли факт, что в моих доводах хотя бы часть чародеев увидела здравое зерно?

— Это были твои доводы, отец, доводы лорда Серта! Даже если бы они были абсолютно идиотскими, к ним бы всё равно прислушались. Потому что они исходят от тебя.

— Премного благодарен за это «если бы». Но на войне лесть не приемлют даже имперские служаки. Потому что за свои действия на войне в любом случае приходится отвечать головой. И то, что кто-то сделал глупость, дабы польстить лорду, ему в зачёт не пойдёт. Так что твой выстрел — мимо.

— Что ты можешь понимать в магии? Не знаешь предмет даже в объёме обязательных основ! — Яромир надулся в лучших традициях своего брата-близнеца. Видно было, насколько он выведен из равновесия, насколько раздосадован моим вмешательством, а кроме того — неудачей в сражении. Держи он себя в руках так безупречно, как было положено, ни за что не позволил бы себе грубить отцу. Для имперца, вообще-то, запредельное преступление. — Если специалисты тебя вообще выслушали, значит, тому способствовало только твоё положение, твой титул.

— Мне повторить ещё раз свой прежний довод? Или снова — прежнее рассуждение, что даже идиотские идеи могут натолкнуть на вполне разумные и даже гениальные? Или тебе просто хочется подерзить, вне зависимости от исходной позиции в споре и общей цели?

— Прости, я действительно был резок. Но… Ты рассуждал об идеях с кем-то другим, не со мной.

— Да, пожалуй. Однако сейчас мы тратим драгоценные мгновения этого, возможно, очень короткого сеанса связи на перепалку. Возможно, есть и другие, более важные темы?

Выговаривая ему, я радовался только, что до Ярки пока не добрались известия о новом завещании. Возможно, раньше он вообще не думал о своих перспективах и о титуле, который то ли достанется ему, то ли не достанется, потому что я ещё слишком молод, чтоб примеривать ко мне пышные почётные похороны. Но теперь, узнав о том, что лишён права наследовать главе семьи, конечно, будет уязвлён. И ещё как!

В ближайшем будущем я предвидел большие семейные проблемы. Яромир ещё слишком молод, чтоб смотреть философски на превратности судьбы, он не поймёт моего решения. Едва ли мне удастся ему объяснить всё так, чтоб победить обиду. И больше всего сейчас хотелось отодвинуть крупную свару во времени, если уж нельзя совсем её избежать. Это же понятно — и без того хватает волнений!

Разумеется, в лоб я ему не стану сообщать. Пусть узнает сам. Может быть, сочтёт ниже своего достоинства скандалить. А вдруг понадеется, что если покажет себя с лучшей стороны, я сменю гнев на милость. Может, постыдится, хотя и вряд ли… Да, я боялся. Но человек хоть чего-то должен в этой жизни бояться! Так лучше уж семейных свар, чем смерти.

— Конечно, отец. Разумеется, — потупившись, покаянно согласился Яромир, хотя глаза ещё вовсю метали молнии. И я понял, что он не знает о моём решении. Всё правильно, магическая связь восстановлена лишь сейчас и только для меня, сплетням пока чисто физически не просочиться из Младшего уступа в Ледяную крепость.

— Рассказывай, — предложил я. Успел выслушать только о ходе захвата предпоследней полосы обороны моей основной резиденции — и вражеские чародеи снова одолели моих. Контакт прервался. Предстояло неопределённо долго ждать, когда мои маги переборют сопротивление, а может быть, и вовсе не справятся.

Ждать на месте было бесполезно — вначале сопротивление будет самым сильным. Я решил поужинать и пригласил к столу Аипери. Каждый раз, сталкиваясь с ней, первым делом интересовался, имеются ли у пленницы жалобы на содержание, но она каждый раз отвечала отрицательно. И беседовала со мной чрезвычайно любезно. Да, чувствовалось, что в разговоре старается осторожничать, наверно, многое скрывает, однако я не давил. Зачем? Иное поведение было бы странно. Банальный нажим не обеспечит мне раскрытие всех военных тайн народа юрт, не обеспечит победу. Я ведь хотел от неё другого.

Я хотел ясного и чёткого представления о том, что вообще такое наш противник, чем он живёт и как на что смотрит. Взамен готов был предоставить то же самое, если женщину вдруг одолеет любопытство. Потому что она в ближайшее время не сможет покинуть мои гостеприимные стены. Так что пусть знает, что мы за люди. Нам это не сможет повредить.

Беседы эти были увлекательны и очень полезны. Пленница оказалась в меру общительна. Она охотно рассказывала мне о своей семье, о мужьях, о том, где и как училась военному искусству, как осваивала магию. Достижения наших противников в чародейском искусстве, судя по её обмолвкам, были очень значительны, однако, похоже, кое в чём они всё-таки имперцам уступали. И это слегка меня ободрило (благо, что я так плохо разбираюсь в магии!). От Аипери я услышал осторожный намёк, что, например, тайны планирования беременности, известные нашим женщинам, стали бы ценным приобретением для дам из народа юрт. Так же и многие тонкие магические приёмы, с которыми я успел её ненароком познакомить, искренне восхищали мою вынужденную гостью.

Словом, нам будет что им предложить, если дойдёт дело до взаимовыгодного обмена знаниями и научными наработками. Но нужно ещё решить, сможем ли мы вообще вести переговоры, сможем ли понять друг друга.

Общение с Аипери всё больше убеждало меня, что мировосприятие имперцев не так уж принципиально отличается от миропонимания этих кочевников. И различия в укладе жизни — тоже вполне преодолимая проблема. Было бы только желание искать общий язык!.. Я мог надеяться, что появится, и с удовольствием набирал аргументы в пользу этого. Например, уже стало понятно, что о жутком апокалиптическом матриархате, который одно время любили изображать в своих произведениях фантасты моего родного мира, в нашем случае речи не идёт.

Рассказы Аипери о её родном мире не позволяли отыскать примеры злобной тирании женщин. Отношения, как я понял, строились в точности, как у меня на родине: исходно на принципах равноправия, а по сути — на возможностях и предпочтениях супругов доминировать либо подчиняться. Да, наукой и магией, политикой и искусством преимущественно занимались женщины, но лишь потому, что так сложилось. Традиции существования их народа исторически не позволяли мужчинам уделять всей этой ерунде достаточно внимания. Так-то им, конечно, никто не препятствовал. Но обычно заботы о земле и стадах, а заодно и война, отнимали всё их время.

Полиандрия[1] была просто устоявшейся традицией, которую представители народа юрт считали удобной для себя. Обычная семья могла состоять и из двоих — мужа и жены. Но если хозяйство велико и требует больше мужских рук, предоставляет больше простора для деятельности, то у женщины появляется второй муж, третий… Столько, скольких вообще можно было занять делом. Дама, возглавлявшая правящее семейство, обычно вступала в брак от шести до двенадцати раз, иногда больше. У Мэириман Адамант, чей народ как раз и пришёл сюда воевать, было семеро мужей.

В делах всё решал мужчина (или мужчины, особенно если речь шла о знатном семействе), женщина обычно заправляла домом и этим ограничивалась. И даже глава клана в первую очередь представляла собой силу, скрепляющую воедино семью и домочадцев. Кроме того, по необходимости она в ходе дискуссий выступала третейским судьёй, выбирала самое разумное решение из множества предложенных, если мужья сами не могли выбрать… И едва ли могла с полным правом именовать себя самодержицей. Войска в бой водил всегда один из мужей матриарха, тот, который проявил себя самым талантливым в этом деле. Хозяйством заправляли другие.

Словом, применительно к ситуации — вполне разумный вариант семьи. Нам, имперцам, такой не подходит в первую очередь потому, что непривычен. У меня на родине разве что тибетцы согласились бы с выкладками представительницы народа юрт. Однако если им так удобнее живётся — что ж, я способен их понять. Может быть…

Так что надежда на диалог между имперцами и нашим противником есть. Вот только… Как бы подступиться в этой теме — не знаю. Даже с моей высокопоставленной стороны намёки на переговоры воспринимаются как готовность к предательству. Я никогда не решусь их предложить. По имперским традициям и законам подобную инициативу может проявить только император.

— Милорд, есть возможность для магической беседы.

— Можно сказать проще: есть связь! — раздражённо гаркнул я, отодвигая тарелку.

— Так точно, есть. Угодно ли вызвать на беседу сына его светлости? — уточнил адъютант, кося глазом на невозмутимую пленницу.

— Да просто кого-нибудь из замка. Зачем каждый раз отрывать Ярку от дел. Сударыня, благодарю за приятную компанию. Надеюсь ещё не раз наслаждаться ею. Эй, проводить госпожу в её комнату!.. Давайте мне связь, мигом!

— Да, милорд… Прошу прощения, связи снова нет.

— Да ёжкин кот… — прорычал я с досадой. И, поскольку возвращать к столу Аипери было бы нелепо и невежливо, отправился искать себе какое-нибудь другое занятие. В голову даже пришла мысль поучаствовать в ближайшей вылазке. Почему бы и нет, в конце концов? Я уже столько раз совался в самое пекло — так почему теперь нельзя?

Хотя, пожалуй, если я сделаю так ещё раз, Аканш меня просто запрёт где-нибудь. Втайне от солдат. И попытается вылечить мне голову.

Он ведь по большому счёту прав. Мне повезло уже с полсотни раз, но это, естественно, не гарантия, что в очередной раз снова повезёт. А жить надо, и даже очень хочется, хотя скука и азарт иной раз заставляют ненадолго забыть об этом. Так что, стоя на верхней галерее замка, дожидаясь заката, я перебирал боевые идеи, как бусины чёток. И ждал, когда меня посетит вдохновение.

По ночам мир вокруг Младшего уступа был заткан искрами звёзд. Звёзды усыпали небосвод со щедростью транжиры (на родине мне никогда не случалось видеть их столько сразу), звёзды жили в густой бархатной черноте лесов и лугов. Только вершины скал высились островами мрака в безбрежном океане тревожных искр, перемигивающихся через пространство, которое прочёсывал мирный ночной ветер.

Войск, образовавших бивуаки разных размеров и степени укреплённости, мелких дозоров, постов, стоянок вокруг хватало в избытке. Не отставали и посёлки, где жители всё-таки рискнули остаться. Судя по огонькам и дымкам, жизнь там потихоньку продолжается. Даже на сердце как-то полегчало. Любопытно, наше упорство и искусность в военном деле способны ли изменить позицию врага в отношении мирных жителей? Даже если это так, я не властен ничего изменить. Мои люди будут продолжать действовать, как действуют. Такова уж война, и это, увы, нормально.

Жаль, конечно, что не все сыновья разделяют моё сочувствие к простым людям. Однако пока я тут верховный владыка — после императора, само собой — моё мнение будет иметь здесь силу закона. Так что зря я себя терзаю. По местным правилам всё сделано правильно, и Яромиру не на что будет обижаться.

— Тут, похоже, намного больше войск, чем можно было бы ожидать, — сказал я Элшафру, вглядываясь в ночь. — Никогда не думал, что кочевники способны выставить разом такую огромную армию. Вернее, в истории моей прежней родины есть один такой пример… Вернее, даже два. Но оба — практически легендарны. Ну, допустим, полулегендарны.

— Эти кочевники из другого мира. Должно быть, у них другие порядки.

— Кочевники везде одинаковы.

— Как видишь, не везде.

— Мда… Мы все платим за косность наших взглядов, за заскорузлость представлений о Вселенной…

— Разве стоит возлагать на себя ответственность за стечение обстоятельств? — Он помедлил, нахмурился и осторожно уточнил: — Или есть что-то, чего я не знаю?

И тут я вспомнил, что говорю не с Аканшем. В последнем я давно был уверен, как в самом себе. А вот не пойдут ли от Элшафра какие-нибудь лишние слухи? Он может пустить их в оборот из самых лучших побуждений. Например, про мои матримониальные намерения в отношении дочери одного из вассалов первым заговорил именно он. Тогда забурлило всё графство, оживились мои приближённые и придворные, даже Моресна обрадовалась, предвкушая пышную свадебную церемонию и появление в семье младшей жены, которой она сможет по-свойски распоряжаться.

Обескуражен был только я. И напрягался только я. Остальные очень положительно восприняли моё предполагаемое желание дополнительно поджениться, и вполне мирно — последующий категорический отказ это сделать.

— Ты знаешь всё. И не только ты. Вот в чём причина, почему Бехтан избегает передавать мне полную информацию. Известно ж, что я сразу делюсь ею с приближёнными. Со всеми.

— Господин Хибер сообщил, когда именно он сможет поделиться с милордом всеми подробностями?

— Нет.

— Утром с донжона Приморского уступа сообщили о готовящейся ночной операции. Не этой ночью, а следующей.

— Фигассе! А почему мне ничего не сказали?

— Прошу прощения, виноват. Был уверен, что адъютант передал милорду бумагу. Кроме того, очень удивлён, что милорду не сообщили об этом деле более подробно по магической связи. Считал, что наружная информация вторична, предназначается только исполнителям.

— Как видим, нет. Но вообще я тоже чрезвычайно изумлён, что Бехтан так осторожничает при личном разговоре, а подобную информацию без опаски доверяет замковым дискам — предметам, которые видны всем, в том числе и врагу. Казалось бы, приватные магические сообщения — вершина секретности. — Я пожал плечами.

— Могу лишь предположить, что у разведки императорских войск есть предположение, что наш противник способен перехватывать сообщения, передаваемые магическим способом. Видимо, в том, что знаки диска врагом не прочитываются, убедиться смогли. Должно быть, после допроса множества пленных.

— Вообще-то предположение грешит. Ну, сам подумай — если бы они читали наши сообщения, какой бы им был смысл их прерывать? Наоборот, поддерживали бы и мотали на ус. Но допустим. Остановимся пока на этой версии. Что за операция планируется — не было сказано?

— Нет, милорд.

— Ну, будто бы ни слова!

— Вот текст сообщения. — Элшафр мигнул порученцу, и тот бегом принёс документ из папки адъютанта. Поднёс поближе магический светильник. — Прошу.

— Мда. — Я изучил бумагу вдоль и поперёк. — Лучше б они как можно скорее убедились, что магические сообщения безопасны, и растолковали мне всё в подробностях.

— По логике и по уставу для этого нужно бы взять в плен нескольких магов и получить от них внятный ответ. Ведь попытки прервать связь могут быть просто маскировкой, тонким обманом. Только их чародеи смогут развеять все сомнения, но пока захват вражеского мага удался только его светлости.

— Мне, что ли? Ага… Так, может, это и должно составлять мой долг в нынешней войне — на магов охотиться?

— Едва ли это соответствует долгу его светлости, — корректно ответил Элшафр, кося глазом на мнущуюся поблизости свиту. Вот уж кто наверняка меня клянёт. Вынуждены за мной таскаться, хотя уже ночь на дворе, и им бы отдыхать… Но лорда без свиты трудно себе представить даже на войне, в осаждённой крепости.

— Ладно. Будем ждать утреннего и вечернего сообщений.

Я с облегчением отпустил свиту восвояси, а заодно сам поспешил улечься. До утра оставалось совсем немного. А утром могут быть новости, и очень важные. Хотелось на это надеяться.

Очередная вылазка была предпринята спонтанно. Наши бойцы атаковали один из обозов, рискнувший пройти в опасной близости от Младшего уступа. Всё прошло на удивление благополучно, словно противник напрочь забыл о нашем существовании и бесцеремонно подставился под удар, а потом ко всему прочему ещё и растерялся. Многие из захваченных телег с провиантом и снаряжением в результате достались нам, и, сумев запрячь в них ящеров, мои солдаты без проблем доставили добычу к замковым воротам. А там уж маги, проверив, допустили добычу в кольцо нижних стен.

Я лично спустился во двор, чтоб изучить её. Провиант был довольно однообразный — мясо, крупы, мука разных сортов. Но всё это явно взято не у моих людей, не у населения Серта, а привезено откуда-то с их земель. Может быть, даже из их мира — всё возможно. Провизию явно готовили не по-нашему, у меня в Серте крупы обрабатывают и упаковывают в мешки по-другому. Но что гораздо важнее — туши везли копчёные. В Империи мясо не коптят целыми тушами. Надсечены они, опять же, были непривычным образом, и в глубине надрезов сумрачно поблёскивала солевая корка, тёмная, как обколотый гранит.

Кое-кто из солдат, явно происходящих из крестьянского, может быть, даже скотоводческого семейства, смотрел на добычу с недоумением.

— Вот и опробуем, что за мясо едят наши гости! — заявил я под общий хохот, однако сенешаль аккуратно оттёр меня от телеги, и первым пробу снял кто-то из бойцов. Потом добычу снова обследовали чародеи и, только признав её безопасной, поднесли кусочек и мне на пробу. Да, вкус необычный. Просто, но вкусно и совсем не суховато, как можно было ожидать.

— Припас определённо из их закромов, — заявил я Аканшу. — Хорошо, что они не спешат до нитки ободрать моих крестьян. Плохо то, что они, как вижу, непринуждённо пользуются межмировыми вратами. И легко открывают их в любом подходящем месте. Вряд ли ребята стали бы тянуть свои линии снабжения через всю захваченную землю. Больно далеко. Тогда бы точно стали резать стада на месте — это проще и безопаснее.

— Хорошо бы убедиться наверняка, прав ты или ошибаешься, — осторожно заметил мой зам — он был им раньше и оставался таковым. И, видимо, останется. — Если бы они свободно могли громоздить межмировые врата где вздумается, то просто выводили бы обозы прямо посреди бивуаков.

— Возможно, им мешают наши магические системы. К тому же «легко сделать» не всегда соответствует «непринуждённо можно сделать где угодно, как угодно и когда угодно». Это даже я о магии знаю. Ну мало ли, в чём именно выражается эта лёгкость и чем она ограничивается? А вообще можно прояснить этот момент. У нас ведь наверняка есть пленные, взятые именно с этим обозом.

— Конечно, есть.

— Мы сможем допросить их и узнать, где именно ребята вышли в наш мир со своими телегами. И где выходили раньше. Ходили же как-то… Опять же, интересно, им кто-нибудь прокладывал маршрут, или они сами вот так попали впросак? Это важно. Но вообще-то лучше бы, конечно, пообщаться с каким-нибудь магом. Вот если бы мне поймать ещё штуку-другую вражеских чародеев… На живца…

— Не может быть и речи, — едва слышно, но твёрдо произнёс Аканш, потянувшись к моему уху. — Ты будишь во мне зверя. Он уже точит зубы.

Я одобрительно усмехнулся.

— А что говорят традиции и уложения об угрозах своему сюзерену?

— Ничего хорошего, должен признать. — Мой друг, конечно, понял, что я всего лишь шучу. Привык уже. — Именно потому я давно уже домогаюсь положения твоего телохранителя.

— Чтоб иметь возможность меня в любой момент скрутить и отволочь в безопасное место? Ага! Так я и согласился!

И снова улыбнулся собеседнику, чтоб тот был уверен: вся эта пикировка — не более чем упражнение в остроумии. Думаю, я уже приучил его спокойно воспринимать мои иной раз весьма сомнительные с имперской точки зрения шутки.

— Ладно, к делу. Ты видел утреннее сообщение из Приморского?

— Своими глазами. Но я плохо читаю старый код, мог что-то пропустить.

— Ясно. Хотя бы прояснить характер этой операции… Дурдом, как в сорок первом!

— Где?

— Не обращай внимания.

— Понял… Закат уже скоро. Уверен, вечернее сообщение будет более подробным… Думаю, следует распорядиться, чтоб захваченные припасы разместили в нижнем уровне крепости. Конечно, здесь кладовые оставляют желать лучшего, зато если в чужой провизии есть сюрприз, его обнаружение не станет проблемой. У нас и своего довольно, а этот может полежать.

— Верно. Раскормим до ожирения замковых крыс — как непортящийся припас на случай многолетней осады, — как тебе идея?

Посмеялись все, кто меня услышал. Я уже научился шутить по-имперски, хотя меня самого такие остроты забавляли мало.

К закату я, конечно, своевременно поднялся на верхнюю наблюдательную террасу, хотя смысла в этом особого не было. Всё равно старый код для меня — тайна за семью печатями. Знающим людям придётся растолковывать смысл сигналов и мне, и большинству моих людей, иначе мы все не поймём ни слова. Вот только ждать внизу, пока подготовят и принесут каллиграфически переписанное сообщение, просто не в человеческих силах.

— Итак? Что можно сказать? — спросил я, когда далёкий серебристый диск размером с голову муравья трижды повторил один и тот же длинный набор сигналов.

— Есть необходимость передать всё полученное так же и в Озёрный уступ.

— Так передавайте! И покажи, что ты там накарябал. — Я выдернул листок из-под пера бойца, взятого в писари.

— Милорд да позволит мне сперва переписать! — в испуге завопил тот.

— Мда. — Я понял, что парня перевели на эту должность за ловкую и стремительную скоропись, но не за каллиграфию. Словно испуганная ящерка пометалась по листу, сперва выпачкав в чернилах лапки и кончик хвоста. — Ну-ка, прочти вслух.

— Я могу рассказать милорду, в чём суть сообщения, — вмешался Элшафр. — Чтоб непричастные не оказались в курсе.

— Ладно. — Мне пришлось вернуть листок, и я согласился удалиться с другом и помощником во внутреннюю залу донжона. — Говори.

— Речь о сводной боевой операции, которую будут проводить императорская армия, Ледяная крепость и желательно каждый из Уступов. По возможности. Цель — прощупать противника, взять пленных и обеспечить милорду возможность вернуться в Ледяной замок. Взять управление боевыми действиями в свои руки.

— Понятно. — Я бегло перебрал в уме варианты боевых действий для Младшего уступа, потом — для себя. — Мне пришлют вершнего ящера?

— Несколько десятков крупных вершних ящеров будут участвовать в боевой операции. Какой именно сможет приземлиться здесь, чтобы взять на крыло милорда, заранее не известно.

— Как водится. Что ещё сообщили из Приморского?

— Что придётся действовать по ситуации, гибко, поэтому и нам следует приспосабливаться к обстоятельствам.

— Ладно. Капитаны Очевидности… Подготовь всё, предупреди Аканша, моих телохранителей и проследи, чтоб пленницу подготовили к отправке. Я возьму Аипери с собой.

— Всё будет подготовлено. — Элшафр слегка подался вперёд. — У милорда нет ли мысли взять в свою семью иноземку? Я бы сказал, что твои люди примут любую твою жену, если только она не будет из народа наших врагов…

— Слушай, дружище… Я всё понимаю, но почему же тебя так волнует моя семейная жизнь? Заруби себе на носу и намотай на усы — я женился один раз и больше не собираюсь. Ни на уроженке Империи, ни на девице из народа юрт, ни на своей соотечественнице.

— Но ведь это в любом случае невозможно. Ведь мир, в котором милорд родился, теперь недоступен…

— Это по другой причине невозможно. По причине того, что я просто не хочу. Ёжкин кот! Давай я тебя женю, а? Хочешь? Нет? Тогда имей в виду, что если я захочу жениться, то женюсь на ком захочу — хоть на вражине, хоть на демонице! Ясно?!

— Да, милорд. Прошу прощения.

— Аипери нельзя оставлять здесь, потому что я ещё многое желаю у неё узнать лично. И не очень-то хочу, чтоб она рассказала о нас своим соотечественникам. Короче — у меня есть на неё планы.

— На остальных пленников тоже?

— Нет. Остальные останутся здесь.

— Это опасно. Пленница во время полёта сможет подать своим соотечественникам знак и тем самым демаскировать милорда.

— В темноте-то, ночью? Ну, брось.

Время тянулось медленно, намного медленнее, чем раньше. Я маялся в ожидании темноты и впервые с отвращением рассматривал, как оттенки заката заключают в объятия небесную синеву, чтоб завернуть в неё красоту умирающего солнечного пламени и утянуть за собой, за горизонт. И, даже в нетерпении, всё равно был увлечён чарующей прелестью этого зрелища. Когда слуга принёс поднос с ужином, я дал ему знак поставить его прямо на парапет террасы. И стоя, в спешке, поужинал, не отворачиваясь от западного светоча, изменчивого, как человеческое настроение.

Едва померкли цвета расплавленной бронзы, как рядом со мной возник адъютант с моим оружием в руках. Неподалёку маячили и телохранители, и охрана, окружившая недоумевающую Аипери, которая изо всех сил пыталась не показать свой страх. Что ж, я её прекрасно понимаю, неизвестность всегда хуже, чем прямая угроза.

Темнота сгущалась без лишней спешки и, ловя за хвост последние остатки света, из ворот Уступа выкатились на тактические просторы несколько лучших здешних отрядов. Что ж, свою часть работы мы выполним, не знаю уж, как пойдёт дело у других замков. Тут поблизости имелось несколько стоянок и боевых лагерей, до которых мои солдаты без труда доберутся, погромят там немножко и быстренько вернутся обратно.

Последним на террасу поднялся усталый Аканш. Само собой, именно на него наравне с Элшафром легла обязанность подготовить нынешнюю мелкую операцию. А операция оказалась такой мелкой, что он совершенно забегался и выдохся. Ему тоже предстояло лететь со мной. Как и кому он передоверил свои обязанности и как всё уладил, я даже не спрашивал. Меня беспокоила другая мысль.

Итак, если считать меня, моих телохранителей (адъютанта можно оставить, он подобран мне из числа местных бойцов), моего друга, да ещё пленницу и минимальную охрану при ней, группа получается изрядная. Бехтан, планируя боевую операцию, вряд ли на это рассчитывал. Вроде бы речь шла о крупных вершних ящерах, однако я что-то не знаю таких, чтоб сумели разом поднять всю нашу ораву.

Шорох крыльев над головой мы услышали внезапно, и лишь в последний момент глаз уловил движение прозрачной тени над головой. Бойцы прыснули врассыпную, торопясь дать место для посадки, но ящер приземлился не там, где мы все ждали, а на среднюю галерею, видимо, более удобную для него. Странная зверюга. Я не сразу понял, что она окутана чем-то вроде тонкой чёрной кисеи, которую, соскочив с седла, вершник принялся торопливо обдирать.

Немного неожиданно, в панике я даже не сразу сообразил, где лестница, ведущая вниз; следом за мной торопливо перебирали ногами телохранители, и вместе с ними, чуть ли не прыгая через ступени, бойцы тащили Аипери. На вершнее средство передвижения, оказавшись на нужной террасе, пленница посмотрела с искренним ужасом. Может быть, решила, что сейчас её скормят дракону, и для того она вообще тут нужна?

— Что это? — осведомился я, потрогав ногой сорванную ткань. Похоже на тонкий, хрустящий от крахмала шёлк.

— Милорд! — вершник склонился передо мной в неизящном поклоне.

— Да, да, он самый. Что это такое?

— Это средство поднять ящера намного выше, чем удавалось раньше. Но, к сожалению, годится только на один пролёт. Обратно придётся идти на обычной высоте.

Я прищурился. Да, проблема состояла в том, что ящеры, даже такие, выведенные способами магической селекции, оставались хладнокровными существами. На высоте они начинали замерзать и впадали в спячку, после чего валились на землю замертво. Это очень ограничивало сферу их использования. Летать на пресмыкающихся можно было только невысоко — само собой, низкая высота означала небезопасность полёта. Да, чародеи считали, что тут ничего нельзя сделать, и какой мне был смысл спорить с ними? Может, так оно и есть, но… Можно же попробовать!

И, разумеется, мои люди взялись пробовать. Ведь так распорядился я, их лорд. И вот, пожалуйста… Напробовали.

— Последняя разработка?

— Господин Айбихнэ не успел доложить о ней.

— Что ж… Сколько человек возьмёт?

— Не больше пяти, считая меня. Чтоб гарантировать быстроту и лёгкость управления ящером, нужно ограничить груз.

— Аканш, я обязательно должен взять с собой её. — Я кивнул на Аипери.

— Понимаю, — тихо успокоил меня друг. — Предполагаю, что тут нет никакой проблемы. Наверняка сюда опустится ещё один или два транспортных зверя. Я улечу на следующем.

— Конечно, будут ещё ящеры, — заверил вершник. — Милорд?

— Готов. Ты. — Я ткнул в одного из телохранителей. — Бери пленницу и устраивай её на седле. Отвечаешь за её безопасность.

— Понял. Дозволено ли заковать?

— Ну… Пожалуй. Прошу прощения, госпожа Исет, за такое неудобство.

— Госпожа Исджемай, — поправила она, слегка скривив бледные губы. Пленница явно чего-то серьёзно боялась, но то, как достойно она держится, следовало уважать.

— Ты, Ашад, тоже полетишь со мной. Всё. Остальные будут ждать следующего ящера.

— Погасить огни! — громко скомандовал Элшафр, и верхние террасы погрузились во тьму. Теперь нам светили только нижние венцы крепости, где всё было залито огнями, как на празднике восшествия на престол. Стараясь ради товарищей, устраивающих рейд по тылам, бойцы даже вытаскивали из запасников и ставили дополнительные магические светильники. В нижнем кольце стен готовились выходить за ворота ещё несколько боевых отрядов. Отвлекающая операция продолжалась.

А здесь у нас — непроглядная ночь, открытая звёздному небу. Всё правильно, если вражеские наблюдатели начеку и во все глаза следят за Младшим уступом, они просто не увидят, как стартует ящер.

На Аипери надели оковы и уложили её на седло лицом вниз, как поклажу. Ничего, выдержит, это не поперёк лошадиного седла ездить, ящериная сбруя намного удобнее. Обоим телохранителям предстояло не столько заботиться о моей безопасности, сколько контролировать её. Да и как они смогли бы в полёте охранять мою жизнь или там здоровье? С кем им в воздухе фехтовать?

Холодный ветер ударил в лицо — я сидел сразу за возницей и чуть справа — так уж было устроено седло. Ящер, казавшийся асфальтово-чёрным и в темноте почти невидимым, кинулся в небесную бездну с яростью обречённого, алчущего лёгкой смерти. Непривычных к таким рывкам людей на старте иногда выворачивает. Впрочем, подобные экстремальные коленца выкидывали далеко не все типы крылатых пресмыкающихся. Этот был мало того, что боевой, приученный чувствовать магию и притом не бояться её, так ещё и скоростной. Лучший из тех, которых мог предложить своему сюзерену лорд Айбихнэ.

Миг — и вокруг только чернота, только холод и ветер, вышибающий из глаз слёзы. Не самое это приятное занятие — летать, да ещё и ночью, да ещё и сквозь толщу северного неба. Раньше, садясь на вершнего ящера, я надевал некое подобие очков, состряпанное моими умельцами. Но сейчас их под рукой, естественно, не было. Что уж тут поделать. Приходилось изо всех сил щуриться и терпеть.

Сперва я не видел ничего, но потом животное выправилось, пошло параллельно земле, и моему взгляду открылось зрелище, красоту и величественность которого я не мог воспринять в полной мере, потому что и глаза сильно резало, и задницу натирало, и вообще — не до красот. Сейчас передо мной лежали предместья Ледяного замка, полосы обеспечения, где тоже было заметно какое-то движение, дороги — и очень много огней. Их скопления обозначали не только бивуаки, как временные, так и прилично укреплённые, но и средоточие боевых действий.

— Ты с ума сошёл, — сдавленно прокричала Аипери, однако, поскольку ветер свистел в ушах, мне едва удалось её расслышать. — Ты сам погибнешь, и никто из нас не выживет!

— Держите, не упустите! — гаркнул я в ответ, уверенный, что сопровождающие меня телохранители поймут — мой окрик предназначается для них.

Потом я заметил, как огни, бывшие сперва лишь бледными брызгами в чёрных складках бархата, стали приближаться. Сперва я только любовался этим странным явлением, и с некоторым запозданием осознал: что-то идёт не так, определённо. Размытые подвижные росчерки света вызвали в памяти моё приключение на опушке леса, когда был пленён маг, единственный такой неудачник из числа вражеских чародеев. Именно это натолкнуло на предположение, что нас вообще может ожидать.

Я потащил из ножен меч, приподнялся в седле и сразу осознал, насколько сложна моя задача. Да, боец из меня получился очень приличный, однако даже Одеи не вложили в моё тело искусство сражаться сидя. Хорошо ещё, что перед стартом пристегнулся к седлу на чистом рефлексе, как когда-то пристёгивался в автомобиле.

И всё же, как я ни старайся, как из шкуры ни выпрыгивай, в наибольшей степени сейчас мы зависим не от моего или чьего-то ещё мастерства, а от навыков и талантов нашего вершника.

— Ха! — взвизгнул он, подтягивая поводья. И ящер заметался.

Наверное, со стороны это выглядит очень красиво: чёрное гибкое тело, словно пригоршня мрака, переливается из формы в форму, и обличье его различимо лишь по наитию да по бликам света на чешуе, потому что фоном — тоже темнота. Было б кому любоваться… У самого меня, сидевшего верхом на крылатом пресмыкающемся, которого бросило в пляс, всё скакало перед глазами, и мозг начал бунтовать. В таком положении не собраться с мыслями, не парировать, даже не встретить удар — ты, болтаемый, как горошина в погремушке, можешь лишь терпеливо ждать своей судьбы.

— Прекрати! — закричал я, напрягая горло изо всех сил, до боли, но без какой-либо уверенности, что меня хотя бы услышат. — Так ведь и случайно можно влететь в червя!

Это были они, пылавшие, но не поджигающие ни единой дикорастущей былинки, странное избирательное оружие вражеских магов. Для нас, впрочем, очень даже опасное. Творения, созданные чародейской волей, вели себя, словно живые: они начинали рыскать в небе в поисках жертвы, и потому петлять становилось всё опаснее.

Может быть, вершник это понял. А может, просто подчинился чисто имперскому рефлексу следовать приказу вышестоящего. Но моё зрение и восприятие вновь заработали, очухиваясь от прежнего издевательства, а желудок вернулся на положенное ему место. Я привстал в стременах, потому что это движение почему-то показалось естественным, и взмахом меча встретил одного из червей, возникших прямо перед лицом.

Снопом искр разлетелось его тело, и эти искры ошпарили и меня, и возницу, и, похоже, ящера, потому что тот содрогнулся всем телом, неловко лёг на крыло и случайно пропустил мимо ещё одно смертоносное заклинание. В ошеломлении открытия (так вот что встречало разведчиков в воздухе, вот как они гибли!) я закричал снова:

— Держи к бухте! Если упадём в воду, так хоть не разобьёмся. — То, что в бухте стоят имперские корабли, на один из которых меня и моих спутников поспешат поднять, спасая от плена, не стал добавлять. И так понятно.

Казалось, вершник совершенно меня не слышит и даже не особо-то пытается управлять ящером, тот несётся куда попало. Конечно, это было не так. Вожжи сжимал мастер из числа лучших, и, само собой, только поэтому мы до сих пор живы. Если парень пока медлит повернуть в сторону бухты, то этому, конечно, есть веские причины. Может быть, слишком опасно. Или он вообще со мной не согласен. Пока право выбирать направление принадлежит ему.

Воздух вокруг нас был мелко выткан золотом. Красиво, но нисколько не радует. Извернувшись в очередной раз, я распластал следующее магическое создание и всем собой ощутил, как опасно натянулись ремни, за пояс пристёгивающие меня к седлу. Был у меня в жизни уже не один такой опасный полёт, но тогда я был намного моложе. Пора завязывать с авиацией, местные боевые «самолёты» — не для меня.

— Милорд! — окликнул меня Ашад, и я его услышал, хоть это и удивительно — в ушах уже не свищет, а гудит. Но, не успев даже отреагировать, получил сильный толчок в спину, повалился носом вперёд — и почувствовал, как затылок опаляет уже знакомый жар. Ну да, просто так, для удовольствия, они б вряд ли стали меня толкать.

Вершник яростно сражался с ящером, который, только снисходя к его усилиям, ещё не взбесился окончательно от ужаса. Ветер устал хлестать по глазам и начал уже просто душить. Настоящим чудом начинало казаться, что при всём при этом я успеваю время от времени мечом махать.

Но успевал, как ни странно. Часть искр, на которые распадались черви, уязвлённые моим чародейски откованным мечом, парировал прямо локтем и плечом — и даже это помогало. Значит, что-то чистое ещё во мне осталось. В конце концов, сочтя такой приём самым простым и очевидным, приподнялся и упёрся коленом в седло. Угадав мою задумку, Ашад без всяких просьб и подсказок отпустил удерживающий ремень на самую большую длину, какую смог. Теперь я заслонял собой своих спутников, насколько это вообще возможно. И готов был принять столько ударов, сколько придётся.

Однако следующий же довольно мягкий вираж мигом лишил меня уверенности в своей крутости. Ящера вместе с седлом вышибло из-под колена и ноги, упиравшейся в стремя, на пару мгновений я испытал все сомнительные прелести невесомости, а следом и крепкий пинок по бедру. Лишь благословением небес не упустил из руки клинок, чуть не зарезал возницу и случайно приложил Аипери сапогом. Та только застонала в ответ.

Телохранители помогли мне вернуться на прежнее место. Однако, стоило утвердиться в стременах, как очередной рывок снова сбил всех с ног. Теперь, усевшись как положено, я больше не делал попыток лихачить. Так, привставал, чтоб отмахнуться, успешно или не очень, от мелькнувшего огненного тела, и тут же съёживался обратно.

В следующее мгновение перед нами развернулись и ещё какие-то чары, явно не нашими соотечественниками-имперцами состряпанные, причём скорее всего шальные, потому что избегли мы их без особого труда. Я, в который раз сброшенный со своего места, распластался почти рядом с возницей. Перед глазами мелькнул его профиль с оскаленными зубами и бешеными глазами, лицо, залитое потом, и к тому же стянутое судорогой такого жёсткого волевого усилия, что и сомнений не возникает — этот будет драться до конца.

А потом вдруг ящер лёг на ровный курс, и под нами развернулась панорама, которую я сперва не узнал. Это были серые ломаные полосы стен в густом мареве магического света, такого упругого, что на него, кажется, можно безопасно приземлиться, башни, внутренние дворы, полные людей, тускло поблёскивающие стеклом галереи — и настолько высокий шпиль донжона, что пресмыкающееся едва не ободрало об него брюхо. Я просто никогда ещё не любовался Ледяным замком с такой высоты и вдобавок ночью. И лишь в тот момент, когда нас понесло навстречу каменной кладке, с облегчением понял, где нахожусь.

Когда животное опустилось на одну из верхних замковых площадок, выяснилось, что ноги если и держат меня, то как-то не совсем. С трудом распрямившись, я упихал меч обратно в ножны и громко возгласил, глядя поверх голов, волевым усилием удерживая челюсть:

— Пленницу — в приличные покои и обеспечить всем необходимым. Помогите ей встать. Снимите оковы. Пилоту — тьфу, вершнику! — золота столько, сколько он весит! И пива мне, пива!