Великий Эллипс

XXV

Когда оба Сторнзофа вошли в вестибюль, Гирайз бросил взгляд в обе стороны пустого коридора, после чего подошел к двери и приложил к ней ухо. Это не очень помогло. Он слышал звук голосов, но они говорили быстро по-грейслендски, и слов за тяжелой дверью было не разобрать. Долетали лишь какие-то обрывки фраз. Оба голоса звучали ровно и спокойно. Не было слышно криков, ссоры. Возможно, ничего серьезного не происходило. Возникшее чувство тревоги, кажется, было беспочвенным.

Он будет выглядеть дураком или и того хуже, если какой-нибудь слуга увидит его здесь подслушивающим. Отойдя от двери, он повернул назад, в Длинную галерею, но не успел он пройти и десяти ярдов, как услышал резкий хлопок, похожий на выстрел пистолета или хлопушки, и, повинуясь необъяснимому инстинкту, скользнул за огромную бархатную портьеру, обрамляющую ближайшее окно.

Щелка между портьерой и стеной позволяла ему видеть коридор. Он видел, как вышел из вестибюля Торвид Сторнзоф. Лицо грандлендлорда было спокойным, он посмотрел направо, потом налево и ушел — один.

Гирайз подождал минуту-другую, но Каслер Сторнзоф не появлялся, и странное беспокойство охватило его. Сердце заколотилось, он вышел из своего укрытия и направился к вестибюлю.

Войдя, он увидел Каслера, лежащего у двери. Мундир на груди пропитался кровью, но он был жив, в сознании и пытался подняться с пола.

— Лежи спокойно, — опустившись на колени рядом с раненым, Гирайз увидел, что красное пятно быстро увеличивается. Кровотечение было сильным, но, похоже, артерия не задета. — В Длинной галерее стрельский доктор. Я сейчас приведу его сюда. А ты лежи и старайся не двигаться. — Когда он стал подниматься, Каслер схватил его за руку.

— Нет времени, — лицо Сторнзофа было бело и искажено болью, но голос был ровный. — Это грандлендлорд. Останови его.

— Кто-нибудь другой остановит. Сейчас важнее привести тебе доктора.

— Ты не понял. Мой дядя планирует большое дело. Он привел сюда своих наемников, чтобы похитить королевского магистра тайных знаний, который создал Разумный Огонь.

— Я слышал о нем, — Гирайз слушал внимательно.

— Он хотел, чтобы я помог ему найти лабораторию Невенского. Когда я предупредил, что открою его план, он выстрелил в меня. Но он найдет другого помощника, и к концу сегодняшнего вечера добудет большой подарок для Империи.

— Не получится. Я дам знать охране дворца, и его арестуют.

— Этого недостаточно. Ты помешаешь ему сегодня. А потом?

— На этом все кончится. Тебе нельзя разговаривать. Лежи тихо, пока я…

— На этом ничего не кончится, и ты это знаешь. Недостаточно просто лишить Империю нового оружия. Это само по себе не спасет Вонар, равно как и любую другую страну, которую выбрали для нападения. Для того чтобы себя защитить, Вонар должен сам получить Разумный Огонь и воспользоваться им.

Против Империи? Гирайз колебался. Он обдумывал возможность уловки, но тут же отбросил эту мысль. Каслер Сторнзоф на это не способен, тем более сейчас. Смятение или легкомыслие?

— Я в полном сознании, — ответил Сторнзоф на не заданный вслух вопрос. — Я защищаю Грейсленд. Именно поэтому я не служу больше Империи. За последние недели я слишком хорошо рассмотрел ее лицо.

— Именно поэтому ты встал на пути у грандлендлорда?

— Нет времени объяснять. Помоги мне подняться.

— Оставайся лежать, пока я бегаю за доктором.

— Не сейчас. Мне не так уж плохо. У меня достаточно сил, чтобы проводить тебя до лаборатории. Что произойдет, когда мы там окажемся — это уже твое дело. Твое лицо, — он попытался слабо улыбнуться, — такое удивленное.

Мягко сказано. Гирайз размышлял. Если Сторнзоф действительно сможет поставить его лицом к лицу с неуловимым Невенским — если бы он смог поговорить непосредственно с магистром тайных знаний и подкупом или иным способом склонить его к сотрудничеству, — тогда одним махом решилась бы проблема согласия капризного Безумного Мильцина. Магистр со всеми своими жизненно важными знаниями мог бы сегодня же ночью отправиться в Ширин. Возможность представлялась уникальная и бесценная.

— Ты считаешь, что сможешь найти дорогу к лаборатории? — Гирайз старался не смотреть на рану Каслера.

— К источнику сверхъестественной силы — да. Я чувствую такие вещи.

— Я помню. Но у тебя серьезная рана, и тебе лучше…

— Не беспокойся. Ты не можешь отказаться от такой возможности.

Он был прав. Совесть Гирайза возмутилась, но он остался бесчувственным к ее зову:

— Вот моя рука.

Несмотря на помощь, Сторнзоф поднимался с большим усилием. В горле у него захрипело, но все же он выпрямился. Его качало, и он вынужден был тяжело опереться на руку Гирайза.

— Я знаю, это внизу, — произнес Каслер. — Мы должны найти дорогу, ведущую в подвалы.

Гирайз кивнул. Вместе они вышли из вестибюля и пошли, часто останавливаясь, по коридору. За ними тянулся кровавый след.

Орлиный взор грандлендлорда окинул Длинную галерею. Здесь было шумно, жарко и полно иностранных дураков. Повсюду его глаза натыкались на идиотски гримасничающие лица, но нигде он не видел того, которое искал. Он не собирался попусту тратить время, расспрашивая в поисках проводника. Он был нацелен на единственного человека, который мог наверняка привести его в лабораторию, — короля Мильцина IX. Такой дерзкий ход, несомненно, вызовет международное негодование, но игра стоит свеч. Дипломаты пусть заламывают руки, но успех будет одобрен императором, а это было единственное мнение, с которым он считался.

Однако короля нигде не было видно. Вероятно, он появится, когда сочтет нужным, но Торвид не собирался идти на поводу у гецианских прихотей. Нахмурившись, он поймал взгляд одного из ближайших к нему слуг в черно-серой ливрее. Едва заметный кивок, и переодетый наемник подошел. Последовал краткий разговор, в завершение которого фигура в ливрее поклонилась и исчезла.

Торвид наблюдал, как его человек осторожно перемещался по галерее, дважды остановился, чтобы обменяться словами с еще двумя фальшивыми слугами, которые в свою очередь подошли к трем фальшивым гостям. Он кивнул. Все шесть наемников получили новый приказ. Теперь они знают, что план нападения изменился, они знают, что их хозяину требуется выявить местонахождение гецианского монарха. Они не знают, почему план изменился. Он еще больше нахмурился, злоба, слишком сильная, чтобы ее не замечать, поднявшись из глубин, горячила его голову. Они не знают, что член Дома Сторнзофов разоблачил себя как изменник своей страны и своего императора. Они не знают, что чистая кровь Сторнзофов проявила слабость, преступную глупость и неполноценность. Они не знают и, к счастью, никогда не узнают, поскольку его собственные решительные действия спасут сегодняшний день, предвосхитят бесчестие и защитят от позора имя Сторнзофов.

Никто никогда не узнает, почему Каслер Сторнзоф умер. Его репутация героя будет продолжать жить, и никто, кроме Торвида Сторнзофа, не будет знать о фальши этой маски.

Это не должно было быть маской, в этом не было смысла, для этого не было причин. Нравственное падение сына его сестры казалось столь же необъяснимым, как и непростительным, и быстрая, не обремененная скандалом, в зените чистой славы смерть была слишком незначительным возмещением. Изменник отделался слишком легко.

Торвид кипел от ярости. Она слишком настойчиво напирала изнутри, но он не мог позволить себе горячности. Люди уже начали работать, очень скоро кто-нибудь принесет требуемую информацию, и тогда он начнет действовать. А пока он не может подозрительно стоять в стороне, он должен вести себя как обычный гость.

Взяв бокал с подноса суетившегося поблизости официанта, он освежил себя и обвел глазами окружавшие его лица. Многие были ему незнакомы, и это его устраивало, но неподалеку стоял генерал-майор Лаарслоф — родственник короля и видный военный историк, чье общество не слишком раздражало. Приблизившись к генерал-майору, он завязал разговор. Лаарслоф начал пересказывать невероятные слухи, касающиеся разработки новых военных кораблей с железной обшивкой, Торвид слушал вполуха, мысли его вращались только вокруг Мильцина IX. Где же король, и что его задерживает?

Вывернувшись из королевских объятий, Лизелл поднялась с кушетки. Чуть опьяневшая и взволнованная, она убрала выбившуюся влажную прядку, которая лезла ей в глаза. Ситуация развивается совсем не так, как надо. Каким-то образом тема Разумного Огня ушла на задний план. У Мильцина совсем иное на уме. Ей остается только умело лавировать, да так, чтобы не оттолкнуть его вовсе. И теперь пришло время вновь повернуть разговор в нужное русло.

— Куда же вы от меня сбежали, дорогая? — спросил король. Лицо его пылало, он возбужденно дышал. Он похлопал рукой по кушетке. — Вернитесь, я скучаю по вам.

— Извините, сир, я должна поговорить с вами. Мне нужно сказать вам нечто важное.

— Вы это важное должны мне сообщать из дальнего угла комнаты?

— Да, так голова лучше работает, — польстила она.

— Какая польза от хорошо работающей головы в такой момент? Мы нашли друг друга. Пользуйтесь моментом, моя дорогая. Отдайтесь чувствам.

— Сир, я не могу отдаться чувствам, по крайней мере, до того, как сообщу вам то, что должна. А именно: мое правительство уполномочило меня предложить вам большую сумму в обмен на секрет Огня. Вонар готов заплатить тридцать миллионов новых рекко. — Во Рувиньяк посоветовал ей начать с меньшей суммы, чтобы оставить королю возможность ее повысить. Лизелл с надеждой ждала ответного предложения.

— Так вы вонарский агент? — Мильцин IX выпрямился, и его лицо потемнело. — Эта встреча — еще одна дипломатическая хитрость? Вы добились встречи со мной под ложным предлогом?

— Сир, я победительница Великого Эллипса, и это не подлог, — Лизелл гордо вскинула голову. — Но в приз победителя входит аудиенция с Вашим Величеством, и я, как истинный гражданин своей страны, не могу пренебречь возможностью обратиться к вам от имени моей страны.

— Я не могу выносить нечестность, и я до смерти устал от этих непрерывных домогательств.

— Со всем этим можно легко покончить, — произнесла Лизелл.

— Вы божественное создание, но вы ничего не смыслите в политике. Нижняя Геция всегда была и остается нейтральной страной, и это положение — неизменно.

— Могу ли я заметить, сир, что бездействие Геции в данный момент работает в пользу Грейслендской империи, и таким образом ставит под сомнение нейтральность вашей страны.

— Вот так парадокс. Я не уверен, что это действенный аргумент, но это занятно.

— Король Нижней Геции Мильцин IX признан во всем мире как поборник справедливости, сторонник гуманности и великодушия, — сымпровизировала Лизелл. — Приняв предложение Вонара, Ваше Величество окажет двойную услугу — своему собственному народу и народам всего мира.

— Я не уверен, что мой кузен Огрон расценит этот поступок в таком свете.

— Притом, как разворачиваются события, много ли времени пройдет прежде, чем амбиции императора сосредоточатся на Нижней Геции?

— Вы говорите прямо, не так ли, моя дорогая?

— Я не льщу себе предположением, что говорю о чем-либо, не известном Вашему Величеству.

— Нижняя Геция способна себя защитить. Хотя, конечно, эти грейслендцы действительно портят жизнь всему миру. Кузен Огрон никогда не знает, где нужно остановиться, — Мильцин задумался. Наполнив свой бокал, он двумя глотками опорожнил его и нахмурился. — Какую сумму вы назвали, моя дорогая?

— Тридцать миллионов новых рекко, сир.

— Ну-ну, вполне прилично.

— Очень неплохая сумма, Ваше Величество, — она увидела, как он сосредоточенно хмурится, и ее надежда возродилась. Она близка к успеху, она уверена в этом.

— У меня такое положение, что я должен сыграть роль благодетеля.

— Эта роль очень подходит Вашему Величеству.

— Вы умеете убеждать, моя дорогая.

— Рассудительность и здравый смысл, свойственные Вашему Величеству, — мой лучший адвокат.

— Возможно. От этого вопроса нельзя отмахнуться. Возмущенный ропот растет с каждым днем. — Наполнив оба бокала, король позвал: — Но иди сюда, моя дорогая, и сядь рядом. Дискуссия долгая, и я не могу кричать тебе через всю комнату. Иди, присядь.

Отказаться, не обидев короля, у нее не было возможности. Подавив вздох, она вернулась на кушетку, и руки Мильцина тут же обвили ее.

К тому моменту, когда они добрались до серого каменного коридора со сводчатым потолком где-то глубоко под землей, Гирайз окончательно потерял способность ориентироваться, но Сторнзоф не выказывал ни малейшей растерянности. Пару раз он останавливался отдохнуть и отдышаться, но у него не было неуверенности относительно направления. Чувство, которое вело его запутанными неясными путями к источнику сверхъестественной силы, никогда не ослабевало, чего нельзя было сказать о его жизненных силах. Он шел медленно, часто спотыкаясь, и не падал только потому, что опирался на подставленное плечо и руку. Но голос его прозвучал чисто и ясно, только чуть слабее обычного. Когда они остановились перед тяжелой дверью, скрытой в тени глубокой ниши, он объявил:

— Здесь.

Гирайз посмотрел на него почти с удивлением, так как путь казался ему бесконечным и его завершение было совершенно неожиданным. Лицо Сторнзофа было пепельно-серым даже в теплом свете железных ламп, висящих над головой. Гирайза захлестнула тревога, но он не позволил ей изменить его голос, когда спросил:

— Ты уверен?

Каслер кивнул. Гирайз толкнул дверь, она оказалась незапертой. Очевидно, тот, кто находился за этой дверью, не боялся вторжения посторонних. Гирайз открыл дверь, и они вошли в хорошо освещенное, хорошо обустроенное помещение, полное замечательных вещей. В другой момент обстановка лаборатории очаровала бы его. Но сейчас его глаза за секунду обежали полки, уставленные бесчисленными стеклянными сосудами, огромными котлами, бездействующими аппаратами, инструментами, обломками горных пород, древними фолиантами, реактивами и прочими предметами, и остановились на человеке, который одиноко сидел за столом, склонившись над раскрытой перед ним книгой. Рядом на столе стояла наполовину пустая тарелка с моллюсками. При их появлении незнакомец вскочил на ноги: низкорослый, с круглым лицом, одетый в черное платье, которое обычно носят люди его профессии, с небрежно закатанными широкими рукавами. У него были песочного цвета волосы, редкие на макушке, песочного цвета усы и бородка, и он изумленно смотрел на вошедших.

— Господин Невенской? — спросил Гирайз.

— Нипер. Я Ниц Нипер, — ответил тот без тени разаульского акцента.

— Мне нужен ученый Невенской.

— Я пользовался раньше этим именем. И что из этого? Кто вы такие? — он не спускал глаз с истекающего кровью грейслендского офицера. — Что случилось?

— Он ранен. Вы можете ему помочь?

— Я не врач. Я могу позвать доктора Арнгельца. Он…

— Нет времени, — голос Сторнзофа был угрожающе слабым, он качался, не в силах больше удерживать вертикальное положение. — Опустите меня на пол.

Гирайз опустил раненого с предельной осторожностью. Сторнзоф не издал ни одного звука, лишь глаза на мгновение сузились. Но он открыл их и спокойно произнес:

— Расскажи ему.

Гирайз колебался, он хотел возразить, но времени осталось мало. Повернувшись к опешившему Невенскому или Ниперу, он заявил без обиняков:

— Мы здесь, чтобы предупредить вас. Существует грейслендский план похитить вас сегодня ночью. Если это удастся, то вы будете переправлены в Грейсленд, где вы и ваш Разумный Огонь будете служить императору, желаете вы того или нет.

— Грейслендский план? — непонимающие глаза Нипера застыли на мундире Сторнзофа. — Но как же…

— Этот офицер не одобряет действия своих соотечественников, — кратко пояснил Гирайз. — А сейчас послушайте. Грейслендские агенты, находящиеся сегодня во дворце, захватят вас, как только найдут эту лабораторию, и я не думаю, что это займет у них много времени. Ваша сила необычного свойства, возможно, вам удастся себя защитить, я не знаю. Но я считаю, что лучший выход — уйти отсюда немедленно. Найдите укрытие в ином месте. Я сам могу вывести вас отсюда.

— Король должен знать об этом, — произнес Нипер. — Если это правда, то это можно рассматривать как объявление войны.

— Это правда, — прошептал Сторнзоф. Его дыхание прерывалось, а губы слегка посинели.

Он умирает — понял Гирайз, эту правду ему до сего момента удавалось отодвигать, и даже сейчас он не хотел ее принимать.

— Нам нужен доктор, — его глаза безуспешно рыскали по лаборатории в поисках звонка. — Где искать этого доктора Арнгельца?

— Не здесь, — тускло произнес Сторнзоф. Его затуманенные глаза нашли магистра. Голос едва был слышен. — Грейслендские убийцы. На банкете. Ищут человека, который покажет дорогу сюда.

— Ее никто не знает, — ответил Нипер, — кроме меня и еще одного слуги, который держит язык за зубами, только король знает сюда дорогу.

— Сам король. Он вне опасности, — Гирайз сам слышал неуверенность в своем голосе. — Даже грандлендлорд никогда не осмелится…

— Он не будет колебаться. Предупреди короля, — спазм сотряс Сторнзофа. Когда он снова смог говорить, он повторил: — Предупреди короля.

В этом не было бы необходимости, подумал Гирайз, если бы он смог убедить этого Невенского или Нипера перейти на службу Вонару. Купить его. Запугать. Обольстить. Завоевать его каким-нибудь способом, принести домой Огонь. Воспользуйся этим шансом, что своей кровью завоевал Сторнзоф. Что мог бы предложить Вонар, что Невенской-Нипер еще не получил от своего настоящего господина? Еще больше денег? Положение? Власть? Титулы, награды, шумную славу? Общественное признание? Не так-то легко придумать, чем можно соблазнить капризного магистра. Особенно, когда Сторнзоф умирает на полу у его ног, и единственное, что он может сделать для Сторнзофа сейчас — это использовать его подарок с максимальной пользой. Он набрал в легкие воздуха и повернулся к Ниперу, чтобы услышать с неожиданным удовлетворением произнесенную фразу.

— Его Величество вне опасности, — заявил Нипер, — равно как и я, спасибо, что предупредили. Этих грейслендских агентов легко контролировать. Если они в Длинной галерее, я буду держать их там, пока их не вычислят. Нет повода для беспокойства.

Ошибки здесь нет, магистр тайных знаний говорил тоном человека, который знает, что делать. Но Гирайз не мог на это положиться.

— Но как? — спросил он.

— Они не смогут выйти в дверь, которую охраняет огонь, — Нипер действительно улыбался. — Послушный Разумный Огонь, повинуясь приказу своего создателя, перекроет все выходы, ничему и никому не причинив вреда.

Лизелл сейчас должна быть уже в Длинной галерее. Гирайз кратко ответил:

— Нет. Слишком опасно.

— Нисколько, — Нипер вытянулся во весь свой невнушительный рост. — Огонь управляется волей своего создателя. Я уверяю вас, это совершенно безопасно, к тому же хорошее развлечение для зрителей.

На лице магистра отражалось непонятное воодушевление. Гирайзу это не нравилось.

— Не мешкайте, просто уходите отсюда, — убеждал он.

— Я не мешкаю, это можно сделать за одну секунду, — не дожидаясь ответа, Нипер развернулся и поспешил к котлу стихий, где спокойно мерцал крошечный зеленый огонек.

Где-то в глубине сознания Гирайз отметил особый цвет пламени, вполне возможно, что это сам Разумный Огонь, но он не обратил на него особенного внимания, поскольку Сторнзоф, похоже, начал задыхаться. Он заглатывал воздух широко открытым ртом, но вдохнуть не мог. Гирайз опустился на колени перед умирающим, заглянул ему в глаза, все еще полные особой, незабываемой безмятежности, и понял, что не может лгать этим глазам. Никакого фальшивого подбадривания, никакого воодушевляющего оптимизма. Взяв ледяную руку Сторнзофа, он крепко сжал ее.

— Что я могу сделать для тебя? — спросил он. Гирайз боялся, что Каслер не сможет ответить, но тот удивил его; каким-то образом ему удалось перевести дух и собрать остатки сил.

— Увези Невенского и Огонь в Вонар.

Шепот был едва слышен. Гирайз вынужден был нагнуться к его губам.

— Я постараюсь, — ответил он.

— Сделай. Это нужно всем, и Грейсленду тоже.

— Я сделаю. Я даю слово.

— Я не предаю Грейсленд, Империя предает Грейсленд.

— Я знаю.

— Спасибо тебе, друг. Скажи своей милой Лизелл, что я прощаюсь с ней.

— Она бы не одобрила это притяжательное местоимение. Она не моя, она вообще ничья.

— Она по-настоящему любит тебя. Всегда любила. Раз или два мне казалось иначе, но это только казалось.

— Не говори больше, береги силы.

— Нет смысла, жалеть не стоит. Я не подхожу для этого мира, я не могу в нем найти место и не могу вернуться к тому, кем я был когда-то. После сегодняшнего я даже в Грейсленд вернуться не могу. Изгнан. Изменник, так скажут.

— Нет. Ты сам предан. Ты совершил благородный поступок. Если тебя будут порочить или обвинять — в чем я сомневаюсь, но если все же это случится, — то я буду защищать тебя до последнего дыхания. Я обещаю, что мир будет прославлять твое имя.

— Ты сдержишь слово, я уверен в этом. Я так чувствую, — дыхание Каслера Сторнзофа замерло. Новая конвульсия сотрясла его тело, но короткая и слабая. Глаза больше не видели мир.

Какое-то время Гирайз стоял на коленях, неподвижный, ни о чем не думающий, пока голос извне не вторгся в его сознание.

— Готово.

Он поднял глаза и увидел победно сияющее лицо.

— Разумная искра отправлена в Длинную галерею, — сообщил. Невенской-Нипер. — Ситуация под контролем. — Он перевел взгляд и нахмурился. — Но этот грейслендский офицер, наверное, доктор Арнгельц мог бы…

— Слишком поздно, — взгляд Гирайза упал на неподвижно лежащее тело в серой форме. Он осторожно опустил холодную руку. — Мой друг умер.

Один из его людей подал ему почти невидимый знак. Покинув генерал-майора Лаарслофа, Торвид Сторнзоф отошел в сторону и остался стоять один. Тут же рядом возникла фигура в черно-сером и что-то зашептала ему на ухо. Грандлендлорд кратко ответил. «Ливрея» кивнула и удалилась — разносить новый приказ остальным пяти наемникам.

Теперь у него есть информация, которая была ему нужна. Король Мильцин IX в данный момент уединился с победительницей Великого Эллипса в комнате, соединенной с Длинной галереей небольшой потайной лестницей, спрятанной за очень скромной дверью заподлицо с передней стеной комнаты.

Он пойдет один, его уход останется незамеченным. Двое из его людей последуют за ним на расстоянии, с короткими интервалами, остальные останутся здесь, чтобы держать под контролем гостей и слуг в Длинной галерее, если такая необходимость возникнет.

Грандлендлорд тихо вышел. Он оказался на самой обычной маленькой и тесной лестнице, здесь он остановился и стал ждать.

— Прелесть моя, ты где? — Нипер послал сигнал по ментальным каналам, и тут же пришел ясный ответ.

— Длинное место.

— Коридор.

— Цветное подо мной, но я не ем.

— Умница, оставь ковер в покое, ничего не трогай. Ты знаешь дорогу?

— Да, она в твоем сознании.

— Правильно, просто следуй по ней. Кто-нибудь видит тебя?

— Никто, потому что я — маленький-маленький-маленький и двигаюсь очень быстро.

— Отлично.

— Нет. Я — маленький. Хочу быть большим. Большим!

— Скоро, очень скоро. Я обещаю. Послушай, радость моя, послушай меня. Это редкая возможность. Сегодня пробил твой час, он так долго не приходил, ты можешь прославиться на весь мир. Сегодня ты не будешь развлекать глупых и необразованных людей, но служить более великой цели. Ты расстроишь план врагов, ты защитишь его Величество…

— Тухлое мясо?

— Короля. Ты поразишь его грейслендских врагов на глазах у всех собравшихся гостей, всего высшего света, всех значительных людей. Все, кому нужно, тебя увидят и признают твое величие. И потом наконец-то к нам придут слава и почет, которые так долго были нам недоступны.

— Мы будем большими?

— Мы будем огромными.

— Хорошо-хорошо-хорошо.

— Где ты сейчас?

— Большое место, куда ты меня послал. Повсюду ноги. Малышки, похожие на меня, высоко над головой едят воск, но они не разговаривают.

— Кто-нибудь тебя видит?

— Нет. Я — маленький-маленький-маленький, никто не видит. Большой, хочу большой, разреши мне быть БОЛЬШИМ…

— Сейчас будешь. Сколько дверей ты видишь вокруг себя?

— Дверей?

— Открытые выходы в другие места.

— Четыре дыры с прямыми краями.

— Очень хорошо. А сейчас, прелесть моя, мое сокровище, мое чудо, время пришло. Разделись на четыре части и займи четыре двери. Подзаправься немного деревом и тканью, если тебе нужны дополнительные силы, но возьми ровно столько, чтобы вырасти…

— БОЛЬШОЙ!

— Да, большой. Закрой собой дверные проемы, только дверные проемы. Никому не разрешай ни войти, ни выйти, но не трогай живое.

— ЧЕТЫРЕ! Как много меня!

— Да, и если кто-нибудь из гостей попытается убежать через окно, дымоход, через вентиляционные люки или иные неожиданные отверстия, посылай свои искры перекрыть им пути бегства.

— Не убежит, никто не убежит.

— Запомни, никого не обожги.

— Не убежит.

Нипер своим сознанием охватил все сознание Искусного Огня, и его собственное сознание соответственным образом изменилось.

Большое пространство. Высокие потолки, яркое освещение, многообразие красок и сотни ног в ботинках и туфлях. Четыре прямоугольных отверстия по сторонам.

Это Длинная галерея — сообщала ему человеческая часть сознания, — где собралось много гостей. Блестящий банкет короля Мильцина в самом разгаре. Четыре распахнутые двери представляют собой четыре потенциальных пути к бегству, и чтобы перекрыть их, нужны четыре отдельные огненные субстанции.

Искусный Огонь мгновенно и легко разделился пополам, затем каждая половинка разделилась еще раз пополам, и каждая новая искра устремилась к двери.

Глубоко внизу, в своей секретной лаборатории, Ниц Нипер каждой клеточкой своего существа ощутил это деление, не причинившее ему боли, мысли от непривычных ощущений смешались, возникла угроза потерять ментальную связь с Искусным Огнем. Замешательство было кратким. Он тут же овладел собой, связь сохранялась, и неожиданно он почувствовал себя в пяти разных местах одновременно. Его собственное тело продолжало неподвижно стоять на полу лаборатории, со стороны наблюдая себя, а внутренним взором он обозревал Длинную галерею с четырех разных точек. Совокупный натиск частично перекрывающих друг друга, движущихся, противоречащих друг другу визуальных образов был не под силу обычному человеческому сознанию. Его мозг не был создан, чтобы переваривать такой стремительный поток сенсорных ощущений, и казалось, что нечто должно прорваться сквозь это напряжение, низвергая его в бессознательное состояние или безумие. Он не осознавал, что его шатает, что какой-то неизвестный ему вонарец подскочил и схватил его за руку, чтобы он не упал. Вонарец что-то говорил, но слова доносились откуда-то издалека и были совершенно непонятны.

Через несколько мгновений его мозг адаптировался, сознание прояснилось, хотя немного плавало, мысленная связь с Искусным Огнем сохранилась. И вот, наконец, момент настал, великий и потрясающий, он мог подняться до вожделенной высоты, распространиться вширь, он мог расти, и он стал большим, сильным, прекрасным, он — Большой Большой Большой, радость и мощь победоносной волной прокатилась по пяти его существам.

Разумный Огонь взметнулся вверх, зеленое пламя одновременно охватило четыре дверных проема. Нипер тут же отчетливо уловил возникшее огромное волнение и смятение. Люди в своих легко воспламеняющихся одеждах кинулись прочь от зеленого сияния и жара, спотыкаясь, сталкиваясь и падая друг на друга. Поднялся шум, страшная какофония — безудержно кричали, визжали, вопили испуганные женщины. Эти женщины бросались в глаза — привлекали их пышные юбки из легкого летнего шелка, они умоляли, они жаждали воспламениться, тонкие нижние юбки и кружева будут пылать великолепно, стоит только к ним прикоснуться маленькой искоркой. И он почувствовал, как тянется к ним, стреляя жадными зелеными языками в эти вздымающиеся юбки, немалое усилие потребовалось, чтобы сдержать себя. Не трогай ничего живого, но эти юбки не живые, они прекрасная и законная пища, но мясо, которое они прикрывают, может поджариться, так что лучше оставить юбки в покое.

Некоторое время он рассматривал интересное зрелище кричащих в панике гостей, пока не заметил, как некоторые из них столпились возле окон вдоль одной стены, и вспомнил, что окна — потенциальный путь к бегству.

НетНетНетНетНетНетНет.

Новая искра пламени отделилась от одного дверного проема и обежала все окна, длинные парчовые портьеры которых предлагали подпитку и подзарядку, которую ему разрешили, чтобы растиРастиРастиРАСТИ, и вот он теперь БОЛЬШОЙ, и теперь его уже пять, плюс еще тело в лаборатории, и сейчас он поднимается выше, к самому потолку, и люди вопят, швыряют сквозь него стулья, чтобы разбить стекла, а это — прекрасно, это первоклассно, поскольку свежий воздух, ворвавшийся внутрь, дал ему силы, взбодрил, и он запрыгал, задрожал, заплясал, радуясь всему происходящему.

Жизнь — прекрасна.

Внизу, в лаборатории, Ниц Нипер легко раскачивался с пятки на носок. Он радостно смеялся и вдруг осознал, что кто-то схватил его за руку и трясет, чтобы привлечь его внимание, и что-то говорит, трещит без умолку, и так настойчиво. Вначале он попытался не замечать эту помеху, но тот не отставал, и ему пришлось поморгать глазами, чтобы увидеть вонарца, который требовал сообщить ему, что происходит.

— Никто не убежит, — ответил он, смутно осознавая, что его веселый, горячий голос ему не принадлежит. — Никто не убежит.

Вонарец что-то спросил, Нипер не понял, что. Он замотал головой, и окружающая обстановка прорезалась в его сознании.

— Искусный Огонь все сделал, — сообщил он. — Длинной галерее ничего не угрожает.

— Если вы действительно запустили огонь во дворец Водяных Чар, то вам лучше подняться в галерею и сдержать или погасить его. — Вонарец говорил повелительным тоном.

Погасить? Предложение показалось ужасным и абсурдным. Незнакомец, кем бы он ни был, ничего не понимает. Он просто не осознал, какая глубокая и сильная связь существует между магистром и его творением, не осознал, какой тотальной властью обладает Нипер. Он испугался воображаемой опасности, он разволновался и затрепетал только потому, что он невежа. Погасить. Ужас, что может породить испуганный человеческий рассудок.

Но этот безымянный вонарец — только первый в бесконечной веренице тех, кто будет замышлять убийство. Рассредоточенное сознание Нипера усиленно пыталось сконцентрироваться на проблеме. Погасить.

— Плохо? — поступил вопрос из Длинной галереи.

— Бояться нечего, радость моя.

В данный момент слуги, должно быть, бегут в галерею с полными ведрами воды и мокрыми одеялами, в глупости своей стремясь превратить триумф в катастрофу. Вонарец прав, понял Нипер. Ему нужно быть там, ему нужно объяснить, что происходит, чтобы защитить Искусный Огонь и его победу. Правда, несколько недель назад король запретил ему покидать лабораторию, и запрет еще не снимали. Но, конечно же, Его Величество простит непослушание, учитывая обстоятельства, и когда ситуация будет верно ему объяснена, Мильцин будет благодарен. Прошлые проступки будут прощены, и талантливый Ниц Нипер вернет себе утраченное расположение, престиж, привилегии и все остальные прелести жизни.

— Да, — Нипер боролся с собой, заставляя сконцентрироваться на вонарце, чье худое лицо, казалось, немного расплывается. — Наверх. Да. Идти. Я покажу вам.

Вонарец кивнул. Он бросил прощальный взгляд на мертвого грейслендского офицера, лежащего на полу, но заставил себя покинуть лабораторию.

Едва осознавая окружающую его реальность, Ниц Нипер с трудом понимал, как он находит дорогу из потайных недр дворца Водяных Чар. Его голова пылала огнем, он просто позволил этому свету и жару вести его. Скоро он осознал, благодаря возмутившемуся телу, что поднимается по крутой лестнице. Нельзя было не заметить даже в таком состоянии, что ему тяжело дышать, сердце колотится, в боку колет. По привычке тело хотело присесть и отдохнуть, но время не позволяло, времени не было — Искусный Огонь нуждался в защите.

Погасить. От одной этой мысли внутри все переворачивалось. В животе сильно кольнуло. Ему надо прекращать поедать тонны этой стряпни, надо уметь предвидеть последствия, вот сейчас они заявляют о себе.

Вверх по лестнице, и живот начал беспокоить его не на шутку, но поправить это не было возможности, он не мог остановиться.

— Радость моя, как ты там? — он послал телепатический вопрос и сразу же услышал в ответ удовлетворенное потрескивание.

— Никто не убежит. Никто не убежит.

Через кладовку и хозяйственную комнату в коридор, оттуда в вестибюль, несколько мраморных ступенек вниз, и снова по коридору, и вот перед ним зияет дверной проем, охваченный зеленым пламенем, и толпа обливающихся потом слуг усердно работает ведрами.

Холодным душем окатили самое сердце огня, и у Ница Нипера перехватило дыхание, он закоченел. Какое-то мгновение он ловил ртом воздух, но пламя вспыхнуло, и его дыхание восстановилось. Согнувшись и обхватив руками разбушевавшийся живот, он, спотыкаясь, шел по залу. Слуги обернулись и с изумлением уставились на него, когда он подошел близко, но он даже не видел их. Он видел лишь зеленое сияние, и он обратился к нему без слов, одной мыслью:

— Прелесть моя, я здесь.

Было трудно думать и тем более говорить, имея во рту язык короля Мильцина. Лизелл отстранилась и отвернула лицо. Язык исчез, но руки продолжали ее держать, и от них не так-то легко было избавиться, поскольку он опрокинул ее спиной на валик кушетки и полулежал сверху. Вырваться можно было, только отпихнув его в сторону.

Теша себя тем, что это возможно, она не могла позволить себе это сделать.

Вновь ей показалось, что тема Разумного Огня умерла навечно. Король более не выказывал и признаков интереса к этой теме, его внимание полностью перетекло в иное русло, и возобновить обсуждение важного вопроса не представлялось возможным без решительного контроля ситуации.

— Сир… — она предприняла попытку.

— Еще шампанского, моя дорогая? — дружелюбно осведомился король.

— Нет, спасибо, — она глубоко вздохнула. — Не удостоите ли вы меня ответом?

— Вы не будете возражать, если я глотну немного? — На ее лице, по-видимому, отразилось недоумение, так как он добавил: — Шампанского, я имею в виду. — Налив себе бокал, он быстро осушил его и вновь наполнил.

Похоже, он так распалился, что во рту пересохло, отметила она про себя огорченно. Когда он отставил свой бокал и повернул к ней разгоряченное страстью лицо, она отодвинулась и нежно потребовала:

— Ваш ответ, сир.

— Что я могу вам сказать, моя дорогая?

Он крайне глуп или удивительно хитер? Понять это ей не хватало жизненного опыта.

— Ваше величество согласен принять предложение моей страны продать Огонь?

— Еще раз — сколько стоит это предложение? Сорок миллионов новых рекко?

— Возможно, это вполне вероятно, сир, — сердце учащенно забилось.

— Хмм, ну я не знаю, — король Мильцин вздохнул. — Честно говоря, моя дорогая, я не чувствую себя способным думать. Наша взаимная страсть слишком поглотила меня, и наше взаимное возбуждение — слишком большое напряжение. Давай отложим дискуссию, давай отдадимся моменту, которого мы так страстно желаем.

— Нет, сир, — она оттолкнула тянущиеся к ней руки. — Дело не терпит отлагательства, мы должны поговорить…

— Позже, — он вспотел и тяжело дышал. — Полчаса, ну или около, и я даю тебе свое королевское слово, мы будем говорить, сколько ты хочешь и о чем ты хочешь. — И он запустил свою влажную руку ей под юбку.

Лизелл похолодела. Полчаса. В действительности это — ничто. Она поклялась в самом начале, что добьется успеха любой ценой. Вы напомнили мне, как много поставлено на карту… Я сделаю все, что могу, обещала она во Рувиньяку всего несколько часов назад… Вы в силах переломить ситуацию, сказал он ей, и это было правдой. Она может выполнить свой долг и спасти Вонар, она может изменить ход истории, и цена не очень высока — полчаса с королем Нижней Геции.

Время заключить сделку. Технически от нее требуется просто тихо лежать под ним, но удовлетворение Мильцина будет значительно выше, если она будет притворно отвечать его страсти, хотя она не знала в точности, каким должен быть этот ответ, у нее не было практического опыта, чтобы им воспользоваться, и теоретического то же не было. Она вышла из консервативной буржуазной среды, где требовалось воспитывать молодых девушек в совершенной наивности. Ее мать не снабдила ее никакой информацией, кроме мрачного намека на то, что замужние женщины имеют неприятные, но неизбежные обязанности перед своими мужьями. Ее подруги, как только выходили замуж, неожиданно становились такими же скрытными, и пелена молчания опускалась на интимную сторону их жизни. Странно. Строго ограниченные контакты такого рода с Гирайзом зародили четкое ощущение, что обязанности жены могут быть в итоге и не такими уж неприятными. По правде говоря — она никогда бы не посмела в этом кому бы то ни было признаться, — во время своей помолвки несколько лет назад она действительно желала узнать больше об этой стороне человеческой жизни — с Гирайзом.

Но не с этим пузатым, пахнущим помадой незнакомым ей человеком, который в данный момент распустил слюни, глядя в ее декольте.

Гирайз. Как он посмотрит на нее после сегодняшнего вечера? Сможет ли она вообще посмотреть ему в глаза? Не имеет значения, сможет ли он простить или будет лишь пытаться — отношения их навсегда изменятся.

Непонятным образом — причины она и сама не могла понять — ее мысли перескочили с Гирайза на Каслера Сторнзофа. Ее жизнь не связана с Каслером, и никогда не будет. Но она думала о нем сейчас, думала о его ясных глазах, которые говорили, что истинно и что правильно, вспомнила его в «Трех нищих», где он пожертвовал победой в Великом Эллипсе ради чего-то большего.

И в этот момент у нее появилось очень сильное, необъяснимое ощущение его присутствия. Она чувствовала, что Каслер здесь, рядом с ней, она чувствовала поток спокойной, непоколебимой уверенности, переливающейся из него в нее, ощущение было настолько сильным, что она обернулась, почти реально надеясь его увидеть.

Какая странная фантазия. Насколько ей известно, Каслер сейчас в Длинной галерее вместе с остальными гостями. Хотя она могла поклясться, что он здесь, рядом, что она почти видела его и слышала его голос.

Но нет. Что она действительно слышала, так это тяжелое дыхание короля. Его руки запутались в ворохе шелкового белья где-то у нее между ног.

Она почти физически задохнулась от отвращения и злобы, которые поднялись в ней. Она на секунду потеряла рассудок. Последовавшее действие было совершенно необдуманно, неосознанно — со всей силы она залепила королю Мильцину пощечину.

— Пропусти меня. Радость моя, отойди в сторону, — попросил Ниц Нипер, и в завесе пламени, закрывающей дверной проем, тут же образовалась брешь. Он, волоча ноги, вошел в Длинную галерею, вонарец за ним следом.

Быстрый взгляд, окинувший огромный зал, заблокированный огнем, нарисовал картину — разбитые окна и перевернутые стулья, бурлящая толпа охваченных паническим ужасом гостей, но в этой толпе он не увидел того, кого искал, ради чьего признания и оценки была устроена вся эта демонстрация. Мильцина IX нигде не было. Внутренности скрутило так, что он схватился за живот.

Прореха в огненной завесе на одном из дверных проемов Длинной галереи не ускользнула от внимания обезумевшей толпы гостей, со всех концов комнаты они бросились к спасительному выходу. В мгновение ока Нипера завертело в потоке бегущих, его толкали локтями, стискивали и пинали. Он не мог дышать, он почти ничего не видел, и голова не соображала. Оглушительный вой и крики стояли в голове. Он зажал руками уши, но шум все равно прорывался в мозг. Боль волной сотрясла его внутренности, со стоном он согнулся пополам.

Искусный Огонь не забыл своего задания.

— Никто не убежит, — слабым эхом звучало в мозгу Нипера. Брешь в дверном проеме закрылась сама собой, и неожиданный сполох пламени и жар отбросили обезумевших пленников назад. Нипера опять закрутило потоком как щепку, пока сильный толчок не швырнул его на пол. Дважды он пытался подняться, и дважды напор неистовствующей людской массы сводил на нет его попытки. После чего он свернулся клубком, обхватив себя руками, защищая живот, где неистовствовала буря.

Он едва ли замечал, что Искусный Огонь разрастается. Большой. Он не видел, что зеленые языки пламени пляшут радостно по стенам и поднимаются к потолку. Большой Большой Большой. Ошеломленный, сбитый с толку, страдающий от боли, он не заметил, что крики загнанных в ловушку гостей превратились в отчаянный вой безумных. — Никто не убежит. — Он также не замечал, что воздух Длинной галереи раскалился до температуры духового шкафа, отчего стало трудно дышать.

Кто-то схватил его за руку. Он открыл глаза и непонимающе взглянул в худое смуглое лицо, которое показалось ему знакомым.

— Нипер, давай я помогу тебе. Опирайся на мою руку.

— Кто? Есть Есть Есть. — А, да это вонарец, который нашел дорогу в его лабораторию. — Есть Есть Есть.

— Нипер, ты слышишь меня?

Ниц Нипер смотрел на него стеклянными улыбающимися глазами.

— Есть, — бормотал он. — ЕстьЕстьЕсть.

Нетерпение Торвида Сторнзофа росло. Двое следовавших за ним уже должны были к нему присоединиться. Они допустили ошибку, и они узнают на себе, что значит его крайнее неудовольствие. Вскинув черные брови, он подошел к двери и прислушался. Какая-то суматоха сотрясала Длинную галерею, до него доносились приглушенные крики, визги и топот тысячи ног. Очевидно, там возникла проблема. Кто-то заболел и потерял сознание, возникла драка или какая-нибудь дура увидала мышку, завопила и вызвала панику. Что бы там ни случилось, это не извиняет невыполнение его приказа.

Секунду Торвид смаковал свою злобу. Она была сильной и поднималась из глубины, обещая хорошую разрядку совсем скоро. Однако сейчас не время об этом думать. Он не мог больше бестолково болтаться на лестнице, поскольку это только дело времени, и слуги скоро обнаружат его здесь. Он больше не может ждать своих подручных, и на их поиски он не может отправиться. Он вынужден теперь завершить дело самостоятельно. И эта перспектива его не огорчила. Даже лучше, что он остался один, не обремененный бестолковыми подчиненными.

Рука опустилась в карман и сжала пистолет. Бесшумно он поднялся по лестнице, ведущей в комнату личных аудиенций короля.

— Вы ударили меня, — прижав ладонь к горящей щеке, изумленно округлив глаза, король Мильцин отпрянул. — Вы… действительно… ударили… меня.

Лизелл выпрямилась, автоматически поправляя платье.

— Извините, сир, — произнесла она, почти опешив. — Я не хотела. — Никогда она не говорила более искренне. Мысли смешались. Она поняла, что все испортила. Безрассудство, безумие на секунду охватило ее, она потеряла контроль и все разрушила. Отчаяние овладело ею. Нужно как-то все исправить.

— Что это значит — что вы не хотели? Вы хотите сказать, что ударили меня случайно?

Это и было в каком-то смысле случайно, но король никогда в это не поверит.

— Я… я расстроена, — призналась она и жалобно добавила: — Я смущена, я боюсь.

— Боитесь? Думаю, нет. Вы мне чуть голову не снесли. Вы испугались так же, как пугается тигрица, когда набрасывается на свою жертву.

— Ах, простите, прошу вас, простите. Пожалуйста, верьте мне, сир, я…

— Я ничего не хочу слушать. Я никогда не сталкивался с такой дикостью в женщине. Женщины должны быть мягкими и нежными. Какое неприятное разочарование.

— Это была ошибка, Ваше Величество. Ужасная ошибка. От всего сердца прошу простить меня. Пожалуйста, поверьте мне, пожалуйста, примите мои самые искренние извинения…

— Мне это неинтересно. Я король Нижней Геции, и вы осмелились ударить меня. Вам не место в королевском дворце. Вам вообще нет места в цивилизованном обществе. Я вызову вам карету. Вам пора уезжать.

— Ваше величество… — она чувствовала, как слезы поражения готовы брызнуть у нее из глаз, и она не пыталась сдержать их. Может быть, они помогут, ведь женщины должны быть мягкими и нежными. Она умоляюще вытянула руку. — Что мне сделать, чтобы все исправить? Только скажите, что мне сделать?

— Вы можете уехать. И мы оба забудем, что мы имели несчастье однажды встретиться.

— Но я никогда не забуду, сир. Чувство вины и угрызения совести останутся со мной до конца дней, поскольку мы стояли на краю чего-то чудесного. Ваше величество было готово даровать благо Разумного Огня благодарному Вонару. Вы ведь согласились дать миру оружие и спастись от грейслендской угрозы. Пожалуйста, я умоляю вас, неужели пустяковая женская блажь может разозлить вас? Забудьте о моей глупости, подумайте о…

— Вы ошибаетесь, — король Мильцин смотрел на нее с отвращением. На его щеке запечатлелся красный след ее удара. — Я ни на что не соглашался, ничего не заявлял и не собирался. Если вы верите в обратное, то сами себя обманываете. А сейчас, мадам, с вашего позволения я вызову слугу, чтобы он проводил вас…

— Сир, я умоляю вас… — ей так хотелось схватить его и хорошенечко встряхнуть. — Если вы только позволите…

Мольбы, которые, конечно же, не достигли бы цели, так и не прозвучали. Открылась дверь. Грандлендлорд Торвид Сторнзоф вошел в комнату, его монокль поблескивал, пистолет был зажат его в руке.

Король Мильцин поднялся, исполненный достоинства, и требовательно спросил:

— Что все это значит?

— Магистр Невенской, он мне нужен, — объявил Торвид. — Вы отведете меня в лабораторию.

— Да как вы смеете? Кто вы такой?

— Это вас не касается.

— Это Торвид Сторнзоф, грейслендский грандлендлорд, — Лизелл не сводила глаз с незваного гостя. — Сир, вы теперь сами видите, что эти грейслендцы из себя представляют и что они хотят сделать. Вы не можете позволить этим людям…

— Молчать, — оборвал Торвид, — еще слово — и я стреляю.

Она посмотрела ему в глаза и поняла: он колебаться не будет. Она замолчала.

— Это чудовищно. Вон с глаз моих, — побагровев, приказал Мильцин. — Немедленно выйдите вон. Уходите, пока я не позвал охрану и не приказал арестовать вас.

— Ваше величество больше не отдает здесь приказы. Это право перешло ко мне, — сухо парировал Торвид. — Сейчас вы отведете меня в секретную лабораторию. Я думаю, ее местонахождение вам известно.

— Не воображайте, что ваше положение или ваша национальность защитят вас, Грандлендлорд, — предупредил Мильцин. — Ваш император — мой кузен. Ваша вопиющая дерзость не пройдет для вас безнаказанно. Уходите, пока у вас есть шанс, пока вы не поставили себя в безвыходное положение.

— Мы уйдем вместе, сир. Вы покажете дорогу. Откажетесь — я пущу вам пулю в лоб.

— Вы лишились рассудка? Я — король.

— Королям пускают кровь. Хотите это испытать?

— Вы не посмеете. Здесь во всех комнатах слуги и телохранители. Они мгновенно отреагируют на звук выстрела. Вам не удастся избежать ареста и казни.

— Возможно, — Торвид пожал плечами. — Однако и Вашему Величеству не придется наблюдать это зрелище. Хватит болтать. Мы идем в лабораторию Невенского. Но не сюда, — остановил он, когда его пленник энергично шагнул к богато украшенной двустворчатой двери. — Любезно было с вашей стороны предупредить меня о вооруженных телохранителях и слугах. Поэтому мы пойдем вниз по лестнице, по которой я только что поднялся, через Длинную галерею, а оттуда в коридор. Ты тоже, — бросил он Лизелл. Он навел на нее пистолет. — Стань рядом с королем. Возьми его под руку. Делай, что говорят, — он подождал, пока она исполнит его приказ. — Прекрасно, вы отличная пара.

— Вы всерьез думаете, что сможете провести короля под дулом пистолета через зал, где толпа гостей? — Лизелл не могла удержаться, чтобы не спросить. — С вашей стороны это просто безумие.

— Именно поэтому у меня все получится, — ответил ей Торвид. — Никто не ожидает такого, никто ничего не заметит. Эти дураки даже не поймут, что происходит у них под носом. Сейчас я встану рядом с его величеством, и мы выйдем в Длинную галерею. Мы будем улыбаться, кивать головой и мило беседовать. У нас с вами премилый банкет, и все видят, что король наслаждается обществом своих хороших друзей. Но мы трое знаем, что мой пистолет упирается в ребра его величества. Малейший намек на сопротивление, первый крик о помощи — и я стреляю. Меня не волнует, чем это кончится для меня. Без малейшего сожаления я устраню гецианского короля, чей каприз лишает Империю великого оружия. Примите к сведению здесь и сейчас, что я сделаю то, что от меня требуется.

Мильцин IX неловко кивнул. Красный след от недавней пощечины поблек, и лицо его стало совершенно бесцветным.

Лизелл сверлила грандлендлорда глазами.

— Каслер ничего об этом не знает, — обвинительным тоном произнесла она.

— Ничего, — согласился Торвид с легкой усмешкой.

От его ответа и улыбки у нее по спине побежал холодок. Она опустила глаза под его взглядом.

— А теперь вперед, — приказал Торвид. — Улыбайтесь. Мы наслаждаемся нашей приятной беседой. Ну, вперед.

Это невероятно. Он не может такое совершить, да и это просто невозможно, когда во дворце так много слуг, охраны и гостей. Но каким-то образом они вышли из комнаты аудиенций, повинуясь приказу Торвида Сторнзофа. Он гнал их вниз по лестнице, он обращался с ними, как ему того хотелось. Лизелл захлестнуло чувство яростной беспомощности. Вцепившись в руку короля, она спускалась по лестнице.

В самом низу она оказалась перед маленькой, очень простой дверью. За этой дверью слышались крики людей. Она остановилась в нерешительности.

— Вперед, — приказал Торвид.

Она метнула в него ненавидящий взгляд. Король Мильцин приоткрыл дверь. В ту же секунду крики и вопли оглушили их. Обжигающий порыв воздуха ворвался в дверь из Длинной галереи. Лизелл заметила необычное зеленое пламя, окутавшее стены и пологом висящее над головой, прежде чем дверь захлопнулась.

— Выходите оба, — приказал Торвид.

— Вы что, с ума сошли? — повернулась она к нему. — Там же настоящий ад!

— Я вижу. Зеленый ад. Необычное зрелище.

— Мы вынуждены повернуть назад, у нас нет выбора!

— Ну что ж… Давайте рассуждать. Вы заметили, какого странного цвета это пламя, как необычно оно себя ведет, заметили отсутствие реальных разрушений? Это, как я подозреваю, то, что я ищу. Это ведь Разумный Огонь, не так ли? — Торвид обратился за ответом к королю. Обиженное молчание своей жертвы он, очевидно, принял за утвердительный ответ. — Отлично. Это упрощает дело. Создатель почти у нас в руках, я полагаю.

— Я не знаю, — Мильцин поджал губы. — Я не посылал ни за ним, ни за Искусным Огнем, я не давал разрешение на это. Он зашел слишком далеко.

— Невенского не приглашали на банкет? — удивился Торвид.

— Нет. Он в немилости, он не должен быть здесь и пугать людей, — хмурился Мильцин.

— Тогда Ваше Величество должен выразить свое неудовольствие магистру. И вы сейчас его мне покажете. Выходите.

— Нет, — заупрямилась Лизелл. — Я не пойду туда.

— Ты предпочитаешь пулю здесь и сейчас?

— Лучше пулю, чем сгореть заживо!

— Искусный Огонь не обожжет вас, мисс Дивер, — вяло пообещал Мильцин. — Не беспокойтесь, Невенской этого не допустит.

Его заверения не убедили ее, но когда дверь снова открылась, она непроизвольно вошла в нее, продолжая держать короля под руку.

Опаляющее зеленое сияние, легкие клубы дыма, крики смятения и ужаса, сливающиеся с рокотом огня, мгновенно сбили Лизелл с толку. Она недоуменно моргала, картина происходящего расплывалась. Жар опалял настолько сильно, что она прикрыла лицо рукой. Она смутно понимала, что большая часть гостей сбилась в центре зала, как можно дальше от полыхающих стен. Однако сразу же, как они вошли, группа отчаявшихся отделилась от массы человеческих тел и бросилась к до сих пор невидимой двери, через которую она и ее спутники вошли в галерею. Хоть они и бежали изо всех сил, но не успели. Огонь, пролившись лавой, закрыл доступ к двери. Такое мгновенное и осмысленное действие огня не могло быть случайностью.

Пути назад нет. Слезящимися от дыма глазами Лизелл рыскала по сторонам. Сквозь облака дыма она рассмотрела занавешенные огнем двери и окна. Никому не выйти.

— Туда, — указал грандлендлорд.

Лизелл посмотрела в ту сторону, куда он показал. В угаре пламенного хаоса Торвид Сторнзоф сохранял потрясающую невозмутимость, посеребренные сединой волосы были в безупречном порядке, монокль строго на месте. Легкая, невольная улыбка удовлетворения кривила его губы.

Ему все это нравится, поняла пораженная Лизелл.

— Будем вести охоту среди этого сброда, — Торвид обвел рукой сбившихся в кучу людей. — Идем.

Мильцин безмолвно повиновался. Кажется, его присутствие и его затруднительное положение остались незамеченными гостями. Пистолет ненавязчиво упирался ему в ребра, и никто этого не видел. Они никогда не найдут дичь грандлендлорда в этом дымном столпотворении, подумала Лизелл. Они не сделали и нескольких шагов, как будто повинуясь инстинкту, ее глаза наткнулись на Гирайза, стоявшего буквально в нескольких ярдах от нее, поддерживая низкорослого, с песочного цвета волосами мужчину, одетого в допотопное черное платье. Фигура в платье стояла, согнувшись пополам, обхватив живот. Лизелл сдержалась, чтобы не броситься к Гирайзу. Не стоит втягивать его в орбиту опасного внимания грандлендлорда.

Ее предосторожность оказалась напрасной. Мильцин IX взглянул на мужчину, скрючившегося рядом с Гирайзом, и поспешно отвел глаза в сторону.

Заметив такую реакцию короля, Торвид внимательно осмотрел фигуру в странном платье и заключил:

— Невенской.

Мильцин отрицательно затряс головой.

— Нет? И, тем не менее, он одет в костюм магистра тайных знаний. Это надо проверить, — и грандлендлорд проворно погнал своих пленников сквозь толпу.

Они приближались. Гирайз заметил их, и Лизелл увидела, как его карие глаза расширились от ужаса, что очень удивило и испугало ее, таким она его никогда не видела. И тут же она поняла, что причина в ней. До этой минуты он считал, что она в безопасности. Он не ожидал, что она, как и он, окажется в этой огненной ловушке.

Мужчина в странном платье поднял искаженные мукой глаза на короля.

— Ваше Величество, — прошептал он и зашелся кашлем.

— Нипер, — строго произнес король.

— Простите…

— Очередная твоя выходка? Не пытайся оправдываться, Нипер. Побереги свои силы, — посоветовал король.

— Нипер? Это, конечно, Невенской, — забавляясь, умозаключил грандлендлорд. Он обратился к скрючившемуся мужчине в странном платье: — Это зеленое пламя вокруг нас подчиняется твоей воле?

— Оно… — Нипер снова закашлялся.

— Грандлендлорд ждал.

— Искусный Огонь — ничего не трогай — ЕстьЕстьЕсть… — кашель перешел в стон.

Брови Торвида сошлись на переносице:

— Довольно ломать комедию. Я теряю терпение.

— Я его уже давно потерял. Оставьте его, — вмешался Гирайз. — Это бессмысленно, Сторнзоф. Вам пришел конец. Я знаю, что вы сделали с Каслером, и если мы спасемся из этого огня, мир тоже узнает об этом. Вам негде будет спрятаться. Даже ваш император не захочет и не сможет защитить вас.

— Что с Каслером? — несмотря на адскую жару, у Лизелл внутри все похолодело.

— А вы что, господин в'Ализанте, прятались за стулом? Или, возможно, как маленькая мышка, притаились за дверью? Но это не имеет значения. Все нужно делать в открытую, увертки раздражают меня. — Торвид повернулся, выставив немного вперед руку так, чтобы был виден пистолет.

— И что вы собираетесь с ним делать? — Гирайз презрительно вздернул брови. — Застрелить всех, кто попадется на глаза? Что вы будете делать, когда кончатся патроны?

— Уверяю, что к тому моменту вы, гецианский король и эта вонарская проститутка будете мертвы. Но, честно говоря, я бы предпочел обойтись без кровавого побоища. Мне всего лишь нужно забрать с собой магистра. — И повернувшись к Ниперу, он объявил: — Вы сейчас пойдете со мной к ближайшему выходу. Когда мы подойдем к двери, вы снимете завесу огня, но только для того, чтоб мы могли спокойно выйти.

— Я — Есть — теряю контроль, — Нипер шатался из стороны в сторону.

— Вы слышите меня?

Нипер застонал и упал на колени.

— Я спросил, слышите ли вы меня? Отвечайте, — ответа не последовало, и терпение грандлендлорда иссякло. Рукой, сжимавшей пистолет, он ударил магистра, по правой щеке и по левой.

Удары свалили Нипера на пол, где он и остался лежать неподвижно. Шокированный Мильцин IX вскрикнул. Гирайз шагнул вперед, но остановился под дулом пистолета Торвида. В тот же самый момент что-то, похожее не то на раскаты грома, не то на рык дикого зверя, сотрясло воздух.

У Лизелл перехватило дыхание, она не могла определить, что породило этот звук, подобного она никогда не слышала — но этот звук парализовал ее животным страхом. Она подняла глаза вверх. Пламя, тонким слоем покрывавшее стены и потолок, увеличилось в объеме, выбрасывая новые, более длинные зеленые языки пламени, по краям окрашенные красным. Рокот огромного пожара усилился, он вибрировал в ее нервах, как высокая, насыщенная нота, и она неожиданно ощутила его жажду убивать, безграничную и ненасытную. У нее затряслись поджилки. Она даже не поняла, что бросилась к Гирайзу, он обнял и крепко прижал ее к себе.

В пламени появилось еще больше кровавых всполохов, в своем количестве они сравнялись с зелеными, и море огня над головой начало меняться, оно двигалось и, как вода, изливалось колдовскими потоками. Смерч из огня образовался в центре, прямо над головой Торвида Сторнзофа. Грандлендлорд ничего не замечал, он кричал на человека, распростертого на полу, который слабо зашевелился и открыл глаза.

Нипер посмотрел вверх, но не на своего мучителя, а на потолок. Его глаза округлились, он что-то сказал. Лизелл не расслышала слов, но прочитала по губам: «Нет. Радость моя. Нет». Торвид проследил за взглядом магистра. Он смотрел на явление с интересом скептика. Смерч над головой, разрастаясь, вращался все быстрее и быстрее и обрушился вниз. Раздался треск дикого удовлетворения в тот момент, когда Искусный Огонь набросился на свою добычу.

Торвид Сторнзоф издал оглушительный крик, замахал руками и запрыгал на месте, как безумная марионетка. Его хорошо скроенный смокинг горел, ткань превратилась в пепел в считанные секунды, открыв пламени тело. Его посеребренные сединой волосы и черные брови опалились мгновенно. Огонь коснулся тела, и запах горелого мяса распространился по Длинной галерее.

Упав, Торвид катался по полу, но огромный вихрь пламени, обвивавший его, нельзя было потушить. Его неистовые движения высекали фонтаны искр, от них вспыхнули шелковые юбки стоявших поблизости дам. Поднялись новые крики ужаса, но они не могли заглушить душераздирающих воплей грандлендлорда.

Сквозь зеленые и красные всполохи огня Лизелл видела, как его кожа почернела и сползала, как кожура с обгоревшего перца. Его лысый череп покрыли вздувшиеся волдыри, и от этого голова казалась вдвое больше. Черты лица изменились до неузнаваемости, глаз не было видно среди покрывавших кожу волдырей, если они еще не выгорели. Только голос оставался еще при нем. Наверное, в этот момент пламя проникло внутрь, в горло, легкие, но крики не ослабевали.

Казалось, сцена длится годы. Вечность прошла, пока ослепший черный манекен, охваченный вихрем пламени, не выпрямился и, шатаясь, не побрел прочь сквозь толпу, которая расступалась, тесня и толкая друг друга, уступая дорогу горящему, как факел, человеческому телу.

Наконец он снова упал, но агония не прекратилась — догорая, он все еще продолжал дергаться и скулить, и все еще пытался ползти, царапая руками пол. Но, наконец, все движения и крики прекратились. Но и на этом Искусный Огонь не успокоился, он свирепо терзал свою первую жертву, пока от нее не остались лишь кости да горка жирного пепла.

— Господин Нипер, — Гирайз нагнулся и положил руку на плечо магистра. — Вы слышите меня? — Ответа не было, и он повысил голос, чтобы перекричать царивший вокруг шум. — Господин Нипер, вы меня слышите? — повторил он.

Глаза Нипера открылись:

— Большой, — прошептал он. — Я — БольшойБольшойБольиой.

— Господин Нипер, вы можете погасить или хотя бы уменьшить это пламя?

— Большой. Большой, — Нипер мигал глазами и, наконец, его взгляд приобрел осмысленность. — Голова кружится. Болит. Не могу думать.

— Вы можете открыть выходы?

— Не знаю, — магистр потер глаза. — Я попытаюсь. Помогите мне.

Взяв его за руки, Гирайз и Мильцин подняли его на ноги и подвели к ближайшему дверному проему. Когда они отпустили его, Нипер закачался, и Лизелл подумала, что он сейчас снова упадет, но он удержался. Несколько секунд он стоял неподвижно, склонив голову. Затем он поднял голову и устремил глаза прямо в огонь, лицо его было спокойным, но она уловила внутреннюю интенсивную работу мозга. Несколько длинных мгновений потребовалось, чтобы исчезли красные всполохи. Когда пламя стало зеленым, Нипер заговорил, но его слова слышны были только его детищу. Пламя послушно отступило в сторону.

Первым Длинную галерею покинул король Мильцин. За ним последовали Лизелл и Гирайз, ведущие под руки Нипера. Они вышли в коридор, где команда слуг и придворных усердно поливала пламя из ведер. Несколько капель холодной воды брызнули в лицо Лизелл — какое чудо! Ни она, ни кто-либо другой не сгорели заживо, и это тоже — чудо. Но радость ее была ущербной. Она непоправимо испортила свою аудиенцию с королем, и Гирайз так подозрительно на нее посмотрел, что она даже боялась подумать, что у него на уме и что случилось с Каслером.

Но она не должна сейчас об этом думать, поскольку освободившиеся пленники бурным потоком изливались из Длинной галереи; толкаясь и пихаясь, они готовы были ее затоптать, спеша покинуть горящий дворец. Думать в такой момент просто невозможно, и, может быть, это даже и к лучшему. Люди в панике бежали по коридору, вниз по огромной центральной лестнице, через фойе размером с мраморный луг, через парадную дверь в парк, где собралась поглазеть на пожар вся дворцовая челядь.

Длинная галерея опустела быстро. Когда последний человек прошел сквозь дверной проем, обвитый огненной гирляндой, Нипер зашатался, закачался и забормотал что-то бессвязное. Огненная завеса вновь упала на дверной проем. Искусный Огонь прыгал и ревел в безумном зеленом восторге.

— Невенской, мои Водяные Чары! — умолял король Мильцин. — Ну, сделай же что-нибудь, мой дорогой!

— Сир, я… — глаза магистра закатились, и он потерял сознание. Гирайз и Лизелл подхватили его.

Сгустки пламени полетели в коридор. Окончательно побежденная команда поливальщиков просилась бежать, напрочь глухая к повелениям, приказам, мольбам своего монарха. Огненные спирали любопытными змеями носились по коридору. Парчовые портьеры на одном из окон загорелись, потом на другом, под ногами начал тлеть ковер.

Ничем нельзя было остановить огонь, по крайней мере, в эту минуту.

— Сир, мы поможем вам покинуть дворец, — взмолилась Лизелл.

Мильцин посмотрел на нее и кивнул. Вместе они вышли, неся бесчувственного Нипера. Они несли его до самой белокаменной стены, кольцом опоясывающей дворец, и здесь, в безопасном месте, опустили его на землю. Магистр начал приходить в себя и зашевелился.

Они здесь были не одни. Сотни гостей, придворных и слуг собрались здесь у стены и наблюдали за пожаром. Прокатившийся по зевакам тяжелый ропот заставил Лизелл посмотреть в сторону дворца, из окон третьего этажа которого вырывалось зеленое пламя. Пламя набирало силу, оно поднялось до крыши. Мощный победный рев долетел до нее в тот момент, когда Искусный Огонь взвился, устремляясь к звездному небу.

Глубокой ночью, когда дворец Водяных Чар покоился в дымящихся руинах и зеленое буйство огня стихло, Мильцин IX впервые за все это время подал голос:

— Нам придется устроить что-то вроде пересчета голов, что бы удостовериться, что погибших нет, кроме этой грейслендской свиньи.

— На пепелище есть останки еще одного тела, сир, — Гирайз в отсветах утихающего зеленого пламени склонил голову. — Каслер Сторнзоф был убит своим дядей, когда пытался спасти Ваше Величество.

Слезы хлынули из глаз Лизелл, это были слезы горя, но не удивления. Не признаваясь себе, она все это время знала, что Каслер погиб. Ее миссия постыдно провалилась, ее страна обречена. Ночь чествования победителя обернулась ночью катастроф.

— Ну, я сожалею о молодом Сторнзофе, — Мильцин нахмурился. — Не все грейслендцы, оказывается, преступники. Но своим кузеном Огроном, уверяю вас, я сыт по горло. Слишком он распустился. Сегодняшняя ночь — это последняя капля. Я покажу ему, как натравливать на меня своих головорезов. Мисс Дивер, что вы там говорили несколько часов назад, сколько Вонар предлагает? Пятьдесят миллионов, я не ошибаюсь?

— Сорок, сир, — пролепетала Лизелл, не веря своим ушам.

— Сорок. Ну что ж, я не могу торговаться. Этого хватит на восстановление пострадавшего дворца Водяных Чар.

— Ваше Величество выражает желание продать Разумный Огонь Вонару? — она не могла понять, кажется ей это или происходит на самом деле. Она услышала, как Гирайз напряженно вздохнул.

— Вы полагаете, после сегодняшней ночи я буду раздумывать? Этот Огонь стал слишком жарким для Нижней Геции. Вы можете забрать его, и будьте любезны, сделайте так, чтобы земля горела у кузена Огрона под ногами, пусть он подавится этим Огнем. — Мильцин повернулся к тихо и молча сидящей фигуре в темном платье. — Невенской, то есть, я хотел сказать, Нипер, ты уже пришел в себя?

— Да, сир, — раздался слабый голос Нипера. — И я хочу выразить мою глубочайшую печаль, мое горе и признать, как мне стыдно…

— Ты можешь, конечно, выражать, да только сейчас не время. Ты мне вот что скажи. В нормальном состоянии, то есть когда ты не страдаешь расстройством желудка, когда в голове у тебя порядок и ты не отравлен дымом, считаешь ли ты себя способным контролировать наш Искусный Огонь?

— Сир, сегодня вышло какое-то недоразумение. Это больше никогда не повторится, верьте мне. Обычно Искусный Огонь повинуется моей воле, при условии, что он не перевозбуждается. Но это редко…

— Дальше можешь не продолжать. Я верю тебе на слово, а все сопутствующие условия и обстоятельства меня не касаются. Вот видишь, мой друг, ты собираешься отправиться в Вонар.