Велетская слава

Пролог

- Начинайте! Пусть вся Саксония узнает, чем заканчивают противящиеся Христу!

Отдав этот приказ, рослый широкоплечий мужчина, с благородным лицом и длинными усами, подоткнул сине-зеленый плащ и опустился на вырезанный из дуба трон. Вокруг него тут же сгрудились воины в кольчугах, выставив окованные железом щиты, но сидевший на троне недовольным движением руки заставил их расступиться, открывая ему вид на разворачивающееся действо. Лишь двое остались стоять рядом с владыкой – юноша, почти мальчик, черты лица которого выдавали родство с сидевшим на троне. Богатый, расшитый золотом и серебром наряд не мог скрыть горба, изуродовавшего спину подростка. Вторым был невысокий мужчина, средних лет, в черной сутане и коричневом пилеоулусе прикрывавшем бритую макушку.

Верден даже в лучшие годы не вмещал столько народу, сколько собралось ныне под его стенами. Воины, в том же облачении, что и у обступивших трон стражников, - кольчуги, мечи и боевые топоры, - выводили к Аллеру светловолосых пленников, разного пола и возраста. Иные из пленников носили богато украшенные одежды, другие же имели лишь неказистые наряды простонародья. Но у всех них в глазах читалась лютая ненависть и в то же время - спокойная готовность принять свою участь.

Первым к реке подвели высокого мужчину в синем плаще, скрепленном золотой фибулой. Золотая гривна и серебряный обруч на голове, говорили о знатном происхождении пленника. Лицо его исказилось гневом при виде расставленных вдоль берега срубленных колод – все, что осталось от священного дерева, поруганной святыни восставшего народа. Подняв голову, мужчина беззвучно зашевелил губами, словно прося прошения у Ирмина-Тюра. Словно в ответ небо затянули тучи и заморосил дождь - бог гневался. Шедший рядом с воинами священник протянул воину Библию, но мужчина лишь презрительно сплюнул. Служитель божий сокрушенно покачал головой.

-Ад возьмет твою душу, но я все равно буду молиться за твое спасение, - сказав это, он отошел в сторону. Сразу четверо франков заставили воина опуститься на колени и наклонить голову. Взметнулся и опустился боевой топор, послушался глухой стук– и светловолосая голова покатилась в реку, разбрызгивая кровь из перерубленной шеи. Кто-то из франков подобрал гривну, второй с поклоном передал обруч священнику. Данное действо будто стряхнуло оцепенение, охватившее сгрудившуюся у стен города толпу – из нее послышались несколько возмущённых возгласов, кто-то попытался кинуться на вооруженных стражников. В ответ раздалось несколько смачных ругательств, звуки ударов и приглушенные стоны.

Сидевший на троне мужчина сокрушенно покачал головой, хрустнув, сцепленными в замок пальцами. Словно в поисках поддержки он обернулся к священнику, со скорбью смотревшему на волнующуюся толпу. Две пары светлых глаз встретились и оба мужчины понимающе кивнули друг другу. Затем владыка перевел взгляд на изуродованного ребенка, широко раскрытыми глазами смотревшего на казнь.

-Так надо Пипин, - негромко, но убежденно произнес монарх, - лучше так, чем и дальше позволить им прозябать во скверне язычества.

-Твой отец подобен Давиду, величайшему и самому святому из всех царей, - добавил священник, - а еще Иисусу Навину, приведшему народ Израиля в Землю Обетованную. Ибо сказано в Писании: «опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины». «Не осталось в живых ни одной души, никого не оставил, кто бы уцелел и избежал, все дышащее предал мечу»?

-Надеюсь, до такого не дойдет, Виллегад, - заметил монарх, - здешние жители все еще могут креститься – и спасти не только свою душу, но и жизнь. Молюсь о том, чтобы сегодняшний урок пошел саксам на пользу.

Все трое перевели взгляд на толпу, где стражники тащили очередных пленников к деревянным колодам. Вновь поднимались и опускались топоры – и отрубленные головы катились в реку, а за ними спихивались и обезглавленные тела. Весь день шла безжалостная бойня – воины франков на сегодня превратившиеся в мясников, сменяли уставших от палаческой работы собратьев. Сталь врубалась в дерево, перерубая кости и плоть, головы катились в реку и даже срывавшийся с небес дождь не успевал смывать в людскую кровь. Обезглавленные тела, сносимые течением, застревали на отмелях и в камышах, где уже к неожиданной поживе уже сплывалась рыба. Другие падальщики, несмотря на дождь, слетались со всей округи: серые вороны, деловито выклевывали глаза у отрубленных голов. Зловещее карканье раздавалось столь громко, что почти заглушало бормотание священников, молившихся о божией милости для обреченных на вечные муки душ, не принявших евангельской истины.

Молился и владыка – не отводя глаз от творимой его именем казни лишь изредка поднимая взгляд на солнце, уже кренившееся к земле. Едва алеющий край закатного светила окончательно исчез за горизонтом, как монарх, сбросив плащ, решительно поднялся, вскидывая руку.

Инга знала, что ее ждет та же участь, что и остальных – пусть минуло всего две зимы, с тех пор как она уронила первую кровь, девушка успела принять участие в обрядах в честь богини земли. Она, как и жрицы постарше, резала животных, окропляя жертвенной кровью воинов, тем самым вдохновляя их на битву с захватчиками. Кроме того, она была дочерью этелинга Ингульфа, одного из главных зачинщиков восстания, верного сподвижника герцога Видукинда. Сам герцог отправился в земли данов, обещая вернуться с подкреплением – однако враг успел раньше. И теперь, Инга, выданная трусливыми соплеменниками на расправу, готовилась принять смерть как подобает девушке из знатного рода.

Она стояла в первых рядах, рядом с отцом и двумя братьями. Старший брат, Этельвульф, пал в бою, мать погибла, не успев выбежать из дома, подожженного огненными стрелами врагов. Эрменгильда считалась одной из первых красавиц в земле саксов и Инга пошла в мать: тонкие черты лица, огромные синие глаза, молочно-белая кожа. Светлые, почти белые, волосы закручены в локоны на висках и лбу, хрупкие запястья украшали серебряные браслеты.

Неожиданно она почувствовала на плече чью-то тяжелую руку и обернулась, думая, что отец или брат хотят ее приободрить. Радостная улыбка на лице Инги сменилась испугом, когда она увидела нависавшего над ней грузного франка, в пурпурном плаще поверх кольчуги. Темные глаза похотливо обшарили стройную фигурку.

-Здесь тебе не место, - произнес он, почти не ломая саксонскую речь, - пойдем со мной.

-Я не хочу! – Инга дернулась, пытаясь вырваться, но пальцы мужчины словно тисками сдавили ее плечо. Только сейчас девочка заметила, что рядом с ним стоит с десяток вооруженных людей, оттеснивших ее от братьев и отца. Сам Ингульф смотрел на нее с бессильной яростью, но не смог ничего сделать со связанными за спиной руками.

-Твоему королю мало того, что он ведет нас на казнь? – выкрикнул этелинг, - его слуги еще собираются бесчестить наших дочерей?

-Нет бесчестия в том, чтобы лечь с герцогом, - осклабился мужчина, - твоей дочери нет нужды отправляться за тобой в ад. Она пойдет со мной.

-Нет!– девочка дернулась, но франк держал крепко, с насмешкой глядя на вырывающегося этелинга. Чужак кивнул и Ингульфа, проклинающего всех франков, потащили на берег, насильно ставя его на колени и пригибая голову к колоде.

-Отец! – девочка рванулась вперед, но герцог отдернул ее назад, а в следующий миг топор со смачным хрустом врубился в шею сакса. Один из воинов поднял его голову за волосы и с презрением швырнул в реку. Расширенными от ужаса глазами Инга наблюдала, как по воде расплываются кровавые круги.

- Ты слышал, что сказал твой король, Эбурис, - неизвестно откуда выскользнул священник, - никто не может избегнуть казни.

-Я и не собираюсь ее спасать, Виллегад, - пожал плечами герцог, - просто я хочу, чтобы она подождала казни в более подходящем месте.

С этими словами он, не обращая внимания на крики девочки, поволок Ингу вглубь толпы, бесцеремонно распихиваемой его воинами. Лишь отведя ее почти к стенам города, где стояли самые худородные из пленников, франк остановился.

-Мы подождем здесь, - пробасил он, - если Дьявол и захочет увидеть, как твое тельце горит в аду – ему придется подождать. А если нет – я найду иной способ согреть тебя.

Он снова ухмыльнулся и девочка, с трудом удерживая слезы, отвернулась, чтобы не видеть мерзкой бородатой хари. Эбурис выбрал удобное место – даже здесь Инга могла наблюдать как умирают ее родичи. Она видела, как погибли ее братья – пятнадцатилетнему Виду отрубили голову с одного удара, но когда очередь дошла до семилетнего Эббы, топор изрядно затупился, лишь с четвертого раза отделив голову от тела. Вскоре отец и братья растворились в казавшейся бесконечной череде смертей. Река уже грозила выйти из берегов от запрудивших ее трупов, когда, наконец, Ингу поволокли к берегу. Краем глаза она отметила недовольную гримасу на лице Эбуриса и про себя вознесла хвалу богам за то, что дождалась своей очереди. Осталось совсем немного потерпеть – и все кончится! Она бестрепетно опустилась на колени, опуская голову на мокрую от крови колоду и прикрыла глаза, почти желая, чтобы ее шеи коснулся холодный поцелуй стали. Скоро, совсем скоро, она вновь увидит родных в чертогах богов!

-Солнце зашло, - раздался громкий голос, - а значит, больше казней не будет. Слушайте слово Карла, короля франков и всего Запада – те, кто остался жив, будут выселены отсюда или крестятся – но язычникам больше нет места в Саксонии.

Раздавленная, не верящая своим ушам, молодая саксонка почти не заметила, как рядом выросла грузная фигура и толстые пальцы стиснули ее запястье.

-Дьявол подождет, - пробасил Эбурис, - в Ад ты попадешь только через мое ложе.

Инга уже знала, что ничто на свете не заставит ее поверить в христианский ад – просто потому, что она не могла представить себе мучений горше, чем те, которые она испытывала сейчас. В доме, что выбрал своим жилищем герцог Эбурис, выгнав прежних хозяев, все пропахло мужским потом, чесноком и перегаром. Брошенная на вонючую овчину, девушка заходилась криком, пока над ней ритмично двигался ее насильник. Он даже не стал тратить время на то, чтобы раздеться – швырнув девушку на пол, он со звериным рычанием навалился на нее, разрывая тунику. Инга не знала, от чего она умрет раньше от боли или стыда, - оба чувства переполняли девушку, пока ее лоно терзал член франка. Он насиловал ее снова и снова, останавливаясь лишь затем, чтобы хлебнуть вина из принесенного с собой меха. Сорвав горло от крика, под конец Инга уже только издавала жалобные стоны, чувствуя как внутри нее неутомимо двигается чужая плоть. Наконец Эбурис со сладострастным вздохом излился в нее своим семенем, отвалился на овчину и тут же захрапел. Инга же продолжала лежать рядом, все еще не в силах поверить во все происшедшее. Все ее тело болело, особенно между ног, где, казалось, все горело огнем. Она осторожно коснулась себя, затем поднесла руку к тлевшей рядом с ложем жаровне и испуганно вскрикнула, увидев залитые кровью пальцы.

Инга оглянулась на Эбуриса: тот громко храпел, судя по всему, пребывая в глубоком сне. Девушка бросила быстрый взгляд на вход – там виднелось пламя костров, доносились пьяные возгласы и мелькали чьи-то тени. Если она и выйдет, то не сделает и двух шагов, прежде чем ее снова сцапают. Инга еще раз посмотрела на спящего герцога и вдруг увидела широкий скрамасакс, закрепленный на поясе мужчины. Глаза Инги зажглись ненавистью и девушка, не долго думая о том, что делает, обеими руками вцепилась в нож, срывая его с пояса и занося над грудью франка. Однако полководец короля Карла оказался не столь пьяным и сонным, каким казался Инге: в последний момент Эбурис открыл глаза и мощным ударом выбил клинок из рук саксонки.

-Ах ты сука! - хлесткая пощечина отшвырнула девушку к стене. Клацнув зубами, она ударилась головой обо что-то твердое и потеряла сознание.

Когда же она пришла в себя, то увидела Эбуриса, нагревающего лезвие своего ножа на жаровне, удовлетворенно смотря, как сталь наливается багровым. Заметив пробуждение девушки, он довольно хмыкнул, подходя к ней.

-Языческая сука, - пробурчал Эбурис, - ты полна греха от рождения. А ведь сказано в Писании – если глаз твой соблазняет тебя – вырви его.

Инга, осознав к чему он клонит, метнулась к выходу, но мужчина, с необычайной для столь грузного тела быстротой, ухватил ее за волосы и подтащил к себе. Инга забилась в его руках, когда Эбурис, поднес к ней раскаленную сталь. В лицо девушки пахнуло жаром, опалившим ресницы, а в следующий миг она издала отчаянный вопль, когда раскаленное лезвие вошло в ее глазницу. Воздух наполнил мерзкий запах.

- С вами все в порядке, герцог? – один из франков заглянул в комнату.

-В порядке, - пробурчал Эбурис, брезгливо счищая с ножа ошметки опаленной плоти, - что со мной может случиться? Скажи своим, что эту шлюху, - он кивнул на снова потерявшую сознание Ингу, - они могут взять себе. Но пусть поторопятся – завтра король Карл вновь выходит в поход.