Ведьмы Алистера (СИ)

Девушка была настолько огорошена, что следующие слова Вивьены доносились до неё, как сквозь толщу воды:

— Поприветствуем нашу королеву, — Вивьена махнула рукой на помост, предлагая Джилс подняться.

Неуверенным шагом девушка поднялась по скользким ступеням, гадая, убьют её сейчас, прямо перед толпой, чтобы быстренько избрать новую королеву, или её смерть придёт за закрытыми дверями. Судя по тому, что Вивьена убрала ритуальный нож в ножны, висящие на поясе, смерть пока откладывалась. Хотя она вполне могла вновь достать оружие за считанные секунды — Джилс уже наглядно убедилась в умении Вивьены обращаться с ним.

Новая королева встала возле трона, окинув взглядом своих подданных, и удивилась, не увидев на их лицах ненависти. Они либо смирились с выбором короны, либо умело скрывали своё недовольство. Все, как один, опустились на колени: и взрослые, и дети.

Лишь один Люциан остался стоять на ногах, слегка склонив голову в приветствии. Большего от него никто и не ждал — мужчина не был частью ковена. Сторонний наблюдатель, призванный засвидетельствовать смену власти.

«Кучка фанатиков, — пронеслось в голове Джилс. — Чёртова кучка фанатиков».

***

Джилс едва добежала до туалета. Она склонилась над унитазом в своей старой детской комнате. Треклятая корона свалилась с головы и, со звоном ударившись о розовый кафель, укатилась под ванну.

«Туда тебе и дорога», — подумала Джилс, и её накрыла первая волна. Рвало её желчью и водой, и теперь она пожалела, что ничего не ела.

Перед глазами всё ещё лежала бабушка с разрезанным животом. Вскрытая, словно свинья на закланье. Очередной толчок. К глазам подступили слёзы. Как же она ненавидела всё это. Ненавидела тогда и ненавидела сейчас. Магия крови всегда была мерзкой. Магия крови всегда была жестокой. То была магия жертв. И в жертву ей приносили не только себя, но и других. И ведьмы, использующие эту силу, были такими же чудовищными, как и сама магия…

Даже бабушка, даже отступница Джослин — все они использовали магию крови. Джилс не использовала. Не использовала со дня казни родителей. До сегодняшнего дня. Корона была сосредоточением магии крови. Несла в себе след десятков поколений. И эта вещь была на её голове.

Джилс рвало воздухом; в желудке не осталось ничего.

— Ненавижу, — прохрипела она, обхватив сидушку руками, чтобы подняться. Как же она ненавидела всё, связанное с этим городом. С этими людьми, чьей королевой она теперь была.

Наверное, стоило бы радоваться, что оставаться таковой долго не придётся. Вот только Джилс не радовалась. Кто в здравом уме будет радоваться тому, что его хотят убить?

Кому нужна королева, которая может запретить им творить свои бесчинства? Уж точно не городку Кровавых Вод и не его жителям, любимое занятие которых — устраивать кровавые бани.

На трясущихся ногах Джилс подошла к раковине, чтобы прополоскать рот и умыться. Хорошо, что в её спальне не было зеркал — она не хотела видеть себя сейчас, прекрасно представляя, в каком плачевном состоянии была.

Задней мыслью она жалела свой безвозвратно испорченный джемпер. Возможно, его ещё могла спасти химчистка, вот только как объяснить работникам, откуда на свитере столько крови? И кое-чего другого.

В дверь постучали, и Джилс вскинула голову.

«Что, уже пора? Ну, здравствуй, смерть! Я жду тебя с утра — мне кажется, ты чутка припозднилась. Советую купить часы», — желчно подумала девушка.

Джилс подошла к двери, которую до этого закрыла на щеколду, и тихо спросила:

— Кто там?

— Ваше величество, — донёсся приглушенный дубовой дверью мужской голос. — Я принёс вам обед. Госпожа Вивьена предположила, что вы не захотите есть в главной зале.

— Оставь у входа, — крикнула Джилс, окинув взглядом свою спальню. Для защиты тут не было ничего. Удивительно, что она вообще устремилась сюда. Наверное, на автопилоте побежала в место, которое с детства считала самым безопасным.

— Но госпожа…

— Я сказала, оставь у входа! — вспылила Джилс. — Я не голодна.

— Слушаюсь, ваше величество, — последовал ответ, но расслабиться Джилс смогла, лишь когда услышала перестук шагов по каменному полу.

Хотя «расслабиться» — довольно громкое слово. До этого ей было очень далеко. Как вообще можно расслабиться, когда смерть с косой дышит тебе в затылок и смеётся, как гиена?

Дверь открывать и забирать еду Джилс не стала — мало ли, что Вивьена могла туда подсыпать? С этой женщины станется: она могла убить самолично, а могла и отравить.

Джилс подошла к окну и села на широкий дубовый подоконник. Старый замок города Кровавых Вод был прекрасен. И город, распростёршийся под ним, тоже: с его мощёными улочками, невысоким домиками и вечно цветущими в горшках розами и азалиями. Заснеженные поля за границей купола тоже были прекрасны. Лучи заходящего зимнего солнца ложились красноватыми бликами на бескрайнее снежное поле. До дороги отсюда далеко. Бежать придётся несколько часов, если Джилс решится на это.

— Прекрасный город отвратительных людей, — пробормотала девушка, уткнувшись лбом в стекло и смаргивая слёзы.

Почему же, когда она была ребёнком, город Кровавых Вод не казался таким? Тогда это был просто «дом». Её любимый и прекрасный город не внушал ужаса. Как и магия крови. А потом была казнь и события, предшествующие ей. События, о которых Джилс не хотела вспоминать. Зачем ещё больше отравлять свои последние часы или, быть может, минуты жизни?

Встав с подоконника, Джилс вернулась в ванную и подняла корону с пола.

Проблема была в ней. Древний закон гласил, что править ковеном кровавых ведьм может лишь та, кого выберет корона. Кого выберет богиня Охотница, даровавшая когда-то эту корону. Почему так, а не иначе, Джилс особо не интересовалась. Раньше это было неважно. До того, как бабушка заболела, девушка была уверена, что ей никогда не придётся править, ведь бабушка была сильной ведьмой. И уже тем более она не думала, что корона потянется к ней после изгнания как неугодной.

В полной уверенности, что она хозяйка своей жизни, Джилс прожила пять лет, подрабатывая гадалкой, и денег ей вполне хватало. Она выбрала небольшой городок как можно дальше от кровавых ведьм и жила, не думая о будущем. Пока два года назад к ней не пришла Джослин с жуткими новостями: бабушку поразила Болезнь, а Старейшины против того, чтобы Джилс унаследовала корону. Против, но ничего сделать не смогут: Джилс прямой потомок, а кровь взывает к крови. Именно Джослин рассказала, что среди ведьм расходилась, как круги на воде, идея убить Королеву сразу после возложения короны и надеяться, что корона выберет кого-то другого. Кого-то вроде Вивьены-гиены. Может, из-за этого Шарпа и направила сюда своего наблюдателя?

Два года страха, глупой надежды, что бабушка всё же окажется сильнее Болезни — и вот она здесь, с кровавой короной в руках и без какого-то плана действий. Джилс пришла сюда с намерением умереть, ведь так было легче всего. Смерть всегда самый простой план.

Но то было утром, до смерти бабушки и до алчных взглядов Вивьены, которые та бросала на корону.

Сейчас всё стало иначе. Джилс не хотела умирать ни из-за короны, ни из-за кровавых ведьм, которые её ни в грош не ставили.

— Что мне делать? — спросила она, обращаясь то ли к себе, то ли к короне в руках.

Джилс вышла из ванной и вновь села на подоконник, положив корону, покрытую запёкшейся кровью, на колени. В детской розовой спальне эта вещь выглядела неуместной. Хотя, возможно, и сама Джилс выглядела неуместно в своей детской спальне: последний раз она была тут так давно, что не могла даже вспомнить, когда именно. Удивительно даже, что комната не изменилась. Те же деревянные панели, тот же розовый балдахин, те же игрушки на полках. Здесь, скорее всего, убирались, потому что следов запустения Джилс не видела.

Девушка прикрыла глаза и откинулась на деревянный откос. Она решила не умирать, а, значит, нужно было думать. Составить хоть какой-нибудь план для побега. Но она не успела…

Джилс почувствовала приближение ведьмы крови благодаря короне, передававшей сигнал. Конечно, та не могла сказать, кто конкретно сейчас стоял за дверью, но Джилс это было не важно. В равной степени там могла оказаться Вивьена или любая другая ведьма, посланная убить свою королеву.

Замок щёлкнул, и дверь распахнулась. Ну, конечно, в её детской просто не могло быть замка, открывающегося только изнутри — а вдруг с ребёнком что-то произойдёт?

— Почему отказалась от еды? — спросила Вивьена, изучая здоровенный поднос на полу. — Я думала, ты любишь овощное рагу. В детстве его за обе щеки уплетала. Кухарка даже положила тебе яблоки в карамели, а ты не стала есть. Турин очень расстроится — она так обрадовалась твоему возвращению! Чуть ли в пляс не пустилась, когда ей сказали, для кого обед.

Джилс сглотнула.

— Было бы неплохо, если бы наша королева просто уснула мёртвым сном. Как в сказке. Ты бы была прекрасна: мы бы сделали аккуратные разрезы и спустили бы всю твою кровь во имя рода, а затем положили бы нашу красивую бледную королеву на подушку из еловых веток и сожгли вместе со старой главой. Это был отличный план. Почему тебе надо было всё испортить? — Вивьена улыбалась в тщетных попытка говорить ласково, но у неё это получалось плохо — фальшь сквозила в каждом слове.

— Еловые ветки слишком колючие, вам стоило выбрать что-то помягче. Как насчёт мха? Вспыхнул бы быстро…

— И быстро бы сгорел. Нет, мох не подошёл бы для нашей королевы, но мы могли бы постелить мягкую перину, — предложила Вивьена. — Вот только план уже провалился. Придётся придумать что-то другое.

Она выставила вперёд руку, которую раньше держала за спиной, и Джилс вздрогнула. Вивьена сжимала меч с чёрным обсидиановым лезвием. Церемониальный. Им никогда не пользовались, но он всегда висел в главной зале за королевским троном.

— Красивое оружие для красивой королевы, — любовно оглядев меч, пояснила Вивьена. — Всегда хотела его опробовать, только случай никак не представлялся. Мне даже интересно, смогу ли я аккуратно отсечь твою голову, чтобы положить её вместе с телом на костёр. Поможешь?

— Ты сумасшедшая, — прошептала Джилс. Её сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди и облегчить Вивьене задачу.

— Грубо.

Вивьена подалась вперёд и сделала пробный взмах мечом.

— В самый раз для меня.

Может, меч и был в самый раз для Вивьены, но шее Джилс не хотелось близкого контакта с холодным оружием. Да и вообще всё её тело не испытывало особого желания встречаться с любым оружием. Но Вивьена не особо заботилась о чужом мнении и чужих желаниях.

В тот момент, когда ведьма бросилась на неё, замахиваясь мечом, Джилс вскочила с подоконника и отлетела в сторону, хотя скорее просто рухнула на пол. Обсидиановое лезвие ударилось о деревянные облицовочные панели, и полетели щепки и осколки. Церемониальный меч явно не предназначался для того, чтобы бить им по дереву. Лучше бы он, конечно, разлетелся сразу от удара, но нет.

Джилс перевернулась и на коленях поползла к выходу, сжимая корону в одной руке.

— Куда собралась? — удивлённо воскликнула Вивьена. — Стой на месте!

— Нашла дуру, — крикнула Джилс.

Девушка схватилась за косяк двери, оказавшись рядом, и подтянулась по нему — убегать на ногах как-то сподручнее, чем на коленках. Вивьена всё ещё стояла возле окна, тяжело дыша и буравя Джилс взглядом. Неужели это была её первая попытка убийства человека, не желающего быть убитым? Даже удивительно, ведь Джилс была уверена, что Вивьена-гиена людей пачками вырезает.

Не раздумывая больше ни секунды, Джилс припустила по коридору. Ну и дурочка же она — нужно было ещё тогда на площади схватить корону и бежать без оглядки.

— Стой! — кричала Вивьена из детской, но Джилс даже не обернулась, чтобы проверить, бросилась ли та за ней.

Девушка бежала по каменным коридорам, едва успевая вписываться в повороты. Ведьмы и слуги замка Кровавых Вод шарахались от неё, удивлённо провожая взглядом. Но никто не пытался остановить — и на том спасибо.

Джилс уже спускалась по лестнице, когда краем глаза заметила бегущую за ней Вивьену с перекошенным лицом и горящими глазами.

«Ну и бред! — подумала Джилс, не останавливаясь ни на секунду. — Вот они, проблемы магии крови и убийц-неумех».

Джилс уже начинала задыхаться, но женщина, бегущая за ней с мечом, просто не давала ей возможности остановиться и перевести дыхание. Джилс чувствовала себя героиней фильма. Нелепого фильма с самой нелепой попыткой убийства. Если её всё-таки убьют, будет даже обидно. И неужели Вивьена действительно считала её настолько тупой, что продолжала то и дело выкрикивать: «Стой! Стой! Я кому сказала?!»

Джилс даже стало немного грустно от этого, и она решила, что точно не остановится, пока Вивьена не начнёт умолять её остановиться. Если она при этом ещё и на колени встанет — вообще чудесно.

Захотелось рассмеяться от своих бредовых мыслей, но дыхалка этого не позволила.

Без особых приключений Джилс достигла первого этажа, хотя на последних ступенях ноги у неё уже подгибались от усталости, и она чуть не упала, удержавшись только благодаря каменным перилам. Хоть какой-то плюс быть хозяйкой целого замка.

Однако в холле везению Джилс пришёл конец.

— Так и знала, что этим всё и закончится, — скрестив руки на груди, произнесла госпожа Демьяна. Она стояла, привалившись к высоким деревянным дверям, ведущим из замка в город. — Не стоило доверять это Вивьене. Надо же было превратить смерть королевы в театральную постановку.

Джилс замерла в паре метров от ведьмы, не в силах пошевелиться. Она тяжело дышала. Её шансы на побег стремились к нулю. Тёмные глаза госпожи Демьяны сверлили Джилс, а тонкие губы скривились в усмешке, которая заметно понизила градус привлекательности лица Старейшины.

У госпожи Демьяны было самое красивое лицо, которое Джилс когда-либо встречала. Эта хрупкая невысокая женщина обладала внешностью греческой богини, словно статуя, за которой хочется неотрывно наблюдать: высокий лоб с вдовьим пиком, огромные тёмные — не то карие, не то чёрные — глаза, тонкие, но идеально очерченные губы и такой же тонкий вздёрнутый нос. Однако, как и статуя, госпожа Демьяна была красива лишь в статике: стоило ей подвигать бровями или, скажем, улыбнуться, и вся эта красота рушилась, как карточный домик от порыва ветра.

— Пропустите меня, — взмолилась Джилс, чувствуя, как начинает сдавать перед подступающей паникой. — Пожалуйста. Я уйду и больше никогда не вернусь. Вы сможете делать с ковеном всё, что захотите.

— Я бы с радостью, Джульетта, — ответила госпожа Демьяна, заправив светлую прядь за ухо. Она намеренно называла Джилс полным именем, зная, как та его не любит. — Ты, наверное, не поверишь, но я всегда тебе симпатизировала. Если бы ты приняла яд, то умерла бы безболезненно. Но, видно, судьба распорядилась иначе.

Сверху донёсся очередной хриплый крик Вивьены, и госпожа Демьяна закатила глаза.

— Мы не можем тебя отпустить.

— Почему?

— Корона, милая моя девочка. Всё дело в короне. Она связывает нас воедино. Понимаешь ли, Джульетта, если мы отпустим тебя, корона в любом случае последует за тобой — такова участь королевы. А корона имеет над нами некоторую власть, и мы не можем оставить её в твоих руках.

— Какую власть?

— Неужели ты думаешь, что я тебе скажу? — искренне удивилась госпожа Демьяна. — Мы подчинялись твоей бабушке, потому что уважали её, и она уважала нас. Мы скорбим по нашей королеве. Но ты не заслуживаешь править нами, а, пока ты жива, корона не изберёт никого другого.

— И кому же вы хотите вручить эту корону? Вивьене?

— Не смеши меня. Ты и сама понимаешь, что она не достойна. Я бы с радостью изгнала её из ковена, но у Вивьены есть сила, с которой приходиться считаться. К сожалению, — на губах госпожи Демьяны расцвела пропитанная ядом и пренебрежением ухмылка.

Вивьена, словно подгадав момент, выскочила на лестницу из коридоров второго этажа. Запыхавшаяся, она остановилась на верхних ступенях, торжествующе оглядывая холл. Она не торопилась спускаться, прекрасно понимая, что теперь-то с Джилс будет покончено. На балконах второго и третьего этажа собирались люди. Они чуть ли не свешивались с балюстрад, чтобы рассмотреть, что происходит у главного входа.

Джилс оглядела балконы, надеясь найти хоть кого-то, кто мог бы ей помочь, но натыкалась лишь на заинтересованные взгляды. Под ложечкой предательски засосало, а глаза обожгли слёзы. Она выросла в этом городе, она знала почти каждую ведьму в лицо. С кем-то играла в детстве, с кем-то дружила в отрочестве. Это был её город, её дом. Но тогда почему никто, абсолютно никто не хотел ей помочь? Встать на её сторону?

«Неугодная» — слово билось в голове, словно гонг, по которому ударяли раз за разом.

А она ведь действительно думала умереть ради них, стать их жертвенной овцой — и стала бы, найди она хоть один сострадающий взгляд. Но их не было.

— Пропустите меня, — каким-то не своим мёртвым голосом потребовала Джилс, до боли сжимая корону в руках.

— Давай не будем усложнять, Джульетта, — предложила госпожа Демьяна. — Просто встань на колени и позволь Вивьене обезглавить тебя.

— Нет. Я ухожу.

— Джу-у-улье-е-ета, — протянула Демьяна и покачала головой. — Всё та же глупышка. Ты не выйдешь за порог замка.

— Хватит, меня так называть! — в голосе Королевы слышались нотки слёз.

С верхних ступеней донёсся смех Вивьены, который был подхвачен другими ведьмами, и Джилс пробрала дрожь.

— Забавная у вас, однако, вечерняя программа, — хриплый мужской голос заставил утихнуть смех. — Бег с мечом за королевой — это такая разновидность спорта?

Джилс повернулась. Люциан стоял, привалившись к колонне, поддерживающей балконы, скрестив руки на груди и склонив голову набок, оценивая представшую перед ним картину.

Возможно, неправильно оценивать мужскую красоту, когда тебе грозит неминуемая смерть, но Джилс оценила. Люциан был тем мужчиной, которого было просто невозможно не заметить и невозможно не оценить. С этой его нахальной полуулыбкой, от которой замирает сердце, и чертинкой во взгляде светло-карих, почти янтарных глаз.

Джилс всегда нравилось наблюдать за красивыми мужчинами: как разновидность спорта, не более. Хотя Люциан был определённо не её типажом. Всё в этом мужчине буквально кричало: потом будет больно. А Джилс не любила боль ни в каком проявлении.

— Главная зала справа от вас, — госпожа Демьяна тоже повернулась к гостю. — Я здесь скоро закончу и приду к вам. Сегодня на ужин у нас потрясающая телятина с кровью.

— У меня от крови несварение, — ответил Люциан, поправляя лацканы идеально подходящего ему пиджака. — Её величество хочет выйти на прогулку?

Джилс не сразу поняла, что обращался он к ней.

— По воспоминаниям о моём последнем посещении, город Кровавых Вод прекрасен в это время суток. Не так ли, ваше величество?

— Да, — неуверенно ответила Джилс, не понимая, к чему он клонит.

— Тогда вам непременно стоит прогуляться по городу, вас же давно здесь не было. Если хотите, могу составить вам компанию? — сколько же мёда было в его голосе.

— Люциан, вернитесь в главную залу, — сквозь зубы процедила госпожа Демьяна. Её губы при этом стали похожи на сморщенный чернослив. — Вам стоит попробовать малиновое вино, которое готовит наша кухарка.

— Знаете, я лучше прогуляюсь с королевой. Нам нужно обсудить некоторые моменты относительно сотрудничества с ковеном Шарпы, — он подошёл к Джилс и встал практически рядом с ней.

— Люциан, неужели вы хотите спровоцировать конфликт?

— Не понимаю, о чём вы, — пожал плечами мужчина, — я всего лишь хочу прогуляться с королевой. Знаете, мне льстит внимание молодых женщин.

— О да, я знаю, как оно вам льстит, — едко ответила госпожа Демьяна. — Только вот королева никуда не пойдёт.

Джилс ощутила прикосновение к своему локтю и затем услышала тихий шёпот:

— Когда откроются двери — беги.

Она вскинула голову, но Люциан продолжал смотреть на госпожу Демьяну и улыбаться так, словно они разговаривали об искусстве и красоте природы, но никак не о смерти самой Джилс.

— Вы в этом уверены? — спросил он. — Мне казалось, подданные не имеют права указывать королеве. Но, похоже, в Кровавых Водах свои правила.

— Люциан, — предостерегающе произнесла госпожа Демьяна. — Вы ходите по очень тонкому льду.

Мужчина усмехнулся.

— Я знаю. У меня хобби такое — кататься на коньках.

А затем произошло то, что Джилс называла «магией в её стихийном великолепии». Стихийная магия явление редкое — сама Джилс видела её лишь однажды, когда госпожа Кеторин, жена Люциана, смогла создать маленький огонёк на своей руке. Не весть, конечно, какое чудо, но для ребёнка, привыкшего к размеренной кровавой магии, для которой нужно время, много времени, маленький огонёк на ладони был сравним с тем чувством, когда обычный человек узнает о существовании магии.

Сейчас Джилс ощутила такой же трепет, а, возможно, даже больше, когда тяжёлые дубовые ворота распахнулись под напором шквального ветра, снеся госпожу Демьяну в сторону.

— Советую поторопиться, — крикнул ей Люциан, заговорщицки подмигнув.

Ей не нужно было повторять дважды. Джилс рванула к проходу на пределе своих возможностей. Девушке хотелось спросить у Люциана, почему он ей помогает, но она не могла позволить себя задерживаться.

Холл замка потонул в криках и топоте ног, и под прикрытием из суматохи Джилс смогла выбраться из замка. Петляя по узким улочкам и стараясь избегать других ведьм — благо, корона всё ещё показывала огоньки-маяки, — Джилс переживала за мужчину, который ей помог. Мужчину, который заступился за неё, когда семья ополчилась против. Мужчину, для которого она ничего не могла сделать взамен, ведь вернуться обратно стало бы для неё подписанием собственного смертного приговора. А теперь, когда она почувствовала, что жизнь снова в её руках, расставаться с ней совсем не хотелось.

Джилс оставалось только надеяться, что Старейшины не убьют Люциана, ведь его смерть могла бы спровоцировать конфликт с Шарпой. А Старейшинам не нужны конфликты, уж тем более не сейчас.

Молясь всем Богам одновременно, чего обычно она не делала, Джилс выбежала за пределы купола и помчалась в поля. Надеясь лишь на то, чтобы Старейшины не успели пустить за ней кого-нибудь в погоню.

========== Глава 28. Магия по памяти ==========

Мегги нашла кристаллы и была полностью уверена в их магическом происхождении. Единственное, в чём она немного сомневалась, так это в том, были ли найденные ею кристаллы солью или сахаром. Когда-то давно ей уже встречались большие куски сахара — то были конфеты на ярмарке в виде сталактитов, сталагмитов или ещё чего-то, начинающегося на «стала-». Тогда Мегги уговорила папу купить ей целую коробку и, обещая себе, что будет есть строго по одному кристаллу в день, съела всю коробку за раз. После этого случая Марта ещё несколько месяцев обзывала Мегги «бешеной торбой», потому что такое количество сахара сделало Мегги, по словам отца, «просто неуправляемой», хотя сама она никаких безумных изменений в себе не заметила. Правда, потом живот болел. Но конфеты были такими вкусными, что она и сейчас съела бы парочку.

Мегги ещё раз внимательно посмотрела на кристаллы, которые выставила ровным рядком на мамином столе. Четыре бледно-голубых кристалла размером не больше чайной ложки. Недолго думая, девочка схватила один из них, лизнула кончиком языка и, скривившись, сплюнула.

Чистейшая соль — такая же ядрёная, как та, которую покупает отец: на коробке написано, что одной щепотки достаточно для целой кастрюли супа. Не то чтобы Алистер Рудбриг когда-нибудь готовил суп — он и яичницу иногда забывал посолить, — так что эта пачка лежала у них на кухне уже года два и, похоже, и не думала заканчиваться.

Вот только то была обычная покупная соль, а эта — волшебная. Её Мегги нашла на мамином чердаке, когда решила совершить туда набег после занятий с Джуди. Девочка проводила учительницу, дождалась, когда отец уедет на работу, и опрометью понеслась на чердак — расхищать мамину гробницу волшебства.

Раньше чердак был просто старой пыльной комнатой. Раньше он не манил её. Раньше Мегги не знала о магии.

Теперь же «кабинет» матери стал чем-то большим, чем-то значимым.

Прежде чем натолкнуться на кристаллы соли, Мегги умудрилась перебрать десятки банок и склянок с пожелтевшими этикетками, на которых маминым витиеватым почерком обозначалось содержимое. Или, скорее, то, что в них хранилось когда-то, потому что пустых баночек было куда больше, чем полных. Затем она нашла несколько ловцов снов, сделанных из прутиков, верёвочек и перьев. Эти находки завораживали… В отличие от найденных неподалёку свиного копыта и ошмётков высохшей плоти. Брезгливо морщась, Мегги не решилась прикоснуться к чему-то подобному и продолжила свои поиски, но уже на других полках. Там-то она и нашла шкатулку с четырьмя кристаллами соли.

И на каком-то подсознательном уровне поняла, что три из них принадлежат маме, а самый маленький — папе. Девочка не могла объяснить, откуда появилось это знание, но она чувствовала. Знала так же, как и то, что соль была волшебной. И то не было самовнушением — Мегги не выдавала желаемое за действительное. Она действительно чувствовала.

— И что это мы тут делаем? — неожиданно раздавшийся голос отца заставил Мегги чуть ли не подпрыгнуть на месте. Мамин кристалл выпал из рук и закатился под стеллаж с магическими штучками.

— Я думала, ты на работе, — пискнула Мегги и, повернувшись к отцу лицом, попыталась спрятать за спиной кристаллы соли.

— Я взял отпуск, — ответил отец и вошёл в чердачную комнатку.

Потолок оказался низковат для него, и потому Алистеру пришлось слегка сутулить плечи, чтобы не биться головой. В этом месте отец казался неуместным, даже чужим.

Мегги улыбнулась, хлопая ресницами. А Алистер выжидающе вскинул бровь, предлагая дочери ответить на прежний вопрос.

— Не уйдёшь? — с надеждой спросила она.

— А должен?

— Па-а-ап, — протянула Мегги.

— Что-о-о? — в той же манере вторил ей Алистер. — Сознавайся, что ты тут делала, если хочешь, чтобы я тебе не мешал.

— Марта не звонила? — Девочка не особо хотела сознаваться.

— Не заговаривай мне зубы, — попросил отец. — И нет, она не звонила. Её телефон вне зоны действия сети. Ничего удивительного — она и дома забывала о необходимости заряжать его.

— Понятно, — ответила Мегги и чутка подвинулась, чтобы уж точно спрятать за собой кристаллы.

— Мегги, тут полным-полно вещей, которые не предназначены для игр маленькой девочки.

— Правда?! — восторженно воскликнула она.

— Вообще-то это было предостережение, а не повод для воодушевления.

— Ну, па-а-ап, — надула губы Мегги.

— Показывай. Иначе я запру чердак, и ты сюда больше не проберёшься.

— Иногда ты бываешь таким противным, — насупилась Мегги, когда отец подошёл к столу и поднял девочку на руки, чтобы посмотреть, что она прятала за спиной.

Отец замер. Даже не так — одеревенел. Брови его нахмурились. Мегги непонимающе уставилась на мужчину, пытаясь понять, что случилось, пока отец изучал кристаллы. Но вдруг Алистер горько усмехнулся, а на лице его расцвела тоскливая улыбка, и у Мегги защемило сердце.

— Что это такое? — с опаской спросила она.

Алистер тяжело вздохнул, и Мегги подумала, что он не захочет ей отвечать. В этом папа с сестрой были похожи. Если для Мегги проявление эмоций было необходимостью — она просто не могла держать чувства в себе, то Алистер и Марта замыкались и копили всё в себе: и боль, и радость.

— Солевая память, — всё-таки ответил отец спустя некоторое время, чем немало удивил девочку. — Твоя мама использовала их в качестве дневника. Но как ими правильно пользоваться, я без понятия. Терра пару раз пыталась научить меня вкладывать в них воспоминания, но даже не знаю, получилось из этого что-то или нет…

— Получилось, — категорично ответила Мегги, кивая. — Вон тот самый маленький — он твой.

Алистер изумлённо покосился на дочь.

— Ты уверена?

— Да! Точно! Мама говорила, как извлекать воспоминания? Или кристаллы только хранят их?

— Вложенные воспоминания как-то можно вытащить, но я без понятия, как. Терра при мне делала это лишь единожды, а я так и не понял, что она сделала. Вроде бы просто дотронулась, — пожал плечами отец. — Да и это было ещё до рождения Марты, я уже и не помню деталей.

Мегги положила голову Алистеру на плечо и тоскливо вздохнула. Она скучала по сестре. Той не было уже несколько дней, и Мегги казалось, что от неё оторвали кусочек личности. Нечто подобное она уже ощущала прежде. Когда не стало дедушки, а потом и мамы. Когда папа лежал в больнице, и она не знала, что с ним будет. А теперь рядом не было Марты.

— Я надеюсь, она скоро вернётся, — надтреснутым голосом, полным щенячьего ожидания, прошептала она. — Мне без неё плохо.

— Переживаешь, что не с кем поделиться тортом? — заговорщицки поинтересовался отец, одной фразой переключив фокус внимания.

— Каким таким тортом? — вскинула голову Мегги. Всё-таки она всё ещё была ребёнком, для которого слово «торт» было чуть ли не волшебным.

— Бисквитный с ванильным кремом и шоколадной посыпкой.

— Он не доживёт до Мартиного возвращения, — задумчиво произнесла Мегги.

— Сомневаюсь, что он доживёт даже до ужина, — рассмеялся отец. — Пойдём?

Мегги согласно кивнула, и Алистер вынес её на руках с чердака. А девочка безотрывно смотрела на кристаллы, оставшиеся стоять на столе, давая себе обещание, что непременно вернётся сюда и выяснит, как пользоваться ими. Ведь теперь, когда она знала, что в них заключены воспоминания мамы, кристаллы стали для неё словно магнитом.

***

Марта никогда не думала, что будет скучать по своему комоду с нижним бельём, несмотря на то что она всегда считала себя практичной женщиной. Теперь же девушка знала, насколько тёплыми были её чувства к комоду. Как говорится, любовь познаётся на расстоянии.

Возможно, причинами уныния, в которое периодически впадала Марта, были замкнутое пространство и общество Коула Томсона, с которым она была заперта вот уже в течение трёх дней. Девушка и подумать не могла, что он такой невыносимый. Предпосылки, конечно, были, но ей ещё ни разу не приходилось получать Коула Томсона в концентрированном виде. Даже в лесу он не бесил её так, как сейчас! На ходу, продираясь через сугробы, разговаривать было не очень удобно, поэтому охотник придерживал свой язык и своё мнение при себе. Как выяснилось, праздное бездействие превращает его в едкое, токсичное вещество, которое стоило бы разбавить водичкой действий.

Но даже Коул не был основной проблемой Марты. Бедой номер один стали руки. Чёрные руки.

Каждый раз, когда кто-то заходил в комнату-клетку, Марта замирала, опасаясь, что сейчас её заставят снять перчатки и показать свои потрясающие чёрные ладошки. То, что Рози ничего подобного не просила, а Старейшины их не навещали, не уменьшало страха.

Зелье для скрытия магического следа, приготовленное Кеторин ещё в Рупи, не помогало, что, собственно, было не удивительно, так как Кеторин ещё тогда сказала, что почернения на руках девушки не являются магическим следом. Но Марта всё равно пыталась себя убедить, что от зелья будет толк, если втирать его в кожу, как крем.

Пить мутноватую с плавающими на дне кусочками чего-то сомнительного жидкость, которую девушка нашла в мешочке вместе с очками, Марта не решалась. Она вообще была не уверена, что мешочек подкинула именно Кеторин. «К» в конце записки могло означать что угодно. «Конец», например. Но в то же время мешочек вряд ли мог принадлежать кому-то, кроме Кеторин.

Тем более очки же работали. Вот только откуда Кеторин могла знать, что Марту будет слепить магический след? И почему не сказала обо всём прямо в лоб, без нелепых шпионских игр?

Сейчас, когда злость на женщину немного поутихла, Марта всё равно не могла взять в толк, зачем всё это нужно. Ей начинало казаться, что у Кеторин проблемы с головой, потому что другого объяснения не находилось. Всё же можно было обсудить изначально, а не кидать Марту, как котёнка в реку, и надеяться, что она выплывет сама. Если Кеторин и правда рассчитывала на невероятные аналитические способности девушки, то она полная дура.

Единственное, с чем Марта могла самостоятельно худо-бедно справиться, так это с руками. В течение трёх дней она по чуть-чуть выпрашивала у Рози ингредиенты для своей «огненной» ванны, выдумывая нелепые объяснения, зачем ей понадобились те или иные травы. Повезло, что Рози не была ведьмой и не придала особого значения просьбам вверенной ей ведьмы-недоучки. Ингредиенты и дозировку она собирала по памяти и до последнего сомневалась, что из этой затеи что-то выгорит.

И сейчас, стоя над тёмной водой и вдыхая обжигающий воздух, она осознала, что её память всё-таки способна выдавать нужную информацию, когда прижмёт. Вода привычно потемнела.

Полностью от сомнений это Марту не избавило, но выбора особо не было: ей нужно было убрать чёрные пятна с рук до того, как их хоть кто-нибудь заметит.

Хотя Коул уже обратил внимание. И то, как он периодически посматривал на её руки, а потом кривился, словно съел что-то кислое, каждый раз вызывало у Марты желание треснуть его чем-нибудь потяжелее.

К тому же её откровенно пугало то, что она проходила с магическими пятнами на руках почти три дня. Никогда раньше ей не приходилось столько носить эту черноту на себе. Какова вероятность, что она просто не исчезнет с рук, если её вовремя не выжечь — что тогда? Носить всю жизнь перчатки? Марта как наяву представила, как в летнюю жару идёт в бассейн в перчатках, и мысленно содрогнулась.

Прежде чем раздеться, девушка покосилась на дверь. Коулу пришлось стоять на карауле, прислонившись к косяку, чтобы Марта могла спокойно выполнить ритуал.

Она окинула взглядом симпатичную ванную уже в пятый раз, прекрасно понимая, что тянет время. Комната, как и большое медное корыто, которое Коул обозвал музейной ванной, была красивой. Относительно. Белые каменные стены, деревянные полы, окрашенные, вероятно, морилкой, тканевые коврики и, о чудо прогресса, унитаз, если его вообще можно было так назвать. Скорее был очень шумным дедом современного «белого друга», который любил оповещать всю свою семью, когда собирался уединиться, да ещё и называл сие действие каким-нибудь вычурным словечком. Удивительно, что Коул не причислил его к музейным экспонатам, потому что Марта считала, что там этому «агрегату» с неудобной сидушкой и бачком под потолком, из-за чего низкой Марте приходилось даже подпрыгивать, самое подходящее место. Антикварная вещь, так сказать.

Казалось, всё в этом месте в целом принадлежит другому времени, другим эпохам или, как оно скорее всего и было, другому миру.

— Ты долго там? Я уже устал сидеть на полу, — донёсся из-за двери недовольный возглас Коула.

Марта мысленно чертыхнулась. Похоже, тянуть время больше не получится.

— Скоро, — достаточно громко ответила она и принялась раздеваться.

— Ты говоришь об этом уже в четвёртый раз. Просто признайся, что занимаешься…

— Занимаюсь чем? — едко спросила она, и если бы не успела уже частично раздеться, то непременно вышла бы и спросила в лицо.

— Жалеешь, наверное, что у них с напором проблемы, — похабно ответил Коул, и Марта точно представила его противненькую улыбочку, которой он сопровождал подобные комментарии.

— Такое могло прийти только в твою голову, — бросила Марта и подошла к ванной, от которой поднимался далеко не приятный пар, обжигающий горло при каждом вздохе. А тут не было даже самого маленького окошечка, чтобы выпустить этот пар.

Марта попыталась сравнить свои нынешние ощущения с теми, что испытывала, когда проворачивала подобное дома с полной рецептурой и всем необходимым. Либо ощущения и правда были теми же, либо Марта не особо разбиралась в самовосприятии и не могла различить весь спектр горения глотки при вдохе.

Задержав дыхание, девушка занесла ногу над водой. Как говорится, была не была.

— Вот только не нужно говорить, что я какой-то извращенец. Шутки про душ и его напор были в ходу, когда я ещё под стол пешком ходил.

— Я даже боюсь представить, откуда ты узнал эти шутки, — ответила ему Марта и опустила ногу в воду. Ту обожгло, что неудивительно.

— Ну… у меня был старший брат-балабол.

— Так это у вас генетика такая… А я уж начала думать, что ты уникум какой-то, — буркнула Марта, отмечая, что словесная перепалка с Коулом немного облегчает процесс. Так сказать, отвлекает от насущного.

Девушка закинула вторую ногу в ванну и не смогла сдержать болезенный стон.

— Нет, ну ты там точно занимаешься чем-то непристойным, — тут же напомнил о своём нахождении за дверью Коул.

— Ага, пытаюсь не сгореть заживо, — вторила ему Марта, тяжело хватая губами обжигающий воздух, от которого становилось только хуже.

— Всегда знал, что ведьмы — извращенки.

— Ещё какие, — хмыкнула Марта, потому что только мазохистки могли додуматься до таких ванн. Ведьминское спа было бы популярно в определённых кругах.

Она схватилась руками за бортики и одним движением села, расплескав воду. Тяни не тяни — больно будет в любом случае. Девушка откинулась на спинку ванны-корыта, опустила руки в воду и тут-то поняла, что всё-таки где-то накосячила. И что боль, которую испытывала раньше, была вполне терпимой.

Марта закричала и попыталась подняться, но не тут-то было: её ноги скользили по днищу, а из рук словно вытянули всю силу — она не могла их даже поднять.

— О боже, — простонала она, пытаясь сражаться с подступающей паникой. Быть может, стоило выпить то, что дала Кеторин, а не пытаться изобрести велосипед? А ведь она даже гордилась, что смогла вспомнить все необходимые ингредиенты. Или дело в дозировке?

Дверь распахнулась, и в проёме показался Коул.

— Да что у тебя тут творится? — возмутился он.

— Помоги… подняться… — прохрипела Марта, понимая, что сама не справится.

Вода в ванной стала тёмной, почти чёрной, и густой, как манная каша с такими же склизкими и противными комочками.

«Вот и ещё один повод не любить магию», — подумала Марта.

Коул приблизился к ней и с опаской посмотрел на жижу.

— Да уж, забавные у ведьм, однако, банные процедуры.

— Да помоги же ты! — не выдержала Марта. — Мне больно!

Коул встал рядом и попробовал воду рукой, только вот опустить её не смог — вода стала ещё плотнее, чем была секунду назад.

— Что это? — нахмурился он.

— Неудачный эксперимент, — буркнула Марта.

— Так, ладно, мне это не нравится. Я подхвачу тебя под мышки и постараюсь вытащить. Попытайся податься вперёд.

Марта попыталась. Честно попыталась. Все силы пустила на то, чтобы оторвать своё туловище от медной стенки ванны, но у неё ничего не получилось. Жижа над ней казалась куском цемента.

— В следующий раз предупреждай заранее, когда надумаешь провести какой-нибудь сомнительный эксперимент, — нервно произнёс Коул и, обойдя корыто, попытался просунуть руки ей под мышки.

И у него это получилось, но не с первой попытки. Марта закусила губу, стараясь заглушить очередной крик боли: не хватало ещё, чтобы кто-нибудь пришёл и застал их за несанкционированным магическим ритуалом. Хотя «ритуалом» процесс вытягивания её из корыта с мерзкой жижой назвать можно было разве что с огромной натяжкой.

Коул кряхтел от натуги над её ухом: мерзость, которую наварила Марта, не желала отпускать её.

— Вот чёрт, — выругался Коул. — Просто признайся, что ты придумала всё это, чтобы убить меня. Представляю, как будет смеяться доктор, констатируя мою смерть. «Сердце разорвалось от натуги» — вот, что он напишет в графе причины смерти.

— Поверь, мне сейчас хуже, чем тебе, — сглотнула очередной крик Марта.

— О, получается, мы занимаемся двойным самоубийством. Просто потрясающе. Спасибо, Марта. Никогда даже представить не мог, что умру, вытягивая ведьму из ванной, — коротко хохотнул он.

— Из корыта, — машинально поправила Марта.

— Ещё лучше.

Коул всё тянул и тянул, и в какой-то момент тело Марты всё же поддалось. Сказать, что девушка испытала облегчение — значит, не сказать ничего. Словно разорвавшаяся натянутая струна, она вылетела из ванной и рухнула на Коула, повалившись вместе с ним на пол. Марта оказалась настолько дезориентирована резкой сменой положения, что не сразу заметила, что чернота с её рук ушла, а густая жижа в ванной вновь стала жидкой.

Девушка тяжело дышала, пытаясь прийти в себя и не понимая, почему зелье ей всё-таки помогло, хотя действие было абсолютно другим. Коул поднялся на ноги и, найдя где-то большое полотенце, швырнул им в Марту. И только когда махровый ком повстречался с её головой, до девушки дошло, что она сидит на полу абсолютно голая, а над ней стоит охотник, буравя её гневным взглядом.

Дрожащими руками Марта развернула полотенце и закуталась в него.

— Что. Это. Было?

— Эксперимент? — неуверенно предположила Марта. Она всё ещё была немного не в себе. Удивительно даже, как она смогла избавиться от чёрных пятен, когда всё пошло не по плану.

— Ты из меня дурака-то не делай, — не поверил ей Коул. — Чего ты хотела добиться? А?

Марта выставила из-под полотенца руку и покрутила кистью. Кожа стала абсолютно чистой, если не считать тонких шрамов. Подарок на память от Кеторин.

— Я знаю, что ты видел их, когда они были чёрными. Ты постоянно косился на мои руки, словно они были чем-то измазаны, и брезгливо морщился.

Коул уставился на выставленную ладошку, и его всего аж передёрнуло.

— Не думал, что ты заметишь.

— Если не хотел, чтобы я заметила, не стоило корчить брезгливые рожи. Мне, собственно, всё равно. Даже удивительно, что ты не заметил то же самое в тот раз в подвале.

— Знаешь, мне тогда было немного не до того.

— Я же сказала, мне всё равно. Вот только ни Старейшинам, ни другим ведьмам в Шарпе знать об этой моей особенности не нужно. Собственно, эксперимент и заключался в том, смогу я их убрать или нет.

— Рой видел твою тёмную кожу, — задумчиво произнёс Коул. — Он может рассказать.

— Если не рассказал сразу, то и дальше не скажет, — возразила Марта, и спрятала руку под полотенцем. — Мне он кажется человеком очень… даже не знаю, как сказать… в общем, тюфяк, но тюфяк правильный, который ради семьи готов на всё. И если я права, то он ничего не скажет, пока на кону стоит жизнь его сестры. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Да уж, — протянул Коул. — Я бы на него не особо рассчитывал, да и Рози, кажется, слышала, но, возможно, пропустила мимо ушей.

— Надеюсь, что пропустила, — произнесла Марта. — Я не знаю, как они отреагируют, узнав о пятнах. Да и знать не хочу. Уже раскрытие того, что я ведьма, не очень-то хорошо.

Коул лишь хмыкнул и скептически посмотрел на ванну, в которой мутноватая чёрно-зелёная вода ходила мелкой рябью.

— Как думаешь, получится спустить или она опять застынет, если попытаться нащупать слив? И не ждать ли нам встречи с канализационным монстром?

Марта пожала плечами.

— Может, она так только на меня реагировала? А если попробуешь ты, то она не застынет?

— О, — Коул недоверчиво покосился на Марту. — Ты сейчас серьёзно предложила мне засунуть туда руку?

— Ну, я же была там целиком…

— И, наверное, захотела обратно, — буркнул Коул и принялся оглядывать ванную в поисках чего-то, чем можно было бы вынуть пробку.

А Марта в который раз подумала о том, как сильно скучает по дому, по своему комоду, по функциональному душу, по собственной мягкой кровати. И, конечно же, по сестре. Мегги не покидала её мысли, постоянно маяча где-то на задворках сознания.

Марта тоскливо вздохнула и поднялась на ноги. Огромное полотенце доставало ей до колен — в такое вполне можно было завернуть трёх Март, и ещё осталось бы место для Мегги. На дрожащих ногах она дошла до древнего унитаза и, опустив крышку, села на него. Пока она справлялась со свой непосильной задачей, Коул нашёл какой-то странный инструмент: деревянную палочку с металлическим крючком на конце, название которой Марта не знала, — и в нерешительности стоял над ванной-корытом.

— Думаешь, на металл оно не среагирует? — спросила Марта, склонив голову к плечу.

— Я ни о чём не думаю. Нам нужно избавиться от улик и как можно скорее, — однако, в противовес своим словам, охотник не спешил совать палку воду. Коул смотрел на жидкость так, словно оттуда действительно мог выпрыгнуть канализационный монстр и утащить его за собой.

— Это всего лишь вода, — попыталась успокоить его Марта, хотя сама не решилась бы вновь прикоснуться к этой гадости — что уж говорить о том, чтобы ещё раз погрузиться.

— Ты совсем не помогаешь, — буркнул Коул и, тяжело вздохнув, опустил палку в воду.

Вода не застыла, и мужчина с лёгкостью нашёл затычку и подцепил её. Марта с нескрываемой радостью смотрела, как мутная жижа с противным бульканьем утекает в водосток. Она поймала себя на мысли, что экспериментатор из неё никудышный, и она вполне прожила бы без подобных новшеств. Вот только какое-то шестое чувство подсказывало, что в ближайшее время спокойная жизнь ей не грозит.

Коул как-то странно посмотрел на девушку, и Марта вопросительно выгнула бровь.

— Советую помыться. И на этот раз обычной водой, — после этих слов охотник вышел и закрыл за собой дверь.

***

Марте хотелось на стенку лезть от скуки. Ей начинало казаться, что Старейшины просто не знают, что с ними делать, и потому держат взаперти — другого логичного объяснения своего пятидневного пребывания к комнате тюремного свойства наедине со своим «мужем-сокамерником» Марта не находила. Теперь она понимала, как чувствовал себя Коул, находясь у них в заключении, и даже начинала сочувствовать ему, потому что её мозг просто не выдерживал непрерывного нахождения в четырёх стенах, где единственным разнообразием был поход в ванную, от которой Марту уже тошнило.

После того случая с «канализационным монстром», как его окрестил Коул, на ванну и водосток она не могла смотреть, не содрогаясь. А Коул ещё и подначивал, рассказывая истории о людях, которых утащили в канализацию. Бред, да и только — всего лишь вымысел людей с больной фантазией. Но когда ты сама являешься ведьмой, на многие вещи начинаешь смотреть иначе. Ведь не могли же такого рода истории появиться просто так по щелчку пальцев.

Удивительно, как Коул умудрялся смеяться над подобным, когда сам являлся охотником на ведьм. Как-то раз он закончил свою историю фразой: «Не бойся, Марта, ты просто его задушишь, как и меня!», и ничего Марте в тот момент не хотелось так сильно, как придушить Коула Томсона. Теперь уже окончательно.

Охотник буквально доводил девушку до бешенства. Вот только Марта не сдавалась — она не могла позволить себе ещё один всплеск эмоций. Последний привёл к тому, что Старейшины узнали о её магических способностях, и Марта действительно боялась того, к чему может привести ещё один неконтролируемый выброс магии. Разгромленная комната была меньшим из последствий, ударивших по ней. Точнее, по её кошельку.

Рози оказалась очень меркантильной женщиной. Она стрясла с Марты всю её наличность и потребовала выписать чек. Её, конечно, можно было понять — мало кому понравится, когда в твоём доме учинят погром. Вот только выписать чек на своё имя Марта не смогла, и Коул любезно предложил воспользоваться своим счётом.

И да, теперь Марта должна была ему денег. Приличную сумму денег. И да, он любезно напоминал ей об этом по десять раз на дню различными способами.

К примеру, сейчас Марта пила чай с тостами, которые принесла Рози, а Коул сидел напротив неё и поглядывал на девушку поверх чашки с чаем.

— А тосты у Рози просто потрясающие, — начал он.

Марта кивнула, не желая вступать в очередной нелепый диалог.

— А уж какие она готовит телячьи отбивные. Просто пальчики оближешь. Если бы я сразу знал об этом, то подался бы в плен к ней, а не к тебе.

— Ты всё ещё можешь остаться здесь, когда я уйду, — всё-таки ответила ему Марта.

— К сожалению, не могу, мне всё ещё нужно стрясти с тебя мои кровные. Надеюсь, ты не забыла, что должна мне денег?

Марта недовольно поджала губы и буркнула в ответ:

— Не забыла… Как чай? Вкусный? Наверное, у Старейшин заодно и лучшие запасы хьянги? — натянуто улыбнулась ему Марта, припомнив, как Рози принесла сегодня вместе с тостами пакетик трав специально для Коула. — Можешь и к ним в рабство податься, только заранее спроси — а то вдруг запасы кончатся раньше времени, и ты не успеешь стрясти с меня свои кровные.

— Поубавь яду, а то он уже в кружку капает.

— Ха-ха, — процедила Марта, чувствуя, как начинает закипать кровь. В последнее время Коул вызывал у неё противоречивые чувства: девушку мотало от сострадания до злорадства, как на горках — либо резко вверх, либо резко вниз, чего-то среднего просто не было.

— Ха-ха, — передразнил Коул и отхлебнул своего хьянга-чая, причмокнув. — На твоём месте я бы попробовал. Вкус очень даже ничего.

— Воздержусь.

— Избавь меня от подробностей своей личной жизни, — мило улыбнулся Коул.

Марта вспыхнула. Да как он может выворачивать всё шиворот-навыворот и думать, что так оно и надо?

На языке вертелись десятки — нет — сотни ядовитых ответов, которые Марте было не суждено озвучить. Где-то в глубине дома раздался громкий крик Рози.

— Ты не будешь указывать, что мне делать! — звук битого стекла. — Не в моём доме! Слышишь, Марк, не в моём доме! Я и не подумаю, а просто переломаю тебе твою физиономию ещё раз. Если родители не научили манерам, им обучу тебя я!

Марта не знала, кто такой этот Марк и что он сделал, чтобы раздраконить Рози, но попадаться той под горячую руку не хотелось. Коул отчего-то рассмеялся и подавился чаем. А в коридоре послышались шаги и тихий сбивчивый ответ мужчины, который Марта не смогла разобрать.

А вот звенящий от злости ответ Рози вполне.

— Нет, Марк, в том, как ты себя повёл, не было и намёка на вежливость. Ты должен был как минимум поприветствовать меня, а не с порога приказывать мне «тащить их задницы сюда»!

Коул снова прыснул, и Марта непонимающе уставилась на него, изогнув брови дугой.

— Что происходит?

— Да так, — уклонился от ответа Коул и вновь ухмыльнулся каким-то своим мыслям.

Марта хотела всё-таки вытянуть из охотника ответ, но тут дверь распахнулась и в проёме показалась Рози, у которой был доступ в комнату. Её бледное лицо пылало от гнева. А за спиной женщины возвышался грузный мужчина со сломанным носом и свежим кровоподтёком на квадратной челюсти. Коул смерил Марка оценивающим взглядом и тихо хмыкнул. Для Марты же осталось загадкой, о чём думал охотник в этот момент. Ей самой и в голову бы не пришло смеяться над таким грозным и сильным мужчиной, как Марк, а уж кидаться в него разными вещами и подавно.

Она могла лишь позавидовать Рози и её выдержке — так спокойно стоять, когда за спиной возвышается Марк. Это же какие нервы надо иметь.

— Старейшины попросили привести вас в зал Совета, — произнесла Рози и даже улыбнулась, хотя взгляд её оставался колючим. Марта и Коул ей определённо не нравились, и разница между тем, как она встретила их и как принимала в дальнейшем, стала разительной.

— Немедленно, — хмуро дополнил Марк. И в этом тихом слове отразилось всё его недовольство, которое он почему-то не смел выказать самой Рози напрямую.

Та покосилась на него через плечо и приказала:

— Повежливее.

— Как можно скорее, — сверкнув глазами, исправился Марк, и Рози довольно кивнула.

— Но вы вполне можете допить свой чай.

Марта осушила кружку одним глотком и вскочила на ноги — откладывать встречу со Старейшинами ей совсем не хотелось. Всё, что ей было нужно, так это как можно скорее вернуться домой. Выражаясь словами Марка — «немедленно».

— Не вижу смысла откладывать. Старейшины — люди занятые, и нам не стоит заставлять их ждать.

— Что верно, то верно, — кивнул Марк, чем заслужил очередной недовольный взгляд хозяйки дома.

Марта не могла понять, чем мужчина заслужил подобное отношение, ведь Рози буквально самый маленький шаг или жест с его стороны воспринимала в штыки. Сама же Марта пока что не видела в его поступках и словах ничего предосудительного. Типичный мужчина-гора, возможно, немного скудоумный, и то не факт — ей было сложно судить только по первому взгляду. Хотя ей довольно часто встречались люди, которые одним своим видом вызывали отторжение на каком-то глубинном уровне, но Марк не был таким человеком.

Коул тоже поднялся, что-то невнятно бурча себе под нос, и вместе они вышли из комнаты. То был первый раз, когда Марта покинула разгромленную спальню, так что она жадно оглядывалась по сторонам, изучая дом Рози. А изучить здесь было что. Идя по узким коридорам, Марта чувствовала себя так, словно попала в домик барби с одной лишь поправкой на то, что барби была ведьмой. Розовым здесь оказалось всё. Буквально всё. Разбег цвета начинался от ядерной кислотной фуксии и заканчивался пыльной розой.

Возможно, проблема была в очках-сердечках с розовыми стёклами, но Марта всё же так не считала. Она, конечно, смотрела на мир через розовые очки — в прямом смысле слова, — но мир из-за этого розовым не становился. На эту мысль девушку натолкнули хрустальные огоньки, мерцающие мягким жёлтым светом.

Как выяснилось, дом Рози был не совсем домом. Точнее, когда-то он был гостиницей для посетителей городка Шарпа, об этом рассказала сама Рози, когда поймала заинтересованный взгляд, которым Марта скользила вдоль ряда одинаковых дверей.

— Ещё лет тридцать назад, когда я была маленькой, в Шарпу иногда приезжали гости, если их можно так назвать, и мои родители держали гостиницу. Сейчас гостей почти не бывает. После смерти предыдущей Главы госпожа Клементина запретила пускать посетителей в город — всех принимают только в волшебных лавках с выходом в ваш мир. Вы первые жильцы «Розового Дома» за последние пять лет. Ранее у меня гостила только представительница Кровавых ведьм, когда приезжала на Совет, — рассказывала Рози, пока они спускались по лестнице, застеленной пушистым розовым ковром. — Теперь держать гостиницу в Шарпе — дело совсем уж неприбыльное. В прошлом году пришлось уволить последних рабочих, со всем я теперь справляюсь сама. И повар, и горничная, и администратор. Осталось только научиться чинить магические сливы — и буду на все руки мастер.

Они спустились в просторный холл, в котором была лишь деревянная стойка администратора, застеленная розовым бархатом, и небольшой диванчик возле единственного в доме окна. Из холла вело несколько закрытых двухстворчатых дверей с табличками. На правой было написано: «Столовая. Завтрак и ужин включены в счёт», а на левой — «Бани. Ощутите магический жар».

Выйдя из гостиницы, Марта поняла две вещи: во-первых, в доме Рози было слишком мало магических предметов, а во-вторых, очки не справлялись с нахлынувшим на неё потоком чистого магического света, струящегося с неба, которое, по словам Коула, являлось непроглядной тьмой. Для Марты оно не было чёрным, для неё «небо» Шарпы сияло мириадами граней света и цвета. Там, над её головой, раскинулось средоточие магии, и смотреть на него было так же больно, как пытаться посмотреть на солнце.

Марта перевела взгляд на дома — на них смотреть было легче. Белые низенькие домики не выше второго этажа с плоскими крышами и без окон. Неудивительно, когда над головой у тебя мерцает столь яркий магический след, от которого хочется скрыться хоть ненадолго. Вот только то, что ни Коул, ни Рози, ни Марк не испытывали никаких затруднений, натолкнуло Марту на мысль — если в тебе нет магии, то и прятаться от «неба» тебе не нужно.

Тогда как же Старейшины? В них-то магия есть, но они не слепые, как котята. И, в отличие от Марты, чувствовали себя хорошо.

Петляя по узким улочкам, они вышли на большую площадь с неработающим фонтаном в центре. Таким чёрным, что на фоне белых улиц и чистых бело-кремовых мостовых выглядел он не то чтобы слишком заметным, но отвести взгляда Марта не смогла. Фонтан нельзя было причислить к произведениям искусства, которыми пестрели журналы и исторические каталоги — он был уродлив, словно его вылепили дети, ничего не смыслящие ни в пропорциях, ни в симметрии. То, что скорее всего предполагалось кругом, на деле вышло кривым овалом. Края чаши, местами отколотые, а местами изначально вывернутые наружу, были точно предназначены не для сидения.

Марта так же заметила две ступеньки, ведущие в саму чашу, где в центре стояла кособокая женщина в длинной юбке и блузе. Точнее, Марта думала, что таковой одежда изначально подразумевалась — годы превратили статую в едва различимое «нечто». Длинные волосы развевались, словно бы на сильном ветру, а лицо, возможно, когда-то симметричное, теперь же местами отбитое, не давало представления о внешности статуи. Руки женщина вытягивала вперёд, а ладони сложила лодочкой — скорее всего, из них когда-то и вытекала вода.

— Он никогда не работал, — заметив её интерес, пояснила Рози. — Его много лет пытались запустить, но ничего не вышло. Снести пытались тоже. Мама рассказывала, что раньше у ног женщины был выбит барельеф «Ключ тёмен, как сама ночь», но, когда тогдашняя Глава пыталась разрушить фонтан, у неё ничего не вышло. Только поотбивала несколько кусочков и смогла сбить барельеф.

— Ключ тёмен, как сама ночь? — рассеянно пробормотала Марта, всё ещё смотря на фонтан. — Возможно, это какой-то шифр, чтобы запустить его.

Рози хохотнула, и Марта покосилась на неё — в своих словах она не видела ничего смешного.

— Извини, просто ты говоришь, как Кеторин, — Марта старалась не смотреть на Рози, пока та объясняла. — Она была — ну, как «была», и сейчас тоже есть — дочерью нашей прошлой Главы. Так вот, из-за неё-то фонтан и пытались разрушить: она всё твердила про шифры, ключи и пропадающую магию. Говорила, что фонтан, скорее всего, Источник. Настолько замучила Старейшин и Главу, что те приняли решение разрушить его. Я тогда маленькая была, и меня подобные вещи не интересовали. Но люди поговаривали, что Кеторин закрывала собой фонтан от заклятий. А ведь ей тогда было лет десять, не больше! Всегда сама себе на уме. Чокнутая, — Рози снова рассмеялась и покрутила пальцем у виска. — Кто бы что ни говорил, но, когда она ушла, Шарпа словно вздохнула с облегчением.

— Это точно, — вторил ей Марк. — Представляешь, что было бы, стань она нашей Главой?

Мужчину аж всего передёрнуло, и Марта удивлённо вскинула брови. Так вот почему Кеторин не хотела появляться в городе. Марта тоже бы сбежала, если бы к ней относились с таким предубеждением.

— Пойдём уже, — предложил Коул, которому, похоже, надоело стоять посреди площади под взглядами проходящих мимо ведьм. Он вообще выглядел напряжённым с того момента, как они покинули гостиницу Рози: всё косился по сторонам, словно ожидая, что на него нападут из-за угла.

И они пошли прямиком к невысокому зданию совета — единственному зданию, где было много окон. Оно тоже стояло на площади, выходя на неё большим резным крыльцом с каменными белыми ступенями и деревянными перилами. Двери были распахнуты настежь, и Марта со своими провожатыми без особого труда попали внутрь. Никаких тебе охранников и надзирателей. Вход был свободен для всех.

Внутри всё оказалось застелено коврами — такими пушистыми, что ноги в них утопали чуть ли не по щиколотку. На белых каменных стенах выписаны защитные знаки. Марта и сама толком не поняла, почему решила, что они защитные, просто почувствовала. На окнах, к её немалому удивлению, не было никаких штор.

Они прошли по пустому широкому коридору, по сторонам которого тянулись высокие окна.

— Даже не знаю, сумеет ли девчонка удержать кровавых в узде, — услышала Марта недовольный голос госпожи Брунгильды, когда они приблизились к распашным белым дверям.

— Удержит или нет, уже не наша проблема. Люциан написал, что они выбрали её. Корона выбрала её сегодня утром, и я сомневаюсь, что Демьяна пойдёт против Короны, — прозвучал незнакомый голос.

— Ты плохо её знаешь, — хмуро ответила Брунгильда. — Мне вот сложно предугадать, что она предпримет. Гертруда держала её в ежовых рукавицах — уж не знаю, чем та ей угрожала, но при ней Демьяна была покладистой, а теперь, когда Королевы не стало, нам стоит ждать проблем. Особенно когда наша собственная Глава до сих пор не возвышена.

— Не нагнетай, — Марта узнала голос госпожи Евы и даже смогла представить, как та закатывает глаза.

— Это я-то нагнетаю? — возмутилась госпожа Брунгильда. — Я? Ева, если ты не заметила: с одной стороны нас пасут охотники, а с другой — кровавые и их перевороты…

— Не было ещё никакого переворота, — воскликнул ещё один незнакомый голос — высокий и молодой, в отличие от голосов других Старейшин.

— Не было, но будет. Помяните моё слово, — отрезала госпожа Брунгильда.

— Если бы к этому были какие-то предпосылки, Люциан непременно бы написал.

— Ну, конечно, — едко ответила Брунгильда. — Люциан же всегда пишет самые развёрнутые послания. Цитирую: «Девчонка коронована». Если он что и заметил, нам он об этом сказать не удосужился. Как и всегда.

Марк постучал в дверь, и голоса за ней затихли.

— Войдите, — приказала госпожа Ева, и через пару секунд Марк распахнул одну из тяжёлых дверей.

Марта в нерешительности застыла в коридоре, не зная, вступать ли в ей просторный зал Советов, как его называли Рози и Марк, и скользя взглядом по комнате.

Каменный пол был так же застелен толстым ковром, как и коридоры. Здесь было много окон, но на них уже висели тяжёлые зелёные шторы, некоторые зашторенные, некоторые — нет. Магический свет, лившийся через окна, заливал комнату жёлтыми красками. Так что Марта не сразу поняла, зачем нужны были свечи на столе и хрустальные шары по углам квадратной комнаты.

Госпожа Ева сидела за столом, откинувшись на высокую спинку стула. Её большие мясистые руки спокойно лежали на подлокотниках, а безразмерная золотистая мантия-балахон струилась вокруг неё и мягкими складками спускалась на пол. Смотря на Старейшину, Марта испытывала двоякие впечатления. Она видела двух женщин одновременно, и они словно накладывались друг на друга, как на неумело отредактированной фотографии. Молодая и красивая пухляшка словно прикрывает собой старуху с обвисшей кожей. От такого буквально рябило в глазах.

Госпожа Ева с улыбкой поймала её взгляд, и Марта перевела его на госпожу Брунгильду, что стояла у стены, скрестив руки на груди. Ничего не изменилось с их первой встречи: смотреть на Брунгильду было физически больно из-за той женщины, что скрывалась под маской невероятной красоты. Марта не рассказала Коулу о том, что пряталось там. Лысый обожжённый череп, волосы на котором росли лишь в двух местах маленькими клочками, сбритыми почти под ноль; лицо, всё в шрамах от старых ожогов; рот, кривляющийся из-за шрама над верхней губой; и почти полностью заплывший левый глаз.

Брунгильда пугала Марту. Пугала не столько своей внешностью, сколько историей, скрывающейся за ней. Брунгильда выглядела, как человек, которого пытались сжечь заживо, и Марта сомневалась, хочет ли она знать, было так на самом деле или же то был несчастный случай. Неудивительно, что женщина стала таким параноиком.

Госпожа Брунгильда накрутила прядь волос на палец, и Марта вздрогнула. Чувствовала ли Старейшина несуществующие волосы как настоящие или же нет?

Марта поймала на себе её взгляд и тут же отвернулась. Девушке не хотелось привлекать к себе чрезмерное внимание госпожи Брунгильды.

Двух других Старейшин Марта и вовсе не знала. Одной из них оказалась высокая темноволосая женщина, которая также пряталась под своеобразным магическим покровом, но тот лишь сглаживал морщины у зелёных глаз и тонких губ, не вызывая такого же сильного диссонанса, как это было с госпожой Евой или Брунгильдой. Эта Старейшина стояла у стола, уперев руки в крышку, и сверлила Марту заинтересованным взглядом.

Из всех Старейшин только одна не использовала магических заклятий для приукрашивая внешности, и то была единственная молодая Старейшина. Русые густые волосы были собраны в высокий хвост, открывая красивое лицо с большими миндалевидными карими глазами, вздёрнутым носом картошкой, пухлыми губами и ямочкой на подбородке. Она сидела за столом рядом с госпожой Евой и по тому, как то и дело поглаживала свой живот и улыбалась каким-то своим мыслям, Марта поняла, что Старейшина, скорее всего, в положении. Она словно светилась изнутри.

— Ну, наконец-то, — хмурым кивком поприветствовала их госпожа Брунгильда. — Я уж думала, ты их никогда не приведёшь.

Слова были обращены к Марку, но отчего-то пристыженной Марта почувствовала именно себя.

— Рози, Марк, можете быть свободны, — мягко предложила выйти за дверь госпожа Ева. Зачем это было сделано, Марта не поняла, ведь и там всё было отлично слышно.

Однако Рози с Марком всё же вышли и плотно прикрыли за собой дверь. Коул встал точно за спиной Марты, то ли защищая, то ли, наоборот, прячась. Марта так и не определилась. Вот только ощущать кого-то за свой спиной было даже приятно. Конечно, она не доверяла Коулу, но и Старейшинам тоже. И если сравнивать «недоверия», Коулу она доверяла чуть больше, чем Старейшинам.

— Марта, — госпожа Ева улыбнулась ей, и улыбка эта была тёплой. От женщины буквально веяло добротой. — Мы посовещались относительно вас и вашего мужа. И пришли к заключению, что попытаемся вам помочь.

Госпожа Брунгильда хмыкнула и подошла к столу, встав рядом с беременной Старейшиной.

— Хьянгу невозможно вывести из организма полностью. Можно сделать только одно — привязать его жизнь к другому человеку, — произнесла госпожа Брунгильда, натянуто улыбнувшись.

— Это как?

Беременная Старейшина подалась вперёд и положила локти на стол.

— Понимаете, хьянга — яд, и на данный момент антидота к нему нет. Я проверила все наши записи и нашла лишь древний рецепт зелья-антидота. Только проблема в том, что ингредиентов для его изготовления нет в природе. Соцветия, которые упоминаются… они… их больше нет.

Марта слушала женщину и ничего не понимала. Если зелья не существует, тогда зачем о нём упоминать? Неужели нельзя строго и по факту рассказать, что делать? Зачем нужны эти лирические отступления?

— Торин имеет в виду, что простого способа лечения нет, — сказала госпожа Брунгильда. — И это возвращает нас к моему предложению. Мы уже несколько раз пробовали привязывать жизнь одного человека к другому — и результат вполне неплох. Больной не исцеляется, но он словно замирает в том своём состоянии, в котором был в момент привязки, и остаётся в нём до того момента, пока тот, к кому он привязан, жив.

— И к кому вы предлагаете его привязать? — Марта почувствовала, как предательски засосало под ложечкой. Ей не хотелось слышать ответ на свой вопрос.

— К вам, — просияла Торин. — Вы, Марта, просто идеальный вариант.

Коул за её спиной напрягся.

— Вы сможете удерживать его многие годы. Вашего магического резерва для этого хватит. Но, что ещё лучше, вы являетесь комплементалами друг друга. Разве это не чудо?

Марта застыла, как громом поражённая. Весь воздух из её лёгких словно разом выкачали. Девушка хватала губами воздух и таращилась на Старейшин, надеясь, что сейчас слуховые галлюцинации пройдут.

— Что вы имеете в виду? — спросил Коул из-за плеча Марты. О, так у него тоже галлюцинации?

— Ох, вы же не в курсе, — слегка удивлённо произнесла Торин. — Понимаю, для вас мои слова ничего не значат, — она нервно хохотнула. — Как же объяснить?

Старейшины переглянулись, и госпожа Ева принялась рассказывать теорию, которую Марта уже и так знала. Девушка даже как-то отстранённо отметила, что женщина временами выбирала даже те же формулировки, что и Кеторин, когда рассказывала ей о комплементалах, разве что без той доли скептицизма и иронии, что была присущи хозяйке «Ведьминой обители».

Вот только пока госпожа Ева всё рассказывала и рассказывала, а Коул хрипло дышал за её спиной, Марту не покидала мысль, что где-то здесь закралась какая-то огромная ошибка. Ведь она, Марта, не чувствовала Коула. Не чувствовала никакого единения душ. Не чувствовала никакой связи.

Она уже хотела развеять их заблуждения, так сказать, пролить свет на правду, когда над столом вспыхнул яркий свет, ослепив всех на несколько секунд и погрузив комнату в хаос. Марта ощутила, как Коул схватил её за руку и оттащил к двери. Она услышала, как судорожно вздохнули Старейшины.

А затем так же резко, как появился, свет пропал, оставив после себя на столе мужчину. Высокого темноволосого мужчину в помятом костюме тройке с взлохмаченными волосами и явно только что сломанным носом, из которого продолжала капать кровь.

— Люциан, — произнесла госпожа Ева, обалдело тараща глаза на мужчину. — Что случилось?

Тот спрыгнул со стола, на ходу тщетно отряхивая костюм.

— Пришлось использовать последний мгновенный перенос, — раздражённо бросил он и, схватив какой-то лист со стола, разорвал его и принялся затыкать кровоточащий нос. — Произошло кое-что непредвиденное. Демьяна попыталась убить новую Королеву, и мне пришлось вмешаться.

— Как девочка? — взволнованно спросила госпожа Ева.

— Марк! — раздражённо крикнула госпожа Брунгильда.

— Сбежала, — вторил той Люциан. — Вместе с короной.

Дверь за спиной Марты распахнулась, и в проёме показался ошалелый Марк. Его взгляд метался от Марты и Коула к Люциану и Старейшинам.

— Проводи наших гостей обратно к Рози. Мы продолжим наш разговор позже, — приказала госпожа Брунгильда.

— Куда убежала? — спросила госпожа Торин, не обращая внимания ни на кого, кроме Люциана, который стоял у стола, запрокинув голову. — Нам нужно найти её как можно скорее.

— Не стоит переживать. Я успел накинуть на неё покров. А так как у Королевы кровных родственников не осталось, по крови её найти они не смогут, так что время у нас пока есть.

Марта чувствовала себя, как в тумане. Слишком много всего произошло за какие-то секунды, и её мозг не справлялся. Комплементалы. Неизвестно откуда взявшийся мужчина. Королевы. Смерти. Бегства. Всего этого было слишком много для неё. Она чувствовала себя героиней какого-то бредового фильма.

Отстранённо она отметила, что Коул схватил её за руку и поволок куда-то прочь из комнаты. Хотя девушка настолько была не в себе, что её вполне мог схватить Марк или кто-то ещё — и она бы не заметила.

Марта тяжело дышала, пытаясь совладать с собой и не дать силе выплеснуться наружу. Мысленно она молилась, чтобы всё происходящее оказалось всего лишь галлюцинацией.

========== Глава 29. Вперед, не забывая прошлое ==========

— С.В.И.Д.А.Н.И.Е. Слышишь, Терра, он позвал меня на свидание! Просто подошёл и спросил, не хочу ли я пойти с ним в кино! Чарли Томсон сам подошёл ко мне и предложил пойти в кино! О, мой Бог, — причитала Сьюзи уже минут двадцать, а Терра столько же времени стойко терпела словесные излияния подруги, даже умудряясь не кривиться, когда та слишком громко выплёскивала свои эмоции. — Мы поженимся в ноябре!

Терра вскинула голову, всё-таки отложив смету, и уставилась на Сьюзи. Сьюзи, которая буквально светилась изнутри.

— Не слишком ли ты спешишь? Разве не ты недавно возмущалась относительно того, какой Чарли… Как же ты его тогда назвала? Точно! Твердолобый! Твердолобый, бесячий Чарли! А теперь посмотри на себя — стоило ему предложить тебе сходить в кино, и ты переобулась на ходу, даже не удосужившись сбросить скорость, — Терра выдала свою тираду на одном дыхании и, скрестив руки на груди, упёрла хмурый взгляд на подругу, надеясь, что сейчас у той включится мозг, и она снова станет той привычной Сьюзи, которая своим скептицизмом способна сдвинуть горы.

Но чудо не свершилось. Сьюзи лишь смотрела непонимающим взглядом, хлопая обильно накрашенными ресницами и недовольно кривя губы. Как же так — неужели Терра посмела нарушить её великий любовный словесный понос?

— Это сейчас была какая-то заумная терминология? Прости, я не сильна в механике, — Сьюзи тоже скрестила руки на груди, отзеркалив позу Терры.

Подруги стояли на кухне старого-нового дома Терры и буравили друг друга недовольными взглядами. Через разбитую оконную раму задувал свежий летний ветерок и трепал их волосы. Терра откинула пряди с лица и села на пыльный стул.

Она позвала Сьюзи для помощи, а не для того, чтобы без конца слушать хвалебные отзывы о Чарли-Томсоне-лучшем-мужчине-всех-времён-и-народов. Последние недели в жизни Терры были очень насыщенными: Алистер и банкротство его семьи, ремонт, воспоминания и правда о маме и магии, а теперь ещё и Чарли!

Если бы когда-нибудь ей сказали, что какого-то человека может быть слишком много, то она, скорее всего, просто рассмеялась бы над таким заявлением. Вот только тогда она ещё не знала Чарли Томсона. Этот парень умудрялся быть буквально в каждой бочке затычкой! Его с лихвой хватало и дома — но нет, теперь он ещё каким-то неведомым образом умудрился стать единственной темой для разговоров Сьюзи. Та буквально любой диалог сводила к обсуждению Чарли, а они ведь даже не встречались!

Ох, Терра испытывала огромное желание спихнуть подругу на источник своих проблем — и пусть он сам разбирается с монстром, которого создал.

— Сьюзи, пожалуйста, — взмолилась Терра, — мы можем поговорить о чём-нибудь другом?

— Например? О чём, скажи на милость, нам разговаривать? — насупилась Сьюзи. — О твоём ремонте? Так я и так уже всё о нём знаю! Может, о том, что ты решила не поступать в универ и остаться в Рупи? Так и здесь я уже в курсе и отчаялась убедить тебя в обратном! Мы ещё можем поговорить о пропавших ребятах, но эта не та тема, которую мне хотелось бы поднимать. Они просто сбежали, а то, что все пытаются вывернуть правду и докинуть ей мистического флёра, меня уже порядком достало.

— К чему ты клонишь? — устало спросила Терра, посмотрев на подругу исподлобья.

— К тому, что ты стала скучной! Зациклилась на какой-то своей проблеме и молчишь. Терра, я же не слепая, я всё вижу! Я знаю, что тебя что-то гложет, и ты накручиваешь себя, но мне ты ничего не говоришь. А Чарли… Чарли ведь и правда хороший.

Терре, конечно, хотелось сказать, что зациклилась отнюдь не она, но девушка промолчала и вновь уткнулась в свои сметы, в которых не понимала ровным счётом ничего. Рядочки, колоночки, циферки — а в сумме только головная боль.

В коридоре скрипнули половицы, и Терра уловила едва различимый запах горячей выпечки, а через минуту в старую потрёпанную кухню вошёл Алистер, словно бы влекомый её беззвучными молитвами. В руках он держал термос и пакет с сэндвичами.

При одном только взгляде на парня Терра просияла, буквально наполняясь его теплом. Что ж, если здесь будет Алистер, то она, возможно, справится даже со Сьюзи.

— Сьюз, у Чарли в машине остался термос с кофе и коробка с эклерами. Может, сходишь и поможешь ему принести? — предложил Алистер, и для Терры в эту секунду он стал тем самым героем, который спасает принцессу из лап гнусного монстра. Правда, Терра не чувствовала себя принцессой, да и Сьюзи назвать «монстром» было крайне сложно, но вот Алистер… Алистер определённо был принцем.

Терра одними губами произнесла «спасибо», когда Сьюзи повернулась к Алистеру и больше не могла её видеть. Парень увидел жест и только, слегка ободряюще улыбнувшись, кивнул, давая понять, что всё понимает.

— Ох, там же калитка заедает. Он не пройдёт с громоздкой коробкой, — воскликнула Сьюзи и умчалась так, словно её подгонял разгорающийся за спиной огонь.

Терра подождала, пока за подругой захлопнется входная дверь, и только тогда начала говорить с лёгкой улыбкой на губах:

— А термос-то у тебя с собой.

— Правда? Ох, а я совсем и забыл, что забрал его… — Терра уловила едва заметный намёк на улыбку, которую Алистер пытался сдержать. — Но Чарли определённо нужна помощь с эклерами. Он, конечно, парень хороший, но в калитку не пройдёт.

Терра рассмеялась в голос.

— Ты всё слышал?

Алистер кивнул и сел за стол напротив Терры.

— Только не говори ничего Чарли, а то не видать Сьюзи свадьбы в ноябре. Сбежит так же быстро, как она к нему, только вот он — из города.

Алистер отрицательно мотнул головой.

— Сомневаюсь, что он хоть куда-то сбежит. Мне кажется, она подцепила его на крючок, — Алистер достал из пакета пару пластиковых стаканчиков и принялся разливать горячий кофе.

— Только не говори, что он тоже расхваливает Сьюзи. Я не выдержу, если он придёт и начнёт петь мне в уши о том, какая Сьюзи чудесная-милая-обворожительная-и-просто-душка. Я ведь знаю, что это далеко не так.

— Он, конечно, её обсуждает, но на свой манер, — усмехнулся Алистер.

— Даже слышать не хочу! — Терра театрально заткнула уши пальцами и начала напевать какой-то мотивчик, на что Алистер лишь рассмеялся и жестом показал, что закрывает рот на замок.

Парень протянул Терре стаканчик с кофе и достал из пакета сэндвич с тунцом. Только увидев поджаренный хлеб и ломтики салата с прослойкой маринованного тунца и свежих помидоров, девушка поняла, как сильно она проголодалась и что чашка чая и одно варёное яйцо не могут заменить полноценный завтрак.

Терра вонзилась зубами во всё ещё тёплый и хрустящий сэндвич, чувствуя себя кровожадным монстром, разрывающим плоть какого-нибудь животного.

— Бобби просто бог, — пробурчала она с набитым ртом. — Если бы он не был женат, я бы вышла за него замуж, не задумываясь.

— Сомневаюсь, что он готовит ещё и дома, — вторил ей Алистер. — Когда целый день стоишь у плиты, дома, скорее всего, просто хочется отдохнуть.

— Не знаю-не знаю… Я бы тогда ходила к нему на работу и ела бы там.

— Для этого не обязательно выходить за него замуж, — возможно, Терре показалось, но Алистер не оценил её шутку.

Девушка лишь пожала плечами, гадая, куда бы свернуть разговор, раз её шутка пошла по кривой тропе, но Алистер сделал это вместо неё, и Терра не могла сказать, что выбранный им путь оказался ей по душе.

— Не думаешь рассказать Сьюзи о своих способностях? — спросил он как бы невзначай.

Терра непонимающе нахмурилась.

— Нет. А должна?

— Чарли в курсе, — пожал плечами Алистер. — А Сьюзи твоя подруга. Вы, считай, выросли вместе. Думаю, было бы логично рассказать ей.

Терра покачала головой и поджала губы. Логики в подобном поступке она не видела от слова совсем. Если честно, она не могла представить, какой оказалась бы реакция подруги. Та с равной вероятностью могла впасть как в одну, так и в другую крайность: либо принять всё, как есть, и поверить, либо ополчиться против Терры за враньё. Вариант с тем, что Сьюз просто не поверит и сочтёт подругу сумасшедшей даже не рассматривался.

И всё же Терра не хотела знать, какую крайность выберет Сьюзи. Тем более что рушить долгую дружбу ей совсем не хотелось.

— Не стоит, — вслух произнесла она и вновь уткнулась в свои сметы, просто не зная, что ещё сказать.

Так что Терра была даже рада, когда вернулись Чарли и Сьюзи с коробкой эклеров от Бобби. При них Алистер не решился больше поднимать тему магии. Он принял решение Терры относительно Сьюзи и, даже если и не был с ним согласен, не оспорил.

***

То лето в своей жизни Терра считала поворотным. Изменилось многое, и по большей части происходящее её не радовало. Разорение Рудбригов вернуло Алистера в её жизнь, и он больше не собирался покидать Рупи — это одновременно окрыляло и заставляло сердце щемиться от тоски, ведь теперь Терра уже точно знала, что причина была в ней. Это она нарушила ход соглашения, которого и сама толком не понимала. Да, не по своей воле, но нарушила, и Алистер стал жертвой доверчивой девочки, которая очень любила свою маму.

Мама… Папа…

Они тяжёлым грузом висели на совести Терры, и ей не с кем было поделиться своими тревогами. У Алистера и без того проблем выше крыши, а мадам Рудбриг никогда не была тем человеком, с которым Терре хотелось бы поговорить по душам. Их единственный подобный разговор состоялся в начале лета, когда Терра обвинила женщину во лжи, и с того дня девушка намеренно избегала мать Алистера, растившую её все эти годы. Возможно, это и удивительно, но между ними так и не сложилось тёплых отношений. О чём Терра, если быть откровенной, не очень-то жалела — скорее, ей было всё равно.

Заменить мать невозможно — так считала Терра, а то пренебрежение, с которым мадам Рудбриг относилась к Селене Грабс, стало ещё одной причиной, из-за которой девушка ни за что не пошла бы изливать душу к матери Алистера.

И именно из-за мадам Рудбриг Терра считала дни до того момента, когда сможет наконец перебраться в свой старый-новый дом. Вот только назвать ремонтом то действо, что нанятые рабочие произвели в доме, можно было только с большой натяжкой. Было сделано лишь самое необходимое: разобрана оранжерея, заменено окно и часть фасада на кухне, а также перекрыта крыша и отремонтирован чердак, в котором Терра хотела сделать свою студию. На этом всё. Больше она не изменила в доме своих родителей ничего, да и не посмела бы изменить. Как ни странно, ей хотелось оставить всё, как есть.

Тем летом девушка разбила маленький садик на месте старой оранжереи, как дань памяти своим родителям. Ей это казалось правильным и важным — помнить их и не забывать того, что с ними стало.

Терра перебралась в дом сразу же, как только были закончены последние работы. До этого момента она и подумать не могла, каким количеством барахла обзавелась за эти годы. Пришла только с некоторыми игрушками и одним маленьким чемоданом, а, чтобы уйти, понадобилась бы целая фура, набитая под завязку.

Сугубо — и исключительно — в целях экономии Алистер помог перевезти вещи. Правда, на это у них ушло несколько дней и столько бензина, что в итоге ни о какой экономии и речи быть не могло. Терра сбилась со счёта, сколько раз они ездили туда и обратно. Но она была довольна. Они вместе загружали небольшой багажник и заднее сиденье так, что в машине не оставалось места ни для кого, кроме них с Алистером. Затем ездили по лесным дорогам от поместья к городу и по улочкам Рупи — что занимало около часа в одну сторону. Они могли бы ехать и быстрее, если бы Алистер вдруг не стал адептом низких скоростей. Терра понимала, почему. Алистер тоже. И даже Чарли всё прекрасно видел. Парень то и дело бросал на них понимающие взгляды и улыбался, как добрый папочка, который гордится своими детьми. Однако от этой откровенной, но тихой поддержки Терра чувствовала себя немного некомфортно: то и дело хотелось спрятать глаза и сделать вид, что её здесь нет.

Девушка чувствовала, что стоит на перепутье. Ещё чуть-чуть, маленький шажок, и её стремительно меняющаяся жизнь сделает новый виток и потечёт по новому руслу. Она буквально ощущала вкус чего-то нового и неизвестного на кончике языка. И боялась. Конечно же, Терра боялась — она никогда не была тем человеком, который несётся на всех парах, не оглядываясь ни на секунду.

Она боялась, что если покинет дом Рудбригов, то ей некуда будет вернуться. Она боялась, что если скажет Алистеру о своих чувствах, то всё изменится, и она потеряет тот хрупкий мир, который у неё был. Она боялась потерять Сьюзи, которая всё больше и больше ускользала: магия и Чарли стали между подругами стеной. И Терра боялась, боялась до дрожи в коленках, что если переломит эту стену, то потеряет единственную подругу. А так оставалась хотя бы призрачная надежда, что проблема решится сама собой.

Но все эти страхи не могли остановить необратимый виток жизни, который нёсся вперёд и тащил Терру за собой, словно на привязи.

Когда Алистер грузил последние вещи в машину, мадам Рудбриг подошла к Терре и, взяв за локоть, отвела в сторону. Она говорила очень тихо, словно опасаясь, что кто-то во Вселенной сможет заметить, что она, эта стальная женщина, далеко не так сильна и непоколебима, как хочет казаться.

— Я всегда рада тебе в моём доме, Терра. Мы семья. И ты всегда сможешь вернуться сюда — просто знай это.

От этих слов у Терры защипало в носу, а к глазам подступили слёзы. Она поняла одну вещь: возможно, все её мысли о мадам Рудбриг были надуманными и далёкими от реальности. Девушка кивнула матери Алистера и, поддавшись минутному порыву, предложила той заглянуть к ней как-нибудь на чай. По удивлённому взгляду, которым мадам Рудбриг наградила её, Терра поняла, что эта взрослая женщина была так же подвержена страхам и надуманным выводам, как и она сама. Но мадам Рудбриг справилась с собой гораздо быстрее Терры и, ответив короткое «с радостью», скрылась в доме.

Терра потом ещё долго проигрывала в голове тот короткий разговор, вертела его и так и этак, всё гадая, почему же так и не смогла проникнуться к мадам Рудбриг тёплыми чувствами.

Первая ночь в новом-старом доме стала настоящим испытанием. Терра всё ворочалась с боку на бок и не могла уснуть: ей то мерещились чьи-то шаги на лестнице, то как-то не так скрипел пол, когда она пошла на кухню налить воды, то ветки на деревьях в темноте казались людьми, которые смотрят за ней через окна. В какой-то момент, устав шарахаться от каждой тени, Терра включила свет везде, где только можно, и уселась на полу в гостиной вместе с кристаллами соленой памяти.

До кристаллов, в которых были заключены её детские воспоминания и воспоминания Алистера, Терра дотрагиваться не решалась. Она боялась их обоих — но по разным причинам. Если со своими ей всё было понятно, то вот кристалл Алистера вызывал смешанные чувства. С одной стороны, Терре хотелось к нему прикоснуться, хотелось узнать, какое воспоминание он туда вложил, а с другой — девушка боялась этого кристалла, хоть и понимала, что страх её нелеп.

Так что, оставив «пугающие» кристаллы в шкатулке, которую она для них приспособила, Терра взяла один из пустых минералов и принялась наобум вкладывать в него воспоминания. Отчего-то вспомнился тот разговор в библиотеке о магии. Ах, они ведь тогда были совсем детьми! Терра постаралась вспомнить всё — вспомнить и вложить, надеясь, что память ей не изменяет и всё действительно было так, как она помнила.

Детских воспоминаний было много, но чего-то такого, что заслуживало быть заложенным в кристалл соли, не было, да и то воспоминание с библиотекой на самом деле не было таким уж важным. Или же было?

Она попыталась вспомнить что-то ещё, но старые воспоминания разбегались, словно птицы с потревоженной ветки.

В итоге Терра провела всю ночь, вкладывая воспоминания об этом лете: об Алистере и о доме, о мадам Рудбриг, о Сьюзи и Чарли. Она вкладывала всё, пока воспоминания не померкли в её голове. Терре хотелось создать такой артефакт, чтобы, даже если в старости она что-то и забудет, она смогла бы взять в руки кристалл соли и вновь ощутить, почувствовать и вспомнить всё то, что с ней когда-либо случалось.

Той ночью девушка дала себе обещание, что будет делиться воспоминаниями с кристаллами регулярно. Вот только в дальнейшем Терра частенько забывала об этом и закладывала воспоминания лишь в минуты великого счастья или тяжёлого горя.

========== Глава 30. Девушка, вы одеты не по погоде! ==========

В междумирье пространство работало не так, как снаружи, и потому казалось бы небольшое со стороны здание библиотеки на самом деле было поистине огромным: несколько этажей, балюстрады, два крыла, различные залы и сотни деревянных стеллажей, пестреющих корешками гримуаров. То была древняя, не подвластная никому из ныне живущих, магия. Теперь же столь ценная технология использования пространства, которой обладали их предки, стала загадкой для ведьм ковена Шарпы.

Кеторин, не раз пытавшаяся разгадать секрет расширения пространства, сейчас сидела на каменном полу, обложившись гримуарами так, что, обвались стопки вокруг неё, книги вполне могли бы похоронить ведьму заживо. Закрытое крыло библиотеки, где находилась женщина, было тем местом, куда не пускали никого, кроме Старейшин и Главы ковена. Заклятие пропуска надёжно защищало от незваных гостей, а все, кто мог бы войти, сейчас были слишком заняты, чтобы предаваться чтению и корпеть над древними фолиантами. Так что Кеторин пребывала в относительной безопасности в своей маленькой гробнице из древнего папье-маше.

Сама-то она сюда, конечно, проникла не совсем законным способом — госпожа Ева вполне могла бы назвать её действия кражей, но Кеторин предпочла бы окрестить это другими словами. Она же всё-таки собиралась вернуть ключ от закрытого крыла — лет семь или восемь назад, правда… Но собиралась же! Госпожа Ева всё равно успела обзавестись дополнительным комплектом ключей, так что никакой проблемы, с точки зрения Кеторин, не было.

Ведьма захлопнула очередной талмуд и страдальчески чихнула, когда облако пыли окутало её чуть ли не с головой. Минусы закрытого крыла: уборщиц сюда тоже не пускают, а Старейшины слишком велики, чтобы протереть пыль на книгах. Так что в закрытом крыле везде и всюду лежал такой слой пыли, что книги казались толще, чем есть на самом деле.

Кеторин искала информацию, что было неудивительно. Ведь, сколько она себя помнила, всё время искала какие-нибудь нужные и важные для неё сведения. Вот только сейчас она искала информацию о Марте. Марте Грабс и всех ведьмах её рода.

В основном открытом крыле не было и малейшего упоминания о ведьмах Грабс; в закрытом же информации было чуть больше. Как минимум здесь встречались пометки о ведьмах-отщепенцах, появившихся много веков назад — примерно тогда же, когда и все ведьмы. Судя по записям, Грабсы никогда не вступали в ковены и не образовывали своего собственного — это всегда были независимые ведьма или же колдун, которые иногда появлялись в Шарпе. В хрониках упоминалась некая помощь, которую Грабсы оказывали, но на этом всё — ни подробностей этой помощи, ни когда конкретно она оказывалась. Несколько раз Кеторин натыкалась на фразы вроде «пришлось позвать Люсинду Грабс» или какую-нибудь Матильду, Ферену, Питера и ещё десятки имён, появлявшихся в разные времена, но объединённых фамилией Грабс.

Всё это натолкнуло Кеторин на один простой вывод: Марта Рудбриг-Грабс была ключом к магии. К свободной и сильной магии. Вот только как воспользоваться этим ключом, никто не знал, и даже в гримуарах и хрониках о подобном не писалось. А этот факт в свою очередь натолкнул Кеторин на два других вывода: либо в Шарпе было ещё одно закрытое крыло, о котором никто не знал — разве что Старейшины, — либо лет сто назад информация о Грабсах была кем-то целенаправлено уничтожена вместе с секретом их магии, потому как примерно в это время пропали любые упоминания фамилии «Грабс» из всевозможных источников.

Вот только всё это Кеторин и так знала — сказывались предыдущие незаконные проникновения в закрытое крыло. Она вообще знала много такого, чего обычной ведьме знать не положено. Так что день по большей части оказался потрачен впустую: хоть она и освежила в голове некоторые детали, полной картины у Кеторин всё равно не было, и заполнить пробелы тоже было некому. Пролить свет на истину могла бы разве что старая, как мир, Госпожа Ева… Но как у неё спросить, не вызывая лишних вопросов?

— Так и знала, что ты тут, — госпожа Ева прошла по узкому проходу к Кеторин, то и дело задевая своими тучными боками гримуары на полках. — Мне иногда действительно становится интересно, все ли пропажи в моём доме связаны с тобой или это дело случая.

Кеторин пожала плечами, задумчиво поглядывая на госпожу Еву в тусклом магическом свете. Сейчас перед ней была красивая молодая женщина, а Кеторин никогда не умела смотреть сквозь иллюзии. К своему огромному сожалению.

— Люциан вернулся, — сказала госпожа Ева, опустившись на пыльный пол рядом с Кеторин.

— Быстро он, — только и ответила ведьма, не желая показывать своей заинтересованности.

— Там кое-что произошло. Он задействовал последний мгновенный перенос, который у нас был, — госпожа Ева поджала колени к груди, превратившись в большой и круглый шар, обмотанный мягкими тканями. — Эх… больше такой не изготовить… но хорошо, что он у него был — даже не знаю, чем бы всё закончилось, если бы он поехал туда без него.

— Рассказывай, — нетерпеливо потребовала Кеторин.

— Демьяна попыталась убить новую Королеву, — избавив Кеторин от подробностей, ответила госпожа Ева.

— Вау, — присвистнула ведьма. — Предприимчиво.

— Нет тут поводов для восхищения! — устало возмутилась старейшина. — У неё ничего не получилось. Люциан не дал убить девчонку и спрятал её покровом. Говорит, Демьяна и её прихлебалка Вивьена превратили попытку убийства в какой-то балаган, а остальные были настолько затюканными, что и слова против не сказали бы. Если бы не Люциан, убили бы девочку — и всё тут.

— Сомневаюсь, что кровавых можно назвать затюканными, да и Джульетта Морт далеко не девочка. Сколько ей сейчас? Двадцать семь? Тридцать?

Госпожа Ева тяжело вздохнула и укоризненно посмотрела на Кеторин, мол, для меня вы все девочки, сколько бы лет вам ни было.

— По-моему, двадцать шесть, но я могу ошибаться. Когда проживёшь с моё, перестанешь задумываться в возрасте. В какой-то момент все люди становятся для тебя либо младенцами, либо детьми. Люциан для меня всё тоже ребёнок — я ведь помню, и как он под стол пешком ходил, и как за ним мать по всему городу с ремнём бегала, и даже как отец катал его на шее в праздник Поворота Года. Вот только их обоих уже давно нет, а Люциан… ох, я ведь даже не помню, сколько лет нашему мальчику!

Кеторин хотелось спросить, сколько лет самой госпоже Еве, но промолчала, ведь и так было ясно, что та, скорее всего, забыла. Кеторин всегда помнила слова матери о том, что для ведьм возраст не важен. Для них важна магия, и чем больше в ведьме магии, тем дольше она живёт. Как оказалось, в маме магии было не много. Она умерла, едва разменяв восьмой десяток, в то время как госпожа Ева продолжала жить. Кеторин тоже так хотелось: прожить столько, чтобы все окружающие тебя люди вдруг стали сущими детьми.

— Что думаете делать с новой Королевой? — спросила Кеторин, вернувшись к изначальной теме разговора.

— Её нужно найти и привести в Шарпу. Пока девчонка жива, новую Королеву избрать они не смогут, а мы, если правильно разыграем карты, сможем её использовать, чтобы повлиять на кровавых.

Кеторин поджала губы. Да, чего-то подобного она и ожидала. Старейшины, как всегда, в своём репертуаре. Она даже знала, кто предложил этот умопомрачительный план — Брунгильда — кто же ещё.

— Подожди, — нахмурилась Кеторин. — Ты же сказала, что Люциан накинул на неё покров. И как вы её искать-то будете, если она под покровом?

— В этом есть небольшая загвоздка…

— Как всегда, в своём репертуаре: сначала делает, потом думает! Покров дистанционно снять не получится даже тому, кто его наложил, — Кеторин слегка наклонила голову вбок, задумавшись. — Есть предположения, куда Королева могла бы податься?

— Никаких. Одно время ходили слухи, что внучка Королевы живёт где-то на юге, но то были лишь слухи и, даже если она там и жила, сомневаюсь, что в нынешних обстоятельствах она подастся обратно. Я надеюсь, что она сама придёт в Шарпу в поисках защиты.

Кеторин насмешливо взглянула на госпожу Еву. Безупречный план, ничего не скажешь. Давайте ничего не будем делать, и всё само как-то разрешится!

— Где Клем?

— Ищет сферу по всему миру, так как одна наша милая девочка обиделась и украла её. Где-то с полгода назад, когда охотники рассекретили одну из наших лавочек, как раз пошли слухи о сфере: то её на торги выставляли, то купил какой-то коллекционер, то ещё что-то. Клементину мы не видели уже почти месяц.

Кеторин нахмурилась ещё больше. О сфере просто не могло ходить никаких слухов, ведь та спокойненько себе лежала в подвалах Ведьминой обители, и Кеторин не собиралась её пока отдавать.

— Понятно, — только и ответила она.

Когда Джуди неделю назад вернулась и сказала, что сестры всё ещё нет в Шарпе, Кеторин не придала особого значения этой новости. Лишь ещё минус одно препятствие для неё и Марты на пути спасения глупого потерявшегося мальчишки. Но теперь отсутствие сестры показалось ей странным хотя бы потому, что слухи о сфере явно кто-то пустил умышленно. Но Кеторин решила попридержать пока это знание при себе — пусть думают, что Глава ищет сферу, а то не хватало ещё разжечь панику, когда ситуация и так складывалась не лучшим образом.

— Как Марта? — спросила Кеторин, желая увести мысли госпожи Евы подальше от своей никудышной сестрицы.

— О, чудесно! Мы как раз рассказывали ей и Коулу о том, кем они являются друг для друга, когда появился Люциан, — тоном человека, озвучивающего лучшую на свете новость, выдала госпожа Ева.

Кеторин от изумления выпучила глаза и воскликнула:

— Вы сделали что?!

Её голос эхом разнёсся по пыльным коридорам закрытого крыла.

— Рассказали им о комплементарности. Они должны об этом знать, так как мы собираемся провести обряд…

— Вы — просто кучка тупорылых!..

— Кеторин!

— Общество престарелых глупцов! — выплюнула ведьма и вскочила на ноги, задев стопки гримуаров и раскидав их по полу.

— Да что с тобой? — возмутилась госпожа Ева и тоже поднялась с пола с прытью, которой совсем не ожидаешь от женщины столь преклонного возраста. — Что такого в том, что они знают о комплементарности? Он же её муж в конце-то концов! Она только рада должна быть, что её выбор оказался самым правильным!

— Точно… муж, — неуверенно пробормотала себе под нос Кеторин, гадая, что может выкинуть Марта, узнав о подобном в таком ключе. Ничего хорошего — вот что.

А Коул? Этот парень вполне может и отказаться от обряда.

Может, не стоило их приводить в Шарпу? Может, она и сама бы справилась?

Кеторин запустила пятерню в волосы и взъерошила их, пытаясь совладать с обуревавшими её чувствами. Она просто ненавидела, когда её планы рушились, и при этом от неё ровным счётом ничего не зависело.

Нужно было что-то предпринять, пока всё не улетело в трубу окончательно. Вот только что?

Кеторин схватила госпожу Еву за руку и хмуро посмотрела на неё.

— Мне нужно поговорить с Мартой. Немедленно.

— Ох, она в гостинице Розы. Сомневаюсь, что ты сможешь попасть туда незамеченной.

— Так отвлеките Розу, — предложила Кеторин, всплеснув руками.

— Всё-таки я не понимаю, почему ты так вспылила, — причитала госпожа Ева. — Но помогу. Правда, не думаю, что отвлечь получится надолго.

Кеторин просто кивнула и, прикоснувшись к одному из стеллажей, запустила заклинание, возвращающее гримуары на свои места. Книги принялись кружиться по залу и в считанные секунды уже стояли на полках. Мгновенная уборка — удобная вещь. Жаль, что дома она не может сделать ничего подобного. Чтобы привязать каждый гримуар к определённому месту, заложить в стеллажи память, да ещё и примешать магию воздуха для левитации, нужно обладать большим запасом магии и знать утраченные технологии древних ведьм. Кеторин оставалось только завидовать тем ведьмам прошлого, в руках которых было столько магии.

Выходя из закрытого крыла, ведьма проигрывала в голове различные комбинации того, как построить разговор и убедить Марту, что Коул не так уж плох в качестве её партнёра и вполне поддаётся дрессировке. А уж мысли об убийстве ведьм из его головы вытравить не так уж сложно.

***

Как же это приятно, когда ты наконец можешь осуществить мечту своего детства! Вот и Элиот теперь был счастливым обладателем подержанного дома на колёсах.

Выросший в старой тесной квартирке, где за стеной всегда храпел сосед, а наверху топали слонопотамы, при этом передвигая металлические стулья, парень ни о чём в своей жизни не мечтал так, как о собственном доме на колёсах. Его будоражила одна только мысль, что он сможет сесть за руль и уехать куда глаза глядят. Можно даже остаться на ночь где-то в лесу и смотреть, как на небе зажигаются звёзды; надоест — поехать на пляж и встретить рассвет, наслаждаясь дыханием моря и шумом волн; а если претит одиночество, то всегда можно будет вернуться в город и жить на какой-нибудь парковке.

Благо, работа не привязывала его к месту. Хороший Wi-Fi, солнечные батареи, на которые пришлось изрядно раскошелиться, потрёпанный ноутбук — и он может работать, где и когда угодно. Когда ты фрилансер, весь мир открыт перед тобой. Точнее, так казалось Элиоту.

Он был аутсорс-бухгалтером для нескольких маленьких фирм, и, к сожалению, такая работа не приносила много денег. На свой дом на колёсах парень откладывал почти десять лет, и всё это время жил в старенькой квартире родителей, слушая мать с отцом, которые периодически ругались не хуже соседей, которых было слышно ничуть не меньше через картонные стены.

Но сегодня всему этому пришёл конец. Теперь у Элиота был его «Рольф» — так он назвал свой дом на колёсах. «Рольф» был большим, красным и немного потрёпанным — но ведь все мы не без изъянов. Вот и «Рольфу» можно было простить, что краска у него местами потрескалась, а когда-то кожаная обивка в салоне слезла ошмётками. В этом не было ничего страшного: Элиот подкрасит корпус, а для сидений закажет чехлы.

Парень как раз гадал, какую расцветку выбрать для чехлов — зелёный рубчик или коричневый бархат, — когда фары «Рольфа» высветили фигуру посреди дороги. Всё случилось настолько неожиданно, что Элиот едва успел ударить по тормозам и выкрутить руль в сторону, чуть не сбив девушку.

Откуда, чёрт возьми, ночью на просёлочную дорогу выскочила девушка?

Эта мысль крутилась у Элиота в голове, когда он рассматривал сквозь лобовое стекло женскую фигуру с раскинутыми в разные стороны руками. Девушка стояла в одном свитере и джинсах с копной взлохмаченных и, кажется, рыжих волос.

Элиот отстегнул ремень безопасности и выбрался из машины. Он не стал глушить двигатель «Рольфа» — на всякий случай, мало ли каких сумасшедших можно встретить на дороге ночью. Тем более, когда они кидаются под колёса машины.

Идя по покрытому тонкой коркой льда асфальту, Элиот пожалел, что не обзавёлся разрешением на ношение оружия.

— Ты что творишь? — крикнул он, стараясь перекричать завывания ветра. — Совсем ум отморозила? Кидаться под колёса! Ты видела, какой лёд? Я едва успел затормозить! Ещё чуть-чуть, и мы летели бы в кювет вместе!

— Извините, — прошептала девушка, обхватив себя руками и прижав к груди какой-то предмет. Её так трясло от холода, что понять то, о чём она говорила, было крайне сложно.

— Девушка, вы в порядке? — стушевался Элиот, который по натуре своей был не агрессивным человеком.

Вся его злость и негодование лопнули, как мыльный пузырь, стоило ему подойти и увидеть девушку поближе. Там, в машине, он не мог разглядеть одной маленькой детали. Маленькой, но до чёртиков пугающей — свитер девушки и её волосы оказались залиты кровью, так что теперь Элиот ещё больше засомневался в своём выводе о рыжине волос девушки.

Что было пугающе, но при этом частично успокаивающе — кровь вряд ли принадлежала незнакомке. Хотя на перепачканном лице и было несколько царапин, из них физически не могло вытечь столько крови.

— Не совсем, — только и смогла произнести девушка.

Элиот дёрнул молнию на толстовке и, стянув её с себя, накинул девушке на плечи. Ему тут же стало невыносимо холодно в своей цветастой футболке с пальмами. Сказать по правде, он выглядел неуместно на промозглой просёлочной дороге: солнечный мужчина со смуглой кожей и вьющимися волосами цвета пшеницы. Он словно шагнул из жаркого лета в суровую зиму. Да и девушка тоже была явно не приспособлена к погодным условиям. Кто увидел бы их — посмотрел бы, как на сумасшедших, сбежавших из клиники. Но, слава богу, посторонних глаз вокруг не было.

Элиот ещё раз окинул тонущие в снегах и ночи поля, пытаясь найти того, кто мог бы гнаться за этой девушкой, но на мили вокруг не было никого, кроме них. Сколько же она провела на морозе?

— Ох, пойдёмте в машину, там точно теплее, чем здесь, — без какой-либо задней мысли предложил Элиот, и девушка кивнула — хотя вполне возможно, что Элиот сам себе придумал этот жест в своей голове, чтобы как-то оживить странную незнакомку в своей голове — и последовала за ним.

Печка в «Рольфе» работала на максимум, и девушка испустила такой протяжный вздох облегчения, когда забралась на пассажирское сиденье, что Элиот почувствовал себя прямо-таки супергероем.

«Как мало, оказывается, нужно, чтобы доставить женщине удовольствие, — подумал он и усмехнулся, покосившись на розовый свитер, торчащий из-под его огромной чёрной толстовки. — А за чашку чая она может меня поцеловать или убить — тут уж как повезёт».

Элиот решил отъехать от того места, где подобрал свою попутчицу, а уже потом закидать её вопросами. Если за ней кто-то гнался, то стоять посреди дороги было бы не лучшим решением. В бескрайних заснеженных полях красный «Рольф» наверняка можно разглядеть издалека. Особенно если фары включены.

К тому же, стучащие зубы попутчицы явно не особо располагали к долгой беседе. А Элиот любил именно такие разговоры. В компании друзей он слыл балаболом, заткнуть которого можно было только едой.

В полной тишине они доехали до ближайшей заправки. И в этой тишине Элиот чувствовал себя максимально некомфортно. Обычно он не имел ничего против: когда растёшь в доме, где слышно буквально каждый шорох, начинаешь ценить всю прелесть умиротворения, но когда едешь с незнакомой девушкой, заляпанной кровью, тишина немного — ну так, самую малость, да — напрягает.

Элиот припарковался под неоновой ярко-красной вывеской бензоколонки и повернулся к девушке.

— Я думаю, нам стоит познакомиться, — начал он и протянул ей руку. — Я Элиот. Элиот Тротт. А ты?

— Джилс, — коротко ответила девушка и неуверенно пожала его руку. Пальцы девушки всё ещё были холодными и в неярком свете приборной панели казались какими-то синюшными.

— И всё?

— Джульетта Морт, — после некоторой заминки произнесла девушка. — Но зови меня просто Джилс.

— Хорошо, Джилс, так что ты делала на дороге?

— Шла? — скорее спросила, чем ответила Джилс. Её брови изогнулись, а во взгляде читалась немая паника, словно это она хотела спросить у Элиота, что она делала на дороге зимой в одном свитере и джинсах, вся в крови, да ещё и с какой-то короной в руках.

Элиот повнимательнее присмотрелся к странному предмету — там, на дороге, он был слишком огорошен, чтобы сосредоточить своё внимание на чём-то, помимо замёрзшей девушки. Корона была старая и, кажется, медная. Девушка с такой сильной сжимала её своими отмороженными пальцами, словно эта корона была спасательным кругом, а она — утопающей. Кто знает, возможно, так оно и было. Однако Элиот до сих пор не знал всей — или хотя бы части — истории, поэтому поспешных выводов делать не спешил.

Мужчина ощутил, как в голове появляются всё новые и новые вопросы, и он вполне мог бы их задать. Собственно, что он и сделал, при этом подбирая слова очень осторожно — ему не хотелось напугать девушку или спровоцировать её на убийство.

— На вас напали?

— Да, — короткий, но очень уверенный ответ. Джилс даже кивнула, словно пытаясь подтвердить свои слова.

— Из-за того, что вы украли корону? — Элиоту такое предположение показалось более чем разумным.

— Нет, — ответила девушка и снова помотала головой. Элиоту показалось даже забавным то, как Джилс сопровождала каждое своё слово каким-то действием. — Её хотели украсть.

— В полях? — недоверчиво поинтересовался Элиот. Он, конечно, не был знатоком местности, но никаких поселений поблизости точно не было. Хотя девушка могла вполне выпрыгнуть из машины, которая проезжала мимо, и идти вдоль дороги. Элиот и здесь не был особо сведущим человеком, но, если судить по боевикам, которые так любила его мать, выпрыгнуть из машины, движущейся на полном ходу, вполне можно.

— Нет. Не в полях. Дальше, если идти по просёлочной дороге, есть городок, маленький такой. Я оттуда бежала.

Кажется, это была самая длинная реплика, которую Элиот услышал от своей попутчицы с момента их встречи.

— Вас похитили? Если так, то, думаю, нам следует обратиться в ближайший полицейский участок за помощью.

При этих его словах Джилс выпучила глаза и отчаянно замотала головой из стороны в сторону.

— Нет. Ни в коем случае.

Когда незнакомая девушка, которую ты подобрал на дороге, говорит, что не стоит обращаться в полицию, нечто под названием «здравый смысл» начинает нещадно бить во все колокола, да так, что даже голова начинает болеть. И Элиот не мог игнорировать этот звон. Он насторожился и ещё раз пожалел, что у него нет никакого оружия. Разве что разводной ключ в ящике с инструментами, но, пока он до него доберётся, пройдёт целая вечность. Хорошо, что у Джилс в руках была только корона, и Элиот сомневался, что ею можно нанести хоть какой-то ущерб.

— Послушай…

— Это семейные неурядицы, — не дала ему договорить Джилс. — Мы с родственниками поссорились из-за моего… наследства, — девушка покосилась на корону. — Они хотели её отнять. А она моя… моя по праву. А если я пойду в полицию, то их за насилие могут… как же это… призвать к ответу. А я этого не хочу… а ещё… а ещё…

Элиот поймал себя на двух мыслях сразу. Во-первых, девушка использует слишком много «а», а во-вторых, ему не нравится эта история. Пускай они поругались из-за наследства — бывает, видели, знаем такие истории. Но почему она ушла в ночь, не по погоде одетая, и при этом ещё и вся в крови?

— Откуда кровь? — возможно чуть резче, чем нужно было, спросил Элиот, и Джилс вздрогнула.

— Она не моя… — начала было девушка и разрыдалась.

Громко так, протяжно, что даже мужчина в припаркованной рядом машине недоброжелательно посмотрел в их сторону. Небось думал, не вызвать ли полицию. Элиоту даже захотелось открыть окно и крикнуть ему, чтобы не переживал, ведь он скорее всего и сам первым вызовет полицию.

Элиот никогда не мог адекватно реагировать на женские слёзы; его они вгоняли в ступор и вызывали желание сбежать. Он прямо чувствовал, как рука сама потянулась к ручке двери. Но, приложив немалые усилия, Элиот заставил себя сидеть на месте и даже бормотать какие-то невнятные утешения.