Ведьмы Алистера (СИ)

— Я действительно ничем не могу помочь, — едва слышимо говорил паренёк, активно жестикулируя, словно пытался отмахнуться от назойливых мух.

— Как тебя зовут? — резко переключила его внимание Марта.

— Что? Эм… Рой.

— Послушай, Рой, я понимаю, что ради нас ты не можешь нарушить какие-то правила, но и ты пойми меня — я не могу позволить, чтобы человек, которого я люблю, умер! — откровенная ложь, но произнесена она была так, что если бы Коул не знал правды, то поверил бы. Он всё больше убеждался в том, что для Марты не существует вещей, на которые она бы не пошла ради тех, кого любит. — Пожалуйста, Рой!

Коул видел, как в этом пареньке — Рое — что-то треснуло. Как в тот момент, когда Марта произнесла имя Джуди. Похоже, для Роя «любовь» тоже была кодовым словом, которое объясняло бы любые поступки и жертвы. И Марта умело давила на это. Коулу хотелось верить, что она никогда не узнает о его слабых местах и не станет так же манипулировать им. Теперь он убедился в том, что с этой ведьмой никогда не стоит терять бдительности.

— Я… ладно… я попытаюсь помочь… Только вы расскажете мне, где сейчас Джуди! С ней всё хорошо?

— Когда я её видела, она была в порядке, — ответила ему Марта, и Коулу показалось, что она была искренней.

Девушка склонилась над «своим мужем» и помогла ему сесть.

— Дорогой, тебе лучше?

Коулу отчаянно захотелось сплюнуть и почистить уши и память в надежде забыть её слова и эти слегка заигрывающие нотки, проскальзывающие в её голосе. Да уж, слышать, как ведьма называет тебя «дорогим» — такое охотнику и в страшном сне не приснится.

— Лучше, — хрипло ответил он и немного повременил, прежде чем отодвинуться от Марты.

Ему совсем не хотелось, чтобы этот Рой заметил, что чувствовал Коул себя вполне нормально. Нормально для человека, который чертовски замёрз и не ел последние два дня. Но ведь ещё минуту назад он изображал припадок, так что было бы странно, если бы он вдруг бодро вскочил на ноги и пошёл собирать палатку.

Так что пришлось опереться на руку Марты, чтобы подняться и переместиться на бревно и остаться на нём, наблюдая за тем, как ведьма пытается разобрать палатку при помощи такого же неумелого Роя. Мальчишка был настолько недалёким, что не сразу заметил магический огненный круг, а когда заметил — с лёгкостью купился на ложь Марты, что его они получили от Джуди, кем бы она ни была.

Коулу хотелось бы, чтобы они закончили и тронулись в путь, но казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Марта подошла к нему, для пущей убедительности взгромоздив на себя все сумки, и «помогла» подняться с бревна. На самом же деле он лишь легонько прикоснулся к её руке.

А дальше произошло то, чего он не ожидал: они вышли на середину берега, примерно туда, где появился мальчишка, и Рой взял их за руки, а потом наступил на какой-то камень, торчащий из-под снега.

Вспышка света — и на Коула обрушилась темнота.

***

Кеторин пряталась за деревьями, наблюдая, пожалуй, одну из самых комичных сцен — а в её жизни нелепых и комичных ситуаций было столько, что вполне можно было собрать коллекцию. Поэтому-то она и не смеялась над происходящим, а лишь едва кривила губы в ухмылке.

Коул был просто до безобразия смешон. Он стонал так театрально и так наигранно, ещё и дрыгая своими конечностями, словно пытался кого-то ударить. Один раз он чуть не задел Роя, и мальчик не на шутку испугался — ещё бы, Рой всегда был пацифистом. Для него сама мысль причинить другому боль, будь то случайно или намеренно, была чужда.

Если бы им попался кто-то другой, а не Рой, ничего бы не вышло. Самый доверчивый и самый добрый мальчик, которого она когда-либо знала. В детстве он был, словно цветочек или ангелочек, собственно, как и Джуди. Удивительно даже, что эти дети не взяли ничего от своих родителей. И Кеторин было приятно узнать, что за те годы, что она не видела племянника, он совсем не изменился, оставшись всё таким же бескорыстным и готовым помогать людям, хотя эти его качества всегда использовали против него.

Даже сейчас, несмотря на то что появление Роя и его доверчивость были Марте на руку, Кеторин поняла, что ей безумно обидно за мальчика, которого вновь используют, а он этого даже не понимает.

Эх, бедный, бедный Рой. Даже Джуди не выросла такой доверчивой, как её брат.

Она дождалась того момента, когда её подопечные пойдут к порталу, и откупорила склянку с зельем, которое всё это время держала наготове. Кеторин никогда не любила пить зелья — это тебе не вино и не вкусный чай с мятой и лимоном. Зачастую на вкус зелья та ещё гадость, как и на запах. Но что не сделаешь ради высшей цели?

К тому же, для неё это единственный шанс быть не узнанной. Маскировочное зелье — отличная вещь, когда предлагаешь его кому-то другому, и совершенно отвратительная, когда приходиться пить самой. Вот только выбора особо не было. Либо зелье, дурманящее взгляды людей, не давая им найти тебя или узнать, если только они не ищут именно тебя — а Кеторин сомневалась, что хоть кто-то будет ждать её в Шарпе, либо оборотное заклятье, к которому Кеторин совсем не хотела прибегать. Та ещё морока с ингредиентами, да и к тому же это больно. А Кеторин никогда не любила бессмысленную боль, когда есть возможность обойтись без неё.

Зажав пальцами нос, она вылила содержимое склянки себе в рот и, брезгливо поморщившись, сглотнула. Зелье опалило горло, прокатилось по всему пищеводу и с жаром плюхнулось в желудок, начав распространять тепло по всему телу.

Жар чутка спал как раз в то время, когда Рой активировал портал. Кеторин досчитала до десяти и заскочила в остаточное свечение. Ей нельзя было активировать портал самой, так что Рой стал для них просто спасательной соломинкой. Кеторин надеялась, что либо Марта додумается, как воспользоваться портальным камнем, либо кто-то выйдет из междумирья, как в итоге и получилось.

Вначале Кеторин думала самой провести их в город, а уж там разделиться, но потом вспомнила про остаточный след на портальных камнях и поняла, что не прокатит. Если при чужом переходе есть шанс, что её не заметят, то, если она сама откроет портал, Старейшины тут же сбегутся по её душу, а этого она пока не хотела. Так что и Марте лучше было не знать, где в данный момент находится ведьма.

Примерно так размышляла Кеторин, когда бросала их в лесу. Мудрёно? Пожалуй. Но и Кеторин никогда не мыслила, как простой обыватель.

Перемещение длилось недолго, как и всегда — словно делаешь шаг в пропасть, ожидая упасть, а наступаешь на ровную гладкую дорогу и просто продолжаешь идти дальше. Так и теперь: шаг — и ты уже на другой стороне. Вот только вышла Кеторин раньше, чем Рой со своими «новыми друзьями», ведь ему, в отличие от неё, пришлось тащить за собой немагический балласт в лице Коула. Так ещё и сама ведьма слегка подпортила ему переход, наложив свою силу и слегка сбив маршрут.

— Как и ожидалось, — буркнула себе под нос Кеторин и поспешила покинуть площадку возле портала. Сейчас ей определённо не стоило встречаться с Мартой. Необходимо было всё подготовить. — Ох, вот я и дома!

Кеторин растянула губы в нервной улыбке и побежала к теням, окружающим поселение.

========== Глава 25. Шарпа: ослепительный город ==========

Коул не понимал, как ему реагировать на происходящее. Вначале был свет — много света, словно вокруг него разом включились сотни прожекторов. Они слепили, лишая уверенности, дезориентируя. Затем на смену свету пришла тьма: вязкая, тягучая. Не как в зимнем лесу, по которому они с Мартой бродили: там, пускай и слабо, но хоть что-то было видно. Сейчас же он не видел ничего. Коул окончательно потерялся в пространстве.

Ему даже показалось, что тот яркий свет его ослепил, выжег глаза, оставив навсегда беспомощным. Единственной опорой оказалась рука Марты, за которую охотник всё ещё держался — если раньше только для видимости, то теперь девушка буквально стала его проводником. Коул сжал ладонь ведьмы мёртвой хваткой — не хватало ещё бродить в этой вязкой темноте без какой-либо страховки.

Он не знал, сколько длились эти ощущения. Возможно, всего пару секунд, возможно — десятки минут, а, возможно, и несколько часов. Однако, когда вдалеке забрезжили тусклые фонари по обе стороны от него, парень с облегчением выдохнул. И да, это были именно фонари — два бледно-розовых шарообразных плафона на длинных витиеватых ножках.

Ни с чем не сравнимое чувство — знать, что ты не ослеп; знать, что ты всё ещё можешь видеть мир вокруг себя. Коул был настолько захвачен своими ощущениями, что не сразу заметил мощёную обтёсанным белым камнем дорожку, на которой они стояли. Именно эту дорожку и освещали, разгоняя черноту, фонари. Коул особо не вглядывался, но ему показалось, что под ногами у них был обычный известняк.

Он уже немного смирился с тем, что мир оказался чуть сложнее, чем представлялся на первый взгляд. Однако перенос из одного места в другое затмевал любые другие вопросы, которые нет-нет да проскальзывали в голове. Откуда взялся камень? Почему светят фонари? Ведь и дураку понятно, что в складку между мирами, как её называла Кеторин, электричество не протянешь. И Коула, если честно, корёжило от понимания, что всё окружающее объяснялось лишь одним словом — «магия».

Охотник был настолько поглощён собой и своими чувствами, что не сразу заметил тяжело дышащую Марту, буквально повисшую на его руке. В тусклом свете она казалась какой-то нереальной, чересчур бледной, хотя после мороза, наоборот, должна была быть раскрасневшийся. К тому же ведьма щурилась, словно смотря на солнце; из уголков глаз текли слёзы.

— Что с тобой? — сквозь зубы спросил Коул, продолжая удерживать девушку на ногах и взглядом ища паренька, переместившего их.

Рой обнаружился в нескольких шагах от охотника. Он жадно хватал губами воздух, буквально сложившись пополам.

— Свет, — отрывисто произнесла Марта и, повернувшись к Коулу, уткнулась лицом ему в грудь. — Он слепит меня. Слишком ярко.

Марта дышала рвано и говорила точно так же: между каждым словом, казалось, пряталась вечность. Коул ещё раз оглядел площадку, на которой они стояли. Никакого яркого света вокруг, если не считать тусклых фонарей, свечения которых едва хватало на жалкий пятачок. Он даже обернулся, чтобы увидеть всю ту же чернильную тьму и одинокий камень, отличающийся по цвету от дорожки. Сине-зелёный, с прожилками золота, он был явно больше того маленького камешка, к которому Рой прикоснулся в лесу. Коул даже не запомнил, какого цвета был тот камень.

Однако Марте действительно было паршиво: она еле слышно постанывала, продолжая утыкаться ему в грудь.

— Нет тут никакого света — он пропал после того, как мы вошли… чёрт… не знаю, куда мы вошли, но сейчас здесь темно.

— Не свет, — хрипло ответила Марта, и её голос заглушила зимняя куртка. — Магический след. Он здесь повсюду. И такой яркий, что я не могу…

Что ж, теперь понятно… Коул озадаченно почесал макушку. Марту слепило то, чего он не видел и, если честно, не мог понять. Удобно, однако. Какая-то своеобразная пытка только для избранных. Хотя, не кривя душой, он был даже рад, что его в этот клуб не приняли. Ему определённо не хотелось проходить через выпавшие на долю Марты испытания. Его вполне устраивало обычное человеческое зрение. Конечно, испытывать удовлетворение в данной ситуации несколько глупо и даже жестоко, но Коул никогда и не считал себя безмерно сострадательным.

Наконец отдышавшийся Рой подошёл к ним. Выглядел он ничуть не лучше самой Марты. Бледный, как смерть, и с впалыми глазами — хорошо, что не щурился, что позволило Коулу предположить, что паренёк не видел того же, что видела Марта.

— Вы как? — спросил он высоким нервным голосом.

— Я в норме, — ответил ему Коул и покосился на девушку. — А Марте… ей, в общем, нехорошо.

— Ох, — вздохнул парень, — я слышал, такое бывает, когда в крови нет и капли магии. Неудивительно, что мне было так тяжело… — он всё ещё тяжело дышал и пытался нащупать свой бок сквозь шубу, — словно тащил вас на себе. Возможно, если бы вас проводила ведьма, было бы не так сложно, но я… я в этом полный ноль… Ох, а она идти-то сможет? — спохватился паренёк, пытаясь рассмотреть Марту, которая всё ещё пыталась спрятаться от магического следа, но, судя по тому, что она продолжала стонать, пользы от этого не было никакой.

— Если не сможет, я её понесу, — ответил Коул и, забрав у Марты сумки, закинул их себе на плечо. Похоже, теперь ему придётся отвечать за ведьму. Не сказать, что эта роль ему нравилась.

— А вы справитесь? — с сомнением спросил Рой.

Коул нахмурился, вначале не поняв вопроса. С чего бы ему не справиться? Марта была миниатюрной женщиной, так сказать, даже «карманной»: он вполне мог отнести её куда бы то ни было, при этом не особо напрягаясь. Но потом до охотника дошло, что в глазах Роя он слабый мужчина, который вполне может свалиться с ног и начать биться в судорогах. Мужчина, который и жив-то до сих пор только по милости своей доброй жены, вышедшей из строя на некоторое время. Всё же, если смотреть на ситуацию под таким углом, его опасения вполне оправданы.

— Постараюсь, — уклончиво ответил Коул.

— Сомневаюсь, что смогу идти, — прошептала Марта. Она была словно деревянная кукла, а не человек из плоти и крови.

— Если натянешь шапку на глаза, станет легче? — так же тихо спросил Коул, надеясь, что Рой не поймёт, о чём они говорят.

— Немного. Но он такой яркий, что я и с закрытыми глазами вижу отголоски, — хрипло и так тихо ответила Марта, что Коул скорее почувствовал, чем услышал её слова.

— Значит, выбора нет, — буркнул он и натянул шапку Марте по самый нос — так, что стал виден лишь низ лица, — а затем нагнулся и подхватил её на руки.

Марта уткнулась носом в его ключицы, прикрытые толстой курткой, вот только его шею всё равно обожгло жарким хриплым дыханием. А в носу снова засвербело от её… духов? Коулу нестерпимо захотелось чихнуть. Вот только теперь-то он точно знал, что она не пользовалась никакими духами — даже самые стойкие не выдержали бы битвы с потом за время их турпохода. Так что это был запах её тела — и именно от этого запаха свербело в носу. Терпкий, он вызывал странные ощущения, навевая мысли о поле с дико цветущими растениями в жаркий летний день. Неоднозначный аромат неоднозначной женщины. Так могла пахнуть бабуля, работающая в саду, но никак не молодая девушка, которая сад разве что нарисовать могла. Может, он был прав, и её ментальный возраст — лет восемьдесят?

Коул усмехнулся и, отогнав от себя нелепые мысли, направился вслед за Роем по дорожке, освещённой тусклыми фонарями. Довольно узкой дорожке, надо заметить, проходящей через тьму, как нож через кусок мяса. Коул всё думал, что будет, если наступить, скажем, не на булыжник, а прямо в темноту. И получится ли? Ведь это вполне могли быть стены какой-нибудь пещеры. Вот только свода не виднелось — над головой раскинулась всё та же темнота. Охотник даже захотел дотронуться до «стен», чтобы проверить свои теории, но его руки были заняты Мартой. Что, наверное, и к лучшему, ведь Рой тоже не касался черноты.

Паренёк шёл впереди, пошатываясь, словно это он нёс на руках человека, а не Коул, хотя на самом деле его руки были заняты лишь пустыми вёдрами.

Дорожка изгибалась так, что впереди виднелись лишь два-три ряда фонарей, а дальше — ничего. Они всё продолжали идти, что Коулу совершенно не нравилось. Одно дело — идти за Мартой неизвестно куда: их общение не располагало к взаимному доверию, но её он хотя бы знал, пусть и недолго, конечно. И совсем другое — идти неизвестно куда за мутноватым парнем, которого он и знал-то от силы час. Вот только других вариантов всё равно не было.

Да и от Марты теперь толку никакого — не боец, а балласт. Лежала на его руках, словно безвольная кукла, и постанывала время от времени. Коул поймал себя на мысли, что вполне мог бы сейчас свернуть ей шею, и она ничего не успела бы сделать, но было слишком много причин не делать этого, так что он чихнул и, подхватив девушку поудобнее, продолжил идти за пареньком.

Вскоре дорога начала расширяться: очень резко и быстро. Вот они шли по узенькой тропе, а вот изгиб закончился и они оказались в проулке между домами. Обычный такой проулок между трёхэтажными сложенными из белого неотёсанного камня домиками, на которых виднелись трубы канализации, уходящие куда-то под дорожку. Ни тебе двориков, ни палисадников, ни деревьев. Совершенно голые дома и мощёные дорожки. Коул мог бы даже подумать, что оказался в обычном городе, если бы не тьма, которая никуда не делась. Она всё ещё была здесь — немного отодвинутая, рассеянная более мощными фонарями.

— Где мы? — спросил Коул, смотря вперёд на широкую улицу, по которой вполне могли ездить машины, если бы тут такие были.

— Шарпа, — радостно с придыханием ответил Рой. — Город ведьм. Разве Джуди тебе о нём не рассказывала?

— Я с ней не разговаривал, — решил не врать Коул. — Моя жена всё любит держать в своих руках.

— О, — Рой заговорщицки улыбнулся, — знаем таких! Моя мать так вообще ничего из рук не выпускает. Тотальный контроль под маской демократии: если бы она могла контролировать, когда и как её дети дышат, то и это бы делала. Хорошо, что в последние годы у неё появились и другие обязанности, а то когда мы с Джуди детьми были, то и лишнего шага ступить нельзя было. Кстати, как Марта?

— Не очень хорошо, — ответил Коул, посмотрев на девушку. Под шапкой её глаз было не видно, но челюсть слегка расслабилась, и он предположил, что, возможно, она отключилась, и поэтому потряс её. — Уснула, — заключил мужчина, когда никакой реакции не последовало.

— Да, со слабыми такое бывает, — вторил ему Рой, когда они вышли на широкую улицу.

Мысль о машинах так и не отпускала Коула, стоило ему заметить несколько тележек и даже лошадь возле дома на противоположной стороне. Хотя всё же не лошадь — существо — кем бы оно ни было — скорее напоминало мула, если бы тот зарос, как овца.

Но было кое-что ещё, что отвлекло внимание Коула от странного существа, лакающего воду из ведра у крыльца. Ни в одном доме на улице, на которой они оказались, не было окон на вторых этажах: только на первых, да и тех было слишком мало. Однако у каждого дома они казались разными. У одних — круглые и маленькие, у других — большие, от пола до потолка; в третьих — квадратные. Но все деревянные. А то, что Коул сначала принял за третьи этажи, на деле оказалось оранжереями на плоских крышах. Правда, горели они лишь на парочке домов, однако именно они и давали больше света, чем тусклые фонари, дополнительно освещая улицы.

— У вас тут всегда темно или сейчас ночь? — спросил Коул, рассматривая пустые улицы и дома, в редких окнах которых не было даже намёка на свет.

Рой шёл впереди него и явно сомневался, стоит ли рассказывать постороннему о жизни Шарпы. Коул даже пожалел, что не умел так увещевать людей, как Марта. Но тут паренёк глубоко вздохнул и, обернувшись, грустно улыбнулся.

— Уже вечер. Но здесь всегда темно. Для таких, как мы с тобой, в Шарпе такие понятия, как «день» и «ночь» ничего не значат, нас всегда окутывают тени. Когда город бодрствует, сферы огня горят ярче и светло, почти как днём; к вечеру они тускнеют. Сейчас мы в заброшенном квартале: здесь сферы самые тусклые, на них не хватает энергии, — пояснил он и пошёл вперёд. — Здесь есть лишь несколько всё ещё жилых домов. Все стараются жить ближе к центру — там, где свет стабильнее. Для ведьм и колдунов всё иначе… мама говорила, что для неё Шарпа всегда окрашена лазурью неба солнечного дня.

Коул лишь хмыкнул, совершенно не понимая, как одни могут видеть то, что недоступно другим.

— Это как близорукость и дальнозоркость, — продолжал тем временем Рой, верно истолковав реакцию Коула. — Только ведьмы и колдуны видят магический след, которым пронизано междумирье. Чем у ведьмы сильнее развито зрение, тем больше спектров она видит. Ну а мы, обычные люди, скорее близоруки, потому и не видим ничего.

Чем дальше они шли, тем ярче светили фонари. Их свет переставал мерцать тускло-розовым. Он наливался и наливался, становясь ярко-жёлтым, и Коулу начало казаться, что тьма немного отступила. Если не смотреть наверх, можно было и не заметить, что небо заменяло тяжёлое чёрное нечто.

На уже куда более ярко освещённых широких улицах начали попадаться люди: мужчины и женщины. Коул даже заметил группу детей, сидящих на ступенях дома и играющих в какую-то карточную игру. Одежда на всех была лёгкая и цветастая, разлетающаяся от каждого движения, словно они пытались разбавить окружающую их тьму светом и цветом. И Коул почувствовал себя нелепо в своём дутом пуховике на фоне людей, одетых в столь летние наряды. Вот только ему не было ни жарко, ни холодно. Такого понятия, как «температура», вокруг просто не было: он мог расстегнуть куртку, а мог и не расстёгивать, понимая, что от этого ничего не изменится. И после двух дней, проведённых на нещадном морозе, то была сущая благодать.

На белых домах яркими пятнами выделялись выкрашенные оконные рамы и двери. На большинстве из них также были красочные письмена, ни смысла, ни предназначения которых Коул понять не мог. Они напоминали странную смесь латиницы и иероглифов с примесью чего-то восточного и скандинавского. Совершенно незнакомая Коулу письменность. Мужчина, может, и не знал всех языков мира, но банальная насмотренность, взращённая годами учёбы, без труда давала понять, на каком языке написано то или иное слово. Однако здесь он не мог разобрать ничего.

Язык ведьм? Пожалуй, что так…

По спине побежал холодок, когда Коул вдруг осознал, что все окружающие его люди — мужчины, женщины и дети — были ведьмами. Ведьмами и колдунами.

Мысль догнала его и словно обухом по голове ударила. Он был в стане врага. И, только осознав это, начал понимать, что люди косятся на него и его сопровождающего. Вот только никто не решался к ним подойти. «Пока не решался» — мысленно поправил себя Коул. И весь подобрался. Ему нельзя терять бдительность — только не здесь и только не теперь.

Они прошли ещё несколько кварталов и вышли на большую площадь с фонтаном, прежде чем их остановили. К ним подошли трое широкоплечих мужчин. Высоких, почти с Коула ростом — один даже немного выше. Одеты они были в мягкие свободные брюки и аляповатые цветные рубахи, на плечах которых были вышиты такие же чудные письмена, как и на домах. Серьёзные, собранные, они буравили Коула взглядом. У одного из них, самого высокого, было видно свежесломанный нос с наложенным фиксатором, на котором чьей-то неуверенной рукой вывели те же письмена. Коул почему-то не сомневался, что конкретно этот представитель ведьминского рода получил своё ранение, став одновременно ещё и зачинщиком драки. Да и его дружки, мягко говоря, не выглядели располагающими к себе и добродушными. Всё в них буквально кричало об опасности, и игнорировать своё предчувствие Коул не мог.

Встреть он их на улице обычного города, даже не обратил бы внимания, просто пройдя мимо. Но здесь, в Шарпе, от них веяло опасностью. Если решат напасть, что он будет делать с бессознательной Мартой на руках? И бежать-то некуда. А в том, что от мальчишки Роя будет хоть какой-то толк, он сильно сомневался. Да и не станет этот паренёк драться со своими, если те решат преподать урок непрошенному гостю.

— Кого ты с собой притащил? — гнусаво спросил мужчина с переломанным носом.

Как Коул и ожидал, защитник из Роя был так себе даже словесный. Он начал сумбурно лепетать, превращая историю их появления в хаотичную и нелепую сборку предложений, которую местами было просто невозможно понять, разве что сложить из разрозненных и абы как подобранных слов. И Коул как-то мимоходом заметил, что в своём монологе Рой ни разу не использовал имя Джуди. Оттого и причина их с Мартой появления здесь выглядела ещё более сомнительной.

Мужчины хмуро смотрели то на охотника, то на ведьму в его руках, и по тому, как всё больше темнел взгляд Сломанного Носа, Коул всё больше желал скрутить мальчишку и заставить его заткнуться. С каждой секундой ситуация из плохой превращалась в отвратительную, а доводить до катастрофической совсем не хотелось.

— Как ты мог? — зло прошипел Сломанный Нос, и дружки за его спиной резко подобрались, готовые тут же ринуться в бой. — Ты должен был получить разрешение, прежде чем приводить сюда непрошенных гостей.

То, как он произнёс это «гостей», наводило на мысль, что хотел он использовать совсем другое слово.

— Да у кого бы я спросил разрешение? — испуганно возмутился мальчишка, всплеснув руками с пустыми вёдрами. Коулу начинало казаться, что испуг — единственная эмоция, на которую Рой был способен. — Матери-то тут нет!

— Отсутствие Госпожи Клементины не значит, что ты можешь таскать сюда всякий… сброд!

И снова у Коула появилось чувство, что мысленно его покрыли благим матом и даже выдали порцию на будущее.

— Тащите их всех к старейшинам! — отдал приказ своим дружкам Сломанный Нос и недобро посмотрел на Коула. — Пусть они решают, что с ними делать. Надеюсь, вы, дорогие гости, сопротивляться не будете?

«Не паникуй!» — мысленно приказал себе Коул, ощущая, как по спине побежали струйки пота. Кто они, эти «старейшины», и чего от них ожидать? Перед глазами вновь встала окровавленная Ада. Ему даже показалась, что он услышал металлический запах крови, смешанный с вонью потрохов. Запах, который теперь навечно будет ассоциироваться с его сестрой.

Коул глубоко вдохнул, стараясь отогнать от себя образ сестры, и натянул добродушную улыбку.

— Конечно же нет. Мы ведь туда и направлялись, верно?

Рой как-то странно посмотрел на него и выдохнул, что заставило Коула подумать, что изначально вёл он их куда угодно, но не к Старейшинам.

— Да, Марк, — срывающимся голосом ответил Рой. — Именно туда я их и вёл. Девушке стало плохо после перехода, и ей нужна помощь…

— Нужна ей помощь или нет — будешь решать не ты, — перебил его Марк-сломанный-нос. — Пойдёмте, не стоит заставлять Старейшин ждать.

***

Коула привели к круглому зданию, сложенному, в отличие от остальных домов, из белого с прожилками серебряного и чёрного камня. То ли мрамор, то ли ещё какой природный камень. Только войдя внутрь, Коул понял, что то было никакое не здание, а амфитеатр. Маленький — всего три ряда ступеней-сидений — с альковами и нишами вдоль стен и своеобразными балкончиками сверху, а в центре — пустой круг, в котором стоял каменный постамент, вокруг которого сгрудились четыре молодых женщины.

Марк-сломанный-нос и его товарищи, которые отконвоировали их сюда, вышли вперёд и опустились на колени перед женщинами. Без чрезмерной помпезности, которая свойственна фильмам, скорее автоматически. Рой сделал то же самое, а Коул так и остался стоять на месте, держа Марту на руках. Если ему и нужно было стать перед ведьмами на колени, он этого делать не собирался, считая бесчувственную ведьму на своих руках веским для этого аргументом.

Одна из женщин повернулась к ним и выразительно смерила взглядом присутствующих, словно ожидая, что сейчас ей дадут полный отчёт. Её взгляд задержался на охотнике лишь на секунду дольше, чем на остальных. Коул заметил лёгкое недоумение, но постарался не подать виду, что его напрягают окружающие его люди, хотя внутри всё сжималось от желания немедленно покинуть это место.

Женщина была красива, этого Коул не мог не заметить. Красивых женщин вообще сложно не замечать. Длинные светлые, почти пепельные волосы, заплетённые в толстую косу, уложенные на голове на манер короны. Острый взгляд голубо-серых глаз прожигал в гостях дыры, а пухлые ярко-алые губы слегка искривились в намёке на покровительственную улыбку. Одетая в длинную мантию, расшитую этническими орнаментами с прорезями для рук, она походила на человека другой эпохи. И на красоту её, казалось бы, чуждую и не настоящую, было сложно смотреть. На секунду Коулу показалось, что женщину словно покрывала тонкая плёнка красоты, за которой скрывалось что-то ещё. Но затем он моргнул, и перед глазами вновь предстала красивая женщина с тонкими чертами лица и пронизывающим взглядом обледеневших глаз.

— Дети мои, — обратилась женщина к ним, и в её тоне было столько холода, что у Коула побежали по спине мурашки. Даже едва коснувшаяся её губ улыбка не могла подсластить лёд, сковавший ведьму. Да и когда молодая женщина обращается к взрослым мужчинам «дети мои», чувствуешь себя не совсем комфортно, — почему вы прерываете нас во время обряда?

Марк-сломанный-нос поднял голову, но так и остался стоять на коленях.

— Госпожа Брунгильда, — в его тоне прозвучали раболепные нотки, — Рой провёл через портальный камень чужаков. Без разрешения, — он сделал ударение на последних словах и покосился на Коула. — Мы привели их к вам, чтобы вы приняли решение, как с ними поступить.

Брунгильда вновь посмотрела на Коула, и теперь в её взгляде прибавилось заинтересованности. А Коул удивился тому, насколько имя не соответствовало внешности женщины. Казалось, так просто не могли звать эту утончённую деву. Её внешность навевала мысли о каком-нибудь лёгком имени, связанном с цветами и теплом. Только вот холодный цепкий взгляд, которым Брунгильда скользила по лицу Коула, словно пытаясь отыскать что-то, совсем не вязался с таким образом. Коул так и не понял, нашла она что-то или нет, потому что женщина вдруг как-то сладко и даже по-матерински улыбнулась, а затем перевела свой взгляд на Марту — её брови взлетели вверх, а улыбка исчезла.

— Рой, кто эти чужаки? — тем же материнским голосом спросила она, и Рой вздрогнул под ледяным взглядом.

Пугливый мальчишка вскинул голову и посмотрел сначала на госпожу Брунгильду, а затем, с мольбой во взгляде, на Коула. Если это и был какой-то знак, Коул его не понял, но посчитал за благо промолчать.

— Я нашёл их в лесу, у реки…

— И?

— Мужчина… он отравлен хьянгой. Им посоветовали найти наш ковен…

— Посоветовал кто? — госпожа Брунгильда вновь посмотрела на Марту. — Сёстры мои, подойдите ко мне.

— Не сейчас, — ответила одна из них скрипучим старческим голосом, который никак не мог принадлежать молодой светловолосой девушке с янтарными глазами и пухлыми округлыми чертами лица. Она смерила присутствующих нечитаемым взглядом и вновь склонилась над постаментом. — Пусть ждут. Камни необходимо стабилизировать, иначе пойдёт отток энергии.

— Пусть отведут их в дом Розы, — предложила третья женщина, не поднимая головы. Её распущенные длинные чёрные волосы не давали рассмотреть женщину, но Коул особо и не пытался. — Ты нужна нам здесь, Брунгильда, иначе не удержим.

Четвёртую старейшину и вовсе закрывали остальные, так что охотник видел лишь макушку да рукав тёмного одеяния.

Брунгильда недовольно скривила губы и холодно отчеканила:

— Отведите их в дом Розы, — она уже повернулась к постаменту, когда бросила через плечо: — Роя тоже заприте.

— Но, госпожа Брунгильда… — попытался протестовать Рой.

— Твоей матери здесь нет, мальчишка, но, даже если бы и была, думаю, поступила бы она так же, — прервала его женщина, не оборачиваясь. — Ты привёл к нам чужаков, не задумываясь, чем может грозить твой поступок. Мы решим вашу судьбу, когда закончим с обрядом.

***

Марта проснулась от дикой головной боли, словно кто-то сильной рукой сдавливал её виски. Она протяжно застонала и перевернулась на бок, чувствуя под собой мягкое тёплое ложе — что было несколько неожиданно после ночёвок в палатке, где от стылой земли защищали только тонкий брезент да спальник.

Девушка резко открыла глаза, чтобы понять, где находится, и тут же осознала свою ошибку. По глазам резануло ярким светом, хотя уже и не так сильно, как после перехода. Ощущения были такими, словно ей посреди ночи принялись светить фонариком прямо в лицо. Или как если посмотреть в яркий экран телефона рано утром, когда глаза ещё не адаптировались к свету. Хотелось просто зажмуриться и продолжить спать. Но Марта заставила себя поморгать, надеясь, что с магическим следом всё будет так же, как с экраном телефона — вдруг глазам просто нужно привыкнуть?

— Проснулась? — донёсся до неё через шум в ушах голос Коула, и она повернулась к нему, силясь увидеть хоть что-то. Но мужчина тонул в ярком магическом следе, и девушка едва могла рассмотреть контуры его тела. Он был единственным тёмным пятном; смотря на него, становилось немного легче.

— Как видишь, — ответила Марта, против воли едко. Вопрос был глупым. — Где мы?

Охотник едва уловимо пошевелился, словно оглядываясь по сторонам.

— В комнате, — пояснил он и, насколько могла судить по его силуэту Марта, пожал плечами.

— Это и дураку понятно. В какой такой «комнате»? — спросила Марта, чувствуя, что начинает понемногу злиться. Неужели нельзя сразу объяснить всё чётко и по факту? Зачем нужно увиливать? Тяжело вздохнув, Марта попыталась успокоить себя. — Давай по порядку. Что произошло? Долго я была в отключке? Где мы?

Силуэт Коула приблизился и сел рядом с девушкой, матрас прогнулся под его весом.

— Ты отключилась практически сразу, как мы отошли от портала, и была без чувств пару часов. А сейчас мы… я думаю, мы в плену.

Марта ощутила, как вспотели ладони, а к горлу подкатила желчь. Плен?

— Ты преувеличиваешь, — послышался голос Роя, и Марта вздрогнула, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, где находится юноша, но тот тонул в магическом следе. — Госпожа Брунгильда отпустит вас, после того как разберётся в ситуации.

— Я в этом сильно сомневаюсь, — буркнул Коул, и Марта даже смогла представить, как нахмурены его брови в этот момент. — Судя по тому, как она буравила нас своим взглядом, из этой комнаты мы скорее всего выйдем вперёд ногами.

— Неправда. Просто сейчас время такое. Недавно на нас напали — охотники рассекретили один из входов, и нам пришлось его полностью отрезать. Так что они опасаются, как бы не произошло чего подобного…

— Подождите, — вклинилась Марта, пытаясь совладать с потоком информации. — Кто такая госпожа Брунгильда?

— Злобная сука, — ответил ей Коул.

— Старейшина Шарпы, — вторил ему Рой.

— Ага, старейшина, которая приказала запереть нас в этой комнате, — не без яда продолжил Коул. — Собственно, приказала пленить нас, даже не попытавшись разобраться в ситуации.

— У них обряд шёл, — защищал неизвестную Марте женщину Рой.

— Но мы ведь не охотники, — Марта вновь перевела взгляд на Коула, не желая закрывать глаза.

Ей начинало казаться, что вокруг начали проступать контуры предметов. Или ей хотелось в это верить, и сознание подкидывало желанные картинки. Нужно было поговорить о её проблеме хоть с кем-нибудь. Вот только рядом не было никого, кто мог бы помочь. Рой ведь сам сказал, что не являлся колдуном, так что вряд ли он сталкивался с подобным. Да и раскрывать себя девушке не хотелось.

— Старейшина — это что-то вроде королевы ведьм? — спросила Марта, решив сначала разузнать как можно больше, а уже потом думать о том, что делать. Хотя она уже жалела, что послушала Коула и пошла к поселению ведьм. Нужно было уже тогда поворачивать назад.

Рой нервно хохотнул.

— Скорее премьер-министр. Я, конечно, не силён в политике внешнего мира, так что могу ошибаться, но вот в чём суть: Старейшин несколько, и они представляют собой нечто вроде парламента. А главная у нас госпожа Клементина. Вот её вполне можно назвать «королевой ведьм».

Марта анализировала полученную информацию и гадала, что бы ещё такого спросить, когда Коул пробурчал себе под нос:

— Если у вас такие члены парламента, то я даже боюсь представить, кто такая госпожа Клементина.

— Моя мать, — ответил Рой, невзначай пожав плечами.

— Ты шутишь? — недоверчиво спросил Коул, и Марта, вновь открыв глаза, посмотрела на него. Да, теперь она определённо видела лучше. Коула так точно — с остальным всё ещё были проблемы.

— Абсолютно серьёзен, — заверил Рой.

— Они посадили под замок собственного принца? — ехидно спросил Коул. — Боюсь даже представить, какие у вас тут нравы. И в какой же момент нас казнят, Ваше Высочество?

Марта протянула руку и ткнула Коула под рёбра, боясь, как бы тот не сказал лишнего.

— Эй, ты чего? — возмутился охотник.

— Следи за языком, — буркнула Марта.

— Ничего страшного, — вступился за Коула Рой, и Марте стало немного не по себе. Этот мальчишка защищал и оправдывал буквально всех и каждого. — Я не принц. Власть моей матери не распространяется на меня. Для Старейшин я такой же, как и все жители города, поэтому обязан подчиняться правилам.

— А как же наследование власти? — спросила Марта.

— Во-первых, я не колдун — магии во мне с гулькин нос. Во-вторых, власть передаётся только от ведьмы к ведьме. Никогда во главе ковена не встанет такой, как я. Для поселения я ценен лишь как осеменитель, хотя вероятность того, что у моей жены в дальнейшем родится ребёнок с магическими способностями, ничтожно мала — так что и осеменитель из меня никакой, наверное. Джуди, конечно, могла бы впоследствии занять место матери, но только не после того, что произошло… — он осёкся. — Ну я это всё к тому, что принц из меня никакой. И вы можете говорить обо мне всё, что хотите.

— Спасибо за разрешение, Ваше Осеменительное Высочество, — как-то беззлобно усмехнулся Коул, и Рой рассмеялся, а Марте только и оставалось что гадать, когда эти двое успели сдружиться.

— Можно воды? — спросила она. — Или у нас её нет?

— Есть. В этом наши пленители оказались очень щедры, — хмыкнул Коул и поднялся с кровати.

Марта проследила за его фигурой, попутно пытаясь рассмотреть предметы вокруг. Но толку не было никакого. Похоже, её теория «экрана телефона» не работала. Коул вернулся с бокалом воды, и она принялась пить жадными глотками, чуть не проливая жидкость на себя.

— Они нам даже еды принесли, но я не стал пробовать, — сказал Коул и вновь сел рядом с Мартой на кровать.

— И зря. Никто тебя травить не собирается. Ах да, Марта, я вот о чём хотел тебя попросить: когда придёт госпожа Брунгильда и начнёт спрашивать о том, зачем и как вы здесь оказались, ничего не говори о Джуди, — Рой немного помолчал, а затем добавил: — Пожалуйста.

— Почему? — спросила девушка, сжимая в руках опустевший бокал.

— Понимаешь… — Парень нервно перебирал пальцы рук, подбирая верные слова. — В городе кое-что случилось, и она сбежала. Старейшины… они захотят вернуть её. Против воли. И наказать. Мама дала на это добро. Поэтому, пожалуйста, не говори им ничего о Джуди.

— Хорошо, — тут же ответила Марта. — Она твоя сестра?

— Младшая, — пояснил Рой, и то, как он это сказал, отозвалось в душе девушки. Рой любил младшую сестру и ради неё был готов на всё — Марта поняла это ещё тогда, на поляне. Поняла и воспользовалась, не задумываясь ни на секунду. У неё тоже была младшая сестра, к которой она обязана вернуться. — И я действительно удивлён, что вы смогли с ней встретиться. Старейшины ищут её уже месяц, и толку никакого: на ней какая-то сильная защита, которая путает все поисковые заклятия. Поразительно, конечно, но Старейшины даже не знают, кто мог её создать — Джуди в постановке защиты всегда была никакой, она больше по ударной магии. Так где вы её встретили?

Марта предполагала, кто мог поставить на Джуди защиту, но придержала свои догадки при себе. Куда важнее было придумать достоверную историю для Джуди. Злость на Кеторин немного отступила, но Марта никак не могла разгадать того, что творилось в голове этой женщины, и какие планы она строила.

Раскрывать родной Рупи девушка не планировала — не хватало ещё, чтобы там объявились ведьмы в поисках Джуди.

— Она была проездом в нашем городе. Путешествовала с бродячим цирком, — соврала девушка, прекрасно понимая всю нелепость подобного высказывания. Существуют ли до сих пор бродячие цирки?

Рой хохотнул, и Марта пожалела, что не может сейчас видеть его, чтобы понять, как мальчишка воспринял её ложь. У того же буквально всё было написано на лице.

— О, это вполне в духе моей сестрёнки, — добродушно и даже слегка мечтательно протянул парень. — Пару лет назад она разругалась с мамой и сбежала. Две недели жила на чердаке театра, пока мама не нашла её поисковым заклинанием.

— О, так твоя сестра — сорванец? — встрял Коул, и в его голосе Марта услышала нечто похожее на тоску. Удивительно, как, лишившись зрения, начинаешь искать подтекст в интонациях. Оставалось только надеяться, что зрение всё же вернётся в ближайшее время. Марте не нравилось чувствовать себя слабой.

— Ещё какая! Вы вот знаете, почему она такая маленькая? У Ведьм процесс старения, конечно, и так замедленный — чем ведьма сильнее, тем меньше стареет. Но Джуди, представляете, свалилась в котёл с зельем молодости, и теперь взрослеет ещё медленнее, чем остальные. Если на нас с сестрой посмотреть, то никто и не подумает, что между нами разница в пять часов, а не в пять лет.

Пока Рой с горящими глазами рассказывал об уже известной Марте выходке сестры, девушка услышала, как повернулся ключ в замке, и заозиралась по сторонам, пытаясь найти дверь. Дверь она не нашла, но наткнулась на ещё один силуэт — такой же, как у Коула, не излучающий ни малейшего намёка на магию.

— О, Рози, тебе разрешили прийти? — радостно спросил Рой.

— Нет, — ответил мелодичный женский голос, и Марта подумала, что она, возможно, хорошо поёт — уж очень нежно незнакомка тянула гласные звуки. — Мне не нужно разрешение, чтобы ходить по собственному дому. Вы так и не поели?

— Коул считает, что ты можешь его отравить.

— С чего бы?

— Ну… его уже травили, так что опасения оправданы…

Марта не стала встревать и высказывать своё мнение о том, что было оправдано, а что нет. Ведь Коул не ел не потому, что боялся отравления, а потому что не доверял ведьмам в целом. Вот только эта Рози, в отличие от Роя, определённо не была ведьмой. В пареньке же всё-таки было немного волшебства, что бы он ни говорил.

— Хьянга? — переспросила девушка с сочувствием. — Жуткая вещь. И как тебя только угораздило? Её ведь уж много лет как не выращивают. Так что вывод только один: ты перешёл дорогу какой-нибудь ведьме. Небось изменил с ней жене, а потом сознался, что не можешь быть с нею, вот она тебя и траванула! Я права?

Марта хохотнула. Насколько же далеки были эти предположения от реальности…

— О, ты уже проснулась, — как ни в чём не бывало поприветствовала девушку Рози. — Как себя чувствуешь?

— Терпимо, — ответила Марта.

— Меня вот штормит каждый раз после перехода; несколько дней в себя прийти не могу. Госпожа Брунгильда говорит, что это из-за слабого здоровья. По её мнению, меня штормит буквально из-за всего, — в голосе девушки прозвучали скептичные нотки, и Марта не смогла сдержать улыбки. — Может, поешь? Ты же не боишься, что я тебя отравлю?

Марте и правда хотелось есть, очень хотелось. Вот только как есть в таком состоянии? Выпить воды она ещё худо-бедно могла, а вот есть явно не сможет: как зачерпывать еду, если не видишь её? Подносить пустую ложку ко рту, и пусть всё сыпется на одежду?

— Я бы с радостью, — наконец призналась Марта, — вот только не знаю, как. Понимаете, у меня проблемы со зрением, а очки я в лесу потеряла. Вы все для меня сейчас просто размытые пятна.

— Ох! — с жалостью воскликнула девушка. — Это плохо.

Как будто Марта и сама не знала, что это «плохо». Вот только её проблема не решилась бы очками для зрения. Она нащупала рукав Коула и притянула его лицо к себе. Раз уж они в одной команде, он должен знать и понимать, что сейчас толку от неё нет.

— Я действительно ничего не вижу, — прошептала Марта ему на ухо и услышала, как он со свистом втянул воздух.

— О чём шушукаетесь? — спросила Рози.

Коул, к немалому удивлению Марты, нашёлся с таким ответом, от которого ей захотелось промыть уши с мылом, а желательно ещё и разум почистить:

— Марта сказала, что отрежет мне яйца кухонным ножом, если узнает, что я действительно ей изменял.

И, чёрт, её больное воображение подробно воспроизвело перед ней столь нелепую картину: её с ножом для разделки мяса, как бы он ни выглядел, и голого Коула, распятого на столе. Она вполне могла бы нарисовать подобную картину — настолько чёткими были кадры в голове. А ещё Марта осознала, что от неё и правда можно было бы ожидать именно таких действий в ответ на измену.

Громкий смех Роя вырвал девушку из воображения и заставил вновь обратиться в слух, чему она была безмерно благодарна.

— Моё счастье, что я всегда был верным, хотя бы потому что у меня хорошо развит инстинкт самосохранения, — продолжил Коул, а Марта испытала желание стукнуть его или, ещё лучше, придушить.

Рой продолжал смеяться, а Рози как-то уж больно понимающе вздохнула, что натолкнуло Марту на мысль, что, возможно, у неё есть парень или муж, и женщина с мелодичным голосом тоже была любительницей кровавых расправ.

— Я поспрашиваю у местных, может, у кого-то есть очки, — предложила Рози. — Какой минус?

Марта растерянно заморгала глазами. Какой ещё минус?

— Не помню. У меня проблемы с числами, — нейтрально ответила она. Будучи человеком с идеальным зрением, она никогда не сталкивалась с терминологией окулистов. Для неё люди делились на две категории: те, кто хорошо видят, и те, кто носит очки. Были ещё шифровщики в линзах, но их она предпочитала не замечать, относя ко второй категории.

— Тогда я просто принесу всё, что смогу найти, — предложила Рози. — И заодно принесу тосты. Их ты сможешь поесть и руками. Кстати, Рой, пойдём поможешь мне.

— А можно? — с сомнением спросил парень.

— Марк сказал, что ты должен быть у меня, а вот в какой конкретно комнате — не сказал, — с иронией в голосе ответила Рози и поманила парня за собой. По крайней мере, именно так посчитала Марта, разглядывая удаляющийся силуэт женщины.

Она не видела того, что делал Рой, но, стоило двери закрыться, как Коул кратко и тихо подвёл итог:

— Мы в жопе.

Марта нервно хохотнула.

— Не будь столь категоричен. Возможно, мы ещё только на пути к ней.

— На пути, в ней, да хоть за ней. Без разницы.

— Разница есть. Всё может стать ещё хуже.

Коул тяжело вздохнул:

— Ты даже не представляешь, как мне сейчас хочется материться.

— Мне тоже, — вторила Марта.

— И закурить.

— Не знала, что ты куришь, — Марта нащупала подушку за спиной и откинулась на неё, вытягивая ноги.

— Курил в универе, — буркнул Коул и, похоже, вытянулся рядом. — Потом бросил. А вот теперь думаю, что стоило бы начать заново и, возможно, заодно напиться.

— Тебе не хватает хьянго-зависимости? Хочешь собрать полный комплект?

— Хьянго-зависимость? — непонимающе переспросил Коул.

— Зависимость от хьянги, — пояснила Марта.

— Прекрати выдумывать новые слова — мне каждый раз не по себе, когда ты строишь из себя заучку.

— Никого я не строю, — слегка обижено хмыкнула Марта. — Так что там с этой госпожой Брунгильдой?

— Ничего хорошего. Мне кажется, она поняла, кто ты. Так и буравила тебя взглядом, словно ты стейк на тарелке, а она очень голодна.

— Ох! Это плохо! — съёрничала Марта, копирую манеру Рози для пущей театральности.

— Действительно ничего не видишь? — после недолгого молчания спросил Коул, и его силуэт слегка пошевелился, словно он приподнялся на локтях. Марте показалось, что он изучает её, хотя его лицо вполне могло быть направлено в другую сторону, и она этого не поняла бы.

— Ничегошеньки, — подтвердила она. — Магический след затмевает всё. Единственное, что я худо-бедно могу разглядеть — это ты и Рози. В вас магии нет совсем.

— Приятно слышать, — охотно кивнул Коул. — Если что, я сказал им, что наша фамилия Томсон. Подумал, что твою светить не стоит. Особенно после этой каннибалки Брунгильды. Странная она какая-то: вроде смотришь на неё, и кажется, что она молодая и красивая, а стоит моргнуть, как будто проскакивает какая-то другая женщина на её месте.

— Скорее всего, чары, — пожала плечами Марта. Других объяснений у неё всё равно не было. — Что ещё можешь рассказать?

— Городок не маленький, да и людей тут много. Когда нас вели к Рози, я даже увидел нечто похожее на школу. И если все эти люди колдуны и ведьмы, то у нас проблемы.

— Не все, — категорично заявила Марта. — Рози точно не ведьма, а, значит, тут живут и обычные люди.

— Даже не знаю, радоваться мне этому факту или огорчаться, — цинично протянул Коул. И Марта как наяву представила его затягивающимся в этот момент и выпускающим дым. И да, его сигареты должны были пахнуть просто омерзительно. — Кто в здравом уме будет жить с ведьмами, да к тому же ещё и в городе ведьм?

Марте показалось, что его вопрос не относился ни к кому конкретному, он словно спрашивал сам себя — и ответ, наверное, хотел получить тоже от себя. Вот только её буквально распирало от желания пролить свет на истину. Так сказать, сорвать шоры с его глаз.

— У ведьм рождаются и обычные дети, не способные колдовать. Как и у обычных людей могут родиться дети с магическими способностями, если в их роду когда-либо были люди с магией в крови.

— Так то, что ты ведьма, а твоя сестра — нет… Такое действительно возможно?

Марта решила придержать при себе мысль о том, что все её знакомые ведьмы считали, что у Мегги есть способности, и уклончиво ответила:

— Не исключено.

— Да уж… Знаешь, я наводил о тебе справки, — протянул Коул. — Искал всё, копал под тебя. Ты ведь была моим заданием, а я должен был найти ведьму сам. Найти и убить. В итоге я провалился, но суть не в этом…

— А в чём? — спросила Марта, поёжившись.

— В среде охотников никто не знал, что у ведьм могут рождаться обычные люди. Точнее, мне об этом не говорили… Вот теперь я и думаю, сколько из тех, кого мы зачистили, не имели магических… как ты сказала… способностей?

Марта пожала плечами:

— Без понятия.

— Да уж, Марта Эйприл Рудбриг, как мало ты знаешь о мире! — театрально воскликнул Коул. — Кстати, а почему именно Марта Эйприл? Странное сочетание, тебе так не кажется?

— Бабушка настаивала на Марте, а мама — на Эйприл, — отстранённо произнесла девушка. — Так и появилась Марта Эйприл Рудбриг. Только меня никто и никогда так не называл.

Коул рассмеялся. Звучно так, с присвистом. И вдруг, хлопнув в ладоши, воскликнул:

— О, знаешь, было бы забавно, если бы твой отец настаивал на Мей. Тогда ты была бы Марта Эйприл Мей Рудбриг. Так сказать, весенняя девочка!

— Забавный каламбур, — недовольно скривив губы, буркнула Марта. — На уровне первого класса.

— Что, тебе такое уже говорили?

— Ага, — только и смогла выдавить девушка.

— Чёрт, а я думал, что вышло остроумно. Кстати, а у Мегги есть второе имя? Я её и не искал же особо.

— Мегги — это прозвище. Её полное имя — Магдалина.

— Ух ты! — присвистнул Коул. — Я смотрю, у вас в семье пунктик на вычурные имена. Бабуля настояла?

— Кто ж ещё? Собственно, поэтому и Мегги. Сложно отчитывать маленького обделавшегося младенца и укоризненно произносить «Магдалина». Сам понимаешь, есть такие имена, которые просто не ассоциируются с человеком. Меня полным именем в последний раз называли, когда в школе на какой-то конференции награждали. И даже тогда мне было дико слышать этот довесок к имени.

— Ну не знаю, — протянул Коул. — Как по мне, «Магдалина» очень подходит твоей сестре.

Марта лишь пожала плечами. Для неё Мегги была просто её Мегги, и она не могла судить, что ей подходило, а что нет.

— Кстати, не хочешь принять душ? Тут есть отличная старая медная ванна, я такие только в музее видел…

— Не знала, что ты любитель истории, — вторила ему Марта.

— Я-то? Да ни в жизнь! — не без иронии ответил Коул. — Вы же с Кеторин уверены, что я тупой, как пробка, — Марте показалось или в его словах чувствовалась обида? — Я про эту ванну-то почему помню: прятался за ней в одном треклятом музее.

— Прятался?

— Да. Пас сестру на её первом свидании.

— Вау, — только и смогла ответить Марта. — А ты не боишься, что ванна заговорена, и у тебя потом появится проказа?

Судорожный вздох и последовавшая за ним немая пауза рассмешили Марту.

— Такое возможно?

— Наверное, нет, — пожала плечами Марта. — Я просто предположила.

— Для простого предположения твой тон был слишком уверенным.

— Да господи, иди мойся. Если что, сниму я с тебя это проклятие, — Марта не стала говорить, что она без понятия, как снимать или накладывать проклятия.

— А вот теперь твой голос не такой уж и уверенный! Даже не знаю, как поступить…

Марта нащупала за своей спиной подушку и швырнула её в силуэт Коула.

— Ауч! Ты же сказала, что ни черта не видишь! — возмутился мужчина, театрально потирая ушибленную руку.

— А я и не вижу!

Коул поднялся с кровати и пошёл в неизвестном Марте направлении.

— Вот и связывайся с ведьмами. Везде один обман, — причитал он себе под нос.

Сдерживая улыбку, Марта следила за силуэтом охотника.

— Знаешь, мне начинает казаться, что ты ошибся с профессией. Тебе нужно было идти в театральное. Играл бы сейчас какого-нибудь умалишённого, а не сидел бы с ведьмой в плену.

— Были такие мыслишки. Даже ходил на несколько занятий. Они так и назывались: «Как общаться с ведьмами. Курс для чайников».

— Шутишь?

— Конечно, — парень склонился над чем-то, и по тому, как двигался его силуэт, Марта поняла, что он перебирает содержимое сумки. — Курсы назывались «Основы актёрского мастерства», и меня выгнали с первого занятия за неподобающее поведение.

— Пытался убить лектора? — предположила Марта.

Коул коротко хохотнул.

— Знаешь, то, что я не смог управиться с тобой, ещё не значит, что я совсем уж неумеха. Кстати, я тут вспомнил: где твой отец учился драться? По нему и не скажешь, но у него сильный удар. Я, конечно, был слегка не в себе… Но представляешь, какой это удар по самолюбию? Меня уложил офисный клерк! И как уложил!

Марта слушала Коула с отвисшей челюстью.

— Насколько я знаю, он нигде никогда не занимался. Даже на школьные спортивные фестивали отказывался ходить.

— Похоже, ты очень плохо его знаешь.

— Похоже, — неуверенно пробормотала Марта.

Она прикрыла глаза, пытаясь представить своего отца в бою. Вот только никак не получалось. Перед её мысленным взором отца раз за разом укладывали на лопатки. Да уж, сложно представить, когда не знаешь, что представлять.

— Март, слушай, а откуда в наших вещах взялся этот голубой мешочек? Его не было, когда я перебирал их в последний раз. Ты положила?

— Какой мешочек? — растерянно взглянула на Коула Марта.

— Такой голубой с вышивкой в виде листов то ли папоротника, то ли ещё чего подобного, — в описаниях Коул был не силен, но это не меняло того факта, что Марта впервые слышала об этом мешочке.

— Не я…

— Хм… в нём пара солнцезащитных очков и какие-то склянки.

— Ты его открыл? — изумилась Марта. — А если бы в нём было проклятие?

— Ты меня со своими проклятиями уже достала! Тебя послушать, так везде проклятия! Нет тут никаких злобных чар, со мной всё в порядке. О, карточка какая-то, — Коул задумчиво замолчал, а затем вслух начал читать, судя по всему, содержимое найденной карточки: — «Очки для твоих глаз, притушат яркость солнца. Не забывай принимать лекарства. С любовью, твоя К». Хм… К — это Кеторин?

Кажется, в комнате резко стало меньше воздуха? Или же Марта начала задыхаться от собственной злобы?

Кеторин точно манипулирует ей. Играет, словно куклой. Её будто пытаются затянуть в игру, правил которой она не знает. Негодование, злость и обида смешивались в странный коктейль, от которого не стоило ждать ничего хорошего.

— Я прибью её. Найду и прибью, — сквозь зубы прошипела девушка, тщетно пытаясь обуздать свою ярость, но она уже поднималась из глубины и накатывала волнами. И, находясь на самом пике эмоциональных качелей, Марта ощутила нечто странное.

Её эмоции выплеснулись через край, и внезапно всё, что окружало девушку, отобразилось чёткой картиной, несмотря на то что Марта всё так же не видела ничего вокруг. Не видела, но знала, чувствовала, как в бешеной карусели кружатся по комнате вещи. Знала, что сбила с ног Коула. Знала, что вдребезги разлетелись бокалы. Знала, что подушки разорвались изнутри, потому что перья, как и её злость, стремились наружу. И всего этого было так много. Слишком, слишком много…

— Вот чёрт, — услышала она приглушённый голос Коула, прежде чем потерять сознание.

========== Глава 26. Дурные знамения ==========

Джилс чувствовала тревогу, выпроваживая последнего клиента. Обычно она никогда не брала кого-то после девяти вечера, но мужчина буквально умолял — видите ли, жить не сможет, если не узнает своё будущее, — и Джилс нехотя согласилась, подсчитывая свою прибыль за поздний приём. Девушка предложила добавить половину стоимости к своей обычной цене, и мужчина сразу же согласился, рассыпаясь в благодарностях. Если бы знала, сразу запросила бы двойную оплату. Из неё вообще была плохая бизнес-леди — слишком много она придавала значения людям и их чувствам и слишком мало собственной выгоде и здравому смыслу. Наверное, из-за этого бабушка и называла её сердобольной дурочкой.

Джилс убрала деньги в кошелёк и потушила свечи. Все платежи она принимала только наличкой, чтобы всегда иметь деньги под рукой и не особо отсвечивать.

Тяжело вздохнув, она стянула цыганский платок, который использовала для пущей убедительности, с головы, и рыжие кудряшки рассыпались по плечам. На сегодня приёмы закончены. Вот только неприятные ощущения никуда не делись. Вначале она посчитала, что причиной был клиент и его не самый приятный внешний вид: эта его разорванная щека, словно кто-то вырвал кусок с мясом. Джилс содрогнулась, только вспомнив. Такое кого хочешь может заставить чувствовать себя некомфортно. Чужое уродство всегда вызывало у неё чувство страха — слишком хорошо она знала, как подобные увечья зарабатывают.

Девушка надеялась, что после его ухода всё пойдёт как по маслу, и её душевное равновесие вернётся к ней. Не тут-то было. Её всё ещё словно дёргали за нить изнутри.

— Нехороший знак, — рассеянно пробормотала она и покосилась на карты, всё ещё разложенные на столе.

Джилс вполне могла бы сделать себе расклад, если бы не собственное правило: гадать только для других. И отступаться от своих принципов она не собиралась, какие бы предчувствия её не мучали.

Джилс отдёрнула шторы, впуская лунный свет в тёмную комнату. За окном уже лежали высокие сугробы, и ей совсем не хотелось идти домой по такой погоде. Может, заночевать прямо здесь, в кабинете? Не зря же в шкафу прятались раскладушка и подушка с пледом. Не впервой.

Она включила тусклый торшер с цветным абажуром, и комнату залил тёплый жёлтый свет, вырывая из тьмы заставленные всякой эзотерической лабудой полки. Настоящих магических предметов там никогда не было, только атрибутика для наведения антуража. Птичьи черепа да ножи «типа из слоновой кости», а на самом деле — крашенные пластиковые штучки, купленные на распродаже в местном магазинчике.

Из магического в маленьком кабинете была только старая рисованная колода на столе и настоящая ведьма на стуле.

Джилс проверила своё расписание на завтра и ужаснулась. Домой идти нет никакого смысла: первая клиентка придёт уже в семь утра. И почему им не спится в такой час? Сама бы она никогда не пошла бы к гадалке ни утром, ни поздно вечером. Хотя, если быть честной, она никогда не ходила к гадалкам и никогда не пошла бы.

А зачем? Джилс знала одну непреложную истину: как только человек узнал будущее — оно тут же начинает меняться, и то, что ты знаешь о нём, может быть уже вовсе не так. Поэтому Джилс и трактовала карты максимально туманно, чтобы не сильно повредить ткань времени. По той же причине она никогда не смотрела будущее для себя. Пророчества — очень тонкая материя. На сотню предсказаний приходится не больше трех сбывшихся, остальные же канут в небытие.

Джилс захлопнула ежедневник, жалея себя за чрезмерную доброту. Не была бы она столь лояльной к людям, ей бы не пришлось вставать ни свет ни заря, чтобы рассказать глупой девчонке, что ей не изменяет муж: ни с женщинами, ни с мужчинами, ни с собаками. В какой уже раз к ней придёт именно эта клиентка и именно с этим вопросом? В пятнадцатый? Джилс сбилась со счёту после десятого.

Решив лечь пораньше и даже попытаться выспаться, Джилс достала раскладушку и принялась стелить постель, когда в дверь постучали. Два лёгких, едва уловимых удара, словно у человека за дверью не было сил для чего-то большего. Джилс нахмурилась и запихнула свою раскладушку обратно в шкаф, а ещё взяла бутафорный нож — на всякий случай. Глядишь, он припугнёт незваных гостей, хотя толку от него всё равно не будет.

Девушка распахнула дверь и, со свистом втянув воздух, уставилась на щуплую слепую старушку, глаза которой перерезал шрам.

«Похоже, сегодня вечер покалеченных людей», — иронично подметила Джилс, устало вздохнув, и отошла в сторону, пропуская старушку в кабинет. Та сделала несколько шагов, опираясь на трость, и Джилс только дивилась, как слепая женщина не путается в собственных ногах, потому что одета она была в длинное зимнее пальто с меховым воротником. Сама Джилс была адептом брюк, и ни юбки, ни длинные плащи её не привлекали.

— Могла бы и позвонить, прежде чем приходить, Джослин. Я не сижу здесь целыми сутками, — вместо приветствия, произнесла Джилс.

— Это не телефонный разговор, — ответила женщина и прошла внутрь, тростью нащупывая дорогу. Джослин вполне уверенно подошла к столу и, найдя рукой спинку клиентского стула, села на него, сняла декоративную шляпку, положила её на стол, а трость разместила на коленях.

Джилс же закрыла дверь и привалилась к ней спиной.

— Зачем ты пришла? — голос дрожал от тревоги, а в карих глазах плескался страх.

Джилс чувствовала, как нить, которая дёргала её весь день, натянулась так, что вот-вот — и лопнет. К горлу подкатила желчь.

— Предупредить, — только и ответила Джослин, а по спине у Джилс уже побежал холодок.

— Что-то случилось в ковене? — язык заплетался, а ноги, казалось, могли отказать в любой момент. Джилс не могла этого отрицать — ей было страшно. Джослин никогда не приходила просто так.

— Королева при смерти. Говорят, не протянет и недели. И если так, то скоро будет проведён обряд, — ответила женщина, и на её морщинистом лице прорезалась горькая усмешка.

— Они знают, где меня искать?

— Если на обряде выберут тебя, то поиски для них не составят труда. Потроха сами проложат к тебе путь.

Джилс сглотнула.

— Значит, выбора нет? — и сама покачала головой, прекрасно зная ответ. — Либо я приду и сложу голову сама, либо меня найдут и заставят…

— Либо ты заберёшь то, что принадлежит тебе по праву рождения, — предложила Джослин. Лица её девушка не видела, но слова показались абсурдными.

— Как будто они позволят мне что-то у них забрать, — горько усмехнулась Джилс.

— Вечно прятаться ты не сможешь, девочка. Кровавая корона всегда требует то, что принадлежит ей. А ты ей принадлежишь. Ты ведь уже чувствуешь её зов, хоть королева ещё жива? Это вопрос времени, когда корона затребует тебя.

Джилс подошла к окну и приложилась лбом к холодному стеклу. В словах женщины было куда больше истины, чем Джилс того хотелось. Она всё думала над словами Джослин, ведь на самом деле вопрос был только во времени — результат по итогу будет один.

— Я поеду, — через силу выдавила Джилс, хотя всё, чего ей хотелось сейчас — выбежать из кабинета и бежать, куда глаза глядят, в надежде, что корона выберет кого-нибудь другого. Без разницы кого: любая кровавая ведьма для ковена будет предпочтительнее, чем Джилс — внучка королевы, но дочка предательницы.

Наверное, глупо было надеяться на другой исход, ведь Джилс уже знала, что корона не выберет никого другого, пока по её венам ещё течёт кровь. Как и знала, что ковен её не признает.

***

Мегги буквально вытолкнули из сна. Секунду назад она спала — щелчок, — и вот она уже сидит в кровати, жадно хватая губами воздух и пытаясь понять, что произошло. Её била мелкая дрожь.

«Что-то случилось», — билась мысль в голове. Не здесь, но где-то точно произошло, и проснулась Мегги именно из-за этого. Словно инстинкт сработал, как когда неосознанно понимаешь, что огонь — горячий, а лёд — холодный.

Ощущения были похожи на те, что она почувствовала, увидев Джона перед калиткой их дома. Тогда она просто знала, что ему не стоит встречаться с её сестрой. Как знала и то, что мама не оставила их без защиты. И теперь она точно так же знала, что что-то произошло.

Но её пугал не сам факт произошедшего, а то, что она не могла дать ему название.

Мегги выбралась из кровати и на трясущихся ногах пошла в спальню к папе. Попутно она включала свет на своём пути. Ей было страшно: она боялась темноты, но не только её. Девочка боялась того, что произошло где-то, где её не было, потому что знала — произошедшее будет иметь последствия для неё.

И ей точно не понравятся эти последствия.

Мегги забралась в кровать папы и, накрывшись его одеялом, поудобнее устроилась у него под боком. Её всё ещё била нервная дрожь, но родное тепло и слабый аромат одеколона успокаивали.

— Страшный сон? — сонно спросил отец, обхватив её руками и притянув к себе покрепче.

— Ага, — вяло ответила Мегги, не желая обсуждать свои дурные предчувствия.

— Это всего лишь сон, он не имеет над тобой никакой власти, — так же вяло произнёс отец. Возможно, он и хотел её поддержать, только сон был сильнее, и Мегги буквально ощущала, как отец проваливается в забытьё.

— Точно, — кивнула она, а затем положила голову ему на грудь. — Сны — всего лишь сны.

Мегги понемногу начала расслабляться, ведь сейчас она была в самом безопасном месте на свете: рядом с её отцом и под защитой её матери. Девочка знала — пока она здесь, с ней ничего не случится. Но также она знала, что долго оставаться в этой безопасности не получится.

Но Мегги точно знала одно: сейчас она может спать, потому что её время ещё не настало.

***

— Вот чёрт! — простонал Коул, бегло осматривая разруху, которая теперь господствовала в месте их пленения.

Ещё пару секунд назад всё было хорошо, насколько это вообще возможно в нынешних условиях. А затем от Марты пошла какая-то неведомая энергетическая волна и разметала всё по комнате: самого Коула отбросило к стене, и он, сильно приложившись головой и спиной, съехал вниз, да там и остался, опасаясь подниматься на ноги. Если будет ещё одна подобная волна, то её он лучше встретит сидя. Он не был птицей, чтобы жаждать полётов.

Мужчина сидел и ждал, но, похоже, ничего подобного не планировалось. Марта в бессознательном состоянии лежала на кровати среди кучи перьев, в которые превратились зелёные подушки.

И как ему объяснять произошедшее, если кто-то придёт проверять их? А к ним точно придут. Если так подумать, то грохот стоял такой, что их могли услышать не только жильцы дома, но и люди на улице.

Коул смачно выругался и поднялся на ноги. В руках он всё ещё сжимал мешочек с очками и склянками. Ну, Кеторин и удружила конечно.

Нужно было что-то предпринять — и немедленно. Вот только Коул не знал, за что хвататься. Комнату в первозданное состояние он уже не приведёт. Нужно хотя бы проверить, как там Марта.

— Из тебя просто отвратительная соратница. Накосячила и свалила в забытьё, а мне разгребай, — причитал Коул, склонившись над ней и хлопая по щекам, чтобы привести в чувства. Он даже потряс девушку для пущего эффекта, но Марта не откликалась. Хорошо хоть, что дышала. Таскать за собой труп ему совсем не хотелось.

Дверь резко распахнулась, и в дверном проёме Коул увидел Рози. Женщина ошарашено воззрилась на него и на разгромленную комнату. И дураку было понятно, что семейная ссора не могла привести к разломанному дивану и заваленному трюмо. Если только Марта не решила опрокинуть его на мужа, конечно.

— Что-о… что здесь произошло? — нахмурив брови, Рози уставилась на бессознательную Марту в руках Коула.

— Может, Марта на что-то напоролась? — послышался голос Роя из коридора, и в следующую секунду его голова показалась за плечом Рози: выглядел он при этом таким же оглушённым, как и девушка.

— Ты колдун, — удивлённо произнесла круглолицая женщина.

От такого заявления Коулу даже смеяться захотелось, хотя обстоятельства к тому не располагали.

— Я не…

— Не он, Марта, — с сомнением предположил парень, а затем, сосредоточив взгляд на бессознательной девушке, чуть увереннее произнёс: — Она ведьма. И очень сильная, раз уж я смог разглядеть её след.

На Коула словно ушат воды вылили. Если до этой секунды он ещё мог попытаться отрицать всё, то теперь смысл пропал. Рози судорожно вздохнула, и всё её хорошее отношение к ним и те доброжелательные улыбки и вполне добрые шутки развеялись, как по щелчку. Коул видел, как взгляд женщины стал холодным и настороженным.

— Кровавая?

— Не думаю, — в голосе Роя не было уверенности. Он словно говорил одно, а подразумевал другое. — Посмотри, её кожа почернела!

Коул опустил взгляд и отшатнулся: руки Марты там, где задрались рукава её куртки, были чёрными. Точнее, их словно покрывала та же глубокая тьма, что заменяла небо городу Шарпа.

— Точно не кровавая, — Рой, казалось, стал чуточку увереннее, но Коул никогда бы не поверил человеку, который пытался бы его в чём-то убедить таким тоном.

Коул не знал, что ему делать. С одной стороны, нужно было немедленно привести Марту в чувство — только она могла помочь им выбраться из этой заварушки. С другой — прикасаться к ней ему совсем не хотелось. Он испытывал дикое желание пойти и вымыть руки с мылом. Не просто ведьма, а ведьма, кожа которой была покрыта странной чёрной субстанцией. Осознание этого в миг разрушило шаткое равновесие их отношений.

— Нужно немедленно позвать госпожу Брунгильду, — предложила Рози.

— Нет! — воскликнул Рой. — Только не её.

Рози укоризненно посмотрела на паренька.

— Ты привёл в наш город неизвестную ведьму с неизвестными способностями и говоришь мне, что я не должна поставить в известность глав города? Я правильно поняла? Мальчик мой, ты, часом, умом не тронулся? Или она наложила на тебя какое-то заклятие послушания?

Во взгляде Рози отразилось понимание, и Коулу стало дурно. Сейчас они приведут сюда госпожу Брунгильду, и ситуация из критической превратится в фатальную. Схватив Марту за куртку, он притянул её к себе, стараясь не касаться голой кожи — благо, на девушке было много одежды — и, обернувшись к Рози и Рою, попытался изобразить на своём лице нечто, что можно было принять за смирение пополам с паникой. Хотя паники у него сейчас было столько, что хватило бы на целый взвод.

— Мы пришли к вам, потому что нам нужна помощь, — затеял он ту же игру, что вела Марта, в надежде, что Рой опять клюнет. — После того, как меня отравили, с моей женой что-то произошло. Мы и сами толком не понимаем. Это нечто просто выплёскивается из неё.

Коул тараторил, сочиняя на ходу, сам не понимая, что конкретно говорит.

— Недавно пробудившаяся и не контролирующая свои способности? — выпучила глаза Рози и упёрла руки в боки. — Час от часу не легче!

— Рози, — умоляюще позвал Рой, — только не Брунгильду, прошу тебя! Она же… Позови госпожу Еву, если тебе так уж хочется привести Старейшин. Но только не Брунгильду.

Рози тяжело вздохнула и потёрла переносицу.

— Что они тебе пообещали? Признавайся!

— Н-ничего… — потупил взгляд Рой.

— Не ври мне, мальчишка! — грозно воскликнула женщина, и даже Коул немного ужаснулся. Примерно так на него кричала мать, когда он её чем-то не устраивал.

— Я не вру! — попытался отнекиваться Рой, но взгляд женщины стал ещё нетерпимей.

— Я вас с Джуди как облупленных знаю. Это же я вас выкармливала, когда у вашей матери молоко пропало, а ты смеешь мне лгать. Что ты, что Джуди, шайка неблагодарных уб… — Рой побледнел, а лицо Рози просветлело. — Значит, Джуди?

Судя по тому, как парень то и дело косился на коридор за своей спиной, он действительно подумывал сбежать.

— Рози, пожалуйста! — взмолился парень, и в его глазах даже блеснули слёзы.

— Говори! — напирала женщина. — Неужели ты думаешь, что я могу ей хоть как-то навредить?

Рой мучился. Было видно, как он буквально разрывался между верностью сестре и доверием к Рози. И выбор сделать не мог. Молчание и переглядывание этих двоих затягивалось, и Коул понял, что решать придётся ему.

Тяжело вздохнув, он произнёс:

— Мы встретили эту девушку на ярмарке, кажется, цирковой… и она направила нас сюда.

Рой пронзил его странным взглядом: смесью благодарности и презрения. А Рози вскинула бровь, и, кажется, в её взгляде, направленном на Коула, стало чуть меньше холода.

— Вот оно что, — протянула она. — Тогда я приведу госпожу Еву, а вы пока оставайтесь здесь. И ты, Рой, тоже.

Она умело затолкала парня в разгромленную спальню и закрыла дверь снаружи. Затем послышалось уверенное цоканье каблуков, и Коул вздохнул с облегчением. Кем бы ни была госпожа Ева, она в любом случае не могла быть такой же, как Брунгильда. Коул не хотел признавать, но эта женщина внушала в него страх.

— Ох, ох, ох, — причитал Рой, плюхнувшись на пол рядом с дверью. — Почему вы сразу не сказали, что Марта ведьма?

Паренёк косился на бесчувственную Марту в руках Коула и продолжал стонать, словно на его плечи свалили тяжкий груз, с которым он не справляется, и тот давит и давит. По крайней мере так его стенания представлялись Коулу.

— Как ты помнишь, у нас и возможности-то не было. Всё так завертелось, — попытался сослаться на обстоятельства Коул.

Поверил ему Рой или нет, Коул не знал: парень уткнулся носом в свои колени и продолжал стонать. Похоже, он уже сам не рад, что ввязался в это дело. Вот только Рой сейчас не являлся главной проблемой охотника.

Главной была Марта. Натянув на ладонь рукав свитера, он принялся хлопать по щекам ведьму, которую нужно было привести в чувства — и немедленно. Во всяком случае, до прихода госпожи Евы.

— Кто она такая, эта ваша госпожа Ева? — спросил Коул, тряся Марту за плечи. Та что-то невнятно пробормотала и даже попыталась отмахнулась от него, что лишь разозлило Коула.

— Одна из старейшин, — буркнул Рой в свои колени. — Она добрая.

Класс! Добрая ведьма Старейшина. Лучшая и, самое главное, развёрнутая характеристика. Рой вполне мог сказать, что она любит фасоль — тогда у Коула оказалось бы больше представления об этой женщине. Потому что понятие «добрая» настолько же абстрактное, как и «злая». А вот «чокнутая сука» понятие очень точное, как и «мягкосердечный дурак». Вот Рой был именно «мягкосердечным дураком», и если госпожа Ева окажется такой же, то им несказанно повезёт.

Коул попытался вспомнить женщин возле постамента и предположить, кто из троих мог быть госпожой Евой, но ею в равной степени могла оказаться каждая из них, и гадать не имело смысла.

Он вновь потряс Марту, и, о чудо, она соизволила открыть глаза.

— Что происходит? — едва ворочая языком, спросила ведьма, пытаясь сосредоточить свой взгляд на Коуле. Ох, как он жалел, что она не может сейчас видеть его лицо, да и всю комнату. Ему хотелось, чтобы она точно знала, во что их втравила, и какие им могут грозить последствия.

— Ты разнесла комнату. В прах.

Её глаза и губы округлились, и сейчас она очень сильно напоминала «Крик» Мунка: только руки к ушам приложи — и сходство будет почти портретное.

— Вот чёрт! — выругалась Марта и отстранилась от Коула.

— Да, милая, я думаю точно так же, — Коул вложил в «милую» столько яда, сколько смог, но Марта не обратила на это никакого внимания.

Марта думала. Она так нахмурила свои брови, что они чуть ли не к переносице собрались. О чём она размышляла, Коул не знал, так что сильно удивился, когда ведьма всё-таки открыла рот.

— Подай мне очки, которые нашёл, — немного помолчав, приказала она, и Коул, скрипя зубами, подчинился.

Марта чуть не ткнула себе в глаз, когда попыталась надеть их, но, нацепив забавные солнцезащитные очки со стёклами в виде сердечек, облегчённо выдохнула.

— Вижу, — решительно произнесла она, осматривая разруху комнаты. А ведь недавно тут была маленькая спальня с чрезмерным количеством декора и всяких рюшечек и оборочек, но даже она была лучше того, что творилось сейчас. — Это я сделала?

Марта проявила весь спектр ошарашенности: вот тебе и круглые глаза, и придушенный вскрик и зажатый руками рот. Ещё бы, кто угодно удивился бы, если бы смог силой мысли опрокинуть трюмо и разворотить диван, попутно разорвав подушки.

— Ты не пострадал? — к немалому своему удивлению, услышал Коул и даже на секунду лишился дара речи.

— Не особо. Головой приложился, но в целом нормально, — ответил он и ещё больше удивился облегчению, появившемуся на лице ведьмы. Хотя чему удивляться, ей, наверное, тоже не с руки таскать за собой труп.

Коул кратко пересказал Марте события и обрисовал грядущие. Рой подчёркнуто молчал, иногда хмыкая, но Коул так и не понял, что паренёк пытался показать своими междометиями.

— Рой, — позвала Марта его таким тоном, точно пыталась успокоить маленького ребёнка. — Я действительно общалась с Джуди, и с ней всё хорошо. Я ничего тебе не внушала, если ты…

— Вы бы и не смогли мне ничего внушить, даже если бы захотели, — вполголоса отозвался Рой, приподняв голову и уткнувшись подбородком в колени. — На мне ментальная защита. Её поставила моя тётя, когда я бы ещё ребёнком. Так что привёл я вас сюда по своей воле.

Он запустил пятерню в короткие тёмно-русые волосы и взъерошил их.

— Ясно, — кивнула Марта. — Нас же не запрут в какой-нибудь темнице? Мы пришли к вам за помощью, а не для того, чтобы причинить кому-то вред…

— Вас не запрут, — покачал головой парень и уверенно добавил: — Госпожа Ева не позволит.

Коул расслышал стук каблуков по деревянному полу и напрягся. Их точно было три пары. Похоже, Марта тоже услышала приближающихся, потому что принялась поправлять перчатки и одёргивать рукава, стремясь скрыть чёрные пятна на коже.

Первым желанием Коула, когда дверь открылась, было придушить Рози прямо там на месте. За её спиной стояла госпожа Брунгильда, улыбаясь своей тёплой с нотками высокомерия улыбкой, от которой по спине холодок бежал. А прямо за ней Коул разглядел ту тучную светловолосую женщину с по-старушечьи скрипучим голосом. И в его представлении та женщина была кем угодно, но только не «доброй госпожой Евой».

— Рози? — обиженно позвал Рой, поднимаясь с пола. Выглядел он, как котёнок, которого бросила в воду мама-кошка.

— Они были в лизии, — ответила на невысказанный вопрос Рози. — Госпожа Брунгильда решила сопроводить госпожу Еву.

— Рози, посторонись, — приказала Брунгильда и, недолго думая, отодвинула женщину в сторону.

Размашистым шагом она вошла внутрь, и госпожа Ева последовала за ней. И если движения первой были резкими и даже дикими — она будто пропалывала воздух перед собой, то вторая шла плавно, словно плыла по полу, как по морю.

Госпожа Брунгильда окинула Марту оценивающим взглядом, и от этого взгляда Коулу стало дурно: так смотрели на гниющую падаль, а не на живого человека.

— Значит, я всё-таки была права, — торжествовала Брунгильда. — Ты ведьма. Деточка, да от тебя за версту фонит магией, ты словно огромный живой маяк. Кто же ты такая?

— Не пугай её, — своим скрипучим старушечьим голосом произнесла госпожа Ева и, обогнув свою подругу, села на край кровати, сцепив руки в замок и положив их на колени. — Рози сказала, что ты недавно инициировалась. В твоём роду были ведьмы?

— Нет, — тут же выпалила Марта.

— Врёшь, — сладко улыбалась ей Брунгильда. — Такая мощная энергетика не берётся из воздуха. В твоём роду были ведьмы — и очень сильные.

— Я не знаю, — Коулу хотелось знать, были ли испуганные нотки в голосе Марты фальшивыми или она действительно испугалась. Потому что у него волосы на руках встали дыбом. Брунгильда пугала его. — Я сирота.

— Слабо верится, — ответила Брунгильда, склонив голову на бок.

— Не дави на девочку, — вступилась госпожа Ева. — Я бы тоже ничего не сказала бы, если бы на меня так напирали.

— Ева, я не давлю, лишь пытаюсь добиться правды. А она, как видишь, не желает идти на сотрудничество.

Госпожа Ева тяжело вздохнула, и во всей её позе так и читалось снисходительное отношение к Брунгильде. Она словно воспринимала её, как ребёнка — маленького и непутёвого, — а не как кого-то равного, что немало удивило Коула.

— Просто это странно, — продолжала госпожа Брунгильда. — С начала лета за нами гоняются охотники. Даже умудряются украсть запасы редкого яда. А теперь здесь объявляется ведьма с сильными магическими дарованиями и её муж, отравленный тем самым ядом.

Марта сглотнула.

— Расскажи-ка, девочка, как так получилось, что твоего мужа отравили именно хьянгой? — Старейшина упёрла свой ледяной взгляд в Марту и смотрела на неё, не моргая.

Коул судорожно соображал, пытаясь придумать, что такого сказать, чтобы им поверили. Вот только в голове не было ни единой идеи. А правда обеспечила бы ему далеко не самую комфортную темницу.

Марта, кажется, всхлипнула и, судорожно втянув воздух, принялась рассказывать, а Коул старался не уронить свою челюсть и выглядеть не таким уж шокированным.

— Его отравили… Мы сами не знаем, где и когда… ох… Ему было так плохо… он словно заживо горел, — говорила она сбивчиво, подбирая каждое слово. — А когда ему стало уже совсем плохо, я нашла на пороге конверт — в нём был свёрток с какой-то травой и записка… что ему может помочь только это. И что потом мне придётся заплатить…

— Заплатить чем? — нахмурила брови госпожа Ева, внимательно изучая Марту.

— Не знаю. Просто заплатить. Я испугалась. Только вот выбора у меня всё равно не было, Коул… он же умирал, — в глазах Марты стояли настоящие слёзы. — Я… я дала ему эту траву, и ему стало лучше. Какое счастье! — она улыбнулась сквозь слёзы, которые словно бы подсвечивали её зелёные глаза, однако ни одна капля так и не скатилась по щеке. — А потом… Потом был тот мужчина… в парке… с арбалетом… Он наставил оружие на меня, и я… О Боги, — она судорожно вдохнула. — Я не знаю, что тогда произошло, но арбалет его разнесло в щепки, а мужчина… он умер.

Коул сжал руку в кулак так, что побелели костяшки. Если Марта сейчас не врала, в чём он сильно сомневался, то, скорее всего, учитель мёртв, и она убила его за то, что он направил арбалет на её сестру. Об этом необходимо подумать, ведь Марта умело мешала правду с вымыслом, и не запутаться было сложно.

— Какой мужчина? — госпожа Брунгильда выглядела заинтересованной. Её глаза даже начали светиться, словно в них пылал огонь. Холодный огонь.

— Я не знаю. Я не видела его лица, сразу же убежала. Потом уже узнала, что в парке нашли мёртвого мужчину.

— Понятно, — протянула госпожа Ева. — И больше ни травы, ни писем вы не получали?

— Нет, — ответила Марта, и Коул кивнул, как бы подтверждая её слова. — А запас этой дряни начал заканчиваться, и мы искали, где взять ещё. У нас осталось на один раз — не больше.

— Мы подумаем, что с этим можно сделать, — улыбнулась госпожа Ева, и, протянув руку, похлопала Марту по коленке. Её улыбка лучилась теплом. — Спасибо за откровенность. И всё-таки, кем были твои родители?

— Я не знаю. Мне было четыре, когда произошёл пожар в доме и они сгорели заживо.

Рой, стоявший у двери, тоже всхлипывал. Расчувствовался парнишка, опять заскочив на крючок Марты.

— Вот как… бедная девочка, — госпожа Ева по-матерински погладила Марту по плечу. — Я тебе верю. Но пока вы останетесь здесь, и я повешу на вход магический замок — на всякий случай.

— Я думаю, их стоит поместить в карцер, — предложила госпожа Брунгильда, скрестив руки на груди.

Ева смерила Брунгильду холодным взглядом и снисходительно улыбнулась.

— Я думаю, в этом нет особого смысла. Марта ведь не станет колдовать без разрешения?

— Конечно нет, мадам! Я и не знаю, как! Это всё эмоции.

— Вот и отлично, — просияла госпожа Ева и поднялась с кровати. — Тогда мы, пожалуй, пойдём. Время уже позднее. И да, Рой, можешь идти домой.

Парень облегчённо выдохнул, и его напряжённые плечи расслабились.

— Отдыхайте и чувствуйте себя как дома.

Госпожа Ева принялась свой тучной фигурой выталкивать всех из разрушенной спальни, что получилось у неё очень даже хорошо. Она пропустила мимо ушей все возражения Брунгильды, хлопая её по спине и приговаривая:

— Пойдём-пойдём. Завтра обо всём потолкуем.

И послала Марте ободряющую улыбку, а Коулу показалось, что она чересчур внимательно изучает очки-сердечки.

Дверь за ними закрылась, и Марта повернулась к Коулу. На её лице светилось невиданное доселе облегчение.

— Пронесло, — произнесла она и улыбнулась уголками губ.

— Надолго ли?

Марта пожала плечами и откинулась на единственную подушку, которую каким-то чудом не разорвало при всплеске её магии. Вокруг взметнулись перья.

Коул вытянулся рядом, ощущая себе безмерно уставшим. Ему чертовски хотелось спать, в чём он не стал себе отказывать.

Уже засыпая, он осознал одну вещь: никто, совершенно никто, не упомянул о чёрных пятнах на руках Марты, и даже Рой не напомнил о них Старейшинам.

Коул не знал, что и думать, но почему-то эти чёрные пятна казались ему дурным знаком.

***

Кеторин заварила себе вкусный чай с ромашкой и села за небольшой кухонный столик. Дом у госпожи Евы был одним из самых маленьких во всём городе, хотя внешне не особо отличался от остальных. Однако же все комнатки внутри оказывались мизерными, словно их делали под кого-то очень маленького и худого. В общем, не под госпожу Еву, которая вряд ли могла развернуться на этой самой кухоньке, не задев ничего и не смахнув. В детстве Кеторин очень любила проводить время в этом самом доме — здесь для неё всегда было место и чашка чая.

Кеторин улыбнулась, вдыхая знакомый аромат. Ей нравился чай госпожи Евы. Та умела собирать и высушивать травы каким-то неведомым никому способом, из-за чего вкус всегда получался более насыщенным, чем если бы травы заготавливала кто-то другой.

В темноте кухни чай дышал паром, а Кеторин, обхватив кружку обеими руками, ждала госпожу Еву, в нетерпении стуча ногтями по древнему фарфору — возможно, такому же древнему, как и сама госпожа Ева. Эта женщина была уже глубоко стара, когда Кеторин ещё и на свете не появилось. Самая старая Старейшина. Возможно, госпожа Ева ещё помнила таинственный город Шарпа, когда в нём горели огни на всех улицах, а жителями пополнились дома. Времена, когда ковен насчитывал больше сотни ведьм, половину из которых раньше и ведьмами бы не назвали — настолько слабым был их дар.

Кеторин сделала глоток и блаженно вздохнула: она скучала по этому чаю. Возможно, только из-за него ей стоило вернуться сюда.

Входная дверь скрипнула на старых несмазанных петлях точно так же, как и когда Кеторин вошла в дом, а затем кухню залил мягкий свет магического хрусталя.

Женщина растянула алые губы в широкой улыбке, приветствуя свою старую наставницу, прятавшуюся за молодой личиной.

— Так и знала, что без тебя не обошлось, — скрипнул, как дверь, голос, и госпожа Ева подошла к столу, заполнив собой всё небольшое пространство. — Если что-то идёт странным образом, то к этому непременно приложила руку Кеторин Чубоски.

— Я тоже рада вас видеть, — ответила ей Кеторин, припадая губами к чашке.

Госпожа Ева села напротив, заняв потёртый резной стул с мягкими бархатными подушками и сняла с пальца переливающееся магическим светом медное кольцо. Стоило тому коснуться крышки стола — и от прекрасной молодой женщины не осталось и следа. Теперь перед Кеторин сидела хорошо знакомая ей тучная старуха с горбатой спиной и такими глубоким морщинами, что её лицо больше походило на бульдожью морду с обвисшими складками кожи. А толстая светлая коса уступила место тоненькой седой; через редкие волосики теперь просвечивалась покрытая старческими пятнами кожа головы. Неизменными остались только знакомые глаза яркого янтарного оттенка в обрамлении складок кожи и выцветших ресниц.

— Никогда не могла понять, зачем вы натягиваете на себя эту маску. Все и так знают, что вы самая древняя ведьма. Древнее вас только богиня Фейшал.

— Долгоживущая, — скрипнула в ответ Ева.

— Точно.

— Затем же, зачем и ты прячешься за этой тонной барьеров. Так проще.

— Не всегда, — хмыкнула Кеторин. — Иногда хочется, чтобы кто-нибудь разглядел тебя настоящую. А потом ты достаёшь бутылку хорошего вина, и уже не хочется. Кстати, о вине, у тебя не осталось того из запасов Линалы? Ох, вот кто был истинным ценителем.

— Нет, откупорила месяц назад, — морщинистые губы растянулись в усмешке. — Тебе стоило вернуться раньше.

— Я и не собиралась возвращаться. — покачала головой Кеторин. — Никогда не собиралась.

— Кеторин, это твой дом, и он всегда им будет.

— Больше нет. Не после того, как вы предали меня, сговорившись ради Клементины.

— Я была на твоей стороне, даже несмотря на твой изъян. Ты стала бы лучшей Главой, чем когда-либо будет она.

— Стала бы, если бы вы выбрали меня, — губы Кеторин искривила горькая улыбка.

— Полно, в тебе говорят старые обиды. Может, пора отпустить их? Ты ведь отплатила ей сполна.

— До сих пор не собрала все артефакты для Возвышения? — язвительно поинтересовалась Кеторин.

— Осталась только сфера Восхода. Может, подскажешь, куда ты её дела?

— Даже удивительно. Я думала, она будет гоняться за ними ещё лет пятнадцать, а она управилась почти за десять. Обидно.

— Ох, Кеторин, — только и ответила госпожа Ева, смотря на неё своими добрыми сочувствующими глазами. — Твои бы таланты, да в благие дела.

— Откажитесь от Клементины — и верну сферу, — предложила Кеторин, пожимая плечами.

— Если бы всё зависело только от меня, тебя уже сегодня возвысили бы, как Главу ковена. Но моё слово — ничто против трёх оставшихся. А они упёрты. Сама знаешь — ведьма без потомства никогда не станет Главой. А ты…

— А я бесплодна, спасибо, что напомнила, — отрезала Кеторин, сжав кружку в руках так, что побелели костяшки. — Как тебе Марта?

— Милая девочка. Очень сильная, — ответила госпожа Ева. — Брунгильда положила на неё глаз. Думаю, попытается затянуть её к себе. Кто же откажется от ведьмы, да ещё и с комплементалом.

— Заметила? — спросила Кеторин, хотя сама уже давно не сомневалась.

— Их связь очень слабая, только начинает формироваться, как у вас Люком когда-то…

— Не начинай. Люк не моя пара.

Ева рассмеялась каркающим скрипучим смехом.

— Годы идут, а слова всё те же. Когда же ты наконец признаешь, что он твоя пара и что ты сама оттолкнула его и отдала собственной сестре?

— Я никого не отдавала, — натянуто ответила Кеторин. — А Клем всегда любила подбирать объедки, как собака у хозяйского стола.

— Ты невыносима и знаешь это.

Кеторин лишь отхлебнула чая и пожала плечами, мол, никто не идеален.

— В мои планы не входило, что она так быстро раскроет себя. Я ведь ей даже зелье дала, скрывающее магический след.

— Что ж, тогда тебе стоило ещё и предупредить её, что не стоит разрушать чужие дома, — посоветовала Старейшина.

— Я сказала ей не колдовать здесь… — воспротивилась Кеторин, — но, чёрт, ладно уж, буду действовать по ситуации. Я пока останусь у тебя. Ты же меня не выдашь?

— Я — нет, но не попадись на глаза никому другому. Брунгильда до сих пор точит на тебя зуб за то, что ты сорвала возвышение Клементины.

— Мелочная сука, — хмыкнула Кеторин.

Госпожа Ева выгнула бровь, заставляя двигаться свою дряблую кожу и как бы спрашивая: «А ты — нет?» Кеторин оставила немой вопрос без ответа. Сама-то она точила зубы на многих людей и не собиралась отпускать им их грехи, в этом они с Брунгильдой были похожи, но Кеторин нравилось верить, что здесь их сходство заканчивалось и дальше шли только различия.

Кеторин посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж, и как всегда горько улыбнулась. Вот вроде бы такой маленький дом, но он всё ещё такой большой для настолько одинокой женщины, как госпожа Ева.

Их объединяло одно: ни у одной, ни у другой никогда не было и никогда не будет детей. Забавная шутка судьбы — настолько сильные ведьмы могли бы дать мощное потомство, если бы не ошибка природы. Ни одна, ни другая не могли передать свой дар потомкам, в то время как у Клементины, жалкой Клементины, не способной связать даже самую лёгкую магическую вязь без чьей-либо помощи, у которой вместо зелья — вода, были дети. Двое чудесных малышей — Джуди и Рой. А ещё у Клементины был Люциан и статус Главы ковена, пускай пока и только номинальный.

Неудивительно, что Кеторин завидовала сестре: у той было всё, чего когда-либо хотела Кеторин, вот только Клементине нужно было другое — сильная магия, передавшаяся во всей полноте её младшей сестре.

— Люк, он в городе? — как бы невзначай спросила она. — Не хотелось бы ненароком встретиться с ним.

— Нет, его здесь нет. Уехал пару дней назад к кровавым ведьмам засвидетельствовать смерть королевы и Возвышение новой.

Кеторин содрогнулась от дурного предчувствия. С кровавыми их отношения всегда были натянутыми. Шаг вправо, шаг влево — и вы уже на границе военных действий.

— Хорошо, — Кеторин допила чай в пару глотков и встала из-за стола. — Пожалуй, я займу Вишнёвую спальню. Не говори никому, что я здесь.

— Это приказ? — вздёрнула плешивую бровь ведьма.

— Всего лишь просьба, — покачала головой другая.

Кеторин вышла из кухни и поднялась по лестнице на второй этаж, к Вишнёвой комнате, где надеялась выспаться, потому что была уверена, что госпожа Ева, возможно, единственный человек в Шарпе, кто не предаст её.

========== Глава 27. Да здравствует Королева! ==========

Джилс поправила капюшон плаща, чтобы спрятать под ним лицо с характерными чертами королевской семьи и не менее характерные ярко-рыжие, уходящие в алый волосы, прежде чем войти под защитный купол города Кровавых Вод.

На деле, конечно, толку от этого действия было немного: это только в фильмах надвинутый на глаза капюшон может скрыть кого-то. В реальной жизни, если так подумать, куда проще надеть балаклаву. Лицо, в отличие от капюшона, прячет явно лучше, а волосы так и вообще не видно. Да и погодка вполне себе подходящая для такого элемента гардероба. Но, так как, не имея в гардеробе балаклавы, Джилс была в капюшоне, у неё не оставалось сомнений: если её захотят рассмотреть — тут же узнают.

Девушка всё ещё стояла на границе в тщетных попытках успокоиться, думая то о капюшонах, то о плащах, то о любых других неважных вещах из разряда не забыла ли она выключить чайник перед уходом — в общем, о чём угодно, только не о кровавых ведьмах, которые ждали её за границей купола, который надёжно скрывал своих жителей.

Стоя здесь, простой обыватель видел лишь заброшенный много лет назад городок со старыми деревянными постройками, запорошёнными снегом. Купол был защитой. Мощнейшей магической иллюзией, которую никто не видел во всей её отвратительной красе, пока не пересекал границу.

И сейчас, находясь у самой кромки защитного барьера, Джилс дрожала от страха в той же степени, как и от холода.

Там, за границей, её ждала судьба — злой рок, висевшей над ней с самого рождения. Кровавая корона, что тянулась к ней. Джилс ощущала её. И чем ближе они были, тем сильнее натягивалась нить, связывающая их.

Нити, подобные этой, всегда наполняли мир, прошивая его насквозь и связывая воедино людей и предметы. Обычные люди об их существовании даже не знали. Ведьмы со слабым даром могли лишь чувствовать. Только сильные — видеть. И лишь единицы могли не просто видеть, но и взаимодействовать с нитями.

У Джилс дар был слабым. Однако корону она чувствовала как никогда отчётливо.

Девушке понадобилась недюжинная смелость, чтобы переступить границу. И сделать это так, как подобает королеве кровавых ведьм: с высоко поднятой головой и прямой, как палка, спиной. И плевать, что за этим грозным фасадом она дрожит от страха, осознавая, что день коронации станет последним днём её жизни. Ведь Кровавым ведьмам не нужна такая королева, как Джилс: слабая и никчёмная. Жалкий отголосок былого величия королевской семьи.

Но даже если ей суждено умереть, она умрёт королевой, а не жалкой трясущейся девчонкой, которую зарезали в луже собственной мочи, потому что ей было так страшно, что собственное тело подводило её. Джилс так решила — и то, что внутри неё была заперта именно трясущаяся от страха девчонка, не могло её остановить.

Город Ведьм встретил её тёплым весенним солнцем и ласковым ветерком, которые были так несвойственны суровым декабрьским морозам. Но Джилс не была этому удивлена — под куполом погода всегда была одна. Здесь навечно застыло тёплое весеннее солнце; по улицам гулял игривый ветерок, наполненный запахом крови: солёным, оставляющим привкус меди на языке. А ночами всегда светила полная красная луна.

Город Кровавых Вод был будто запечатан в тот день, когда на него опустили защитный купол. Замер тем погожим весенним деньком, когда сотни ведьм пролили свою кровь, выжав её до последней капли, чтобы закрыть город от внешнего мира. А потому, даже когда за барьером бушевала суровая зима, здесь всё так же было тепло.

Джилс сняла свой тёплый плащ, решив, что толку от него нет, и повесила его на руку. Больше не было необходимости защищаться от морозов, а спрятаться от лишних глаз он всё равно не помог бы: каждая ведьма в городе ощутила тот момент, когда Джилс пересекла границу, ведь все ведьмы Кровавых Вод были связаны с куполом посредством собственной крови.

Джилс шла по узким мощёным улочкам, то тут, то там ловя на себе заворожённые взгляды. Мужчины, женщины, дети — они все смотрели на неё во все глаза. Для них она являла собой диковинное представление. «Блудная внучка», «королевская кукла» — именно так её иногда называли за спиной.

«Смотрите, пока можете, — язвительно подумала Джилс. — Надеюсь, я буду сниться вам в кошмарах!»

Было сложно не заметить, что люди на улице одеты в кроваво-красные церемониальные мантии с вышитой на спине чёрной розой, ведь они представляли собой единую недовольную массу. В своих синих джинсах и розовом джемпере Джилс выглядела нелепо на фоне местных, в то время как там, за куполом, именно они показались бы чудаками. Во внешнем мире на них косились бы точно так же, как сейчас они косятся на Джилс. Хотя, возможно, не столь враждебно. Ещё бы — для них Джилс всегда была чуть ли не врагом народа.

Девушке даже стало интересно, сколько жителей будут мысленно поливать её грязью, когда корона опустится на её голову. Джилс мысленно сделала ставку как минимум на половину города.

Сопровождаемая безотрывными взглядами и обидными шепотками в спину, Джилс вышла к главной — точнее, единственной — площади. Кровавые Воды были небольшим городком с узкими улочками, кирпичными домами и огромным каменным замком, возвышающимся над городом. А парадные ворота — называть их дверьми просто язык не поворачивался — выходили на площадь, которая была никак не местом для прогулок, увы и ах.

У этой площади с покатой площадкой в центре было всего две цели.

Первая и самая важная — на ней проводились ритуалы, из-за которых городок и получил своё название много лет назад. Кровь, стекавшая по дорожкам, попадала прямиком в протекающую через город реку, окрашивая её воды в красный цвет. Из-за этого жители соседней деревни в низинах реки, ужасаясь, стали называть поселение вверх по течению «городом Кровавых Вод». Вот только этой деревни уже давно не было, а Кровавые Воды всё ещё стояли на своём месте, затерянные среди холмов, как нарыв на карте мира.

Вторая же причина существования площади напрямую касалась Джилс. Именно здесь проводилась Коронация. Тоже своеобразный ритуал, однако не имеющий ничего общего с коронациями во внешнем мире. Объединяло их разве что торжественное настроение, что витало в воздухе, смешиваясь с ароматом меди, который на площади был ещё гуще.

Корону Джилс заметила сразу. Та лежала на бархатной подушечке на деревянном возвышении посреди площади. Естественно, подушечка была красная: у кровавых ведьм просто не могло быть неоново-зелёной подушечки для главного головного убора, древнего, как сам город. Хотя, возможно, корона была даже старше. Медная с зеленоватой патиной и с сапфирами на двух пиках, чем-то отдалённо напоминающими рога. Почему там были сапфиры, а не рубины, Джилс не знала, да и, если честно, знать не хотела. Наверное, раньше кровавые ведьмы несильно заботились о символике и красном цвете — увидели красивые синие камушки и вставили в корону. По крайней мере, Джилс придерживалась такого мнения, не пытаясь придумать красивую отговорку. Девушка вообще не слишком верила в легенды и символизм хотя бы потому, что сама была легендой для кого-то.

Тяга между медной короной и Джилс усилилась, когда на деревянный помост за возвышением вынесли на носилках старую больную женщину.

«Бабушка», — с ужасом подумала Джилс. Смотреть на когда-то высокую и статную королеву ведьм, которая держала своей властной рукой весь город и внушала страх другим ковенам, было больно. Раньше никто не посмел бы и слова поперёк пискнуть. А теперь… теперь эти скрюченные пальцы наверняка и ложку с супом не могли удержать, что уж говорить о целом городе. Неудивительно, что женщина, шедшая за носилками, так широко и торжествующе улыбалась.

— Вивьена, — произнесла одними губами Джилс, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть на всю площадь прозвище, которое дала ей в детстве.

«Вивьена-гиена». Живучая тварь, падальщица. В любой чрезмерной и необоснованной жестокости Вивьена видела повод для радости. Джилс помнила, как та хваталась за живот, когда Демьяна стегала свою служанку по лицу и как смеялась на казни родителей. Этот лающий смех невозможно забыть. Даже бабушка тогда не сдержалась и влепила женщине звонкую затрещину. Казнь казнью, но смеяться над детьми королевы, пусть даже и предателями — недопустимо. Хотя то, что они были предателями, не доказано: для кровавых ведьм понятие о предательстве довольно неточное.

Смех гиен звучал в голове Джилс, как бой барабанов, сопровождая каждый шаг Вивьены. Выпирающая вперёд челюсть с массивными верхними зубами, которыми вполне можно было прокусить человеку руку и оторвать кусочек побольше. Нос с горбинкой. Водянистые голубые глаза с вечными воспалёнными красными белками. Возможно, то было лишь предвзятое мнение Джилс, но даже внешне Вивьена напоминала гиену или, быть может, лошадь. Женщина никогда не была красавицей, но по какой-то неведомой причине не пыталась скрыться за магическим покровом, как некоторые другие Старейшины города Кровавых Вод.

Носилки с бабушкой положили на деревянный настил возвышения, а затем помогли ей подняться и усадили на резной красный трон, что всегда стоял там же. Бабушка полулежала, склонив голову к плечу: держать её ровно у неё уже не было сил. Когда-то огненные, а теперь седые волосы развевались на слабом ветерке.

Бабушка находилась на последнем издыхании, и только красные глаза всё ещё цепко скользили по площади, разглядывая каждого, кто пришёл — а пришли все.

Джилс подалась вперёд, пробираясь через толпу, надеясь попасться на глаза бабушке. Чтобы, умирая, та знала, что её трусиха Джилс всё же пришла. Что даже её ни на что не годная внучка может собрать волю в кулак и действовать, когда это нужно.

Вивьена встала за спинкой трона, положив руки на резные столбики в форме листьев клёна.

— Дети мои, — едва уловимый голос королевы ведьм пронёсся по площади и заставил всех замолчать. Слабый голос когда-то сильной женщины. Джилс подавила всхлип, продолжая пробираться к возвышению. Ещё совсем чуть-чуть, пару рядов — и она встанет напротив бабушки, напротив кровавой короны. — Сегодня я прощаюсь с вами. Я правила вами долгие сто пятьдесят лет, я вела вас и оберегала. Но моё время пришло. Сегодня я стану частью нашего купола, запитав его своей кровью, — бабушка закашлялась. — А вы примете новую королеву, которая поведёт вас в новое будущее.

Джилс выбралась из толпы, буквально вылетая из неё, и врезалась в деревянное возвышение, чуть не свалив корону на брусчатку. Вот было бы шоу, если бы та действительно упала и покатилась по земле прямо к речке, утопая навеки в её водах. Девушка даже на секунду подумала так и поступить, но не смогла. Не сейчас, когда взгляд бабушкиных глаз был направлен на неё. Та ничего не сказала, просто смотрела на внучку; и в этом взгляде читались любовь и тоска.

Джилс хотелось разрыдаться, но она затолкала слёзы поглубже и выпрямилась, расправив плечи. Плакать на глазах Вивьены, которая цепко уставилась на Джилс, улыбаясь лишь правым уголком губ, словно спрашивая: «И что ты будешь делать дальше?», она не станет — поплачет потом, если у неё ещё будет такая возможность.

Мужчины, которые внесли бабушку на помост, подхватила её за подмышки и, вздёрнув на ноги, понесли к краю помоста. К короне. Туда, где стояла Джилс.

«Даже стоять сама не может», — проскользнула печальная мысль в голове девушки. А ведь прошла всего пара лет с последней встречи Джилс с бабушкой и с того момента, как ту подкосила Болезнь.

Обычно ведьмы не болели. Простуда и грипп, свойственные людям, ведьм просто не брали. Конечно, у них были недуги и дефекты, такие как бесплодие или, скажем, заячья губа. Сама Джилс в подростковом возрасте мучилась с прыщами. Но в целом иммунитет ведьм был очень сильным. Но это… это была Болезнь с большой буквы. Необратимая медленная смерть.

Для ведьм не было ничего ужасней, чем тот недуг, что поразил Королеву. Из-за Болезни она больше не могла восстанавливать свои магические запасы: исчерпала всё, что было, и теперь буквально усыхала, поедая себя изнутри.

Сама болезнь была редким, но оттого ещё более пугающим явлением. Кто-то мог жить столетиями, и их внутренний источник наполнялся, питаясь магией природы, а кто-то мог прожить долгую или короткую жизнь и однажды утром проснуться, не способный сделать даже вдох, потому что магия ушла безвозвратно.

Иногда случалось, что дети рождались не просто не способными к магии, а уже больными, и тогда их убивали сразу же: такая смерть куда милосерднее, чем позволить ребёнку прожить несчастные несколько дней, пока он не умрёт от дефицита энергии. Джилс самой иногда казалось, что лучше и правда родиться без магических способностей и прожить обычную жизнь, чем вот так, как бабушка, подойти к рубежу, за которым не было ничего.

Вивьена последовала за королевой, сжимая в руке древний сделанный из зуба дракона ритуальный нож — редкая и ценная вещь. Артефактов, изготовленных из костей драконов, во всём мире были единицы. И этот нож, весь в зазубринах и сколах, был куда старше Кровавой короны.

Вивьена стала точно за королевой ведьм, и её сухая костлявая рука зависла точно над пупком бабушки.

— Прощайте, дети мои, — выдохнула бабушка, и Вивьена точным единым движением вспорола живот уже бывшей Королевы.

Потроха вперемешку с кровью выпали из слабого старушечьего тела и упали на корону, проткнутые её острыми краями. От вони, разнёсшейся по площади, слезились глаза. Лицо Джилс обрызгало кровью. Кровью её королевы. Кровью её бабушки. И не только кровью. Джилс замутило, она ощутила, как желчь подкатила к горлу.

«Не сейчас, — мысленно приказывала она себе. — Я справлюсь».

Девушка сглотнула, молясь, чтобы её не вырвало. Одно дело — знать, что должно произойти, и совсем другое — видеть. Перед глазами у неё были две картины: казнь родителей и ритуальная смерть бабушки. Жестокая, кровавая и долгая смерть. Хриплое дыхание ещё разносилось над площадью, но королева ведьм не стонала от боли.

В ушах звенело, перед глазами всё плыло, но Джилс не могла позволить себе ни минуты слабости. Она немигающим взглядом смотрела на Вивьену, с улыбкой стоящую на постаменте.

Бабушку опустили на красные от крови доски и так и оставили лежать. Ведьмы города Кровавых Вод в полном молчании ждали конца своей королевы.

Удар сердца, последний слабый вздох — и город накрыло гробовой тишиной.

— Сегодня мы простились с нашей королевой. Королева Гертруда простилась с нами и благословила нас своей кровью на новое светлое будущее. И мы пойдём к нему с новой Королевой, новой Главой нашего ковена, — своим похожим на смех гиены голосом Вивьена разрезала день на до и после. — И сегодня корона сделает свой выбор!

Словно подтверждая слова Вивьены, корона на бархатной подушке завибрировала и плавно поднялась в воздух. Бабушкины потроха соскользнули с неё, да так и остались лежать на земле. Джилс сглотнула, стараясь загнать рвотные позывы обратно, когда корона поплыла к ней. Вот только всё, чего ей хотелось, это развернуться и бежать. Как же хорошо, что она не ела со вчерашнего дня, а то сил бороться с тошнотой уже не было.

Джилс бегло осмотрела площадь, надеясь, что не ей одной сейчас так паршиво, но наткнулась лишь на смиренные лица. Лишь один мужчина смотрел на происходящее с отвращением, и Джилс сразу узнала его — Люциан Толчен, последний колдун Шарпы. Не узнать его было невозможно, ведь за те годы, что Джилс не видела его, он совсем не изменился: всё тот же тридцатилетний мужчина. Чёрт, да у него даже волосы лежали точно так же, как в их последнюю встречу, когда он прибыл на казнь королевской дочки.

Мужчина ободряюще улыбнулся Джилс, встретившись с ней взглядом. Значит, тоже узнал и понял, на кого упал рок судьбы.

А корона, с которой капала бабушкина кровь, уже приблизилась к Джилс, зависнув на уровне её рук. Только и осталось что протянуть и взять. Нить между ними натянулась до предела.

Джилс поймала злой взгляд Вивьены и схватила корону обеими руками, нацепив на лицо самую широкую свою улыбку.

— Да, здравствует королева! — ехидно произнесла Вивьена, даже не попытавшись прикрыться маской раболепия, которой потчевала бабушку многие годы.

Джилс водрузила корону себе на голову. Тело прошибло током. На том конце нити все ведьмы, которые когда-либо использовали кровь для колдовства, светились огоньками, морем огоньков, из которых нельзя было выловить никакой конкретный. Они мигали для неё, вот только Джилс не могла понять, зачем. Бабушка никогда не рассказывала об этой особенности короны.