Вань, я не Яга! История попаданки

Глава 4. Спаситель

Я мышкой проскочила в избушку. Тетерев в котелке как раз хорошо проварился. Разложила по мисочкам мясо и бульон. Зажгла свечи, потому как солнышко уже совсем спряталось в кроны деревьев. Мои руки вновь стали молодыми. Спина и нога перестали ныть. Я ощутила, что во мне еще полно энергии, но живот взбунтовался громче прежнего. Поэтому мы с Ягиней Берендеевной в полнейшем молчании с аппетитом съели все до капли. Довольно и сыто потянувшись, кот сказал:

— А теперь давай варить зелье от этого жуткого пятна на лице у чернявых.

— Я обещала, что никакого колдовства, — напомнила я.

— Ну и дура, — резонно заметила бабуся.

— Думаешь, это действительно метка проклятья?

Кот смешно закатил глаза.

— Нет, конечно! У всех есть родимые пятна. Этим просто не повезло. Но без колдовства кожу не выбелить. Так что давай. Бери чистый котелок, налей туда воды из озера, набранной при полной Луне. Вон она справа, высокая зеленая бутыль. Капель двадцать хватит. Бросай чистотел. Одну ветку, — растянувшись на лавке, лениво командовал кот, я только успевала бегать между печкой, полочками и столом, — Оторви кусочек с ноготок от кожи жабы. А теперь считай до ста и снимай. Да мешать постоянно не забывай.

Варево получилось склизким и вонючим. Я сделала все, как мне приказывали. Сняла котелок, поставила на стол рядом с котом, тот грозно рявкнул на меня:

— А теперь плюнь сюда три раза!

— Что? — опешила я.

— Плюй, тебе говорят!

Пришлось, хоть я и не приветствую подобное поведение.

— Теперь вынеси на крыльцо, тряпицей какой прикрой и оставляй до рассвета.

Ночь была темной, к домику со всех сторон подползал туман, будто плел паутину гигантский паук, пытаясь спеленать нас всех в смертельном коконе. Передернула плечами: неприятно ночью в лесу.

Когда я зашла обратно в дом, кот уже свернулся клубочком на печи и сладко посапывал. Его круглые бока равномерно вздымались, а хвост иногда недовольно вилял, будто Ягине Берендеевне снились тревожные сны. Не стала теснить хозяйку и прилегла на широкой лавке. На удивление я опять уснула мгновенно.

Утром меня разбудил громкий, нетерпеливый стук в дверь.

Кинулась открывать да так и застыла на пороге, потому что на меня уставились две пары черных глаз. Одна сердито, другая с любопытством, но в обеих теплилась надежда.

— Проходи, Гаврила. Рано ты, однако, — проворчала я отступая. Мужик внес в дом два мешка. В одном угадывались крупные корнеплоды — репа, не иначе, в другом было что-то сыпучее. Скорее всего, мука. Девочка с некрасивым пятном тоже несла два мешочка поменьше.

«С солью и крупой», — догадалась я и вспомнила про сахар.

— Гаврила, а медком у кого можно разжиться? — спросила я осторожно.

— Ты сначала за это расплатись, старая! — буркнул мужик и, усадив дочь на единственную табуретку, выжидательно посмотрел на меня.

Я выскочила за порог, где на крылечке спокойно доходило заветное зелье. Оно за ночь поднялось, точно тесто, а вонять стало пуще прежнего. В дом я вернулась, держа на вытянутых руках заветную посудину, и старалась дышать через раз.

Когда я поставила зелье на стол рядом с девчушкой, Гаврила схватил меня за руку и сердито прорычал:

— Я же сказал, никакого колдовства.

— Так это чистотел, ну там еще пара травок. Все натуральное, — заверила я встревоженного отца, причем даже не покривила душой, кожа жабы и мои слюни были вполне натуральными. Тут и кот объявился. Я выразительно посмотрела на Ягиню. Что делать-то? Поить несчастную этой гадостью или, правда, на лицо намазать. Ягуся незаметно дотронулась до котелка и начала лапой свою морду натирать. Я сразу все поняла. Обмакнула тряпицу в зелье и поднесла к щеке будущей красавицы.

— Фу, как оно воняет. У меня кожа от одного запаха слезет, — сморщив нос, отшатнулась от меня девочка. Ее заботливый папочка тут же гневно сверкнул в мою сторону глазами.

— Тя как звать-то? — нахмурилась я.

— Варя, — представилась пациентка.

— А я Ягиня Берендеевна. Ты нос заткни и потерпи чуток, — посоветовала я на всякий случай. Я ведь понятия не имела, как поведет себя зелье. И, думается мне, Ягуся тоже только предполагала.

Осторожно вымазав уродливое родимое пятно на левой щеке Вари, я глянула на кота.

— И что теперь? — сердито спросил Гаврила. Он все это время следил за каждым моим движением, будто коршун за добычей.

— Идите домой и не смывайте компресс до ночи. Перед сном умойтесь и снова нанесите, — растягивая гласные, сообщил кот-яга.

Мужик и Варя аж вздрогнули.

— Он говорящий? — удивилась девочка.

— Я же кот Бабы-яги. Разве я могу быть обычным? — усмехнулась в усы Ягиня.

Гаврила хмыкнул, обнял дочь, взял котелок и зашагал прочь.

— Результат уже завтра утром будем, — промурлыкала вслед бабуся.

Мужик молча вышел, Варя обернулась и помахала нам с котом ручкой, счастливо улыбаясь.

— Точно сработает? — спросила я у Ягини, с опаской поглядывая вслед ранним гостям.

— А Леший его знает, — задумчиво откликнулась бабуся, нервно дернув хвостом.

Я рассудила, что до завтра еще полно времени, и решила приготовить пирог с остатками птички. Провозилась почти весь день у печи, а Яга дрыхла на столе. Мне всегда нравилась кулинария. Но времени на это хобби не хватало. Сначала я училась и подрабатывала, а после института мечтала построить карьеру и вкалывала безлимитно. Как результат: ни парня, ни друзей. Потому что любые отношения нужно питать общением.

Когда пришло время обеда, лапа с коготками первая потянулась к пирогу, но я уверенно заявила:

— Кто не работал, тот не ест!

И подняла повыше тарелку с пирогом, чтобы рыжая наглая морда не могла добраться.

— Я, между прочим, важным делом занималась, — отворачиваясь к окну, заявила бабуся.

— Это каким же?

— Думала, но тебе не понять, пустая твоя голова. Ты как появилась в нашем мире, от тебя одни неприятности. То тянешь в рот все, что плохо лежит, то сжигаешь чужие вещи, то моими зельями распоряжаешься.

Я поставила пирог обратно на стол, отрезала коту большой кусок и себя не обделила. Чай мы пили липовый со сладковатым привкусом и свежим ароматом.

— И что же ты надумала? — поинтересовалась я как бы между прочим, а у самой от волнения внутри все морозцем сковало.

— Ничего пока… — проворчала Ягуся и впилась зубами в мое кулинарное творение, — Зелья нам не помогут. Нужна магия посильнее.

Далее пошли какие-то нечленораздельные звуки, так как Ягуся за обе щеки хомячила мой пирог, аж уши на макушки ходуном ходили.

Я осмотрела уютную избушку, все благодаря мне, отпила немного душистого чаю, прикусила собственноручно приготовленное угощение и поняла, что мне нравится эта сказка. Если бы еще и Ваня был здесь.

Неожиданно за окном грянул гром, сверкнула молния и начался настоящий ливень. Теперь у меня был не только «хлеб», но и «зрелище». Листья на ближайших деревьях тряслись под напором воды, яркие белые росчерки в небе создавали каждый раз новые узоры. От мощных раскатов дрожали глиняные чашки на столе. Красиво и немного пугающе.

Тут в дверь постучали, и, не дождавшись моего ответа, в домик ввалился Ваня.

Был он мокрый насквозь и явно замерзший, губы посинели, и кожа мурашками покрылась, точно у гуся ощипанного.

— Добрый день, бабуся! Пустите меня погреться. А я вам по хозяйству помогу, — выпалил парень и замер, с удивлением осматриваясь, — А тут стало куда уютнее…

— Спасибо, — довольно улыбнулась я, но заметив подозрительный взгляд гостя, откашлялась и строго сказала, — Шуруй отседова, чай не сахарный, не растаешь…

Кот одобрительно мурлыкнул.

— Бабусенька, там льет как из ведра. На мне ни одной ниточки сухой не осталось. А я вам воды на неделю наношу. Можно мне у вашей чудесной печки посидеть?

— А чего возле нее сидеть, — усмехнулась я, радостно потирая руки, — Ты мне ее побели, а я тебя чаем с пирогом угощу. Но на ночь тебя не оставлю. Вечером чтобы твоей ноги в моей избушке не было. Договорились?

Кот закатил глаза и шмякнулся на стол в знак протеста. Ваня же обрадовался, закивал и выступил со встречным предложением:

— Можно, только сначала чай. А то у меня руки от холода дрожат, боюсь, я тебе все белилами забрызгаю.

— Ладно. Раздевайся за шторкой у печи, — проявила я царскую милость и залезла в сундук, откопала там длинную рубаху и протянула Ване, — Держи, переоденься. А свои вещи сушиться на печи разложи.

Парень скрылся за цветастой занавеской в импровизированной подсобке, где у меня теперь стояли корзина для грязного белья да метла старая.

Через минуту Ваня вышел в Ягусиной рубахе. Она доходила ему до колен, выставляя напоказ крепкие икры. Ступни у парня тоже были красивые, пальцы ровные, ногти подстриженные.

«Прекрасен весь, целиком», — восхитилась я про себя.

Ваня тем временем сел на табурет и сбросил кота со стола, чтобы не мешал своей пушистой тушкой подбираться к пирогу. Ягуся сначала обалдела от такой наглости, но уже через мгновение шипела как дикая пантера, изогнув спину и выпустив когти. Прекрасным ногам парня моей мечты угрожала опасность, пришлось схватить кота и посадить рядом с собой на лавку. Я еще и погладить Ягусю попыталась, за что и получила красочную царапину.

Ваня на наши сложные отношения с котом внимания не обращал, он уплетал пирог, запивал липовым чаем и не забывал меня нахваливать:

— Ты, бабуся, настоящая волшебница. Вот не пойму, почему тебя люди не любят. И порядок у тебя, и угощения вкусные. И добрая ты…

Кот издавал недовольные звуки, похожие на приглушенную сирену скорой помощи из моего мира, но я увлеклась разговором с Ваней и полностью игнорировала Ягиню Берендеевну.

— А что ты в лесу делаешь, Ваня? — спросила я, подливая парню чаю.

— Ищу девушку своей мечты. Вообще, нас с братьями отец отправил в соседнее княжество к царю Кощею. У него растет волшебный орех, который желания исполняет. Батюшка сказал: «Кто мне волшебный орех принесет, тот царство и получит!» — рассказывал парень, не забывая жевать.

— Царство? Так ты, Ваня, царевич?! — расстроилась я. Нет у меня с особой голубых кровей ни единого шанса на счастливый брак. Ему разве можно в жены невесть кого брать…

— Ага, — подтвердил парень, — Младший.

Кот встрепенулся, запрыгнул на стол и пошел на Ваню, сверкая желтыми глазами:

— Так как ты, милок, печь нам красить собрался, если царевич? Не умеешь же, небось?

Парень под напором рыжего бандита растерялся и залепетал:

— Не пробовал ни разу, но я смогу. Что там сложного-то?

Мы с котом переглянулись. Я достала с полочки мешочек, который поначалу даже не приметила в поклаже Гаврилы. Был он размером не больше ладони. В нем оказался сухой белый порошок. Ягуся авторитетно заявила, что это и есть белила.

Я протянула мешочек Ване и строго сказала:

— Бели!

Он выпросил у меня ведро, потом деревянную палку, я ему поварешку вручила. И парень начал разводить белила. Кот-яга внимательно следил за новым работником. Я же собрала Ванины вещи и решила подштопать. У него швы на рукаве разошлись, и штанина порвалась.

К спору Ягини и Вани я не прислушивалась, размышляя о том, что парню лучше про меня ничего не знать. Пусть возвращается в свою сытую царскую жизнь. Что я ему могу дать, у меня даже тело днем чужое…

У печи слышались иногда окрики Ягини:

— Криворукая осина, ты что творишь!.. Глазенки твои любопытные на завтрак сожру, если еще раз такое учудишь… Кикимору тебе в жены, мухомор соленый!

Ваня терпеливо сносил все обидные слова и ругательства. Но после последнего доброго пожелания раздался грохот, я обернулась и обомлела.

Ваня стоял возле белоснежной печи, бока ее были не везде ровно покрашены, местами видны были подтеки, но общей картины это не портило и в глаза не бросалось. Рубаха Бабы-яги, в которой работал парень, тоже была еще раз побелена. Рукава он закатал, демонстрируя до локтя сильные, красивые руки, будто специально меня дразнил. Хорошо, что они тоже были перепачканы белилами, поэтому смотрелись чуть менее сексуально. Но при всей моей симпатии к Ване не он полностью завладел моим вниманием, а кот. Ягиня выла от злобы и пыталась выбраться из-под ведра, в котором наш добровольный работник разводил белила. Ваня просто накрыл им рыжего хама сверху. С ужасом представила, на что сейчас будет походить Ягуся, и строго сказала Ване:

— Дождь кончился, иди, куда шел. Озеро тут рядом. Умойся. Вещи твои на крыльце оставлю.

Ваня кивнул и выскочил за дверь. Я с опаской подошла к гремящему об пол ведру, из-под которого пыталась вырваться на свободу кошачья ярость. Быстро освободила котика и отскочила. И правильно сделала. Потому что кот-яга с места подпрыгнул на метр, распушив хвост и растопырив острые когти.

— На полоски порву! — взвыла Ягуся. Ее прекрасный рыжий мех был безнадежно испорчен. Капли белил по всей кошечьей тушке склеили шерстку, превратив кота в ежика. Моська тоже была вся перепачкана.

— Ягиня Берендеевна, ты сама виновата. Нельзя так с мужчинами разговаривать. Ваня еще долго терпел твои ругательства, — очень мягко проговорила я, выставив вперед ведро в защитном жесте.

— Где он? — прорычал кот-яга.

— Умывается на озере, а потом уйдет. И тебе нужно умыться, — посоветовала я.

— Ненавижу воду, — проворчала Ягиня.

— Я заметила.

— На озере, говоришь? — переспросила Баба-яга и посеменила к двери.

— Не обижай его. А то я все ему о нас расскажу, а он царю нажалуется, и нас с тобой сожгут.

Кот замер, сверкнул желтыми глазами в мою сторону.

— Ишь чаго… Ради него собой не дорожишь?

— Да меня, считай, и нет… — грустно заметила я.

— Он смазливый, конечно, но что ты в нем этакого нашла? — возмутилась Ягиня.

— Добродушный он и наивный. Таких людей беречь надо, — призналась я.

Кот горделиво удалился. Я осмотрела кавардак, оставленный этой парочкой, и решила, что ведро и поварешку не спасти. Сожгла их в печке. Пол намыла и тряпку тоже сожгла.

Осмотрев домик, я удовлетворенно кивнула. Теперь все было идеально чисто и на своем месте. Внезапно почувствовала, как старческая тяжесть во всем теле отступает, глянула в окно, а там уже темно. Значит, я снова стала собой. За дверью послышался кошачий крик:

— Я тебе сказала, проваливай! Нельзя тебе туда-а-а!

Последнее слово затихало вдали так, будто кто-то кота откинул подальше от избушки. Я заполошно осмотрелась — куда бы мне спрятаться, но было поздно. Ваня распахнул дверь и, уставившись на меня, с восторгом прошептал:

— Солнышко мое…

Он шагнул ко мне, а у меня душа затрепетала, будто голубь в клетке, и музыка в голове зазвучала соловьиной трелью. Руки сами к нему потянулись. Какой он все-таки искренний, открытый…

— Я спасу тебя, душа моя. Доверься мне. Зарублю Ягусю. Доброй она притворялась, коварная! А тебя в неволе где-то держит. Со мной тебе ничего не грозит.

Я проглотила непрошенные слезы и замахала на парня моей мечты руками:

— Уходи, Иван. Никто меня здесь не неволит. Это дом мой. Как ты можешь на Ягиню Берендеевну клеветать, сам сегодня ее гостеприимством пользовался, добротой ее восхищался.

— Так она околдовала меня, наверно. И тебя околдовала! Раз ты бежать от нее не хочешь. Но я тебя все равно спасу… — решительно заявил парень и прижал меня к себе, так что я почувствовала, как гулко бьется в его могучей груди молодецкое сердце.

— Уходи… — прошептала ему в губы…

Да, он снова меня поцеловал. Видать, всерьез думал, что так можно любое заклятье снять.

— Сейчас откушу чьи-то бубенчики, — послышалось шипенье. Я отскочила от Вани, он обернулся и сразу выхватил из ножен, что болтались у него на поясе, небольшой, но ладный меч и на лохматого, прихрамывающего кота стал наступать. А у того хвост столбом, спина — колесом, когти по деревянному полу скребут, клыки в лунном свете поблескивают.

— Я так и знал, что жди беды от этого ведьмовского отродья, — прошептал Ванечка, не спуская глаз с опасного противника, — Он стережет тебя? Да, моя Улечка? Я одолею страшного зверя и спасу тебя!

— Прости меня, Ванечка, — прошептала я и со всей силы опустила на белокурую головушку чугунный котелок. Мой спаситель упал к моим ногам, как мешок с репкой, только меч жалобно звякнул об пол.