Ваалан

Глава 9. Блумфонтейн

Открываю глаза, морщась от яркого света лампы на потолке. Немного привыкнув, оглядываюсь. Помещение ангарного типа, дощатый пол, рядом сопит Айман. Тихонько звякает что-то. Смотрю на руки, охваченные браслетом. Тонкая металлическая цепочка идет вниз и крепится к кандалам на ногах. Такое видел только в американских фильмах, когда показывали этапирование особо опасных преступников.

Приложив усилие, сажусь. Браслеты, связывающие руки, не совсем браслеты, точнее, запястья охватывают типичные браслеты, но цепочка, соединяющая их, больше полуметра. Точно такие же браслеты и на ногах, между собой они соединены цепочкой, тонкой, но прочной на вид. Хитроумная система, полностью контролирующая человека.

Как я сюда попал? Последнее, что помню — мерзкое лицо доктора Нбеле после укола противоядием. Ищу Аймана, который лежит сзади меня, еще не пришедший в сознание. Толкаю его, пытаясь разбудить. Он мычит, но просыпаться не спешит.

Кроме нас двоих, в ангаре никого нет, но слышатся голоса снаружи на незнакомом языке. Наконец сомалиец просыпается и садится, недоуменно хлопая глазами.

— Алекс, мы где? Я ничего не помню!

— Не знаю, Айман. Снаружи люди, как зайдут спрошу.

Минут через двадцать широкая дверь в ангар открывается, заходят люди, идущие друг за другом: всего их шестеро. Первым идет здоровенный негр с татуированным лицом и шрамом, пересекающим всю левую щеку от глаза до подбородка. Одет в черную кожаную безрукавку и шорты до колен, на ногах кроссовки. В руке держит широкий мачете, которым рубит воображаемых врагов. Следом за ним — четыре человека, закованных, как и мы, трое из которых — белые и лишь четвертый — негр. Замыкает процессию снова крупный негр, в футболке с надписью «New Time», так же в шортах и кроссовках. У этого в руках винтовка, которую он держит наперевес, направляя дуло в сторону пленников.

Вся эта процессия молча останавливается рядом с нами, уставшие пленники опускаются на землю, кроме черного, тот стоит и вызовом смотрит на вооружённых негров. Татуированный подходит ко мне и кончиком мачете плашмя приподнимает мой подбородок, пристально смотрит мне в глаза своими черными глазами. Затем, внезапно осклабившись, тычет себя в грудь кулаком и представляется:

— Думбеле! Теперь я ваш хозяин! — говорит на английском, но с ужасным акцентом, глотая окончания слов.

Проигнорировав его имя, спрашиваю:

— Где мы находимся и почему в цепях?

Негр скалится в ответ, его дурацкий смех подхватывается вторым, который, закинув винтовку за спину, садится на мешки со строительным материалом, находящимся рядом с нами. Мне непонятен этот тупой смех, который, несмотря на всю трагичность ситуации, меня раздражает больше цепей на руках.

— Ты тупой или глухой? Я задал тебе вопросы. У тебя хватает мозгов их понять и ответить?

Обезьяны перестают смеяться, со стороны троицы белых слышу предостерегающий шепот, советующий мне заткнуться и не провоцировать его. Я и сам понял, что перегнул, особенно когда рукоять мачете с силой врезается в ребра слева. Слава богу, что не справа, хотя правая сторона также отозвалась болью.

— Ты будешь говорить, когда я разрешу, кушать, когда я разрешу, спать, когда я разрешу. Ты и все остальные, — татуированный обводит рукой с мачете нашу группу, которая съеживается под взглядом этих бесноватых глаз.

Только пленный негр стоит как я, стоит в гордой позе, не отводя взгляда. Разбитые губы и заплывший правый глаз говорят, что парень с характером.

Негр с ружьем выходит из ангара и возвращается через пять минут с пластмассовой корзиной, в которой вижу бананы и бутылки с водой. Он молча ставит корзину перед нами, показывая, что мы можем поесть. Сам же, вместе с татуированным, снова присаживается на мешки и извлекает из кармана портсигар, прикуривает. Приторный дым марихуаны вместе с сизым дымком распространяется по ангару. Все тянутся к корзине, берут воду и бананы, только я и негр с разбитым лицом все еще стоим.

— Алекс, возьми, надо покушать, — Айман сует мне два банана и бутылку водки.

Один банан протягиваю избитому, он отрицательно качает головой. Опускаюсь на корточки, медленно жую, стараясь растянуть процесс. Айман хватает еще пару бананов под неодобрительные взгляды троих белых пленников. Отбираю половину связки у сомалийца и передаю ближайшему ко мне седому пленнику. Выглядит он лет на сорок пять, но волосы седые и лицо, огрубевшее на постоянном солнце. Правда, мужик крепкий, это видно по тому, как он держится, и его волевому взгляду.

— Благодарю вас, сэр, меня зовут Натаниэль Ловейн, а это мои племянники, сыновья моей сестры Пит и Кевин.

Обоим парням примерно по двадцать лет, у них светлые прямые волосы с желтоватым оттенком. Парни среднего роста, крепкие, насколько я их успел рассмотреть, с грубоватыми чертами лица, голубоглазые.

— Меня зовут Алекс Светлых, — отвечаю старику и, пользуясь тем, что обкуренные негры не обращают на нас внимания, продолжаю: — Что это за место и почему вы, как и мы, в кандалах?

— Это Питермарицбург, но находимся мы в складах покойного Петера дер Бастена, который занимался строительными работами, пока его не убили, а фирму не забрали, — говорит Натаниэль, понизив голос. — И ничего хорошего нас не ожидает. Я немного понимаю зулусский язык, эти нелюди говорили про работу на рудниках.

— Почему вы в кандалах, вас похитили?

Мой вопрос закономерен. Если мы с Айманом — люди из ниоткуда и без документов, вынужденные отрабатывать мифический долг, то что с этими, явно местными жителями?

— Я так понимаю, Алекс, вы родом не из этих мест?

— Я из России, здесь оказался после кораблекрушения. Меня с товарищем подобрал корабль, направлявшийся в Дурбан, капитан обманом заставил нас подписать контракт, потом нам сделали укол и в себя я пришел за десять минут до вашего появления в ангаре.

— Слышал о России, там жуткие морозы. Говорят, плевок застывает на лету, — мужчина улыбнулся и продолжил: — А у нас здесь снег можно увидеть только в Драконовых горах и то, очень высоко.

Он замолчал, собираясь с силами, его племянники поели и теперь сидели, смежив глаза, привалившись друг к другу спинами. Натаниэль, вздохнул:

— Вам очень не повезло, Алекс, оказаться в этой стране. Надеюсь, вы слышали слово «апартеид»?

Конечно, я слышал это слово, означавшее бесправное положение африканцев в некоторых странах, а именно в ЮАР.

— Так вот, Алекс, апартеид черных закончился с приходом к власти Нельсона Манделы, и начался апартеид белых. Теперь мы — бесправные негры в этой стране, теперь мы здесь на положении рабов.

Он покосился на наших охранников. Те весело болтали, заливаясь смехом под действием травки.

— А почему вы в кандалах, вы что-то натворили? — мой вопрос заставил вздрогнуть мужчину.

— Натворили. Не дали изнасиловать мою племянницу. Ребята бились, но их быстро скрутили, наш дом сожгли, бедную Сьюзи изнасиловали и убили, а мы, как видишь, здесь.

Только сейчас я обратил внимание, что лица парней в синяках и ссадинах. На минуту я оторопел, после времени, проведенного в Иордании и Саудовской Аравии в женском теле, не думал, что встречу еще более бесправные страны. Теперь, после рассказа Ната, длинное имя произносилось трудно, я понял, что ошибался, когда думал, что арабские страны — это вполне демократические общества.

Айман вслушивался в наш разговор. Часть он не понял и просил перевести. В двух словах ввел его в курс дела, сомалиец заметно скис.

Послышался шум подъезжающей машины, и наши охранники встрепенулись. Татуированный остался, второй вышел: через приоткрытую дверь ангара был виден свет машины. Минут через пять негр вернулся и крикнул пару слов татуированному. Направился к нам, снимая с плеч винтовку.

— Вставайте и выходите к машине, — скомандовал он на плохом английском.

Человеку с ружьем трудно перечить, мы все встали, а негр с синяком под глазом и не садился. Потянулись к выходу, я шел замыкающим. На улице стояла грузовая машина с открытым верхом. Водитель, тоже негр — они, блядь, вообще кончатся, эти негры?! — подсаживал нас, помогая забраться. В кузове скамеек не было, пришлось садиться на пол, измазанный красным.

Натаниель оказался рядом со мной, его племянники тоже недалеко, у одного их я заметил глубокий порез на руке, перехваченный носовым платком. С высоты кузова хорошо были видны огни города, располагавшегося чуть ниже. Татуированный сел в кабину, а мудак с винтовкой — в кузов, оттеснив нас в угол и наставив на нас оружие. Машина тронулась, набирая ход. Когда мы выехали из города и понеслись по асфальтной дороге, Нат оживился:

— В аэропорт везут, — сказал он мне и потом что-то прошептал и племянникам.

Минут через двадцать мы подъехали к одноэтажному зданию, где одиноко дежурил очередной местный житель темного цвета в униформе, с пистолетом на поясе. Татуированный выскочил из кабины. При свете лампы, освещавшей проезд, было видно, как что-то перекочевало из кармана в руки охранника, он зашел в будку и поднял шлагбаум. Мы беспрепятственно проехали дальше, обогнули угол двухэтажного здания и выехали на бетонную полосу аэропорта.

Вдалеке виднелся силуэт небольшого самолета с мигающей лампочкой желтого цвета на брюхе. Наш грузовик уверенно покатил до самого самолета и остановился впритык с открытой дверью, которая находилась на уровне нашего кузова. В дверном проеме показался человек, скорее всего, пилот. Обменявшись парой фраз с татуированным, он включил красный свет в салоне самолета. Негр с винтовкой просто перешагнул и оказался внутри самолета, показывая нам знаками следовать за ним.

Теперь я был первым в колонне. Стараясь не упасть, мелкими шагами дошел до края кузова и шагнул внутрь. Сильной рукой меня встретил пилот, на нем было даже подобие комбинезона, и отшвырнул в глубь салона. Умудрившись не упасть, я вцепился в сетку, натянутую в салоне самолета по бортам. Следом за мной в самолете появились мои товарищи по несчастью, избитый негр запрыгнул сам, проигнорировав руку.

Это был небольшой самолет наподобие нашего «кукурузника». Сидений в салоне не было, но под ногами лежали плотные подушки типа сидушек, натянутая сетка позволяла держаться руками. Красный свет фонаря на потолке салона окрашивал происходящее в мрачные тона. Пилот прошел в кабину, минуту спустя заработали моторы. Табуированный закрыл дверь, провернул ручку до упора вниз. Вместе со вторым негром они уселись чуть поодаль, держа нас всех в поле зрения.

Несколько минут наш самолетик прогревал двигатели, то повышая, то снижая обороты, шум стоял очень сильный. Затем обороты стали повышаться, и без предупреждения и инструктажа со стороны отсутствующих здесь стюардесс, самолет рывком начал разбег и спустя секунд десять оторвался от земли, закладывая небольшой поворот вправо. Я досчитал до тридцати, когда подъем завершился и самолет выровняло. Уши закладывало от шума моторов. Дотянувшись до иллюминатора, посмотрел вниз. Внизу проплывали освещенные поселки. Часть крыла мешала рассмотреть подробнее.

Опустившись, начал думать. Мое состояние еще не позволяло мне драться с превосходящими силами, и я пока не чувствовал в себе силы. С момента спасения из воды не было состояния ускоренного видения, когда чужие движения мне казались замедленными. А что, если я потерял свою реакцию? Или, может, просто организм пока бережет меня из-за моих повреждений?

Что я знал о этой стране? Да практически ничего! Информация, полученная от Ната была слишком мрачной, ее требовалось проверить, чтобы не рисковать зря. Почти полгода я провел в женском теле, спасаясь от домогательств и выпутываясь из безнадежных положений. И не собирался умереть геройски, вернув свое тело: если надо, потерплю и приму решение только наверняка.

Примерно через часа полтора мы начали снижаться, самолет снова заложил вираж, на этот раз в левую сторону. Я снова прильнул к иллюминатору: мы снижались над довольно большим городом, внизу играли разноцветные огни на большой площади. Самолет коснулся колесами полосы, нас ощутимо тряхнуло, через секунд двадцать с новой силой взревели двигатели и затем наступила тишина, оглушительная после почти двухчасового шума. Татуированный извлек телефон из шорт и быстро переговорил: ждали мы почти полчаса прежде, чем услышали звук автомобильного мотора, и негр с татуировками открыл дверь.

На этот раз нас поместили в черный микроавтобус. Было приятно откинуться в кресле. Все молчали. Айман несколько раз порывался заговорить, но после моих угроз настучать по кумполу, если будет мешать мне думать, замолчал. Ехали недолго, подъехали к закрытым воротам, за которыми темнело здание. Водитель сам открыл ворота и въехал во двор. Проехав здание, очутились на небольшом стадионе, на котором виднелось около двух десятков людей, в основном белых. Само поле стадиона было ярко освещено, трибуны были в полутени.

Цепочкой по одному нас провели на поле, где в глаза бросились несколько необычных моментов: все люди были с кандалами на ногах, связанных цепочками, но со свободными руками. Второй особенностью было то, что на всех были одеты одинаковые шорты без карманов, напоминавшие плавки, и все были обнажены по пояс.

— Нас повезут на алмазный рудник, — шепнул мне Нат, следовавший за мной, — раньше так одевали негров, работавших на руднике, чтобы у них не было возможности спрятать алмазы.

На нас смотрели без интереса, люди сидели или слонялись без дела, к краю поля было запрещено подходить. Шестеро человек с винтовками в руках по периметру поля подтверждали серьезность запрета, равно как и труп черного парня, лежавшего на самом краю.

Из-под трибунного помещения вышли двое мужчин, один шел налегке, второй нес охапку шорт. Подойдя к нам, они остановились, лысый и упитанный негр средних лет поднял руку, привлекая внимание:

— Вы все будете работать на Руднике Коффифонтейн, вы преступники и должны отработать не менее шести месяцев, пока получите освобождение. За работу вам будут платить по три рэнда белым и пять рэндов черным в день. Сейчас вновь прибывшим раздадут шорты, это ваша единственная одежда, потом вас накормят, а утром отвезут на рудник. Любая попытка бегства бессмысленна, на расстоянии ста километров от рудника нет поселений и вам не скрыться. За первую попытку бегства — ваш срок работы удваивается, вторая попытка равносильна самоубийству. А теперь, — негр задержал дыхание и торжественно произнес: — Добро пожаловать в Блумфонтейн!

После его речи второй негр, молодой парень, начал раздавать нам шорты. Один из тех, кто привез нас, отмыкал цепочку на ногах, ждал, пока под его взглядом мы разденемся и натянем шорты. Потом снова заковывал кандалы на ногах. Руки от наручников освободили и сняли цепочку, связывавшую кандалы на руках и ногах.

«Я клянусь тебе, Думиса, что приложу усилия, чтобы найти и убить тебя», — дал я себе клятву, понимая, что нас обвели вокруг пальца. Я поискал глазами Натаниэля. Он встретил знакомого среди тех, кто уже был на стадионе, и увлеченно беседовал с ним.

— Нат. Вы не возражаете, чтобы я вас называл?

— Нет, меня все друзья так называют. Вы хотели что-то спросить, Алекс?

— Я хотел узнать, что это за рудник Кофефен, не помню.

— Коффифонтейн, — подсказал Нат.

— Да, именно, — обрадовался я подсказке.

— Это, господин Алекс, заброшенный рудник. Лет десять назад его закрыли. Он один из старейших в ЮАР, и это ад на земле, если верить рассказам людей, что работали там раньше. Это билет в один конец, на десятки километров вокруг нет живой души. И еще это место, где капских кобр, мамб и гадюк больше всего на свете.

Нат вернулся к разговору со своим знакомым. Одно упоминание змей на меня навеяло ужас. Я не знал, что такое капская кобра и африканская гадюка, но слово «мамба» хорошо помнил по фильму «Убить Билла». Плен, рабство, сломанные ребра мне теперь казались пустяком в сравнении со своей фобией — ядовитыми змеями.