В танце жизни

Глава 10 КОГДА СЕРДЦЕ МОЛЧИТ

Только интенсивная занятость и новые впечатления, полученные на Бегах и на работе, помогали мне не думать о Кирсатэле. Я никак не могла забыть о нем и избавиться от этой проклятой любви. И ночью, когда все дела оказывались позади, вспоминала, страдала и глупо гадала, а он думает обо мне или уже забыл?

Но начинался новый день, и тоскливое чувство утраты вытеснялось повседневными делами и заботами.

В один из дней, вскоре после успешной сдачи выпускного экзамена и накануне торжественного вручения всем свидетельств об окончании Академии, меня позвал в свой рабочий кабинет Сергонэль. Мы сели за стол напротив друг друга, и он стал расспрашивать меня о доходах и расходах, связанных с последними состязаниями на Беговом Круге. Я постаралась как можно подробнее рассказать о положении дел. И на конкретных цифрах стала с энтузиазмом объяснять, возникшую у меня идею об обязательном страховании здоровья наездников и добровольном страховании здоровья ящеров. На эти страховые деньги можно было бы нанять еще одного Целителя. Потому что бывали случаи, когда наш Целитель не справлялся с выпавшим на его долю объемом работы. И постольку поскольку приоритет исцеления всегда отдается разумным, ящеры иногда погибали. Кроме дополнительной безопасности и пользы для дела, это приносило бы и добавочный доход, на который можно было бы не только еще одного Целителя нанять, но и увеличить число судей на трассе. Это, наверняка, уменьшило бы количество случаев неспортивного поведения наездников, как это было со мной.

Речь шла о таких важных вещах, а Сергонэль слушал меня как-то невнимательно, скользил взглядом по моему лицу, часто задерживаясь на моих губах. И вдруг, сгреб все бумаги на край стола, поднялся из кресла, обошел стол и, подхватив меня за талию, выдернул из моего кресла, посадив на стол. Не дав мне опомниться от такого своего неуместного поведения, он раздвинул бедрами мои ноги, и встал между ними. Положил свои ладони мне на плечи и медленно заскользил ими по моим рукам вниз, пристально глядя мне в глаза. Потом притянул к себе ближе, тесно прижавшись ко мне напряженным пахом, и накрыл мои губы своими.

Мелькнула короткая мысль — сколько же женщин, вот так, как я, сидели на этом столе? Захотелось с возмущением оттолкнуть его, я даже уперлась ладонями в его грудь, но поцелуй оказался таким неожиданно нежным, осторожным, ласковым, что я, закрыв глаза, замерла, отдавшись этим ощущениям. Он погладил мои губы языком, потом стал слегка посасывать мою нижнюю губу. Его руки переместились на мою грудь, чуть сжали, а большие пальцы, нащупав напряженные соски, заскользили по ним неспешно, но безостановочно.

Мужская ласка затуманила мои мозги. Я целиком окунулась в возбуждающие и непредвиденно желанные ощущения, чувствуя, как горячая волна разливается по телу, ускоряя дыхание и стук сердца.

Прервав поцелуй, но не оставив мою грудь в покое, он хрипло прошептал мне в губы:

— Хочу тебя. Всю. И душу, и тело.

Я согласно кивнула, вдруг решив, а почему — нет? Раз все вокруг стремятся к получению удовольствия от физической близости, и не считают, что это налагает взаимные обязательства, значит, и я буду поступать также.

Но откровенно говоря, в этот момент я плохо соображала. Хотелось не разговаривать, а чувствовать. Его губы, его руки, его напряженный пах. Я, поощряя, ласково погладила его по щеке. Потом потеребила пальцами кончик острого уха, обняла за шею и, поглаживая гладкий затылок, притянула к себе. Этот поцелуй был уже другим. Более интимным, глубоким, страстным. Сергонэль покусывал мои губы, его язык ласкал мой, он прижался ко мне так сильно, что я чувствовала стук его сердца в груди, и пульсацию в его паху. Но и этих ощущений мне стало мало, хотелось чего-то большего.

И в этот момент он отстранился от меня, отступив на шаг!

Из груди вырвался нечленораздельный протестующий звук, и я с обидой и разочарованием открыла глаза.

— Ты уже была близка с мужчиной? — напряженно, но как-то вкрадчиво спросил он.

— Не знаю, как ответить, — замялась я. — Формально — да. Один раз. Но это произошло в общественной гигиенической комнате, неожиданно, быстро, в спешке, под действием вина. Поэтому, на самом деле, сексуального опыта я не имею, — решила я быть откровенной, чтобы не разочаровывать его и оправдаться в своей неопытности. Ведь он, наверняка, привык к более умелым женщинам.

Пока я говорила, его руки поглаживали мои бедра, соскальзывая на более чувствительную внутреннюю поверхность, передавая мне свой жар, и не давая угаснуть моему внезапному желанию.

— Тогда, не здесь, сокровище мое, — снимая меня со стола и ставя на ноги, сказал Сергонэль. — Хватит с тебя и гигиенической комнаты, — и крепко взяв за руку, повел меня к выходу.

Во дворе он, подняв меня на руки, усадил в свой фаэтон, запряженный степным ездовым ящером. Сел рядом и, взяв в руки управляющие ремни, погнал ящера вперед.

Мы ехали молча. Возбуждение, спровоцированное Сергонэлем, постепенно перестало быть таким острым. Но я хотела узнать, что такое настоящее сексуальное удовольствие и получить его.

— Это мой дом, — сказал Сергонэль, снимая магическую защиту с въездных ворот на территорию сада.

На дом я взглянула мельком. Сергонэль поспешил завести меня внутрь, сразу же направляясь к лестнице на второй этаж.

В спальне, он снова начал с нежного поцелуя, крепко обнимая и прижимая к себе, а затем уложил на кровать, лаская, целуя и одновременно раздевая меня и себя. Его пальцы, губы, язык и горячее дыхание заскользили по моему лицу, шее, груди, животу, бедрам, вызывая жар, желание, мучительное напряженнее и потребность теснее прижиматься к нему.

Он накрыл меня своим горячим телом, дав почувствовать его тяжесть, но перенеся большую часть веса на свои локти. Переплел пальцы наших рук. Плавно проник в меня. Его ритмичные движения показались мне слишком медленными. Я попыталась ускорить его, подаваясь навстречу, стремясь как можно скорее достичь чего-то, чего сама не понимала. Но он не изменил свой ритм, жарко нашептывая мне в ухо:

— Ненаглядная моя ... прекрасная ... желанная... долгожданная...

Когда, наконец, я достигла разрядки, мучительное напряжение возбуждения сменилось короткой вспышкой удовольствия. И таким желанным успокоением и расслаблением, что у меня, невольно, вырвался стон удовлетворенного облегчения. Видимо, это послужило сигналом для Сергонэля, и он горячо запульсировал во мне.

Вытянувшись рядом со мной лежа на боку и, повернув меня к себе лицом, он, заглядывая мне в глаза, заботливо спросил:

— Как ты?

— Все хорошо, — успокоила я его, заплетающимся языком, испытывая непривычную истому, слабость и расслабленность во всем теле. — Только пока встать не смогу, ноги не удержат.

Он почему-то довольно улыбнулся, услышав эти слова, а потом, посерьезнев, спросил:

— Может быть ты и не будешь вставать, а останешься у меня на ночь?

— Нет-нет, — испугалась я такой перспективы. — Меня родители ждут. Завтра день предстоит ответственный, прощание с Академией. Да и не умею я спать с кем-либо, и в чужих кроватях.

Отдышавшись, восстановив силы и приняв душ, я засобиралась уходить. Сергонэль отвез меня домой на своем фаэтоне и, прощаясь среди наступившей ночи, никак не хотел отпускать, согревая своими объятиями, гладя, целуя и нашептывая ласковые слова. Это было приятно. Приглушало мою настороженность в отношении мужчин. Вызывало чувство признательности за его внимание, нежность и доброе ко мне отношение. Я, в ответ, тоже обнимала его, подставляла губы для поцелуя, и растрогано шептала:

— Ты такой замечательный...

Оказавшись в своей постели, я попыталась подвести итог полученным сегодня новым впечатлениям. Во-первых, сексуальные удовольствия приятны, способствуют снятию внутреннего напряжения, хотя и несколько утомительны.

Во-вторых, как и любое другое умение, сексуальное общение требует опыта. Чувствуется, что у Сергонэля этого опыта достаточно. И тут, эта мысль заставила мысль посмотреть на поведение Михаса, да и того же Кирсатэля, совсем под другим углом зрения. Может быть сама природа настойчиво толкает мужчин, особенно в молодом возрасте, к приобретению этого опыта? Возможно и я, и Тамикоэль, просто, оказались для Кирсатэля подходящими сексуальными тренажерами, как и многочисленные подружки для Михаса? Как же неприятно чувствовать себя в этой роли!

Ну и, в-третьих, сравнивая свою близость с Сергонэлем и Кирсателэм, можно с уверенностью сказать, что она очень разная. С Кирсателэм я, совершенно забыв о себе, отдавала ему все что могла, свое сердце, душу, мысли и тело. А с Сергонэлем я эгоистично только брала, его чувства, желание, заботу, ласки, и, стремясь получить удовольствие, мало заботилась о нем.

Утром следующего дня весь наш небольшой выпускной курс собрался в общем зале Академии, для получения личных свидетельств об ее успешном окончании. Все были нарядные, в приподнятом настроении, окрашенном волнением. Еще бы! Каждый из нас завершил важный этап в своей жизни, и стоял на пороге нового.

Как всегда, по традиции, на этом мероприятии присутствовала Королева, что придавала всему этому действию особую важность и торжественность.

Королева произнесла вступительную речь, смысл которой сводился к тому, что и она, и весь Эльфийский Лес, гордится такими, как мы, соотечественниками. Что каждый из нас уже, наверняка, определился, чем будет заниматься в будущем. И, она уверена, что наши ум, одаренность, целеустремленность и воля, которые мы проявили, закончив обучение на третьей ступени, полученные нами знания, без сомнения принесут ощутимую пользу для нашего народа.

Слушая ее, я со стыдом и сожалением думала о том, что сама-то я до сих пор так и не решила, а на каком поприще мне пытаться приносить эту самую пользу. Но все-таки, за прошедший год, я хоть в чем-то определилась. Поняла то, что не хочу посвящать свою трудовую деятельность ни полетам на аэростате, ни выступлениям в концертах с парными танцами, ни состязаниям в гонках на ящерах, и уже передала Ярха мастеру-животноводу. Хотя все эти мои умения не лишние, и, возможно, могут пригодиться мне в жизни. Но мне приносит настоящее удовлетворение изобретательство новых артефактов. Нравится и вызывает неподдельный интерес управление финансовыми потоками. Что из этого сделать работой, а что увлечением? Я пока не знаю.

Каждому из нас, по очереди, личный Наставник давал краткую характеристику, после чего Королева вручала, заверенное королевской магической печатью, свидетельство об окончании третьей ступени Академии. Самые лестные характеристики получили Ювизэль, Тамикоэль, Кирсатэль и еще один Целитель.

Я, как и все, выслушав в свой адрес умеренно-похвальную характеристику от своего Наставника, Александрэля, приняла из рук Королевы официальное свидетельство. Возвращаясь на свое место, и повернувшись лицом к выпускникам, поймала на себе какой-то сосредоточенный и жадный взгляд Кирсатэля. От этого взгляда мое сердце ухнуло вниз, и мурашки пробежали по телу. Я невольно перевела взгляд на Тамикоэль, и встретилась с ее злыми, ненавидящими глазами. «Чем же я перед тобой виновата?»

— послала я ей короткий, удивленный взгляд и, не желая устраивать войну взглядов, перевела глаза на Ювизэля. Он тоже смотрел на меня и, встретившись со мной глазами, сделал знак, означающий, что он хочет поговорить со мной. Я слегка кивнула, давая понять, что увидела и согласна.

Когда это торжественное собрание закончилось, я не спешила покинуть зал, а задержавшись, поискала глазами Ювизэля. Он быстро пробирался в мою сторону, через ряд опустевших кресел.

— Ариэль, ты позволишь проводить тебя? Ты стала совсем неуловима, а мне надо обсудить с тобой кое-что,

— взволнованно обратился он ко мне.

— Хорошо, — согласилась я с виноватой улыбкой. И правда, хватит уже прятаться от ни в чем неповинного Ювизэля.

Он, довольно улыбнувшись мне в ответ, взял меня за руку, и мы вместе направились к выходу.

Дойдя до ворот, я увидела стоящего на улице Сергонэля, рядом с его ящером, запряженным в фаэтон. Я очень удивилась, мы ведь не договаривались о встрече. Но я рада была его видеть, и ответила ему улыбкой на улыбку, когда он заметил меня. Он двинулся мне навстречу, но заметив рядом Ювизэля, и наши с ним сцепленные ладони, сменил улыбку на напряжено сжавшиеся губы и мрачное выражение. Я с недоумением, растерянностью и ужасом увидела, как его фиолетовые глаза меняют цвет, полыхнув красной яростью.

Не дав мне времени представить мужчин друг другу и объяснить, кто есть кто, он, пристально глядя на Ювизэля, зло выдохнул:

— Отойди от нее. Чтобы я больше не видел тебя рядом с моей женщиной, — и, схватив меня за свободную руку, потянул на себя, повелительно мне сказав: — Мы едем с тобой в ресторан, отметить твое окончание Академии.

Я, пораженная таким его невиданным поведением, резко выдернула руку из его ладони и возмущенно выкрикнула:

— Я не твоя женщина! С какой стати ты распоряжаешься мной и моими друзьями?! Мы с тобой ничего не должны друг другу, не брали на себя никаких взаимных обязательств, ничего не обещали!

Услышав мои слова, Ювизэль, затолкал меня себе за спину, выступил вперед, и нагло заявил Сергонэлю:

— Отвали!

Сергонэль, молча, резко схватил Ювизэля одной рукой за рубашку на груди, а другой, сжатой в кулак, стремительно ударил его в лицо. Ювизэль, в долгу не остался, и, толкнув Сергонэля назад, заехал тому локтем в зубы. Кровь, с двух сторон, брызнула на мою нарядную тунику, надетую в честь праздника.

Я стояла, ни жива, ни мертва. Что происходит?! Почему?!

— Прекратите! — отчаянно крикнула я. Мой Дар Огня, отозвался на мой крик горячим, колючим, болезненным комком в груди. Но никто не обратил на меня внимания.

Мужчины дрались молча, свирепо, были слышны только звуки взаимных ударов. Учитывая, что магию применять друг против друга запрещено, Ювизэль явно проигрывал в этом противостоянии. Сергонэль был не только физически сильнее, но и опытней, он ловко уходил от атак Ювизэля, правда и сам наносил удары не в полную силу, стараясь не калечить, а скорее наказать и унизить. Но, в любом случае, это выглядело ужасно. У обоих лица в крови! Это... это... это какое-то варварство! Эльфы, хуже степных орков! Да что это за мужчины подбираются в моем окружении?!

Я оглянулась вокруг. Увидела, что рядом начала собираться толпа с азартом следящая за происходящим. Никто не стремится вмешаться и разнять этих хищных, агрессивных глупцов, затеявших драку на пустом месте! Заметила, что к месту драки бежит еще и Кирсатэль.

Не хочу быть среди этого безумия! Я развернулась в сторону главного корпуса Академии, и сорвалась на бег, чтобы скрыться за стенами от всего этого безобразного кошмара.

— Ариэль! — услышала я за спиной отчаянный крик Кирсатэля, подстегнувший меня использовать Дар Воздуха и ускориться.

Влетев в распахнутые двери, я устремилась по лестнице на второй этаж, заскочив в женскую гигиеническую комнату, закрыла запирающим заклинанием одну из кабинок и по стенке сползла на пол.

Из-за шока от всего случившегося, руки и ноги дрожали, внутри все горело Огнем. Я, как могла, попыталась себя успокоить, призывая здравый смысл. Чем закончится эта драка? Ведь ясно же, что они не убьют друг друга. А травмы залечит Целитель. Так что, о физическом ущербе можно не думать. Но теперь, наверное, об этой некрасивой драке в такой примечательный день даже в «Вестнике» напишут, и меня, скорее всего, упомянут в нелестной интерпретации. Еще и предыдущую драку Ювизэля с Кирсатэлем могут припомнить. И я окажусь без вины виноватой. Да и плевать на всех! Хуже, что завтра надо идти на работу и встречаться с неадекватным Сергонэлем. Или не ходить?

Через довольно длительное время, чувствуя, что дрожь и неприятные, огненные ощущения в теле ушли, я прислушалась к тому, что делается снаружи. Из коридора сюда доходили какие-то невнятные голоса. Вроде бы кто-то искал меня и звал по имени. Но я сидела тихо, прикрывшись Воздушным щитом, не отзываясь, даже дышать глубоко боялась. Никого не хочу видеть и что-то обсуждать. Любое общение требует слишком много душевных сил, а у меня их нет.

Просидела я так долго, дожидаясь момента, когда Академия опустеет. Все вокруг погрузилось в полную тишину, и я окончательно успокоилась. Открыла дверь кабинки, затем выглянула в коридор. Убедившись, что время уже позднее, а вокруг никого нет, спустилась по лестнице вниз. Свернула к запасному, техническому, входу, на случай, если кто-то из моих «горячих поклонников» или «любопытных сочувствующих» меня поджидает у ворот. Оказавшись у задней изгороди, перенесла себя на ее другую сторону с помощью левитации и, скрываясь в ночной, густой тени кустов, бесшумно двинулась в сторону дома.

За поздним ужином и празднично накрытым столом, меня ждали родители.

— Расскажи нам, что это за драка произошла сегодня в Академии, — спросил меня Александрэль, пододвигая к себе тарелку и беря в руки нож и вилку.

Я, не вдаваясь в подробности, коротко пересказала случившееся.

— А кто тебе больше нравится? Кирсатэль или Сергонэль? — заинтересованно спросила Эли.

— Поначалу, мне нравились оба, — с тяжелым вздохом, ответила я. — Но теперь, в очередной раз, я опять разочарована в мужчинах.

— Детка, — с непонятным мне и с моей точки зрения неуместным весельем, сказала Эли, — тут нечего очаровываться или разочаровываться. Надо просто понять и принять, что, да, мужчины такие. И, когда речь заходит о соперничестве в отношении чего-либо для них ценного, они считают, что все средства хороши, в том числе и физическое устранение соперника. Об этом свидетельствует и твой личный опыт, полученный, например, в состязаниях на Бегах.

— Что собираешься делать? — как всегда глядя в корень проблемы, спросил Александрэль.

— Не знаю. Не хочется завтра идти на работу и встречаться с Сергонэлем, — честно ответила я.

— Идти надо, — посоветовал он. — Если ты всегда в случае психологических трудностей будешь отступать, то твоя участь — отгородившись от всех стенами своего дома, безвылазно сидеть в одиночестве, а жизнь, тем временем, пройдет мимо.

— Вы оба правы, — вынужденно согласилась я.

На следующий день, преодолевая нежелание, я пришла в контору.

— Ну, ты и штучка! — встретила меня с порога, недовольная Гретаэль. — Натравила мужчин друг на друга, а сама, как ни в чем не бывала! Я Сергонэля никогда таким злым не видела, как вчера. Заехал сюда ненадолго после посещения Целителя, в залитом кровью и порванном костюме. Злобный, как Титанур! На меня зарычал, ни за что! Дверью хлопнул так, что она, вон, с петель сорвалась!

Появившаяся тут же, вторая эльфийка, следящая за чистотой и порядком, тоже охотно высказала и свое мнение:

— Лучше бы ты здесь никогда не появлялась! Жили же мы раньше нормально, и беспорядок в денежных делах никого не волновал. Пусть теперь плата за работу стала больше, но с твоим появлением Сергонэль совсем перестал удалять нам внимание и делать дорогие подарки.

Я не стала на них обижаться, они ведут себя честнее, чем Тамикоэль, не притворяясь моими подругами. А Сергонэль, действительно, мало обращает на них внимания, и если раньше это было не так, то им не за что меня любить. Оправдываться перед ними я не захотела. Чувствую, бесполезно.

Молча ушла в свой кабинет, закрыв за собой дверь. Но ее вскоре открыл Сергонэль. Мы встретились глазами и уставились дуг на друга в каком-то хмуром, упрямом, непримиримом противостоянии.

Не дождавшись от меня ни опущенных глаз, ни одного слова, Сергонэль вкрадчивым голосом спросил:

— Ариэль, для тебя ничего не значит то, что было между нами?

— А что, для тебя много значат твои любовные отношения с другими многочисленными женщинами? — ужасно злясь на него, за его вчерашнюю выходку, задала я встречный вопрос.

— Ну... — неожиданно для меня, смутился он. — С тобой, все по-другому.

— Давай будем честными, — стараясь успокоиться и не наговорить лишнего, предложила я. — Мне было хорошо в твоей постели, и я бы не отказалась, иногда, оказываться в ней снова. Я поняла, что это естественная потребность всех половозрелых живых существ. Поэтому и не осуждаю, что у тебя было много женщин до меня, наверное могут быть вместе со мной, и уж точно будут после меня. Но отношения между нами были бы возможны только в том случае, если бы и у меня была бы точно такая же степень свободы. Согласись, это несправедливо, если ты свободен от обязательств передо мной, а я должна хранить тебе верность.

— Так все-таки у тебя что-то было с этим наглецом?! — зашипел Сергонэль, игнорируя общий смысл мной сказанного.

— Нет. Он мой друг, — глубоко выдохнула я, сжимая кулаки и всеми силами сдерживая раздражение, злость и желание расплакаться. — Но ты, уходишь от темы.

— Я готов хранить тебе верность, и в таком случае жду этого же и от тебя, — быстро сказал он.

Как же неприятен мне этот разговор! Отчаянно хотелось убежать домой! Но помня наставление Александрэля, что нельзя бегать от трудностей, я ответила:

— Во-первых, я не верю тебе. То, что я видела здесь, за эти два месяца, не характеризует тебя, как мужчину способного к постоянству. Во-вторых, я и сама не готова так тесно связать с тобой свою жизнь. Мы слишком плохо знаем друг друга. Да и не нужен мне пока рядом мужчина.

— Так давай узнаем друг друга лучше, — вкрадчиво возразил Сергонэль. — Я к этому и стремлюсь. Но для этого надо проводить больше времени вместе, в неформальной обстановке. Именно поэтому, я и хотел вчера, посидеть с тобой вдвоем в ресторане.

— Нет, — устало, не согласилась я. — Мое сердце закрыто, и это ничего не даст.

— Я так тебе неприятен? — помрачнев, спросил он.

— Это никак не связано с тобой. Все мужчины кажутся мне ненадежными. И мне нужно время, чтобы либо смириться с этим, либо убедиться в обратном.

— Почему же ты так думаешь о нас? — искренне удивился он. — Если ты судишь по тому, как я строил отношения с окружающими меня женщинами, так это от того, что ни одной из них не удалось заинтересовать меня так глубоко, как тебе. Никогда таких острых, всепоглощающих чувств ни к кому не испытывал. Я даже во сне думаю о тебе. Хочу, чтобы ты всегда была рядом. Неужели ты не замечаешь, сколько времени я стал проводить здесь, в конторе, лишь бы тебя чаще видеть?

Я задумалась. А, собственно, откуда я знаю, сколько времени он раньше здесь был? Ну, возможно, это и правда.

— Я сужу не только по тебе, — с грустью сказала я, вспомнив Кирсатэля, Ювизэля, Михаса и противного Протасэля. — Об этом свидетельствует весь мой жизненный опыт.

В ответ на мои слова, Сергонэль вдруг весело засмеялся:

— Твой опыт слишком мал, ты еще очень юная.

— Вот мне и нужно время, чтобы убедиться или опровергнуть это, — охотно подхватила я.

— Ладно, — сказал Сергонэль. — я дам тебе время разобраться в этом вопросе. Но прошу, давай будем хотя бы иногда встречаться вне работы.

— Согласна, при условии, что ты больше ничего не устроишь подобного вчерашнему, и пока что, дашь мне время успокоиться.

— Да я и сам сожалею, что так себя повел. Как глупый юнец, какой-то. Хотя, нет, я даже в юности так никогда не поступал. Извини, если я тебя расстроил. Не знаю, что на меня накатило. Наверное, все из-за того, что я поторопил события. Ведь я уже мысленно привык считать тебя своей. А тут, показалось, что кто-то покушается на тебя.

— Как это — привык? — возмутилась я. — За один день?

— В том-то и дело, что я это решил для себя давно. Можно сказать, что с нашей первой встречи. Ты меня просто сразила своей удивительной внешностью, своим непоколебимым желанием участвовать в гонках, своими интересными бегунками, своим необычным ящером. А потом, чем больше я тебя узнавал, тем больше влюблялся.

— Но ты мне никогда ничего такого не говорил, — удивилась я, хоть откровенно говоря, если не лукавить, то я всегда чувствовала его мужской интерес к себе.

— Хотел, чтобы ты вначале привыкла ко мне, — объяснил он.

— Ничего себе! — возмутилась я. — К чему я должна была привыкнуть? К твоим женщинам, посещающим тебя даже на работе? Этим ты хотел меня привлечь?

— Я считал, что и это тоже заставит тебя обратить на меня внимание. Тем более, что я вел себя так, чтобы тебе было очевидно, что это они проявляют интерес ко мне, а не я к ним.

Никогда мне, наверное, не понять психологию мужчин, с грустью подумала я.

Сергонэль придвинулся ко мне, поднял из кресла, притянул к себе за талию. Я не сопротивлялась, хотя никакого желания этой близости не испытывала, но и обида как-то утихла. Увидев, что я не отталкиваю его, он прижал меня теснее к своей груди, уткнулся подбородком в мою макушку и, нежно погладив по спине, спросил:

— Ты сегодня зайдешь ко мне?

— Нет, — категорично ответила я.

Он разочарованно вздохнул:

— Тогда сходим вместе в выходной день на концерт? А хочешь, посмотрим Бега или Бои?

— Ладно, — согласилась я, почти простив его за вчерашнюю неадекватную выходку, видя его искренние сожаления и желание загладить вину. — Пойдем на концерт, тем более, что в этот раз там будет петь бесподобная Ивануэль. На Бега, я уже как-то насмотрелась и больше, почему-то, не тянет. А Бои я не люблю. Они меня пугают своей агрессивностью, травмоопасностью, да и плохо я в этом разбираюсь. Под давлением Александрэля, я кое-как освоила стрельбу из арбалета, и все, больше никаким оружием не владею. В случае опасности, могу рассчитывать только на свой магический Дар. Но я, как и наша Королева, не люблю дикий лес и предпочитаю не выходить за пределы города. Так что, никакая опасность мне и не угрожает, — вдруг разоткровенничалась я с внимательно слушающим меня Сергонэлем.

В течение довольно длительного времени, единственным событием выбивающимся из ставшего привычным уклада жизни, стало наше с Михасом участие в концерте. На этом настаивал и Михас, и наша Учитель. Мне отступать было некуда, ведь я уже дала Михасу на это свое согласие.

В назначенный выходной день, я, с аккуратной прической сделанной мне Эли и наряженная в свой экспрессивный, вызывающий, черно-красный костюм для выступлений, готовая к выходу, ждала Михаса.

Услышав сигнал посетителя, я поспешила к калитке. Пришедший за мной Михас тоже был в черном, отстроченном красным кантом, концертном костюме, и выглядел восхитительно эффектно.

— Ну, что, волнуешься? — скаля зубы в широкой довольной улыбке, ухватив меня за руку и потащив вперед, спросил он.

— Очень волнуюсь, — подтвердила я, быстро передвигая ноги, приноравливаясь к его шагу. — Это тебе, не перед малоцивилизованными степными орками выступать, которые, как дети, готовы искренне восхищаться всем новым и необычным. А здесь, нас будут оценивать привередливые эльфы, которых трудно удивить и еще труднее им угодить. Да и то, что на меня впервые со зрительских мест будут смотреть мои старшие родственники, во главе с Королевой, чьим мнением я очень дорожу, не прибавляет мне уверенности, — горько пожаловалась я.

— Не трусь. Я уверен, что все будут в восторге от нас, — самоуверенно заявил Михас, и принялся успокаивать меня тем, что стал вспоминать, какое впечатление мы произвели своими танцами на степных орков, чем заставил меня еще больше нервничать.

Подойдя к Королевскому Парку и пройдя вглубь него, мы приблизились к Концертной Поляне. Это самая большая в городе открытая площадка, предназначенная для показательных выступлений.

Народу собралось видимо-невидимо. Здесь, главным образом, находились эльфы. Но среди зрителей были и наши лесные орки, и гномы. Кое-кто тихо переговаривался, создавая негромкий гул.

Сзади помоста располагались скамейки для отдыха тех, кому предстояло выступать. На одну из них мы с Михасом и уселись. Вслед за нами к помосту подошли трое эльфов-музыкантов — кофарист, трубач и барабанщик, каждый со своим музыкальным инструментом. Они сегодня будут создавать живую музыку. Потом к нам присоседились четверо певцов. А затем, еще и танцевальный ансамбль из пяти эльфиек, они покажут свое мастерство сразу после нашего с Михасом выступления.

Наконец, момент нашего выхода настал. Мы с Михасом, по сигналу одного из музыкантов, поднялись на помост по небольшой лестнице.

От волнения во рту все пересохло. Я со страхом посмотрела на зрительские места. Смолкли все разговоры, заинтересованные взгляды устремлены на нас. Много-много лиц, знакомых и незнакомых. Вот в первом ряду, Королева с мужем, дочерьми и телохранителем. Алинаэль, встретившись со мной взглядом, подбадривающе мне улыбнулась. Рядом Александрэль и Эли, со стороны кажутся невозмутимыми, но я вижу, что они, как и я, волнуются. С другой стороны от Королевы — Ивануэль со своей семьей. Для нее публичные выступления — многолетний опыт и привычное удовольствие. Она подняла руку, согнутую в локте и сжала пальцы в кулак, в жесте поддержки. Вот, сидят Ума и Хоркис, с гордостью поглядывая на сына. Учитель, смотрит напряженно, я не должна подвести ее, она так много вложила в нас собственного труда. А там, Сергонэль не сводит с меня глаз, чуть заметно улыбаясь. Когда я столкнулась с прожигающим меня пронзительным взглядом Кирсатэля, сердце предательски дрогнуло и провалилось вниз. Почему-то обрадовалась, отметив, что Тамикоэли рядом с ним нет, и поспешно повернулась лицом к Михасу. Не нужно мне сейчас дополнительных волнений, я и так вся дрожу от напряжения, а в груди пульсирует горячий ком Дара Огня. До сих пор он ведет себя своевольно, в моменты моего беспокойства.

Михас щелкнул пальцами, подавая сигнал готовности музыкантам. Набирая громкость, темп, ритм, музыка заполнила все пространство вокруг.

Хочется не опозориться, а понравиться зрителям, пришедшим сюда в свой выходной день. Впервые я воспользуюсь советом Учителя, который она дала мне однажды, оставшись со мной наедине. Я мысленно представлю себе, что танцую не с Михасом, а с мужчиной, волнующим меня больше всех. С ним мне сейчас предстоит станцевать этот танец, с ним рассказать о любви, с ним вступить в борьбу чувств, желаний и рассудка.

Традиционный поклон и Михас положил свои ладони мне на талию, а я свои ему на плечи. Тело откликнулось на заданный музыкой ритм и настроение. Вся неуверенность и волнение куда-то ушли, сменившись азартным желанием продемонстрировать зрителям все особенности парного танца, завлечь в ураган чувств. Показать песню души.

Хотелось ярко продемонстрировать танец, в котором происходит интимный разговор двоих, мужчины и его женщины. Этот танец полон взаимных чувств, страсти и ревности, любви и желания, нежности и заботы. Здесь лидерство отдано мужчине. Мужчина держит женщину в своих объятьях, подчиняет своим рукам и телу, определяет направление и скорость движения. А женщина, чутко отзываясь, послушна его воле.

Мы начали свой танец с нескольких шокирующих, кажущихся невозможностью, акробатических трюков. Потом, под изменившийся темп музыки, задорные пробежки быстрым шагом. Эти пробежки восхитительны в своей неповторимой легкости и симметричности наших грациозных движений. Они дарят наслаждение танцем, ликование от слияния с музыкой и чутким партнером. И теперь, разогрев зрителей, наш любимый, и сегодня основной, танец любви и страсти, во время которого забываешь обо всем на свете, и вокруг нет никого, кроме твоего партнера.

Дерзкий взгляд глаза в глаза. Мои пальцы в его большой ладони. Хвост осторожно обнимает мою талию. Резкий поворот головы, чтобы с вызовом отвести взгляд. Он наступает дразня, заставляя отступить. Его рука мягко, лениво, волнующе скользит по моему бедру. Мимолетные, порывистые, страстные, тесные объятья. Притягательные касания ладонью спины.

Приблизиться и уклониться. Притянуть и оттолкнуть. Страсть и нежность. Лед и пламень. Радость и боль. Я заставлю его страдать и сожалеть о несбывшемся!

Когда музыка смолкла, мы с Михасом замерли. Я — решительно отвернувшись. Он — крепко прижав меня спиной к своей груди.

В плену магии танца, я забыла, что нужно дышать, что я на помосте, что вокруг зрители...

Михас обнимая, развернул меня к себе лицом, пристально глядя в глаза. Вертикальный зрачок заставил меня вздрогнуть и вернул к реальности. Ох, это же Михас, а не Кирсатэль! Стряхнув наваждение, я виновато улыбнулась, пряча глаза, и благодарно кивнула за этот, полностью захвативший меня, танец. Разомкнув объятья, взявшись за руки, мы повернулись лицом к зрителям, совершая поклон.

Со стороны зрителей, никаких криков и воплей, только в тишине раздался отдельный свист, это видимо кто-то из орков не удержался. Главная демонстрация, что наше выступление понравилось — лес рук, поднятых вверх в жесте одобрения.

— Здорово получилось! — радостно шепнул мне Михас, видя такую реакцию зрителей. — Видишь, все в восторге! А ты волновалась!

— Да, все хорошо, — шепотом согласилась я, заскользив взглядом по рядам зрителей. Почему-то, самым важным было посмотреть, понравилось ли... ему?

В глазах Кирсатэля стояли слезы и плескалась боль. Нет, не на такую реакцию я рассчитывала. Он, как будто и правда, искренне страдает. Но ведь настоящая любовь не предполагает измен? Может быть он страдает потому, что ему стыдно за то, как он поступил со мной? Поймав мой взгляд, Кирсатэль, как завороженный, поднялся со своего места. Не глядя по сторонам, стал пробиваться к помосту через зрительские ряды, не сводя с меня больных глаз. Неужели он почувствовал, что я думала о нем? Нет, это не может быть даже с помощью Ментальной магии, ведь для этого нужно хотя бы прикоснуться друг к другу.

Я запаниковала, невольно сильнее сжав ладонь Михаса. Ведь столько времени Кирсатэль честно выполнял мою просьбу не подходить ко мне. Не хватало теперь, вдруг, начать выяснять отношения, на глазах у всего города! Михас, проследив за моим взглядом, все понял правильно и, подхватив меня на руки, спрыгнул с помоста, игнорируя лестницу.

Тем временем, наше место на помосте заняли следующие танцоры — группа из пяти эльфиек. Они встали в круг, соединенный их руками. Эх, хотела посмотреть и послушать всех, кто будет выступать после нас, но, похоже, сейчас мне лучше побыстрее уйти. Бросила украдкой взгляд в сторону Кирсатэля, но он оказался от меня закрыт спиной Сергонэля, спешащего ко мне с какой-то неестественной, напряженной улыбкой на лице. Неужели он заметил наши с Кирсатэлем взгляды и что-то понял?

— Куда собралась, Ненаглядная моя, домой? — спросил он на ходу, приближаясь ко мне.

— Да, — кивнула я.

— Я провожу. А твой друг пусть останется и посмотрит весь концерт, — не то предложил, не то распорядился Сергонэль.

Михас вопросительно взглянул на меня.

— Конечно, Михас, оставайся, — согласилась я. Не лишать же его такого удовольствия из-за моих заморочек.

Михас сговорчиво кивнул, а Сергонэль, перехватив у него мою руку, потянул меня к выходу с Концертной Поляны.

— Ты потрясающе здорово танцуешь! Никогда не видел ничего более прекрасного, чувственного, возбуждающего. Давно ты занимаешься танцами? — заговорил со мной Сергонэль, отвлекая от мыслей о Кирсатэле, и не давая мне возможности оглянуться.

— Давно. Мы с Михасом танцуем в паре уже больше десяти лет. И, изначально, эта идея принадлежит ему.

— Ну, нужно отметить, что вы с ним добились высокого мастерства, — похвалил Сергонэль. — Ненаглядная моя, ты спешишь домой или мы можем поужинать вместе, в ресторане?

— Пойдем ужинать, — согласилась я. Это лучше, чем страдать дома в одиночестве и лить слезы о потерянной любви. Пусть возбужденные танцем эмоции улягутся и я успокоюсь.

Мы расположились в уголке зала, за двухместным столиком, и быстро получили свой заказ. У Сергонэля овощное рагу с куском жареного мяса. У меня кусочек запеченной рыбы и креманка с фруктовым салатом. Кувшинчик сока и по бокалу ягодного вина. Пока мы неспешно ели, Сергонэль как-то незаметно разговорил меня. И, в итоге, мы стали болтать обо всем на свете. О танцах, о Бегах и Боях, об охоте и рыбалке в лесу, о полетах на аэростате, обсудили разную психологию орков, гномов и эльфов.

Не знаю, вино ли помогло или Сергонэль со своим искренним вниманием и интересом, но я постепенно расслабилась. Сбросила напряжение пережитого выступления, своей реакции на Кирсатэля и его на меня, и связанного со всем этим эмоционального накала.

Ничто не предвещало того, что сделал Сергонэль в конце ужина. Расстегнув клапан нагрудного кармана рубашки, он достал два парных брачных браслета, аккуратно уложенных один в другой, снаружи тот, что побольше диаметром, внутри тот, что поменьше. Расположив их на своей открытой ладони, он придвинул ее ко мне. Красивые браслеты, отметила я, рассматривая их. Узкие, изящные, легкие, очень дорогие. По всей окружности, в ювелирную вязь плетения, инкрустированы крошечные ограненные кристаллики, придающие объем и завораживающее сияние.

— Ариэль, — призывно глядя мне в глаза, обратился ко мне Сергонэль, — ты согласишься быть хозяйкой в моем доме?

Я так и застыла с недожеванным фруктом за щекой. И с волнением судорожно думала, что бы ответить. Замужество никак не входит в мои планы на ближайшие годы. Но как это сказать Сергонэлю, не обидев его отказом?

Во время неловкой паузы, я увидела, как спокойная уверенность в положительном ответе, сменяется во взгляде Сергонэля на тревожное недоумение.

Сглотнув и смочив пересохшие губы глотком вина, я, отставив бокал, с примирительными, ласковыми интонациями в голосе сказала:

— Сергонэль, ты умен, силен, успешен, богат, красив, отличный любовник и завидный муж. Так что, я уверена, любая свободная женщина охотно примет твои брачные браслеты. Да ты и сам это знаешь. Но именно я, пока, не собираюсь замуж. Мне мало лет. Я только закончила учиться и сейчас хотела бы найти свое призвание, и чего-то в жизни достичь. Ко всему прочему, ты для меня слишком властный и слишком взрослый. Большая разница в возрасте и жизненном опыте только усугубит твое давление на меня. Мне же, в будущем, хотелось бы выступать в паре на равных. Так что, осчастливь этими браслетами какую-нибудь другую женщину, более тебе подходящую. И сам будь с ней счастлив, — виновато улыбнувшись, я согнула его пальцы, пряча браслеты в его сложенной ладони, и трусливо опустила глаза, чтобы не видеть его реакцию.

— Нет, Ненаглядная моя, мне не нужна другая женщина. Их было немало в моей жизни, всяких, разных, и никогда, ни одной из них, мне в голову не приходило предложить брачный браслет. Так что, я просто подожду, когда ты будешь готова принять его.

Я снова посмотрела ему в глаза, опасаясь увидеть разочарование, или раздражение, или злость, или обиду. Но разглядела в них только спокойную уверенность в себе. Вот уж упрямый, несгибаемый мужчина! Улыбнувшись мне, он без какой-либо неловкости убрал браслеты в нагрудный карман, и я с облегчением выдохнула.

Выйдя из ресторана, Сергонэль довел меня до дома и простился до завтра, легко поцеловав на прощанье.

Родители уже тоже вернулись после концерта. Выслушав их одобрительные оценки нашему с Михасом танцу, объяснила, что поужинала в ресторане и, сославшись на усталость, поспешила в свою комнату.

Забравшись в постель, я долго ворочалась, не в силах уснуть. Тот аргумент, что мне мало лет, это конечно лукавство, призванное смягчить отказ от брака. Вон, Кирсатэлю я сразу, не задумываясь, дала согласие. Так в чем же дело? Что ж получается, я теперь и замуж никогда не выйду, подозревая всех мужчин в неумении хранить верность? А сами-то мы, женщины, способны быть верными? И главное ли это в брачном союзе? Да и зачем, вообще, нужен этот брак для самодостаточной женщины, способной себя обеспечивать материально?

Я уснула, так и не найдя ответов на свои вопросы.

А на следующий день, подкатив к конторе, я, стоя перед неплотно закрытой входной дверью, специально не спеша, отстегивала бегунки, оттягивая момент встречи с Сергонэлем. Я, все-таки, испытывала глупое чувство вины и неловкости после вчерашнего разговора. И замерла на одной ноге, услышав свое имя в приглушенных голосах, доносившихся из помещения.

— ...женщину можно привязать только тремя способами, — узнала я голос Протасэля, — деньги, дети, секс. Поэтому тебе ничего не светит. В деньгах она не нуждается и, с ее умениями и способностями, нуждаться никогда не будет. Когда еще, она сможет родить и сможет ли вообще, неизвестно. Остается только секс, но, как ты понимаешь, это она может получить не только от тебя, кругом полно желающих. Так что, не трать даром время, оставь девочку в покое, и найди себе женщину более зависимую от мужчины, а значит и менее проблемную.

Вначале, слова Протасэля заставили меня поморщиться. Какой же он все-таки циничный, в нем нет ни капли романтики. Но потом я спохватилась, ведь ночью я и сама думала точно так же.

Сменив нелепую позу и встав на обе ноги, я заставила себя толкнуть дверь и зайти внутрь. Сергонэль и Протасэль находились в приемной одни, и сидели в креслах лицом друг к другу.

— Здравствуй, Ариэль, — оба поднялись, приветствуя меня.

— Доброе утро, — отозвалась я, направляясь в свой кабинет.

— Детка, — одарив меня своим неприятным, жадным, похотливым, хищным взглядом, обратился ко мне Протасэль, — если перейдешь работать ко мне, я вдвое от того, что платит Сергонэль, увеличу оплату твоего труда.

— Сколько можно предлагать одно и то же, и слышать один и тот же ответ? Тебе не надоело? — недовольно отозвалась я.

— Слышала, что капля камень точит? Вот и я, однажды, услышу твое «да», — ухмыльнулся Протасэль. Сергонэль удивленно перевел взгляд с меня на Протасэля, а потом, как-то очень жестко произнес:

— Протасэль, мы дружим с тобой уже сто лет. Но если ты попытаешься отнять у меня Ариэль: то нашей дружбе конец.

— Успокойся, — примирительно сказал Протасэль, — я за эти сто лет хорошо тебя изучил и знаю, что у тебя невозможно ничего отобрать. Так что, и пытаться не буду.

Не дожидаясь конца их разговора, я зашла в свой кабинет и закрыла за собой дверь, пытаясь унять злое недовольство. Ну, вот, опять они обсуждают меня как вещь, в моем же присутствии. Удивительно ли после этого, что я хочу держаться от мужчин подальше.