В любой гадости ищи свои радости

Глава 18

Господи, спаси и сохрани! Спаси от любви к Эйлару, сохрани от его гнева! Его и богини.

Пожалуйста, помоги! Я не знаю, как быть дальше. Мне очень холодно, страшно и больно. Пусть не болит спина, хоть тяжёлый ствол и давит на хребет, но внутри всё разрывается… Чем я так провинилась перед тобой, Боже?!

Я молилась, сглатывая горячие слёзы и ледяные капли дождя. Выбираться сил не было. И не столько телесных, сколько душевных. Зачем? Единственный шанс попасть домой — выполнить волю богини, а я…

В корнях дёрнулся и застонал горбун, а в душе шевельнулась злоба. Это ведь он во всём виноват!

Из-за него… Нет! Я стиснула зубы и замотала головой. Очень просто свалить ответственность за собственные поступки на кого-то, но так нельзя. Нельзя обвинять горбуна в том, что Эйлар, тот единственный мужчина, которому я готова отдать всё, потребовал…

Золотистое трепетное чувство протестующе растеклось по венам, убеждая: я не права. У Эйлара наверняка были причины требовать от меня… подлости? Наверняка были. В конце концов, Алехандро собирался его убить. И ведь тоже не на дуэль вызвал, а из-за кустов хотел…

Но как ни старалась глупая любовь оправдать голубоглазого война, как ни пыталась я сама понять и принять… Что-то глубоко внутри, привычное и куда боле основательное, чем любовь твердило: такому нет и быть не может оправданий.

Что бы ни совершил горбун — это грех и вина горбуна, а поступок Эйлара только на его собственной совести и ни на чьей больше. Как бы ни хотелось поверить в обратное, я чётко осознавала это, И всё же…

Помогать вонючке, лишившему меня надежды вернуться к родным и близким, не тянуло, как не тянуло и сгореть заживо. А вероятность последнего была велика. Гроза стихла так же внезапно, как и началась, а полыхающий обломок ствола всё ещё нависал над нами. Но теперь огню не мешал ворчливый ливень и колкие искры всё чаще падали на шкуру.

Не будь я насквозь промокшей, наверное. было бы хуже, а так… Даже в такой гадости как ледяной душ посреди ночных гор, оказывается, есть положительные стороны. Повторный тихий стон в районе ‘под брюхом’ и упавший прямо перед мордой кусок ветки слегка привели в чувство.

Так: предаваться отчаянию и самобичеванию можно и в более уютной обстановке. Около костра например. И. желательно, чтобы костёр был около, а не над нами.

Осторожно, и очень медленно я приподнялась. Дерево угрожающе затрещало, но, к счастью, не упало. И сейчас мне как-то по барабану было благодаря сему я могу вообще стоять, держа на спине нехилую ношу. А не дрыгаю ногами с перебитой хребтиной. Удача, магия богини или высшая справедливость без разницы.

— Манюня, я тебя придушу, — просипел снизу кошмар. — Не могла на пять минут позже всё испортить?

Я промолчала, стиснув зубы и уговаривая себя потерпеть ещё чуть-чуть. Дождаться пока этот неблагодарный гад выползет из ямы и тогда… Пошлю его к лысой бабушке.

Грязный, в рванине, переставшей напоминать даже половые тряпки, зомбик неуклюже, но упорно карабкался, цепляясь за мокрые и оттого скользкие узловатые корни. Пожалуй, я и вправду плюнула на проблемного спутника, если б не увидела…

Рыжие блики пугающе громко трещащего пламени упали на лицо Алехандро, высветив багровые кровоподтёки и разбитые губы, рассечённую бровь… Катясь вниз по склону можно разбиться насмерть, свернуть себе шею, исцарапаться вдрызг, но вот такое бывает лишь от многочисленных ударов кулаками.

— Теперь, я придержу вот тут, — с явным усилием выпрямляясь, зомбик ухватил за тонкую часть лежащей на моей спине части ствола, — А ты на счёт три очень быстро двигаешь оттуда. Только осторожно. Здесь скользко.

А то я не в курсе! Сама вижу, но как этот полуживой калека собирается…

— Три! — Сдавленно простонал и, приподнял обломок.

Совсем чуть-чуть, но мне хватило, чтоб, пусть и ободрав бока выскользнуть на свободу. В следующую секунду Алехандро упал на колени. И без того уродское личико, теперь ещё и ‘украшенное’ усилиями Эйлара и его людей, исказила гримаса боли.

— Не надо было тебе вмешиваться, — чуть ли на карачках отползая в сторону, прошипел калека. — Теперь достать Нассара будет почти невозможно. Особенно со сломанными-то рёбрами. И ведь его цепные псы и тебя не пощадят, глупышка.

Из всего сказанного мозг вычленил лишь две вещи: у горбуна сломаны рёбра и он, всё равно, собирается убить Эйлара. И то и другое пугало до дрожи. Вот только решение — было одно и для ‘помочь’ и для ‘помешать’. Опустившись на колени рядом с кошмаром теперь уже не только дней, я тряхнула спутанной гривой.

С откровенным недоверием покосившись на меня:

— Нет уж. После всего, верить тебе нельзя.

По-хорошему, радоваться бы, тчо не придётся это чудо гниющее на себе везти, а мне… Так обидно стало. Ведь в чём-то Алехандро был прав. Пусть не надолго, но на какую-то долю секунды я всерьёз задумалась над требованием Эйлара убить горбуна. Слёзы полились сами собой. Так или иначе, но…

— Манюня, ты… — зомбик окаменел, — плачешь?

Я не плакала — ревела.

В голове всё смешалось в какую-то невообразимую кашу. Тоска по дому, страх, чувство вины, стыд, обида, разбитые надежды, усталость, боль и куча ещё всякого разного.

— Ох, не надо так, — опускаясь рядом на колени, осторожно протянул ладонь калека. — Пожалуйста!

Манюнечка… Я не хотел тебя обидеть, но…

Вот именно: ‘но’! Алехандро даже сам не понимал, насколько был прав в своих подозрениях! Было, было это самое мерзкое и постыдное ‘но’! В какой-то момент. Я ведь почти согласилась, почти поддалась золотистому восторгу! Убить, не ради любимого, а чтобы быть с ним! Я…

— Малышка, прости меня. — неожиданно тёплые пальцы погладили по щеке. В смысле — по морде.

И вот почему-то противно совсем не было. Наоборот, сочувствие и тепло человека, которому, если откровенно, куда хуже чем мне, отдалось внутри и я прижалась к руке кошмара.

— Знаешь, — тихо и слегка отстранённо просипел тот, — Когда сесстра с мужем и сыном погибли, думал: ничего кроме ненависти чувствовать уже не смогу. Так было… Пока не купил тебя, бешенную. Я за всю жизнь столько не удивлялся, малыш.

Горбун замолк, рассеянно и как-то очень бережно поглаживая кончиками пальцев мой мокрый нос.

Постепенно приходя в себя, я сглотнула и глаза сами сошлись на переносице…

Кажется, отвращение и брезгливость решили вернуться на своё законное место. В неверном свете горящего дерева, да ещё так близко, рассмотреть что-то было непросто, но память… В её исполнении гниющие язвы и разнообразные обитатели кошмаровой шевелюры представлялись ярко. Даже слишком…. Я снова сглотнула, на мгновение прикрыла глаза и… Осталась неподвижной.

Просто, едва шевельнулась, чтоб отодвинуться, Алехандро в упор посмотрел на мою осоловевшую морду. На его лице отразилось понимание и… горечь. Не обида, нет — горькое понимание действительности. Горбун немедленно отклонился, отводя руку, а я… а мне…

Так стыдно стало. Что ж я за сволочь, а? калека, избитый, со сломанными рёбрами, мокрый насквозь и замёрзший меня тут утешает, душу, можно сказать, открывает, а рожу ворочу?! Из-за внешности?! Болезни?! Совесть с размаху пнула под дых и впилась клыками в печень. А может в почку, фиг её знает. Только…

Прежде чем кошмарик отодвинул пальцы, я стиснула зубы и потянулась к нему, решительно ткнувшись лбом в бирюзовую ладонь. Всхлипнула, теперь уже от сдерживаемого желания вскочить на ноги и бежать как можно дальше, а потом залезть в первый попавшийся водоём и…

Нет! Умерла так умерла. Никаких ‘отмыться’ или сбежать.

Несколько секунд ничего не происходило. Ни я, ни зомбик не шевелились и только редкие капли стихающего дождя капали на и только сдавленное.

— Манюня… — Рука неуверенно переместилась со лба за ухо. Я открыла глаза и посмотрела прямо в растерянные глаза кошмара моих дней. На меня взирали с непередаваемым выражением удивления и… признательности. Снова стало совестно. Было бы за что! В конце концов, моя брезгливость моя проблема, а он… Да чего уж…

— Нам нужно идти, — даже не сиплый — хриплый голос. — К рассвету желательно найти укрытие, иначе…

Алехандро не договорил, но этого и не требовалось. Я прекрасно понимала, о чём он. Эйлар теперь не отступится, а уж в свете произошедшего. Горбун даже не догадывался, что у голубоглазого воина кроме мести имеется ещё один стимул ‘отыскать и доить’. Копытный такой стимул. Грязный, влюблённый в брюнета и непокорный стимул.

Я не обманывалась. Дело не во мне самой. И не в отказе. Все гораздо проще и обиднее: я ему нужна, чтобы исполнить волю богини и освободить наследницу. Или пробудить.

Помогать Эйлару хотелось и не хотелось одновременно. Часть меня твердила, что нужно бежать со всех ног, спасаться самой и спасать Алехандро, а другая… Другая мерцала золотистым чувством, приказывая сделать всё, лишь бы угодить любимому, лишь бы он меня простил и… принял?

Почти сходя сума от этого несоответствия, я кивнула горбуну на собственную спину. Буду думать головой, раз уж сердце подводит. Сначала найдём где спрятаться, а потом уж… Хотя не так! Сначала нужно просто выбраться отсюда на относительно ровную поверхность.

Алехандро несколько секунд сверил меня отливающим сталью взглядом, а затем молча встал. Ему наверняка было больно, но зомбик даже не поморщился. Лицо его напоминало застывшую гипсовую маску. И?

Горбун, всё так же не говоря ни слова, сел верхом и я с облегчением выдохнула. Оказывается: дыхание задержала в ожидании. Ну не идиотка ли?! Откровенно бояться прикосновений вонючки и так переживать из-за того, что он не захочет ехать на мне верхом. Где логика?

Впрочем, уже через несколько секунд все мысли вылетели из головы. Гроза прошла, но склон не стал от этого менее крутым. Тем более после дождя тут было ещё и скользко. И темно. Про холодно, голодно, страшно и больно, я даже не вякаю! Смыcла нет.

Около часа я шала через раз. Делая шаг — задерживаю дыхание. Твёрдо встаю на все четыре ноги — делаю вдох или выдох. Несколько раз поскальзывалась и сердце улетало в темнеющую совсем близко пропасть.

Каким чудом нам удалось всё же выбраться — не знаю. Удача ли, благословение богини или ещё что. Главное — в конце концов, мы выжили. Мало того! Когда, протиснувшись меж двух камней, вышли в знакомую рощицу, внизу заметили блики огня.

Близко совсем. Метрах в ста, наверное. Будь дело днём, могли и не увидеть горящий в пещере огонь, но в чернильном мраке глухой беззвёздной ночи…

Запах дыма щекотнул ноздри. Нечто тёплое и золотое потянулось туда, к Эйлару, и я даже сделала шаг, когда…

— Манюня? — тихое и очень спокойное.

Вздрогнула. Ох! Чего творю, а? Совсем сбрендила, выхухоль патлатая. У меня тут парочка мужиков, жаждущая смерти друг друга, а я… Самое страшное: представления не имею как и кого буду спасать, если опять сцепятся. Не могу позволить гибели ни одного из них, а смогу ли помешать… Нет уж!

Тряхнув головой, глубоко вздохнула и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась вверх по склону, петляя между стволами. Где-то здесь должны быть наши вещи. Может, в заветной торбочке и чего из лекарств отыщется. Я то не перебинтовать, ни даже просто осмотреть ка следует зомбика не в состоянии.

Представив себе, как прощупываю копытами грудь Алехандро на предмет целостности рёбер, фыркнула и едва не заржала в голос. Сдержалась. Слишком близко к Эйлару. Вроде не должен услышать, но кто его знает?

Сумки нашлись, слава Господу. Увидев гуду и разорванные верёвки, горбун дёрнулся было, чтоб слезть, но я его опередила. Не в таком состоянии с лошадей спрыгивать. И вот почему я ни секунды не сомневаюсь в ужасном самочувствии кошмарика, если он не застонал ни разу за минувший час?

— Спасибо, — тихо поблагодарил Алехандро, слезая с моей спины, и вдруг добавил: — прости.

В ответ на мой недоумевающий взгляд, зомбик улыбнулся. Как всегда криво и жутко, но отчего-то… меня даже не передёрнуло! Я продолжала удивлённо смотреть на калеку, пытаясь найти смысл этого ‘прости’. Вряд ли он раскаялся в нападении на Эйлара.

— Прости, что сомневался в тебе, — снизошёл до объяснений горбун. — Думал, раз…

Алехандро оборвал себя на полуслове и поморщился. Глянул в темноту, туда, где горел невидимый уже костёр. Я окаменела. Если сейчас вонючка рванёт туда… Не пущу. Просто не пущу, даже если придётся… Нет не убить, вырубить ослабевшего кошмарика нафиг. Пусть потом будет стыдно и жалко убогого, но не позволю убить Эйлара. И чхать я хотела, чего эти двое не поделили. Не моё собачье, то бишь кобылье, дело!

Впрочем, горбун лишь передёрнул плечами и грустно посмотрел на меня. Оценил настороженный и совсем недобрый взгляд.

— Манюня, а ты Богиню видела? — осторожно спросил он и глаза его даже и в темноте сверкнули сталью. Ощущение, будто меня опять ножом полоснули, только…. Сглотнув, медленно кивнула.

— Вот, значит как, — в сиплом голосе удивления не было, как и разочарования или гнева. Было что-то непонятное и… — Почему… Нет, не так! Ты должна была мне помешать?

И как тут ответить? По сути, да. Если речь об убийстве Эйлара, должна была, раз уж небожительница так обрадовалась, но… Я-то этого не понимала! И задачи такой передо мной никто не ставил. Потому просто молчу.

— Та-а-ак… — Алехандро задумался, искоса глянув на частью изорванную, частью изгрызенную верёвку в бурых пятнах моей крови. Продолжил допрос: — попробуем иначе. Если я сейчас пойду к Нассару и…

Я вскочила и тихо зарычала, набычившись.

— Ясно, — неожиданно саркастически хмыкнул горбун.

Да ничего тебе не ясно, блин! Ничегошеньки! Я…

— Убьёшь? — весело так…

Словно под дых ударил! Опять?! Я задохнулась от возмущения, плюхнулась на попу и покрутила копытом у виска. Нет, чего он, а? Только-только балакать по делу стали, а тут такие дикости?!

— Ох, Манюня-Манюня, — протянул вонючка насмешливо, — а как иначе? Кто-то из нас двоих должен умереть. Пока Нассар жив, я не успокоюсь. Он это знает, ты тоже. И как тогда?

Я растерянно уставилась на калеку, а он… а он… Он, вдруг принялся раздеваться! Мама!! Это он че… Уф… Не дожидаясь пока Алехандро избавится от остатков, а точнее уже останков, рванья, я стремительно отвернулась и легла, для надёжности, накрыв голову копытами.

Вот уж чего мене не надь, так вида обнажённого зомьбика! Я после такого не то что спасть, я есть не смогу! И вот не надо мне говорить, что руки ноги голова и прочие части тел у всех поголовно людей отличаются лишь деталями!

Блажен, кто верует, но он явно с кошмариком не знаком. Да он и в одежде кого хош заикаться заставит, а без неё. Чур меня чур! Лучше год с соседями алкашами в коммуналке прожить, чем на пол минутки узреть голого вонючку! Ох…

С перепугу сама не заметила, как плавно переползла за соседний кустик и притаилась там, напевая про себя что-то из разряда ‘нас не догонят’. Если учесть, что умудрилась это проделать, не отнимая передних копыт от глаз, становится понятна реакция калеки.

— Манюня, ты меня поражаешь, — хихикнул сзади горбун, и вдруг, рассмеялся уже в голос. Не очень громко, но как-то очень заразительно, хоть и сипло до дрожи. — Как у тебя получается рассмешить меня в любой ситуации, ума не приложу!

Смешно ему! Нашёл клоунессу, блин! Я ему что, мокрый перс? Али Ёжик бритый?!

От досады, даже подскочила и гневно в упор посмотрела на разошедшегося калеку. Угу. И тут же нырнула обратно в куст. Слава Боженьке, темнота беззвёздной ночи оказалась милосердна к неосмотрительной мне, да только… то, чего не увидела — дорисовало воображение.

Если откровенно не увидела я почти ничего, белого пятна с тёмным колтуном на макушке, да вот беда: фантазия подкачала. По пятому кругу просматривая три-д картинку из серии ‘вам и не снилось’ или ‘пришёл, увидел, стал заикой’, я потихоньку приоткрыла один глаз и осторожненько глянула меж веток. Уф… Кажись, пронесло!

Алехандро, всё ещё посмеиваясь, закутывался в одно из покрывал и, судя по резкому незнакомому запаху, лекарство у него таки нашлось. Вот именно в этот момент, я в первый раз от души порадовалась тому, что сейчас я лошадь.

Окажись в своём теле, совесть не позволила бы отлынивать по кустам от оказания первой помощи избитому калеке, а так… Лежу себе и в ус не дую! Ла-ла-ла! А у меня копыта! Ла-ла-ла! Совесть может отдохнуть! Ла-ла-ла-а-а-а… У меня есть шансы не свихнуться! Слабые правда, если вспомнить текущее состояние очень нервной системы, но есть же! Вот она — радость!!

Потому-то спустя десять минут из кустов вылезла не лошадь, а довольная выпавшим на её долю счастьем очень-очень счастливая лошадь. Как ни странно, разница значительная. Честно-честно! Ещё полчаса ушло на то, чтобы поесть и напиться.

Ели солёное мясо, а пили… Угусь. Я водичку из котелка, а горбун нарольское из фляжки. Видно, лекарство не в полной мере помогало, если мой кошмарик решил к винцу приложиться, но тут уж он в своём праве. Я б для сугреву тоже хлебнула, да засну ведь. Будет потом зомбику морока: спящую кобылу на себе волочь.

Пару раз зевнув, поняла: если сейчас же не тронемся в путь, будет Алехандро спящая тушка, а этого допустить никак нельзя. Как ни хочу я увидеть Эйлара, нужно бежать. Причём именно от голубоглазого красавца. Вопрос ‘куда’?

Вниз? Так он как раз там. Вряд ли смоем проскользнуть мимо. Вверх по склону? И? Допустим, мы как-то доберёмся до вершины горы, а дальше? Воткнём палку с привязанной ‘тельняшкой’ зомбика и будем гордиться? Типа покорили высоту, да?

Оставалась одна надежда: найти тот проход сквозь скалу, по которому пришли сюда и обойти Эйлара. Правда, из пещеры с водопадом мне не спуститься, но оно и к лучшему. Хотя…

Я с ужасом покосилась на ошмётки верёвки. Боже. Ведь без неё и горбуну не спуститься, а как тогда?! Вот. МММ, блин! А если попробовать связать обрывки? Но едва я поднялась и подошла к кучке некогда шнура, как послышалось невесёлое:

— Не выйдет, малышка. Я уже посмотрел.

С удивлением оглянулась на спутника. Когда успел? И, главное, для чего? Если Алехандро так жаждет убить Эйлара, почему собирался бежать. Нет, ясно: ребра, синяки, но не похоже на этого упрямца. Сдаться в угоду обстоятельствам?!Зуб даю, это не про него. Если уж…

— Вот только не надо так на меня смотреть, мрачно буркнул горбун, поднимаясь на ноги. — Нассара я всё равно убью. Просто, пока ты рядом, это не реально. Привязывать тебя бесполезно. Да и не чем, а просто так снова подставлять под удар. Ты ведь костьми ляжешь защищая его, не так ли, Манюня.

Он не спрашивал — утверждал. И был прав, как ни крути. Только… Почему мне так досадно, а?

Почему?! Наверное потому, что гниющий зомби не просто принял к сведению мою позицию, но и учёл её.

Пусть даже истинная причина — желание прийти в себя и залечить раны перед новой попыткой погубить моего любимого. Даже если так, Алехандро счёл нужным озвучить иную причину изменения своих планов — моё мнение, а Эйлар…

Хоть сто, хоть двести раз горячо любимый, брюнет и не подумал брать меня в рассчёт. Хотя нет. как меня использовать он как раз придумал. Обидно. Почему так? почему не наоборот?! Логичнее было бы, пошли меня горбун лесом, а тут.

— Придётся идти наверх, — пристраивая у меня на спине сумки, произнёс кошмарик. Попробуем найти укрытие, и, если удасться, переждём пока Нассар пройдёт мимо. Обещаю не трогать его, пока ты рядом.

Я подозрительно покосилась на неправдоподобно чуткого калеку, но на этот раз он понял мой взгляд не правильно.

— О большем не проси. Это не перемирие. Это — временное отступление и не больше. — Алехандро погладил меня по носу и тихо так, почти шёпотом:

— Ещё совсем недавно у меня была семья. Младшая сестрёнка, её муж и их сынишка. Серину было восемь, понимаешь? Всего восемь, а теперь его нет. Ни его, ни Рои, ни Валтара. Я… Ай, чего уж там.

А я ошарашенно смотрела на мрачного, как зимние тучи, калеку и не могла осознать. Он хочет сказать… Эйлар?! Быть не может! Этого просто не может быть! Он не такой! Совсем не такой! Он…

А… какой он? Я же ничего, совсем ничего не знаю о голубоглазом брюнете, кроме…

Кроме того, что люблю его, Но такого не может быть! Да Эйлар властный, сильный, жесткий, непримиримый и упрямый. Он целеустремлённый, решительный, мужественный и… И он предложил мне убить беззащитного фактически калеку. Предложил убить, ради него, ради нас…

Нежность, обожание и восхищение схлестнулись с доводами разума. Поверить Алехандро я не могла. А не поверить… не могла тоже. Захотелось завыть и снова спрятаться под кустом. Или проснуться дома, забраться в душ и позабыть этот выворачивающий душу наизнанку кошмар. Просто забыть, будто его и не было.

Только вот. Ободранные бока саднило. От холода по шкуре то и дело пробегала дрожь, а в горле першило. Потому я молча отвела взгляд и опустилась на колени, позволяя спутнику занять своё место на моей спине.

Я подумаю об этом потом. Когда соберусь с мыслями. Когда утро развеет мрак. Если повезёт, развеются и сомнения. Это ведь не может быть правдой! Или может?

Когда поднялась на ноги и потихоньку потрюхала вперёд, вонючка молчал. Как молчал он все последующие часы странного, изматывающего марафона на выживание. Сказала бы ‘забега’, да бежать в темноте по пересечённой местности — безумие. Даже для нас.

К утру стало попроще в плане освещённости, но навалились усталость и нервный мандраж. И я, и Алехандро не могли не понимать, что Эйлар со своей компанией догонят нас быстро, очень быстро. У них будет значительное преимущество в скорости. И лошади выспавшиеся, и темнота не мешает, а нам…

Подходящего укрытия никак не попадалось. Вместе ночью, остался позади и относительно пологий склон, поросший лесом. Предрассветный сумрак встретил нас на узкой, едва ли шире полутора метров, тропе, серпантином обнимающей гору. Серый, покрытый лишайником и чахлыми кустиками камень с одной стороны и гулкая пропасть с другой.

Самое страшное — мы были теперь как на ладони и оставалось только надеяться, что обзор Элару и его людям закроют деревья, которые им ещё только предстояло миновать.