Устройство «Пандора»

ГЛАВА 3

Ощущение было такое, будто я плаваю в бассейне, заполненном черной патокой. Мой взор медленно сфокусировался на паутине внушительной величины или на чем-то схожим с паутиной. Когда вокруг развеялся туман, я понял, что разглядываю потрескавшуюся штукатурку потолка в шестом номере отеля «Ритц». Я перевернулся на живот и следующие пять минут потратил на попытки встать.

В окно просачивались лучи красного рассвета. Я взглянул на часы — 12.03. Я провел в отключке больше шестнадцати часов.

Комната выглядела точно так же, как и вчера, с той лишь разницей, что все выдвижные ящики валялись, опустошенные, на полу. Похоже, тот, кто шарахнул меня по башке, подверг номер беглому осмотру. Может быть, он все-таки упустил что-нибудь из виду?

Я оказался прав. В столе обнаружились пустой спичечный конвертик и две скрепки для бумаг. В платяном шкафу я нашел черный носок. В туалете валялась пустая пивная бутылка. Будь на моем месте Холмс, он бы счел этот номер кладезем улик. Я же только зря угробил время.

Я опустился на карачки, заглянул под кровать… И уловил слабый аромат. Запустил пятерню, пошарил в пыли и нащупал что-то мягкое, гладкое… Шелковый шарф ярко-фиолетового цвета. Это от него исходил запах дешевых духов из универмага. Судя по запаху, шарф не так уж долго провалялся под кроватью.

Я затолкал его в карман и побрел к себе в офис.

Полковник, мой наставник в ремесле частного сыска, когда-то сказал, что лучшее средство от шишек — двойной бурбон с большим количеством льда. Разумеется, бурбон — внутрь, а лед — наружу. Претерпев сию целебную процедуру, я откинулся на спинку кресла и попытался рассуждать здраво. Кто на меня напал и по какой причине? Впрочем, кто бы это ни был, он потрудился на славу. Я было спросил себя, не поискать ли в гостинице, но затем рассудил: тот, кому хватило сноровки вырубить меня на добрые шестнадцать часов, не такой лопух, чтобы сейчас маячить на виду.

Я вынул шарф и подверг его тщательному осмотру. Ни ярлычка, ни монограммы. Вообще никаких следов. Напрашивалась гипотеза, что шарф принадлежал женщине, но мне уже случалось ошибаться. Как бы то ни было, я позволил себе ободряющую мысль: обнаружив хозяина шарфа, я нападу на след Мэллоя. Как это сделать — вот вопрос.

Потолковать с Нило? Он помнит всех женщин, приходящих в «Ритц», но вряд ли замечает, что они носят на шее. Правда, у шарфа запоминающийся запах, и это, пожалуй, еще мягко сказано. К сожалению, такие духи можно приобрести в любом захудалом универмаге.

Я вновь осмотрел шарф. Чересчур яркий, прямо-таки ядовитый фиолетовый цвет, такой не может не привлекать внимания. Может, обратиться за помощью к Челси? По части женского тряпья она всегда была дока…

Я бросил совершенно ненужный взгляд на часы. Она меня прикончит! Ни за что не поверит, что я весь ужин провалялся в отключке.

Я вскочил со стула, задел край стола, ушиб бедро, а главное, потерял и без того зыбкое равновесие. В падении я стукнулся лбом о край мусорной корзины, извернулся штопором и треснулся затылком о дощатый пол. Дожидаясь, когда перестанет вращаться комната, я подумал: «По крайней мере, теперь будет легче убедить Челси, что на меня напали».

С неимоверным трудом я поднялся на ноги, вышел из номера и спустился на улицу. Надо же, совсем забыл, что сейчас середина дня. Чендлер-авеню наводила на мысли о городе призраков. В это время года и суток датчики радиации зашкаливали. А Челси откроет газетный киоск не раньше семи вечера. Наверное, она сейчас дома, спит.

Мой, взгляд прогулялся туда-сюда по улице. Закрыт даже ресторанчик «С пылу, с жару». И тут моих ушей коснулись тихие звуки пианино.

Блюз доносился из переулка, что отделял «Ритц» от «Фуксии Фламинго». Клуб «Фуксия Фламинго» открылся совсем недавно в здании бывшей «Бижутерии». Козырек над входом был украшен многообещающей вывеской: «Сегодня вечером! Страсть прелестницы Люси! Не пропустите!» Я прошел доконца переулка. Дверь клуба была распахнута настежь. Я шагнул в сумрак и прохладу.

Едва мои глаза привыкли к темноте, я различил широкую спину, сгорбленную над кабинетным роялем. Пианист играл небрежно, но с душой. Мне еще ни разу не доводилось посещать «Фуксию Фламинго» — прежде всего, по вине большого вступительного взноса. Я обвел взглядом темный зал. Общее впечатление было сложным. Дизайн на грани между эклектикой и безвкусицей — этакая помесь мифологии народа майя с лас-вегасским вампом, и все это — в пастельных отсветах неона. Но кто-то явно любил это местечко и охотно вкладывал в него свою душу и сердце, а не только бамбук и керамику.

Я приблизился к роялю «ларсен» и широкоплечему джентльмену. Пианист чуть повернул голову и произнес:

— Прости, Эмили, не хотел тебя будить. Если мешаю, только скажи, враз заткнусь.

Затем унылый мутант с огромными усищами развернул всю свою тушу и с поразительным равнодушием оглядел меня с ног до головы. Принимать меня за Эмили было уже невозможно. Он встал — просто великан.

— У нас закрыто. — Примерно таким тоном судья выражает интерес к последнему слову обвиняемого.

Я, разумеется, выдал дежурную улыбку, которая говорила: «Как делишки? Я — Тэкс! Ты ковбой, и я ковбой. Давай дружить». А вслух произнес:

— Да, я знаю. Просто иду мимо, гляжу, дверь нараспашку. Дай, думаю, сунусь. Слышал, как ты на пианино лабаешь. Классный музончик.

Я надеялся обезоружить его искренностью и развязностью свойского парня. Конечно, я лез дуриком, и мутант не размяк, как шоколадка на жаре. Он снова подверг меня тщательному осмотру и столь же, как мне показалось, тщательному обнюхиванию. Я достал из кармана шарф и развернул перед ним.

— Тебя, наверное, он заинтересовал. Это не мой.

Мой приятель-ковбой присмотрелся к шарфу.

— Где ты его взял? — Он впился в меня взглядом. — И хватит трепаться с фальшивым акцентом.

Он меня раскусил! Неужели я теряю квалификацию?

— Угу, не буду… В соседнем номере нашел. В «Ритце». Я там живу. Шарфик-то вроде ничего… Вот я и решил вернуть его хозяину.

Мутант шагнул ко мне, всем своим телом излучая угрозу.

— Значит, только ради этого ты вторгся в закрытый частный клуб?

Этот парень действовал мне на нервы. У меня дернулось левое веко.

— Ну, вообще-то, нет. Я… пианино услышал. Потому и заглянул. Дверь-то нараспашку. Мне неприятности ни к чему. Честное слово.

Мутант глянул на дверь и вновь уставился на меня.

— Давай сюда шарф.

Я не спешил подчиниться.

— Не знаю, стоит ли… Я в том смысле, что он не твой… Ведь так?

Пианист вырвал шарф из моих рук.

— Я позабочусь, чтобы он вернулся к хозяину.

Все ясно. Дальнейшая судьба шарфа не тема для дискуссии.

— Ладно… Что ж, и на том спасибо. Когда знаешь, что все в порядке, лучше спится. Ну, я пойду пожалуй. Рад был с тобой потолковать. У тебя тут здорово, честное слово.

Мутант прошел за мной к двери и хлопнул ею, едва я оказался снаружи.

Я задержался у входа, чтобы закурить. Кое-что все-таки стало известно, и это лучше, чем ничего. Вполне возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, жлоб принял меня за Эмили. Из-за аромата дешевых духов он ко мне прицепился, точно кошачья шерсть к дивану. И шарфик мутанту знаком. Велика вероятность, что он принадлежал той женщине, Эмили. А значит, напрашивается гипотеза, что Эмили недавно побывала в номере Мэллоя. Не исключено, что она живет в здании бывшей «Бижутерии». Или, по крайней мере, бывает в «Фуксии Фламинго».

Интуиция подсказывала: она кое-что может знать про Мэллоя. Теперь надо разнюхать о ней побольше и добиться, чтобы она оказалась в пределах действия моего гипнотического шарма. Но диалог с Мордоворотом, пианистом, развеял все надежды на его содействие.

Самое время хлебнуть кофейку.

Табличка «ЗАКРЫТО» меня не устрашила. Я постучал в окно, Луи высунул из кухни уродливую башку, помахал мне лапищей и скрылся, а через несколько секунд подошел к двери и щелкнул замком.

— Здорово, Мерф. Что-то ты нынче рановато.

Он придерживал дверь отворенной. Я вошел.

Из кухни клубами валил пряный аромат чили.

И в этот миг пустота в моем желудке стала наиглавнейшей проблемой этого мира. За свою стряпню Луи не получает почетных грамот, зато у него весьма и весьма приличная клиентура. К нему даже из Нового Сан-Франциско приезжают. Не так уж много осталось заведений, где пищу подают горячей, где можно курить и цены не кусаются.

— Есть хочешь? Только скажи, я в два счета чего-нибудь сооружу. — Луи рожден, чтобы кормить.

— А ты уверен, что это не в напряг? Ух ты, ну и запах! Опять легендарная чилийская алхимия?

— Не бойсь. Котел уже полон. Чили будет — пальчики оближешь. Правда, надо еще несколько часов подержать на медленном огне.

Я устало опустился на табурет-вертушку возле стойки, и Луи придвинул меню.

— «Армагеддон» будешь?

Я кивнул. Ничто на меня так не действовало, как этот кофе, сваренный по фамильному рецепту Луи. Он обладал поистине магическими свойствами.

— Погодь минутку, сейчас кофейник принесу.

Луи спешно вернулся в кухню. Я даже не покосился на меню. Омлет по-западному с фетой[4], гренки из пшеничного хлеба, хэш[5] с коричневой подливой. И три чашки кофе.

У меня заблестели глаза. Не хотелось торопить Луи, но бутылочка кетчупа возле моего локтя выглядела умопомрачительно. Нет, я не вытерплю! Я сейчас умру!

Я достал помятую пачку сигарет, и тут Луи вырвался из кухни, точно паровоз из туннеля; в одной руке — дымящийся кофейник с напитком богов, в другой — гигантская чашка.

Как только по венам побежал жар первого глотка «армагеддона», я произнес мантру для завтрака. Луи умчался обратно в свою лабораторию. Нет, этот парень воистину свят. Безобразный херувим в засаленном фартуке. Вы только поглядите на него! Он меня кормит еще до открытия ресторанчика. Как будто ломиться к нему в любое время суток — это совершенно в порядке вещей.

Багровые тучи пропускали довольно много солнечного света. Ни одна живая душа не проходила мимо ресторанчика. Я опять глотнул кофе и воткнул сигарету в уголок рта. Порылся в карманах, но все подружки с красными головками вышли. Я протянул руку над стойкой бара и взял конвертик спичек. Точно такой же конвертик я нашел в номере Мэллоя. Может, Луи что-нибудь знает? Вдруг Мэллой заглядывал в «С пылу, с жару» и Луи его запомнил?

В этот миг передо мной возникла еда, и я вынул сигарету из пасти. Луи вновь наполнил мою чашку, плеснул кофе и себе.

— Ну так че, Мерф, когда ты в последний раз харчился?

Я пожал плечами и сказал с полным ртом солоноватой «феты» и хрустящего хэша:

— Не знаю. Дня два назад. — Я помахал вилкой, дескать, подожди, сейчас дожую и скажу внятно. И сказал внятно: — Господи! Луи! Только об этом я и мечтал все нынешнее утро.

— Трудная ночка?

Я кивнул, вырывая большой кусок из середины пропитанной маслом гренки. Губы Луи надолго приникли к кофейной чашке.

— Ну а кто тот парень, который тебе вчера вечером бурбон ставил? Он теперь твой клиент?

— Ага. Нанял меня искать одного типа по имени Томас Мэллой. — Я вытер руки салфеткой и достал фото, которое мне дал Фицпатрик. — Вот он, Мэллой. Я вот что думаю: может, он недавно сюда заглядывал? Узнаешь?

Несколько секунд Луи внимательно разглядывал лицо на фотографии.

— Вроде да. Был он тут… недельки две или три назад. С молоденькой телкой приходил. Заказали фирменное и несколько коктейлей.

— Расскажи про девущку.

— Ну, настоящая красотка, правда, с макияжем маленько перебор. Пахнет классно. По-моему, она во «Фламинго» поет.

Луи схватил кофейник и вновь наполнил чашки. Я проткнул вилкой ломтик феты.

— Ты что, бывал там? Я про «Фламинго».

Он поднес кофе ко рту и зашевелил губами над ароматным паром.

— Не-а. Все недосуг. Но собираюсь побывать.

Я умял остатки омлета с последней гренкой. Дождавшись, когда я покончу с едой, Луи забрал тарелку. Теперь у меня было полное брюхо, и, как ни странно, это не причиняло неудобств. Я сделал затяжку, потом наклонился и вынул из туфли одного «Мак-Кинли». Когда вернулся Луи, я вручил ему пятисотдолларовую банкноту.

— Надеюсь, теперь мы в расчете.

Луи глядел на меня, точно снарядом контуженный. Должно быть, он уже отвел в своем бюджете отдельную убыточную строку специально для Тэкса Мерфи.

— Это слишком много. — Он повернулся к кассовому аппарату, выдвинул ящик, порылся в нем и выложил три сотенные.

Вот ведь маленький обманщик! Я-то знал, что за последние два месяца наел тут как минимум на четыре сотни долларов. Я слез с табурета, сунул в карман одну купюру и пачку сигарет. Луи оперся на стойку и мотнул головой в сторону двух оставшихся бумажек.

— Даже не надейся свалить без них.

Я направился к двери.

Спасибо, Луи. Если есть на свете Бог, то он для тебя держит столик.

Я вышел из бара и огляделся по сторонам. Доносился шум транспорта, но никто из жителей ближайших домов еще не казал носа на улицу. С новыми демаршами придется малость обождать. Сначала — к Челси, затем — в «Фуксию Фламинго».

Поглаживая набитый живот, я направился в офис.