Устройство «Пандора»

ГЛАВА 9

Я на бреющем вел спидер над Чендлер-авеню, надеясь обнаружить какое-нибудь подтверждение словам Мака. Точнее, надеясь его не обнаружить. Возле «Ритца» без дела слонялись трое, наплевав на четкую табличку «БЕЗ ДЕЛА НЕ СЛОНЯТЬСЯ». Хотя это было не требованием, а всего лишь советом, ему обычно следовали неукоснительно. Надо сказать, прилегающая к «Ритцу» территория просто не вызывала желания околачивать на ней груши. Пришлось допустить, что бездельники — те самые феды, о которых предупреждал Мак-Мальден.

Я задрал нос спид ера и двинул наугад, в направлении нового города. Надо было подумать. Итак, первостепенная задача — найти шкатулку, которую вчера ночью спер и куда-то заныкал Хортон. Вторая — пробраться к себе в офис за бумагой, ценой таких моральных жертв добытой в мусоровозе. И наконец, сущий пустяк: найти местечко, где можно поспать и, пожалуй, принять душ, хотя у меня при себе отменный дезодорант и вообще я стараюсь поменьше потеть.

Вторую половину дня я провел в круглосуточно работающей бильярдной, в укромной кабинке. Официантка с шестью свежими стежками на рассеченном лбу была сама предупредительность: прибегала за стаканом, едва я успевал его ополовинить. Она сказала, что ее зовут Конфетка, это прозвище ей дал приятель, и у него была на то серьезная причина. Я не мог избавиться от мысли, что Конфетка ищет мужчину, готового осаждать крепость ее святой любви, пока та не сдастся на почетных условиях. По всей видимости, девица не собиралась отпускать меня за здорово живешь; пришлось сказать ей, что мой приятель дал мне прозвище Яблочный Пирожок.

На улице только-только начало смеркаться. Очень кстати. Как ни крути, металлические шкатулки лучше всего искать под покровом ночи. Дома, как говорится, стены помогают, и это единственное мое преимущество перед аэнбешниками. Дурак буду, если не воспользуюсь.

И тут родилась вторая мысль: есть, пожалуй, еще одно благоприятное для меня обстоятельство. У парней, которые топчутся возле «Ритца», нет оснований считать, что я знаю про засаду. Мак не только спас мою шкуру, он еще помог мне на корпус опередить федеральных агентов.

Я опустился на стоянку слева от ресторанчика Луи и прошел по Чендлер-авеню до тупика. Там и сям виднелись прохожие — начинался рабочий день. Я ждал в спидере, пока не решил, что меня, скорее всего, никто не увидит. Тогда я достал из перчаточного отделения фонарик, бесшумно выбрался из машины, шмыгнул в переулок и забежал за «С пылу, с жару».

По меньшей мере сотня метров отделяла меня от задней стены отеля «Ритц». Вчера тут побывал Хортон, пока я сидел на корточках в газетном киоске. Значит, шкатулка где-то здесь. У нас, сыщиков, есть поговорка: «Залезть в туфли подозреваемого», то есть представить себя на его месте. Я постоял, вживаясь в образ. Пожалуй, для начала следует восстановить его маршрут.

Я направился к «Ритцу». На углу «Электроники» остановился, повернулся кругом и стал изучать переулок. Итак, я — Хортон. За мной гонятся, и не исключено, что поймают. Надо припрятать шкатулочку. Желательно там, где ее не заметит случайный прохожий и где по возвращении я ее без труда найду.

Справа тянулась бетонная стена высотой около девяти футов. Хортон мог перебросить шкатулку через стену, но вряд ли он это сделал. Я сомневался по двум причинам: во-первых, потом нелегко было бы найти место, где она упала, а во-вторых, такой бросок мог бы ее повредить. Наверняка здесь, в переулке, Хортон нашел подходящее укромное местечко.

Я огляделся. Мусоровоз. Тут и там — мусорные баки. Вряд ли Хортон закопал шкатулку в отбросы. Где гарантия, что баки не опростают до его возвращения? Конечно, нельзя было исключать, что он с перепугу плохо соображал, поэтому я немного порылся в мусоре. Напрасный труд.

Что ж, видимо, на этот раз логика не поможет сберечь время. Я приступил к методичным поискам.

Я ворошил мусор и светил в баки фонариком. Я провозился около часа, а затем очень медленно двинулся в конец переулка, осматривая каждую пядь асфальта и стен. Безрезультатно. Я добрался почти до самого тупика, и там под ноги угодила пустая картонная коробка. Я дал ей пинка и увидел крышку канализационного люка. Она оказалась тяжеленной, но мне удалось ее поднять. Во тьму опускалась лестница. Я полез вниз.

Светя фонариком, я обозрел подземелье. Слева от меня лежали крест-накрест две огромные трубы. В луче блеснула шкатулка. Она пряталась между трубами. Я сцапал ее и полез назад. Я спешил, словно за мной гнались черти. Прижимая шкатулку к груди, как любимое дитя, я подбежал к спидеру, плюхнулся на сиденье и взлетел. Вот она, кость для аэнбешников! Я испытывал небывалый душевный подъем — как террорист, захвативший в заложники конгрессмена.

Я включил автопилот и освещение кабины. Шкатулка была сделана из легкого, но очень прочного металла. Она и впрямь была невелика — примерно четыре дюйма на шесть. Одна из широких граней смахивала на крышку — на ее краях я различил тонюсенькие щели. Кто-то, видимо, уже пытался ее открыть — он оставил несколько едва различимых царапин. Я перевернул шкатулку, надеясь отыскать замочную скважину или замаскированную съемную панель. Да, похоже, Эмили права — мне эта штучка не по зубам. Я оглядел ее еще внимательнее и обнаружил на одной из стенок три горизонтальные полоски. Я поэкспериментировал, стараясь сдвинуть часть шкатулки, однако успеха не добился. Оставалось лишь смириться с поражением, бросить ее на пассажирское сиденье и отключить автопилот.

Ну и что теперь? Шкатулка мой единственный шанс откупиться, но не могу же я всюду таскать ее с собой. Можно положить в банковский сейф… тогда придется носить ключ, а по ключу можно найти и банк. К тому же такой пустяк, как банковский сейф, федов не остановит. Можно где-нибудь спрятать шкатулку, но, если меня схватят, я не смогу до нее добраться. Поразмыслив, я решил, что лучше всего передать ее на хранение надежному человеку. И оставить подробные инструкции: что сделать, если меня заметут.

В такие дни, как этот, я жалею, что сам себе присвоил звание «изгой общества». Я просмотрел в уме список людей, которых считал друзьями, и впервые осознал, до чего ж он все-таки короток. Луи — хороший парень и настоящий друг, но я и так задолжал ему несколько сотен услуг. Такая, как эта, неизбежно переполнит чашу. Ловчилу, наверное, тоже можно записать в друзья, да вот вопрос: как он сам к этому отнесется? В ту же категорию, что и Ловчила, попадает Мак-Мальден. К тому же он мне только что здорово помог.

Методом исключения я добрался до Челси. Я знал, что ей можно доверять, но захочет ли она рисковать? Кажется, в половине случаев, когда я с ней заговаривал, мне от нее требовались услуги. Впрочем, я напрасно теряю время. Чем гадать, согласится Челси или нет, проще спросить. Если откажется, придумаем другой план… Хотя пока никакие гениальные идеи в голову не забредают.

— Кофе будешь? — спросила Челси.

— А какой у тебя?

— Погоди, дай вспомнить… Есть «паризьен потпурри», гавайский «макадами»… Кажется, еще осталось чуточку «венгерского мятного».

— Боже! Да разве это кофе? Это жуткие мутации горячего шоколада. Они заслуживают названия «чернобыльское какао»! Неужели нет старого доброго черного?

— Увы. Зато есть старый добрый «эрл-грей».

Чай? Да за кого она меня принимает?

— Гм-м… Нет, спасибо, чая не надо. Лучше кофе. Любой. На твое усмотрение.

Челси ушла в кухню и крикнула оттуда:

— Рада, что заглянул. Ты просил позвонить, извини, что не смогла. Меня не было дома. Уезжала на два дня по делам.

— По делам? Интересно. — Я был готов поспорить, что для меня последние два дня были гораздо богаче событиями, чем для нее, если, конечно, не относить к событиям торговлю газетами и просмотр скандальных ток-шоу. Я ломал голову, что ей можно, а чего нельзя знать о случившемся после нашего расставания в клубе «Фуксия Фламинго». Пожалуй, Челси заслуживает кое-каких объяснений. Ведь, что ни говори, я жду от нее большой услуги.

— Ты не против имбиря?

— Красивое имя. Но мне всегда больше нравилось Мэри-Энн.

Челси высунула голову из кухни:

— Я не о девушке, а о пряности… олух.

— А-а… Ну, даже не знаю. Я не особый поклонник китайской кухни.

Она вернулась с двумя дымящимися чашками.

— Вот, попробуй, и если можно, без предубеждения.

Я взял чашку и поднес к губам. Запах, как в гостиной старой дамы. Я пригубил. Гадость!

— Ух ты! Вкусно. — Я только что проглотил больше сахара, чем мой организм привык получать за месяц, и не сомневался, что после второго глотка меня хватит кондрашка. Я поставил чашку на край стола.

— Так что же в этой шкатулке?

Последние несколько минут металлическая шкатулка лежала у меня на коленях. Челси, предложив мне. войти, взглянула на нее с любопытством, и сейчас ей не терпелось начать допрос с пристрастием. Я был приятно удивлен, что она так долго продержалась.

— Составная картинка-загадка.

— Должно быть, большая загадка.

Я поднял шкатулку и окинул взглядом.

— Это улика по делу, которым я сейчас занимаюсь.

Челси поднесла чашку к губам и, вдыхая сахарные пары, спросила:

— По тому самому делу, на котором ты заработал шишку?

— Угу.

Челси эффектно пригубила коричневого сиропа.

И зачем ты ее сюда приволок? Знаешь, Тэкс, у меня такое чувство, будто ты хочешь меня о чем-то попросить.

Женская интуиция, черт бы ее побрал! А заодно и самих женщин, они вечно опережают меня на корпус.

Я опустил шкатулку и нервно поправил галстук.

— Ну, раз ты сама об этом заговорила…

Я рассказал ей, что выследил парня, который стащил шкатулку. Дескать, парень струхнул и бросил ее, но скоро попробует найти.

— Так в чем же проблема? Он ее украл. Скажи ему, что не получит.

— Не все так просто. У этого парня было… У него много крутых друзей. Если не верну шкатулку, они меня в порошок сотрут.

— И поэтому ты решил оставить ее здесь?

Внезапно я понял, что прошу слишком много.

Челси это сулило такие неприятности, что я — даже я! — маленько нервничал.

— Нет… забудь. Я… найду, где спрятать.

Челси смотрела на меня точь-в-точь, как когда-то моя матушка. Да, с тех пор, как она умерла, ни одна женщина на меня так не глядела. У меня вмиг отлегло от сердца, и вдобавок я здорово поглупел.

— Тэкс, я буду только рада помочь. Я знаю: просто так, без крайней необходимости, ты бы ко мне не пришел. Ты упрямый и эгоистичный ублюдок, но у тебя есть одна хорошая черта: очень не любишь перекладывать свою ношу на чужие плечи.

Она пересела ко мне на подлокотник мягкого кресла и забрала шкатулку с моих колен.

— Я ее сохраню до твоего возвращения. Хорошо? — Челси поставила ее на край стола. — Больше ничего не желаю о ней слышать.

У меня камень свалился с души, но я чувствовал, что надо рассказать побольше. Она должна знать, во что впутывается.

— Челси, послушай меня. Эти ребята очень влиятельны. Они, конечно, не в курсе, что я сейчас здесь, но вполне возможно, захотят тебя проверить. А у меня дел невпроворот, и мне не совсем нравится мысль, что тебе придется выкручиваться в одиночку.

Будь на месте Челси другая женщина, ее бы, наверно, возмутила столь трогательная забота, но Челси, кажется, была даже польщена. Она наклонилась вперед и положила гладкие прохладные ладони на мои небритые щеки.

— Тэкс, я уже вполне взрослая, однако не стану лгать, что мне неприятна твоя забота.

Мягкие влажные губы прижались к моим губам. Я ответил на поцелуй.

Когда я уходил, меня еще грыз червь сомнения: может, все-таки не надо было оставлять шкатулку? Правда, Челси уверяла, что спрячет ее в надежном месте и никому на свете даже словечка не скажет. Что ж, оставалось только довериться ей, и все-таки я чувствовал себя последним мерзавцем.

Итак, первый этап завершен. Я сделал ставку и готов пойти главной картой.

Двое федов на углу прикуривали от одной зажигалки. Я вылез из спидера и двинулся прямиком к ним.

Добрый вечер, джентльмены!

Они вмиг оторвались от своего занятия и уставились на меня, как на фанатичного святошу, раздающего религиозные листовки.

Это я! Мерфи! Тот самый парень, которого вы поджидаете.

Несколько секунд эти идиоты стояли с разинутыми ртами, затем одновременно пришли в движение. Один схватил меня за левую руку, другой — за правую.

— Ух ты! Поймали!.. Ладно, ладно, сдаюсь. Меня даже не подвели, а подтащили к спидеру, что стоял на противоположной стороне улицы, втолкнули на заднее сиденье, затем один устроился рядом, а второй плюхнулся за штурвал и врубил тягу. Я повернул голову направо, к каменной физиономии аэнбешника, и растянул рот до ушей.

— Куда летим?