Угрюмый герой

Глава 7

— Вылезай!

— Н-нет!

— Вылезай немедленно!

— Нет! Я останусь здесь! Всё нужное ты знаешь!

— Зато я не знаю, что с тобой сделаю, если не вылезешь!!

— Я не могу!

— Сейчас я тебе устрою через «не могу»!

Есть один вид людей, вызывающих у меня презрение. Те, кто стремятся к своим целям, игнорируя последствия своих собственных действий. Ломятся с закрытыми глазами, инфантильно надеясь, что пронесет. Что никто из тех, чьи пальцы они оттоптали, не спросит с них цену. Обычно это дети или красивые девушки, что, в их случае, вполне простительно. Первые еще не взяли на свои плечи всю тяжесть жизни человека, а за вторых эту тяжесть нести будут другие, пока они молоды и свежи. Или не замужем. А вот остальным нужно быть осторожнее, особенно имея дело с теми, кто может запросто убить.

В данном конкретном случае вопиющий инфантилизм проявляла Стелла мать и бать её Заграхорн. Только вот делать скидку на то, что она зеленая, юная и красивая я не собирался.

Общий язык мы нашли довольно быстро, благодаря моим… пальцам. Дело было в том, что краса и гордость покойного Заккери Заграхорна, «Солнышко», было вопиющим воплощением дикой и необузданной кустарщины. Воздушное судно, столь ярко окрашенное снаружи, имело потроха, работавшие только благодаря постоянному ежедневному труду Стеллы. Технический осмотр у проклятого «Солнышка» просто никогда не заканчивался с тех пор, как полугоблинша смогла взять в руки гаечный ключ. А их, этих ключей, требовалось много, так как дирижабль реально был сделан на коленке. Сила моих пальцев, способных быстро и решительно открутить и прикрутить любую гайку, моментально сломала лед в наших отношениях.

…ровно до тех пор, пока я не увидел, насколько сильно меняется «настроение» у этого порождения гоблинских чресел, а также не узнал о этой отчаянной и смелой контрабандистке чуток побольше. Именно поэтому она от меня сейчас пытается спрятаться в самом дальнем потайном ящике.

Не настроение, отнюдь не настроение. У зеленой красноголовки менялся характер целиком! В данный момент я за пятку вытаскивал из отнорка не обычную расстроенную деваху, чья жизнь полетела недавно в тартарары, а ноющее, жалующееся, причитающее существо, наотрез отказывающееся выполнять свою основную роль!

— Ты мне твердила, что тебя нужно защищать, так? Я на это подписался, — злобно бурчал я, таща зеленую девичью ногу из укрытия, — О том, что ты боишься общаться с незнакомцами и вообще отходить от дирижабля, ничего сказано не было! Бери свою зеленую жопу и тащи её заправлять это дряхлое корыто!

— Этим папа занимался…, - скулило отчаянно цепляющееся за стенки существо, совершенно не похожее на ту оторву, что предпочла смерть в воздухе перспективе вечного рабства, — Я просто пилот и механик! Он меня никому не показывал! Я его за пулеметом страховала!

Разумно, Магнус, крайне разумно. С точки зрения папаши-гоблина, народившего себе такое счастье. Мамы нет, племени нет, так? Любой орк, с которым тут можно вести дела, обязательно задумался бы, с какой стати гоблин таскает за собой девчонку. Не эти уже налившиеся всем положенным ягодицы и сиськи, а ту мелкую девчонку, которой эта переклинившая дурища когда-то была. И что делать? Это яркое «Солнышко» дальше не полетит без заправки, а дирижабль, как и знания самой Стеллы, пока очень ценны для некоего серого карлика. Мне не улыбается топать на своих двоих несколько месяцев по стране, где каждый что-то из себя представляющий индивидуум озадачен желанием награбить побольше и свалить подальше.

— Так, всё, — бросил я порядком надоевшую мне пятку, — Давай деньги и говори, чего и сколько надо. Сам всё сделаю.

— Деньги? — на меня непонимающе поморгали желтыми глазищами, — Их у меня мало. Мы за товар заправлялись…

Великолепно…

В данный момент «Солнышко» было пришвартовано к крепкому толстому обрубку дерева чуть ли не в кромешном лесу. Смеркалось, но я через входной люк спокойно различал неподалеку огороженное частоколом большое поместье, а также засыпанную листьями колею, ведущую к импровизированному столбу. Заискивающим тоном Стелла объяснила, что отец ходил договариваться «вон туда», а она в это время держала «самый большой дом» на прицеле пулемета. Потом из поместья притаскивали телегу с горючкой и шлангами, а пока шла закачка, отец расплачивался с местным воротилой по имени Хлайдз. Под дулом пулемета, естественно. Серьезный бизнес у серьезных людей.

— Сиди здесь, я пошёл договариваться.

— Но пулеме…, - заикнулась Стелла, делая «страшные» глаза.

— Хочешь его в люк высунуть? Чтобы на желтом фоне совсем красивой мишенью стать? — язвительно поинтересовался я, выдавая полугоблинше щелбан. Странно, что у нее волосы не побледнели, ведь блондинка блондинкой. Сопроводив карательную меру категоричным приказом никуда не высовываться, я выскочил из дирижабля, спустившись вниз по веревке.

Дела снова обстояли паршивым образом. В данный момент «Солнышко» неторопливо окружали в темноте с десяток фигур, подступающих с разных сторон. И ежу было ясно, что местному торговцу Хлайдзу представилось чрезвычайно выгодным заиметь в такие нервные времена такой неплохой дирижабль. Идут врассыпную, с разных сторон, в темноте. Зачем? Опасаясь пулемета, вестимо. Скорее всего, местные эту огнеплюющуюся железку давно уже «срисовали» вместе с сидевшей за ней девчонкой, от того и знают прекрасно, с какой скоростью дурында может развернуться. А может быть, тут уже играет то, что трактора бронированного под брюхом у «Солнышка» нет, а значит, и пулемета тоже. А раз так — подходи, бери, халява прилетела.

Вместо тревоги и досады, что чувствовал бы прежний я, сейчас ощущалось скорее сдерживаемое, но будоражащее нетерпение охоты. Не самая лучшая эмоция, но самокопанием заниматься некогда.

Что может средний орк против кида, обладающего уровнями мастерства в скрытном перемещении и использовании холодного оружия? В сумерках? Ничего. Совсем ничего. Передвигайся эти ребята хотя бы парами, мне бы пришлось устраивать пострелушки, просто потому что двух одновременно тихо зарезать нельзя. А крадущихся поодиночке? Прыжок на спину, ногти левой руки намертво впиваются в покатый орочий лоб, правая рука с оттяжкой проводит остро отточенной бывшей косой по горлу, едва не царапая позвоночник. Секундная декапитация. Ну, почти.

Зверь внутри озадаченно затихает после второго убийства. С его точки зрения, как я смутно понимаю свои инстинкты, это не охота, не конфронтация, а охота за призом. Есть у мелких хищников вроде норок или соболей призовой инстинкт — они просто обожают резать найденных ими детенышей, птенцов, беззащитную дичь. Не могут остановиться. У хазарда такого инстинкта нет. Мелочь, но приятно.

Ликвидация занимает очень мало времени. Засадники не перекликались, опасаясь спугнуть нервного гоблина, который почему-то еще не показался, от того у меня и получилось неспешно положить всех молодых, оставив на сладкое чуть ли не открыто прущего к «Солнышку» орка, чья отожранная морда демонстрировала кучу шрамов, свидетельствовавших о не самой спокойной жизни в прошлом. Интересно, я угадал?

— Мастер Хлайдз?

Прав, трижды прав был тот, кто сказал, что добрым словом и пистолетом можно добиться куда большего, чем просто добрым словом. Но, хочу добавить, что если перед началом переговоров сбить собеседника с ног, отшвыривая в сторону его ружье, изымая очень даже солидный пистолет и неплохой, хоть и затертый нож, то это будет отличный способ представиться. А в заключении роль пистолета с не меньшим успехом может сыграть хоть и паршивый, но зато охренительно жуткий искривленный меч, весь покрытый густой орочьей кровью. В общем, куда лучше пистолета… но и про доброе слово забывать нельзя, даже если собеседник молча пялится на еле видимое лезвие и пытается выплюнуть землю с листьями. Ну, хоть вместе со словом «да», и то радует.

— Скажите, мастер Хлайдз, вы считаете себя деловым орком? — продолжил я тем же вежливым тоном, держа орка за сальные толстые волосы.

— Ты кт…, - попытался прохрипеть мой визави, прокручиваясь из стороны в сторону. Пришлось прижать лезвие к его шее, с такой туши станется меня скинуть.

— Я пулемет. С «Солнышка», — мои слова заставили Хлайдза застыть, — Новая модель. Стреляю бесшумно, заранее и сам по себе. А теперь ответьте на мой вопрос, мастер Хлайдз. Вы считаете себя деловым орком?

— Что с моими… ААА!!!!! ААА!!!

Пришлось подождать, пока он проорётся, чтобы повторить вопрос, на который мастер Хлайдз уже должен был ответить, считает ли он себя «восьмипалым деловым орком» или нет. Крики чересчур агрессивного бизнесмена вызвали определенное оживление в его хуторе… или как там это поселение можно было назвать, но, видя лишь серые цвета страха, я догадался, что внутри остались сплошь некомбатанты.

Становиться «шестипалым» орк категорически не захотел, выражая желание к сотрудничеству всеми доступными методами. Наконец-то, спустя целых три минуты, мы смогли перейти к цивилизованному диалогу. «Чужаков не жалко». Этот постулат, оставшийся даже у самого современного народа, ничуть не ослабевает с давних времен. Особенно если ты путешественник, которому глубоко плевать, насколько сильно на тебя обидятся местные. Также характерно и обратное — Хлайдзу было чхать на Заграхорнов, он хотел себе дирижабль. А еще был очень на меня обижен — среди тех засадников, которых я пустил на удобрения, был его сын и три племянника.

— Мы честно ведем дела…, - хрипел он полным ненависти голосом, — Но сюда идёт ихорник! Огромный! Отожранный! От такого не убежать, только отбиваться! Попробуй мы уйти, он бы догнал…

— Идиоты, — констатировал я, — В «Солнышке» есть место для четырех-пяти орков, и то бы вам стоять пришлось. Аппарат делали гоблины и для гоблинов…

— Сам ты идиот! — рявкнул кровоточащий орк, подозрительно ерзая, — Мы бы посадили баб с ружьями на дирижабль, а шагающей херней укрепили бы оборон… хррссс…

— Я обидчивый идиот, — признался я конвульсивно дергающемуся Хлайдзу, вставая с его спины. Любят на Северной Валте маленькие револьверчики, вот смотри ж ты. Сами здоровые, пальцы как три моих, а малепуську эту почти навёл тайком, козёл зеленый…

Была в моем мире у англичан или американцев, уже не помню, такая пословица: «Нет чести среди воров». Так и здесь. Попроси эта дергающаяся орчатина о помощи покойного Заккери, так гоблин бы с радостью согласился, правда, с условием, что на борт пустит максимум пару долбодятлов. Затем мусье Заграхорн просто ждёт, пока придёт плотоядная тварь, убивает «гостей» ударом в спину, сбрасывая вниз, а потом просто напевает песенку в ожидании, пока ихорник доест остальных и уйдет по своим делам. Целый хутор халявных вещей, бери не хочу.

Не люблю преступников. Где мои отличные неживые горожане, просто-напросто хотевшие не работать, а жить в виртуальном магическом мире за просто так? Они были такие послушные, такие покладистые…

Бандитский хутор, если так можно обозвать несколько тесно стоящих деревянных зданий, спрятанных за одним частоколом, замер в потемках, не выдавая жизни ни одним звуком. Зато он во всем своем великолепии исходил немалым количеством страха, скорее всего вызванным воплями несговорчивого бывшего хозяина, от чего я смог насчитать порядка полутора десятков силуэтов за забором, явно что-то сжимающие в руках.

— Здравствуйте! — громко гаркнул я, не подходя слишком уж близко к незнакомому, а значит опасному, сооружению, — Могу я с кем-нибудь переговорить по поводу топлива для дирижабля?!

Сделку я надеялся предложить простую: орки выкатывают стоящую прямо перед воротами и уже подготовленную телегу-заправщик, а мы за это не стреляем по ним из пулемета, а наоборот, сбрасываем стандартное вознаграждение честя по чести. Щедро неимоверно, но блинский блин, если мне сейчас просто откажутся продавать, то я буду вынужден уйти. Преступники, бандиты, засадники и нехорошие орки уже наказаны, а за забором могут быть невинные женщины и дети.

— Можешь, херня ты неведомая! — бодро и зло гаркнул бабий голос из-за забора, — Я всё слышала, о чем вы с мужем трепались! По артефакту!

— Выкатывайте телегу! — тут же обрадовался дипломатичный я.

— Хер тебе, говно собачье! — был дан куртуазный ответ тем же голосом, — Только бздни в нашу сторону, и мы поджигаем топляк! Хочешь его получить? Берем убитыми ихорниками, крупными! Предоплатой, понял?!

Дерь-мо. Чего я и боялся. Была надежда, что те, кто прячутся внутри и боятся, рискнут откупиться от нас топливом, в крайнем случае продадут его по обычной цене, но такое…

— Я вас услышал, девушки! Пойду посоветуюсь со своей! Ждите, я еще вернусь!

— Эй, мокрушник! — тут же заорал всё тот же злой и отчаянный женский голос. Я видел, кому он принадлежит. Крупная фигура, стоящая у самого частокола, исходящая красным светом злости и серым дымом страха. Первого было куда больше, чем второго. Жена покойного бандюги тем временем продолжила, — Пока думать будете, помни, у нас девка сидит с факелом прямо на бочке! А где сидит вторая и куда у нее идёт дорожка с порохом — я тебе не скажу! Нам терять нечего!

Пришлось возвращаться назад несолоно хлебавшим. Мозгами я понимал, что в этой разбойничьей станице невиновных быть не может. Строились тут добротно, жили долго, причем, точно не земледелием или охотой, но доказательств для «нетерпимости» нет. Крадущихся в ночи орков с пушками она спокойно воспринимает как цели, а женщин, сидящих за забором — нет. Я бессилен.

Стелле новости не понравились совершенно. Переспросив меня десять раз, правда ли я убил Хлайдза и его сотрудников, она подавленно начала пищать, обвиняя меня в излишней жестокости, совершенно игнорируя предложения выйти и посмотреть на тела, окружавшие дирижабль. Приведя расстроенную полугоблиншу несколькими подзатыльниками в конструктивно-опасливое настроение, я начал у нее допытываться о богатстве нашего выбора. Мол, какие альтернативы по заправке у нас имеются.

Оказалось — никаких.

— В баках на донышке…, - с некоторым изумлением посмотрела на меня зеленокожая, приоткрыв свой клыкастый ротик, — Мы отсюда никуда не улетим!

— Тогда нужно уходить, — предложил я, — Вычерпываем твоё «на донышке», обливаем все обжитые места на «Солнышке» для маскировки запаха, а потом набираем высоту и ждем, пока тварь пройдет.

— Сидием нельзя поливать в жилых помещениях! Он ядовит!

— Значит нужно бросать дирижабль и надеяться, что тварь его не раздерет.

— Нет! Я не брошу «Солнышко»!

— А это не предложение, знаешь ли, — хмыкнул я, переглянувшись с Волди, — Не хочешь — не бросай, оставайся здесь. Просто удлини причальный трос так, чтобы к тебе в гости ничего не заскочило, а затем сиди сколько влезет. А я сваливаю. Без тебя мне будет куда удобнее.

Да и зачем мне нужен пилот без дирижабля?

Всё не так уж и плохо. У меня есть отличная винтовка, новый солидный пистолет от местного заправилы, а также его пусть и обычный, но куда более надежный по сравнению с бывшей косой нож. Хлайдз успел рассказать, что к поселению тварь выйдет через сутки-двое, от чего запас времени вполне хороший. Да и не думаю я, что, обожравшись местных орков, ихорник соблазнится моим запахом, как и запахом кота. Патроны? Подберу внизу с трупов, авось сгодятся.

— Лжец! Так ты меня защищаешь?! Чего стоят твои слова?! Просто собираешься убежать, бросив тут всех!

У меня аж лысина на затылке морщинами от изумления пошла.

— Девочка, у тебя голова совсем бо-бо? — ошарашенно поинтересовался я, недоверчиво рассматривая сжавшие кулачки девушку, — Ситуация смертельно опасная. Я предложил тебе выход и защиту, ты отказалась. Так? А что должна была сделать? Сунуть язык в задницу и выполнять мои распоряжения, пока ситуация не прекратит быть опасной. Охрана работает именно так. Я говорю лечь в дерьмо и плыть на юг, ты ложишься и плывешь. Я говорю бросить дирижабль, ты бросаешь. Если ты рассчитывала, что я буду защищать твой образ жизни, который ты вела с папочкой, то мозгов у тебя даже для лесной бандитки маловато.

— Можешь говорить что угодно, трус! — от меня гордо отвернулись.

Не то чтобы мне было какое-то дело. С тех пор, как я вылез из гниющей органической массы, когда-то бывшей далеко неоднозначным существом, жизнь катилась по наклонной, всячески демонстрируя мне сотни оттенков дна. Ночевки в дикой местности, сырость, от которой на босых ногах вечно вспухают и зарастают волдыри, липкое ощущение тряпок на теле, которые, казалось, состоят лишь из моего застаревшего пота и налипшей сверху грязи. Я давно уже чувствовал себя каким-то опустившимся бродягой, выживающим на подножном корме. Упрек наивной писюшки, которая, как оказалось, не нюхала в жизни пороха, вечно прикрытая широкой папочкиной спиной, резанул как по живому… и я постыдно не выдержал.

— По словам ублюдка, который шёл сюда убивать тебя и твоего отца, монстр, которая сюда прётся, размером всего с полторы-две коровы, дурочка, — бросил я через плечо, — А я участвовал в убийстве тварей, чей размер превосходил весь этот богами засранный хутор! Неоднократно.

Ну, почти не соврал. Тот песколаз был здоровенным! Ну, отвисшая челюсть девахи меня вполне радует.

— Прощай, зеленая! Наше путешествие было недолгим, непродуктивным и совершенно меня разочаровало!

— Пошёл к демонам!! — в спину мне донесся писк, знаменующий начало истерики.

Патронташи с трупов я сгребал, чувствуя, как поднимается настроение. Хватит с меня! Теовальд Кринхальзер, чтоб ему пусто было за такой неудобный к переноске чемодан, был отличным шансом на жизнь. Знатный, вроде даже обеспеченный, он мог стать мне билетом в общество, стартовой площадкой, даже, возможно, получилось бы заработать с его помощью денег на нормальное оружие. Он был источником информации, прикрытием, белой полосой в жизни. Но вот, одна чрезмерно решительная психичка, один не вовремя дёрнутый за хвост кот — получите, господин Магнус Криггс. Распишитесь.

…нет, не красивую, умную, опытную контрабандистку со своим транспортом, а дурного ребенка с кардинально меняющимся характером. А затем извольте защищать психичку и кучу бандитских баб за цистерну топлива. Нет, спасибо, я уж лучше назад, в леса. Хватит с меня ушибленных. Хватит с меня орков. И дурищ, умеющих крутить только штурвал и гаечный ключ с меня тоже хватит!

— Мау?

— Не косись на меня, Волди. Будь это обычная деревня с землепашцами, я бы остался. Пулемет видел? То-то и оно. Не хочу рисковать на пустом месте…

Как порядочный чело… кид, уходить просто так я не стал. Всё-таки, если рассуждать здраво, сидящие за частоколом орки мне ничего не сделали, кроме того, что попытались решить свои проблемы, используя имеющиеся в наличии активы. Разве нельзя сделать им шаг навстречу, объяснив, что я ухожу, за топливо можно не волноваться, да и вообще расслабиться. А так вот тут еще и девушка на дирижабле есть, а у девушки есть большой страшный пулемет. Попробуйте договориться, найти общий язык и вообще, всего хорошего, до свидания, спасибо за теплый приём!

Почему-то, хоть сразу стало ясно, что мне поверили, никто этим словам рад не был. Полетели грубые слова, злые фразы, посылы меня несчастного в разные нехорошие места. Дикий здесь континент, плохие разумные. Ничего, скоро это изменится. Заир Конн тар Фарагат придёт, порядок наведет.

Сделать в полной темноте ночного леса получилось около трех сотен шагов. Потом меня скрутило в судорогах так, как никогда раньше, внутренности чуть ли не полезли наружу, а пара зубов во рту просто лопнули, не выдержав давления от стиснутых челюстей. Еле слышно мыча, я валялся в осенней грязи, судорожно хватая ртом мелкие порции воздуха. Боли, в прямом понимании, не было, вместо неё было ощущение, как будто попал под напряжение, заставляющее тело ломать само себя. Я ослеп, оглох, потерял связь с реальностью, лишь судорожно и бесцельно елозя конечностями по земле.

Рывок в одну сторону и ощущения становятся почти невыносимыми. Тело, спасаясь, само дергается в другую. Легче. Чуть-чуть легче, но это я еще чувствую своими подпаленными нервами. Еще раз туда. Еще раз. Дальше. Еще дальше. Теперь как будто всё моё тело всего лишь зубной нерв, сдавленный воспаленной плотью. Следующий рывок куда сознательнее и дальше. Еще раз и еще. Отвратительные ощущения догоняют, преследуют меня, заставляя двигаться. Подчиняюсь, все увереннее и увереннее уходя в том направлении, где меньше боли. Уже различаю тревожный мяв Волди, бегущего по моим следам. Ускоряюсь.

Потом понимаю.

«Нетерпимость законника»

Бросить невинных на съедение ихорнику для кида или шерифа — это совершенно противоестественно. Понимание приходит не образами, а болью, ощущениями, очень похожими на те, что меня скручивали ранее. Но другими, чуть-чуть другими. «Недостатку» плевать, что эти орки мне никто. Ему плевать, что я в ночном лесу в заднице мира и вокруг точно не Хайкорт, где я получал «класс». Ему плевать, что я ближе к ихорной твари, нежели к оркам и полугоблинше. Ему плевать на всё.

Он просто мучает меня, заставляя изменить своё решение. Это чувствуется, почти подсознательно. «Нетерпимость» реагирует именно на решение, желание, планы.

Гадство.

Выхода нет.

— Волди, мы возвращаемся.

— Мау!