Глава 5.

Август 1939



1. Трис

Сомнения - вот в чем состояла проблема. Смутное беспокойство, беспричинные опасения, но прежде всего, сомнение в том, что он воспринимает все происходящее адекватно. Однако в первое время он гнал подозрения прочь. Трис ведь точно знал, что делал и почему. "Отец" все ему рассказал и объяснил. Но так ли все обстояло на самом деле? Всю ли правду рассказал ему тан Густав Мишильер, подарив вторую жизнь? О прошлом, о настоящем, о том, что случилось, и о том, что еще только должно произойти? Но, возможно, "отец" и сам не знал, с какими силами затевает игру?

Начать, хотя бы, с "воскрешения" Источника. "Отец" говорил об этом деле, как о чем-то само собой разумеющемся. Найди девственницу, уговори отдаться и отымей ее там и тогда, где и когда это послужит "общему благу". Описание ритуала, его этапы, слова и действия - все это выглядело более чем достоверно. Однако после всего, что случилось в пещере под палаццо Коро, Трис не был так уж уверен в том, что Густав Перигор-Мишильер действительно понимал природу задуманного им колдовства. В конце концов, Источники никогда не являлись темой исследований "отца", а вся известная Трису литература вопроса большей частью основывалась на домыслах, логических выкладках и философских спекуляциях.

Фактов было мало, и Трис догадывался, почему это так, а не иначе. Он ведь тоже - даже если бы знал все подробности, которых он, к сожалению, пока не знает, - никогда не запишет на бумаге или пергаменте историю, что приключилась с ним и с Габи. Потому что это не его тайна, не их с Габи личный секрет. Это тайна клана. Из таких, к слову, секретов и строится фундамент процветания семьи и рода. Так что, нет, на официальном уровне никто толком не знал, что из себя представляет феномен Источников. А между тем, правы, по-видимому, оказались те колдуны, которые считали, что Источники - это персонификация магических потоков высокой интенсивности.

Согласно одной из самых древних концепций, объясняющих природу магии, ее источником являются звезды и раскаленные недра планет. Теория эта была по большей части умозрительной, хотя кое-кто из ученых колдунов сумел экспериментально доказать достоверность некоторых ее аспектов. Итак, звездная плазма и раскаленное тело земного ядра порождают магию в таких огромных количествах, что она просачивается сквозь земную кору на поверхность Земли или достигает этой поверхности, преодолевая огромное расстояние от Солнца до Земли. Кое-что так же приходит на Землю вместе с лунным и звездным светом. Эти четыре источника магии разнятся, как по мощности, так и по характеру самой силы. Это, по-видимому, и объясняет существующие различия между магами, скажем, земли или огня.

За многие тысячелетия, - на самом деле, за миллионы лет, - магия аккумулировалась в океанах и скалах, в растениях и животных, в воде и воздухе, в почве и в человеческом разуме. Именно этой магией и пользуются колдуны. Но кроме магии, растворенной в природе, существует и другая магия. Та, которую освобождают Источники. Возможно, они являются квазиживыми каналами, через которые к поверхности Земли устремляется природная магия глубин. Но что если дела обстоят и того сложнее? В конце концов, Габи явно о многом умолчала. Но что на самом деле произошло с ней в ночь инициации? Кому она отдалась, и отчего возможные, но отнюдь не обязательные изменения, произошедшие с ней, настолько велики? И откуда, оркус их всех побери, взялись у нее талант, интуиция и Дар "проецирования силы вовне"? Такие способности никак не связаны с основным Даром колдунов и не зависят от уровня силы. Они просто или есть, или их нет. Но тогда, откуда бы взяться такому магическому таланту у той, кто еще недавно относился к разряду ничем непримечательных слабосилков? Или Габи владела этими способностями всегда, но низкий уровень силы не позволял им проявиться в полной мере?

"Вопросы, - думал Трис, анализируя то, как оказалось, немногое, что он знал о Габи и об Источниках, - вопросы без ответов... Да и те ли это вопросы, которые следовало бы теперь задать?"

Габи менялась очень быстро. Так стремительно, что у Триса, скрытно наблюдавшего за ее метаморфозой, буквально захватывало дух. Весьма впечатляющее зрелище. Невероятная скорость "трансформации", чудесное превращение куколки в бабочку. Не безболезненное, разумеется, - он, например, не раз видел, как идет у нее носом кровь, - но тем не менее. Боль, кровь и безумие, - а без этого недуга не обошлось, похоже и в этот раз, - вот обычная плата за исключительно быстрый рост способностей.

Такие случаи были известны науке. При этом они считались редкими и не гомогенными. У каждого такого превращения имелась, по мнению ученых магов, своя особая причина. Однако причины эти были исследованы недостаточно, а в описании произошедших изменений практически всегда присутствовала определенная недоговоренность. Проблема, как всегда, упиралась в тайны рода. Раскрывать их не желал никто. Отсюда и умолчания, недосказанности и туманные формулировки. Однако понимание причин такого положения дел не утешало. Трис был слишком сильно вовлечен в историю Габи, превратившейся в Габриэллу Э'Мишильер. К тому же он являлся ученым в полном смысле этого слова. Он многое знал и умел, но чем шире было его знание, тем больше он стремился узнать нового. И сейчас он хотел доподлинно знать, что именно случилось той странной ночью, и что происходит с его "сестрой" в эти дни.

"Она знает больше, чем говорит..." - Это было очевидно, но Трис не знал, как к этому отнестись.

Казалось бы, не хочет говорить, и не надо. В конце концов, дело-то сделано! Источник ожил, Трис его чувствует, ощущает, как пронизывающая палаццо Коро магия подпитывает и его самого, и членов его клана. Но изменения, происходившие с Габи были слишком серьезны, чтобы не обращать на них внимания. И поэтому он решил поговорить с ней, если и не "по душам", то во всяком случае настолько откровенно, насколько будет возможно. Вернее, насколько его подпустит к себе и своей тайне сама Габи.

- Сестра, - сказал он, когда, покончив с плотным мясным завтраком, они встали из-за стола, - нам надо кое-что обсудить наедине. Вы не против, если мы поднимемся в мой кабинет?

Она, разумеется, не возражала. Поступившее от Триса предложение было понятно и оправдано, в особенности, если речь идет о конфиденциальной информации. За столом в трапезной палаццо Коро теперь собиралось слишком много народу, - порой, до двух дюжин едоков, - чтобы обсуждать при всех то, что касается лишь их двоих: его и Габи.

- Итак, - сказал Трис, когда они устроились по обе стороны от его письменного стола, - что происходит?

- А что, собственно, происходит? - подняла взгляд Габи.

Очень спокойный взгляд, следует заметить. Взгляд, в котором ощущалась холодная безмятежность, но совершенно отсутствовали эмоции.

"А ведь она не была такой с самого начала, - отметил мысленно Трис. - Это накапливалось в ней, нарастало и теперь вышло на поверхность. Возможно, это и есть следствие проецирования силы вовне? Или так действует на нее сама неимоверно возросшая сила?"

- Не будем ходить вокруг да около, сестра, - сказал он вслух. - Если не хотите рассказать, то скажите прямо: не хочу или не могу. И мы закроем этот вопрос раз и навсегда.

Щедрое предложение, и Габи не могла этого не знать. Знала, понимала, оттого, наверное, и молчала. Держала паузу. Слишком долгую паузу, если говорить начистоту.

- С некоторых пор, - наконец прервала она молчание, - принцесса и ее близкое окружение начали проявлять ко мне не вполне здоровый интерес. Сначала понемногу: то тут, то там. Ничего особенного. Неожиданный вопрос, мелкая провокация, подвох с двойным дном. Я посчитала это естественным. Новое лицо, знатная и сильная магесса. Возможно, просто проверяют на прочность или ищут подход...

Габи говорила так, словно размышляла вслух. Умно, грамотно и не без изящества, препарируя возникшую ситуацию.

- Дальше больше, и как-то уж очень сосредоточенно на одном предмете. Ощущение было такое, что кто-то шепнул им по секрету, что я не та, за кого себя выдаю...

- Даже так? - нахмурился Трис. Сам он ничего такого не замечал, но слова Габи заставили его насторожиться.

- Именно так, - подтвердила Габи. - Напряжение нарастало, и позавчера наступил кризис...

Она рассказывала ровным голосом, невозмутимо глядя ему в глаза, но Трис прекрасно понимал, что она отнюдь не спокойна. Да, и кто бы на ее месте остался равнодушным, попав в такую подлую западню? Однако внешне ее беспокойство ничем себя не проявляло. Габи просто рассказывала историю. Коротко, четко, по существу.

- Я еще накануне почувствовала... - продолжала рассказывать девушка, а Трис между тем думал о своем.

"Что за глупая провокация? - недоумевал он. - И главное зачем? Ее же признали, как "кровь от крови моей". И не кто-нибудь, а императорский триумвират. Да и магия - не игрушка. Ее Дар и высокий уровень силы - это факт, не подлежащий сомнению!"

И все-таки кто-то что-то разнюхал. Узнал случайно или специально искал и в конце концов нашел. Ведь известно же, кто ищет, тот всегда что-нибудь да находит. Однако, это не объясняет главного: кому и зачем это понадобилось? В чем смысл этой игры? Но основной вопрос, разумеется, кто?

"Кто стоит за всем этим фарсом?"

"Cui prodest? - вспомнил Трис об известном принципе юриспруденции, и этот вопрос, как и следовало ожидать, заставил его посмотреть на ситуацию под иным углом зрения. - Кому выгодно дискредитировать Э клана Мишильер? Или дело вовсе не в ней?"

Могло ли так случиться, что целью провокатора являлась не Габи, а он сам? Что, если ловушка, устроенная Габриэлле, это всего лишь начало игры против самого Триса? Звучало вполне правдоподобно, тем более, что и возможная причина ни для кого не секрет. Клан Мишильер отделился от герцогства Перигор триста лет назад и за эти годы впал едва ли не в полное ничтожество. И вдруг в столице объявляется новый тан. Молодой, неглупый и чрезвычайно деятельный. И кроме всего прочего, жаждущий восстановить былую славу и силу своего рода. Само по себе это даже неплохо, - еще одна сильная семья империи никак не помешает, - но в случае Триса все обстоит несколько сложнее. Он ведь не какое-нибудь там десятое или двадцатое колено среди потомков Августа Мишильера. Он его родной сын, имеющий среди прочего право на ношение двойной фамилии, а значит, и некоторые права на герцогство Перигор. Умри сейчас Мария, - сама или с чьей-то помощью - и Трис может предъявить свои права на герцогскую корону, и кто знает, как отреагирует на это император. Вдруг да согласится? Герцогство ветшает, беднеет и умаляется, так что император может решить, что воссоединение клана и герцогства - хорошая идея. Устранение, так сказать, роковой ошибки, допущенной триста лет назад.

Такое предположение - кстати, вполне логичное и правдоподобное, - могло напугать близких родственников герцогини, которые, возможно, лелеяли надежду возложить герцогскую корону на свою голову. Но, если так, то недоброжелателя или врага следовало искать среди окружения герцогини, что между прочим предполагало так же наличие заговора, направленного на устранение самой Марии Перигорской. И, если заговор существует, то появление в столице тана клана Мишильер могло этого анонима сильно напугать. Никто ведь не любит, когда рушатся его планы.

Впрочем, правды ради, следовало признать, что именно таковы были планы самого Триса относительно герцогства Перегор. За тем исключением, разумеется, что он не собирался убивать Марию. Трис мог попросту жениться на герцогине, тем более, что она молода и красива. Однако мог он пойти и другим путем, убедив императора, что это лучшее решение вопроса: объединить кланы под его Триса рукой. Тогда у него станет две сестры, а Мария продолжит именоваться герцогиней. Наследование пойдет по прямой линии, но титулов хватит на всех старших детей во всех трех семьях. Теперь, однако, все становилось куда запутаннее, и, значит, ему предстояло заниматься еще и этим.

- Как вы разрешили проблему? - спросил он, дослушав рассказ Габи до конца.

- Мне кое-кто помог, - коротко и с явным нежеланием продолжать ответила девушка.

- Нельзя ли уточнить, кто и каким образом? - попросил тогда он, и Габи опять замолчала.

Снова длинная пауза, наполненная тишиной, и Габи, решающая, что ей делать дальше, смотрела в никуда.

- Я общаюсь с Источником, - произнесла она наконец ровным голосом. - Он ко мне явно расположен. Симпатизирует мне, и, вероятно, я нравлюсь ему, как женщина. Скорее всего, более, чем нравлюсь.

- Позволено ли мне будет узнать, - осторожно уточнил Трис, - каким образом проявляются его чувства?

Памятью своего великого отца - "Или лучше сказать создателя?" - Трис помнил анонимный трактат, написанный в Антипатриде на арамейском языке где-то в начале седьмого века. Скорее всего, - на это указывали некоторые особенности стиля, - это был не первоисточник, а перевод какого-то более древнего текста. Возможно, финикийского или аккадского, но не исключено так же, что исходная версия писалась по-аморейски. Однако, не суть важно, кто и когда записал этот сакральный текст. Важнее, другое. Речь в нем шла о природе Источников и о магах, способных вступать с ними в непосредственный контакт. Автор считал Источников живыми разумными существами, относящимися к иной, - чем люди и боги, - расе. Будучи по своей природе ближе к богам, Источники, полагал он, все-таки не боги, но настолько могущественны и чужды при этом людям, что исчезающе редко вступают с магами в непосредственный контакт. Связано это, в частности, с тем, что лишь немногие колдуны способны пережить близкое общение с этими сверхмагическими сущностями. Возможно, все дело в особом строении "средоточия", как называл анонимный автор "железу творения" - glandula creaturae - как известно, расположенную у магов в Чревном сплетении и являющуюся источником внутренней силы, позволяющей оперировать доступными потоками магии. Впрочем, имелись и другие объяснения. Автор, например, не исключал возможность того, что дело не только в магии, но также в интеллекте и воле колдуна. В том смысле, что только сильный интеллект способен познать "божественную сущность" без того, чтобы его обладатель сошел с ума, и только сильная воля обеспечит такому магу возможность удержать Полубога в сфере своего человеческого внимания. И, похоже, этот древний автор не ошибался. Чего-чего, а интеллекта и воли Габи было не занимать. Что же касается "железы творения", Трис ее исследовать не мог, - хотя и знал пару магов, владеющих этим тонким искусством, - а значит, не имел возможности подтвердить или опровергнуть гипотезу, сформулированную древним колдуном.

- Позволено ли мне будет узнать, каким образом проявляются его чувства? - спросил Трис, уже догадываясь, что, если услышит честный ответ, мир для него изменится раз и навсегда.

- Брат! - Лицо Габи стало холоднее обычного. Просто мраморная статуя, а не живая женщина. - Мне бы не хотелось посвящать вас во все подробности моих взаимоотношений с Источником, но вы заслуживаете знать правду. Он выглядит, как высокий атлетического сложения мужчина, золотистый блондин с сияющими, как подсвеченные солнцем топазы, глазами. Кожа у него тоже золотистая, а временами кажется именно золотой. Он источает сильный жар и окружен золотым сиянием. Именно он в ту ночь лишил меня девственности, но перед этим мы с ним говорили... О разных пустяках, - не стала девушка вдаваться в подробности своей беседы с Источником.

- Он довольно часто, - продолжила она через мгновение, - но отнюдь не каждый день приходит ко мне во снах. Иногда мы с ним разговариваем. А иногда не только разговариваем. После той первой ночи я спала с ним еще дважды. Три дня назад и сегодня ночью. Мне не с чем сравнивать, но думаю, что получилось неплохо. Как я уже вам говорила, я ему нравлюсь. Мне он не противен, и я полна к нему благодарности. Поэтому ложилась я с ним добровольно, если вы понимаете, о чем идет речь. Кстати это он предупредил меня о том, что принцесса приготовила мне неприятный сюрприз, и даровал кое-какие знания, которых мне явно не доставало, чтобы с честью служить интересам семьи и клана. Это все.

- Не смею настаивать, - так же серьезно, как и она, ответил Трис. - Однако вряд ли знания, которыми он вас снабдил, являются настолько большим секретом...

- Да, пожалуй, - согласилась Габи после краткого раздумья. - Он даровал мне знание латыни, древнегреческого и готского языков, а также высокого франка. Умение ездить верхом в женском и мужском седле и стрелять из лука. Еще он научил меня заниматься любовью и убивать без помощи магии. Руками. Вернее, пальцами рук. Без оружия.

- Спасибо, сестра, - поблагодарил Трис, закрывая тему. - Наверное, наша встреча не была случайной. И, возможно, вы лучшее, что случилось с нашим кланом с тех пор, как его возглавил наш отец.

- Наш?

- Наш, - подтвердил Трис, ощущая невероятную уверенность в правдивости своих слов. - Вы, Габриэлла, моя сестра, а я ваш брат. И это не обсуждается. Почту за честь, если со временем наши отношения станут по-настоящему родственными, и готов поддержать вас в любом вашем начинании. Как вам такая формулировка?

- Принимается с благодарностью, - ответила Габи и неожиданно улыбнулась. И это была хорошая улыбка. Из тех, что проявляются не только на губах, но и во взгляде.

Трис остался ею доволен. Последнее время Габи улыбалась очень редко, если улыбалась вообще. По всей видимости "быстрый рост" давался ей отнюдь не просто...



***



На следующее утро, сразу после завтрака, он снова пригласил Габи в свой кабинет, но уже совсем по другому поводу. На этот раз он попросил ее поучаствовать в заседании только недавно созданного им Экономического Совета. Кроме него с сестрой в совещании приняли участие Мари Бавирель-Мишильер, возглавившая после смерти супруга "Коммерческий институт свободного кредитования", финансовый магнат - барон Зигфрид Мазе, женатый на одной из дам клана Мишильер, и инвестиционный советник мэтр Эммануэль Боск. Первоначально Трис не планировал участие Габи в этом узком собрании, занимавшемся финансами клана, но после вчерашнего разговора резко поменял свое мнение. Теперь он, напротив, хотел, чтобы она, и в самом деле, стала его правой рукой. Причем, во всем. Во всех без исключения начинаниях и делах. Однако, чтобы быть той, кого он хотел в ней когда-нибудь увидеть, ей для начала предстояло многое узнать и многому научиться. И, прежде всего, хотя бы вчерне, ознакомиться с предметами, которыми на постоянной основе занят тан клана Мишильер. И начать он решил именно с финансов, поскольку никогда не стоит забывать, что миром правят деньги, и успехи клана напрямую зависят от кредитоспособности семьи и ее способности думать на перспективу.

Как раз этому, то есть вопросам стратегического планирования и было посвящено сегодняшнее заседание. Поэтому следующие два часа собравшиеся занимались обсуждением политической и экономической ситуации, сложившейся в мире, в целом, и во Франкской империи, в частности. А затем мэтр Боск представил краткий обзор финансового состояния клана Мишильер. Кратким его доклад назывался лишь по традиции. На самом деле он затянулся на целых семьдесят пять минут. И все это время - как, впрочем, и предыдущие два часа, - Габи просидела, практически не шелохнувшись и, кажется, ни разу не изменив выражения лица. Выдержки и внутренней дисциплины ей было не занимать, но человеку, незнакомому с ней так, как знал ее Трис, могло показаться, что она всего лишь присутствует, и вряд ли даже слышит, о чем говорят собравшиеся за столом "взрослые". Однако сам Трис предполагал иное. Он был уверен, что Габи слушает более, чем внимательно, и наверняка запоминает все сказанное едва ли не дословно. И, разумеется, его предположение было основано на фактах. Знакомый Трису по иным случаям модус операнди Габриэллы Э'Мишильер подсказывал, что уже сегодня ночью, как только они вернутся с приема во дворце герцога Ноэн, она засядет за книги, чтобы тщательно разобраться в том, что было сказано этим утром в кабинете главы клана.

Габи слишком плохо знала - если знала вообще, - политическую географию, экономическую историю, финансы и многое другое, без чего немыслимо участие в подобного рода встречах. Однако, как успел уже убедиться Трис, она всегда трезво оценивала свои силы и отдавала себе отчет в том, чего ей не хватает для того, чтобы стать тем, кем она хочет быть. Поэтому он с легким сердцем мог побиться об заклад, что Габи не успокоится до тех пор, пока не разберется во всех тонкостях обсуждаемых предметов. И, скорее всего, сделает это достаточно быстро и максимально эффективно, поскольку обладает невероятной работоспособностью и жестоким упорством в достижении поставленной перед собой цели. Добавьте к этому острый и быстрый ум, великолепную память и нечеловеческую выносливость, и вы получите образцового студента, способного, как в старом анекдоте, выучить китайский язык за одну ночь.

"Да, уж, - усмехнулся мысленно Трис. - Для непосвященных финансы - это, воистину, китайская грамота".

На этой мысли Трис ожидаемо споткнулся, в очередной раз обнаружив "привет" из своего навсегда утерянного прошлого. Анекдот, идиома, да и сама мысль о студенте - явно относились к иному миру и другой жизни, о которых он по-прежнему не мог вспомнить ничего конкретного. И тем не менее, это прошлое нет-нет, да прорывалось в его сознание то "незнакомым" термином или понятием, то вот такой, как сейчас, странной мыслью...

- Таким образом, - закончил между тем свой обзор мэтр Боск, - сложившаяся в мире ситуация требует от нас новых решений. В частности, я предлагаю сократить наше участие во Франкской Ост-Индской Компании, которая быстро становится малоприбыльным предприятием, и направить инвестиции в африканские нефтяные компании, в добычу бокситов и хромитов в наших колониях в Индокитае. И кроме того, я рекомендовал бы вступить в партнерство с князем Хованским для добычи алмазов в Сибири и расширить сотрудничество с прусскими и брабантскими банками. Это позволит нам, достаточно быстро вернуть вложения с весьма приличной чистой прибылью в 10-15 процентов, что по нынешним временам выглядит более, чем хорошо...


2. Зандер

До пятого этапа включительно, Зандер, что называется, придерживал коней. Ему некуда, а главное, незачем было спешить. Поэтому даже там, где он мог быть первым, - а первым он мог быть практически во всех состязаниях, - Зандер занимал места от третьего до шестого. Так он оставался среди лидеров, продолжая по праву участвовать в Турнире, но в то же время не привлекал к себе излишнего внимания. Достаточно и того, что теперь при виде Зандера его "близкие" не стремились удрать куда подальше, а напротив, вовсю проявляли родственные чувства. И чем лучше становилось его положение в турнирной таблице, тем теплее улыбались ему мать с отцом. Даже злобствующий Виктуар вынужден был понизить градус своей враждебности, а выбывший из Турнира Валентин, хоть и скрипел от зависти зубами, старательно прятал свои чувства за "сдержанной" улыбкой. Впрочем, не везде и не всегда. Иногда, несмотря на все его попытки держать хорошую мину при плохой игре, графа де Ноэн все-таки прорывало. Так однажды на приеме у герцога де Бофремона, Зандер совершенно случайно подслушал весьма любопытный обмен репликами.

Валентин и Виктуар стояли в обществе нескольких придворных. Разговор шел об охоте, но в какой-то момент - вероятно по ассоциации, - свернул на тему возможных брачных союзов. Все-таки Турнир привел в столицу и выставил на показ довольно много молодых, титулованных и, что особенно важно, неженатых мужчин. Вот в этом контексте и прозвучал вполне ожидаемый вопрос:

- А что же ваш брат князь Трентский? - спросил граф де Понтье. - Каковы его планы?

- Хочет жениться на Эве Сабинии, - откровенно поморщился Виктуар. - Представляете?

- Представляю. - Граф де Понтье не шутил.

Последние несколько дней он с неослабеваемым интересом следил за Зандером. И не он один. Старшая дочь графа Жозефина не только наблюдала за Зандером, но и попадалась ему на пути буквально на каждом шагу. Это объясняло и заинтересованность графа, и его определенно положительное отношение к потенциальному жениху. Раз нравится дочери, значит, понравился и отцу.

- Весьма интересный молодой человек, не правда ли? - продолжил граф свою мысль. - Весьма! Хотел вас кстати спросить, господа, отчего князь никогда прежде не появлялся в обществе?

- А кто ж его знает? - раздраженно пожал плечами Виктуар. - Он у нас, знаете ли, не от мира сего. Домосед. Заперся в своей башне и не выходит.

- Но чем-то же он там занят? - удивился так же участвовавший в разговоре барон д'Амбуаз.

- Может быть он там животных мучает, - ответил на этот риторический вопрос Валентин, - или крепостных девок имеет во все дырки. Никто точно не знает. Двери-то заперты.

Прозвучало не просто грубо. Сказанное определенно являлось моветоном. И озвучил эту мерзость не Виктуар, от которого Зандер ничего хорошего как раз не ожидал, а Валентин, обычно позиционировавший себя "образцом аристократизма". Видно, слишком больно ударил его Зандер, показав старшему брату другого, неожиданного себя. Вот и высказался. Но, разумеется Зандер никак на это не отреагировал. В конце концов, хоть сказано было и нарочито громко, он вполне мог не услышать слов брата. Никто ведь не знал, каков его слух на самом деле. Так что нет, не обиделся, - с чего бы вдруг, - и не устроил скандал. Скандал в этом обществе был бы неуместен. Поэтому промолчал, покачав, впрочем, мысленно головой, и отошел подальше от своих, - между прочим, родных, - братьев и их собеседников. Но далеко уйти ему не удалось. Около буфета с закусками, мимо которого Зандер как раз проходил, направляясь в бар, его перехватила Анаис д'Антиньи - наперсница и конфидентка принцессы Эвы Сабинии.

- А вот и вы, - сказала с двусмысленной улыбкой "Цикада империи", и Зандер почувствовал, как "нервный трепет" прошел волной по всем его нервным окончаниям.

Анаис обладала выдающимся певческим голосом и иногда, - шутки ради, как утверждала она сама, - даже появлялась на оперной сцене. Обычно в небольших, но знаковых партиях, написанных для колоратурного меццо-сопрано. Впрочем, однажды она все-таки не удержалась и исполнила главную партию в "Золушке" Россини, что едва не вызвало международный скандал, поскольку обладательница завораживающего голоса была не только "интимной" подругой принцессы Эвы Сабинии, но и сама являлась принцессой правящего дома - младшей сонаследницей короны герцогов Брабантских. Так что фамилия д'Антиньи отсылала всего лишь к одному из ее многочисленных владений, полученных принцессой Брабантской в апанаж. В данном случае, речь шла о небольшом баронстве на северо-западе империи франков. Однако к колдовскому голосу Анаис это не имело никакого отношения. "Цикадой империи" она стала благодаря таланту, в котором не обошлось и без толики магии воздуха и огня, а не из-за своего более чем знатного происхождения.

- Ваше высочество, - вежливо поздоровался Зандер, еще не успевший лично познакомиться с этой крупной рыжеволосой красавицей, хотя и был ей представлен в числе нескольких других участников Турнира.

- Всего лишь баронесса, - поправила его брабантская принцесса, судя по слухам, любившая пококетничать по этому поводу.

- Как будет угодно вашему высочеству, баронесса, - улыбнулся в ответ Зандер.

Теперь он умел улыбаться на все лады. Вежливо и вызывающе, галантно и обольстительно, презрительно и оценивающе, в общем, так, как того требовали обстоятельства. И сейчас его улыбка была именно такой, какая была ему нужна: галантной, многообещающей и выражающей при этом вежливый интерес к собеседнице.

- Проголодались? - подняла темную бровь баронесса д'Антиньи. У нее были волосы карамельно-рыжего оттенка, темные, как у шатенки, брови и зеленые, интригующие глаза, заставлявшие вспомнить о больших кошках.

- Да нет, - честно ответил Зандер, гадая, какого фавна, он понадобился этой красивой суке. - Хотел, знаете ли, промочить горло. Составите компанию?

- Что будем пить? - деловито осведомилась в ответ "Цикада империи". Кажется, она ничуть не удивилась предложению, сделанному едва знакомым ей человеком.

- Шампанское? - предложил Зандер.

- Непременно, - одобрительно кивнула принцесса, - но давайте для разнообразия попробуем сладкое "Пти Мелье".

- Сладкое? - "удивился" Зандер, поскольку при дворе все пили только сухое или даже очень сухое шампанское. - Серьезно?

- Я же сказала, давайте попробуем, - усмехнулась Анаис и, как бы, в предвкушении предполагаемой пробы аккуратно скользнула кончиком розового язычка по своим полным великолепного очерка губам.

"Она меня что, соблазняет? - уже по-настоящему удивился Зандер. - Соблазняет участника Турнира? Я польщен!"

- Что ж, - сказал он вслух, - слово женщины - слово богини. Давайте попробуем!

Вообще-то, Зандер собирался выпить коньяка, оттого и шел в бар. Шампанское, уже разлитое по фужерам-флейтам, разносили слуги. Однако это было шампанское "брют", а дама желала сладкого. Так что, куда направлялся прежде, туда и пошел теперь, но уже не один, а с принцессой Брабантской.

- Два "Пти Мелье", - приказал он бармену.

- Нет, нет, - остановила того Анаис.

- Не в эти бокалы, а в те, - указала она на хрустальные фужеры-креманки.

- Как прикажете, госпожа, - поклонился бармен, отставляя в сторону высокий узкий бокал.

- Если правда, что их форма была скопирована с воскового слепка груди императрицы Кассандры, - ухмыльнулась, поворачиваясь к Зандеру, баронесса д'Антиньи, - бедняжка была плоской, как чертежная доска. Но с другой стороны, если взять за образец мой бюст, боюсь, мы просто упьемся...

Двусмысленная шутка, и, как читал Зандер в отчете своего карманного журналиста, вполне в духе Анаис. Эта девушка "не знала стыда", хотя и не являлась шлюхой.

- Вы меня соблазняете? - спросил тогда Зандер, изобразив растерянную улыбку.

- Есть возражения? - плавно подняла Анаис аккуратно выщипанную бровь.

- А как же Эва Сабиния?

- Ну, я же вас не жениться на себе зову? - улыбнулась отнюдь не шокированная его вопросом красавица.

- Хотя, - добавила она спустя мгновение, - могли бы и жениться. Я женщина молодая, красивая и неглупая. К тому же тоже наследная принцесса. А главное, вам и стараться не придется, демонстрируя Эве Сабинии свои немереные достоинства. Я вас сама приглашаю. Так что, сначала в постель или сразу к алтарю?

- Звучит соблазнительно, - признался Зандер, - но, увы, баронесса, я участник Турнира. То есть, по определению не свободен. К тому же мы все еще недостаточно знакомы.

- Значит в постель, - еще шире улыбнулась Анаис. - Не хотите жениться, ваше право. Но в любовницы-то меня взять, что вам мешает?

- По-моему, все обстоит как раз наоборот, - улыбнулся Зандер, "откровенно довольный" поступившим предложением. - Это вы меня только что "уболтали" на грех.

По видимости он отреагировал на слова принцессы Анаис именно так, как и должен был человек его склада. Вернее, тот мужчина, каким Зандер предстал на Турнире и при дворе. Однако, на самом деле, он находился в смятении. Решение о том, спать ему с баронессой д'Антиньи или нет, нужно было принимать так быстро, как только возможно, но дело происходило на глазах у множества достаточно опытных и весьма проницательных людей. Впрочем, ларвы им в печень всем этим дамам и господам! На Зандера смотрели сейчас две женщины, интерес которых к нему и к тому, что явно затевается между ним и принцессой Брабантской, был ему совершенно непонятен. С одного направления на них с Анаис смотрела принцесса Эва Сабиния, а с другого - Э клана Мишильер. Медовые глаза и серые...

- Напьемся? - предложила тем временем женщина. Но ее "напьемся" прозвучало, как прямой вопрос о намерениях Зандера: "Так что, князь, переспим?"

Интересное предложение, если честно, поскольку на данный момент сексуальный опыт Зандера исчерпывался обучающим тренингом с двумя профессиональными шлюхами, старой и молодой. И следует признать, это был весьма познавательный опыт, причем, не только с технической точки зрения, но и с эмоционально-физиологической, если можно так выразиться. Совокупление с этими женщинами, как ни странно, пробудило наконец в Зандере настоящего мужчину. Поздновато конечно по общепринятым меркам, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. И сейчас, стоя рядом с Анаис д'Антиньи, вдыхая ее запах, ощущая излучаемое ее роскошным телом живое, "зовущее" тепло, слыша ее "будоражущий" нервы голос, заглядывая в ее зеленые кошачьи глаза, Зандер ее откровенно вожделел. Однако привычка к самодисциплине пока еще брала верх, и он мог не только "хотеть", но и думать, имея в виду голову, а не головку рвущегося из штанов члена. И он обдумал сложившуюся ситуацию со всей тщательностью естествоиспытателя, но так быстро, как был способен мало кто еще в этих парадных залах герцогского дворца.

Выводы оказались просты и очевидны. Эва Сабиния, скорее всего, осведомлена о диверсии своей конфидентки, - а по некоторым темным слухам еще и любовницы, - и, как ни странно, не имеет ничего против. Зачем ей это, - вернее, зачем это любой из них и им обеим вместе, - совсем другой вопрос. Но, в любом случае, этот мелкий адюльтер вряд ли помешает Зандеру добиться руки принцессы Эвы Сабинии, а, возможно, что и, напротив, прибавит ему шансов победить в Турнире, поскольку, возможно, этот "маленький поход налево" совсем не то, на что он похож. Очередное испытание? Возможно, что и так. Отчего бы не проверить кандидата в супруги еще и в постели? Если подумать, совсем не праздный интерес. Так что стесняться принцессы ему не стоило. Другое дело Габриэлла Э'Мишильер. По большому счету, ему не должно быть дела до того, что она там думает или чувствует на его счет. И, тем не менее, ему это было небезразлично.

Просто наваждение какое-то, проклятие, или порчу кто навел, но с некоторых пор Э клана Мишильер занимала его мысли никак не меньше, чем теория пространственно-временной мерности, и, что хуже всего, женщина эта довольно часто заставляла его сердце биться несколько быстрее, чем следует. И это было для Зандера ново, странно и необъяснимо. Ведь не мог же он, в самом деле, в нее влюбиться! Любовь - это не про него, да и не про нее тоже. Холодная и временами даже несколько равнодушная, не слишком красивая, если исходить из общепринятых стандартов женской красоты. Но зато слишком умная, рассудочная, что никак не подходит молоденькой девушке. Однако, если и этого мало, Габриэлла Э'Мишильер была смертельно опасна.

Зандер видел ее невероятный "выстрел" из воображаемого лука. Необычайно зрелищный фокус - это так. Но скорость, с которой летела стрела, точность прицела и огромная сила, вложенная в "выстрел", заставляли задуматься о том, что еще припасено в арсенале девушки-коннетабля? Поэтому ни о каких чувствах речь идти попросту не могла, и Зандер склонялся к мысли, что его реакция на нее является, прежде всего, выражением обычного для ученых мужей научного интереса. Любопытство естествоиспытателя к невероятно интересному объекту исследований, и ничего более.

- Предлагаете уйти вместе? - спросил он принцессу Брабантскую вслух.

- Думаю, это было бы излишней демонстрацией намерений, - мило улыбнулась женщина. - Лучше все-таки порознь. Вы первый, я минут через десять после вас.

- Где мне вас ждать?

- Я приеду к вам в башню Людовика. - Оказывается, она уже знала, где он живет, и продумала свой план с известной тщательностью. За ее дворцом следит много глаз, а вот за его башней вряд ли.

- Мне уйти прямо сейчас?

- Полагаю, нам некуда спешить, - томно, но вполголоса пропела "Цикада империи". - Уходите в полночь, мой друг. Это не вызовет подозрений, да и я смогу мотивировать свой скорый отъезд усталостью. За полночь - это ведь не то же самое, что в десятом часу вечера...

Итак, ему назначили свидание, и не где-нибудь, а у него же дома, и сделано это было, следует заметить, мастерски. Он едва поспевал за Анаис, а та вела свою партию твердо и безошибочно, довольно быстро добившись того, чего хотела и ради чего перехватила Зандера возле буфета.

"Если бы все наши военачальники действовали столь же эффективно, империя франков наверняка уже стала бы больше Римской", - Зандер отставил пустой бокал, проводил взглядом женщину и решил, что сейчас самое время выпить коньяка. От сладкого шампанского не опьянеешь, а ему в этот момент нужна была хотя бы малая толика алкогольного дурмана. Слишком уж расходились нервы, чего он от себя никак не ожидал. Но всегда что-нибудь случается впервые, и это тоже ценный опыт.

Зандер взял у бармена снифтер с коньяком и, отойдя от стойки, направился обратно в зал. К его удивлению, ноги принесли его в ту часть зала, где стояли сейчас брат и сестра Мишильеры: Тристан и Габриэлла.

- Рад вас видеть, миледи! - поклонился Зандер женщине, в очередной раз поразившись тому, сколько оттенков может быть у серого. Ее глаза постоянно меняли свой цвет. Не резко, но все-таки меняли, и ничем иным, кроме колдовства, этот эффект было не объяснить. Впрочем, казалось, эта молодая женщина вся соткана из потоков магии. Ее глаза, ее золотое сияние, ее аура силы.

- Как поживаете, Тристан? - он с трудом оторвал взгляд от Габриэллы и перевел его на тана.

- Боги милостивы, - Мишильер даже не улыбнулся. Улыбка, если и присутствовала в его ответе, то только искоркой, мелькнувшей в темных глазах. - А вы, князь? Каковы ваши дальнейшие планы?

- Не думаю, что я настолько хорош в гладких скачках, как в скачках с препятствиями, - пожал плечами Зандер. - Все-таки я не жокей, габариты не те. Попробую наверстать отставание в стрельбе из револьвера.

- Не надоело еще? - Габриэлла бывала порой изумительно бесцеремонна. Такое впечатление, что росла на улице, но Зандеру рассказали на днях, какой афронт случился с фрейлинами принцессы, которые поверили циркулировавшему среди придворных вздорному слуху, что Э'Мишильер не настоящая аристократка, а какая-то приблуда с сильным даром - не без этого, - но совершенно не воспитанная и необразованная. Вышел конфуз, потому что, как и подозревал Зандер, на самом деле девушка-коннетабль клана Мишильер оказалась высокообразованной особой, да и умела она практически все, что должна уметь юная аристократка. Другое дело - диковатый нрав и чувство превосходства, скрытое под маской холодноватой безмятежности. Однако Зандер предполагал, что все так и обстоит. Смотрит свысока, презирает, а, возможно, и что похуже.

- Не надоело, что, Беллиссима? - спросил он вслух. Биллисимой он назвал ее в шутку при первом знакомстве, оказавшись гостем в палаццо Коро. Случайно сорвалось, не от большого ума. Думал обидится, но Габриэлла приняла прозвище, как должное. Наверное, считала, что краше ее никого в мире нет.

- Соревноваться, - уточнила женщина.

- Но на то и Турнир, чтобы состязаться, - возразил Зандер.

- А смысл?

Вот те на! Она спрашивает его, в чем смысл состязания?

- Наверное, все дело в том, что я хочу жениться на принцессе Эве Сабинии, - объяснил он очевидное.

- Ну так женитесь.

- Но принцесса... - начал было Зандер, хотя и сообразил уже, что делает ровно то, чего хотела от него Габриэлла.

- Вам стоило бы поговорить об этом с ней самой, - перебила его женщина. - Хотите жениться, скажите об этом прямо. Объяснитесь! Расскажите о своей неземной любви и о всепоглощающей страсти, глядишь и согласится.

"Она что издевается?" - удивился Зандер.

Габриэлла говорила спокойным ровным голосом, не позволив себе и тени эмоции, но у Зандера создалось впечатление, что дело не в словах, а в скрытом смысле.

"Она ревнует?" - это было смелое предположение, но интуиция Зандера молчала, зато сердце - и уже не впервые, - пошло в разгон. Получалось, что это уже вторая женщина за какие-то жалкие полчаса, которая делает с ним буквально все, что пожелает. Захочет - сделает счастливцем, передумает - и растопчет, как ничтожество. В такую глупую ситуацию, он, кажется, не попадал еще никогда в жизни.

- Благодарю вас, Габриэлла за хорошую идею, - улыбнулся он, преодолев внезапно охватившее его чувство неловкости. - Я как-нибудь попробую, но до тех пор придется мне исполнять капризы любимой женщины.

Но, если он думал, что стряхнул рысь с загривка, то сильно ошибался.

- Значит, вы ее действительно любите? - спросила женщина.

- У вас есть сомнения на этот счет? - прямо спросил тогда он.

- Право, не знаю, что вам сказать, - тень улыбки скользнула по губам Э'Мишильер, промелькнула и исчезла. - Я девушка молодая, неискушенная. Откуда же мне знать?

Наверное, это издевательство могло бы продолжаться еще долго, но, к счастью, на помощь Зандеру пришел Тристан, заговоривший с ним об отрывке неизвестной рукописи своего великого отца. Оказывается, тан не забыл своего обещания и начал просматривать бумаги Августа Мишильера, среди которых и обнаружился заинтересовавший его отрывок. Август Перегор-Мишильер рассуждал в нем о природе Барьера, "интуитивно постигаемого любым по-настоящему сильным магом". Слово за слово, и разговор так увлек Зандера, что он не заметил даже, как покинула их с Тристаном младшая сестра тана. Но оно и к лучшему. За последний месяц он видел ее раз, наверное, двадцать, и не менее десяти раз говорил с ней на разные темы то за столом, то вот на таких же, как этот, раутах. Он даже танцевал с ней пару раз и часто замечал ее взгляд на состязаниях, в которых участвовал, будь то фехтование или стрельба из лука. Временами его к ней в буквальном смысле тянуло, но зато в другие моменты он чувствовал себя рядом с ней не в своей тарелке, и это его невероятно раздражало. Сейчас, к слову, случился именно такой эпизод, и он был искренно рад, что Габриэлла ушла. Однако в последующие два часа он то и дело ловил себя на том, что, пусть и краем глаза, но постоянно отслеживает ее "хаотичные" перемещения по залам дворца.

В конце концов, все это ему надоело, и он покинул дворец герцога де Бофремона. Было без четверти двенадцать, и Зандер решил, что выждал достаточно, ну а все прочее в руках богов. Захочет принцесса Брабантская, значит приедет к нему в башню, как они и договорились. Не захочет, значит - нет, но ждать ее более он не стал. Он вообще уже сомневался, что Анаис сказала ему именно то, что сказала или, - и это тоже возможно, - что он ее правильно понял. Однако ошибался он в другом, в себе, а не в ней. Похоже, она сказала ему именно то, что сказала, и подразумевала при этом именно то, чего следовало ожидать, услышав ее слова. Было без четверти час, когда баронесса д'Антиньи появилась на пороге башни Людовика, и да, она пришла отнюдь не для того, чтобы выпить с ним чашечку чая...


3. Габи

Временами ей казалось, что это и не она вовсе, а какая-то другая девушка, на которую сама Габи смотрит как бы со стороны. С восхищением и ужасом, с удивлением и оторопью, но все-таки, как посторонняя, не изнутри, а извне. Соблюдая дистанцию и даже не пытаясь подражать той, кто ни в коем случае не она. Где Габриэлла Мишильер и где Габи Новак? Почувствуйте разницу, как говорят в Пойме!

Вот и сейчас, кто из них двоих "дурил голову" князю Трентскому, она или Она? Непраздный вопрос, к слову сказать, поскольку стремительный обмен репликами Габриэлла Э'Мишильер провела с поистине изощренной виртуозностью. Впрочем, это был лишь первый вопрос из двух и, если честно, не самый важный. Рассматривая задним числом их диалог с Зандером, Габи вынуждена была признать, - то есть, признаться самой себе, - что ничем иным, кроме ревности всю эту "суету" не объяснишь.

"Я его приревновала к Анаис? - спросила она себя, заставив отвечать, как перед лицом богов, лишь правду и ничего кроме правды. - Похоже, что так оно и есть. Я ревную!"

Открытие оказалось для нее полной неожиданностью, поскольку до этого момента она, вроде бы, никогда не ревновала ни одного мужчину ни к одной другой женщине. Она даже Зандера, если вспомнить, ни разу ни к кому не приревновала, хотя он ей, по идее, действительно нравился. Но симпатия эта до поры до времени была чисто умозрительной, и Габи, например, нисколько не мешало, что князь Трентский участвует в Турнире и, значит, хочет или, во всяком случае, собирается жениться на Эве Сабинии. И вдруг такая эмоциональная реакция, и на кого? На драную кошку Анаис д'Антиньи?

"Ну, допустим, на драную кошку Анаис не похожа, - признала Габи, немного "отдышавшись". - К тому же она настоящая принцесса!"

"А я тогда, кто?" - возмутилась она через мгновение. - Я, между прочим, и сама княжна!"

Однако Габи прекрасно знала, что княжна она только по названию, а что касается внешности, то не ей равняться с Анаис. Баронесса д'Антиньи была настоящей красавицей. Крупная, но не толстая, она была ненамного старше Габи. Месяц назад ей исполнилось двадцать, и при дворе поговаривали, что Турнир может помочь найти достойного жениха не одной лишь Эве Сабинии. По слухам, принцесса Брабантская тоже присматривает себе "безупречного кавалера", что при ее внешности, богатстве и знатности рода проблемой, разумеется, не станет. Любой второй - после первого, разумеется, которого ждет постель будущей императрицы, - став избранником Анаис д'Антиньи, попросту описается от счастья. Так что, и ревновать, вроде бы, не к кому: Анаис птица слишком высокого полета даже для кого-нибудь вроде Э клана Мишильер, которая, видят боги, и сама летает так высоко, что смотреть на нее снизу - голова закружится. Но одно другому, похоже, не помеха: приревновала. А где ревность, там и любовь или, по крайней мере, страсть. И получается, что вопросов уже гораздо больше двух. Ревнует ли Габриэлла Зандера и, если ревнует, означает ли это, что она влюбилась?

"Любовь не стыдное чувство! - напомнила себе Габи, плавно перемещаясь по дворцовым залам, вступая тут и там в короткие обмены репликами, но при этом нигде не задерживаясь больше, чем на минуту-две, лакомясь между делом парниковой клубникой, попивая шампанское, покуривая с рассеянным видом свою традиционную черную сигарету, вставленную в длинный мундштук вырезанный из бивня нарвала. - Однако ревность? И, если ревную я, не приревнует ли кто-нибудь и меня?"

Следовало признать, что точно так же, как Габи не знала, кто из них двоих, -слободская девчонка Новак или княжна Габриэлла Мишильер, - испытывает чувство ревности, ей было неизвестно, не приревнует ли часом кто-нибудь и ее саму. Ведь, если она, и в самом деле, неровно дышит к Зандеру, как знать, не взбесится ли узнав об этом господин Небог? Нрав и повадки Источника намекали на то, что он тот еще собственник, но поскольку он все-таки не Homo sapiens, а кто-то приравненный к великим богам, возможно, Золотой человек не настолько сосредоточен на такой незначительной личности, как младшая сестра тана, а, если даже и сосредоточен, то, может быть, не настолько мелочен, чтобы ревновать ее к простому смертному, пусть даже этот несчастный князь и ученый колдун?

Двигаясь без видимой цели по помещениям дворца от одной группы дам и кавалеров к другой, Габи снова вернулась в огромный зал для приемов - много золота и зеркал, и еще больше потолочных и стенных росписей, - и как бы случайно оказалась неподалеку от принцессы Эвы Сабинии. Наследница престола в окружении небольшой стайки своих ближайших подруг сидела в элегантном кресле неподалеку от высокого венецианского окна. Вся компания, - в которую, наряду с дамами, затесались и несколько кавалеров, - разместилась на тесно сдвинутых креслах, пуфах и банкетках. Все были невероятно оживлены и несколько излишне веселы. Возможно и даже скорее всего они выпили лишнего, но останавливаться, судя по всему, не собирались: слуги то и дело подносили им все новые и новые подносы с наполненными шампанским бокалами и уносили с пустые.

Габи рассеянно взглянула на них и, плавно изменив траекторию движения, направилась к принцессе. Несколько неторопливых шагов в правильном направлении, и она оказалась в поле зрения герцогини Перегор. Мария заметила подругу, - во всяком случае, они дней десять уже как считались подругами, - и отреагировала практически мгновенно. Спонтанный отклик ее был скорее всего искренним, тем более что она, и в самом деле, раскаивалась, что, пусть и против своего желания, оказалась втянута в провокацию с отцом и сыном Новаками.

"Вот тоже к слову вопрос! - отметила мысленно Габи, отвечая улыбкой на улыбку. - Кто и как меня вычислил и зачем чинил мне козни? Ведь кто-то же уговорил Эву Сабинию устроить мне засаду!"

Вопросов заведомо было больше одного, но суть в данном случае не в том, как их сформулировать, а в том, что скрывалось за словами и действиями. И вот это занимало Габи едва ли не больше прямых и косвенных последствий случившегося. Трис, на сколько она могла судить, был заинтригован этим никак не меньше, поскольку считал, - и не без повода, - что все эти странные на первый взгляд "телодвижения" направлены, прежде всего, против него, как главы клана Мишильер. Габриэлла в этом случае могла оказаться всего лишь случайной жертвой или, как говорят боевые маги, сопутствующим уроном, но ни то, ни другое ее никак не устраивало. Впрочем, не случившееся не случилось, и, следовательно, переживать на этот счет ей не надо, ибо бесполезно. Однако, как часто происходило с ней в последнее время, нечаянная экскурсия по фактам недавнего прошлого оказалась на редкость продуктивной, поскольку подарила Габи очередную "весьма любопытную идею".

"А что, если при дворе у нас с Трисом завелся недоброжелатель, способный читать мысли?"

Вот это была мысль так мысль. Просто озарение какое-то, никак не меньше, потому что среди одаренных общепринятым считалось мнение, что читать мысли колдуна, тем более сильного колдуна физически невозможно. Но так ли это на самом деле? Что если существует на свете и такой - пусть и крайне редкий, - Дар? Таинственный и тщательно скрываемый по вполне понятным причинам, он мог существовать тысячелетия или возникнуть сразу вдруг совсем недавно.

"Дар менталиста огромной силы? Почему бы и нет!"

Впрочем, если уж предполагать худшее, то зачем же ограничиваться очевидным. Вполне возможной представлялась и гипотеза о том, что дело не в особом Даре, а в особом заклятии. Кто-то ведь мог придумать, как обойти фундаментальное правило, известное всем магам: читать мысли обычных людей - не всех, но, как минимум, большинства, - можно, хотя и трудно, однако читать мысли колдунов невозможно в принципе.

"Итак, - решила Габи, входя в "тесный" круг приближенных принцессы, - или правило не настолько фундаментально, как полагали наши мудрецы, или его можно обойти. Это следует обдумать и обсудить с Трисом! Если кто-нибудь и знает об этом хоть что-то полезное, то это именно он".

Однако и обдумывать всю эту "заумь", и обсуждать ее с братом было сейчас не время, и не место, потому что рядом с Эвой Сабинией, - да еще тогда, когда она находится на подъеме, - ни на что постороннее не остается ни сил, ни времени. Не осталось их и у Габи. Ее стремительно втянуло в водоворот, закружило, разметав по сторонам все неактуальные на данный момент мысли и чувства, и, едва ли не бездыханной выбросило на "брег обетованный", оказавшийся по случаю будуаром принцессы в южном крыле императорского дворца. Как она сюда попала, вспоминалось с трудом, но, если Габи была просто сильно пьяна, то Эва Сабиния и Мария Перигорская упились, что называется, до положения риз. Они даже разделись, - принцесса до кружевных трусиков и чулок, а герцогиня Перегор осталась и вовсе в одних чулках, - уподобившись каким-нибудь неистовствующим вакханкам. И в момент случившегося с Габи мгновенного просветления упоенно целовались, сплетясь в некое сложноустроенное подобие эстетически безукоризненного морского узла.

"Ну, ничего себе!" - обалдело констатировала Габи и непроизвольно бросила взгляд на свое отражение в зеркале напротив.

К счастью, ее платье оказалось на месте, хотя тонкие бретельки были спущены на обоих плечах, так что создавалось впечатление, что кто-то уже начал было ее раздевать, да бросил это дело на полпути. Это предположение подтверждалось и другими недвусмысленными признаками. Тонкий шелковый бюстгальтер под платьем был расстегнут на спине, хотя и остался на месте, трусики, как, впрочем, и туфли отсутствовали, а один из чулков, - конкретно левый - был отстегнут от пояса и спущен почти до колена.

Несмотря на то, что сама Габи в придворных оргиях пока ни разу не участвовала, она знала, разумеется, что великосветская молодежь женского пола ничем существенным в этом смысле от мужчин не отличается, но, чтобы не испортить репутацию, в отличие от кавалеров обычно предается излишествам в своем тесном девичьем кругу. Что сейчас происходит за закрытыми дверями будуара, можно было только предполагать, но Габи не думала, что они приехали во дворец втроем. Наверняка, остальные девицы из близкого круга принцессы вовсю резвятся сейчас по всей "женской" половине дворца. Однако здесь и сейчас Габи оказалась в компании самой наследницы престола, и, значит, отказываться от участия в чем бы то ни было ей было не с руки. Уж это-то она понимала даже на пьяную голову.

"Что ж, - решила Габи, понаблюдав с минуту за тем, как страстно извиваются на длинношерстном персидском ковре две грации, - придется присоединиться. Noblesse oblige, как говорится. Положение обязывает..."

Она сняла платье и бюстгальтер, бросив их в ближайшее кресло, и присоединилась к подругам. В реальности - имея в виду объективную реальность, - она сексом еще ни разу не занималась. В смысле, не спала ни с одним человеческим существом. Тем более, не думала, что после Источника начинать придется сразу с женщин, о которых она, если честно, как о компаньонках для половых излишеств, ни разу даже не думала. Не знала она и того, что и как ей теперь следует делать. Поэтому для начала - и, разумеется, чисто интуитивно, - сосредоточилась на соблазнительной заднице Марии Перигорской и выдающейся груди Эвы Сабинии. Прикосновения оказались приятными, но Габи даже "распробовать" ничего толком не успела, так как едва она оказалась рядом с ними и вошла с девушками в физический контакт, как обе две, не сговариваясь, разом переключились на нее. "Штурм" оказался стремительным, а действия атакующих непредсказуемыми. Мгновение, другое, и за нее взялись две пары губ и две пары рук, так что еще через мгновение или два Габи забыла, кажется, даже о том, что, чтобы жить, надо дышать. Она просто отдалась, что называется, на волю волн, и очнулась только тогда, когда Мария предложила "переместиться в бассейн". Кто и когда успел подготовить для них ванную, Габи не запомнила, но пройдя вслед за принцессой в огромное, наполненное ароматным паром помещение, облицованное яшмовым мрамором и розоватой брекчией, обнаружила там приличных размеров неглубокий бассейн, наполненный прозрачной водой, по поверхности которой плавали лепестки роз. На краю бассейна стояли подносы с фруктами и сладостями, а неподалеку около сервировочного столика обнаженная девушка подросткового возраста - по-видимому, служанка принцессы, - разливала в узкие бокалы охлажденное в серебряном ведерке со льдом шампанское. Девушка была изумительно красива и, пожалуй, - на вкус Габи, - несколько юна для участия в оргии, но распоряжалась здесь, понятное дело, Эва Сабиния, и Габи оставила свои мысли при себе, сосредоточившись на "прекрасном": на длинных, изящного рисунка ногах, миниатюрной груди - она была даже меньше, чем у самой Габи, - на золотистых волосах... и снова на ногах, узких бедрах, плоском животе и выпуклом безволосом лобке...

- Правда, хороша? - шепнула ей на ухо Эва Сабиния, подошедшая сзади и сразу же прижавшаяся к Габи всем своим великолепным телом.

"Вот же, лярва!" - выругалась Габи мысленно.

Ее ругань, впрочем, относилась, в первую очередь, к ней самой. Ей оказалось сложно переварить тот факт, что ее тело недвусмысленно отреагировало, как на принцессу, - которая как раз сейчас взялась ласкать тонкими пальцами ее грудь, - так и на обнаженную служанку. Девушке было от силы лет пятнадцать, но на ее теле, - и вряд ли тут обошлось без магии, - не было и следа волос, как если бы ей было лет двенадцать, и у нее еще не начались месячные.

- Да, - между тем сказала Габи вслух, отвечая на риторический вопрос принцессы, - она...

- Это Петра, - представила свою служанку едва выглядывавшая из-за плеча Габи Эва Сабиния. - Ей семнадцать лет, Габи, и она не служанка, а моя кузина из Лидо-ди-Остия. Об этом мало кто знает, но у природных сабинянок, созревание происходит гораздо медленнее, чем у других женщин. Такова цена их особой магии.

- Какова же их магия? - спросила тогда Габи, не знавшая в этот миг, как ей поступить: прекратить потакать вольностям, которые позволяла себе принцесса, или оставить все, как есть, тем более, что она и сама в "этом всем" и так уже "утопла" с головой.

В конце концов, победил практический эгоизм: на самом деле, ей нравилось то, что делала Эва Сабиния, к тому же речь шла о будущей императрице, с которой, в любом случае, не стоило портить отношения.

- Петра наводит грезы и способна внушить тебе любой сон по твоему выбору. Это редкое искусство, знаешь ли. Но у нас есть Петра и, значит, сегодня мы повеселимся...

- Великолепно! - констатировала Габи очевидное и добавила просто, чтобы не молчать:

- Пойдем в воду?

- Сними чулок, - посоветовала Мария Перигорская, как раз в этот момент появившаяся в ванной комнате.

- Кажется, я перепила, - призналась Габи, осознав в этот момент, что говорит чистую правду.

От вина и нескольких оргазмов, прокатившихся по ней, как какой-нибудь гребаный девятый вал, она явным образом расслабилась и утратила контроль над обстановкой и самоконтроль в придачу. Оставшийся на ее правой ноге чулок, - при том, что от всего остального она уже избавилась, - говорил о многом.

- О, нет, милая Габриэлла, - рассмеялась в ответ принцесса, - какое там перепила. Мы еще только начали!

И, разумеется, она оказалась права, поскольку знала, о чем говорит. Уж верно, Эва Сабиния участвовала в оргиях и раньше, да и сама, судя по всему, привыкла устраивать такого рода девичники у себя во дворце. И бассейн, наполненный теплой пахнущей розами водой, наверное, уже не раз и не два принимал в свои нежные объятия разгоряченные женские тела. Слишком уж хорошо, умно и затейливо все здесь было придумано и организовано, все мелочи учтены, и все возможные удовольствия, - разумеется, в пределах разумного, - предусмотрены. Во всяком случае, эта часть приключения понравилась Габи куда больше "прелюдии", тем более, что "прелюдию" она толком не запомнила, а сейчас, напротив, пребывала в здравом уме, лишь немного затуманенном алкогольными парами, и твердой памяти, фиксировавшей все "вплоть до запятых".

В бассейне они резвились вчетвером. Место Петры у сервировочного столика заняли две молодые служанки, появлявшиеся только тогда, когда были нужны, и исчезавшие сразу же, как только надобность в них отпадала. Они подливали дамам шампанское, приносили им сигареты с гашишем и ганжой, меняли вазы с фруктами - те слишком быстро нагревались в теплом воздухе, - и сладостями, которые начинали таять. Остальное было в руках четырех вакханок.

Испросив разрешение хозяйки дома, Габи зажгла огонь в высоких бронзовых торшерах, а затем довольно долго развлекала "голых рыбок" фокусами с водой. Поднимала над поверхностью бассейна водяные шарики и метала их в участниц оргии, норовя попасть им в лоб или в зад во время очередного нырка. Закручивала крохотные смерчики, отпуская их свободно гулять между веселящимися женщинами и зажигала кружащиеся над ними шарики разноцветного огня. Впрочем, Эва Сабиния тоже умела кое-что делать с водой, воздухом и огнем, и ее фокусы могли восхитить кого угодно, даже Габи, а вместе с Марией они умудрились поднять над водой даже весьма не мелкую и, разумеется, не легкую Э клана Мишильер. Что же касается Петры, то своими наведенными грезами она едва не свела их всех с ума. В особенности, когда, не предупредив заранее, заставила всех троих пережить страстное совокупление с одним из первых красавцев франкского двора графом де Кремоном. В общем, веселились долго и со вкусом, но достаточно быстро вконец упились и, перебравшись на огромную кровать наследницы престола, уснули, чтобы проснуться на следующий день около трех пополудни с дикой головной болью и симптомами похмелья и легкой наркотической передозировки. Впрочем, на этот случай во дворце имелся штатный целитель, который быстро привел их всех в норму. Вообще, как поняла Габи, организация настоящей оргии требует серьезных логистических усилий, и наличием дежурного лекаря, а также ассортиментом блюд для первой дневной трапезы проблема отнюдь не исчерпывается. Кто-то даже озаботился приготовить подгулявшим дамам соответствующие наряды, чтобы не стыдно было возвращаться домой. Но, если принцесса и ее кузина располагали в императорском дворце целым гардеробом, то для Марии Перигорской и для Габи кто-то прошелся с утра по бутикам и купил белье и платья соответствующих размеров, фасонов и стиля...



***



Сказать, что ей было стыдно, значит, ничего не сказать. Когда собиралась отдаться Трису, в общем-то, "не заморачивалась", и, вспоминая о том, как голая лежала на каменном столе, раздумывая о том, раздвигать ли ей ноги самой или нет, не испытывала никакого стыда. Тем более, не вгонял ее в краску опыт, приобретенный в отношениях с Источником. Было и было, и даже напротив, хорошо, что случилось так, а не иначе. Не любовь, разумеется, но переживания, как сохранила их память, скорее положительные, чем наоборот. Однако воспоминания о ночи, проведенной с Эвой Сабинией, Марией и Петрой, заставляли Габи испытывать нестерпимый стыд, и она никак не могла понять, в чем тут дело. То ли в однополой любви, то ли в том, что она очевидным образом "прогнулась", не решившись сказать принцессе "нет". Или, может быть, дело в том, что, не испытывая к участницам грехопадения никаких особых чувств, она получила от их общих игр море удовольствия? Но так или иначе, вспоминать обо всем этом было стыдно, но и не вспоминать не получалось.

И, тогда, тем же вечером, вернувшись домой и отчитавшись перед братом, что поучаствовала в девичнике, организованном Эвой Сабинией в императорском дворце, - и ничего ему, разумеется, не рассказав о том, что и как там происходило на самом деле, - Габи заперлась в своих апартаментах и попробовала напиться, чтобы заглушить охватившие ее чувства. Выпила стаканчик граппы, закурила, нервно прохаживаясь по своей гостиной. Зажгла в камине приготовленные слугами дрова, - в помещениях старинного палаццо было прохладно даже в летние дни, - раскидала крошечные капельки жаркого пламени по дюжине свечей, расставленных тут и там в серебряных шандалах и канделябрах, выпила снова и задумалась вдруг над своей странной, изначально поломанной, кривой судьбой.

Впервые после преображения в Э клана Мишильер, Габи остро почувствовала, насколько она одинока в этом мире. У нее не было ни матери, ни сестры или по-настоящему близкой подруги, чтобы поделиться своими переживаниями по поводу прошедшей ночи. Некому было рассказать о том, что ее смущает и отчего она испытывает стыд. Не у кого было спросить совета, как жить дальше. Не от кого было услышать слова утешения. Таков уж был ее одинокий удел. Впрочем, после третьего стаканчика, когда в голове образовалась некая туманная легкость, Габи сообразила вдруг, что выход, возможно, все-таки существует, поскольку ее переживания никоим образом не связаны с тайнами клана, да и человек, о котором она так неожиданно вспомнила, скорее всего, не только не станет над ней глумиться за ее простодушие, но и не навредит - не захочет, да и не сможет, - только-только начавшей складываться репутации Габриэллы - "холодной бессовестной суки клана Мишильер".

С недавних пор в палаццо Коро поселились около двух десятков кланников, не имевших возможности или желания жить наособицу, и среди них выделявшаяся своим возрастом, внешностью и магической силой - девятый уровень воды и седьмой уровень воздуха, - баронесса Конкордия де Грамон де Мишильер. Баронессой она была по мужу, но с мужем довольно давно вместе не жила. Дети ее уже выросли и, что называется, встали на крыло, и Стрикс, как называли ее в клане, приняла любезное приглашение тана поселиться в его доме. Учитывая ее особое положение в клане, - аристократка, чистокровная Мишильер, к тому же сохранившая за собой родовое имя, и сильная, но главное, весьма образованная и опытная колдунья, - Трис предоставил в распоряжение Конкордии апартаменты, размерами и роскошью не уступающие тем, в которых жила его родная сестра. К этой-то женщине и решила обратиться сейчас расстроенная Габи. Конкордия, так или иначе, являлась, имея в виду ее возраст, ее старшей родственницей. Опыта, в том числе и жизненного, ей было, по-видимому, не занимать, а клятва, принесенная на верность клану и его вождям, - то есть, Трису и его сестре, - защищала Габи от распространения нежелательных слухов. Оставалось лишь выяснить, захочет ли Стрикс с ней говорить на такую щекотливую тему, и, если все-таки захочет, то сможет ли понять и помочь. Но узнать это можно было лишь опытным путем, и поэтому, выпив еще один, четвертый уже стаканчик граппы, Габи взялась за телефон.

Конкордия оказалась на месте и незанята. Если она и удивилась столь позднему звонку, то ничем своего удивления не выдала, и, выслушав просьбу своего коннетабля, тут же пригласила ее зайти. Так что еще через четверть часа Габи вошла в гостиную "опасной" Стрикс, присела в кресло, закурила и, подавив смущение, попробовала объяснить, какого фавна с ней происходит. Седая женщина с сухим морщинистым лицом слушала ее, не перебивая и не задавая дополнительных вопросов.

- Думаю, - сказала она, когда истощился поток слов, - чаем здесь не обойдешься. Вы пьете коньяк, мой коннетабль?

- Пью... - Габи была растеряна и все еще не пришла в себя после рассказа, больше похожего на исповедь, а говорить, к слову, оказалось куда труднее, чем колдовать.

- Ну, что ж, это облегчает дело, - Конкордия не стала звать слуг и сама разлила коньяк.

- У колдунов, мой коннетабль, - сказала она, пригубив коньяк в бокале, - горячая кровь. В прошлые времена в хороших семьях девушек выдавали замуж лет в одиннадцать-двенадцать и уж точно до того, как они созреют. Иначе пришлось бы сбывать на сторону порченой, а это позор и стоит денег. Мы же по природе своей вакханки, даже самые холодные из нас, так что чуть не доглядели, а девушка уже успела раздвинуть ноги. Такова наша природа.

Если честно, Габи сомневалась, что ей подходит это описание, но, с другой стороны, ей всего восемнадцать лет, и росла она в совсем других условиях.

- Это как-то зависит от силы Дара? - спросила, чтобы разобраться с возникшим противоречием.

- Разумеется, - ответила пожилая женщина. - Я говорю о таких, как мы с вами, мой коннетабль, о сильных колдуньях. Магия разогревает нашу кровь, и чем сильнее магия, тем жарче пылает наше либидо.

"Ну, это многое объясняет, - согласилась Габи с колдуньей. - У меня-то сила появилась совсем недавно, но с Источником вышло более, чем хорошо!"

- Вы меня не так поняли, госпожа Конкордия, - сказала она вслух. - Вопрос не в сексе как таковом, а в том...

- Что вы, мой коннетабль, любились с женщинами? - впервые улыбнулась Стрикс. - В этом дело?

- Да, - призналась Габи.

- Ну, я, собственно, к этому и веду. Еще коньяка?

Габи не заметила, как выпила свой бокал до дна. Все-таки полностью восстановить утраченный было контроль не такое простое дело.

- Да, спасибо, - поблагодарила она.

- У вас это случилось в первый раз? - спросила Конкордия, разливая коньяк.

- Да...

- А с мужчиной, уж простите мне столь интимный вопрос, вы спали?

- Да, - подтвердила Габи. - С мужчиной я спала, но пока только с одним.

В сущности, это даже не являлось ложью, ведь Источник явно не женщина.

- Понравилось?

- Да, - коротко ответила Габи, которой не хотелось вдаваться в подробности.

- Тогда, вернемся к женщинам.

"Да уж, давайте лучше о них!"

- В отличие от обычных людей, мой коннетабль, - начала между тем рассказывать пожилая колдунья, - среди магов редко встречаются чистые гомосексуалисты, но зато бисексуальны едва ли не все колдуны. Во всяком случае, колдуньи. Так что, ничего страшного с вами не случилось. Вы всего лишь оказались в нужное время в подходящем месте и в правильном настроении. Да и компания, хоть вы и не назвали имен, полагаю была именно та, что надо. Вот у вас все и получилось. Сожалеть здесь не о чем. Стыдиться, тем более. И, если вам все понравилось, то вознесите благодарение богам и добрым духам. Колдунам хороший секс не помеха, в особенности колдуньям. От него исходит не только телесное удовольствие, но и немалая польза для нашей магии. Ну, а за более подробными объяснениями я бы посоветовала вам, мой коннетабль, обратиться к книгам. На эту тему в последние полста лет не писал только ленивый...



Загрузка...