Туманы Эвернесса

20 Последний Призыв Рога

Лемюэль, чьи глаза расширились от узнавания и почтения, стал похож на наполненного радостью ребенка, который получил игрушку, на которую уже не надеялся. В его глазах свернуло чуть ли не религиозное чувство, и он прошептал:

Морской офицер, стоявший рядом с Ван Дамом, спросил:

— Это что еще за чертовщина?

— Прометей, — почтительно прошептал Лемюэль. — Он украл огонь у богов и отдал его человечеству.

Прометей быстрыми длинными шагами пересек палубу, наклонился и поставил Галена рядом с другими.

Титан заговорил, богатым и глубоким голосом; он говорил быстро, со смешными интонациями, как если бы слова отвечали внутренней музыке, которую мог слышать только он.

— Я вижу, что те, кто пригласили меня сюда, очень заняты, — произнес смеющийся голос. — Огонь, огонь, всюду огонь!

Он повернулся и обратился к пламени, бившему из всех луж с пролитой нефтью.

— Дети мои! Я не могу приказывать вам или лишать вас свободы, но если вы еще помните меня, освободившего вас из жестоких рук Повелителя Молний и отдавшего в мягкие неуверенные руки смертных, покажите, что вы не забыли ваших юных братьев, созданных из глины, покажите вашу признательность и вежливость, и не обнимайте их сегодня.

Огни, горевшие по всей палубе, внезапно стали высокими, серебряными и холодными, поклонились им всем, превратились в лучи света и растаяли, как призраки.

Прометей повернулся и раскинул руки.

— Радиация, убегающая из реактора! Невидимая, но не менее дорогая для меня, и не менее смертельная. Прошу тебя, уходи, как можно скорее. И знай, что с собой ты уносишь мою любовь и признательность за все, что даровала мне. Прощай!

Он повернулся и опустился на колени, как будто встала на колени сошедшая с горы лавина, и его загадочный взгляд остановился на Вороне.

— Сын моего тела, тот, кого называют Ворон; я еще не заслужил право называть тебя моим сыном, потому что не поддерживал тебя в годы твоей быстрой юности, не давал советов и не делился наследством. Спрашивай все, что ты хочешь знать, но побыстрее!

Ворон отступил назад и, откинув голову, посмотрел вверх. Даже стоящая на коленях фигура была слишком велика, чтобы ее можно было окинуть одним взглядом.

— Ты можешь спасти нас?

— Нет, — ответила золотая фигура, — но все, что вам надо для спасения, уже и так у вас в руках. Спрашивай еще.

Ворон мигнул и сделал еще шаг назад.

— Но у меня нет вопросов…

— Тогда я отдаю тебя судьбе.

Громкий пронзительный крик нечеловеческой ненависти вылетел из цитадели и пронесся над ледяными волнами. Это Судьба завизжала как баньши и вытянула вперед руку, в которой держала отрубленную голову с извивающимися змеями вместо волос.

Появление титана не осталось не замеченным: морские чудовища и наяды ринулись к разбитому остову авианосца. Тем не менее до них оставалось еще много фатомов,[107] когда могучие моторы авианосца вздрогнули, пробуждаясь к жизни, и неуверенно заревели.

Корабль дернулся и начал набирать ход, расстояние между ним и преследователями стало быстро увеличиваться, потому что никакие плавники в мире не сравнятся с мотором, но, проработав меньше минуты, двигатели внезапно замолкли.

— Это не простое невезение… — сказал Гален.

Моряк рядом с Вороном поднял бинокль к глазам. Человек замер и Ворон крикнул, предостерегая его, но опоздал: на месте моряка уже стояла мраморная статуя.

Прометей поднял руку.

— Берегите глаза и не смотрите! Только тот, кого называют Ворон сыном Ворона, может глядеть на них; и он должен описать остальным то, что видит. Только ему я даровал возможность глядеть без страха, все остальные окаменеют.

Ворон взял фотоумножающую подзорную трубу у Пендрагона и посмотрел на Ахерон, а остальные поспешно отвернулись. Ворон отбросил инструмент от лица, мигнул и недоверчиво прошипел, как если бы не верил своим глазам:

— Судьба идет сюда, держа в руке голову Медузы Горгоны. Похоже на то, что я видел на луне. Она идет вброд, быстрее всех плывущих монстров. Но не смотрите на нее даже через прицелы орудий.

— На судах такого класса нет больших орудий… — заметил Ван Дам.

— У меня есть вопрос, — сказала Венди Прометею. — Для любого врага, с которым мы сражались в Эвернессе, есть талисман, который может остановить его. А для Судьбы? Это не имеет смысла! Она уже пыталась убить меня, ты это знаешь?

Прометей вытянул руку, и Венди слетела на его палец, как маленькая птичка садиться на палец человека. Титан наклонил свою красивую голову вперед и негромко заговорил; его черные волосы развевались, никогда не оставаясь в покое. Ворон сумел услышать часть его слов: —…стражи Эвернесса могут отразить любого врага, как добродетель отражает любой грех. Если нет специального талисмана против Судьбы, разве это не означает, что один из других талисманов может остановить ее?

Венди задумалась.

— Я не знаю…

Прометей поднял палец, как если бы хотел коснуться пролетающего сокола, улыбнулся и сказал:

— О! Подумай как следует! Какова истинная природа Судьбы? Какой тип людей ей поклоняется?

Лицо Венди осветилось, как если бы она нашла простой ответ на трудную загадку. Не глядя на Судьбу она подняла Жезл Моли.

Прометей махнул рукой, призывая людей повернуться.

Лучше всего можно было увидеть то, что произошло, в подзорную трубу, и Ворон передал инструмент в другую пару рук, а те в следующую и в следующую, потому что все рвались поднести линзы к глазам.

Фигура Судьбы, освещенная лампами и факелами Ахерона, только что неумолимо надвигавшаяся на них через наполненные айсбергами черные холодные волны, таяла в воздухе, как струйка дыма. Голова медузы, которую она держала одетой в перчатку рукой, выпала и утонула в море.

Железная маска, мрачная и огромная, тоже упала. Из-за нее показалось крошечное лицо, деформированное, бледное и безволосое, с перекошенными челюстями и сумасшедшими злыми глазами. Совсем маленькое, скорее похожее на крысу создание, вереща и рыча, вырвалось из груды пустых одежд, стало еще меньше, даже меньше человека, и боязливо озираясь, бросилось в снег, стараясь укрыться за ледяными торосами.

— Это вообще не судьба! — радостно крикнула Венди. — Это еще один сэлки, женщина-сэлки.

Моторы авианосца, как по волшебству, опять заработали, возможно исправленные неистово работавшими инженерами где-то под палубой. Две ракеты вырвались из оставшихся невредимыми стартовых установок и взорвались посреди бесконечной стаи морских змей, которые плыли за богиней.

Море кипело от извивающихся тел; почти твердая масса морских драконов окружила поднявшуюся цитадель, которая полностью вышла наружу, став выше любой горы на земле.

Ангелы и темные эльфы повисли в воздухе, огромными концентрическими кругами окружив могучую цитадель; внезапно все фонари и светильники погасли. Остался только единственный лучик бледного призрачного света, лившийся через крошечную трещину в главных воротах Ахерона. Эти ворота, выше и шире остальных, оставались последними закрытыми воротами на темном фасаде Ахерона.

И еще горели обломки кораблей, качаясь на волнах среди айсбергов.

— Никто не обращает внимания на нас, кроме морских змей, — сказал Ворон.

Азраил наклонил голову.

— Тщеславие Люцифера! Это свет идет от диадемы, которую он носит на лбу, и он не разрешит ничему светить, пока не выйдет из ворот, чтобы отпраздновать свою победу.

— Чего они ждут? — спросил Гален.

— Странствующая звезда Венера должна подняться в зенит, — ответил Азраил.

— Осталось всего двадцать минут, — сказал Лемюэль. — Нет времени ни на что.

— Никогда не теряйте надежды, — пророкотал Прометей.

Послышалась музыка, прекрасная и устрашающая, она возникла ниоткуда и поднялась над темными ангелами, которые чистыми неземными голосами запели торжественный гимн.

При звуках этой музыки все заледенели, и Ворон спросил себя, преувеличили ли падшие ангелы силу своего повелителя или приуменьшили…

Все, не двигаясь, в почтительном молчании, слушали, как песня растет и поднимается в небеса.

Только Лемюэль удивленно прошептал.

— Это же Байрон. Поэма Лорда Байрона…

Азраил заговорил, как лунатик, но в его словах прозвучала сила и презрение:

— Демоны-Короли не в состоянии создавать что-то новое; весь мир снов, даже песни и праздники, взяты у людей.

Глубокий энергичный голос Прометея вырвал Ворона и всех остальных из апатии и ужаса, в которые ввергла их песня ангелов.

— Не слушайте их музыку! Скоро появится намного более могучая песня, песня одного из моих созданий. А их песни — ложь, не слушайте их! Ага! Он приближается, мой хор, и сейчас заглушит их гордость…

Питер склонил голову набок.

— Я тоже их слышу. Самолеты.

Рев наполнил небо, придя из-за облаков. Ангелы запели еще громче, но не могли перекричать долгий пронзительный свист падающих бомб и рев управляемых ракет.

Из-за облаков пошел град, тысячи и тысячи металлических градин обрушились на поверхность моря. Тонны взрывчатки взрывались среди морских чудовищ, противолодочные торпеды падали в море и устремлялись к цели. Среди волн вспыхивали маленькие бледные солнца, когда тактические ядерные снаряды разносили на куски очередного монстра, разбрасывая вокруг его кровавые остатки.

Все звуки утонули в постоянном реве взрывов, следовавшим один за другим, чудовищная масса немыслимо жестоких ударов.

Красный свет пожаров распространился от горизонта до горизонта и осветил поле боя, превратившееся в ад.

А бомбардировка продолжалась и продолжалась.

Вскоре стало ясно, что все смертные слуги Ахерона мертвы. Драконы, химеры, сколопендры, наяды, левиафаны, морские черви, все превратились в окровавленные ошметки плоти. Море покраснело от крови и пламя.

Бессмертные, однако, остались невредимы. Ангелы тьмы, не обращая внимания на ад вокруг них, продолжали петь, хотя никто их не слышал. Когда они закончили свои гимны, семь фигур на вершинах семи башен расправили свои крылья и подняли руки. Облака разошлись и стали видны эскадрильи бомбардировщиков.

В одно мгновение половина огромного воздушного флота была уничтожена: самолеты падали в море или взрывались в воздухе; другая половина развернулась и полетела прочь. Один из серафимов кивнул, и из тысячной толпы взлетели три младших ангела, раскрыли свои бессмертные крылья и догнали реактивные самолеты. Три ангела тьмы полетели среди воздушной армады: они указывали, и ломались стальные крылья; они говорили, и кровь хлестала из-под разодранных парашютов; они кивали, и самолеты охватывало пламя; а в самолетах, на которые падала их тень, пилоты замолкали и умирали, без всяких видимых признаков смерти.

Три ангела тьмы летели, и самолеты сбивались с курса, натыкаясь друг на друга, или сближались так близко, что мешали друг другу и разбивались. Через несколько минут все небо было исчеркано колоннами пламени и горящим газолином.

Семь крылатых фигур сложили крылья; облака стали еще плотнее, чем раньше, океан накрыла тьма.

Бледный лучик света, выходивший из приотворенных ворот, потянулся вверх и достиг облаков. Немедленно пошел снег, и огонь на обломках кораблей погас, скованный ужасным холодом.

Задул унылый холодный ветер, волны исчезли, и поверхность океана стала похожа на мельничный пруд. Замерзшая вода превратилась в черное зеркало. В наступившей тишине люди с авианосца смотрели, как падали последние самолеты огромного воздушного флота, уничтоженного крошечным отрядом неземных сил Ахерона.

Ворота начали медленно открываться.

— Черт побери, — выругался Питер, — даже проклятая радиация их не берет.

— Открываются последние ворота, — мрачно сказал Азраил. — Люцифер готовиться выйти вперед и объявить всю Землю своим королевством. Смотрите, появились четыре Стража Четырех Четвертей Земли, похожие на колонны сияющего тумана, с наклоненными ореолами и плачущие кровью; они не хотят идти, но незримые силы тащат их вперед и они будут вынуждены поклониться своему новому повелителю! Они идут медленно, колебля море там, где останавливаются. Люцифер ждет их…

Очень далеко, сверкая как кометы, появились четыре огромных светящихся существа. Они молча шли к Ахерону, окутав головы низкими облаками.

Пендрагон, не обращая внимания на них внимания, обратился к Прометею:

— Сэр! У меня есть вопрос! Я запустил мегатонную ядерную ракету. Сможет ли она уничтожить Ахерон?

Титан повернул голову, и взгляд его сверкающих глаз пронзил Пендрагона. А потом улыбнулся беззаботной улыбкой и быстро проговорил:

— О, нет! Сопротивление адамантина вместе с силой льда и морской воды отражают любое тепло и радиацию, так что удар будет неэффективным. Однако, смотри… — Беспокойные руки Титана вытащили длинную трубу из кучи обломков, лежавшей на палубе, и согнули ее в двойное изогнутое тело, похожее на швы на бейсбольном мяче, взятые по отдельности, без мяча.

Прометей поднял палец и заговорил низким голосом, глядя прямо в глаза Пендрагона:

— Ты знаешь, что при исключительно высокой температуре поведение субатомных обменных частиц становится симметричных для всех сил: электромагнитных, ядерных, гравитационных. Такой была вселенная в первые три секунды после рождения. Но ты, скорее всего, не знаешь, что то же самое верно и по отношению к супернасыщенным магнитным полям высокого напряжения. Если электромагнитный импульс термоядерного взрыва в девяносто мегатонн направить на поле такой формы, что будет?

Титан замер, как если бы задержал дыхание, и ждал ответа Пендрагона.

— Тороидальное поле симметричных частиц; если то, что вы сказали, верно, то… —

— Ага! Нет! У нас не поле, а луч. Какая будет торсионная дифракция этого луча при такой температуре?

— Это будет зависеть от поведения поля при высоких температурах. Определенно поле будет нестабильно.

— Допустим, оно будет стабильно, что тогда? — спросил Прометей.

— Луч станет кривой.

— Ага! Когда?

— Зависит от апертуры зоны…

— Предположим, о, только предположим, что апертура равна длине волны?

— Кривая вернется в себя.

— И получившееся поле будет действовать конструктивно или деструктивно? И если конструктивно, то какой силы поле будет построено?

— Оно будет продолжать строиться по асимптоте, — потрясенно сказал Пендрагон.

Красивое лицо Прометея внезапно стало спокойным, как если бы он опять начал дышал. Он тихо прошептал:

— Приближающейся к нулю или уходящей в бесконечность?

Лицо Пендрагона побелело. Венди, обнимавшая мужа, хотя ее ноги летели над палубой, наклонилась и схватила своего отца за руку.

— Папа, я устала! О чем вы говорите?

— Помолчи, дорогая, — ответил Пендрагон. — Папа пытается понять секрет бесконечной силы суператомной энергии. Нет. Почти бесконечной. Уровни энергии будут падать, когда родившиеся частицы будут вновь абсорбироваться. Я прав?

— Прав, прав! Умный человек! Уровень энергии падает в зависимости от формы волны частиц по следующей формуле. — И Титан пальцем начертил несколько простых символов на стальной плите.

Пендрагон, наклонившийся над формулой, сказал:

— Но не зажжет ли это свободный атмосферный углерод? Бесконтрольная цепная реакция может уничтожить всю атмосферу.

— Обрати внимание на массу реакции, — ответил Прометей. — За пределами поля останутся обычные асимметрические столкновения частиц. Что из этого можно заключить?

— На первой фазе реакции возникнет сфера с горящим углеродом, которая породит элементы с большим молекулярным весом. За пределами этой сферы температура и давление будут ниже критических, и реакция дальше не пойдет. Значит это должно быть безопасно. Да?

Прометей улыбнулся и не ответил.

— Уничтожит ли это Ахерон? — спросил Пендрагон.

— Сила Творения всегда побеждает слуг Разрушения. Только сам Люцифер достаточно силен, чтобы противостоять этому фундаментальному закону.

— О чем вы говорите? — спросил Лемюэль.

— Он только что рассказал мне, — объяснил Пендрагон, — как можно использовать взрыв водородной бомбы, чтобы инициализировать высокоэнергетическую реакцию, подобную той, которая произошла во время создания Вселенной. Представьте себе маленький Большой Взрыв. Освободившаяся энергия вернется в себя, создавая все новые и новые, более сильные взрывы. Это не только дает возможность создать дешевое и легко используемое оружие, но и позволяет производить, почти задаром, бесконечную энергию. Все, что вам нужно, — начальная масса для первого взрыва; дальше она поддерживает сама себя.

Прометей улыбнулся и широко развел руки.

— Это признак любого хорошо сделанного создания.

— Вы сказали, что такое уже было в начале вселенной, — сказал Ворон. — Не собираетесь ли вы создать новою Вселенную, а?

Прометей улыбнулся, его глаза свернули от удовольствия, и он ответил серьезным размеренным голосом:

— Топология пространства очень зависит от прилагаемых сил. Достаточно сильная вспышка может создать сингулярности любое желаемого числа измерений. Законы природы в сингулярных полях будут зависеть от начальных условий.

— Повторите это еще раз, — сказал Ворон.

— Да, вы можете создавать маленькие миры, — с улыбкой повторил Прометей. — И что вы хотите сделать? Иметь детей — это такое наслаждение! Да, время от времени, вы должны приносить им маленькие жертвы, но удовольствие всегда стоит боли…

Заговорил морской офицер, стоявший рядом с Ван Дамом:

— Это очень опасно и может привести к взрыву всей атмосферы. Это же дешевле и легче, чем построить атомную бомбу, вы сами сказали. Неужели у нас и без этого мало неприятностей?

— Ага! — сказал Прометей. — Наконец-то он заговорил, и, как всегда, анонимно. Если кому-то нужно подогреть наш страх, он никогда не говорит громко, гордо и ясно.

— Милорд! — вмешался Азраил. — Нет времени для споров. Смотрите! Стражи Четырех Четвертей Земли уже склонились перед наполовину открытыми воротами и предлагают Великому Врагу пучки колосьев, чаши с вином, венки из живых цветов и бесценные драгоценности, все богатства Земли. Пендрагон, если вы хотите вызвать небесный огонь, сделайте это как можно скорее и сожгите Ахерон. Даже если мы сами сгорим в огне, смерть лучше, чем железный ад Ахерона.

Пендрагон почему-то посмотрел на Лемюэля.

— Возражения?

— Нет, — ответил Лемюэль. — Он прав. Я с ним. Он прав.

— Тогда нельзя терять ни секунды, — сказал Пендрагон. — За дело.

— Но мы уже потерпели поражение, — сказал морской офицер рядом с Ван Дамом. — наш воздушный флот уничтожен. Упал в море. Если мы не пробудим спящих, у нас не будет силы, которая сможет остановить врага. Смотрите, что уже произошло!

— Все пропало, — воскликнул Азраил. — Имя, слава, все. Я проиграл…

— Я, ну, я хочу помочь, Мистер Пендрагон, — сказал Гален. — Но мы не в состоянии построить вашу супербомбу за две минуты…

— Можно и за одну, — ответил Пендрагон. — У нас есть все, что для этого нужно. Мы должны собрать вместе все, что узнали. Никаким темным эльфам и всей этой магии не остановить нас.

— Как? — спросил Лемюэль.

Все замерли, ожидая ответа.

— Очень просто, — ответил Пендрагон. — Венди, где ты взяла платье, которое сейчас на тебе?

— В стране эльфов, — ответила Венди. — Оно такое, о котором я всегда мечтала.

— Она мечтала о нем. Потом, когда она проснулась в Эвернессе, оно стало реальным физическим объектом. Что такое Эвернесс? Это такое место, где то, что происходит во вселенной снов отражается здесь, в реальном мире (за исключением того момента, когда Лемюэль включил свет). Инвалидное кресло Питера может лететь так быстро, что пересечет путь ракеты и перехватит боеголовку, которая нам нужна. Я могу нарисовать технический план и сценарий того, что нам нужно для создания системы космогенезиса. Гален или Лемюэль, один из вас должен заснуть. Вы говорили, что можете сделать это мгновенно, достаточно назвать магическое имя. Гален, как у тебя с памятью?

— Превосходно, — ответил Гален. — Всю свою жизнь я только и тренировал память.

— То есть ты сможешь запомнить инженерную схему, даже если не понимаешь ее?

— Тысячная цифра числа пи — девятка. Перед ней… гм, посмотрим на пшеничное поле в августе… восемь. Я ответил на ваш вопрос?

— Хорошо. Ты уснешь. И увидишь во сне мою схему. Венди прикоснется своим рогом к моему рисунку, материалам и инструментам, и ты все это увидишь в точности. Ваша наука о снах знает какую-нибудь причину, по которой моя схема не может действовать точно так же, как рисунок на обратной стороне долларовой банкноты?

— Это должно сработать, — сказал Гален.

— Отлично. Потом прибор станет реальным, и мы подсоединим его к ядерной боеголовке. Используем молот Питера, чтобы забросить боеголовку обратно в Ахерон. А себя вылечим от радиации твоими стрелами и Граалем твоего дедушки.

— А я? — спросил Ворон. — Что должен делать я?

Пендрагон указал на изогнутую металлическую конструкцию, созданную Прометеем.

— Ты направишь сюда электрические потоки электромагнитного импульса, который возникнет при главной вспышке.

— Что?

— Если ты можешь бросать молнии, ты сможешь и закрутить молнию в круг. Это создаст магнитное поле. Главная причина, по которой не работали предыдущие проекты создания супербомбы, — невозможно создать достаточно стабильное магнитное поле в плазме. Но ты, Ворон, ты будешь нашим генератором магнитного поля. И так как ты создашь его силой мысли, то оно будет стабильным, пока ты этого хочешь.

— Это безумие! — резко сказал морской офицер рядом с Ван Дамом. — Повторить Большой Взрыв? Такое оружие, такая сила уничтожит все человечество. Все равно, что дать детям спички!

Прометей мрачно улыбнулся, красная мантия нервными крыльями крутилась вокруг его плеч.

— Если не давать спички детям, как они научатся строить кузницы? Ваше возражение — проявление малодушного страха; но нет! Я оцениваю вас намного выше! Это зависть слабого и трусливого ума к тем, кто намного лучше. То же самое возражение я слышал и тогда, когда Геркулес освободил меня, и я показал им, как изготовлять порох, после чего меня опять приковали к скале. Смотрите! Огонь порох и нитраты превратили в пепел всех низших рабов Ахерона! Огонь! Замечательный огонь. Поглядите, как он работает!

— Мистер Пендрагон, — еще более резко сказал морской офицер. — Не слушайте этого анархиста-пиромана!

— Венди, — тихо сказал Ворон жене. — Кто этот морской офицер на самом деле, а?

Венди округлила глаза.

— Конечно Оберон. Смотри. — И она указала посохом Моли на морского офицера.

Тело морского офицера зарябило, как будто находилось под водой; а потом всем показалось, что они внезапно проснулись и увидели, что его рост — не меньше девяти футов, на месте правого глаза — пустая ямка, а левый глаз — искрящийся серый колодец, трепещущий от загадочной мудрости. Оберон был одет в шелковую одежду, золотистую, темно-синюю и черную, голову украшала корона, а за спиной вздымались два черных лебединых крыла.

В ладони он держал свет, похожий на звезду.

— Пендрагон, — сказал Оберон, — не делайте это ужасное оружие, иначе Земля превратится в расплавленную дымящуюся пустыню. Отложите в сторону любое оружие и обратитесь к мечам, которые я сохранил на небе для того, чтобы защитить человечество. Поверьте мне, это не оружие смертных: оно не может потерпеть поражение. Так было предсказано давным-давно: этот мир погибнет и на его месте образуется новый. И я не сомневаюсь, что все идеи Прометея — абсолютная ложь.

Прометей, глядя вниз, мягко улыбнулся.

— Потребуй от него логических доказательств и фактов.

— Папочка, будь начеку, — сказала Венди. — Он хочет убить тебя!

Пендрагон улыбнулся.

— Человек вроде него всегда хочет убить человека вроде меня. Не беспокойся, малышка. Папа знает, что стоит за его словами. Папа не идиот.

Оберон повернулся к Лемюэлю и сказал:

— Я знаю твое тайное имя. Бедивер Уэйлок,[109] последний верный страж Эвернесса. Ты долго оставался на посту, очень долго, даже тогда, когда братья, жена, сын, родные, страна и весь окружающий мир посмеялись над тобой и забыли о тебе. Как часто тебе хотелось уехать в путешествие, как часто ты ругался с не верящими родственниками, но ты никогда не покидал дом и свой пост, кровать, даже на праздники, даже на свадьбу и даже на похороны! Ты долго ждал награду, но ждал не напрасно. В моем королевстве тебя ждет все, что только пожелаешь: почетный стол за моим праздничным столом, корона славы и роскошные светлые одежды, юность и удовольствия, деньги и настоящее счастье; а твои предки и братья придут порадоваться вместе с тобой. Ни одна рана, полученная тобой за время долгой стражи, не останется не вылеченной. Ты много лет хорошо служил мне; я, в свою очередь, выполню все, что обещал. Возрадуйся! Потому что час награды близок. Последнее испытание и последнее искушение, вот и все, что ты должен преодолеть. Вперед! Та, в чьих руках ключ, должна понять, что не в состоянии создать то, что желает ее отец. Она не обладает нужным для этого умением, в отличие от тебя, Последнего Стража Эвернесса. Не передавай им секрет ключа; и, конечно, не дай беспокойным человеческим рукам создать этот чудовищный огонь, который может испепелить Землю. Пробуди спящих, которые обновят мир — пускай последний призыв откроет врата рая!

— Эй, а что обо мне? — спросил Гален. — Я тоже был последним стражем Эвернесса!

Затененная голова Оберона повернулась к Галену.

— Я вижу, что твое сердце отвернулось от меня. Ты хочешь моей милости? Тогда будь терпеливым и верным, как и требует твой девиз; служи преданно и без колебаний; стань инструментом судьбы и дай ветру подуть в Рог!

— Нет никакой судьбы, маленький тиран, — сказал Прометей, — потому что я забрал у звезд силу управлять судьбами людей и отдал ее людям.

— Предатель! — теперь голос Ахерона прозвучал как удар грома. — Где была твоя верность своему роду, когда я и два моих брата сражались против твоего отца? Ты поклялся мне в верности, но куда делась твоя клятва, когда ты сбил человечество с правильного пути? — Оберон повернулся к Лемюэлю. — Ты восхищаешься тем, что его сковали и обрекли на страдания за любовь к человечеству. Но, уверяю тебя, он не любит твою расу, даже на йоту.

— Я никогда не был скован, Лорд Завистник, — возразил Прометей. — Страдало только мое тело. Да, стервятники разрушения терзали его, но каждое утро я радовался, создавая его заново.

Ворон взглянул на радостную, всегда движущуюся фигуру титана огня, и подумал, что заковать такое активное существо — ужасное преступление, намного худшее, чем посадить человека в тюрьму. С возрастом человек слабеет и иногда хочет побыть один. Но не Прометей…

Ворон почувствовал, как в его сердце шевельнулось чувство к Титану. Любовь? Жалость? Сочувствие? Невозможно сказать.

Оберон опять заговорил, горьким и, одновременно, величественным тоном:

— Лемюэль! Спроси Титана, которым ты так восхищаешься, почему он планирует изучить думающие машины, и что он мечтает сделать с их помощью…

Прометей обрадовался и сказал:

— Машинный разум, который должен вытеснить человеческий, будут иметь намного больший интеллект, и будет способен в микросекунды совершить то, на что человеку потребуются годы. Это будет замечательно. Наконец-то слепое оружие Громовержца будет приручено, превращено в электричество и станет хоть чем-то полезным…

Пендрагон раздраженно прервал их.

— У нас действительно нет времени на все это. Совершенно честно. Оберон, твое предложение отклоняется. Венди…?

Венди вздрогнула и сказала:

— Но он прав, Папочка. Я действительно не знаю, как сотворить ворота в мир снов; все, что я могу сделать при помощи Рога — открыть и закрыть их. Я, конечно, могу попробовать, и если не получится, попробовать еще и еще, но у нас на это нет времени.

— Мисс Венди, — сказал Лемюэль с хмурой усмешкой, — я тоже не понимаю, о чем идет разговор. Даже Прометей допускает, что эта супербомба сможет убить не Люцифера, а только его слуг. Надежды нет. Люди не могут победить ангелов. Подуй в Рог. Подними спящих. Пускай этот мир кончится.

Венди мигнула.

— У меня нет никакого рога, в который можно подуть, — сказала она.

Гален схватился руками за голову.

— Ну конечно! Это же не ворота из слоновой кости и рога! Это ворота из рога цвета слоновой кости! Венди! У тебя в руках все время мира. Этот рог совсем не похож на горн или трубу. Это рог выглядит как рог единорога.

Венди вынула рог единорога, который носила в поясе. Она тщательно осмотрела его и сняла с кончика серебряную шапочку. Под ней обнаружился мундштук. А сам рог оказался полым.

Венди посмотрела на мужа.

— Что я должна сделать?

— Передай рог Галену, — ответил Ворон. — Он единственный из нас знает обе стороны большой картины. Он — Страж Эвернесса.

— Хорошо сказано, сынок, — пробормотал Титан.

И прежде, чем кто-нибудь успел сказать хоть слово или вмешаться, рог оказался в руках Галена. Он потрясенно уставился на него.

— Большое спасибо! Теперь я должен решать чертову судьбу этого мира.

— Один из нас — не помню кто — сказал, что рог может построить место подобное Эвернессу, — сказал Пендрагон. — Гален, если ты знаешь, как это сделать, используй новый Эвернесс для создания прибора по схеме, которую я начертил в моем дневнике, пока вы тут чесали языками.

— Но дедушка никогда не учил меня этому заклинанию… — растерянно сказал Гален.

— Питер? — сказал Пендрагон. — Ты знаешь его?

Питер, который все это время смотрел на задушенный трупами океан и ангелов Ахерона, даже не повернул головы.

— Конечно нет! Эй, пап, помоги им сделать эту проклятую бомбу. Мы же обо всем договорились еще раньше, прежде чем попасть сюда.

— Прекрасно, — сказал Пендрагон. — Забудь. Я сейчас расскажу тебе, как снять боеголовку с ракеты. Сначала ты уравниваешь курс и скорость…

Лемюэль протянул руку.

— Внук, дай мне рог.

Гален подозрительно посмотрел на деда. И увидел его оскорбленный ответный взгляд. Между ними повисло подозрение.

— Ты же не собираешься подуть в рог, верно? — спросил Гален. — Ты только хочешь помочь Пендрагону создать его бомбу?

Лемюэль улыбнулся.

— Я собираюсь исполнить свой долг так, как я его понимаю, Гален. Дай мне рог. Я надеюсь, что ты хорошо помнишь мои лекции и должен прислушаться к мудрости старших. И если бы ты слушался меня с самого начала, ничего из этого бы не произошло. Послушайся меня сейчас. Поверь мне. Дай мне рог.

Гален протянул руку к Лемюэлю, рог свернул как белая кость.

И тут неожиданно вмешался Азраил.

— Именем Морфея, остановись! Задержи свою руку!

Рука Галена оцепенела и задрожала, рог отдернулся, и Лемюэль не успел схватить его. Гален схватил левой рукой дрожащую правую и произнес имя силы. Дрожь прекратилась.

Азраил встал между Галеном и Лемюэлем.

— Идиот! Он собирается подуть в рог и вызвать конец Земли! Посмотри, как его спутанные волосы образовали Сфиру Бина,[110] переплетшуюся с руной Тиваз![111] Это знак предательства!

— Нас предали! — воскликнул Оберон. — Но сейчас я покончу и с предателем и с предательством! — и он вытянул руку к небу.

Молния, вызванная Обероном, пронзила облака — белое электрическое копье, летящее прямо в голову Азраила; но Ворон, предупрежденный Прометеем, поднял руку и поймал молнию.

— Нет! — крикнул Гален. — Остановитесь!

— Внук, — сказал Лемюэль, — я приказываю тебе отдать мне рог. Нет никакого смысла поступать иначе. Если бы твой отец собирался выполнить свой долг, он должен был бы знать заклинание. Но нет, он предал тайный долг нашей семьи. Я очень разочарован — очень разочарован, поверь мне — что ты тоже играешь в предателя. Но все это не слишком важно. Этот мир устал и состарился, его время вышло. Дай мне рог. Мы всегда любили друг друга и доверяли друг другу, даже когда весь остальной мир смеялся над нами. Не оставляй меня одного сейчас, в последний час времени. Будь членом нашей семьи. Дай мне рог. Нет никого другого, кто мог бы использовать его.

— Прости, Дедушка, — печально ответил Гален. — Но я думаю, что это мир еще юн и пред ним лежит далекая дорога. Не думаю, что если попаду в рай, мне там понравится. Это не мое, ты понимаешь? И ты ошибаешься. Здесь есть кое-кто, кто знает, как использовать рог. Основатель, тот, кто построил первую башню Эвернесса.

Он повернулся и протянул рог Азраилу.

— Я принимаю! — крикнул Азраил и его руки схватили рог. Но и Гален не отпустил его. Они замерли, держась за рог и глядя друг другу в глаза.

По какой-то причине Азраил заколебался, отвел взгляд и опустил голову, не выдержав взгляд Галена.

— Я опять дам тебе мой плащ, — сказал Гален, — потому что ты замерз. Да, тебе еще холоднее, чем я думал. Возьми его.

Азраил дернул рог к себе, прижал к груди и уставился на него. Потом посмотрел на Галена, в его глазах сверкнуло недоумение и настороженность.

— Ты — ты дал мне высшую власть над землей и небом. Теперь я могу сделать реальностью все, о чем мечтал. Почему?

— Ты же не хочешь, чтобы победили Оберон или Люцифер, — ответил Гален. — Так что ты должен помочь Пендрагону сделать его бомбу.

— А потом мир будет мой, — сказал Азраил, — и я смогу сделать то, что всегда хотел: по меньшей мере отомщу человеку, который украл мою жену и наставил мне рога…

— Ты не один такой, Волшебник, — сказал Оберон. — Поэтому я бы отставил в сторону нашу взаимную неприязнь и научил Пендрагона смирению…

Азраил хмыкнул, Оберон осекся и отступил, как будто легкий ветер отнес назад столб дыма.

— Видишь? — сказал Гален. — Ты не хочешь быть таким, как он.

— Почему ты доверяешь мне? — мрачно спросил Азраил.

Гален заговорил, медленно и задумчиво.

— Нет, я не доверяю Азраилу, совсем. Но я доверяю Мерлину. Мерлину, Основателю, который создал нашу семью и который, может быть, еще не забыл, почему он построил первую башню и восстал против небес. Может быть, он еще не забыл, кто он такой. Я не забыл. Посмотри на дербника, за которым ты гнался. Мерлин — это одно из имен дербника. Я знаю, кто ты. Я могу читать знаки. Может быть это дар, который я получил от предков, что лучше.

Потом Гален повернулся к Лемюэлю.

— Дедушка, я хочу быть частью этой семьи. Но я думаю, что семейное предание лжет. Мне сказали, что этот рог нам дали. А Азраил сказал, что украл его. Извини меня, я имею в виду Мерлин. И Мерлин сидел в клетке в Тирионе не из-за предательства или неудачи, а только из-за ненависти Оберона. Сам Оберон то ли боялся придти за рогом, то ли был слишком слаб, и вместо этого сделал хорошую мину при плохой игре: убедил наших предков, что мы работаем на него.

Волшебник вложил рог обратно в руку Галена.

— Его использовать совсем просто. Порежь себе руку и дай крови стечь в отверстие рога. Когда капли крови достигнут верхушки, представь себе образ и линии того, что ты хочешь создать; потом коснись рогом рисунка и, мысленно, изображения; потом падай на подушку и засыпай, и во сне твое изображение станет реальностью. Много лет назад Оберон, обычный человек, точно таким же способом украл королевство сна у Урана, демиурга, которому приснился этот мир.

Оберон шагнул вперед и поднял руку.

— Я был достаточно терпеливым, но сейчас уже не в состоянии слушать этого бедного глупца. Достаточно! Смотрите, я поднимаю руку и призываю все силы неба и земли…

Азраил вытянул руку, коснулся рога и сказал:

— Ты прошел над стенами Эвернесса и у меня есть над тобой власть. Духи Эвернесса! Се человек и я возвращаю его из мира грез в явь! — И он указал на Оберона.

Оберон немедленно сморщился и стал обычным человеком: материальным, среднего роста, отбрасывающим тень; приятные черты лица, но ничего сверхъестественного. От неожиданности он покачнулся и сел на палубу, колени заскрипели. Очарование нереальности слетело с него.

Он схватился ладонью за пустой глаз, как если бы тот заболел. Все его великолепные одежды из шелка, теперь казавшиеся абсурдно огромными на маленьком теле, увяли и испарились.

— Почему бы тебе просто не посидеть здесь и не подождать, пока мы решим, что с тобой делать? — насмешливо сказал ему Пендрагон.

— Ты оказываешь от претензий на рог и его силу, и передаешь его мне? — спросил Азраила Гален.

Прежде чем заговорить Волшебник глубоко вздохнул:

— Да. Его сила принадлежит тебе. — И печально поглядел на Галена.

Неизвестно откуда появился дербник и сел ему на плечо. В то же мгновение волшебник оказался одет в большой плащ из коричнево-белых перьев мерлина с синевато-серым капюшоном, возникшим, как во сне, из оперенья птицы. Черный плащ с изображенными на нем созвездиями грудой лежал у ног Мерлина, сброшенный вместе со старым именем.

И тут приземлился Питер, цилиндрическая боеголовка лежала на плечах усталых козлов-монстров, тащивших инвалидную коляску.

— Быстрее, — сказал Пендрагон, — у нас осталось пять минут…

На самом деле все заняло четыре с половиной. Вокруг боеголовки внезапно, как во сне, появились изогнутые полосы магнитных сверхпроводников. Пендрагон открыл оболочку и поднес к приборам свой рисунок; немедленно появились материальные провода и микросхемы. Он настроил систему, слегка изменяя чертеж. Гален зашевелился во сне и застонал, сжимая рукой рог, проснулся, выслушал инструкции и опять провалился в сон, услышав секретное имя Морфея.

Азраил, или, скорее, Мерлин Уэйлок, помогал ему и направлял каждый шаг процесса. Ворон практиковался, создавая совершенные магнитные поля. Прометей сыпал предложениями и подбадривал. Ван Дам принес со склада костюмы для защиты от радиации и раздал их всем. Венди летала вокруг, пытаясь помочь любым способом.

Питер привязал свой молот к тяжелому кабелю, идущему через корпус боеголовки.

— Готово? Дайте мне бросить его. Мало кто может похвастаться, что бросал ядерную бомбу. Готово? Черт побери! Да я уже вечность жду!

— Готово, — сказал Пендрагон.

Гален вытащил стрелы.

— На тот случай, если эта новая радиация не послушается Прометея.

— Готов, — сказал Ворон. Он держал в руле маленький листок из записной книжки со схемой внутренней структуры космогенического оружия, концентрические круговые стрелки, нарисованные синим цветом, показывали где и как он должен закружить поле.

Венди от возбуждения прыгала в воздухе вверх и вниз.

— Давай, Папочка! Разнеси их на кусочки!

— Я только что придумал еще более эффективный путь удвоить искривление поля, — сказал Прометей, — Достаточно использовать тетраэдр, в каждую вершину которого помещен источник нейтринного излучение. Закрутим его вокруг общих осей и… ну, возможно в следующий раз.

— Бросай его, сынок, — сказал Лемюэль Питеру. — Мы наблюдатели, которые долго наблюдали за границей. Враг здесь, наша служба окончена. Пришло время сражаться…

Питер подбросил молот в воздух. Кабель натянулся. Боеголовка дернулась вверх.

Питер указал пальцем на точку на вершине Ахерона, в двадцати милях от авианосца. Ворон, прищурясь, глядел на схему.

— Слишком поздно, — прошептал Азраил Мерлин Уэйлок.

Облака разошлись, открыв блуждающую звезду, поднявшуюся в зенит.

Из цитадели Ахерона донесся гром фанфар. Главные ворота открылись. Единственный лучик света набрал силу и расширился

— На позиции, — сказал Питер Уэйлок.

Гален Уэйлок указал рогом единорога:

— Закон один, для сна и для яви; пусть он исполнится.

— Скажите… — сверху сказала Венди, оглядываясь. — Куда делся Оберон?

— Ворон, сейчас! — сказал Пендрагон. — Давай!

Ворон ткнул пальцем в схему зажигания.