Тряпичная ведьма

3. Огвин. Шпиль

После того как Майский танцор оставил его на опушке леса, Пол провел несколько мучительных часов, пытаясь заснуть в заполненной сухими листьями яме. Но при малейшем шуме он просыпался, поэтому остаток ночи просидел, прислушиваясь к звукам леса. К счастью, рассвет не заставил себя долго ждать, принеся с собой надежду на что-нибудь лучшее, чем холодная яма, часто навещаемая муравьями.

При ярком свете солнца Пол увидел, что впереди простираются явно заселенные земли. Аккуратные зеленые поля тянулись, насколько хватал глаз, карабкаясь на небольшие холмы и обходя маленькие рощицы, в которых росли совсем не такие деревья, как в этом темном густом лесу.

Лес остался позади, и Пол помчался вниз по склону, радуясь, что можно свободно бежать, не цепляясь за лианы и торчащие корни. Время от времени дорогу ему преграждала каменная изгородь — еще одно доказательство, что на этих милых зеленых полях есть люди.

Вскоре — словно ему нужны были еще какие-то доказательства — он заметил стадо овец и, что гораздо важнее, пастуха. Он радостно побежал, но потом остановился. А что, если пастух — иное существо, вроде тех Майских танцоров? Пол быстро свернул к ближайшей каменной изгороди и укрылся неподалеку от того места, где должен был пройти пастух со стадом.

По мере того как стадо овец приближалось, его страх рассеивался. На пастухе была грубая шерстяная накидка с откинутым назад капюшоном, и Пол отчетливо видел жизнерадостное лицо старика с всклокоченной бородой. Старик весело насвистывал приятную песенку, мотив которой показался Полу знакомым.

Большего и не требовалось, поэтому Пол вышел из укрытия и сказал:

— Привет!

Пастух вскинул голову и перестал свистеть. Он был так потрясен неожиданным появлением Пола, что даже не попытался заговорить.

— Привет, — еще раз сказал Пол и помахал рукой. Это, казалось, поразило пастуха еще больше. Он оглянулся через плечо, потом посмотрел в сторону черневшего вдалеке леса, и его рука невольно потянулась к дубине, заткнутой за пояс.

— Здравствуй, — осторожно сказал он наконец. — Что ты тут делаешь?

— Ничего, — ответил Пол. — Я просто шел из леса…

— Из леса? — воскликнул пастух и быстро осенил лоб каким-то знаком. — Что ты делал в лесу? Надеюсь, ты не рассердил Майских танцоров?

— Нет… — с некоторым сомнением ответил Пол, озадаченный взволнованностью пастуха. — Думаю, не рассердил. Они отпустили меня. Один из них даже вынес меня из леса. Он оставил меня вон там, на опушке, на вершине холма.

Его слова, казалось, успокоили пастуха, и Пол заметил, что пальцы старика уже не так крепко сжимают толстую дубинку на боку.

— Это хорошо. Майские танцоры — народ чудной, и таким, как мы, лучше их не тревожить. Ты из какой деревни, паренек? И откуда у тебя такая странная одежда?

— Я не из деревни, — ответил Пол, жалея, что он не здешний. Он потеребил край своей грязной футболки и добавил: — И это моя обычная одежда.

— Не из деревни? — удивился пастух и снова принялся осенять лоб знаками. — И тебя принесли сюда Майские танцоры…

Он начал потихоньку пятиться, и Пол попытался успокоить его.

— Я всего лишь обычный мальчик. Я искал свою сестру… Это трудно объяснить, но до вчерашнего вечера я вообще не слышал о Майских танцорах. Честно!

— Просто мальчик, — повторил за ним пастух, словно пытаясь убедить самого себя, что это правда. — А ты… не обитатель севера, случайно?

— Нет, я обычный мальчик. Просто со мной произошло что-то странное… — Пол оглянулся на нависающий над округой лес. Весь ужас случившегося навалился на него: он оказался один в чужом мире, населенном странными созданиями и подозрительными стариками. И что хуже всего — рядом нет Джулии, которая могла бы подсказать, что делать. Не в силах больше сдерживаться, он уселся на камень и заплакал, вытирая слезы грязными ладонями.

— Ну, ладно, ладно, — забормотал пастух, немного удивившись. — Я не хотел тебя обидеть. Просто вокруг леса иногда бродят странные создания, и некоторые из них могут принимать обличие обычных пареньков, вроде тебя. Но слез у них не бывает… я думаю. Пойдем-ка лучше со мной. В деревню.

Пол поднял голову, утер слезы, поглубже вздохнул и сказал почти твердо:

— Спасибо. Простите, что из-за меня ваши овцы не успели попастись.

— Э-э, паренек, — покачал головой пастух. — Дома у меня для них есть немного фуража, а завтра они выйдут на пастбище на целую неделю. Давай, ты заходи отсюда, а я — с другой стороны. Они и не заметят, как мы их развернем к дому.

По дороге в деревню пастух поведал Полу, что его зовут Малгар, но все зовут его Малгар-пастух, поскольку в их деревне Огвине-на-Огвере есть еще два Малгара (вовсе не его родня).

Пол слушал внимательно и задавал вопросы о деревне и о всей округе. Малгар отвечал охотно, не подавая вида, что догадывается о нездешнем происхождении мальчика — он не только не из деревни, но и вообще не из этого мира.

Он объяснил, что Огвин относится к кантону Састериска, большого города к северо-востоку отсюда. Вместе с другими двенадцатью кантонами они составляют королевство Яндер. Это скорее свободная федерация штатов, чем королевство в подлинном смысле. Войн и бедствий в королевстве не было уже давно. Других стран Малгар не знал.

Пол уже понял, что огонь Тряпичной ведьмы перенес его в другой мир. Он никогда не слыхал названий, что произносил Малгар, а Майские танцоры ему не приснились, поскольку Малгар знал о том, что они обитают в лесу. Полу становилось плохо при мысли о том, как далеко от дома он оказался.

Они несколько часов спускались в долину, минуя по дороге бесчисленные ворота в каменной изгороди. Издалека они видели и других пастухов, но всякий раз обходили их стороной, словно Малгар не хотел, чтобы Пол встречался с ними. Пол уже начал запинаться и отставать, не чая когда-нибудь добраться до деревни, отдохнуть и съесть что-нибудь еще, кроме куска хлеба с сыром, которым его угостил пастух. Он шел и мечтал о кровати и жареных цыплятах. Вдруг Малгар остановился и указал на несколько дубов впереди. Меж ними поблескивала темно-голубая лента реки.

— Это Огвер, — пояснил Малгар. — По нему из Састериска идут корабли к морю.

— Узковат он для кораблей, — устало возразил Пол. — Он всего метров десять в ширину, не больше. По такой реке корабль не проведешь, верно?

— Это самое узкое место на реке, мальчик. Дальше она расширяется. Но ты прав. Речные люди специально строят узкие корабли с низкой посадкой и проходят это место на шестах. Странный они народ, но довольно добрый. Пойдем, до деревни уже недалеко, еще немного вдоль реки — и дома.

Это Малгаровское «недалеко» оказалось еще с добрый километр. Несмотря на голод, Пол почти засыпал. Когда они наконец добрались до деревни, он даже не взглянул на аккуратные беленые каменные домики под желтыми соломенными крышами. И только когда они вышли на деревенскую площадь, с трудом разлепив слипающиеся от усталости глаза, Пол поднял голову и огляделся.

Малгар стоял рядом и хмурился, погруженный в какие-то свои мысли. Позади него виднелось зданьице постоялого двора с выцветшей вывеской над дверью. На вывеске была изображена зеленая голова с венком из желтых цветов.

— Ну, вот и пришли, — сказал Малгар. — Прямо не знаю, что с тобой теперь делать. Мне надо отогнать овец домой, но до моей фермы еще с лигу. — Он почесал затылок, бросил еще один взгляд на постоялый двор и наконец решился. — Думаю, тебе лучше пойти со мной, паренек. Ты еще можешь идти?

Пол кивнул, без восторга восприняв необходимость идти дальше. Но тут из-за спины Малгара выступил какой-то человек и тронул пастуха за плечо.

— Куда направляешься, Малгар-пастух?

Малгар обернулся и склонил голову в полупоклоне. Пол удивился такому знаку почтения, ведь второй человек мало чем отличался от пастуха. Одет он был почти так же, разве что с пояса у него свисала не дубинка, а короткий кинжал. Незнакомец был помоложе, с черной бородой и длинными усами. Его голубые глаза остро поблескивали.

— Сказать по правде, сэр Алейн, я очень рад, что встретил вас, — с облегчением вздохнул Малгар. Он вкратце рассказал, как встретил мальчика, и пересказал историю Пола о Майских танцорах и потерянной сестре.

Алейн слушал внимательно, время от времени переводя взгляд на Пола. Когда Малгар закончил, он сказал:

— Гони своих овец домой, Малгар, а я заберу мальчишку. Сначала в гостиницу, отдохнуть, а потом, думаю, на Ризамарн.

— На Ризамарн? — огорчился Малгар. — Вы действительно считаете, что мальчика следует отправить на Ризамарн?

— Там ему самое место, — ответил Алейн. Он взглянул на Пола, который, привалившись к большой овце задремал. В пути одежда его совсем истрепалась, поэтому перед Алейном предстал маленький, чуть пухлый и совершенно грязный мальчишка лет одиннадцати — странная внешность для пришельца из других земель. — Думаю, он проспит весь день и всю ночь, — продолжил Алейн. — И, может, еще завтрашний день. А после я отведу его на Ризамарн. Ты правильно поступил, Малгар.

Малгар озабоченно глянул на мальчика.

— Он кажется вполне милым пареньком. Ему не сделают… ничего плохого… на Ризамарне?

Алейн улыбнулся и легко поднял Пола на руки.

— Это гора Мудрых, Малгар, а не какая-нибудь пещера Тряпичной ведьмы.

— Тряпичная ведьма… — пробормотал во сне Пол. Алейн заметил, как лицо мальчика исказила гримаса — зубы сжались, губы изогнулись в жестком оскале.

— Да, ему определенно надо на Ризамарн, — сказал он, а Малгар снова осенил себя знаком против нечистой силы.

Когда ночь чернилами выплеснулась на небо, Тряпичная ведьма выбралась из пещеры и оглядела свое царство. С благоговейным страхом Джулия смотрела глазами Тряпичной ведьмы на огромную бухту, изогнувшуюся полумесяцем. Ведьма стояла на каменной плите, нависшей высоко над морем. Прямо под этим уступом и по всей бухте на серых скалах чернели отверстия пещер. Солнце на западе опустилось совсем низко и уже понемногу скрывалось за горизонтом. По мере того, как тускнел дневной свет, пещеры становились все темнее и темнее, а голубое море чернело. Шум прибоя в глубоких пещерах перерос в оглушительный и зловещий барабанный бой.

Тряпичная ведьма испустила долгий, леденящий душу крик — он поднимался и падал в одном ритме с прибоем. Джулия прочувствовала все, что было в этом крике — ликование свободы, проба сил и, что хуже всего… ожидание ответа.

Поначалу крик Тряпичной ведьмы был встречен тишиной — тишиной публики, готовой взорваться овациями. Но ответные крики не заставили себя долго ждать: глубоко из-под земли донесся глухой ропот огромных существ, пробудившихся в пещерах, и резкий свист каких-то других созданий.

— Видишь, моя маленькая Джулия, — прошептала Тряпичная ведьма, едва шевеля кожаными губами. — Мои слуги прекрасно помнят мою силу и власть — даже в таком виде они узнали меня! Они по-прежнему откликаются на мой зов. Они тебе понравятся.

— Нет! — дерзко ответила Джулия. Она не сомневалась, что твари, издавшие такой крик, вовсе не милые зверушки.

— Да, — пробормотала Тряпичная ведьма. — Ты полюбишь их. Рано или поздно.

Она повернулась и начала карабкаться к вершине утеса то ли по тропинке, то ли по истертым ступеням. Тряпичная ведьма, казалось, прекрасно знала каждый поворот и осторожно обходила провалы. Крики и вопли внизу утихли, теперь слышался скрежет когтей и топот.

Запертая в мозгу Тряпичной ведьмы, Джулия все равно непроизвольно пыталась обернуться, чтобы рассмотреть этих тварей. Но голова не поворачивалась, и глаза ее были всего лишь глазами Тряпичной ведьмы, а та не сводила их с тропинки.

Наконец огромная тряпичная фигура добралась до вершины скалы, до каменистого плато, поросшего чахлым кустарником и травой. Здесь было темно, лишь последние красные лучи заходящего солнца едва освещали камни. Тряпичная ведьма шагала целенаправленно, остановившись только на мгновение, чтобы выдернуть вылезший из бока пук соломы.

Она шагала по этому однообразному плато, казалось, несколько часов, и Джулия задремала — заснула с открытыми глазами, которые ей не принадлежали. Размытые образы сменялись у нее в голове: вот Тряпичная ведьма размашисто шагает по унылой равнине, потом спешит к какому-то шпилю, к башне из перекрученной вулканической породы, поблескивавшей даже при свете звезд. Она подошла к башне и начала карабкаться… Без устали перебирая руками, она лезла к самому пику, к черному пятну на ночном небе.

Джулия просыпалась медленно, словно всплывая со дна глубокого бассейна. Тряпичная ведьма уже восседала на троне, высеченном из блестящего, как стекло, камня. По подлокотникам вились руны из красного золота.

Потом Тряпичная ведьма глянула вниз, и у Джулии закружилась голова, а мозг судорожно попытался приказать непослушным рукам ухватиться за что-нибудь… поскольку трон стоял на верхушке тонкого, как игла, шпиля, вознесшегося на сотни метров.

Тряпичная ведьма откинула голову назад, и Джулия почувствовала, как ее губы скользнули по студенистым, как тело улитки, деснам, и рот открылся для крика. Призывный вопль Тряпичной ведьмы исторгся, питаемый ее темной силой.

На этот раз Джулия тоже закричала, хотя ее тонкий голосок заглушался воем Тряпичной ведьмы. Но он был, он звучал, как знак непокорности, как знак сопротивления тюремщице.

Когда призывный вой стих, на землю прокрались первые лучи лунного света. Они медленно, сантиметр за сантиметром, ползли по искрящемуся камню шпиля, освещая оплывшие контуры из той же безжизненной стеклянистой породы. Когда-то давно в камне были вырезаны бесчисленные ярусы сидений, они вились по башне беспорядочной спиралью, словно сотворенные пьяным архитектором.

Снизу на призывный вой Тряпичной ведьмы раздались ответные рев, визг, безумный хохот гиен и резкий свист.

— Вот теперь ты видишь их, — прошептала Тряпичная ведьма. Ее мысли хлестали примолкшую Джулию. — Нравятся они тебе?

Джулия не отвечала. Ее обуял ужас при виде толпы тварей, собравшейся внизу. Тряпичная ведьма улыбнулась и глянула на отдельную группу своих подданных.

Это были высокие, землистого цвета существа, фигурой похожие на людей. Вдоль челюстей и под горлом этих чудовищ топорщилась чешуя, из выступавших вперед верхних челюстей торчали клыки — такими только плоть рвать. Руки существ были длинные, как у обезьяны, и заканчивались пальцами с желтыми когтями. Свинячьи, глубоко посаженные глазки взирали на Тряпичную ведьму с обожанием.

— Гварульхи, — сказала вполголоса ведьма. — Проныры, вечно хотят мяса, да только драться за него не очень-то любят. Разве что по моему приказу.

Джулия содрогнулась, почувствовав мысли Тряпичной ведьмы о крови и убийствах. И не просто мысли, а воспоминания. Перед ней встали застывшие образы давней резни, торжествующей и пирующей Тряпичной ведьмы…

Джулия снова вскрикнула, отогнав чужие воспоминания. Но она не могла закрыть глаза, а Тряпичная ведьма продолжала обозревать ряды подданных, ожидающих ее приказы.

— Ангарлинги, — представила она Джулии группу огромных, грубо высеченных каменных столбов.

Джулия сначала приняла их за статуи или часть колоннады нижней террасы. Но сейчас при помощи глаз и воспоминаний Тряпичной ведьмы она разглядела, что на каждом из этих огромных камней имелось высеченное и истертое временем и непогодой лицо. В белых каменных лицах навеки застыли горе и мука, гнев и злоба.

— Ангарлинги! — крикнула Тряпичная ведьма, и камни зашевелились. Сначала медленно, а потом все быстрее они зашагали к основанию шпиля.

В вышине вдруг раздался оглушительный грохот, в котором потонули крики прислужников помельче.

Джулия задрожала, хотя у ведьмы не дернулся ни один мускул. Она медленно запрокинула назад огромную голову, и сальные желтые патлы рассыпались по плечам. В небе била крыльями огромная тварь, и тень от ее крыльев закрывала весь трон.

— Миперы, — прошептала Тряпичная ведьма.

«Похоже на летучую мышь», — подумала Джулия, но тут же поняла, что это не совсем так. У твари были крылья и мохнатое тело летучей мыши, но голова была просто зубастым кошмаром — жуткая помесь пираньи со змеей, у которой в несколько рядов поблескивали острые зубы. Она была в сто раз крупнее любой летучей мыши, а крылья ее казались шире, чем парус у яхты, на которой Джулия каталась всего день назад.

Один мипер расправил крылья и пронесся мимо шпиля, уйдя вправо. Остальные потянулись за ним. А Тряпичная ведьма хохотала, глядя, как они кусаются и шипят друг на друга, споря за место в строю.

Пролетело несколько сотен миперов. Джулии стало не столько страшно, сколько скучно. Вскоре она обнаружила, что может смотреть краешком глаз ведьмы и видеть то, чего не видела она. Собравшиеся внизу твари уже не пугали ее, она принялась их считать. От их количества понемногу становилось не по себе. Она насчитала больше тысячи гварульхов, по меньшей мере, сотню каменных ангарлингов и много сотен миперов. А в мыслях Тряпичной ведьмы были сплошные пожары, смерть, кровь и разрушения… Чтобы не впустить в свой мозг ее воспоминания, Джулия поспешно начала решать в уме задачки.

— Гварульхи, ангарлинги, миперы! — крикнула Тряпичная ведьма. Ее резкий и злобный голос эхом прокатился по черным камням. — А где же Ороч? Да кто он такой, чтобы пренебречь моим зовом?

Гварульхи неловко заерзали, переговариваясь на своем гортанном языке. В небе закружили миперы, злобно шипя на этого Ороча, так подводившего Тряпичную ведьму. И только ангарлинги стояли молча, глухие ко всему, кроме приказов своей госпожи.

— Я повторяю, — зашипела Тряпичная ведьма. — Ороч! Твоя госпожа призывает тебя!

В башне затрещал камень, потом другой. Подошвами соломенных ног Тряпичной ведьмы Джулия почувствовала, как задрожал шпиль, и на мгновение ей показалось, что она сейчас упадет — они упадут.

Но шпиль стоял прочно, а где-то ниже откололся кусок камня и упал в ряды молчаливых ангарлингов, которые не обратили на это никакого внимания. Джулия зачарованно глядела, как из отверстия показалась рука — вернее то, в чем с трудом угадывалась рука — обернутая тряпкой, пропитанной дегтем или смолой.

За ней вылезла вторая рука, а потом и голова — тряпичная голова без лица, которая болталась на шее, словно у сломанной игрушки. Потом тряпичный гигант выпрямился и открыл рот — красную, влажную, беззубую пасть, резко выделявшуюся на черной материи.

— Ороч был пленен, госпожа, — простонало создание, — и заточен в башню, которую он выстроил для тебя. Но их жалкие потуги не могут удержать меня, когда я слышу твой зов.

Тряпичная ведьма протянула трехпалую руку в жалкой пародии рукопожатия. Она согнула пальцы, и Джулия ощутила в них ток силы. Ороч тут же метнулся к ней и схватил ее пальцы своими забинтованными руками. Сначала он неловко топтался на месте. Но потом расслабился и стал раскачиваться из стороны в сторону. Ороч был метра два ростом, тощий, как веретено.

— Твоя сила не уменьшилась, о госпожа, — прошептал Ороч.

— Она увеличилась! — крикнула Тряпичная ведьма, резко подбросив Ороча в воздух и легко поймав его. — Теперь, когда мое тело сделано из бессмертной материи, моя сила возросла!