Тропа смерти

Глава 8 Развалины и воспоминания

Сперва я не поверил своим глазам. Мгновение разглядывал существ, замерших ближе всего, — тех, которые поднялись в погоню за нами с земли. Странные существа, похожие на клубень картофеля в разрезе, но зато с отростками… Не совсем, кстати, вон и утолщения. Так на что же больше похоже? На расплющенного и скомканного паука? На непомерно выросшую и деформировавшуюся инфузорию?

Эту мысль я додумывал уже на бегу. И мне, и моим спутникам хватило соображалки и не хватило характера оставаться здесь, в такой близости от «севших на хвост» демонов. Хоть немного от них отдалиться — и вот она, фора, вот она, надежда. Странно всё-таки — почему они остановились? Спорт, что ли, у них такой? Важно не поймать жертву, а поучаствовать в преследовании? Давайте дадим мухе шанс? Я ощутил, что, кажется, близок к истерике, и диким усилием воли взял себя в руки.

Отбежав ещё шагов на полсотни, мы снова остановились, обернулись. Аштия в задумчивости разглядывала строй демонов, потом с усилием сняла шлем и подшлемник. Ветер всплеснул её мокрыми волосами.

— Так, это только я вижу? Или вы — тоже?

— Змеюка, — проговорил я. — Тьфу, извини. Несу, что в голову взбредёт. В смысле, стоят, родимые. С места не двигаются.

— Ага… Так… — Женщина развернула диск плашмя, провела ладонью по камням, словно протирая их. — А, ну ясно. Смотри, — она подсунула Ниршаву своё оружие. — Фон разрежённый. Совершенно. Как у нас на родине, и ещё не в каждом месте. У нас бывает и понасыщеннее.

— Ага, в источнике, например.

— Не юродствуй, ты прекрасно понял, о чём я.

— Ещё бы. — Глаза у офицера вспыхнули. Он сорвал с головы шлем, отшвырнул с лица такие же насквозь мокрые, как у Аштии, волосы, и, бросив его под ноги, принялся двумя руками показывать строю демонов всевозможные жесты. Как я понял, часть их была непристойна, но зато довольно-таки уместна по ситуации. — Нате! Поняли?! Вот вам! Жрите, ублюдки! Давитесь, суки! Н-на! — Он прыгал, как мальчишка, забивший в ворота сложный, долгожданный мяч. Он, казалось, обезумел от счастья.

— Вот самое забавное, если сейчас эта область рухнет — и мы окажемся без защиты, — рассмеялась Аштия. Совершенно спокойно, мирно рассмеялась. Взглянула на меня — я не увидел в её глазах ни следа паники или истерики.

— Нет уж, — Ниршав мигом стал серьёзным. — Вот ещё. Хрен им! Никуда она не рухнет, поняла!

Я отметил для себя, что строй демонов отнюдь не неподвижен. Они перемешались, то отступали, то снова подступали, но совсем чуть-чуть и ненадолго. Чувствовалось, что граница сильно разрежённого, опасного для них фона слишком резкая, встаёт буквально стеной, а не нарастает постепенно. И чувствовали они себя вблизи неё не самым лучшим образом, однако и уходить не спешили. Между разными по виду и размерам тварями уже завязалось какое-то подобие драки — место не поделили, что ли? Или уже принялись выяснять, кто имеет больше прав на нашу жизнь?

— Так, — резкий голос госпожи Солор заставил меня вздрогнуть, а Ниршава — умолкнуть, унять на пару секунд восторженное бормотание. — Давайте разберёмся: что это такое, насколько устойчиво. Ниршав, — сосредоточься, мы с тобой оба изучали физиологию и преобразования энергий. Нам сейчас надо собраться и попробовать вспомнить таблицы. Серт, дай нам, пожалуйста, свои иглы. Попробуем с их помощью и с помощью моего диска расписать параметры… Ниш!

— Плевать! Они сюда не сунутся, вот, что важно! Тут мы можем спокойно торчать, сколько захотим! Мы будем жить, ты поняла?! Жить будем! — Глаза у нашего спутника горели совершенно безумным светом.

Аштия слегка наклонила голову набок.

— Серт, дай аптечку. Нашатырь есть?

Она сама запустила руку внутрь и почти безошибочно выдернула нужную бутылочку, обмотанную полосками чистой ткани. Сбрызнула чуток на одну такую полоску. Вокруг чуть погодя распространился сладковатый, омерзительный запах. Нашатырь на моей родине пах иначе, но, похоже, здешнее средство действовало не хуже. Шагнув к Ниршаву, женщина резко ткнула ему в лицо кусочек ткани, и мужчина захлебнулся своим смехом. Закашлялся, рухнул на колени, отвернулся, и его вырвало. Кусочек ткани Аштия бросила себе под ноги, затоптала сапогом. Поспешила заткнуть флакончик пробкой.

Поток «аромата» очень быстро иссяк. Видимо, летучее средство.

— Ну что, в норме? — спросила она с улыбкой.

— Ты сука, — с трудом выдавил из себя офицер.

— Есть такое. Пришёл в себя? Очень хорошо. Садись считать. Серт, дай мне всю аптечку, сама достану иглы.

— Серт, не давай ей всю аптечку! Зарою!

— Подчиняюсь старшему по званию, — захихикал я, протягивая госпоже Солор коробку.

— Урод…

— А женщинам нравится!

— Нравится, нравится! — рассмеялась Аштия. — Ниш, вынимай свой рабочий артефакт. Садись рядом. Вспоминаем.

— Я из-за твоего нашатыря не соображаю теперь.

— Ещё дать?.. Нет? Тогда соображай.

Здесь я не мог ничем помочь, здесь я пока был не нужен. Поэтому, отвернувшись от переминавшихся на невидимой границе демонов, я стал рассматривать горную гряду. Странная она была какая-то. Действительно очень странная. Мне захотелось обратить внимание спутников на аккуратное, широкое ущелье меж двумя совершенно симметричными грядами, на холмы по его сторонам, тоже абсолютно симметричные, на примерно одинаковую высоту скальных пиков на всём протяжении хребта. Поколебавшись, решил, что не стоит отвлекать своих спутников. Потом всё осмотрим, если сложится благополучно, а если не сложится, то и хрен с ним.

Я уселся лицом к топчущимся, перемешивающимся между собой демонам, не удержался и показал им язык. Потом просто сидел и смотрел — что мне оставалось делать?

Аштия разбудила меня, хорошенько встряхнув за плечо.

— Очень жалко тебя будить, но у нас ещё есть дела. Надеюсь. Потом мы благополучно все по очереди отдохнём, — сказала она.

— Извини. — Я сел, растирая лицо. Глаза открываться не хотели категорически. С ума сойти, это ж надо было так отрубиться! Даже не заметил. В таком состоянии меня любой демон мог начинать непринуждённо кушать с любого места. — Это… Что решили-то?

— Ничего. Да, область покоя. Стабильная. И странная — вытянутой формы. В общем, не разобрались мы ни в чём.

— Это «ни в чём» очень даже утешающее, — буркнул Ниршав. — Область стабильно разрежённой энергии — что тебе ещё-то нужно? Я, между прочим, тоже спать хочу. И очень сильно.

— Так ложись, в чём вопрос-то? — хладнокровно ответила женщина. — Если нервы позволят.

— Какие ещё нервы? Нет у меня никаких нервов. Это у вас, у баб, нервы.

— Ага, ага. Давай, Серт, его положим спать, хоть отдохнём от него.

— Правильно, положите меня спать!.. Серт, помоги кольчугу снять.

— О, а говорил — доспех долго снимать. Ишь — мигом разоблачился!

— А я и не говорил, что это сложно.

Миг — и он уже умостился на земле, подгрёб под себя сумку мою и куртку, и улыбался во сне — когда только успел отключиться. Наверное, я выпал из реальности примерно так же, с такой же скоростью. Вопросительно взглянул на Аштию: она аккуратно сложила доспехи Ниршава одной кучкой, передвинула бурдюк с остатками воды.

— Пить хочешь?

— Пока не слишком. Как думаешь — не кинутся? — я кивнул на переминающихся поблизости демонов.

— Им сюда соваться опасно — они в большей степени, чем мы с тобой, магические существа. Так что, в принципе, если до сих пор не сунулись, видимо, и не сунутся.

— Хм…

— Пойдём, посмотрим, что тут есть? Нам бы надо найти воды. У нас всего пара глотков тут осталось, — женщина с сожалением посмотрела на бурдюк.

— Ты думаешь, стоит далеко отходить отсюда? Ведь ручеёк, если и найдётся, может быть на изрядном расстоянии…

— Понимаешь, Серт, если область покоя рухнет, на Ниша обрушится такая толпа тварей, что он хрюкнуть не успеет, не то что проснуться. Так какая ему разница?

Я фыркнул.

— Да уж. Смерть во сне — почти блаженство… — И кивнул на ущелье меж двух горных гряд. — Посмотри: ну чисто ворота!

Аштия обернулась. Мне показалось, она застыла, поражённая взглядом Медузы-Горгоны, а может быть, усталость и изнеможение просто остановили для меня время. Не успел я испугаться, как спутница моя всё-таки шевельнулась и перевела взгляд на горную гряду. Потом — снова на ущелье. И снова на гряду.

— Не может быть, — выговорила она.

— Что?

— Это… Подожди, этого не может быть! Это же глубокий демонический мир, здесь не бывает разумных рас… То есть…

— Ты о чём речь-то ведёшь?

— Видишь ли, Серт, считается, что в глубоких демонических мирах не могут существовать разумные расы. То есть в действительности они, конечно, здесь очень даже существуют, просто… Посмотри внимательнее — это же не горы! То есть здесь не везде горы. А это, — она махнула рукой на ущелье, — действительно ворота.

— Подожди, если не горы, то что?

— Присмотрись внимательно вот к той части, — снова жест, и я даже понял, какую конкретно часть горы она имела в виду. — Видишь, тёмное пятно? И ещё одно. Нет, это не пещеры. Не бывает таких пещер, и чтоб вход такой правильной формы, и чтоб несколько одинаковых рядом. Это бойницы. Или просто окна. А вот ту полосу видишь? И выступы такие… Это же галерея и колонны!

— Э-э… — Я некрасиво открыл рот. — А, может, просто случайность? Бывают же всякие шутки природы.

— Ну, может быть, может быть… Давай посмотрим поближе.

— А Ниршав?

— Ты думаешь, мы его сейчас сможем разбудить? Пусть спит. Мы же всё равно отойдём не слишком далеко.

— Ты как хочешь, а я аптечку свою прихвачу. И сумку.

— Обязательно! Может быть, придётся оценивать состояние воды, если отыщем ручейки или прудики. Это можно делать с помощью игл, и куда точнее, чем диском.

Мы двинулись в предгорье, бдительно оглядываясь, но высматривать тут, собственно, было нечего. Камней, наваленных как попало, и останков деревьев, высохших в трут, тут хватало, движущихся же теней не было — ни мелких, ни крупных. Сперва Аштия отметила, что к ущелью ведёт самый ровный, самый удобный путь, она же обратила моё внимание на этот факт. Сложно было судить однозначно. Но уж слишком сильно напоминала эта выемка когда-то существовавшую дорогу. Всё-таки у русла реки есть свои явные признаки, да и столь чёткая прямизна ему не свойственна.

Правда, естественные изгибы могло стереть время, как оно стёрло более явные признаки дороги, ежели таковая тут действительно была.

Правда, пройдя примерно половину пути до входа в ущелье, я был принуждён согласиться, что ущельем оно вряд ли является. Уж больно эти две громады по сторонам прохода напоминали башни. То, что я их не разглядел сразу, не удивляло — они скрывались в глубине и не бросались в глаза. Узкие вытянутые окна-бойницы располагались в теле башни по высоте и на равном расстоянии друг от друга — природа на такое не способна.

Подойдя ближе, я кивнул Аштии на одинаковые каменные конструкции сложной формы по обе стороны от дороги. Сложно было разглядеть в них измученные временем скульптуры, но стоило приблизиться, и они действительно намекнули на вмешательство чьего-то сознания и чьей-то руки в естественную форму валуна. Странное изображение. Что-то с крыльями и несколькими головами. И, кажется, со щупальцами.

Аштия внимательно осмотрела стёртые временем черты фигуры, потом подняла глаза к бойницам башенок по обе стороны от прохода.

— Так, ну, тут всё в таком виде… Похоже, живых существ тут не было давно. Хорошо. Иначе б нас могли ждать куда более неприятные сюрпризы, нежели до сего момента. Так… Надо всё-таки осмотреть развалины, хотя бы часть их, чтоб убедиться, что оттуда нам ничто не угрожает. Но это потом. Любопытно, кто мог тут обитать? И кто вообще в этом мире обитает сейчас из разумных рас?

— А это важно?

— Нам сейчас всё важно. И удовлетворение сиюминутных потребностей в пище, воде, отдыхе… Безопасности! И перспектива, Серт. Перспектива столкновения с существами более изобретательными, чем животные. Это не так весело, как кажется… Потом, есть ведь ещё мечта о возвращении, в конце концов, которая пока остаётся мечтой, но она же есть! И её безумно хочется претворить в реальность. Ладно, сейчас не об этом. Пойдём обратно. Может, найдём воду.

Воду мы нашли совсем в другой стороне от нашей импровизированной стоянки, и, отыскав её, снова были принуждены согласиться — рука зодчих здесь тоже когда-то поработала. Вода струёй лилась из аккуратного отверстия, выполненного в виде длинной приплюснутой демонской головы, и била в широкую, но не глубокую двухуровневую чашу с фигурными выступами и отколотым краем, а потом уходила в тёмный провал. К чаше можно было подойти с двух сторон и без особого труда дотянуться до воды.

Аштия долго болтала в ней сперва иголочкой с хрустальным утолщением, потом своим рабочим артефактом, и под конец весело бросила мне:

— Знаешь, для чего этот родник? Нет, они отсюда не пили. На него, видимо, опиралась какая-то стихиальная магическая система. Уверена, по другую сторону от ворот есть точно такой же. Всё должно быть симметрично.

— Значит, эту воду пить нельзя?

— Наоборот. Она абсолютно чистая и должна быть чистой. Иначе свои функции не способна была бы исполнять. Что ж… Теперь бы ещё решить проблему еды — и мы тут сможем довольно долго продержаться.

— Проблему еды? — я покосился на незримую границу между разрежённым и обычным фоном. Здесь уже тоже дежурили демоны, и немало. Похоже, они видели нас, и часть их, когда мы сдвинулись с места, последовала за нами, параллельно нам, не выпуская нас из виду. Кажется, их даже стало больше. — А нет ли среди наших «охранников» кого съедобного?

— Затруднюсь ответить, — рассмеялась женщина. — Но, видимо, придётся обдумать этот вопрос.

Мы вернулись за бурдюком, наполнили его насколько смогли и напились сами. Только теперь я ощутил, насколько сильно меня томила жажда. Вслед за ощущением жажды пришёл голод. Под ложечкой скрутило яростно, я был готов, казалось, камни глодать. Посмотрев в мои жадные глаза, Аштия со вздохом развернула тряпочный свёрток и грустно посмотрела на несколько «каштанов».

— Что ж, можно и это сварить.

— Уж лучше что-нибудь, чем ничего… Подожди, а давай попробуем дёрнуть к себе какого-нибудь худо-бедно съедобного демона?

— Как ты предлагаешь это сделать?

— Вот что, — я вытащил из сумки верёвки. — Я, конечно, по части швыряния лассо не то чтобы очень… Вернее сказать, не умею вообще. Но можно ж попробовать.

— Что такое лассо? — Я попытался худо-бедно объяснить это. — Хм… Ладно, давай поищем место, откуда это можно было бы сделать.

— Есть идея. Они же следят за нами, так? А вот там есть камушки, за которыми можно пригнуться… В общем, давай попробуем немного сбить их с толку, а потом действовать.

— Эх! — Аштия отложила свёрток со скудными припасами и принялась стаскивать с себя доспехи. — Ты прав. Так и попробуем сделать. А пока я вышелушиваюсь из панциря, давай обменяемся нашими знаниями по части съедобных демонов. Припоминай, что ты на эту тему читал?

— М-м-м… Не сказать что много. На свои знания в этом вопросе не положусь.

— Тогда будем опираться на мои. Видишь вон ту тварь, с карикатурой на крылья над плечами? Та, которая машет дополнительными клешнями над животом? Вот эта точно местами съедобная. Давай попробуем её добыть… Помоги стащить кольчугу, пожалуйста.

— Как бы нам сейчас пригодился лук…

— Вряд ли. Я стреляю плохо, а ты? Во-от… Опять же, магией через грань я ударить не смогу. Вернее, смогу, но результат может быть непредсказуемым. Даже не знаю, что лучше — рискнуть через границу перескочить и там убить, или сюда как-то затащить?

— Посмотрим по ситуации. Пошли?

Ниршав спал приоткрыв рот, даже не храпел, и ему было глубоко по барабану на наши заботы и тревоги. И я его отчасти понимал. То, что инстинкт самосохранения — едва ли не самый сильный в человеке, я верил ровно до того момента, пока не познакомился с настоящей усталостью. Какое там «хотеть жить»?! После трёх суток без сна хотелось спать, и только спать. Пусть даже вечным сном.

Уйдя за камушки, мы потащились дальше внаклонку, чтоб нас не было видно или видно плохо. Присев за одним из валунов, я старательно размотал верёвку со скобами и смотал её по новой. Моя идея начинала казаться мне всё более безумной, порождённой глубокой усталостью и страстным желанием сожрать хоть что-нибудь, хоть демона, хоть земли кусок. Я с беспокойством взглянул на спутницу.

— Слушай. Нам так и так придётся вылезать за границу фона. Это ж каким надо быть крутым индейцем, чтоб с первого раза зацепить нужную тварь и втащить её к себе! Я таковым не являюсь.

— Кем надо быть?

— Индейцем. Ну, народ у меня на родине такой. Их оружие — луки, топорики и вот ещё лассо. Было когда-то. Теперь, конечно, уже не так.

— Забавно. Народы на твоей родине не берегут свои воинские традиции?

— Хм… Вроде того. Наш мир меняется, и сейчас холодным оружием уже почти никто не владеет. В ходу — огнестрельное.

— Огнестрельное? — медленно повторила женщина. — Странно… И у вас точно нет магии? Ладно. Давай вот как сделаем… Как ты вообще себя в целом чувствуешь?

— Жрать хочу.

— Э-э… Ну, будем надеяться, что в этом состоянии мужчина особенно ловок, быстр, силён и сообразителен. Тебе придётся выскочить за кромку, и там как-то так развернуть демона, чтоб он к нашему пространству стоял спиной. В идеале, конечно. Я буду ждать и действовать по ситуации. Надо будет — за тобой выскочу, не понадобится — уже тут добью. Сейчас посмотрю, — она выглянула из-за камня и сразу спряталась обратно. — Ищут.

— Как это выглядит?

— Ну, мельтешат за кромкой, мечутся. Ждём.

— Ждём… Слушай, дай, может, хоть орех пожевать? Сил же никаких нет…

— Ты ведь брал с собой аптечку? Там ломтики такие чёрные должны быть упакованы. Кинь в рот один, они сладкие. Полегчает. И имей в виду — у нас с тобой пятисекундная готовность.

Ломтик я выдернул не глядя — после того, как Аштия упомянула о них, и сам вспомнил, что такие используются для поддержания сил в состоянии, близком к гипогликемии, например, при чрезмерных перегрузках. Для тех же целей в паёк спецназовца (да что там, почти любого военного) у меня на родине добавляют шоколад. От сладкого куска действительно в один момент полегчало. Хватить его, конечно, могло ненадолго, но надолго и не надо. По жесту Аштии я сперва выглянул, а потом и выскочил из-за валуна и бросился на демона с клешнями на пузе.

Момент перехода был ощутим — казалось, я окунулся в густой, насыщенный ароматами и жаром воздух. Вот только ни запахов, ни жара не ощущал, одно только давление на органы чувств. Демон встрепенулся сразу же, как мы оказались на расстоянии пары метров друг от друга, и здесь мне оставалось только прыгать. Прыгнул я, как учили — налетел, сшиб с ног, прошёлся «когтями» раз, другой… Демон извернулся и снова оказался на ногах, но тут на него сзади налетела Аштия, стремительная, как вспышка в темноте.

Женщина не церемонилась, потому ударила сразу с магией, не сильно, чтоб случайно не зацепить меня, но прицельно. И, подхватив тушу, мы поволокли её к незримой границе, за которой ждала нас безопасность. И этот рывок был крайне своевременным — с обеих сторон уже неслись в нашу сторону «дозорные» демоны, а также самые сообразительные, рвавшиеся, видимо, к своему куску вожделенной, редкой в этих краях энергии.

Стоило перетащить демона в нашу полосу слабого фона, как тот совершенно обмяк, хотя до того подавал слабые признаки жизни. Аштия швырнула тело сразу за кромкой, я лишь подопнул ногой его конечности, чтоб не приближались к области насыщенного фона. Нагнулся над тварью — она уже не дышала, то ли после удара диском, то ли от воздействия пространства, благотворного для нас, но смертельно опасного для местных обитателей.

— Ну вот, — удовлетворённо выдохнула госпожа Солор. — Будем потрошить? Или тебе нужно перевести дыхание?

— Разве что минутку… А не стоило бы оттащить тушку подальше?

— Да какая разница. Вряд ли демоны имеют представление о морали и нравственности, и возмутятся, ежели мы примемся у них на глазах потрошить их бывшего товарища.

— Кхм… Я как-то с этой точки зрения не рассматривал…

— Первым делом берёмся за клешни. В них мясо точно съедобное, наподобие наших крабов. Потом кое-какая требуха подойдёт. Только аналоги их печени брать нельзя, там всякой магической пакости столько, что потом не вылечишься… Поможешь?

И мы взялись за тушку. Она была холодной, словно существо скончалось не только что, а около полусуток назад, разве только не окоченело: мясо резалось легко. Строение внутренних органов таких тварей было мне незнакомо, и в этом мерзком, но необходимом занятии не могли мне помочь ни знания, полученные на уроках биологии, ни представления о человеческой анатомии.

— Вот это можно брать, — подсказала Аштия, тыкая пальцем в какой-то внутренний орган. Помогла мне его вырезать. После чего отжала в стороне, словно грязную тряпку, от синеватой вязкой крови. Схватилась и за какую-то ещё требуху. — Попробуй взрезать шкуру на конечностях. Не знаю, годится ли тамошнее мясо в пищу, но можно попробовать.

— Не прорезается…

— Ну и фиг с ним. Пни-ка ко мне аптечку. — Женщина тщательно вытерла пальцы о песок. — Вот… Сейчас посмотрим.

Она какой-то булавкой поковырялась в требухе, в мясе рёбер, потом почему-то в шее существа, вернее, в том, что с натяжкой можно было назвать шеей.

— Вроде всё в порядке.

— Попробуем со спины что-то врезать?

— Ну, давай…

Добычу мы с трудом уместили на том скудном клочке шкуры, который всё-таки удалось отковырять от туши, и поволокли прямиком к роднику и чаше. Мясо и требуха пахли так, что при мысли о еде тошнота подкатывала к горлу. Но капризничать не приходилось. Каждый кусок мы отмывали и отмывали в холодной воде, не жалея сил и пальцев, и вонь потихоньку стала не такой пронзительной. Вот и хорошо.

— Э-эх, — вздохнула Аштия, грея пальцы. — Опять готовим в шлеме?

— Ещё можно в кружке попробовать. Но она реально будет очень плохо проводить огонь.

— У меня есть другая идея. Раз уж вода у нас тут под боком и недостатка в ней нет… Словом, ладно, идём. Поможешь мне начать. А потом ложись, отдыхай. Я всё приготовлю сама.

Мы разложили костёр из деревянных обломков, которые не стоило никакого труда наломать руками, в крайнем случае — ногой и весом тела, до того они были сухи. Огонь охватил их мгновенно, стоило только бросить искорку с «огнушек» в груду старой коры, рассыпающейся в труху. Я приволок из источника полный бурдюк с водой.

— Всё, дальше сама справлюсь, — сказала женщина.

— Ага, — у меня мелькнула было мысль, что в нынешней ситуации лучше бы бодрствовать по двое, для надёжности.

Но одно дело, когда ты тащишься через пустыню и всё время на ногах, а другое — когда сидишь у костерка в относительном покое… В наибольшей безопасности из доступных в демоническом мире. Это не в человеческих силах удержать себя от сна, особенно если на протяжении нескольких суток до того ни разу не выспался, а так — перехватывал клочки дрёмы чисто для того, чтоб хоть как-то соображать. И теперь, когда появилась возможность заснуть, отказаться от такой возможности не было никаких сил.

Я спал так, как не спал ещё никогда в жизни. Обстановка не способствовала полному покою, организм время от времени напоминал, что голод никуда не делся, поэтому в какие-то моменты, бывало, я приходил в себя и с наслаждением усталости, с которым едва ли сможет что-нибудь сравниться, но в то же время не без усилия засыпал снова. Изнеможение в сочетании с голодом подсекли мои органы чувств, не давали мне ощущать окружающий мир в полной мере. Поэтому меня не тревожил ни запах дыма, ни аромат готовящейся пищи, ни шуршание демонов за кромкой безопасного пространства. Я слишком хотел спать, чтоб сейчас беспокоиться о чём-либо ещё.

— Серт! — Аштия трясла меня за плечо. — Серт! Еда готова. Поешь.

Я сел, растирая лицо. Ниршав, дрыхнувший рядом, и не подумал шевельнуться. Его наша спутница попробовала потрясти за плечо сразу же, как убедилась, что я её слышу. Ноль реакции.

— Он опять не в нашем мире.

— Серт, попробуй разбудить его хотя бы настолько, чтоб он мог поесть. Потом пусть спит себе.

— Эй! Эй! Жрать хочешь? Жрать! Аллё!

— Да, блин! — пробормотал офицер не просыпаясь.

— Если да, то пробуждайся, давай! Что мне тебя — из соски кормить?

Поискав взглядом, я обнаружил, что сбоку у огня стоит всё тот же многажды опалённый шлем, полный какого-то варева. Куда больше, впрочем, меня поразил вид бурдюка, как-то очень хитро пристроенного между двух камней и трёх шестков. Подойдя, заглянул внутрь — да, там тоже был суп, и довольно много.

— Давайте, налетайте, пока горячее, — скромно пригласила Аштия. — Я свою порцию уже съела и оттуда, и оттуда. Вот здесь — бульончик с клешнями, тут — мясо, требуха и местные орехи. Должно быть съедобно. Почти не солёное, конечно, но что уж поделаешь…

Я схватился за ложку. Первые несколько минут даже не мог понять, вкусно ли то варево, которое наворачиваю со скоростью спринтера — ведь это была еда! Еда, которую, невзирая на её вкус, с восторгом принимало моё тело! Горячая еда, которая дарила мне ощущение сладостного тепла, бесценного даже притом, что мы, в общем-то, не мёрзли.

— Господи, как хорошо! — воскликнул я.

— Да, съедобно получилось, — улыбнулась госпожа Солор моему восторгу.

— Да просто класс! — заявил Ниршав. Доел суп из бурдюка, а остатки похлёбки из шлема просто выпил, ловко хватая губами кусочки восхитительного на вкус мяса, действительно напоминающего краба. После чего отодвинул посуду, рыгнул и повалился на бок. В отключке.

— Эй! А помыть после себя?! — крикнул я, смеясь.

— Не трудись. Если Ниш решил поспать, он будет спать до победного конца.

— Я сейчас всё помою. Но как ты умудрилась приготовить суп в кожаном бурдюке? Его ж на огонь не поставишь…

— Да, в принципе, самым примитивным и старинным способом. Нагретыми камнями, — женщина кивнула на груду камушков у костра. — Сложнее всего было постоянно их менять в ёмкости и огонь поддерживать. Но всё возможно.

— Обалдеть! Спасибо тебе огромное!

— Ложись досыпать, — усмехнулась она. — Я сама помою посуду. Смеркается уже. Кстати, когда стемнеет, я тебя разбужу. Вечерами лучше всё-таки дежурить по-двое.

— Ещё бы.

Мне снилось наше безумное путешествие. Словно наказание Господне было мне это повторение того, что повторять не хотелось — ужас, ощущение чужого злого дыхания в спину и короткие мгновения расслабления, не дававшие даже толком перехватить дыхание. Единственное, что облегчало переживания — чувство руки того из спутников, кто оказывался рядом. Я вдруг осознал, что всё это время не вспоминал начало этой истории, всё то, что думал об Аштии Солор, отправляясь добывать «фиг знает какой» артефакт «фиг знает где».

Странно было отдавать себе отчёт в том, что человек, который прежде вызывал подобие ненависти, негодование и злость, теперь скорее симпатичен. Да что там, я готов был признать, что Аштия приятна мне намного больше, чем Ниршав, к которому у меня изначально не было счётов. Не Ниршав втянул меня в эту историю, не он обошёлся со мной, как со своим слугой, не он со спокойствием душевным отправил меня на смерть (а таковая запросто могла последовать). Но сейчас если бы они двое протянули мне руки, с особой готовностью я пожал бы руку женщины, и на неё бы положился с большей уверенностью.

И плевать, что там было раньше.

Поэтому когда она вновь разбудила меня, я поднялся без раздражения. Наоборот: уточнил, не нужно ли ей вздремнуть, а я пока подежурю один и буду смотреть в оба. Нет, она пока чувствует себя хорошо, а двое бодрствующих всяко лучше и надёжней, чем один, к тому же в таких неоднозначных условиях. Если почувствует, что отключается, разбудит Ниршава. Даже если для этого придётся угольки у него на ладошке раскладывать.

— Какой образ! — усмехнулся я.

— Такова уж жизнь. Попить хочешь? Я тут мох нашла — в нём не оказалось ничего вредного, а запашок пряный. Попробовала заварить его в воде — неплохо получилось. Просто-то горячую воду пить невесело. Отвар даже, кажется, бодрит слегка.

Вокруг наливалась мрачными красками ночь, непроглядная и удушливая, но при этом холодная. Огонь, весело пожиравший сухие-сухие стволы деревьев, был сейчас самой приятной вещью в окружающей меня реальности. Он источал живое тепло и как бы даже давал уверенность в собственной безопасности. Ведь это — не только тепло, но и свет, и заодно ещё штука, которой можно пугать и отгонять диких зверей, так что, может быть, при необходимости эта же фишка прокатит и с демонами.

— Да, хорошая идея, — я глотнул варево, поморщился. — Эх, подсластить бы… Немного похоже на клюквенный лист.

— Что за лист? Поняла, ваши тамошние напитки… Расскажи мне о своей родине, Серт.

— Что рассказать-то?

— Всё равно. Что хочешь. Чтоб нам обоим не уснуть незаметно, нужно разговаривать. «Сон боится беседы» — знаешь поговорку? Ну конечно, не знаешь. У нас так говорят. Дозорным в военном лагере во внешнем круге охраны нельзя разговаривать, нужно слушать. Но мы не в военном лагере. Нам можно. Расскажи о чём-нибудь.

— Хм… Честно сказать, я ещё совершенно сонный. Пока не соображаю. Не хочешь начать первой? Расскажи о своём родном мире, мне это будет полезно.

— Э-э-э… Я поняла, что задала тебе трудную задачу. Даже не знаю, о чём же лучше рассказать. Ладно. Давай начну, только подскажи тему. А то мысли разбегаются.

— Расскажи, например, о том, каким это образом женщина смогла возглавить вооружённые силы. Если я верно понял традиции вашей страны, то они… вряд ли предусматривают подобную возможность.

Аштия сдержанно улыбнулась. Отсветы пламени касались её лица, изменяли черты и взгляд, делали его то дивно-прелестным, то угрожающе-прекрасным, а то и непривлекательным, но всегда — таинственным. Сейчас меня по большому счёту не заботило, как она выглядит на самом деле, какова она, как не заботили мысли о том, что она — тоже женщина, и может быть интересна именно как женщина. Просто с нею таинственной приятно было сидеть рядом, общаться, надеяться на оживлённый разговор.

— Да, понимаю, ты же не в курсе наших исторических и политических перипетий. Но о том, что ещё сравнительно недавно в Империи правил другой император — ты знаешь?

— Слышал.

— Не самый сильный был правитель, что и так очевидно — иначе б не проиграл и корону свою, и жизнь. У его величества уже при моём прадеде начались серьёзные проблемы с вассалами… Впрочем, кажется, я начала с середины. Стоит, наверное, объяснить тебе положение моей семьи. Семья Солор — одна из самый древних и влиятельных. С династией прежних правителей мой род состоял в родстве, как и большинство других знатных семей, но в чуть более близком, нежели другие. Третья аристократическая ступень — это двоюродная степень родства с императором. И так уж повелось, что судьбы представительниц этих самых близких короне семей, попавших в затруднение, решал лично его величество.

У моего прадеда, Мирхата, Военного лорда Империи и, кстати, Главы Генерального штаба, было три жены и девять детей. Из них три мальчика. Моя бабка, Джайда, была шестым его ребёнком. Она единственная, кто дожил до юношеского возраста. Все её братья и сёстры умерли в детстве, кое-кто и в младенчестве. Когда прадедушка, Мирхат Солор, скончался, ей только-только исполнилось двадцать три года. С одной стороны, ещё совсем юная, с другой — перестарок. Не замужем. А в каком возрасте у вас принято выдавать девушек замуж?

— Э-э… Ну, понимаешь, у нас не принято их выдавать. Они сами выходят. Но вроде как прилично считается, если девушка до тридцати лет успеет хоть разок сходить замуж.

— Сходить? — с любопытством переспросила Аштия. — У вас практикуются временные браки?

— Просто чаще всего брак заканчивается разводом. В среднем мой соотечественник, как и моя соотечественница, успевают за свою жизнь дважды-трижды вступить в брак.

— Странные обычаи. Впрочем, наверное, и тебе наши традиции кажутся странными… Словом, моя бабка не была замужем в свои двадцать три года, да к тому же после смерти отца осталась круглой сиротой. И его величество очень быстро — месяца со дня смерти Мирхата не миновало — подыскал ей подходящего, по его мнению, жениха. Одного из своих вассалов, графа Эшвойи.

Бабка моя его величеству отправила письмо. Написала, что выходить замуж до истечения полугодового траура по отцу не намерена, и жених её не устраивает. Но кого тогда интересовало мнение юной девушки? Это письмо просто проигнорировали, известили только, что жених прибудет вскорости. Он шёл в Солор с армией, как завоеватель. На самом деле, конечно, никаких таких мыслей и соображений ни у графа, ни у его людей не было. Просто его светлость готов был противодействовать претензиям окрестных аристократов, отстаивать от любых покушений земли своей будущей жены, то есть — как он считал — уже свои. Да и её саму тоже. Выгодную, небывало выгодную невесту. На тот момент любой представитель любого знатного Дома был бы счастлив взять её в жёны.

— Из-за наследства?

— И из-за наследства, и из-за происхождения. По совокупности. Жениться — и воцариться в самом богатом, самом обширном графстве Империи. Кто захочет упустить такую возможность? Можно было ждать целой войны за обладание такой возможностью.

Бабка моя соображала недолго — она собрала офицеров своего отца и полюбопытствовала у них, желают ли они ходить на третьих-четвёртых ролях в армии какого-то там графа Эшвойи? Примечательного лишь тем, что он на тот момент пользовался благосклонностью его величества. Родовитостью он Дому Солор уступал на шесть ступеней. Вопиющий мезальянс, да и дело было даже не в этом. Офицеры, на протяжении многих поколений служившие графам Солор, занимали в графстве своё стабильное почётное положение, пользовались привычной долей власти. Женившись на Джайде, пришлый граф, само собой, расставил бы на местах своих людей, тех, к кому привык, тех, кому доверял. Не самая приятная перспектива.

— Это-то понятно…

— Угу… Словом, когда моя бабка предложила господам офицерам выкинуть своего жениха вместе с его армией за пределы Солор, никто не возразил. Возражать начали, когда мысль пошла дальше. Но недолго. Таково уж было тогда положение в стране, таков уж был начинающийся бардак, что мысль о недовольстве императора пугала мало, а соображение о развязывании гражданской войны практически не смущало. В нынешние времена то, о чём я сейчас расскажу, было бы попросту невозможно.

Джайда подняла армию своего графства и устроила засаду на пути следования войск жениха. Она-то и её люди графство знали лучше, чем собственную постель, так разместили войско и в таком месте захватили армию графа Эшвойи на марше, что у гостей была только одна возможность — сдаться. Граф, разумеется, не ожидал такого приёма Как он мог его ожидать? Ведь женщина не может вести военные действия, это всем известно.

Я корректно заржал. Аштия ответила мне задумчивой улыбкой.

— Сдаться граф и не подумал. Как предполагают, он решил, что это его подловил какой-то другой претендент на руку Джайды, успевший сюда первым. Армия Эшвойи была разбита, причём вчистую, почти без ущерба для войск Солор, жених — взят в плен. Моя бабка потом приказала его прикончить тишком, когда всё завертелось. Она, несмотря на свой юный возраст, очень хорошо знала главный принцип ведения войны…

— Дай попробую угадать! «Замахнулся — бей»?

— Приятно иметь дело с понимающим человеком. Или просто с образованным?

— И то, и то.

— Именно так. У нас об этом говорят иначе: «Выдвинул авангард, двигай и тяжёлую пехоту». Но твой вариант мне даже больше нравится. Лаконичностью. Я его введу в обиход, если вернёмся.

Моя бабка, едва осознав, что вот, начало положено, решила идти на Эшвойю. Сразу же, с ходу. Тогда ей ещё возражали. Некоторые, самые опасливые, самые осторожные. Потом возражать перестали. Собственно, ведь военные действия против соседа она уже начала, так что теперь-то было щепетильничать? Поздно было теперь изображать из себя тихоню. Эшвойю моя бабка захватила чуть больше чем за неделю. Восемь дней. Из них два потратила на штурм замка. Собственно, графство практически некому было защищать, там оставалось всего несколько отрядов и гарнизоны фортов. А когда защитникам демонстрировался пленный граф, боевой дух очень сильно падал. Но всё равно. Восемь дней! Это очень хорошо. Особенно с точки зрения снабжения. На такую кампанию, собственно, с избытком хватило той провизии, что была взята с собой в обозах. Не понадобилось экстренно подвозить… Прости. У меня всегда при планировании операций снабжение — во главе угла. Все мысли занимает.

— Так и правильно! Что может быть важнее?! Без снабжения воевать нельзя.

— Вот я тоже так думаю. Словом, операцию провернули в считаные дни. В замке моя бабка захватила всю казну Эшвойи, все их семейные накопления — очень много золота. На эти средства она чуть позже наняла три самых лучших наёмных отряда, знаменитых своей выучкой, своим умением действовать слаженно, а заодно и своей честностью. Если подряжались служить кому-то, то служили до тех пор, пока наниматель им регулярно и по договору платил и снабжал, как положено, на другую сторону не переходили, хоть сколько им пообещай.

— И против кого она собиралась воевать после победы над своим… хм… женихом?

— Против его союзников, конечно. У главы любого знатного Дома обязательно есть союзники. Семьи аристократии традиционно образуют альянсы… Словом, у графа Эшвойи они тоже были. В первую очередь — его кузен и вся его семья. Моя бабка атаковала их раньше, чем они успели напасть на неё.

Вот с того-то момента всё и началось. Понимаешь, если где-то в какой-то части Империи знать начинает выяснять отношения при помощи оружия, её примеру немедленно следуют другие аристократические семейства в других частях страны. Потому что счётов всегда много, и все они расцветают буйным цветом при первой же возможности. Император должен быть очень сильным, чтоб пресечь это дело, если уж оно завертелось, а лучше всего — и вовсе его не допустить. Но тогдашний правитель сильным не был.

Он отправил часть своей армии усмирять мою бабку (а вернее — её офицеров, поскольку на тот момент никто не верил, что Джайда повинна во всём случившемся сама), и несколько раз от столкновения с императорскими войсками она уходила. Иногда отделываясь небольшими стычками, иногда и без них. Начинать войну с императором наша семья и тогда не собиралась. Само собой, те войска, которые император передал в пользование противникам моей бабки, проходили по совсем другой категории. С ними меньше церемонились. Но это уже другая история.

Не так много времени понадобилось его величеству, чтоб осознать — моя бабка, по сути, дала толчок к началу гражданской войны аристократов между собой, а заодно и против верховной власти, которая, естественно, мешает воевать в своё удовольствие. И если что-то быстро с этим не сделать, трон рухнет. Причём делать надо было именно с зачинщицей, с Джайдой.

Если не можешь победить, надо договариваться. Его величество предложил моей бабке разные варианты. В частности — самой выбрать себе мужа из числа предложенных его величеством кандидатур. Вот тогда-то она и выдвинула требование, от которого волосы встали дыбом не только у его величества.

Дело в том, что на момент смерти прадеда семья Солор уже шесть поколений как передавала диск Главы вооружённых сил Империи из рук отца в руки сына. Это не было законом, но уже становилось традицией. Само собой, ни к чему не способный наследник не мог рассчитывать на власть Военного лорда только потому, что он — сын предыдущего, но так уж получалось, что достойные в нашем роду отыскивались. А тут — единственная наследница, существо женского полу. Какой диск? Какое положение Военного лорда? Бред! Это даже никто не рассматривал.

А моя бабка потребовала признать её полноправной наследницей Мирхата Солора, главой Дома Солор, передать ей диск Главы вооружённых сил Империи и наделить всеми сопутствующими полномочиями, правами и обязанностями.

— Могу себе представить, насколько его величество прифигел.

— Что сделал?.. Хм… Ну да. Он сильно удивился. Но ситуация была сложная. Он уже принуждён был выдвинуть войска против трёх довольно сильных и влиятельных своих вассалов, а тут ещё Джайда со своей огромной, отлично вымуштрованной, подготовленной, экипированной и снабжённой армией нависла над ним, как топор над шеей приговорённого. Дошло даже до того, что император предложил моей бабке стать императрицей. Вступить с его величеством в полноправный брак. Она отказалась.

— А те легенды, что до меня всё-таки добрели, гласят, что твоя бабка была настолько прекрасна, что император в неё влюбился и прямо мечтал на ней жениться. От чистого сердца, — рассмеялся я, вспомнив свой давний разговор с Седаром на эту тему.

— Бабка моя действительно была женщина красивая. Привлекательнее, чем моя мать или я, — Аштия рефлекторно подняла руку к причёске, поправила пару локонов. — Но в политике это не имеет ни малейшего значения. На тот момент его величество был готов жениться хоть на крокодиле, лишь бы прекратить всё это. Но Джайда отказалась и повторила своё требование. Оставив его в прежних рамках. Ни грана не уступила.

— И что тогда?

— Ну а что ему оставалось? Император уступил, но с условием, что моя бабка, получив полномочия, приведёт всех разгулявшихся аристократов к повиновению короне. Это было вполне законное требование, согласись.

— Да уж!

— Разумеется, моя бабка восприняла условие как должное. Приняла диск… Ей потребовалось около года, чтоб расправиться с вошедшими в раж собратьями-аристократами. По воспоминаниям, действовала она решительно и в должной мере жестоко. Потом повоевала в провинции Малеш, в северных областях. Расстроила попытку вторжения из тогда ещё существовавшего королевства Ремолы, причём военные действия очень быстро перешли на территорию врага, то есть сама Империя совершенно не пострадала. Сейчас Ремола — одна из имперских провинций. Часть Империи. Примерно тогда же моей бабке пришлось подавлять крупное восстание рабов, поддержанное также и восстанием провинции. Словом, она отличилась. Конечно, здесь очень важна была роль её офицеров, всех тех, кто служил ещё моему прадеду, и тех, кто пришёл позже. Но и она сама — большой молодец.

— За что, как понимаю, заслужила свою славу.

— Да, конечно. Бабушка прожила очень насыщенную жизнь, жаль только, что недолгую. Причём ведь не погибла на поле боя! У неё вообще не было ни одного поражения. Её подвёл женский организм. Бабушка до последнего надеялась родить сына, но в пятьдесят с лишним лет это уже небезопасно. Кстати, она была похоронена с такими почестями, которых из женщин до того удостаивались разве что императрицы, да не каждая!

Аштия говорила с гордостью, и я сокрушённо понял, что пока ещё не чувствую этот мир, ставший моей новой родиной — его традиции, взгляды, установления. И не понимаю, почему посмертные почести так важны. Какая разница умершему, как его хоронят? Но вот, послушать мою собеседницу, так можно представить себе, будто похороны Джайды были чем-то вроде вершины её карьеры.

Мне их никогда не понять.

— Бабка моя была замужем за одним из своих офицеров. У неё родилось четверо детей, но выжила только одна дочь — моя мать, Кареоя, — продолжила женщина свой рассказ. — Она, собственно, с детства вынуждена была сопровождать мать во всех походах, потому что бабка панически боялась оставить её без присмотра, даже в замке. Ведь замки берут штурмом, и очень быстро. Джайде всегда казалось, что в самом центре её войска, в штабе — по-настоящему безопасно. Только зная, что ребёнок рядом, она могла быть спокойна за него.

Моя мать с детства дышала этой атмосферой, сперва присутствовала только на военных советах в расширенном составе, потом и дальше пошло… Мать наглядно училась управлению войсками, проявляла интерес к вопросу, таланты. Ну чем ещё это могло закончиться?! Когда бабка умерла, мать уже держала в руках все нити управления войсками. Просто по факту — как помощница и заместитель своей матери. Что было делать императору? Ну, допустим, не подтвердил бы он право преемственности. И что? Армия-то всё равно уже в руках Кареои Солор.

— Понимаю. Самый верный способ — просто поставить перед фактом.

— Тем более что матушка моя действовала так же умело и удачно, как её мать. Может быть, чуть более осторожно. Но это не всегда во вред. Она, кстати, вышла замуж за менее знатного, чем сама, аристократа, и заключила с ним весьма своеобразный брачный договор. Её дети должны были наследовать ей, а не отцу. По сути, в соответствии с этим контрактом главой семьи являлась она, а не её муж. Можешь себе представить реакцию. Её просто не рискнули проклясть и изгнать из общества. Хотя такое намерение было.

— Хорошо иметь в своих руках такой аргумент, как армия и власть.

— Ещё как, — она сдержанно рассмеялась.

— А как к подобному договору отнёсся твой отец?

— Ну как… Он был младшим сыном одного весьма бедного аристократа, чья родовитость находилась под большим вопросом. Баронет в третьем поколении — ничто по сравнению с Домом Солор. Наследникам моего батюшки чисто физически нечего было бы за ним наследовать. Отец хотел нормально — для аристократа — жить, хотел иметь положение в обществе. Ему этот брак был выгоден, как никому.

— А твоя мама воевала.

— Да, воевала. Провинция Джелип была её усилиями присоединена к Империи. Прежде она представляла собой автономное государство. Возни с нею оказалось очень много — завоевали раз, через год поднялось хорошо подготовленное мощное восстание. Император отправил мою матушку туда… Ну, как водится, со всей армией. И стоило только армии как следует ввязаться в боевые действия в Джелипе, как началось вторжение из демонического мира. Словно нарочно. У меня есть смутные предположения на этот счёт…

Как бы там ни было, армия чисто физически не успела бы вернуться из Джелипа. Метрополию Империи наш нынешний император захватил почти так же быстро, как в своё время моя бабка — графство Эшвойи. Дней за десять. К моменту, когда армия под командованием Кареои пересекла границу Джелипа и вернулась на территорию Империи, прежний император и вся его семья уже были мертвы, и добрая половина аристократии уже принесла присягу новому правителю. А когда мама добралась до столиц, количество принёсших присягу резко перевалило за половину. То есть власть нового императора уже стала вполне законной.

— И твоя мать решила последовать общему примеру?

— Моя мать просто поступила по закону. Власть, признанная более чем половиной знатных семейств, становится законной. Мама должна была принести присягу новому правителю, как глава Дома Солор и как Глава вооружённых сил Империи. И она это сделала.

— И в дальнейшем верой и правдой служила новому правителю?

— Именно так, — Аштия с любопытством смотрела на меня. — У тебя очень странное восприятие ситуации. Я его не понимаю. Ты не одобряешь поведение моей матери? Но почему? Каково твоё мнение — как она должна была поступить?

— Хе… Знаешь, что я успел усвоить за время жизни здесь? Не фиг соваться в чужой монастырь со своим уставом. Наши пафосные представления как-то слабо пригодны для ваших условий. Например, у нас не принято говорить человеку в лицо то неприятное, что может его огорчить, обеспокоить, напрячь. Принято завешивать правду красивыми и вежливыми словами. Это, с одной стороны, делает жизнь приятнее и легче, а с другой… Ну, что ты на меня так смотришь? Нет, у нас не принято друг другу врать, просто считается невежливым говорить неприятные вещи прямо. Их предполагается обходить. Лихим манёвром.

— Ясно. Вот, у нас тоже свои традиции. Моя мать не могла поступить иначе. Она всё сделала правильно. Так, как и должна была.

— Я понял. И император, видимо, её оставил на прежнем месте?

— Да, конечно. Могу предположить, что он поостерёгся менять то, что давно сложилось, что идеально работало в наших условиях. Я помню плохо, я тогда была совсем мала, но уверена, что какое-то и довольно продолжительное время новый император жёстко контролировал мою мать, как и всех других крупных должностных лиц из числа нашей аристократии. Потом всё изменилось, и сейчас контроль пребывает в рамках обычного. Предусмотренного законом. Мать окончательно покорила императору Джелип, решила проблему с Хрустальной провинцией. К концу её жизни он уже наверняка знал, что может доверять ей не меньше, чем любому другому из своих людей. А в настоящее время под моим началом находятся также и демонические войска нашего правителя. Те, которые он привёл с собой.

— У твоей матери, как и у твоей бабки, не было сыновей?

— Нет. Только три дочери. Я старшая, и мои сёстры — Нега и Мирра. Обе уже давно замужем, у обеих дети, — Аштия поморщилась. — Ну, со мной всё было намного проще, чем с матерью, и уж тем более с бабкой. Я поступила на службу в императорскую гвардию, в кавалерию, когда мне исполнилось девятнадцать. И к моменту гибели мамы на учениях у меня уже имелся опыт военной службы в четыре года. Не бог весть что, но это однозначно говорило в мою пользу. Хотя сестра и не была со мной согласна. Я имею в виду среднюю сестру, Негу.

— Она тоже претендовала на власть?

— О да.

— Но разве вопрос не решило старшинство?

— Строго говоря, старшинство — это условность. Тем более, в вопросах вооружённых сил Империи и её безопасности. Если бы у моей матери имелось, скажем, трое преуспевших в военной карьере детей, выбор делался бы из них, исходя из способностей и заслуг каждого. Не обязательно это был бы старший. А мог быть избран и кто-то из совершенно другого рода, если б показал себя наилучшим. Но императора вполне устроила моя кандидатура, она же удовлетворила и офицеров Дома Солор. Они предпочитали видеть главой Дома меня, а не мою сестру без какого-либо опыта службы, но зато с огромными претензиями. Она у меня вообще… неоднозначный человек.

— Ставила тебе палки в колёса?

— Пыталась. Желаемого эффекта не добилась, но нервов мне попортила, да и проблемы создавала. Одно время. Но это уже почти в прошлом. Как бы там ни было, я в свои двадцать три года возглавила и семью, и вооружённые силы Империи. Один к одному, как бабушка (мама приняла диск, будучи старше). Семейная традиция, ё-моё… Кое-кто говорит, что наш род проклят.

— Чем проклят? Тем, что даёт вашей стране одну незаурядную женщину за другой? По мне, так этим гордиться надо. Всем бы такое проклятие.

Аштия слегка покраснела. А может, мне просто показалось — всё-таки вокруг по-прежнему царствовала непроглядная ночь, и на лицах вытанцовывали оранжевые блики, щедро разбрасываемые костром. Пламя почти пожрало предложенные ему концы стволов, и я поднялся, чтоб подвинуть стволики дальше в жар.

— Может, и так. Но о нашей семье говорят, что она обречена никогда не дождаться рождения мальчика. Что только девчонки и будут рождаться.

— Так какая разница? Если девчонки из вашей семьи (извини, что я так непочтительно о твоих матери и бабке) отлично справляются с обязанностями мужчин — о чём вам волноваться-то? Мужчин со стороны вам всем хватит, — на этот раз Аштия точно покраснела, я был в этом уверен. — А у вас в семье — такой милый заповедник матриархата.

— Забавно. Ты удивлялся, каким образом в нашем мире женщины могли прийти к такой власти, а теперь пытаешься меня убедить, что всё нормально?

— Так и что ж? Ваши традиции на мой вкус очень необычны, но в вопросах расстановки приоритетов и жизненных ориентиров, как мне казалось, я разобрался. Махровый патриархат, у меня на родине полно стран с подобными традициями. Хотя равноправие и их уже начало подрывать. Но даже в самых что ни на есть передовых в смысле равноправия странах моего родного мира нет ни одной женщины, возглавляющей Генеральный штаб. Ни одной женщины — крупного военного деятеля. И никогда не было. Разве что по совместительству.

— В смысле — по совместительству?

— Хм… В смысле, если женщина возглавляла государство, носила корону, то поневоле вынуждена была так или иначе вести войны с соседями, возглавлять армию, хотя бы и номинально, как правитель…

— У вас бывали правители-женщины? — изумилась Аштия. — То есть именно правительницы, а не жёны при мужьях-императорах? То есть женщины, правившие не одной только армией, а целым государством?

— Были. Одна, так и оставшаяся незамужней, и вдова… И ещё вдова… Ну, если поскрипеть мозгой, то наберётся немало.

— И ты говоришь… — женщина удивлённо взмахнула рукой. — Да что там! Правительница — это куда серьёзнее, чем глава Генштаба. О чём тут говорить.

— А вот у меня обратное ощущение.

— Но ведь править страной куда труднее, чем просто вести войну!.. Война — всего лишь один из инструментов, тогда как у государя в руках их огромное множество, и все первостепенны. Вот расскажи мне про эту, которая пренебрегла замужеством. Как её звали? Она была императрицей?

— Королевой. Её звали Елизавета. — Я напряг память.

Оказалось, по этой теме я мало что мог рассказать с ходу. Какие-то обрывки информации из школьного курса истории про Великую Армаду, про противостояние католичества и протестантства, сдобренные впечатлениями от голливудских фильмов о Елизавете Английской, а заодно и прочитанных в подростковом возрасте романов Рафаэля Сабатини.

Боже мой, как всё это теперь далеко от меня! Мне ведь больше ни за что не коснуться корешков любимых книг, не попялиться в привычный телевизор, не перебрать диски на полочке, решая, чем бы насладиться под пиво… Вздохнув, я принялся объяснять Аштии, что такое христианство, откуда взялось и каков его символ веры. Странное дело — проговаривая всё это, проще оказалось пережить вспышку тоски по дому и отчаяния, что теперь он недостижим.