Тропа смерти

Глава 11 Возвращение в пекло

Сознание возвращалось волнами, отнюдь не сразу и не всё — сначала дало о себе знать восприятие тепла, потом — зрение, потом — слух. Я разлепил веки, которые, оказывается, плотно прижмурил на рефлексе, и в глаза мне ударило многоцветье. Оказалось, это больно — после серости и монохрома пустошей демонического мира увидеть разом пронзительно-синее небо в густящихся белых облаках, режущее глаз жёлтое сияние солнечных лучей, зелень под ногами и по сторонам.

Ароматный до боли воздух влился в лёгкие, и этот аромат тоже был шоком. Там я не осознавал, чем пахнет ветер, чего ему недостаёт, здесь же в первые моменты не решался вдохнуть полной грудью, опасаясь, что потеряю сознание. И так-то не просто попасть разом из ночи в день, а уж из приглушённой вечной блёклой полутьмы нечеловеческого мира в солнечный полдень человеческого — намного труднее.

Рядом по-прежнему стоял Ниршав со шлемом под мышкой, с другой стороны — Аштия, кончавшая заправлять рукав под наручь. И это было единственное, что осталось от мира, окружавшего нас меньше минуты назад. Впрочем, может, и больше — бог его знает, сколько длился переход.

— Господи… Аше… Это ж… Это ж наш!.. Наш, человеческий мир… Господи, какое небо…

— Ниш.

— Боже мой! Наконец-то… — он тяжело, со всхлипами дышал. — Тысячу золотых жерновков храму, тысячу…

— Ниш, заткнись!

— Слушай, дай мне насладиться…

— Ниш, посмотри, где мы оказались, — коротко, напряжённо, зло бросила женщина.

Мы стояли, как обнаружилось, в самом центре долины, имевшей, пусть и с оговорками, форму блюда. Справа её отчерчивал умеренно-рослый горный кряж, заросший лесом, слева — тоже лес, но долинный. Не знаю, почему я вначале посмотрел по сторонам, потом уже вперёд, может быть, по въевшемуся стереотипу, глубинному представлению, что можно не видеть чего-то за пределами поля зрения, но уж то, что перед собой, увидишь обязательно.

Перед нами длинной бахромистой полосой вытянулись конники.

Я оглянулся назад: за спиной примерно на том же расстоянии тянулась другая подобная полоска, только не конных. Пехота, что ли? Или просто оседлали существ, мало похожих на лошадей? В магическом мире всякое возможно. Посмотрев на Ниршава, увидел, как восторг смывает с его лица настоящая паника. Взгляд Аштии, брошенный на меня, был колюч и неприятен.

— Поле боя, мать твою! — выдал офицер. — Стоп! Перед нами — наши. Флаги!

— За спиной при этом — враг. Имей это в виду. Надень шлем.

— Он же не чищенный!

— Ты идиот? — осведомилась Аштия холодно, и Ниршав без дальнейших разговоров натянул на подшлемник шлем, из которого перед переходом всего лишь выплеснул остатки пищи.

— Почему бы тебе не подать сигнал своим, что ты тут? — осторожно спросил я.

— А где гарантия, что наши до меня доскачут первыми? — женщина выговаривала фразы абсолютно спокойно, бесчувственно. — Нет, придётся ждать. Не двигайтесь резко, всё делаем осторожно. Сейчас мы разойдёмся, чтоб было больше шансов пережить конный налёт, и медленно шагаем навстречу нашим… Подожди, Серт! — Она поспешно стянула кольчужную перчатку, потом — замызганную замшевую. Сняла один из двух перстней, украшавших пальцы её левой руки. — Держи. Когда конница приблизится, погромче ори: «Я свой!» и показывай этот перстень. Если спросят, скажешь, что ты мой человек. Человек Аштии Солор. Всё ясно?

— Да.

Я без особого напряжения понял, что она имела в виду. Действительно, несущиеся кони с большей вероятностью сметут кого-нибудь из плотно стоящей троицы. Одиноко вставшего человека им миновать будет проще, если, конечно, возникнет такое желание. Может быть, меня, не разбираясь, просто приколют копьём, располосуют саблей (или с чем тут конники воюют) — а может, и решат сперва разобраться с неизвестно откуда взявшимся человеком без доспеха. На этот счастливый случай мне и дано кольцо. И указания орать как можно громче. Глядишь — услышат.

А самой Аштии Солор подавать условные знаки издалека действительно было чревато. Захватить вражеского предводителя мечтает любая армия. Устрой войска гонку за ней — неизвестно, кто успеет первым.

Женщина медленно сняла шлем и подшлемник, встряхнула влажными от пота волосами и высоко подняла голову. Осанка — величавая, уверенная — без труда обличала в ней аристократку самого высокого происхождения. С такой уверенностью и неколебимостью шагать навстречу лошадиной лавине, ощетинившейся металлом, едва ли смог бы один из десяти человек в этом мире, а в моём — вряд ли хоть один из пятидесяти. И дело тут не в чувстве собственного достоинства: спорить с инстинктом трудно, для многих невозможно. Здесь была ещё железная выдержка, воспитанная годами торжества над своей натурой.

Шагая, она лишь изредка и почти незаметно оглядывалась назад. Я не оглядывался вовсе, я и так знал, что та армия тоже сдвинулась, и лучше не видеть, насколько она близка. Аштия и Ниршав двигались плавно, спокойно, я старался действовать так же, чтоб не отличаться от них, чтоб конники поняли — я тоже один из них. В какой-то момент госпожа Солор опустила руку, сняла с пояса диск и, помедлив, развернула его к конной лавине. Сделала знак, который не имел, похоже, никакого другого значения, кроме извещения — здесь человек, обладающий знаком высшей военной власти Империи. Вам видно?

Невыносимо было смотреть на строй, надвигающийся на нас с бешеной скоростью, но не смотреть было нельзя. Когда я разглядел в общей массе металл выставленных вперёд копейных наверший, оскаленные лошадиные морды и шлемы над ними, показавшиеся мне абсолютно глухими, я прикрыл глаза лишь на миг, чтоб убедить себя: не видеть — страшнее.

И поспешил поднять руку с кольцом (которое пришлось надеть печаткой в ладонь ещё и потому, что иначе с «когтями» оказалось невозможно).

— Свой, свой! — заорал я изо всех сил, хотя в навалившемся на меня грохоте не слышал ни себя, ни того, кричат ли что-нибудь Аштия и Ниршав.

А через миг кони и люди окружили меня. «Я жив, — отметил машинально. — Уже хорошо». Меня толкнули лишь раз и не со всего маха, иначе б костей не собрал, а так лишь пошатнулся, отпрыгнул, уворачиваясь заодно от другого конника и его небольшого щита, которым боец на подобной скорости без проблем мог покончить со мной. Один толчок — и я под копытами. И это всё.

— Свой, свой! Я человек Солор!

Один из бойцов придержал своего коня возле меня.

— Посыльный? — гулко крикнул он. — Пехота? Там твои, — и махнул перчаткой и поводьями.

Конь в бешенстве задрал голову и затанцевал.

Облегчение навалилось, как ужас, но не придавило, а наоборот, придало лёгкости, словно подбросило над землёй, толкнуло бежать в указанном направлении. И здесь был не страх, что окружающие могут решить, будто я не тот, за кого они меня приняли — скорее, желание влиться в контекст, перестать быть оторванным от массы элементом… Перестать быть чужим. Если не стать своим, то хотя бы таковым казаться.

Теперь, когда я уже приближался к тылу конной армии, опасность становилась всё меньше. Здесь на меня уже никто не накинется без предварительных выяснений, раз уж первые ряды пропустили. Теперь следовало убраться с открытого места, чтоб не попасть под ноги тяжёлой пехоты, шквал магии или брюхо какой-нибудь боевой твари, несущей на себе целый артиллерийский батальон. О том, какие проблемы могут ожидать меня посреди поля битвы, я мог лишь догадываться, потому что о ведении военных действий в Империи знал лишь по нашему вечернему трёпу с Ниршавом и Аштией.

Мысль и в самом деле проскочить в тыл лёгкой пехоте, воспользовавшись кольцом Аштии, на что мне, сам того не зная, намекнул конник, возникла в сознании, как единственный выход. Выскочив на открытое пространство, я повернул влево, туда, куда приблизительно махнула перчатка. Мне трудно было оценить, какое из застывших в готовности пехотных подразделений годятся для того, чтоб попытаться через них просочиться и не потерять при этом голову.

А мгновение спустя упругая волна незримой, но ощутимой мощи накрыла пространство надо мной. Магическая атака оказалась беззвучна, но какое это имело значение, если её присутствие и её воздействие ощущались всем телом. Меня швырнуло на траву, уже истоптанную сотнями сапог и копыт, прокатило по ней. Буквально в нескольких метрах от меня в землю вонзилось что-то незримое, и дальнейшее выглядело буквально как взрыв артиллерийского снаряда: выброс земли, ударная волна — всё как положено.

А следом со стуком мешка яблок, рассыпавшихся по полу, — барабанная дробь.

Первые мгновения я не решался поднять голову, чтоб посмотреть наверх, но когда всё-таки сделал это, понял, что бесполезно. Там, в наливавшимся облаками небе, разворачивалось настоящее сражение, которое немыслимо было рассмотреть в подробностях. Я видел проскальзывавших по воздуху, словно по льду, существ, вызвавших в памяти разнообразие фауны демонического мира, ощущал движение магических сил волнами, полосами, концентрическими кругами, вспышками. Сталкиваясь между собой, они расцвечивали пронзительно-синее небо пятнами всех вообразимых оттенков.

В какой-то момент ящероподобных существ и магии над головой стало так много, что не видно было облаков и потоков солнечного света, то и дело пропадающих, но возвращающихся вновь. Я осознал, что уже какое-то время стою на одном колене, словно надеясь врасти в землю и пропасть из виду, хотя бы таким способом стать неуязвимым. Дико оглянулся — в этот момент на истоптанном пятачке земли я пребывал в полнейшем одиночестве. И это дало мне возможность осознать — магическая атака пришлась по тому месту, где я нахожусь, лишь самым краем. В основном удар прокатился по выстроившимся в готовности отрядам.

Пехотный отряд, который я видел со своего места, сопротивлялся налёту, и весьма успешно, как я мог понять по тому, что построение и теперь сохранялось. Они защищались от волн магии щитами, и мне пришло в голову, что их конструкция подразумевает какую-то магическую поддержку. Не зря же бойцы уповают на них в сложившейся трудной ситуации.

Подхватившись с земли, бросился к ним, уже не особо боясь реакции на меня: если уж удалось проскочить через конницу, с пехотой как-нибудь решим вопрос. Однако, уже подбегая к полосе щитов (за это время меня успело дважды сшибить с ног и покатать по траве, но каждый раз удавалось быстро вскочить на ноги, мысленно радуясь, что удар снова пришёлся не прямо по мне), я предусмотрительно развернул ладонь, демонстрируя перстень. Не факт, что его разглядят, но шансы есть.

— Свой! — взвыл я, подбегая.

— Кто? — гулко ответили мне — неизвестно кто, потому что из-за щитов были видны совершенно одинаковые шлемы, хоть и без забрал, но всё равно делавшие лица одинаковыми.

И поди угадай, как нужно отвечать на такой вопрос.

— Человек Аштии Солор! — и поднял руку повыше, в надежде, что хоть кто-нибудь оценит мою предусмотрительность.

Цепочка щитов ненадолго разомкнулась, пропуская меня, и сразу сомкнулась вновь. Издали звук барабанов перекатился, как груда камней. Рядом с собой я увидел шлем со «стрелкой», глаза и часть щеки, не скрытую бородой. Боец второго ряда отвёл щит в сторону и подтолкнул меня дальше, в глубь строя.

— Давай туда.

Спросить? Мне это и в голову не пришло. Имей я свои планы, мог бы соотнести их с происходящим, но в голове царила звенящая, великолепная пустота. Магический налёт вышиб из сознания последние обрывки идей, которые там были. Продираясь сквозь строй, я был вынужден двигаться со всеми вместе, в едином ритме, разумеется, чтоб не попасть под чужие сапоги. Положим, пехоте не так легко будет затоптать меня, но и создавать проблемы ребятам — не дело. Тем более если от безупречности их действий зависит их жизнь.

Меня проталкивало сквозь строй уверенно и решительно — даже если б я задумал сейчас свернуть куда-то, у меня ничего бы не получилось. Такой своеобразной и мощной перистальтике человеческой группы, сплочённой выучкой, уставом и желанием жить, трудно было сопротивляться, раз уж сунулся. Да я и не собирался. Время от времени поднимая голову от земли и чужих сапог, щитов и мечей, я оглядывался, пытаясь разобраться, где что, какова дислокация остальных отрядов и где — хотя бы приблизительно — командный пункт, где можно будет позднее искать Аштию, если она выжила.

Если вообще пожелает общаться со мной теперь, когда мы уже больше не в отрыве от цивилизации. Когда она — снова самый крупный военный чин в Империи, кроме, может быть, Верховного главнокомандующего, его императорского величества.

В отдалении я разглядел бьющиеся по ветру флаги — можно было предположить, что именно там и находится центр управления. Кстати, вон и человек в доспехах, поднявшийся над толпой, — его прикрывают люди со щитами, но так, чтоб не помешать передаче команд. У него в руках диск… Диск! Нет, это явно не Аштия. Это какой-то мужик. Видимо, как и упоминала госпожа Солор, диск не только знак власти, но и универсальное средство быстро и просто передавать команды. К тому же и диск не золотой, а просто белый.

А в следующий миг меня уже толкнуло к рослому мужику в таком же доспехе, как и у остальных, но с ярко начищенной бронзовой накладкой на плече. Видимо, из командиров. Не из крупных, конечно.

— Давай своё донесение! — прорычал он мне в лицо. От него пахло луком.

— Нет у меня донесения.

— То есть? Ты же посыльный? Из ставки командования, или как?

— Нет.

Меня оглядели с ног до головы.

— Тогда кто ты такой?

— Я — человек Аштии Солор, — и всё тем же дружелюбным жестом продемонстрировал её перстень.

— В смысле — человек Дома Солор?

— Нет, один из её людей. Она вернулась.

Он воззрился на меня в недоумении, с недоверием, крайним изумлением.

— Госпожа Солор жива?

— Да. Она вернулась только что.

— Вернулась?!

— Да.

— Твою мать! — сказано это было с воодушевлением и даже, я бы оценил — с удовольствием. Он изрёк ещё пару ругательств, куда более крепких, но всё с той же интонацией — и не искушённый в воинской жизни человек догадался бы, что о негодовании тут речи не идёт. — Где она была-то?

— В демоническом мире, — нетерпеливо ответил я. — Слушай, всё потом объявят, я уверен. Не до того сейчас.

— Тоже верно, — протянул он разочарованно. Слышно его было плохо — воздух наполняли весьма экзотические звуки. Грохот магического боя был мне в новинку, но он немногим уступал шуму боя — тому, который был бы мне более привычен.

— Эй, а почему вы не отступаете? — крикнул я, оглянувшись в ту сторону, где ветер рвал с древков роскошные яркие полотнища, потерявшие половину своей красоты в тот момент, когда солнце окончательно скрылось за сгустившимися в перину облаками. — Знак же дают!

Тот сигнал, который подавал человек в доспехах и с диском, был мне знаком. Его Аштия показала мне одним из первых.

— А ты что, эти сигналы знаешь?

— Все знаю.

— У нас убило офицера. И его двух помощников. Отвечаешь головой?

— Отвечаю.

— Тогда командуй. Куда и как отступать?

— Назад в полном боевом порядке. На переход, — припомнил я те выражения, которыми сыпала Аштия, демонстрируя мне сигналы.

Как ни странно, меня легко поняли — видимо, я верно заучил термины и выражения. Сотник (а может, и полусотник — вряд ли этот командир носил чин пониже) развернулся всем телом, едва не зацепил меня щитом.

— Оружие опустить! Порядно — назад! Марш!

Орал он зычно — голос вполне перекрыл общий шум и даже барабаны, отбивающие теперь не рваный, сложный ритм, а примитивный, тот, под который удобнее всего размеренно шагать. Я, двигаясь со всеми вместе, вытянулся, чтоб различать сигналы мужика на возвышении. В мою сторону немедленно повета диким взглядом. Моё поведение явно настораживало местного командира, только вот чем — сперва я не понял.

— Эй, бойцы! Защищать командира! — и многозначительно потыкал пальцем в ближайших — видимо, чтоб не смогли отвертеться.

Вокруг меня тут же выросло три щита, ещё больше загородившие обзор. Однако возмутиться я не успел — сотник поспешил заметить:

— А то у нас уже трое из начальствующего состава легли, последнего придётся беречь… Эй, что-нибудь там приказывают?

— Ещё один переход назад. Ускоренно.

— Назад, не ломая порядка: марш!

— Слушай, мне вообще видно плохо.

— Если тебя убьют, плохо будет всем. Так что выкручивайся… Не ломать боевой порядок, вашу мать!

Едва передние ряды отступили следом за таким же пехотным «квадратом» по соседству и вытянулись опять в единый, безупречный во всех отношениях ряд, мимо них, обдавая бойцов «ароматами» отработанной магии, промчались огромные ящероподобные твари. Строй по двое, иногда и по одной, и длинной чередой, сперва показавшейся мне бесконечной. Каждая была навьючена местными тяжёлыми магическими орудиями, в разновидностях которых я не разбирался совершенно. Одно было ясно — если бы наша боевая группа не отступила с дороги, животные совершенно спокойно промчались бы прямо по нам. А такие слонопотамы вытопчут даже тяжёлую пехоту, что уж говорить о лёгкой.

— Командуют вперёд. На полперехода! В готовности! — гаркнул я, углядев новые сигналы.

— Марш! Щиты опустить, мечи поднять! — голосина сотника радовала своей мощью.

Подразделение двинулось вперёд плавно, словно поезд, управляемый очень опытной рукой. Мне непривычно было шагать в ритме латников, но приходилось приноравливаться. Один из тех, кого приставили ко мне для охраны, взглянул с сочувствием, но решив, будто смысл его взгляда понятен, я попал пальцем в небо.

— Возьми шлем. Хотя бы с убитого, — сказал он, сам нагнулся к телу одного из тех, кому не повезло попасть под магический удар, стащил с мёртвого шлем и подшлемник, вручил мне.

Я не сразу решился нацепить то и другое. Внезапно ощутил себя в положении Ниршава, хотя от шлема, конечно, не исходил вкусный запах мясной похлёбки. Но боец был прав, конечно. Меня почти с ног до шеи защищали чужие щиты, чужие кольчуги, чужие тела, а вот голову… Голову по-настоящему не защищало ничего. И кочевряжиться тут не приходилось.

Тел под ногами, как мне показалось, лежало довольно много, однако пехотное отделение решительно двигалось вперёд, подняв щиты, в готовности в любой момент отражать магическую атаку. Видимо, эти потери их не смущали бы, если б не лёг офицер, а вместе с ним — все те, кто умел расшифровывать сигналы. «Глупо, — подумал я. — Если знать их — так всем крупным и мелким командирам. Какой смысл, если подразделение лишается всех, обладающих этими знаниями, и оно, по сути, лишается управления? Надо будет с Аштией поговорить об этом…»

— Двигаться вбок! Вправо! — крикнул я, оглянувшись.

— Крабом или осьминогом? — поспешил уточнить сотник, и я припомнил и эти пояснения госпожи Солор. М-да, пока что я не гожусь даже на младший командный состав имперской армии. Специфика управления для меня и теперь лишь наполовину прозрачна.

— Осьминогом.

Два пехотных квадрата разошлись, словно створки ворот, и сквозь зазор, не дожидаясь, пока тот станет достаточно широким, помчались ящеры помельче, чем прежние. К счастью, линией по одному. Они не столько перебирали ногами, сколько скользили по воздуху, помогая себе крыльями, и каждая несла на себе уйму народа. Интересно, что за войска. Наверное, тоже магические.

Наш отряд отошёл на довольно приличное расстояние от того места, где находился до того, и застыл почти вплотную к другому, тоже неподвижному, чего-то ожидающему пехотному подразделению. Сотник требовательно посмотрел на меня.

— Ну что? Командуют вперёд?

— Нет пока. Вот, сигнал стоять.

— Смотри, — процедил бородач. — Если определишь неправильно, голову снимут мне. А уж потом твоя госпожа четвертует и тебя.

— Не сомневаюсь. Но я правильно читаю.

— А ты кем служишь у госпожи Солор? Полевой офицер?

— Нет. Я — что-то вроде бойца для особых поручений, — и, поколебавшись, добавил для собственной уверенности: — Очень секретных! — Я сомневался, что смогу соврать в достаточной степени убедительно, и потому постарался сделать так, чтоб меня ни о чём не спрашивали.

— Но служил?

— Служил.

— Понятно. А что без доспеха? Без меча? Считай — голый?

Я одёрнул замызганную, истрёпанную, пропахшую дымом куртку.

— Говорю ж — для особых поручений. Мне доспехи ни к чему.

Он снова оглядел меня, и снова — с недоумением, без особого доверия. Но больше не задал о службе ни одного вопроса, из чего я сделал вывод, что не только для моих соотечественников слово «секретно» — особый знак, за порог которого большинство предпочтёт не шагать из чувства самосохранения.

— Ладно уж, — пробормотал он чуть погодя, пробормотал так, чтоб я услышал. — Символику знаешь — и слава богам.

— Дают сигнал продвинуться вперёд на полпостроения, — крикнул я. И, кивнув одному из бойцов, теснившихся возле меня, сказал: — Помоги подняться.

Тот понял с первой же фразы, отдал щит товарищу и подставил мне руки и колено. Я ненадолго взлетел над шлемами, мечами и плечами в кожаных наплечниках. На миг передо мной развернулся кусок боя — там впереди магия свивалась такими тугими кольцами, что часть их уже можно было разглядеть простым зрением, а часть искажала очертания предметов и фигур и так просчитывалась. В воздух взметнулась туча чего-то, издали похожего на рой насекомых — нацеленное вертикально вверх, оно омыло брюхо гигантского ящера, скользящего по воздуху над головами наземных отрядов. Вспышки, последовавшие за этим, резанули глаза.

Слева всё так же бились по ветру разноцветные флаги, и мужик с диском изобразил в воздухе сигнал, который я не сразу выудил из глубин памяти. Название так и не пришло. Только описание.

— Велено делать «черепаху», — выпалил я, едва коснулся ногами земли.

— Чего? — шокировано прозвучало в ответ.

— А-а, чёрт… «Камень» делайте!

— Щиты поднять, сдвинуть! Сойтись плечами!

Меня стиснули со всех сторон, небо над головой заслонили ремни, металл и дерево щитов. Через несколько мгновений над нами засвистело что-то. Этот звук не походил на свист пули, но вызывал в сознании именно эту ассоциацию. Длилось это недолго, бойцы разомкнули щиты надо мной, стоило звуку стихнуть, и дали мне возможность посмотреть, какие команды подаются теперь.

— Ну, что там? — сотник пробился поближе, видимо, боясь, что снова придётся тратить время на выяснение, какую именно «фигуру» я имел в виду.

— Выпускают вперёд тяжёлую пехоту.

— Ну-у, пошло дело… Следом мы пойдём. Так всегда бывает. Главное, чтоб не выпустили нас во фланги. Тогда ляжем все на…

— Надо смотреть, развернут латников в линию или нет, — подсказал один из бойцов. — Если развернут, значит, мы сзади будем подпирать…

— Много отсюда увидишь…

— И хорошо! — одёрнул командир. — Воеводы пусть разбираются, что там где происходит. Нам надо знать только наше дело. Коли да бей, да не зевай!

«Он прав, — подумал я, оглядываясь, чтоб понять — можно высовываться или пока погодить. — Если слишком много знаешь об обстановке в целом, больше шансов, что запаникуешь».

Перехватив щит у одного из солдат и кивнув другому, я пояснил, что мне требуется. Двое ребят немедленно сцепили руки и подняли меня над строем. Ненадолго — только чтоб бегло оглядеться и прочесть сигналы поточнее, не ошибиться, куда и как предстоит наступать.

— Командуют вперёд, — сказал я, соскакивая на землю. — «Скорпионом».

— Сдвинуть щиты! Через одного поднять оружие! Вперёд средним шагом! — и, должно быть, в качестве психологической поддержки сотник добавил несколько очень весомых ругательств, с переводом которых остатки наложенного на меня лингвистического заклинания не смогли справиться. Выругался чуть ли не громче, чем отдал команду, но бойцы нисколько не задержались с выполнением приказа.

Квадрат пехоты двинулся вперёд, топча тела тех, кто успел погибнуть, по сути, ещё до того, как подразделение было введено в бой. Шагая со всеми остальными, я видел кусочек воздушного сражения, разукрашенного магическими вихрями, вспышками и волнами, да немного — шагающую впереди тяжёлую пехоту, и слева — спины и бока бойко перетаптывающихся гигантских ящеров, увешанных металлом от хвостов до ушей. Ещё моё внимание было отдано возвышению, с которого подавались сигналы, но пока озвучивать мне было нечего.

По сути, отряд и я вместе с ним существовали на крохотном пятачке пространства, ограниченном другими отрядами со всех сторон, и единственная информация, приходившая к нам извне этого пятачка, — команды, обязательные к выполнению.

А, собственно, что в этом было плохого? Кто-то там, на командном пункте, один знал, к лучшему ли всё идёт или к худшему, в какой момент ситуация повернулась к провалу, а в какой момент сломлена и сулит успех. Нам это знать ни к чему. В своём крохотном ломтике мира мы можем видеть только тех врагов, которые нам по плечу (если командование, конечно, не страдает идиотизмом), и куда проще пребывать в уверенности, что по другую сторону отведённого нам пространства все делают возможное и невозможное, чтоб укрепить нас в нашей борьбе.

Без этой веры не выдержать напряжения боя, не подавить в себе проблески вполне естественной паники.

— Командуют выдвигаться к флангам, — передал я.

— На фланги? — уточнил мой обычный собеседник.

— Нет, к флангам.

— Понял, обтекающих ловить.

— Чего?

— Блин, сам увидишь… Порядно вправо! Марш! В готовности!

Впереди замерла полоса латников, потом пришла в движение — какое-то волнообразное, завораживающее. А потом откуда-то справа донёсся нечеловеческий визг, потом — скрежет и крики. Лёгкая пехота вступила в бой.

Я снова кивнул соседним бойцам — они подставили мне руки и колени, и вновь передо мной на считаные мгновения развернулась панорама сражения. Правда — опять же — мизерная её часть. Никак не больше того, что нам положено было сейчас видеть и знать. Демонические твари, составлявшие основу войска, с которым воевала Империя, действительно ринулись на наше подразделение, обогнув справа прямоугольник панцирной пехоты. Действительно, «обтекло», как и сказал сотник. Наверное, слева творится то же самое. Но там — другой отряд, близнец нашего.

Неведомый сигнальщик давал понять, что нам, именно нам надлежит не просто стоять насмерть, а давить, теснить, выталкивать противника, о чём я и сообщил, спустившись со своего временного «возвышения». Мы орали с сотником наперебой — он давал команды, в шуме передаваемые по цепочке солдатами, я же пытался перекричать его. Потом снова поднялся и почти сразу спрыгнул вниз, спасаясь от свистнувшего в мою сторону копья. Вернее, подобия копья — похожее оружие. Видимо, своими скачками я обратил на себя внимание, которое привлекать не следовало.

Первые и вторые ряды нашего построения уже вовсю резались. Ещё немного — и станет весело даже здесь, в центре прямоугольника, втихую преобразовавшегося из квадрата.

— Мне надо перейти. На другой фланг, — крикнул я.

— Там сейчас самая рубка будет.

— А здесь меня заметили! Если не буду высовываться — не смогу приказы передавать! Высунусь ещё разок здесь — головы лишусь. Вместе со шлемом.

— Ладно, давай на фланг… Держать построение! Задние ряды — подпереть передние!

Мы принялись продираться сквозь ряд всё правее и правее — те бойцы, в которых сотник с самого начала ткнул пальцем, как привязанные следовали за мной. Ещё разок они подняли меня до того, как мы добрались до приблизительно намеченного мною места Взлетев над полем шлемов и щитных краёв, я понял, что двигаться дальше нельзя — бойцы на правом фланге увязли в схватке, и чревато было мне лезть туда, не имея ни доспехов, ни нормального оружия, ни соответствующих навыков.

И вообще, я тут немножко с другой целью.

— Что командуют? — рявкнули мне прямо в лицо смесью лука и боевой ярости.

— Держать строй, давить, бить…

— Выровнять ряды! Щиты держать! Вперёд — марш!

Визг демонов мешался с криками сдавленных, раненых, обессилевших солдат. Но деваться было некуда — задние ряды пришли в движение, и передним ничего не оставалось, как тоже рваться вперёд, не столько даже сокрушая, сколько банально оттесняя противника, не имеющего строя, назад.

Самый верный способ посеять во враге панику, если, конечно, демоны вообще умеют паниковать.

Впрочем, если две толпы подопрут друг друга, неизвестно, какая сдаст. Наше положение немного облегчало то, что мы находились в строю, а не как попало, в табуне… Впрочем, скорее утешение, иллюзия преимущества, нежели действительно преимущество, что уж там ни говори.

Стадо демонов действительно слегка оттеснили назад, стал виден прямоугольник тяжёлой пехоты, превратившийся в подобие цитадели, ощетинившейся оружием во все стороны. Именно к этой стене, как можно было догадаться, нам следовало прижимать врага. Разумно. И нам полегче, если с другой стороны тоже вдарят.

— Вперёд! — ревел сотник как заведённый.

Я снова ненадолго взлетел над строем и нырнул обратно со всей скоростью, на какую был способен. Нет, если нужно будет изучить повнимательнее обстановку, надо будет выныривать в разных местах. Иначе меня никакой шлем, никакой щит не спасёт. Я сделал знак своим «телохранителям» просачиваться вместе со мною на левый фланг. Сотник — в этом я не сомневался — переберётся туда и сам.

Прямоугольник постепенно таял, истончался — неизбежный процесс в любом бою. Правда, следовало отдать должное, протекал он не так быстро, как можно было ожидать. Бойцы, ободрённые приобретённым опытом и инстинктом самосохранения, стояли стеной, и с тварями расправлялись умело. Кстати говоря — не кто как попало, а сгруппировавшись. Сперва мне показалось, что первый ряд хоть и старался сохранить монолитность, логически распадался на пары: один принимает демона на щит, другой рубит. Потом понял — не следует сбрасывать со счёта и второй ряд. Каждую переднюю пару дополнял третий боец из второго ряда — он колол или сёк, в зависимости от типа оружия и ситуации, помогая своим впередистоящим товарищам. Если кто-то из пары выбывал, его место занимали те, кто ждал во втором ряду.

Я плохо себе представлял, как происходили бои строй на строй у меня на родине во времена допулемётные, но был вынужден признать, что подобный принцип в данной ситуации может считаться оптимальным. Всё-таки демоны, пусть и нападающие целой армией — это не люди. У них всё по-другому.

— Отступаем! — крикнул я, уловив новый сигнал со стороны тыла. — В полном порядке и без спешки.

— Как — отступаем? — не поверил сотник.

— Командуют отступление.

— Поднять щиты! Сплотиться! По шеренгам, в порядке — назад!

Я снова ненадолго взмыл над шлемами. Прыгнул вниз.

— Поднять щиты над головой! — взвыл я, торопясь. — Воздух!

— Делай «камень»! — поддержал меня сотник.

Бойцы немедленно вскинули тяжёлые диски, окованные металлом. Спустя пару мгновений по ним дробно и увесисто простучали тела демонской мелочи, вооружённой впечатляющими когтями на ошеломляющих своей силой конечностях. Там, по сути, только лапы, пасти да крохотные крылышки и были. Скрежету сминаемого, раздираемого металла и треску дерева вторили дикие вопли тех, кто, видимо, щит поднять не успел.

Надо мной возвели целый бастион из четырёх щитов, но в излишней спешке, поэтому секунду спустя в ромбическое отверстие всё-таки просочилось тельце одного такого существа. Я поймал его на «коготь» и швырнул о нагрудник сотника — никакой другой подходящей цели вокруг не нашлось. Не считать же подходящими для этой цели кожаные нагрудники рядовых или их же кольчуги! Отдача сшибла командира с ног, но, прежде чем тонкие длинные когти и юркие конечности смогли добраться до его горла или лица, в дело вступил второй мой «коготь».

С этой мерзостью вживую я до сего момента не встречался, но в своё время прочитал достаточно, и потому сработал, как на учениях.

Сотника подняли совместными усилиями. Грохот ударов по щитам оказался одномоментным, и я взял на себя ответственность дать знак, чтоб опустили руки. Моё распоряжение выполнили беспрекословно и по цепочке.

— Это тоже был приказ — насчёт щитов? — хрипло спросил командир, встряхиваясь, как собака, выбравшаяся из пруда.

— Моя инициатива. Не боись, приказ на отступление реально давался! Тут я ничего не придумал.

— Смотри! Тут не шутки! — но, выговаривая это, продолжал пятиться со всеми, не делая попыток остановить это движение.

Я дал себе труд задуматься, откуда такое доверие. Ведь здесь ставкой была не только репутация, но и жизнь. За невыполнение приказа известно что бывает, и вряд ли вышестоящих озаботит, действительно ли сотник не понял распоряжение, или почему понял неправильно. Потом я слегка стиснул ладонь и ощутил, как в ладонь врезается печатка перстня. Можно предположить, что штуковина очень авторитетная. Аштия позаботилась о том, чтоб мои слова: «Свой, вот ей-богу!» были подкреплены весомым доказательством, но при этом, получается, дала мне в руки реальную власть. Интересно, это сознательно или просто в растерянности?

Наш отряд едва успел отступить, как по ринувшемуся следом за нами стаду демонов промчалась конница, топча без разбора то, что попадалось под копыта. Разумеется, не всё так уж радужно обстояло у конников, кого-то из них сдёргивали с седла особенно бойкие демоны, и схватка продолжалась на земле — дикая резня, из которой человеку мало было шансов выбраться живым. Я не мог видеть этого всего в подробностях — не до того было. Передние ряды нашего отряда, выставив щиты, с огромным трудом работали чем-то вроде стенки, о которую должны были разбиться панические попытки демонов разбежаться от конной атаки.

И, соображая, почему и как именно был продуман командованием этот маневр, я невольно порадовался, что не стою в первом ряду.

Конница смела и втоптала в остатки травы тех демонов, которым не повезло, а заодно и кое-кого из своих — неудачников. Прижимавшихся к щитам дорезали пехотинцы. Но не успели они расправиться с остатками растоптанного стада, как по строю тяжёлой пехоты прошла волна, отряд двинулся вперёд — и выпустил с флангов ещё одну порцию врага.

— Вперёд! — крикнул я, и сотник подтвердил своим утробным рёвом:

— Вперёд!

Горы, казалось, медленно врастали в небо, поспешно укутывающееся в облака. Наверное, я был единственным в этом отряде, кто так часто смотрел наверх. Потом, перебравшись поближе к безопасному левому флангу, велел ребятам поднять меня снова. И, спрыгнув, откомментировал:

— Отжимают демонов от пещер, если я верно понял.

— О! — расцвёл мой неизменный собеседник. — Значит, дело идёт на лад.

— Щиты поднять! Воздух!

Бойцы, наученные предыдущим случаем, немедленно вскинули левые руки. Сдавленный вой прокатился по щитам, словно порожняя телега по булыжнику. Магия, если я что-нибудь в этом понимаю. Причём то ли действие такое, то ли отдача, но не каждый смог выдержать этот краткий напор, а те, кто выдержал, побагровел от натуги так, что было видно, несмотря на шлемы и бороды. На миг я ощутил собственную беспомощность — ведь своего щита у меня не было.

К счастью, удар был коротким.

— Что значит «воздух»? — крикнул сотник. — Ты уже второй раз это говоришь.

— Ну, удар сверху. С воздуха.

— У нас в таких случаях командуют «небо». Или «крыша».

— Буду иметь в виду… Вперёд, сохраняя порядок.

— Вперёд, увальни! Сохранять порядки! Порядно, мать вашу!

Прямоугольник таял постепенно, но неудержимо. Прямо как кусок сахара-рафинада — только по краям. Прорехи немедленно затягивались — ряска на болоте не способна на такую стремительность. Упавший раненый мог лишь молиться, чтоб его не дотоптали сапогами свои же товарищи, но что поделаешь — ещё способные держаться на ногах хотели жить никак не меньше упавших. И имели к тому чуть больше возможностей.

Но так уж складывалось, что спасение каждого отдельного солдата было в том, чтоб ощутить плечами соседей, упереться либо во врага, либо в товарища, почувствовать спиной чей-нибудь щит. Потому, теряя человека за человеком, сам отряд упрямо продолжал существовать и ползти по испаханному сапогами и копытами полю с упорством бессмертной черепахи.

По сути, панцирная пехота здесь нужна была для того же, для чего по полю битвы наворачивали зигзаги конница и отряды ящероподобных животных с наездниками — разбить монолитность вражеских построений на отдельные боевые единицы. Лёгкой пехоте уже приходилось иметь дело с пригоршнями этих единиц, храня при этом стройность своих рядов. В этой стройности, в слаженности движений была наша сила, поэтому, постоянно меняя положение в прямоугольнике, я не ленился выныривать сверху и уточнять наше положение относительно соседей и, конечно же, самые свежие сигналы, подаваемые с командной стороны.

Разрыв между тяжёлой пехотой и нашим отрядом в какой-то момент увеличился, и последствие не заставило себя ждать — на нас налетело теперь уже не стадо, а нечто, вполне годящееся под определение «боевая группа». Причём выстроившаяся не прямоугольником, а скорее клином, нацелившимся в один из наших флангов. В правый.

Я снова поднялся над лесом шлемов, нырнул вниз от брошенной кем-то помеси бумеранга и топорика и изумлённо спросил:

— А что — у демонов есть оружие?

— С луны свалился, что ли? — прозвучало в ответ. — А ещё офицер!

— Я говорил — не офицер!

— А что ты тогда у госпожи Солор делаешь?.. Держать ряды! Стоять, вашу Машу!

Поразившись фантазиям висящего на мне лингвозаклинания, я снова поднялся над строем, готовый прыгать вниз в любой момент. Но в первые мгновения насевшему врагу оказалось не до меня.

«Клин» налёг; сзади его уже подпирало какое-то другое подразделение — я не успел увидеть. Наш отряд, и так уже потрёпанный, за несколько минут раскололо надвое. Те, кто успел, развернулись, выставили щиты, те, кто не успел, полёг от удара в спину.

— Поставить щиты! — сотник заревел так, как не заревёт, наверное, даже дракон, которому скала прищемит что-нибудь очень нежное. — Сдвинуться! Стоять, черти! Пошли клещами! Шагай, кто жить хочет!

Его, наверное, услышали и в той части отряда, которая оказалась отрезана. Между щитами двух частей вскипело дикое, страшное в своей неправдоподобности месиво из металла, демонских конечностей и ещё бог знает чего. Шум и вопли достигли запредельного уровня выносимости, но не спешили стихать. В какой-то момент мне показалось, будто я оглох, потому что эти вопли перестали резать ухо. Потом сообразил, что просто привык. Есть ли на свете хоть что-нибудь, к чему человек не привыкнет?

Разошедшиеся части отряда сходились трудно, рывками, с такой натугой, что мне почти послышался скрип небесных шестерёнок, поворачивающих ход событий вспять. Сошлись, но не до конца, потом поднатужились и сдавили врага, не успевшего деться из смыкающихся клещей, растерзали, растоптали.

Я ощутил, как болят стиснутые изо всех сил челюсти, как похрустывают зубы.

— Что там велят? Вперёд шагать? — сотник повернулся ко мне всем телом.

— Стоять! — рявкнул я. Оказывается, и меня судьба не обидела голосом — прямоугольник, искусанный предыдущими налётами, но снова цельный, замер на месте, отбиваясь от демонов.

— Чего стоять-то?

— Подают команду лучникам, — я поспешил спуститься со своего импровизированного «возвышения».

А через миг воздух взвыл потоком стрел. Оглядываясь, я видел лишь напружинившихся в готовности вьючных ящеров, и потому заподозрил, что не обычные лучники выпускали эти стрелы таким густым потоком, да и не из обычных луков. И стрелы явно были с секретом. Они в несколько минут выкосили на пространстве перед нами почти всё, что до того имело возможность двигаться, а избегших сей участи дорезали первые ряды отряда.

Вычищенное лучниками пространство мы преодолели за считаные минуты, разумеется, после того, как я убедился, что сигнал «стоять» сменил сигнал «наступать».

Мне казалось, уже десятки и сотни часов длится это несусветное действо под названием «сражение». Странное дело, даже на учениях так не уставал. Естественный страх смерти сменился подобием пофигизма, подкрепляемого равнодушием. Уже не было никакого интереса к происходящему — главное, чтоб наш квадрат не разметали, остальное — ерунда. Если не разметают, то и я пребуду в безопасности.

— Что командуют? — уточнил у меня сотник.

— Отжимать от пещер и преследовать.

— Ну, слава всем богам! — вздохнул он. — Отбились.

И в этот момент я поверил, что всё действительно на полном фарше.

После того, как тяжёлая пехота заперла входы в подземелья, стало ясно — за нами победа. Преследовать врага, сохраняя идеальный порядок, было немыслимо, поэтому наполовину сократившийся отряд разбился на несколько групп и рванул следом за демонами на небольшой дистанции друг от друга, чтоб в случае необходимости снова быстро слиться в единую конструкцию.

Это пришлось делать в спешке в тот момент, когда обнаружилось, что отступающему демонскому войску встали преградой отделения боевых ящеров и отряды магов с поддержкой. Сотник матерился так громко и талантливо, что сбил свой отряд в прямоугольник за считаные минуты. Соседний командир нашему в этом не уступал. Можно было подумать, что они соревнуются, кто успеет раньше. В действительности же, когда на кону стоит жизнь, не до состязаний. Очень уж обидно погибнуть именно тогда, когда исход сражения явно склоняется в желаемую сторону, и осталось только дожать.

И бойцы дожимали. Резня, которую мне приходилось только наблюдать, не становилась менее жуткой от того, что люди здесь истребляли не людей, а существ другого вида. Через несколько минут я совершенно перестал слышать визги и вопли, ещё через несколько — видеть хоть что-либо, кроме сигналов, подаваемых аккуратно и последовательно. Как уж господа командующие умудрялись так оперативно и точно передвигать возвышение, на котором торчал мужик в доспехе и с диском — не знаю. Но факт оставался фактом — его я видел всегда, стоило только оглянуться.

Темнело. Незримо миновавший день уронил оранжевое светило за кромки гор и копейные древки деревьев, а через несколько минут темнота, налившаяся стремительно, будто гигантскую бутылку туши опрокинули над страницей небес, поглотила нас. Не до конца, надо признаться — вспышек, огней и сполохов хватало. Остатки демонских войск дорезали уже в темноте, не разбираясь, кого и как режем. Прямоугольники пехоты всё-таки рассыпались, и запросто можно было увидеть пехотинца в лёгком доспехе, но с топором, который отшвыривал противника-демона не куда-нибудь, а в соседа-латника, и на нём, как на плахе, приканчивал тварь.

«Что-то мне это напоминает», — подумал я изнеможённо. И мысленно порадовался, что до сего дня успел и выспаться всласть, и отъесться на демонском мясе. Иначе б мне ни за что не выдержать сегодняшнее испытание.

Из полутьмы, изукрашенной огнями, выступил знакомый силуэт в доспехе с наплечником.

— Ну что, как вообще? — осведомился у меня сотник.

— Да ничего. Как видишь.

— Помоги-ка мне ребят собрать. Пойдёшь с нами на отдых? Или будешь ставку Солор искать?

— На фиг ставку. С вами, если не прогоните.

— Какое там «прогоним». Кровь равняет, — туманно ответил командир. И, неожиданно подмигнув мне, взревел: — Шестая группа! Строиться!

Бойцы медленно стягивались к голосистому командиру, выстраивались в линии. Многие пошатывались — то ли от усталости, то ли от ран. Впрочем, пока они держались на ногах, ничто другое не шло в расчёт. Сурово покрикивая и одновременно со старанием закрывая глаза на недостатки и огрехи, сотник наконец-то убедился, что собрал всех, кого мог собрать вокруг себя сейчас, и затих в ожидании распоряжений.

— Значит, ты с нами? — уточнил он. — Это успокаивает. Если вдруг окажется, что бой шёл не так, всегда могу на тебя свалить.

— Ну, вали, — вяло отозвался я.

— Раз ты не прочь, так хоть скажи, как тебя зовут.

— Серт.

— Хм… А семейное имя? И откуда ты, из какой области?

— Нет у меня семейного имени. И считай, что я ниоткуда. Я — чужак.

— Кхм… Чужак? Э-э-м… Ну а я — Шехрем… Серт, значит. Постараюсь запомнить.

Сигнал не заставил себя долго ждать — с помощью факелов нам отсигналили, что сражение окончено, и указанным подразделениям следует организованно отправляться в лагерь. Это был единственный сигнал, известный, похоже, не только Шехрему, но и каждому рядовому. Оживление охватило ряды, бойцы весело перестраивались и с готовностью ждали очередного командирского рявка. Я подумал, что окончание сражения выглядит уж больно буднично — где пафос, где ликующие вопли и потрясание оружием? Впрочем, на щенячий восторг и махание щитами и мечами просто не было сил. Да и охоты — тоже. Всё выглядело проще некуда: работа окончена, наконец-то можно идти отдыхать, есть, пить и спать.

Вряд ли кто-либо из окружающих меня людей сейчас способен был думать о другом — скажем, о судьбах родной страны, трона, человечества в целом. Какие судьбы, если руки отваливаются, ноги подгибаются, в животе серенады, глаза слипаются?

В военном лагере эти раздумья и вовсе покинули меня — аромат каши с мясом, почти забытый и втрое завлекательный потому, что на протяжении долгого времени мне пришлось питаться чёрт знает чем, вытеснили любые другие мысли.

Всего через час меня усадили к костру, на огромным обрубок ствола, практически отполированный задницами, пристраивавшимися тут раньше, и заверили, что еда будет уже совсем скоро. Отдыхая, я разглядывал огромный чёрный котёл и пятна костров со всех сторон. Пятна, которые при всей своей яркости делали ночную тьму ещё гуще, насыщеннее, непрогляднее. Люди, ходившие от костра к костру, но не вступавшие в облака света, были лишь тенями, различающимися комплекцией, и то не сильно.

— Эй, Серт, — ты пьёшь? — спросил у меня Шехрем.

— Если умеренно.

— Ну, за победу! — Мне сунули в руку солдатскую кружку с чем-то тёмным, плещущимся внутри, пронзительно пахнущим и многообещающим. — Давай! Для аппетита.

— Давай.

— Ох, а конники и вершники ещё трудятся. Ох, им ещё придётся погонять по окрестностям! Небось до утра провозятся, если не до следующего.

— Хорошо, что мы не конники, — заметил боец, хлопотавший над котлом.

— И ведь всё равно упустят кучу демонов! Наверняка!

— Да сколько они там упустят. С этими и крестьяне совладают. А не крестьяне, так гвардия. В Маженвии её сейчас много.

Я с трудом глотнул из кружки; эйфория горячей волной разбилась в глубине тела, пронизала пальцы Теплом, стало весело и легко. Не понимая половины того, что говорилось в компании солдат, я улыбался, поддакивал, кивал или даже бросал фразу-другую. Через некоторое время Шехрем дал мне понять, что если до сих пор не явились предъявлять претензии по какому-нибудь поводу, значит, таковых и не последует. А значит, я не подлый самозванец, а нормальный мужик, и своим появлением спас целую пехотную группу, оставшуюся без офицеров, по поводу чего лично он мне благодарен и с удовольствием выпьет со мной ещё.

— И я выпью с удовольствием. Но только после того, как кину что-нибудь в брюхо. А то развезёт в минуты.

— Положи господину офицеру каши, давай живенько!

— Да не офицер я.

— Ладно, брось. Ты же человек, приближённый к госпоже Солор. Ты команды все знаешь. Кто ж ещё как не офицер?

— Есть каша! — Мне в миску налили хорошую порцию жидкой крупяной каши с мясом, перцем и — наконец-то! — солью! — Угощайся.

— О-о… Просто нектар…

— Чего?

— Объедение в смысле.

— Да ладно, каша как каша…

— Эй, бойцы, — слышали новость? Госпожа Солор вернулась!

— Слышали уже, — важно ответствовал сотник. — Вот, из первых рук. Вернулась живая и здоровая.

— Нам-то что не сказал?

— Ну, откуда ж мне знать-то было, что вы ушами хлопаете и таких вещей не знаете? — Шехрем сказал это настолько добродушно, что никто не обиделся. — Ладно, давайте-ка лучше нашего сегодняшнего командира расспросим об этом. Он в курсе.

— Что — правда знаешь? — спросили меня бойцы, ждавшие у котла своей очереди. Их и так-то было много: голодных вокруг хватало — но теперь за пару мгновений стало вдвое больше. Само собой, ничто не делает кашу такой вкусной, как интересные и свежие новости, рассказанные над миской, полной угощения.

— Знаю, да. Госпожа Солор и ещё двое с ней выбрались из нижнего демонического мира. В том предмете, который по её приказу вытащили из демонского лагеря, был какой-то сюрприз. Ну вот и закинуло.

— Ого!

— А ты-то откуда знаешь?

— Ну откуда… Потому что я был в этой группе третьим. Я как раз и вытаскивал штуковину с сюрпризом. Откуда мне было знать, что там сюрприз, если этого даже войсковые маги не знали? Ну вот… Попутешествовали по демоническому миру.

Глядя в застывшие от любопытства лица, я улыбался. В этом деле, если уж ты сказал «а» — должен будешь сказать и «б», то есть продолжить начатый рассказ. Собственно, я не имел ничего против. Никто ведь не говорил мне молчать о наших с Аштией и Ниршавом приключениях. Разумеется, рассказывал я больше об увиденных тварях, чем о каких-то более личных переживаниях. И о заброшенном городе тоже не смог заставить себя рассказать — это уже было чистой воды моё личное переживание, делиться с ним я пока не собирался.

Но вполне хватило и малого. Меня расспрашивали о тварях, об Аштии и её поведении, о магии — даже о демонах, которых нам там приходилось есть. К счастью, где-то посередине рассказа беседа переползла в параллельное русло — на вопросы борьбы с разными типами демонов, на способы уйти от них или обмануть их так или иначе. Для каждого из тех, кто теснился у этого костра, это были самые что ни на есть насущные проблемы.

— Ну, ты просто молодчина! — заявили мне, похлопывая по плечу, но аккуратно, чтоб я не расплескал содержимое кружки. Ободрение меня порадовало — значит, я ещё не разучился рассказывать. — Что, господин Ниршав реально себе на башку неотмытый шлем напялил?

— Именно так. Некогда было отмывать.

— Ха-ха, видали штабиста в котелке из-под супа на голове вместо шлема?!

— Я-то не видел, а наш господин офицер видел! Прямо иззавидоваться!

— Нечему тут завидовать. И я не офицер.

— Да ладно тебе скромничать!

— Ха-ха, даже и не знаешь: захотел бы сам таких приключений или нет!

— Ну их на фиг, такие приключения. Куда лучше слушать о них, сидя у костра да под винцо, чем самому выламываться…

— Точно говоришь! Налейте Серту! Как винцо, а, Серт?

— Неплохо, неплохо, — я слишком устал, и спиртное не лезло в глотку, но и отказываться не хотелось. Поэтому я отхлёбывал потихоньку и уповал, что мой организм, переживший и гонку по демоническому миру, и сражение, не выкинет какого-нибудь сюрприза.

— Серт! Серт! — прозвучал вдруг совсем рядом знакомый голос. Я обернулся и привстал, приветствуя Аштию.

Она выглядела усталой, по-прежнему была облачена в доспехи, но глаза её сверкали таким оживлением, что можно было не сомневаться — второе дыхание давно подкрепило третье и последующие, и женщина готова парить над землёй, наплевав на недавнее изнеможение. Её сопровождали три бойца в лёгких, но явно очень хороших бронях, и два факельщика. Теперь она действительно выглядела, как крупная «шишка», хотя ни осанка, ни манера себя вести не претерпели никаких изменений. Аштия оставалась собой, изменились только декорации.

Она заспешила ко мне, и я, вспомнив о её положении в этом мире, решил не шокировать окружающих и поднялся ей навстречу. На границе света, отбрасываемого костром, и клочковатой тьмы мы обнялись.

— Серт! Ты жив! Слава богам! — воскликнула она. — Я опасалась самого худшего. Ну, хорошо, что ты не только жив, но ещё и не ранен.

— Я в порядке, — заверил с улыбкой. Её беспокойство было мне приятно.

— Ну и хорошо… Где ты был? Что с тобой вообще происходило?

— Да вот, повоевал вместе с шестой пехотной группой. Надеюсь, ребята на меня не в обиде.

— Какие там обиды! — сдержанно прогудел Шехрем.

— Не пригласите меня в свой круг? — вежливо улыбалась Аштия.

Подобный вопрос из её уст не мог не вызывать восторга, конечно. Поди догадайся, сознательный это ход или естественное движение души. Для госпожи Солор немедленно очистили место на бревне, и, сперва неуверенно, но всё-таки предложили миску каши. Женщина приняла угощение с благодарностью, чем — я видел — окончательно покорила сердца солдат.

Усердно ворочая ложкой в каше, Аштия с искренним интересом слушала разговоры окружающих, сперва смущённые, сдержанные, потом раскрепостившиеся. Она смеялась грубоватым шуткам, ободряла тех, кто решался на смелые суждения, мягко осаживала тех, кто в своих смелых суждениях готов был переступить черту дозволенного. И, наблюдая её в обществе рядовых пехотинцев, я начал понимать, почему к ней самой и её положению, так мало совместимому с её полом, относятся столь терпимо.

Не отказалась женщина и от глотка вина из простой кружки, попробовав, выдохнула и заулыбалась:

— Давно мне не случалось такое пробовать… Ну что ж… Благодарю за гостеприимство, но дела не ждут. Серт, — у меня к тебе пара слов.

Я понял, встал и отступил с нею в темноту — крохотный её кусочек меж нескольких костров, разожжённых везде, где только это оказалось возможно. Аштия доверительно взяла меня за локоть.

— Думаю, тебе удобно будет заночевать в одном из моих шатров. Я предупредила распорядителя, он найдёт для тебя закуток. Как ты себя чувствуешь после перехода, после боя?

— Нормально всё.

— Что ж… Если возникнут странные ощущения, обращайся к моему врачу. Он разбирается не только в женском здоровье, — она позволила себе усмехнуться. — Ну а когда вернёмся в столицу, рада буду видеть тебя гостем в моём доме.

— Как понимаю, не только гостем, — рассмеялся я. — Ты ж не станешь увольнять меня только потому, что я видел тебя без доспехов и тащил на руках.

Она тоже рассмеялась.

— Нет, конечно. Просто, думаю, место телохранителя для тебя — маловато. Думаю, теперь будет что-то большее.

— Телохранитель для спецзаданий?

— Что-то вроде того. Как поняла, ты в этом бою командовал шестой пехотной группой?

Я пожал плечами.

— Не столько командовал, сколько транслировал команды. Непосредственно командовал Шехрем. Просто он почему-то не в курсе тех условных сигналов, которым ты меня обучала, помнишь?

Она махнула рукой.

— Дело в том, что он — не офицер. Кстати говоря, именно шестую группу мне отметили особо. Вы отлично справились с задачей. Конечно, не будь в данной ситуации тебя, Шехрем, может быть, стал бы офицером в виде поощрения, но есть ты. И, передавая команды, ответственность нёс ты. Так что тебе и принимать группу. Не думаю, что это надолго, но старт для карьеры хороший. И, пожалуй, самая простая возможность для тебя получить офицерское звание. Так что имей в виду. И приходи ночевать в один из моих шатров — там тебе будет удобнее.

— Разве не следует быть со своими людьми, раз уж теперь они мои? — рассмеялся я.

— Пока такой необходимости нет. Ты ведь ещё не назначен. Шехрем справится сам. Имей в виду, кстати, новое назначение обязательно влечёт за собой участие в параде. Но, думаю, для тебя это не составит большого труда. Тебе всё объяснят, — она нервно оглянулась на одного из сопровождающих её бойцов и заспешила прочь.

— Постой! — окликнул я. — Перстень-то забери!

Мгновение она колебалась, потом махнула рукой.

— Пусть пока останется у тебя.

Я проводил госпожу Солор недоумевающим взглядом. Это было намного больше того, что я мог ожидать. Однако ж… Неужели она действительно чувствует себя мне обязанной — и за помощь там, и за возвращение в родной мир? Рассматривая перстень с изображением какой-то хитрой загогулины, я вернулся к костру. Бойцы словно знали заранее, что предстоит какая-то новость — смотрели выжидательно. Все без исключения.

— Вот так вот, — говорить без смущения не получилось. — Получается, я теперь у вас буду командиром.

— Ну и хорошо, — на изумление спокойно ответствовал Шехрем. После чего протянул мне кулак — я чуть не кинулся пожимать его. — Думаю, сработаемся.

Не сразу сообразив, всё-таки слегка подтолкнул его кулак своим кулаком — видимо, это тоже было местной альтернативой рукопожатию. Покладистость парня, которого, получается, из-за меня не повысили, удивила. Но у меня ещё будет время разобраться во всех тонкостях, в частности и в том, почему Шехрем на меня не злится. Может, просто потому, что не знает о возможном поощрении и о том, что ему принесло бы моё отсутствие.

И ладно. Разрулим. Всё будет хорошо — я ведь жив и пребываю на своей новой родине, а не в заповеднике демонов.