Трое в подводной лодке, не считая собаки

Глава 1

Три молодых парня берут с собой собаку и отправляются на охоту. Вместо охоты попадают сами знаете куда.

Этим летом Шубин томился смутными желаниями. Жена в очередной раз хлопнула дверью, обнаружив следы губной помады на воротнике рубашки, сезон охоты ещё не начался, в отпуск его принудительно отправили, несмотря на яростное сопротивление, в общем, со всех сторон была засада. «Поехать банки, что ли пострелять, — мучительно размышлял он, — после пива. Взять ящик пива, а потом банки расстрелять». Компания под это дело никак не срасталась. Костя в очередной раз на звонки не отвечал, а с ботаником Ярославом было неинтересно. Ну ладно, ладно, пусть хоть рыбу половит, решился, наконец, Саша. В это время, видимо, уловив его страдальческую ментальную посылку, позвонил Костя.

— Искал? — без предисловий поинтересовался он.

— Во, Костя! Во! Братка, ну давай мотнёмся на недельку, моченьки моей нет терпеть эту мерзость бытия! Ну хоть по баночкам популяем? А?

— Что, опять влетел?

— Ну дык! — покаялся Саша, — не уследил!

— Говорил я тебе, кабаки и бабы доведут до цугундера, — ответил Костя цитатой, — я согласен. На сколько?

— Ну, на недельку, а там глядишь, и сезон откроется. Ботаник подписался тоже, — зачастил Саша, видимо боясь, что Костя передумает, — мне тут пацаны координаты скинули на GPS. Место — закачаешься, во Владимирской области. Прикинь, глухие места…

— Окей, завтра в шесть, — отрезал собеседник и отбился.

Досье:

Шубин Александр, 26,5 лет, шатен, типичный кинестетик. Глаза карие, рост выше среднего, полноты легкой, не переходящей в ожирение. Среди товарищей пользуется уважением. Характер — отсутствует, раб своих страстей и вредных привычек. Заядлый охотник, но не рыбак, человек действия, а не размышлений. Любитель и знаток женщин, умеет их приготовить и попользоваться.[1] Истинной страстью его является охота, от чего жизнь семейная трещит по швам, грозя вот-вот развалиться. Многочисленные амурные похождения Александра добавляют огонька в его нескучную жизнь, но грозят окончательно похоронить её под руинами семейного счастья. Из всех женщин предпочитает в меру упитанных, невысоких фигуристых шатенок, а всем им, вместе взятым — ружьё «Сайга», патронташ и ягдташ. На охоту подрывается практически мгновенно, как охотничья собака, услышав звук рога, благо рюкзак его всегда собран, порох сух, а ружья почищены. На выезды всегда берёт с собой верную собаку Белку, породы якутская оленегонка.

Саша непонимающе покрутил трубку в руке и начал названивать Ботанику. По принципу, все, типа согласились, один ты тормозишь. Это на Ярослава действовало самым завораживающим образом, видать, стадный инстинкт у него развился сильнее лени и страсти к бумажкам.

По какому-то, совершенно уникальному стечению обстоятельств, расположению звёзд, фазы Луны и размещению Сатурна относительно плоскости эклиптики, Ярослав был не только свободен десять дней, но и готов был развеяться. Правда, как он пояснил Александру, он готовился поработать в библиотеке, ну раз уж все собрались, то, пожалуй, и ему не грех.

— Ну эта, старик, — сказал Слава, — ты, конечно, не обижайся, но я с собой кое-какие материалы возьму. Надо поработать вечерком, возле костра, это будет прикольно. А то мой научрук уже волком воет. Так что пива — минимум, ты уж извини. Нет, дорогой, водки тоже не надо. Давай как-то чаем обойдёмся.

— А, ну ты не пей, чо. Да, удочки не забудь. А то будет, как прошлый раз, ха-ха-ха, — Саша непременно уже третий год вспоминал «этот прошлый раз», шутка была малость траченная молью.

— Вам бы всё над человеком издеваться, — сделал вид, что обиделся Ярослав.

Досье:

Ярослав Ханссен, из обрусевших. Он же — Ботаник. Характер мягкий, на первый взгляд, граничащий с бесхребетностью. На второй и последующие взгляды в характере обнаруживаются включения кобальт-хром-ванадиевого сплава. По образованию историк, по профессии — историк, по роду деятельности — помощник главы Управы своего района по вопросам исторического наследия. На ниве муниципального управления ничем ярким себя не запятнал, но хорошо изучил быт, нравы и классификацию подводных течений в административном аппарате. Способен одновременно построить двадцать пять, на первый взгляд, непротиворечивых планов по достижению мирового господства, но не способен принять какого-либо однозначного решения. Нередко, погрузившись в теоретические разработки, отрывается от реальной жизни, так, что приходится возвращать его на землю.

«Хороший малый, но педант», — так о нём говорят друзья, и не просто педант, а перфекционист высочайшей пробы. По той же причине у него в столе лежит недописанная диссертация, которую он правит вот уже три года, после каждого посещения библиотек и архивов. Немного не от мира сего, однако водку пьёт исправно, в подпитии первой степени брызжет юмором, понятным только ему самому, во второй стадии выдаёт парадоксальные теории, в третьей — тихо засыпает. Личная жизнь отсутствует, по крайней мере, видимые внешние признаки таковой. Охоту не любит, но не оттого, что совесть его, или гражданская позиция, не позволяют убить живое существо, а просто от непонимания того, из чего, собственно, извлекается удовольствие в процессе охоты. На этот счёт у него (естественно!) есть своя теория, но она как-то не очень коррелирует с практикой. Друзья, отчаявшись приучить его хотя бы правильно держать в руках ружье, научили его рыбачить, и это наиболее полно соответствует его внутренним устремлениям. В процессе рыбалки проявляет несвойственный ему азарт, удивительное терпение и отрешённость от вещного мира.

Обижаться на самом деле Слава не собирался. С приятелем было легко и непринуждённо, вот уж, кто никогда не кичился ни своим папой, ни своими успехами. А похвастаться, конечно, Саше было чем. Но суть не в этом. Александр очень сильно уважал Ярослава за его практически бездонные знания по истории, у него всё всегда оказывалось учтено, записано и запомнено. Немного разгильдяю, Саше импонировала эта, чуть ли не тевтонская пунктуальность во всём. И, соответственно, раздражала медленная обстоятельность. Зато Ярослав тянулся к Саше, как к стихии порывистой, чуждой всяких рефлексий и самокопания. Саша легко ошибался, но так же легко признавал свои ошибки, и даже, по мере сил, готов был их исправлять. Всё, в общем, говорило о том, что противоположности притягиваются. Несколько особняком в этой компании стоял Костя, в силу своей природной скрытности и слабого выражения каких-либо эмоций вообще. Но скала. О такого можно опереться, не боясь, что улетишь в пропасть. Это как-то чувствуется, даже без слов. Так что два, в общем-то, слабохарактерных парня, постоянно потакающие своим желаниям, невольно тянулись к Константину. А Костя? Кто его знает. Как всегда, он молчит и лишь немного снисходительно улыбается.

Досье:

Берёзов Константин, характер нордический, стойкий. К врагам родины беспощаден, по темпераменту типичный флегматик, или кажется таковым. Производит впечатление унылого, во всём разочаровавшегося человека, однако глаза его внимательно ощупывают окрестности, не забывая заглянуть за вырез платья проходящим девушкам, благо рост позволяет это делать, не вставая на цыпочки.

К охоте абсолютно равнодушен, ибо за свою жизнь, как он любит повторять, настрелялся за семерых, и вообще, друзья знают о нём только от него самого. Но они-то, однажды убедившись, что Берёзов честен, смел, камня за пазухой не носит, и вообще, настоящий друг, не особенно-то и интересовались ни его прошлым, ни его настоящим. Главное, что по телефонному звонку он отвечал «да» или «нет», и в дальнейшем строго исполнял свои компанейские обязанности, не темня и не отлынивая. Водку всегда разливает поровну, бутылку лихо выбрасывает через левое плечо, иногда попадая кому-нибудь по телу. В выходы и заходы непременно тащит с собой необъятной величины рюкзак, а то и два. На удивлённые, по этому поводу, взгляды приятелей, неизменно отвечает: «Идёшь в лес на день — бери запаса на неделю», что говорит о нём, как о человеке битом жизнью, и оттого предусмотрительном.

Наконец, часам к восьми, доехали до Балашихи. Костя сосредоточенно вёл машину, стараясь не упустить из виду Сашу. Хотя, при таком потоке разогнаться было невозможно. Связь поддерживали через портативные рации CB, на всякий случай, вдруг потоком их разорвёт. Разрывало не только их.

— Хонда, хонда, приём! После бензоколонки направо, как слышите?

— Шкода, приём. Слышу нормально. Только не вижу ничего. Какой-то чудила на Туареге между нами втиснулся.

— Хонда, Шкода, приём. Это чудила на Туареге. Слышу вас нормально. И ещё примерно шесть машин тоже вас слышат. Счастливого пути!

Славе было скучно, и он решил развлечь Костю.

— Вот же гримасы истории. Вон там, — Слава махнул рукой вправо, — усадьба Горенки, там ещё Петя Второй резвился, вместе со своим другом Иваном. В общем, вотчина Долгоруких. Их же отсюда и попросили в Берёзово. Вот же, да? Они в Берёзово Меньшикова законопатили, а их самих туда. А третьим в то же Берёзово улетел Остерман, который поспособствовал, чтобы и Меншиковых, и Долгоруких туда спровадить. Жаль старика, честно говоря, негуманно с ним поступили. Он же совсем старый был.

— Ты про каких Долгоруких-то говоришь? — проявил свою эрудицию Костя.

— Про Алексея Григорича и Ивана Алексеевича.

— А! — лаконично ответил Костя.

Похоже, что гримасы истории его волновали мало. По крайней мере, истории тех времён. Вот, если бы про Цусиму поговорить, то тут Костя разливался соловьём. Они, приятели, и познакомились-то как раз на форуме, где безуспешно решали проблему типа «что было бы, если было бы…» или «что было бы, если бы не было бы…», к примеру, ППС был бы калибра 6,5 мм, а Владимир Ильич бы утоп в Женевском озере, торопясь поскорее достичь канадской границы. Им также было интересно, что было бы, если б Руднев вырвался из Чемульпо, золотым выстрелом утопив Чиоду, а Пётр Алексеевич, не выдержав издевательств со стороны своей сестры Софьи, ушёл бы в монастырь. Таких людей на форуме толклось изрядно, видать, желающих пошуршать в нашем прошлом предостаточно. Разумеется, исключительно на гибель супостату и потенциальному противнику, к вящей славе и процветанию России. Но вот, как-то сложилось, что сговорились они в субботний день попить пивка, так и продолжали дружить вот уже сколько лет. Это, видимо, какие-то слабоизученные наукой закономерности, которых простые обыватели любят называть случайностями.

Но Ярослав, уже погрузившийся в только ему известные глубины, не заметил такого прохладного отношения к животрепещущей теме, бормотал:

— Как сейчас помню, 1730 год, надо бы подъехать, посмотреть. Прикоснуться, так сказать, к истокам, вздохнуть воздухом. Ведь история, она такая живая, — казалось, Слава говорит не о холодной науке, а о любимой девушке, — и тут, входит Она, в пышном развевающемся платье, глаза её полны слёз. Розовые ленты из атласа струятся вдоль её волос… А Пётр не хотел ведь, замучили парнишку, подлые Алексеевичи… Тут на каждом шагу — история, Костя! Вот, к примеру, Ожерелки! Костя, Костя, мы куда едем?

— Не знаю, — ответил Константин, — куда-то во Владимирскую область, а точно у Сашки джипиэска. Я за ним держусь.

— А, ну ладно. Тебе, я вижу, всё это неинтересно. Тебе бы всё из пушек стрелять! Супостата разбивать, а сколько не менее страшных тайн хранят эти дома! — он пафосно провел рукой справа налево, выбив из подставки начатую бутылку с водой.

— Ах, пардоньте меня, — пробормотал Слава, — что-то я совсем.

До города Петушки не доехали, и сентенций на тему бессмертного произведения «Москва — Петушки» скандального русского прозаика не прозвучало. Не читали юноши этого произведения, а там столько умных мыслей, боли за родную страну, прикрытых ёрничаньем и эпатажем. Перед Покровом Саша взял влево, на Московское Большое Кольцо. Костя пробормотал:

— И куда его чёрт несёт? Там, вроде, никаких охотхозяйств нет.

Но, видимо, у Александра были совершенно точные данные, куда ехать и зачем. Они мчались в сторону Киржача. Костя взял рацию и спросил:

— Эй, мачо! Не пора ли притормозить, отлить чутка?

— Хр-хрр, — ответила рация, но Сашина машина замигала поворотниками и приткнулась к обочине.

— Куда ты завёл нас, проклятый старик? Мы вообще куда едем?

— Верный компас, друг Санчо Пансы, ведёт нас прямиком… э-э-э-э… куда-то. Ну, неважно, через пару километров свернём направо и там, короче, через мост.

— Через речку, — поправил Костя, — или мост через овраг?

— Через речку, да, забыл как называется. Но это неважно. Тут этих речек — не перечтёшь. Ну вот. А там направо. Вроде бы. Ну чё ты докопался? Джипиэска ведёт, координаты точные, зуб даю, — для верности Саша со щелчком ногтем поддел правый клык, — в треугольнике Киржач — Александров — Кольчугино. Там старая турбаза должна быть. Кажется.

— Вот дать бы тебе в рыло, а? — возмутился Константин таким безалаберным, граничащим с преступным недомыслием, отношением к прокладке маршрута, — заведёшь в болота, там мы тебя и утопим. Правда, Слава?

— А? — очнулся от своих мыслей Ярослав, — да, конечно. Непременно. Невзирая ни на что. А что?

— Я спрашиваю, Сашку утопим? — переспросил Костя.

— Может, обойдёмся менее радикальными средствами? — вернулся Слава к жизни, — у него навигатор всё-таки…

Посмотрел на самодовольную рожу Александра и добавил:

— Хотя, самолюбование — путь в пропасть. Но мы дадим, а, Кость? Дадим ему право искупить, ежели что?

Саша быстро свернул прения:

— Гармин, этот нас не подведёт. Всё учтено могучим ураганом! Ладно, варяги, хватит трепаться. Белка! В машину!

Собачка вильнула хвостом и запрыгнула на переднее сиденье.

В полном соответствии с Сашиными словами, через некоторое время машины свернули направо и по не очень разбитой дороге поехали вдоль какой-то речки. Названия речки, конечно же, никто не знал, а указателей, как и водится в наших, не слишком облагороженных сервисом местах, не было. Костя проворчал:

— Нет, этот урод меня с ума сведёт. И карты у меня, блин, как назло в рюкзаке. Куда едем, нихрена не понять.

— Какая разница, — ответил Слава, — куда-нибудь всё равно приедем.

— Нам куда-нибудь не надо, нам надо на место.

— Не вижу большой разницы, — парировал Слава.

Дальше пошло хуже. Саша свернул на какую-то грунтовку, хотя и не сильно разбитую. Костя с Ярославом поначалу плевались на то, что подлый механизм завёз их в какой-то колхоз, но не сильно, исключительно по привычке ругать русские дороги, помня о том, что дорогой у русских называется место, где они собираются проехать. Через час в движении Сашиной машины появилась какая-то неуверенность, хорошо заметная мало-мальски опытным водителям. Костя спросил у Ярослава:

— Он там косячок не задолбил в одиночку? Что-то как-то он едет неровно.

— Нет, не может быть, — ответил Слава, — он вообще не того, не балуется. Может, заблудились?

Недоразумение разъяснилось буквально через пятнадцать минут. Саша доехал до речки и остановился. Вместо моста из воды торчали чёрными пеньками остатки опор, а сам мост, судя по всему, был смыт половодьем ещё в середине прошлого века. Когда вторая машина подъехала к Саше, тот с плохо скрываемой яростью вырвал Гармин из креплений и закинул его в безымянную речку. Вместе с проводами.

— Падла! Привёз! Куда привёз, сука подлая! — орал Саша, — понадеялся! Гармин хвалёный! У-у-у-у-у! Ненавижу!

— Ты что разоряешься? — спросил подошедший Костя, — фиаска прилетела откуда не ждали?

— Курва мать, я давно подозревал его в измене! Нет, ну надо же, а? Ты глянь, как теперь быть? Вот, деревня — в двух шагах, а хрен доедешь!

За речкою виднелось село и маковка церкви. Близок локоть, да не укусишь

— Может вброд?

— Да какой брод? Посмотри, берега топкие!

— Ну и чо? Давай в объезд. Не один же мост на этой речке. Ну, подумаешь, круга дадим. Не на Северный же Полюс поедем? Гармин-то за каким выкинул?

— Хрен с ним, и даром такое говно не нужно. Лучше вообще без него, чем с таким Сусаниным.

— Ладно, ты успокаивайся. Я первый поеду, с Белкой, а ты садись на заднее сиденье, тебе, такому нервному, сейчас нельзя руль доверять. Хе-хе.

Саша спорить не стал. Поскольку мечта в этом самом месте дала трещину, то и всё остальное — тоже гуано. Мир против Александра, что может быть хуже? Он с сопением забрался на заднее сиденье собственной машины. Ярослав многозначительно хмыкнул и сел за руль второго автомобиля.

Берёзов вырулил на едва заметную колею, что тянулась по лугу вдоль берега, и поехал впереди. За ним пристроился Ярослав. Саша, как дискредитировавший высокое искусство ориентирования на местности, сидел на заднем сиденье и пыхтел. Все уже видели, что Саше плохо. Понятно, что это Сашкино злое пыхтение — минут на двадцать, не больше, но до того момента его лучше не трогать. Ровно катилась машина по кем-то давным-давно накатанной колее, шелестела трава по днищу машины, солнце поднялось на вершину неба. Погода, строго говоря, шептала, что надо остановиться и разбить бивак, гори синим огнём Сашина охота. Но Костя, видимо, имел какие-то свои представления о маршруте. Так что пока они просто ехали вперёд.

Саша, наконец, успокоился и нашёл себе занятие — смотреть по сторонам.

— Костя, Костя, заяц! — вдруг закричал он, — давай его!

От прежней обиды на белый свет не осталось и следа. Костя быстро глянул по сторонам. Действительно, буквально в десяти метрах от них большими скачками убегал здоровенный русак. Не теряя своего флегматического вида, он притопил газ и вывернул руль вправо. Выскочив из колеи, машина помчалась по ровному, как на заказ, без колдобин и буераков, полю. Саша с невиданной доселе скоростью собрал ружьё, зарядил его и опустил стекло. Азарт уже колотил его, он от возбуждения вскрикивал:

— Правее! Левее! Ату его!

Костя пробормотал «Не учи отца сношаться», но как-то ловко вывернул машину на удачный ракурс, грохнуло дуплетом Сашино ружьё. Он попал, как не попасть с такого расстояния, да и опыт, как известно, не пропьёшь. Только вот, когда они подбежали к тому, что когда-то было зайцем, оказалось, что в одном стволе почему-то вместо тройки оказалась картечь. Оттого передняя половина оказалась настолько перфорированной, что её немедля пришлось отдать Белке, а от задней — остались только клочок шкурки, полтора ребра и ноги с хвостиком. Но всем известно, что и такой трофей, по нынешним временам, был вполне съедобным и тянул как раз на полкотелка каши с зайчатиной. К моменту, когда Ярослав подъехал к друзьям, Саша гордо потрясал окровавленным полиэтиленовым пакетом с добычей, разве что не кричал от восторга. Его буйство немедленно пресёк Костя:

— А теперь сматываемся. Быстро-быстро.

Пояснять необходимости не было. Сезон ещё не начался, оттого их выходка была сущим браконьерством. Ребята быстро попрыгали в машины и покатили по той же колее, по которой ехали раньше. Чуть погодя дорога начала немного подниматься и впереди чёрной стеной встал ельник. Однако Костя смело рулил вперёд и вскоре протиснулся по старой дороге меж ёлок. Проскрежетали ветки по бокам машины, и они выехали на пологий холм, заросший высоким кустарником. То тут, то там виднелись берёзы и редкие дубы. Саша начал ныть, что, дескать, пора бы и перекусить, зайца зря что ли с собой возим? Наконец Косте это надоело, и он сказал:

— Перекур пять минут, всем выйти, оправиться, съесть по пять бутербродов. Запить чаем из термоса. Гы-гы-гы.

— Во, смотри, там фигня какая-то, давай подъедем, глянем, — ответил Саша.

— Не барин, пешком дойдёшь, — возразил Костя, но подъехал поближе к странному сооружению. Следом остановилась и Славина машина. Они вышли и осмотрелись. На холме, меж четырёх вековых дубов виднелись сгнившие остатки деревянного тына с проходом, обозначенным двумя серыми столбами с перекладиной.

— Господи, древность-то какая, — пробормотал Слава.

Они с Костей зашли внутрь ограды. Посреди небольшой площадки высилось идолище. То есть, деревянный столб с вырезанной на нём человекообразной личиной. Саша же, временно оставленный без внимания, повёл себя совсем странно. Он растолкал Славу и Костю, подошёл к бревну с мордой. В руках он держал пакет с полутушкой зайца. Саша стал макать палец в кровь и мазать губы истукана, приговаривая какую-то совершеннейшую ахинею.

Костя отступил немного в сторону и вопросительно посмотрел на Ярослава. То пожал плечами, грустно улыбнулся и покрутил пальцем у виска. Вообще-то насчёт своей конфессиональной принадлежности никто никогда и не распространялся, но поступок Саши показался Косте и Ярославу несколько чрезмерным, и, может быть, даже нарочитым. Не иначе как родновер Саша, да и пусть его. Главное, чтоб человек хороший был. Но факт остаётся фактом, измазав рожу этого полена кровью и положив со всей почтительностью остатки зайца перед идолом, Саша развернулся и какой-то деревянной походкой пошёл прочь. Ребята пошли вслед за ним. Возле машины Саша развернулся, постоял немного. Слава заметил, что взгляд у него какой-то остекленевший. Костя хотел было высказать некоторым своё фе за странную шутку, но внезапно Саша встрепенулся и спросил вполне чётким и ясным голосом:

— А что стоим? Кого ждём?

— Тебя и ждём, — ответил Слава, а Константин лишь покачал головой.

Саша с недоумением посмотрел на измазанные в крови руки, хмыкнул и начал оттирать их тряпкой. Они сели в машину и молча поехали дальше. Сразу за следующей полосой ельника, слева по ходу движения, нашёлся ровный песчаный брод. Взяв ещё левее, Костя повёл караван вдоль противоположного берега речки. Саша молчал.

Инда дело всё-таки шло к полднику, и пора бы сделать привал, поскольку предыдущий не удался. На самом деле привал пришлось делать вне зависимости от их желания. Дорога, до того момента вполне определяемая, постепенно превратилась в какой-то едва заметный след на траве, и наконец, упёрлась в поляну с дубом посредине. Впереди была речка, слева и справа стеной стоял лес. За речкой едва виднелась маковка церкви, и Костя подозревал, что это та самая, которую они видели в первый раз, возле разрушенного моста. Стало ясно, что они уехали неизвестно куда. Навигатор покоился на дне реки, а карты предстояло ещё достать.

Так что Костя остановил машину и предложил посовещаться.

— Ну что, братья-славяне, есть предложение здесь и встать биваком. Надоело ездить, задница уже квадратная.

— Ну а что, — ответил Саша, — по банкам можно и здесь популять, а сезон всё равно только через неделю откроется.

На том и порешили. Место и впрямь оказалось замечательным: ровная поляна, заросшая малость вытоптанной травой, в двадцати метрах — речка, по периметру — кустарник, и невдалеке имелись руины то ли сарая, то ли балагана. Машины возле него и поставили, чтобы не портить грязью лужайку, которая хоть и несла следы былого пребывания людей, но на удивление не заросла мусором. Правда, Костя потребовал разворачивать полноразмерный лагерь, то есть ставить палатки, из машин всё барахло перенести под дуб. Саша и Слава начали возмущаться, дескать, зачем эти ненужные сложности? Костя беззлобно дал ему пинка и сообщил, что настоящие охотники, вроде древнеримских легионов, поступали именно так. При каждом привале строили крепость, обносили её забором, и тщательно охраняли от варваров. Саша, же полагал, что проблемы себе изобретать надо по мере их поступления, и ему вообще не лень сходить до машины, если что надо принести. Костя сообщил, что именно ему как раз и лень за каждой мелочью таскаться к машине, поэтому он вот так, не медля ни минуты, сделает по-своему. Перетащил к дубу палатку, рюкзак, ружья и свалил в кучу. Палатки всё-таки, парни поставили. Не май месяц, пойдёт ненароком дождичек — и пиши пропало. Потом развели костёр, Саша пошёл к машине за котелком, заодно принёс мешок с крупой и прочими припасами. Потом Ярослав пошёл к машине за тушёнкой и принёс весь ящик. Когда же дошла очередь до водки, то Костя принёс опять же весь ящик. Не бегать же каждый раз! В конце концов, всё барахло и перекочевало к дубу. Его сложили кучей и накрыли палаткой.

Костя усмехался и приговаривал:

— Я же вам говорил, что это нужно было сделать сразу. И ведь я вам это говорю каждый раз, и каждый раз вы всё делаете через задницу!

Саша сопел и молчал. Ибо всё это была сущая правда.

В конечном итоге, картина художника Перова «Охотники на привале» была бы лучшей иллюстрацией того, что случилось на берегу реки, под дубом, в неизвестном месте. Каша почти съедена, немытая посуда сложена в стопку, водки выпито. Музыка из магнитолы, что-то там такое мягко-ненавязчивое, создавала лирический настрой. В организмах настало долгожданное блаженство и покой. Солнце село, и вот-вот должна была наступить ночь.

Саша подкинул ещё дров в костёр и спросил у Славы:

— А ты вообще по чём диссер свой кропаешь?

— Не по чём, а о чём! Развитие капитализма в России. Не в том смысле, как дедушка Ленин подтасовавал статистические данные в угоду марксовой теории, а развитие в динамике. Что, где, когда и сколько. Ну и сопутствующие условия. Заодно история техники, от времён промышленной революции в Англии до нашей революции.

— И чё? Когда защиту обмывать будем?

— Скоро. Но меня больше всего интересовал другой вопрос. У меня создалось впечатление, что каждый из императоров всероссийских никогда не решал назревшие проблемы, а оставлял их своим потомкам. Пётр Великий начал — так и помер не вовремя. Хотя, может и вовремя, это как посмотреть. Потом почти сорок лет тишины и застоя. Эпоха дворцовых переворотов, мать её ети. Даже освобождение от крепостного права провели так, что лучше бы вообще не проводили.

— Так это же был прогрессивный шаг! Вся Европа рукоплескала, — ответил Саша.

— Насрать на Европу. С крепостным правом, во-первых, не всё так просто, как кажется на первый взгляд, а во-вторых, крестьянам та свобода нужна была постольку-поскольку. Крестьянам нужна была земля. Компренэ? И вообще, с этим освобождением опоздали на сто лет. Священная корова, тронуть боялись. Вот я и всё время думал, где сломалась госмашина, в какой момент? Или России по жизни так глобально не везёт?

— Это потому что Романовых-государей извели противники России, — убеждённо сказал Саша, крутя в руках какую-то штучку, — одни немцы остались!

Так и не начавшийся спор прервал Костя:

— Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности. Это не я сказал, это Ницше.

— Что нам больной на всю голову, да вдобавок немецкий философ? — обиделся Слава.

— Я это так, в порядке умственной разминки. Вы как хотите, а я предлагаю ещё по соточке, чтоб для закрепления пройденного матерьялу, — ответил Берёзов.

Его поддержали. Потом поддержали ещё по маленькой. Потом осоловевший Слава уполз в свою палатку, а Саша начал звонить своей жене и просить прощения. Костя глумливо усмехнулся и решил, что, пожалуй, на сегодня хватит. Саша тоже не задержался. В раздражении выключил телефон и забрался в спальный мешок.

Догорал костёр. Белка подошла к котелку, обнюхала его, опрокинула на бок и начала вылизывать недоеденную кашу. Она была очень умной собакой. От реки полз туман, заволакивая поляну, дуб, кусты. Мутный лунный свет озарял тихую природу. Где-то далеко ухнула сова. Белка обеспокоенно начала принюхиваться к миру, потом, поскуливая, забралась в палатку в Саше и легла ему под бок.

Утром первым проснулся Ярослав. В силу особенностей организма, он засыпал всегда раньше, чем успевал набраться до состояния, исключающего утреннюю бодрость. А встал он, вообще-то, с одной целью — справить малую нужду.

Мир был ещё во власти тумана, в пяти шагах не ничего видно. Предрассветная тишина, посветлевшее небо обещало ясную, солнечную погоду. Ярослав поёжился от утренней прохлады и, брезгливо зачерпнув ладошкой воды из речки, сполоснул лицо. Его окружала мистическая картина. Едва заметные контуры кустов и деревьев, противоположный берег реки вообще не виден. Слава решил, раз уж встал, то и можно половить рыбки на утренней зорьке.

Похвалив себя за то, что нет надобности тащиться к машине за лопаткой, он быстро из-под куста наковырял червей. Первый заброс оказался удачным. Не успел поплавок успокоиться на воде, как началась поклёвка. Второй заброс тоже был удачным, и третий, и пятый, и десятый. Казалось, плотва в этой реке вообще ничего не ела со времён сотворения мира.

Развиднелось, и тут Слава, немного отключившись от азарта, начал обеспокоенно озираться. Что-то было не то. Неуловимо. Взошло солнце, туман окончательно рассеялся, и тут Славу пронзила сумасшедшая догадка.

Он бросился в свою палатку, вытащил мобильник. Так и есть. Вчера ещё Сашка звонил своей жене и просил у неё прощения, а сегодня сети уже не было. Сердце провалилось в живот. Он судорожно включил магнитолу. Она усердно шипела на всех диапазонах, эфир был пуст, без малейших признаков несущих. Быстро оббежав дуб по кругу, он убедился в том, что догадка его оказалась верна. Вместо лужайки вокруг кучерявился густой кустарник, сгнившего балагана не оказалось на месте. Машин тоже.

Первым делом он бросился будить парней. Не совсем удачная идея, но Костя отчего-то быстро среагировал на ключевое слов «попали».

— В смысле? На что попали? На бабки? С хрена ли? Отстань, я вечером порешаю этот вопрос…

— Не на что, в куда. И когда.

Саша вообще никак не реагировал на пинки. Зато Белка страшно возбудилась. Она бегала по кустам, всё обнюхивала и фыркала. Наконец Костя продрал глаза.

— Чё за кипеш? Ну что тебе, блин, не спится? Ну попали, главное не на бабки… Чёрт, мне такая муть снилась.

Он с хрустом зевнул и выполз на божий свет.

— Давай, докладывай, с чего ты всполошился.

Слава начал отвечать:

— Вот тропинка, от берега к тому месту, где был балаган. Смотри, круг, вполне чёткий.

Костя посмотрел. Потоптанная лужайка сменялась ясно видимой непромятой, по колено высотой, травой. На бывшей тропинке валялся ровно обрезанный пластиковый стаканчик. Лес, для нашего нынешнего горожанина, в сущности, среда враждебная. По крайней мере, для Ярослава он таков и был. Он обошёл вокруг дуба, посмотрел по сторонам. Буйным цветом везде колосилась природа — кусты в рост человека, травка по колено, и много-много деревьев.

— В какую сторону идти-то? Тут джунгли какие-то, а не лес! Ты посмотри на этот кустарник, это же мрак какой-то. И вот эта синяя ягода — наверняка ядовитая!

Костя сорвал с куста пару ягод, кинул их в рот и сказал:

— Тямнота! Это же ежевика, причём спелая. Сезон, значит. Мобильник, радио проверил?

— В первую очередь. Пусто.

— Убедительно, — он ещё раз зевнул, — надо бы кофия сварганить.

Ярослав чуть не задохнулся от возмущения:

— Костя, мы же по-па-ли! А ты про какой-то кофе…

— Ну, попали, что теперь, не жрамши жить? Мы же целы и здоровы? Атмосфера пригодна для дыхания? Климат умеренный? Хищников и разумных насекомых нет? — он ловко на лету раздавил комара, — есть только насекомые неразумные.

Слава смолк от таких убедительных и непробиваемых аргументов. Однако вымученно произнёс:

— Вот и заводи костёр. Я рыбу ловлю.