Тринадцатый бог. История одного Зла

Скорпион

Патриция до лихорадочного озноба хотела спать. Каждое движение отдавался в теле ноющей болью. А они так долго блуждали по коридорам, шагая за слабым магическим светляком, что даже Коинт стал смаргивать, а король, как рассказывал Ралле, мог не спать по трое суток. По пути им попалась одна — единственная развилка и, конечно, по закону Близнецов, именно она закончилась тупиком — глухой, монолитной стеной. Они поплелись назад, свернули в соседний коридор и прошли ещё не одну сотню шагов, прежде чем Коинт дал добро на отдых. Патриция буквально рухнула на пол и привалилась здоровым плечом к стене. Ей казалось, что стоит закрыть глаза, и она не то что уснет, а тотчас потеряет сознание.

Магический огонёк едва теплился под потолком. В коридоре царили холод, сырость и храп короля. Патриция закрыла глаза и ощутила такое наслаждение, как если бы засыпала в своей кровати, во дворце отца. Но блаженство покоя длилось недолго — что-то потянуло её из полудремы, какое-то неудобство в ногах. Патриция вздрогнула, недовольно поморщилась и открыла глаза. То, что она увидела, мигом привело её в чувства. Нечто серое и бесформенное наползало на её ноги, окутывало их, словно одеяло, и тянулось выше по телу. Патриция не могла пошевелиться — только остолбенело наблюдала, как жаркая, непроницаемая хмарь сжимает её в своих объятьях. Стало трудно дышать, а потом тело и вовсе будто онемело. Патриция больше не чувствовала ни рук, ни ног. Панический страх задушил беззвучный крик, и женщина, открыв глаза и хватая ртом воздух, резко села.

В коридоре ничего не изменилось. По-прежнему слабо мерцал огонёк, храпел Коинт, Фирмос, бывший за дозорного, то и дело ронял голову на грудь. Патриция огляделась, провела рукой по мокрому от пота лбу и снова привалилась к стене. Кошмары бывали и раньше. Воин Скорпиона принимала их как неизбежность, но смыслом не наделяла. Вот и сейчас, тряхнув головой и устроившись у стены полусидя, Патриция снова за мгновение провалилась в сон. И снова ей привиделось то же. После третьего кошмара она, злая и раздосадованная, плюнула на усталость и, неуклюже поднявшись, прошла к чароделу, который сидел первым с той стороны коридора, куда они вскоре должны были отправиться.

— Идите спать.

Фирмос сонно посмотрел на неё.

— А вы, донна, уже отдохнули?

Патриция потерла разбитую щеку и раздраженно бросила.

— Отдохну за Аркой.

— Все скорпионы думают лишь о смерти, — Фирмос потянулся и сполз на пол.

— Поэтому мы живем долго.

Через мгновение чародел захрапел в тон своему королю. Патриция презрительно хмыкнула и, сев на землю, повернулась лицом к темному коридору. И вдруг явственно почувствовала тревогу, как если бы знала что оттуда, из мрака, на неё движется нечто опасное, огромное, сокрушительно мощное.

Но темнота молчала. Патриция облизала губы. Детский страх смутил её. Чувство собственной ничтожности только усилило тревогу. Она мотнула головой.

Кап.

С потолка сорвалась капля. Патриция вздрогнула.

Кап-кап.

Тьма молчала. От страха пересохло во рту.

Кап.

По-детски страшно оставаться одной, в тишине и темноте холодного сырого коридора, который ведет в никуда.

Кап.

Больно. Больно дышать. Боги, как больно.

Воздух обжигает. Его так мало, и он жжется. Колет нос и глотку.

Боль от каждого вздоха.

Воздух рвет изнутри.

Патриция вскрикнула и, сжав ладонью горло, упала на спину. С сырого потолка сорвалась капля и угодила ей прямо в лоб. Над ней нависли Коинт и Фирмос.

— Что случилось? — маг протянул ей руку.

— Не знаю, — Патриция поднялась, обернулась. — Мне кажется, там что-то есть.

Она кивнула на непроглядную тьму коридора. Коинт пожал плечами.

— Так идем и посмотрим.

Король шагнул вперед. Огонёк устремился за ним. Патриция хотела было пойти следом, но маг поймал её за локоть.

— Что ты почувствовала? — тихо спросил он.

— Мне было больно дышать.

Фирмос протянул ей что-то.

— Спрячь этот амулет на груди и не вздумай выбрасывать. Быку он уже не пригодится, а тебя избавит от чужой боли.

Фирмос кивнул ей и поспешил за королём. Патриция опустила глаза. В её ладони лежал окровавленный кулон в виде вороньей головы.

Они снова двинулись вперед, и Патриции вдруг подумалось, что будь рядом скелет, ей было бы спокойнее. Он ведь бессмертен и может сделать что угодно.

— Стойте, — резко бросил Фирмос. Коинт и Патриция замерли. Король, шедший первым, повернул голову к чароделу и положил ладонь на рукоять меча.

— Что?

Фирмос пальцем коснулся губ, призывая к молчанию, и скользнул вперёд. Огонёк полетел за ним, разгораясь все ярче с каждым шагом своего создателя. Тени путников удлинились, потянулись назад, в отступающую тьму коридора. А впереди, красуясь проржавевшими до дыр заклёпками и петлями, гнилыми чёрными досками и полосами плесени, высилась первая встреченная ими на пути из замка дверь. Коридор перед ней сужался, но все же дверь выглядела нелепо широкой. «Здесь уместнее было бы разместить двустворку», — зачем-то про себя отметила Патриция.

Фирмос едва ли не носом ткнулся в гнилое дерево, осторожно коснулся ржавого гвоздя. Потом растер грязь между пальцев, глянул на свою ладонь и отступил, скрестив руки на груди.

— Идем дальше? — спросил Коинт.

— Не знаю, — отстраненно ответил Фирмос. — Что-то тут не так. Эта дверь… Она…

Он замолчал.

— Это магия? — король хмуро оглядывал преграду. — Ущербная…

— Тут везде магия, — проворчал Фирмос. — Тут дышать нечем от…

Он резко обернулся и посмотрел на Патрицию.

— Дышать нечем… — повторил он и, встряхнувшись, покачал головой. — Сир, нам лучше не ходить туда.

— А куда нам ходить? — зло поинтересовался Коинт. — Я не вижу здесь другого пути.

— Может, выйти наверх? — оглядывая потолок, спросила Патриция. — С помощью чар…

Коинт оставил её предложение без внимания. Он продолжал допытывать Фирмоса, который вдруг стал до неприличия неразговорчив.

— Что за дверью?

В коридоре воцарилась тишина.

Кап.

Патриция сглотнула.

— Смерть, — ответил чародел.

Коинт вскинул брови.

— Поясни.

Фирмос обернулся и растерянно посмотрел на дверь.

— Я не могу понять суть того, что происходит за преградой. Но это не совсем то, что изменило Запад и его жителей.

— Что нам теперь делать? Подняться наверх, как советует воин Скорпиона?

— Пробить проход в коридоре? — Фирмос пожал плечами. — Могу попробовать. Только придётся вернуться и…

Чародел замолчал и снова посмотрел на дверь.

— Но применять магию среди водоворота чар, — он заговорил медленно, растягивая слова, будто к чему-то прислушиваясь. — Опасно. Последствия могут быть…

— Хватит, — отрезал Коинт и отвернулся. — Выбора нет. Будешь колдовать.

Фирмос вздрогнул и посмотрел на короля.

— Как прикажет Ваше Величество, — обреченно ответил он.

Чем дальше они уходили от двери, тем уверенней и спокойнее чувствовала себя Патриция. Теперь ей было стыдно перед спутниками за свои страхи. Все трое хранили молчание, и воин Скорпиона искоса глядела то на мага, то на короля. Коинт был мрачен. Впрочем, так он выглядел всегда. Чародел ушел вперед, и его лица Патриция не видела, зато слышала каждый печальный вздох, как будто тот держал путь на каторгу.

Они долго брели обратным путем, прежде чем маг, остановившись, обернулся и с печальной миной сообщил.

— Попробую пробить ход здесь. Отойдите подальше, к стене, я накрою вас щитом.

Патриция и Коинт отступили. Король, зевая, чесал бороду и хмуро наблюдал за чароделом. Фирмос задрал голову, оглядел потолок и, кивнув сам себе, поднял руки. Довольно долго он стоял неподвижно. Коинт даже успел справить нужду. Щит накрыл их так внезапно, что король отскочил от стены и крепко выругался. А Фирмос, между тем, стал грести руками, как если бы пытался уплыть вверх. Стены дрогнули, сверху посыпались мелкие камни. По потолку, точно над магом, поползла едва заметная трещина. Она потянулась от одной стены до другой, а потом стала расползаться в ширину. Полетели в стороны куски камней. С глухим звуком ударяясь о своды, они падали на пол и рассыпались на мелкие осколки. Патриция, как завороженная, следила за действиями мага.

— Его сила имеет пределы? — едва слышно спросила она.

— Безусловно. Он же человек, а не бог, — ответил Коинт, подтягивая штаны.

А Фирмос продолжал швырять камни. Трещина разрасталась на глазах.

Кап-кап-кап.

Внезапно Коинт, громко ругнувшись, подался вперед.

— Фирмос! Фирмос, остановись!

Но маг его не слышал. Коинт, зарычав, шагнул было за щит, но Патриция схватила его за плечо.

— Сир, куда вы?

— Ты что, ослепла? — он вскинул руку и указал куда-то вверх. Патриция подняла голову и только тут увидела, что из более широкого конца трещины сочится вода. На полу, под ногами Фирмоса уже образовалась темная, маслянистая лужа.

— Фирмос! — рявкнул Коинт. Чародел тряхнул руками и обернулся.

— Ещё немного! — отозвался он. — Я уже пробил потолок и теперь осталось…

Закончить маг не успел. Под напором воды куски породы повалились через трещину в своде, сметая разбитую чароделом каменную кладку. В коридор обрушился грязевой поток. Маг ничего не успел сделать. Булыжник угодил ему точно в макушку, и только сноровка Коинта спасала ему жизнь. Король перехватил его поперёк туловища и, отведя от потока, нырнул под тлеющий щит.

— Вот теперь выхода нет, — пробурчал Лев, сплевывая. — Паршивая магия… К двери!

Он закинул Фирмоса себе на спину, и они сорвались с места. Пол под ногами стал скользким. Позади разрастался, шумя подобно водопаду, чёрный поток. Они бежали так быстро, как могли.

— Наверное, — на ходу прохрипела Патриция. — Надо было пройти дальше.

Шум за спиной оглушал. В коридоре запахло гнилью.

— Вы не… — голосом умирающего пролепетал приходящий в себя Фирмос. — Вы не откроете дверь.

— Почему? — Коинт тряхнул его так, что маг клацнул зубами.

— Это иллюзия. Там нет двери. Там щит.

— Прекрасно. За щит нам и надо. Колдуй.

— Боги… — прошептал Фирмос. — Спустите меня на землю, сир.

Коинт замедлил шаг, стряхнул мага с плеч. Фирмос, поначалу едва не упавший, вдруг резко выпрямился и раскинул руки. Одной он задержал чёрный поток, другой, обернувшись, указал вперед.

— Задницы двенадцати, — хрипло выдавил он. — Лучше бы мы утонули…

Что-то замерцало впереди, и внезапный поток света ослепил всех троих. Патриция зажмурилась, прикрыла глаза ладонью, но вспышка все равно обожгла их. Женщина тряхнула головой, часто заморгала. Под веки будто попал песок. Чьи-то пальцы стальной хваткой сомкнулись у неё на запястье, и один из спутников потянул её вперед.

— Быстрее!

Пол под ногами задрожал. Патриция поскользнулась на жиже, заполнявшей коридор, схватилась за стену и, часто моргая, вскинула голову. Коинт бежал к светлому пятну, маячившему впереди. На плечах короля обвис Фирмос. Патриция закусила разбитую губу. Боль и кровь дали сил. Она рванулась вперед, как если бы шла на штурм северного форта и желала во что бы то ни стало оказаться в стане врага первой.

— Шевелись! — приказал ей король.

Она ещё плохо видела, поэтому ориентировалась только на светлое пятно и, не заметив уходящей вверх лестницы, с разбегу ударилась о ступеньку. От боли Патриция закричала, подалась вперед и, растянувшись на лестнице, замерла, в край обессилев. И только нарастающий грохот потока, следующего за ними по пятам, погнал её дальше. Она поползла вверх, цепляясь за ступеньки, а когда они закончились, резко оттолкнулась от последней и упала лицом в песок. Плюясь и фыркая, Патриция приподнялась на руках и оглянулась. Поток замер в трёх ступеньках от площадки, куда она забралась. Над чёрной водой, поблескивающей в лучах солнца, высилась полуразрушенная каменная арка.

Патриция рухнула на песок и перевернулась на спину, тяжело дыша. Точно над ней, в пяти-шести локтях от земли, тянулась вдоль песчаной площадки странного вида решетка с массивными толстыми прутьями, между которых пробивались солнечные лучи.

— Где мы? — Патриция сглотнула. До боли в горле хотелось пить.

— В городской клоаке по виду, — отозвался лежавший рядом Коинт. — Фирмос, а ты не мог почувствовать, что у нас над головами прорва гнилой воды?

— Ну уж прошу прощения! Мне надо было рыть, я рыл. За направление у нас отвечал служитель другого бога.

Патриция приподнялась на локте. Вот о ком она совершенно забыла.

— А где учитель Нит?

Коинт насмешливо хмыкнул.

— Остался подле замка караулить лошадь.

Патриция вздохнула и снова улеглась на песок.

— Знаешь, чародел, тут не так уж… — Коинт замолчал. По решетке над ними, смеясь и болтая, прошли живые, облеченные в плоть и одежду, люди.

Стрелец

Кап.

— Проснись.

Кап-кап.

— А если ты не вернёшься? — Лиора стоит у окна, и он видит лишь её силуэт.

— Что со мной может произойти, если я мёртв?

Сестра молчит. Она не хочет, чтобы он уходил, но и остановить его не может.

— Я буду ждать.

— Проснись.

Он шевельнулся. Капля с потолка упала точно в пустую глазницу. Гидеон приподнял голову, оглядел нагромождение камней перед собой и, протянув руку, поскреб костями зеленоватую поверхность осколка разбитого магией свода.

— Ты застыл, — змееныш терся о его ногу.

Гидеон поднял своего маленького спутника с земли и, спрятав выродка за пазуху, огляделся в поисках челюсти. Король Востока бил метко. Цепляя кость к черепу, Гидеон старался не думать ни о сумасшедшем правителе с другого берега, ни о каменной преграде. Его волновал лишь один вопрос.

— Долго я стоял? — спросил принц, едва только челюсть заняла своё законное место.

— Я спал. Не знаю.

Гидеон оглядел камни. С преградой надо было что-то делать. Скелет снова тронул каменный осколок, потом с силой надавил на него, и тот, поддавшись, со скрежетом пополз назад. Гидеон отступил, оглядел завал ещё раз — всего только несколько булыжников друг на друге. Сомнительная преграда для мертвеца.

Маг не намеревался замуровывать его здесь.

Принц клацнул челюстями.

Маг хотел, чтобы он шёл за ними.

— Держись, — предупредил змееныша Гидеон, отходя к стене, и, вытянувшись, вцепился в верхний камень.

Разбирая завал, принц дал волю мыслям. Зачем он нужен чароделу? И почему сам король Востока направился в мёртвые земли, выбрав для себя верную смерть? У него ведь нет наследников, он — последний рода. Про это Гидеон узнал, путешествуя по краю живых. В деревнях только ленивый не обсуждал венценосного вдовца. Один старик, завсегдатай трактира, бесстрашный пьяница, во всеуслышание заявил, что пришла пора Коинту искать наследника на стороне, потому что царственные чресла как пить дать прокляты, и потому пусты и бесполезны. Старику посоветовали держать язык за зубами, дабы не накликать в деревню отряд королевских воинов и красочно объяснили, что с ним сделают в случае, если его бредни услышат соглядатаи королевы.

А что, если старик прав?

Гидеон, поразившись собственной догадке, дернулся и, ударившись плечом о камни, резко отпрыгнул в сторону. В брешь, которую ему удалось отрыть, полетели новые осколки. Гидеон отступил, вскинул голову. Между неровным потолком, зиявшим огромными дырами, и выбитыми из него камнями, темнела полоса.

Гидеон походил вдоль преграды, пнул несколько булыжников и, убедившись, что нового камнепада не предвидится, поправил лук за спиной и, распахнув полы своего тряпья, бросил.

— Вылезай.

Змееныш едва слышно зашипел.

— Я устал.

— Знаю. Заберись наверх и спустись на ту сторону. Когда я полезу туда, меня, возможно, завалит. Иди.

Принц подсадил змееныша повыше. Тот сначала сжался, а потом быстро, хоть и без былой проворности, полез к щели под потолком. У самого свода он обернулся.

— Выберешься? Если завалит?

— Выберусь.

Сама мысль о том, что он может остаться навечно здесь, погребённый под грудой камней, вводила в уныние. Ведь что-то изменилось. Пришла пора действовать. Будто маятник, доселе недвижимый, качнулся, начав отсчет.

Не проклятье ли привело сюда короля? Неужели чья-то темная воля связала их? Не потому ли стрелец должен указать дорогу льву…

Гидеон положил ладони на камни и осторожно полез наверх. Оказавшись, под потолком, принц снял лук и бросил его вниз, предупредив змееныша, чтобы тот отполз к стене. А дальше случилось то, о чем Гидеон даже помыслить не мог. Он развернулся, спустил ноги на другую сторону и напоролся на острый выступ каменного осколка. Тот попал точно в кость таза, напрочь застряв там. Дернувшись раз, другой, принц понял, что с места ему не сдвинуться, и заскрежетал зубами от злости. Он битый час подтягивался, раскачивался, дрыгал ногами, пытаясь освободиться, но камень не отпускал его. Осторожность, которую Гидеон соблюдал, дабы не обрушить на себя весь завал теперь только мешала.

— Уходи, — наконец, произнёс скелет.

— Куда? — пискнул змееныш.

— Подальше. Я не могу спуститься. Придётся рушить стену.

— Помочь?

— Никак. Уходи подальше.

Змееныш зашипел и, закопошившись, очень шумно пополз восвояси. Кажется, весь звук был из-за того, что выродок прихватил с собой лук. Вот только шорох нарастал.

— Что ты делаешь? — Гидеон опустил голову. Змееныш тащил наверх огромный по сравнению с ним лук.

— На.

Гидеон протянул руку и схватил оружие. Змееныш тут же полез обратно, на землю, и, шипя, исчез в темноте. Принц просунул лук между камней, в щель прямо перед собой, схватился за его плечо, моля Тринадцатого бога, чтобы оно не сломалось, и с силой, с какой мог, оттолкнулся ногами от преграды. Камни пришли в движение, но Гидеон, повиснув на луке, успел ударить по ним еще раз и, выдернув оружие, перекувыркнулся в воздухе и приземлился на пол, на обе ноги. Ему только и осталось, что, замерев, наблюдать, как с грохотом рушится сооружённый магом заслон. Через мгновение на месте преграды осталась лишь куча разбросанных по полу камней да проход в половину ширины коридора.

Гидеон, оглядев лук, закинул его за спину.

Как говорил почивший король Запада: «Если не знаешь, какое оружие выбрать, бери костяное. Прочнее его не сыскать». А ещё отец был убежден в том, что новый путь открывается только перед тем, кто способен разрушить все, что преграждает ему дорогу.

С последним утверждением Гидеон был не согласен. Он больше века ходил по руинам и желал лишь одного — поднять свой народ из пепла погребальных костров и попутно отомстить тем, кто эти костры разжег. Он привык действовать осторожно и медленно возможно ещё и потому, что утратил ощущение времени. Живые напомнили ему, как оно дорого. Теперь следовало поторапливаться.

Гидеон присел и протянул руку. Змееныш, покашляв, забрался на своё место. Принц запахнул полы тряпья.

— Спасибо, друг. Ты снова спас меня.

Змееныш что-то прошипел в ответ и затих. Он устал и был голоден. Гидеона подобные вещи не беспокоили. Развернувшись, он быстро зашагал навстречу тьме. Ему не следовало терять восточников из виду. Король, какой бы силой он ни обладал, совершенно точно проигрывал Гидеону в одном — он был смертен.

Принц шёл долго. Он вслушивался в шорох своих костей, в мерное дыхание убаюканного его шагами змееныша, в тишину подземного хода, изредка прерываемую звонким, настораживающим «Кап». Влаги было слишком много, чтобы списать это на сырость подземелья. Видимо, коридор пролегал под Вееренской заводью — искусственным водоёмом, предназначенным для подтопления полей, на которых селяне выращивали влаголюбивые злаки.

Теперь Вееренская заводь был черна от берега до берега. Когда солнце касалось лучами её поверхности, к мутному небу устремлялся сизый дым, который был почти незаметен на фоне жёлтого Савана. Гидеон поднял голову, оглядел потолок, покрытый капельками влаги. Значит, они идут к Веерену. Стоило ему только подумать об этом, как земля под его ногами содрогнулась. Гидеон замер, не понимая, что происходит. С потолка забарабанили по черепу капли, на полу, под ногами, поползла тонкая трещина. Гидеону показалось, что впереди мелькнула вспышка — синеватая, тусклая, далекая.

Просунув руку под ребра, он разбудил змееныша.

— Держись крепче, нам нужно поторапливаться.

Тот пошипел в ответ и закопошился, оплетая хребет. Гидеон поправил лук и побежал. Впереди что-то грохотало. Кажется, маг снова решил пошвырять камни. Гидеон нахмурился, если бы мог, и, сбавив шаг, прислушался. Грохот и скрежет сменились неким шумом, монотонным, шуршащим, не резким, но рокочущим, как…

— Боги… — только и успел проклацать Гидеон, как поток, чернее мрака подземного хода, сбил его с ног и увлёк за собой.

Поначалу принц только беспомощно махал руками, стараясь зацепиться за стены, о которые его швыряло. Один такой удар едва не лишил его челюсти. Утратив представление, где верх и низ, право и лево, Гидеон барахтался в чёрной воде, не в силах противостоять потоку. В какой-то момент его вдавило в стену, и принц, изловчившись, на мгновение зацепился за скользкий выступ, но его тут же дернуло и понесло дальше.

Только тогда, поняв, что иначе он себе не поможет, Гидеон собрался, прижал ноги к груди, обхватил костлявые колени руками и… опустился на дно. Поток потянул скелета дальше, но принц стал цепляться за пол, скребя костями камни. Попытки его довольно скоро увенчались успехом — он попал пальцами в трещину и зацепился за неё. Из-под ребер выплыл, держась за тряпье змееныш. Выродку нужно было дышать, но Гидеон ничем не мог ему помочь. Змееныш терпел, сколько мог, пуча маленькие глазки. Течение стало тише, и Гидеон, вытянув свободную руку, упёрся ею в стену. Змееныш по руке пробрался к камню, но не удержался и исчез бы в чёрной воде, но Гидеон схватил его за хвост и резко выпрямился. Принца прижало к стене, он быстро вскинул руку, и змееныш дёрнул наверх. Под тёмной толщей воды Гидеон не смог разглядеть, что стало с маленьким выродком. Поток потащил его дальше, и принц, сжавшись, снова оказался на дне. Теперь он хотя бы мог удержаться, цепляясь за стены. Прошло ещё некоторое время, прежде чем скелет, выпрямившись, изловчился сделать шаг. В толще чёрной воды он не видел ровным счётом ничего, и поэтому пошёл против течения, наугад делая каждый следующий шаг. Плен воды оказался тяжелее каменного. Гидеона это сравнение раздосадовало. С чего маг решил затопить коридор? Они что же, уже вошли под Саван?

И только он подумал о проклятом Веерене, как необъяснимое чувство тревоги окутало разум. Гидеон давно ничего не опасался, но ощущение пришло извне, навязанное, чужое, тягостное. Принц клацнул челюстями — чем его можно напугать? Он достаточно видел, чтобы раз и навсегда забыть о страхе. И все же ему было неуютно. И дело было вовсе не в том, что он, скелет, шел по полу затопленного чёрной водой подземелья в закрытый магическим куполом город. Что-то ждало его там, впереди, за Саваном. И путь туда теперь был открыт. Осознание неизбежности успокаивало.

Гидеону казалось, что он идет через время. Что оно, став осязаемым, существенным, труднопреодолимым, чёрной мутью растекается вокруг, обволакивая и поглощая его ничтожную пережизнь и недосмерть.

Кто-то говорил, что тьма — это вечность, а свет — всего лишь вспышка, миг, вздох. Всё пожрет тьма — таков мир, такова жизнь.

И все было бы гораздо проще, если бы в дела мироздания не вмешивалась человеческая магия. Та сила, что теперь использовали люди, никогда не принадлежала им по праву. И не должна была принадлежать, считал Гидеон. Магия — не для человека и не от человека. Поэтому она есть вред, и вредом будет, пока не иссякнет сила, её питающая. Не зря она калечит саму суть человека — его разум. Не зря делает из женщин матерей чудовищ.

Гидеон замер, на полном ходу влетев ступней в камень. Мысли в один миг вылетели из пустой головы. Скелет наклонился, ощупал препятствие. Вверх, через толщу воды, уходила лестница, и Гидеон, недолго думая, полез по ней, распластавшись на ступеньках. С каждым его броском муть над головой светлела. С каждым рывком тьма отступала. Когда он выбрался на свет и, выпрямившись, огляделся, то не увидел ничего, что могло бы его поразить. У ног его плескалась тьма, над головой, сквозь решётки, пробивался тусклый свет, прямоугольниками ложась на усыпанный грязным песком пол.

Гидеон подошёл к решетке, запрокинул череп. Над ним царило жёлтое, хмурое небо. И тишина. Было так тихо, что Гидеон слышал, как капает на песок тёмная вода с его костей.

А потом где-то наверху раздался надрывный, переходящий в вой, крик.

Скорпион

Патриция протянула руку. Пальцы прошли сквозь видение — богато одетого молодого человека, беседовавшего с милой, юной девушкой. Мимо по улице сновали прохожие — женщины с корзинами для продуктов, торговцы с мешками, воины при оружии. Бегали у прилавков дети. На небе ярко сияло полуденное солнце. Люди вокруг казались живыми — каждый был занят своим делом. Разве что их одежды вышли из моды больше века назад. Мужчины давно не носили длинных цветастых камзолов, а женщины не подпоясывались широкими, расшитыми бусинами или, на худой конец, пучками ниток, платками.

— Это призраки? — спросила Патриция, продолжая водить пальцами по незнакомцу.

Она ничего не чувствовала, как если бы рука просто висела в воздухе. Но видение было непрозрачным — воин Скорпиона не видела своих пальцев.

— Нет, — напряженно ответил Фирмос. — Это иллюзия.

Коинт, озиравшийся до этого по сторонам, посмотрел на мага.

— Зачем?

— Не знаю, — чародел пожал плечами. — Пока не могу понять, к чему все это представление.

— А когда… — договорить Коинт не успел. Сначала вздрогнула земля — сильно, так, что Фирмос едва не упал, а с прилавков полетели товары. А затем пришёл свет, поглотивший и иллюзию, и реальность. Яркая, ослепительная вспышка залила окружающий мир от края до края. Патриция прикрыла глаза рукой. Люди вокруг закричали.

— Что это?!

— Боги!

— Это молния, мам?

Среди приглушённых воплей видений Патриция отчетливо услышала спокойный голос Коинта.

— Со стороны дворца.

Воин отняла руку от глаз и обернулась, ища то, о чем говорил король. Люди, оправившись от вспышки, поступали так же. И верно — над узорчатыми, темно-синими шпилями башен обители наместника короля поднимался ввысь, заслоняя солнце, жёлтый столб то ли пыли, то ли густого дыма. Где-то в небе, выше любого здания, столб растекался, становясь похожим на шляпу гигантского гриба.

— Как будто извержение вулкана, — прошептал Фирмос.

Обеспокоенные жители города возбужденно переговаривались, глядя на странное явление.

А потом началось страшное. Будь Патриция среди жителей городка, она бы и подумать не успела, что ей вот-вот придет конец. Ухнули вниз синие шпили, и по городу двинулась, сметая все на своем пути, стена огня. Хотя нет, скорее это было не пламя, а взвесь. Раскаленная, оранжевая взвесь из пыли и пепла.

Патриция снова вскинула руки, пытаясь защитить лицо, но все же увидела, как ещё до прихода стены, окружавшие её люди рассыпались в прах.

Были ли крики? Да, жители кричали, и вопли их не обрывались мгновенно — они скатывались до истошного воя.

Патриция, сама не зная отчего, упала на спину, а когда перевернулась и приподнялась, видения исчезли. Солнце пропало, небо заволокла тёмная, грязно-желтая пелена. На город опустился вечный сумрак.

Патриция рывком вскочила и огляделась. От зданий на площади остался лишь каменный фундамент, кое-где уцелели черные остатки кладки да огрызки балок. Коинт, скрестив руки на груди, мрачно смотрел вперед — туда, где мгновением ранее возвышались иллюзорные шпили дворца.

— Что мы сейчас видели? — удивительно спокойно спросил король.

Фирмос, стоявший в тени полуразрушенной арки, провёл ладонями по лицу, как если бы решил умыться.

— Последствия магического ритуала, — он запрокинул голову, сморгнул. — Одно заклятье пошло не в заявленном магами направлении. Потому что на его пути встало второе.

— Ты имеешь в виду то, что накрыло Запад?

— Да. Послушайте, сир, — Фирмос вздохнул. — Мы под Саваном Рыб. И нам лучше убраться отсюда как можно скорее.

— Поясни.

— Тут все непредсказуемо, как при любой ошибке. Я не знаю и не представляю, что нас может здесь ожидать.

Коинт кивнул и, оглядевшись, двинулся вниз по улице, ища переулок, который увел бы их в сторону от площади.

— Что это было за представление? — тихо спросила Патриция.

— Память жертв, — нехотя пояснил Фирмос. — Когда от магического воздействия погибает неожиданно и много людей, они не совсем умирают. Здесь их держит Саван. И так как они уже не привязаны к телу и, в общем, потеряли осознание себя, как живых, у них остались только мгновения смерти. Эти мгновения и разыгрываются.

— То есть… Все эти люди не умерли?

— Не до конца, — Фирмос замер и мотнул, не оборачиваясь, головой. — Оглянитесь, донна. Здесь за каждым камнем неупокоенная душа.

Патриция проследила в направлении его жеста и невольно вздрогнула. За одной из балок бродил человеческий силуэт. По виду он не имел ничего общего с призраком девочки из деревни. Более всего неупокоенный напоминал тень человека за пеленой густого тумана — тысячи серых пылинок, собравшиеся в неясную фигуру.

— У них нет лиц, — продолжал Фирмос, избегая смотреть на призрачный силуэт. — У них нет ничего, кроме…

Он неожиданно закашлялся и сплюнул.

— Кроме? — переспросил шедший впереди Коинт.

— Кроме желания уйти, — хрипло ответил чародел.

— Смотрите, — Патриция остановилась. — Он на что-то указывает.

Коинт обернулся. Фирмос же упер взгляд в землю. Неупокоенный медленно поднял руку и дернул ею, словно пытаясь привлечь внимание путников к чему-то, что находилось впереди.

Патриция чуть повернула голову. Над развалинами и ямами, припорошенными чёрной пылью, нависал нерушимой громадой дворец с развороченным северным крылом. С той стороны площади, куда они вышли, было хорошо видно, что часть здания осталась совершенно нетронутой. И эта идеальная целостность среди окружающего хаоса казалась неестественной.

Предупреждающей.

— Нам явно не туда, — фыркнул Коинт и, резко развернувшись, попер напролом через руины прочь от дворца. Патриция посмотрела на Фирмоса.

— А мы можем как-то помочь этим людям?

— Нет, — отрезал чародел и заспешил за своим королём.

Они шли мимо разрухи, пепла, праха и неупокоенных душ. Тени появлялись ниоткуда и исчезали в никуда. Патриция провожала их взглядом, и иногда они вскидывали руки, как первый встреченный путниками призрак, и указывали в направлении дворца. Пару раз Патриция замечала краем глаза некое движение, в противоположность плавным движениям теней, резкое и стремительное, почти неуловимое. Нечто тёмное выскальзывало из-под руин и тут же ныряло обратно.

— Фирмос, — позвала она. — Сир.

Коинт обернулся первым, бросил взгляд куда-то мимо Патриции и нахмурился. Фирмос, не сбавив шага, ни на кого не глядя, выстроил щит, и они молча пошли дальше. Впереди, неподалёку от выхода из клоаки, им попалась лестница в пять ступеней, ведущая на уровень ниже. Здесь, на узкой улице, некоторые здания сохранились почти целыми. У многих не было крыш, зияли чёрными провалами окна и дыры в стенах. В низине, на дорогах, блестели маслянистой пленкой чёрные лужи. Пахло гнилью. Кое-где в пыли серыми кольями торчали кости. Из-за разбитой двери одного из домов выскользнула тень неупокоенного, развернулась к путникам и, подняв руку, указала на верхний уровень.

Коинт прошёл мимо. Фирмос смотрел в землю, а Патриция остановилась рядом с тенью. Неупокоенный недвижимо замер перед воином, и странное чувство сопричастности вторглось в мысли Патриции. Всплыли откуда-то из давних воспоминаний погребальные молитвы Восьмому богу, которым учили всех детей в доме Скорпиона. В голове зазвучал смутно знакомый голос. Кажется, её наставником в нелегком деле служения Восьмому богу был сам дядя Клавдий.

— Ты не только смерть приносящая, но и свободу дарующая, дочь дома Нильянто! Учи песнь свободы! Пойми молитву смерти!

Патриция, вздрогнув, отступила. Хрустнули под ногой старые кости, и кто-то глухо зарычал у неё за спиной. Тень не шелохнулась.

— Назад! — заорал Фирмос, и не успела Патриция отклониться, как её с ног до головы обдало жаром. Она упала на живот и быстро перекатилась на спину. Вовремя — потому что из стены раскалённого воздуха вынырнуло на неё мерзкое существо. В нос ударил запах горелой шерсти, и Патриция, закашлявшись, ногами оттолкнула от себя обожженную, дымящуюся, как окорок на вертеле, уродливую тварь. Доселе затихшая боль дала о себе знать сразу и везде. Патриция не без труда поднялась и, потирая бок, склонилась над поверженным монстром. Тело его было человеческим, лысым, но грязным, покрытым коркой. Руки более напоминали лапы — слишком длинные и толстые, с широкими кистями и короткими пальцами. На голове ото лба до затылка тянулась полоска коротких, черных, жестких волос. Патриция носком сапога ткнула тварь в подбородок, желая увидеть её морду. Но морды у твари не оказалось — на черепе пустотой чернели провалы глаз и носа, а челюсти, сильно вытянутые, походили на собачью пасть, щерящуюся рядами ломаных, тёмных зубов.

— А это кто? — спросил Коинт, указывая мечом на уродливое существо.

— А это те, — в тон ему ответил Фирмос. — Кто не умер сразу.

Патриция вскинула голову и хотела что-то спросить, но замерла, открыв рот и начисто забыв вой вопрос. Из полуразрушенных домов — дверей, окон, проломленных крыш — изгибаясь так, словно у них не было костей, выползали изувеченные магией создания. И хоть глазницы их лиц были пусты, Патриция не сомневалась — твари смотрели точно на них.

— Бегите, — Фирмос выступил вперед. Земля под его ногами в одно мгновение иссохла, покрылась трещинами, а воздух вокруг чародела поплыл. — Бегите до самого края города. Я задержу их.

— Уверен? — Коинт оглянулся. — Их и сзади немерено.

— Задницы богов! — злобно рявкнул чародел. — Идите прочь, тугодумы! Я их поджарю и догоню вас. Или хотите поджариться тоже?

Он обернулся, скрипя зубами. Глаза его налились кровью, а кожа на лице пошла темными пятнами.

— Живее! — крикнул маг, и Патриция сорвалась с места — навстречу щелкающим челюстями тварям. Коинт бросился следом. Оружие им не понадобилось. Чудовища разлетались от них в разные стороны так, словно невидимый гигант хватал их за шкирки и отшвыривал прочь. Патриция перепрыгнула через лужу и в два прыжка миновала очередную, ведущую вниз лестницу. В спину ударил невыносимый жар, и воин Скорпиона повалилась на землю и принялась кататься с боку на бок, сбивая пламя с волос и одежды.

— Цела? — прохрипел Коинт и с силой хлопнул её по плечу. — Вставай. Надо идти.

Патриция, кое-как сев, кивнула. Горло и глаза драло, словно в лицо кинули перца. Она закашлялась и, приняв руку короля, шатаясь, поднялась. Коинт был куда чернее обычного, а борода, кажется, до сих пор тлела. Он стряхнул ладонью пепел со своих волос и, развернувшись, указал куда-то вперед.

— Смотри.

Патриция вытянула шею. Впереди, за рядами домов, тянулась вверх крепостная стена. И выглядела она словно отражение в стеклянном шаре — сильно вытянутая вдоль купола, изогнутая, несуразная, нереальная, будто из сна. Башни, кривясь, тянулись к центру Савана.

— Это и есть — край? — спросила Патриция. — Нам туда?

— Видимо, — хрипло ответил Коинт и направился к стене. Патриция сделала шаг и сцепила зубы. Боль простреливала от плеча до бедра. Один глаз почти перестал видеть, шея горела, кисть правой руки покрылась волдырями. И очень хотелось пить. Патриция облизала пересохшие губы и, не без труда выпрямившись, шагнула было за своим королем, как вдруг услышала позади голос.

— Ты устала, воин.

Патриция резко обернулась и огляделась. К лестнице жались два совершенно целых дома, облупленных, но вполне крепких, без дыр и с целыми крышами. Между окон одного, прямо на кирпичной кладке, был неумело налеплен барельеф — уродливое, безносое лицо толстяка с огромными обвислыми щеками.

— Здравствуй, воин, — учтиво поздоровалось лицо, чуть подвигав серыми губами. Патриция сморгнула и потерла слезящийся глаз. — Ты так устала после долгой дороги. Не пора ли отдохнуть?

Патриция отступила на шаг и осторожно достала из-за пояса походный нож.

— Кто ты? — от усталости голос дрогнул.

— Я — хозяин Веерена, — на каменном лице моргнули и открылись зелёные, человеческие глаза. — И я жду вас во дворце, прекрасная леди и благородный лорд.

Патриция хотела что-то сказать, но под взглядом барельефа не смогла произнести ни слова, только открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба. Ей надо было о чем-то вспомнить, но мысли окончательно спутались. Она слишком устала, чтобы думать.

— Видишь, как хорошо.

Патриция поклонилась лицу и, снова шагнув назад, налетела на замершего позади неё Коинта.

— Нас ждут во дворце, — рассеянно повторила она, не понимая, зачем говорит это.

— Нас ждут во дворце, — эхом отозвался Коинт.

Патриция хотела обернуться и спросить, что им вообще делать во дворец, но не смогла отвести взгляда от зелёных глаз каменного лица. Желтый сумрак Веерена тонул в чёрной пелене чужой воли.

— Я жду вас, прекрасная леди и благородный лорд. Вы будете моими дорогими гостями.

Развернувшись, король и его воин направились в сторону дворца.

Рыбы

Голоса мешали ему думать. Он не мог облечь мысли в образы, а, значит, не способен был сотворить сколь-нибудь мощные чары. Неупокоенные вопили нестройно, нудно и надоедливо. Их голоса то сливались в единый унылый хор, то распадались на сотни или даже тысячи молитв. Они дождались его. И не только они.

Через стенания почти ушедших Фирмос чувствовал в своих мыслях присутствие иного рода — ненавязчивое, едва ощутимое, но между тем куда более требовательное, нежели вопли страждущих. Незаметность влияния настораживала, а сосредоточиться, чтобы понять, кто пытается перевести стрелку компаса его разума в свою сторону, Фирмос не мог. Поэтому он злился — на себя, на противные голоса неупокоенных, которым он, в сущности, не мог помочь, на Коинта, который, кажется, избавился от всех эмоций и напрочь утратил интерес к окружающему его миру, на воина Скорпиона, которая требовала ответов и только отвлекала его. Слабость после прорыва Савана давала о себе знать, и это тоже была одна из причин, почему чужое воздействие так легко туманило мысленный взор. Фирмос устал. Ему нужен был сон, пища, питье, в конце концов. Пропускать через себя ту силу, что соизволяла подчиняться, было делом утомительным и, подчас, неблагодарным. Поэтому Фирмос старался не тратить свои собственные резервы попусту. Но когда на стенах домов стали появляться каменные лица, нет-нет да моргавшие глазами, королевский маг, наконец, начал плести чары посильнее щита. Тайный наблюдатель явил себя, и загодя следовало понять, что это за тварь и что ей нужно. Вот тут Фирмоса ждало ещё одно разочарование. Мощные чары под Саваном сотворить оказалось невозможно. Кто-то буквально высасывал потоки силы до капли. Фирмос заторопился и потерял бдительность окончательно. Атака чудовищ с нижних улиц оказалась для него совершенно неожиданной. Он не успел выбрать подходящие чары и, защищая Патрицию, едва не спалил её вместе с очередной гадиной Запада. А гадины оказались живучи.

— Бегите! Я задержу их!

Благородный порыв захлебнулся уверенностью в себе. Фирмос плавил тела тварей, впекая кости в песок, но из того же песка поднимались новые исчадья проклятий. А сил не хватало — ни своей, ни внешней, ставшей из домашней и ласковой суки злобной и дикой волчицей. Голоса не давали сосредоточиться. От жара заклинания самому магу было тяжело дышать. Фирмос хватал ртом воздух и пятился, пятился, пятился, пока не поскользнулся на маслянистой луже и не упал, пока впервые за всю свою жизнь не почувствовал, что проигрывает. Он ощутил себя брошенным, одиноким и старым. Всегда помогающий другим, он, увы, остался без защитников. Потому что чародел для обычных людей являлся существом всесильным.

Фирмос приподнялся на локте, оглядывая подступающих тварей, и, призвав остатки доступных сил, сотворил мощный цепной заряд. Надо было только коснуться одного чудовища. Тогда синие линии понесут заряд от одной цели к другой и спекут неприятелей в вонючий липкий ком. И тут же, будто почуяв отчаяние мага, тот, кто хотел, чтобы Фирмос слушал его, стал до неприличия навязчив. Королевскому чароделу разрешили пользоваться силой — кто-то давал право к ней прикоснуться, но Фирмос вполне отчетливо представлял себе, что означает такая подачка. Его звали к столу. Ему предлагали жирный кусок. Его хотели посадить на цепь.

— В задницу Тринадцатому богу ваши объедки, — процедил Фирмос, поднимая руку навстречу бросившейся к нему самой ретивой твари. — Уж лучше сдохну.

Но на полном скаку чудовище внезапно замерло, будто налетело на невидимую стену. Раскорячилось, словно присело поссать, и откинулось назад, задрав башку.

Остальные застыли тоже. Фирмос подавил желание вскочить на ноги и самому вцепиться в пустое лико ближайшей к нему твари. Скрипя зубами, он приподнялся и замер сам, внезапно осознав, что голоса неупокоенных стали тише, а влияние наглого чужака, решившего подчинить его, и вовсе сошли на нет. Тот, кто ломал его волю, либо сдался, либо ждал чего-то. Как и твари, замершие вокруг. Фирмос медленно повернул голову и краем глаза увидел позади себя грязное, рваное тряпье красного цвета. Чародел запрокинул голову. Над ним возвышался их бывший проводник.

— Где остальные? — спросил скелет, казалось и не заметивший собравшихся на пир чудовищ.

— Ушли. Я должен был уничтожить…

— Нам надо… — скелет запнулся, помолчал и закончил, отстраненно и тихо, — их найти.

Фирмос покосился на тварей.

— А эти…

— Это люди. Разве нет?

— Да, но они…

— Прокляты? Я тоже. Мы поладили. Идем.

Скелет не подал ему руку, чтобы помочь встать. Фирмос, оскальзываясь на чёрной жиже, поднялся на ноги, кое-как отряхнулся и, быстро обернувшись и оглядев недвижимых чудовищ, поспешил за своим нежданным спасителем.

Вокруг, со всех дыр и укрытий, выходили им навстречу тени и плелись следом, как будто сопровождали их на некое представление.

— Кто ты, во имя шлюх великих братьев, такой? — оглядываясь по сторонам, спросил, не выдержав, Фирмос. — Кем ты был и что ты есть?

— Почему ты не спросил этого раньше? — насмешливо поинтересовался скелет.

— Раньше ты был всего лишь одним из кучи проклятых.

— Правда? — скелет щелкнул челюстями. — А почему ты не замуровал меня там, в тоннеле? Или, все же, я чем-то отличаюсь от… кучи проклятых?

Фирмос промолчал. Скелет загнал его в угол.

— И куда мы идём?

Проклятый молча остановился и, развернувшись, вскинул руку. Тени, толпы теней, что шли рядом с ними, повторили его жест. Фирмос досадливо поморщился.

— Во дворце нам не будут рады, — заметил он. — Надо найти короля и воина Скорпиона.

— Мы найдём их там, — без тени сомнения ответил его спутник.

— С чего ты взял?

Скелет дернул черепом.

— Они мне сказали.

— Неупокоенные? — чародел отмахнулся. — Они не умеют говорить ничего путного.

— Да? — скелет снова щелкнул челюстью. — Если бы ты слушал их чуть внимательнее, то многое понял бы. Узнал бы, что во дворце ждут именно тебя.

Фирмос вздохнул. Чертов скелет.

— Я и без них это знаю.

— Тогда идём. Ты же хочешь спасти своего короля? Он оказался там из-за тебя.

— А ты-то чего хочешь? — не без злости спросил Фирмос, глядя в чёрные провалы глазниц своего собеседника. — Не ты ли заманил нас в эту ловушку?

— Ты сам хотел, чтобы я следовал за вами. И вот я здесь.

— Тьфу! С тобой невозможно вести беседу!

— Мне почти два века. Я переспорю любого.

Фирмос возвел глаза к небу. Нужно было разыграть последний, а, возможно, единственный его козырь. Чёрная вышла игра. Все равно, что водиться с духом — никогда не знаешь, что он выкинет в следующий миг.

Маг хмуро посмотрел на собеседника.

— Если ты поможешь спасти мне короля, я расскажу, почему мы сюда пришли и зачем нам ты.

— Я не верю магам, — ответ прозвучал глухо. Впервые за все время их вынужденного общения голос проклятого изменился. Скелет развернулся и двинулся дальше, показывая, что разговор окончен.

— Тогда… — Фирмос поспешил за ним. — Тогда зачем ты идёшь со мной теперь?

— Вы прошли половину Запада. Хочу посмотреть, чем кончится дело. Убить вас я всегда успею.

— Стрелой в спину?

— Не суди по себе. Я постараюсь ударить в лоб.

— Обнадеживает…

До самого дворца маг и проклятый хранили молчание. Тени шли за ними бесконечным потоком. Процессию провожали взглядом уродливые барельефы, криво налепленные на остатки стен разрушенных домов.

Фирмос знал, что обречен. И потому ощущал себя всесильным.

Стрелец

Веерен был мёртв, уничтожен, испепелен. Гидеон, выбравшись из клоаки, стоял среди развалин и смотрел точно перед собой. Если Запад ещё жил надеждой, то под Саваном она давно истлела и обратилась в прах — как тысячи жителей, как большая часть построек, как цветы на клумбах, как апельсиновые деревья вдоль аллей, как статуи на белых площадях, как всё, что когда-то было Веереном.

Гидеон присел, коснулся пальцами разбитой в крошево мостовой. Впервые за долгое время он ощутил чувство, сродни боли. Оно рождалось где-то глубоко, в неких глубинах его тьмы, где он пока ещё был жив.

Он снова никому не смог помочь. Те, кто каждый раз устраивали здесь праздник, когда он прибывал из столицы, оказались беззащитны перед проклятой магией. Они умерли зря. Они погибли ни за что.

— Принц.

Гидеон чуть повернул голову в сторону. Голос звучал тихо, едва слышно. Из-за горы обломков плыла к нему серая тень.

— Принц, — вторило эхо.

И тут же хор голосов в его голове подхватил.

— Принц… Принц…

— Я слишком поздно пришёл, — ответил он, скорее себе, чем им. — Я не знаю, что мне делать.

Тени, толпой, окружившие его, дружно вскинули руки и указали куда-то поверх руин. Гидеон резко выпрямился. Впереди светлел, как памятник порядку среди разрухи, фасад дворца губернатора. Левая его часть была полностью разрушена, и тем страннее выглядела целостность правой.

— Маг здесь, — заговорили голоса. — Нужен им.

— Они там? — спросил Гидеон, сразу поняв, о ком идет речь.

— Там.

— А где маг?

Тени развернулись и заскользили прочь от дворца. Гидеон последовал за ними.

Искалеченные магией жители, что встретились ему на нижних улицах, не собирались нападать, только замирали, как вкопанные, провожая принца провалами глазниц. Пустота и тишина мертвого города вытравливала воспоминания о здешних былых красотах. Гидеон наблюдал, как разрушался Риеннар, но смерть Веерена он не видел и теперь, оглядывая смутно знакомые улицы, никак не мог заставить себя поверить в то, что перед ним очередной иссохший труп собственного наследия. Так вдовец смотрит на труп возлюбленной. С таким чувством провожает её под Арку.

Гидеон нашёл чародела с Востока в луже чёрной грязи — перепачканного, помятого, жалкого, окружённого искалеченными жителями Веерена, желающими его разорвать. Гидеону маг был неприятен, но клин вышибают клином, а принц, увы, колдовать не умел. Чародел очень удивился, увидев, кто пришел ему на помощь, хотя его куда больше поразило то, как присмирели проклятые, заметив вновь прибывшего. Гидеон не собирался вести беседу с магм, но, заметив, что короля и женщины нет поблизости, озаботился их судьбой. Когда принц получил ответ от теней, решение его не изменилось. Он все равно бы отправился во дворец — зато теперь появился повод потащить туда чародела. И тот, примолкнув, поплелся следом.

Гидеону до смерти надоели тайны, вопросы и магия. Сейчас он шёл за местью. Впервые его ненависть обрела направление. Впервые за долгое время он желал ощутить в ладони тяжесть меча.

А мимо тек безмолвный мёртвый город. Виды его, нынешние и прошлые, тянули в мысли воспоминания, и Гидеон забылся в них.

Лиора невероятно любила этот город. Дочь губернатора, юная Дайана, была её лучшей подругой. И принцесса проводила в Веерене времени больше, чем в столице.

Чего они тут только не творили! Когда Гидеон приезжал сюда с деловыми визитами — встретить торговую делегацию с юга или обсудить с главами селений «посевные» планы — Лиора и Дайана устраивали грандиозные балы в его честь. Впрочем, балы они устраивали для себя. Так как празднества начинались поздно, Гидеон ограничивался визитом вежливости и уходил в свой дом спать. Лиора, конечно, обижалась, но долго дуться не могла — тут же находила очередной объект для воздыхания и забывала обо всем на свете до следующего утра.

Будучи натурой впечатлительной, Лиора влюблялась во всё, что хоть немного трогало душу и в любого, кто мог чем-нибудь удивить принцессу. Гидеон не влюблялся вовсе. Конечно, он любил мать и сестру, но то были узы кровные, и любовь такая являлась само собой разумеющейся. Женщины же в жизни принца появлялись и исчезали, не пробуждая в его душе ничего такого, что хотя бы отдаленно походило на чувства, воспеваемые поэтами. Вокруг него всегда находились самые разные дамы — знатные юные леди, чопорные и громкие, или, наоборот, чуткие и понимающие, суровые, смелые воительницы и мудрые, рассудительные служительницы Девы и Водолея. Гидеон не был обделен женским вниманием. Как раз наоборот — он находился в его центре. Молодой наследник престола, общительный, открытый, внимательный — чем не предел мечтаний для юных особ?

О чем мечтал сам Гидеон, будучи живым? Он не помнил, но, кажется, мечтам он не предавался вовсе. Он просто жил. Почти два года он пробыл матросом на флоте отца, ещё год провёл в походах как обычный воин. Так повелел король, но принц не жаловался. Он умел трудиться и заводить друзей всюду, не крича о своем статусе. А вот влюбляться Гидеон не умел. Да, он восхищался красотой, умом, силой некоторых дам, но лишь отмечал эти достоинства как отличительные качества отдельного человека. Может, в этом и была проблема — принца слишком рано научили оценивать полезность людей в собственной жизни, и он перестал смотреть на окружающих не через призму этих учений. А, может, он просто не встретил ту, которая дотянулась бы до его души, затмив разум.

Лиора, смеясь, говорила, что он так никогда никого и не полюбит по-настоящему, если не даст возможности сердцу взять верх над головой. Он и не полюбил. Теперь же было поздно. Сердце в его груди больше не билось.

В груди Лиоры тоже.

С этими мыслями Гидеон ступил на лестницу, ведущую во дворец. С одной стороны та была разрушена до основания, с другой ступени покрывали идущие от разлома трещины. Гидеон обернулся. Вся площадь перед дворцом была заполнена тенями Веерена.

— Что дальше? — тихо спросил его маг.

Гидеон смотрел на спутника, раздумывая лишь мгновение.

— Когда мор добрался до столицы, — начал он. — Ни короля, ни армии с нами не было. Людей должны были защитить четыре королевских мага. Но они бросили отмеченную Чёрной смертью столицу и бежали в Веерен. Город уже был закрыт. Никого не впускали и не выпускали. Тогда ещё никто не знал, что Чёрная смерть для большинства и не смерть вовсе. Но маги что-то поняли гораздо раньше.

— Ещё бы, — хмыкнул Фирмос.

— Их впустили. И Веерен скрылся под Саваном.

— Очаровательно. Они там? — Фирмос кивнул на двери, ведущие во дворец.

— Думаю, да.

— Четверо?

Гидеон кивнул.

— И ты думаешь, я с ними справлюсь?

— Нет. Я не считаю тебя сильным магом.

— А их считаешь?

— Возможно, — уклончиво ответил Гидеон. — Они сотворили это.

Скелет кивнул на Саван. Фирмос прищурился.

— Это — отнюдь не показатель их опытности и мощи. Скорее, наоборот. Грубая, непростительная…

Чародел не успел договорить. Двери дворца с грохотом распахнулись. Одна из створок сорвалась с петель и, пролетев над головами путников, разлетелась в щепы, рухнув на мостовую.

— Добро пожаловать, королевский чародел Фирмос, великий маг Востока! — громовым раскатом грянул над площадью зычный голос. — Добро пожаловать, Гидеон, принц Риеннарский, некоронованный король Запада! Мы заждались вас!

Фирмос сморгнул и, отведя взгляд от двери, вскинул брови и озадаченно посмотрел на Гидеона.

— Выходит, ты — король Запада?

— Если быть точным — принц. Это что-то меняет сейчас?

— Все! — Фирмос отвесил скелету низкий поклон. — Теперь я обязан обращаться к вам соответственно титулу, Ваше Высочество.

Гидеону некуда было спешить. Он неторопливо поднялся по лестнице, заглянул в дверной проем, оглядел приёмный зал — огромное пустое пространство, где два века назад губернатор встречал дорогих гостей. Пол был выложен каменной плиткой — писк тогдашней моды. Покрытие вышло скользким — Гидеон как-то раз очень не по-королевски проехался на нем. После казуса с принцем плитку стали чем-то натирать. Рисунок поблек, зато гости перестали падать. Теперь же под ногами лежал ковер из мелких черепков, смешанных с пылью и, кое-где, с костями. Гидеон обернулся и сделал Фирмосу знак идти за ним.

Они свернули направо, прошли мимо центральной лестницы, ведущей на второй этаж, и оказались в гостиной. Здесь сохранилась даже мебель. Гидеон шёл мимо истлевших декораций величия своего времени и видел все таким, каким оно было тогда, в пору живых. Тоска добавляла ярости в чашу собственного бессилия. Буря, что выла в душе Гидеона, набирала обороты. Давно он не чувствовал себя настолько живым.

Из-за колченогого, почерневшего кресла поднялась тень и застыла перед путниками, преграждая дорогу. Гидеон остановился и огляделся. Неупокоенная душа скользнула в сторону, и принц увидел впечатанные в пол кости. Часть из них рассыпалась, но Гидеон безошибочно различил руку и потемневший браслет на ней. Принц присел и, осторожно подняв сгнившую кисть, снял украшение — подарок Лиоры своей подруге. Гидеон потер звенья. Золото оставалось золотом даже на костях своих владельцев.

Где-то вдалеке раздался приглушенный голос. Гидеон резко вскинул голову. Фирмос стоял рядом с ним, неподвижный, будто изваяние.

— Держись за мной, — произнёс принц, поднимаясь.

— Ваше Высочество, спешу напомнить, что нас будут атаковать маги. Ваше бессмертие вас не защитить.

Гидеон не придал значения насмешке в голосе чародела.

— Зато даст тебе время.

Фирмос не успел поспорить. Из дверей, ведущих в следующий зал, разметав створки на щепы, вылетело то ли чёрное щупальце, то ли лассо и, оплетя ноги Гидеона, дернуло его за собой. От удара об пол принц едва не потерял челюсть. Мир перевернулся, ребра скелета снесли остатки двери в косяке, и он, как и положено груде костей, гремя и скрепя, влетел в темный тронный зал. Щупальце или плеть отпустило его и, изогнувшись, растаяло в воздухе.

Гидеон, поправив челюсть, поднялся. Прямо перед ним, на троне, который когда-то занимал исключительно король, будучи с визитом в Веерене, окруженное голубоватым магическим щитом, восседало трехглавое чудовище — очередное исковерканное магией человеческое существо. Толстые руки с уродливыми кистями лежали на подлокотниках, две ноги с несколькими ступнями подпирали приступку. Обрюзгшее, поплывшее, как огарок свечи, тело едва умещалось на троне. Из одежды на уроде осталась только тряпка, прикрывающее причинное место. Две головы являли собой маленькие, безликие обрубки — гладкие и розовые. Третья же была вполне себе человеческой, нетронутой уродствами и оттого ясно узнаваемой.

— Здравствуй, Элдер, — произнёс Гидеон, выпрямляясь и поправляя лук за спиной. — Ты сильно раздался с нашей последней встречи. Сожрал весь Веерен?

На двух соседних тронах, расположенных по бокам от главного, которые обычно занимали принц и губернатор города, теперь разместились король Востока и воин Скорпиона. Оба сидели неподвижно, водрузив руки на подлокотники и смотря точно перед собой.

Чудовище, хрюкнув, разразилось смехом.

— Ах, Ваше Высочество! Вы, как всегда, учтивы и остроумны! Вы-то, я смотрю, сбросили в весе. Неужто сгнили по самую душу?

— Твоими стараниями.

— Отнюдь. Я к вашему проклятью не причастен. Я лишь хотел защитить себя, — огромная опухшая кисть со множеством пальцев неуклюже приподнялась и сотворила некий жест, похожий на отмашку.

— А где же остальные? — спросил Гидеон, оглядывая Патрицию и короля. Меч остался только у последнего. Печально, когда у трех воинов всего лишь один клинок.

Монстр вздохнул.

— Не все пошло по плану. Мы теперь одно целое с Кристо и Лозом. Леккер, к сожалению, скончался. Поэтому ритуал мы завершить не смогли. Зато теперь сможем. Верно, кудесник с Востока?

Чудовище посмотрело в сторону двери. Фирмос с усталым видом подпирал развороченный косяк и, скрестив руки на груди, оглядывал собеседника.

— Таких бездарей, как вы, надо казнить вместе с ведьмами, — заметил чародел Льва, подавив зевок. — Неужели ни у кого из вас не хватило ума перед сотворением колоссального щита оценить мощь внешнего проклятья?

Элдер криво усмехнулся.

— А как ты думаешь, кудесник, проклятье стало таким сразу или же достигло апогея позже? Да, мы просчитались. Но лишь потому, что недооценили своего противника. Вы же понимаете, о ком я, принц?

Гидеон молчал.

— Постойте, — чудовище снова махнуло кистью. — Что я заладил — принц да принц. Вы уже получили корону, не так ли? Я, как вам известно, плохо осведомлен о том, что творится за щитом.

— За щитом сплошь одни скелеты, — заметил Фирмос. — А вот местным жителям вы шанса не оставили.

— Так оно и лучше, разве нет, Ваше Величество?

— Я не король, — щелкнул Гидеон.

— Почему же? Решили отложить коронацию до лучших времён?

— Я не видел тела отца. Войско не вернулось в Риеннар.

Но причина была в другом — когда до столицы дошло письмо о смерти короля, Гидеон уже не был человеком. И он до сих пор надеялся, что отец тоже стал нежитью, только застыл где-то вместе со всей армией. К тому же, в Риеннаре не было короны, которую мог бы надеть наследник.

Элдер мгновение смотрел на принца зелеными глазами, а потом зажмурился и разразился хриплым хохотом. Когда он снова открыл глаза, то те были стального серого цвета, а голос стал высоким, писклявым.

— Король мёртв, идиот. Мёртв! И знаешь, кто его убил? Этот старый хлыщ, Денеб, выживший из ума индюк, которого твой отец ценил больше нашего!

Гидеон сжал кулаки.

— Вы лжете. Король умер от вражеской стрелы. А Денеб был сильнее вас всех вместе взятых.

Выпад получился совсем уж детским. Монстр оскалился, показав гнилые зубы.

— И что ж ваш хваленый Денеб не остановил стрелу? Жадный, старый Денеб выжил из ума, вот что! Он брал слишком много и окончательно обезумел от своей силы!

— Точно, как вы, — бросил Фирмос.

Черты лица чудовища разительно изменились — глаза стали меньше, нос крупнее, подбородок уже.

— Ты, — взгляд теперь уже карих глаз монстра метнулся к чароделу. — Ты — слабак. Наглец! Не смог защитить своего короля, и теперь он наш! Довольно болтовни! Твоя очередь!

Чёрные плети, выпроставшиеся из-под трона, метнулись к чароделу и оплели его в мгновение ока.

— Ты будешь с нами! — завопило чудовище. — Ты будешь с нами, и мы проживем ещё сотни лет! Мы будем бессмертны!!!

Под крик Фирмоса Гидеон кинулся к трону, но вскочивший на ноги король Востока бросился ему наперерез и за один выпад пригвоздил принца мечом к полу.

Гидеон дернулся, скрипя зубами, попытался развернуться, чтобы схватить клинок, но Коинт водрузил ногу на его череп и со всей силой надавил. Хрустнула многострадальная челюсть. Гидеон не почувствовал ничего. Замерев, он смотрел, как чёрные нити, неясные, будто вытканные из густого дыма, сжимают Фирмоса, клубятся у лица мага и затекают в нос, уши, рот. Чародел хрипел. Глаза его покраснели, а лицо стало белым.

— И кто тут сильнее, кудесник!? Ты будешь одним из нас! Все короли умрут, а маги будут жить вечно!

Гидеон резко выдернул череп из-под ноги Коинта. Тот потерял опору и, шатаясь, вскинул руки. Скелет вцепился в меч и, подтянувшись на рукояти, подался вперед, рёбрами упершись в перекрестье. Клинок выскочил из пола, но поймать его Гидеон не успел. Меч отлетел к трону, а Коинт, схватив противника за хребет, легко поднял того в воздух и швырнул в стену.

— Ну же, кудесник! Сдавайся и будешь жить!

Фирмос вытаращил глаза. Его сил ещё хватало, чтобы творить два заклинания одновременно. Что помощнее кое-как сдерживало напор обезумевших чароделов, а слабое, едва заметное, дергало амулет в виде вороньей головы на груди Патриции.

«Ну же, донна… Ну же…»

Женщина тряхнула головой, моргнула, обведя взглядом тронный зал, а потом медленно встала на ноги и, переступив через чёрные плети, подняла с пола меч. Чудовище зыркнуло на неё серыми глазами.

— Сидеть, сука!

Этой маленькой заминки Фирмосу оказалось достаточно. Задыхаясь от боли, все силы направляя на борьбу с чужой волей, чародел выпростал руку из-под чёрных нитей, сжимающих его тело.

— Вы… — прохрипел он, сдаваясь на милость трёх обезумевших колдунов. — Вы — дерьмовые маги.

— И теперь ты с нами! — возликовал монстр, и в тот же миг щит, окружавший его, рассыпался на сотни голубоватых искр.

Скорпион

Это было странное чувство. Она ясно понимала, что делает то, чего делать не хочет, и все же шагала за своим королём ко дворцу, не имея не то чтобы сил, желания сказать «нет» и остановиться. Амулет в виде вороньей головы жег грудь и из раза в раз мелькали в мыслях фразы прощальной молитвы.

Они свернули ко дворцу, и на мгновение стало темно. Патриция будто моргнула и за это время успела уснуть. Когда она открыла глаза, то перед ней уже не было Веерена, только мрачный серый зал со щелями забитых пылью окон. У ног вихрился пепел.

Патриция повернула голову и увидела сидящее подле неё, на троне, чудовище. Затем снова пришла тьма. В этот раз из забытья её выдернул звон. Резкий, высокий требовательный звон выпавшего из рук оружия. А потом по груди расплылся жар. Такой, что заслезились глаза. Патриция сморгнула и удивительно ясно увидела Фирмоса, задыхающегося в плену чёрных, словно сотканных из дыма, пут, Коинта, который почему-то пытался задушить скелета, прижав его к стене, и монстра, распластавшегося на троне по левую руку от неё. Тварь была омерзительна — расплющенная трехголовая жаба с человеческим лицом, которое, кривя рот, выплевывало ругательства и проклятья. Кто враг было совершенно ясно, но Патриция осталась без оружия, а вокруг монстра вдобавок ко всему сиял магический щит. Чуть склонив голову, воин Скорпиона посмотрела на меч у её ног и, поднявшись, на удивление медленно и спокойно, взяла клинок.

— Сидеть, сука! — рявкнул монстр, и в этот же миг магический щит, прикрывавший его, разлетелся на осколки. Патриция ударила быстро, не раздумывая. Перехватила меч на манер ножа и, резко подавшись вперёд, вспорола твари брюхо. Та завизжала так, что заложило уши. Под ребра будто со всей дури двинули кулаком. Патриция отлетела от трона и скорчилась на полу, задыхаясь от боли. Рядом что-то вспыхнуло — словно пролетел мимо магический огонёк Фирмоса. И верно — чародел тут же оказался рядом. Пошатываясь, встал перед ней и вскинул руку, выстраивая щит, на поверхности которого то и дело вспыхивали яркие, синие огоньки.

— Принц! — заорал Фирмос. — Ваше Величество! Сюда!

— Вы умрете! Умрете все! — визжал монстр, стегая во все стороны чёрными плетями, прорастающими в его разрубленное тело прямо из трона.

— Задницы богов! — рявкнул Фирмос, делая несколько шагов в сторону и уводя за собой магическую преграду. — Быстрее!

Патриция на руках ползла за щитом, когда к ним подлетел Коинт. Король, не глядя под ноги, наступил своему воину на ладонь. От боли свело всю руку, и Патриция, вскинув голову, не смогла сдержать стон.

— Маг! Сзади! — Гидеон с проворностью кузнечика прыгнул на Коинта, отталкивая того в сторону. Фирмос резко обернулся на окрик, но уйти от удара не успел. Король с точностью бывалого мясника метил в сердце, но маневр Гидеона и собственная проницательность спасли Фирмоса от рокового выпада его одержимого господина.

Кинжал вошёл в правое плечо мага наискосок, достаточно глубоко, чтобы застрять в теле, но недостаточно метко, чтобы убить.

Щит рухнул. Чёрная плеть ударила по скелету и отшвырнула его к окнам. Фирмос осел, хватаясь за раненое плечо, а Коинт, развернувшись, сжал кулаки и с яростью посмотрел на мага. Бой для него окончен не был. Патриция, вскрикнув от боли, оперлась ладонями об пол и, присев, резко выбросила одну ногу вперед. Удар вышел отменный — Коинт, рухнув на спину, затылком ударился об пол и так и остался лежать неподвижно под вихрем из плетей.

Фирмос поднял здоровую руку и, на коленях развернувшись, взмахнул ею. От потолка до пола, от стены до стены протянулась огненная сеть и, выжигая все на своем пути, ринулась на монстра, который и со вспоротым брюхом жил слишком долго.

Стало до одури жарко, Патриция зажмурилась и отвернулась. Дворец огласил высокий, сродни поросячьему, визг. Противно запахло паленой шкурой и горелым мясом. Все было кончено за считанные мгновения. Кашлянув, Патриция посмотрела на сидящего рядом Фирмоса. За его спиной догорали остатки тронов, чудовища и стен зала.

— Почему нельзя было сделать так сразу? — хрипло спросила воин Скорпиона.

— Они не давали, — Фирмос, устало посмотрев на женщину, в кивке откинул голову назад. — Забирали всю силу, защищались до последнего. Маги отчаянно цепляются за жизнь, знаете ли.

Он облизал пересохшие губы, кивнул подошедшему Гидеону.

— Вытащить сможете?

Тот, ни сказав ни слова, присел перед чароделом. Патриция хотела было поинтересоваться у скелета, откуда он взялся, но слово взял маг.

— Слушайте, — Фирмос сглотнул. — Если я потеряю сознание, приведите в чувство сначала короля, потом меня. Чары ослабли, Саван тонок, но до конца не снят. Нужно убрать его, исправить их ошибку. Окончательно.

— И что нам делать? — спросил Гидеон.

— Вам, принц, ничего, — Фирмос посмотрел на Патрицию. — А вы, донна, должны провести жителей под Арку. Вы знаете молитвы?

— Да, — тихо ответила Патриция. Ей уже успели напомнить, какому богу принадлежит её кровь.

— Хорошо. Тогда тяните, Ваше Высочество, и поживее. Хотя, кому я это говорю…

Гидеон, без должной осторожности, рванул кинжал из раны. Фирмос зажмурился и, зарычав, уткнулся в костлявое плечо скелета и обмяк. Тот опустил мага на пол и обернулся.

— Нужно чем-нибудь перетянуть рану.

— Сейчас, — Патриция немедля стянула с себя куртку. Рубашка, которую ей пожаловала мать Тенебриса, была мокрой от пота, но за неимением чего-то более чистого, сгодилась и она.

Воин Скорпиона, быстро раздевшись, второпях оторвав рукав, бросила рубашку Гидеону и принялась надевать куртку. Под амулетом на груди осталось ярко-красное пятно. Скелет щелкнул челюстью, и Патриция, перестав оглядывать ожог, посмотрела на него.

— Что?

— Шрам на плече — от встречи с вендиго?

Патриция принялась быстро застегивать куртку, не сводя глаз с Гидеона.

— Да… Ваше Высочество, я не ослышалась?

Скелет не успел ответить — Коинт пришел в себя.

— Где я? — простонал король и, подняв руку, приложил ладонь к глазам. — Пахнет жареным мясом или мне это снится?

Гидеон отвернулся к Фирмосу. Патриция склонилась над Коинтом. Тот, щурясь, посмотрел на неё.

— Я, кажется, разбил голову.

— Сир, вы, кажется, убили Фирмоса, — в тон ему ответила Патриция.

— О… И за остряка теперь ты? Или, может, объяснишь, что тут произошло? — Коинт, потирая затылок сел и, заметив Гидеона, так и замер с закинутой за голову рукой. — Что здесь делает эта ходячая падаль?

Гидеон поднялся, повернулся к королю и заговорил медленно, словно имел дело с собеседником, плохо понимающим его.

— Ты здесь никто, король Востока. И коль скоро ты хочешь добраться до Риеннара — заткнись и слушай.

— Да как ты смеешь! — Коинт вскочил на ноги. Разговор в тоннеле возымел продолжение.

Патриция отползла в сторону и тоже поднялась.

— Что ты о себе возомнил, погремушка?

Гидеон пропустил оскорбление мимо себя, продолжив свою речь, но угроза в его голосе нарастала.

— Я могу провести тебя до Риеннара, а могу столкнуть в пропасть, которой ты не заметишь, потому что ослеп от собственной гордыни. Ты пришёл в мертвые земли не для того, чтобы доказывать всем и каждому, что ты король. Отчаяние, верно? Оно привело тебя сюда? Тогда либо иди за мной молча, либо иди один.

— А ты наглец, скелет, — Коинт шагнул вперед и сверху вниз посмотрел на Гидеона. — Кто ты такой, чтобы я следовал за тобой? Ходячие мощи, которые не желают гнить в земле?

Патриции небольшого труда стоило наблюдать за ними и хранить спокойствие и молчание. Если бы скелет напал на её короля, она бы бросилась защищать Коинта, но сейчас оба пытались доказать друг другу, чья ноша тяжелее. Если не принимать в расчёт титулы, перед ней разыгрывалась самая обычная сцена — два вожака определяли свои позиции в стае. Поэтому Патриция выбрала обычную тактику рядового воина и женщины — она молчала, смотрела и ждала. Чуть повернув голову, воин Скорпиона успела заметить, как, кряхтя, приподнялся Фирмос. Выглядел маг неважно.

— Я — Гидеон, принц Риеннарский, — скелет повысил голос, чтобы Коинт не думал его перебивать. — И ты на земле, принадлежащей мне по праву короны, король Востока. И только мне решать, войдешь ты в Риеннар или сдохнешь с голода под его воротами.

Патриция вскинула брови. Коинт оскалился и выплюнул Гидеону в лицо.

— Принц? К чему мне тебе верить?

— А к тому, — из-за спины скелета хрипло ответил Фирмос. — Что проклятье у вас — одно на двоих.

— Чудесно, — прорычал Коинт. — Несколько дней назад ты убеждал меня, что ему не стоит доверять. Что его соседство усилит проклятье. Что он заманит нас в ловушку. И теперь, когда я согласился с тобой, ты начисто забываешь свои слова. Что случилось, Фирмос? Попутал, кому ты служишь?

— Сир, я ничего не забыл, — Фирмос сделал знак, и Патриция помогла ему подняться. Пошатывясь, он встал рядом с Коинтом и Гидеоном. — Но за эти дни я многое увидел и кое-что понял. И прежде, чем я умру…

Коинт закатил глаза.

— С такой раной ты проживешь дольше моего.

— Не в ране дело. Слушайте, сир. Слушайте и вы, Ваше Высочество. Проклятье связало два королевских рода — Востока и Запада. На вас нити сходятся, сплетаются так, что вы сияете, как солнце на рассвете. Оба, понимаете? И, не действуя сообща, вы не узнаете, кто и зачем связал вас и ваши государства. Это чужая игра, и в правилах её вы действуете вместе. Я не могу предугадать исход проклятья, но оно течёт и меняется. Возможно, скоро и Восток окажется под его влиянием. Вы слышите меня, сир? Прошла пора воевать, настало время заключать союзы.

Коинт, фыркнув, отвернулся. Чародел перевел взгляд с него на Гидеона.

— И свалив мне на голову эти откровения, ты собрался умирать? — наконец, спросил король.

— Я не… — Фирмос обвел зал усталым взглядом. — Я не собираюсь уходить без борьбы, сир. Но те, кто выжег этот город, те маги, что предали свой народ и пытались укрыться здесь от проклятья, те маги, что подчинили ваш разум и заставили напасть на меня… Они совершили непростительную ошибку. Они вторглись в чужое заклятие. Саван — суть их ошибки, но он — все же преграда. Когда преграда падет, проклятье развернется здесь в полную силу. И что сотворит оно тут, с нами в том числе, я предсказать не берусь.

— Мы можем просто уйти, — подала голос Патриция.

— Не можем, — отрезал Фирмос. — Неупокоенные заставили вас вспомнить молитвы, привёли принца и меня во дворец, и они нас не отпустят. Им нужен покой, а мертвые в своем праве до смерти упорны.

— Что ты собираешься делать? — спросил Коинт.

— Я уберу следы ритуала, сотру ошибку этих тупоголовых магов дочиста. А донна Патриция проводит неупокоенных под Арку.

— Но… Я не помню всех молитв. И под Аркой я пройти не смогу…

— Пустое, донна. Это не магия и не двери в загробный мир. Это лишь образ смерти, способ смирения с ней и её принятия. Служители Скорпиона всего лишь помогают живым проститься с мертвыми и поверить, что они все сделали правильно. Вы ведь понимаете…

— Да, маэстро, — Патриция опустила голову. Слишком поздно она поняла, насколько умен и силен королевский чародел.

— Прекрасно.

— Фирмос, это убьет тебя? — Коинт печально посмотрел на мага.

— Скорее всего, да. В Риеннар вы пойдёте без меня.

— Я ещё не решил, поведу ли я вас в столицу, — отступая в сторону, заметил Гидеон.

— Это условие, принц, — пояснил Фирмос. — В противном случае, я оставлю все, как есть. Если король не попадёт в Риеннар, весь путь для нас потеряет смысл. Впрочем, для вас тоже. Какая разница, где умирать, верно?

Гидеон отвернулся и двинулся, стуча костями, к выходу из зала. Король и маг смотрели ему вслед.

— Ты же знаешь, что без него ничего не выйдет, — тихо произнёс Фирмос. — Ты сам отстоял его право быть нашим проводником. Что решишь теперь?

— Он мне не нравится, — пробурчал Коинт и осторожно забросил здоровую руку мага себе на плечо. — И мне не нравится, что ты собрался умирать.

— Для чародела — неплохой конец.

— С концом у тебя всегда были проблемы.

Патриция, передав раненого мага королю, поискала глазами кинжал, которым Коинт нанес удар. Клинка нигде не было видно.

В дверном проёма показался череп Гидеона.

— Вы готовы идти? Арка находится на другом конце города.

Коинт пробурчал что-то невнятное.

— Сир, — все так же тихо предупредил Фирмос. — Вспомните о дипломатии.

— Дипломатия… Взять принца в жены?

— Не затевать драку для начала и проявить хоть толику уважения.

— Мы идём, — громко крикнул Коинт и уже шепотом добавил. — Принц Собачья Радость.

Арка Веерена оказалась воротами в искривленной Саваном крепостной стене, выходящими на запад. За ставшей золотисто-прозрачной пеленой магического покрова раскинулся некрополь, по меркам восточников небольшой, без высоких строений, без многочисленных статуй. Поверх могил лежали только плиты, на которых, кое-где, размещались небольшие каменные приступки. Как пояснил Гидеон, на них близкие умерших складывали подарки.

Оглядывая некрополь через Саван, Патриция не без сострадания думала, что теперь туда уйдут все жители города. Столько жизней, столько судеб оборвалось здесь, в мгновение ока! Столько желаний не исполнилось, столько обещаний не было сдержано…

Она остановилась подле Арки Последнего шага и обернулась. Впереди, на пути смерти, стоял Гидеон. За его спиной безбрежным потоком текли неупокоенные. Их было так много, что за силуэтами оказались сокрыты руины города. Коинт подвел Фирмоса к другой стороне Арки, и чародел, пошатнувшись, рукой оперся о потемневший камень. Из-за истончившегося Савана пробивались тусклые лучи солнца. Стало светлее, и Патриция увидела, что вокруг теней появляются уродливые, четвероногие твари, которые напали на них в нижнем городе. Она посмотрела на Фирмоса. Маг махнул рукой.

— Они тоже пришли за смертью. Они своего добились, и нас не тронут. Начинайте, донна.

Коинт отступил назад, оглядел Арку и произнес, не глядя на мага.

— Фирмос. Мне очень жаль.

Чародел прикрыл глаза.

— Мне тоже, сир.

— Из белой пустыни поднимается чёрная ночь, — Патриция сглотнула. От жажды каждое слово царапало горло. — Из чёрной ночи выходит Восьмой бог. Восславим его.

— Восславим его, — эхом повторили мужчины.

Фирмос зажмурился, погладил камень ладонью, и из-под дрожащих пальцев мага, прочерчивая сияющие дорожки, побежали вдоль свода голубоватые искры.

— Восьмой бог идет за вами, и путь его был долог. Возблагодарим его.

— Возблагодарим его.

— И стоит он теперь по ту сторону врат, и примет он каждую душу, что нашла смерть. Каждый да узрит его.

— Каждый да узрит его.

Патриция снова сглотнула. Теперь уже вся Арка была опутана сияющими, синими молниями. Фирмос больше не повторял слова молитвы.

— Мёртвый да пойдёт за ним.

— Мёртвый да пойдёт за ним, — отозвались Гидеон и Коинт и, не сговариваясь, отступили в разные стороны. Тени, покачнувшись, единой волной двинулись под Арку. Синие молнии, в высшей точке ворот переплетаясь между собой, потянулись ввысь, и теперь, сведённые воедино, походили на растущее дерево, корнями проросшее в камень.

— Продолжай, — прошептал Фирмос и, подавшись вперёд, лбом прижался к Арке.

Патриция облизала пересохшие губы и, кивнув, запела.

— Двенадцать богов, двенадцать кругов, из сотни слов выбираю одно. Смерть. Двенадцать домов, двенадцать мостов, из сотни цветов выбираю один. Тьма. Двенадцать дорог, двенадцать…

Она запнулась.

— Двенадцать эпох, — грянул голос Коинта, и куплет они закончили вместе. — Из тысячи имён выбираю твоё. Вечность.

Синие молнии впились в жёлтый Саван и заструились по нему в разные стороны. Крепостная стена стала прямой и ровной. Заскрежетали зубами искалеченные магией жители Веерена. Над Аркой Саван лопнул — растекся в разные стороны, открыв над головами живых и мёртвых брешь к серому небу проклятого Запада. Жёлтая пелена, исчерченная молниями, стремительно таяла, и вот уже ничего не отделяло неупокоенных от некорполя. Под последнюю песнь тени двинулись за пределы города. За их силуэтами Патриция больше не видела Фирмоса и отчего-то испугалась, что он последует за ними прямо сейчас.

Проходя под Аркой, делая последний шаг, неупокоенные исчезали навсегда. Измученные собственным уродством безликие существа истлевали — прахом рассыпались в пыли дороги. Веерен уходил под песнь воина Скорпиона и заклинания королевского чародела Запада, на глазах своего проклятого принца.

Когда последняя тень скрылась за Аркой, когда последний жёлтый всполох догорел в сером небе, когда Патриция, охрипшая и задыхающаяся, замолчала, тогда Фирмос, покачнувшись, оттолкнулся от Арки. Коинт бросился к нему и поймал обессилевшего чародела у самой земли. Глаза мага были закрыты, лицо побледнело и осунулось. Фирмос стал похож на древнего, высохшего старика.

Патриция опустилась рядом с королём и взяла чародела за запястье.

— Он жив, — тихо произнесла она. — Как мы можем ему помочь?

— Не знаю, — глухо отозвался Коинт. — Рана опять кровоточит, но дело не в ней. Этих его магических сил не хватило или что там… Никогда не слушал его объяснений.

Он покачал головой.

— Нам нужно отвезти его в Риеннар, — рядом с ними возник Гидеон. — Здесь вы ему не поможете.

— А в Риеннаре есть не сумасшедшие маги? — презрительно спросил Коинт.

— Там есть служители Девы.

— Сколько отсюда до Риеннара? — Патриция посмотрела на принца.

Гидеон щелкнул челюстями, вскинул череп.

— У меня путь отнимал три дня. Но я иду без сна и пищи.

— Мы заметили, что нужды у тебя иные, — злобно отозвался Коинт, — Есть, что предложить живым?

— Живым, — тихо повторил Гидеон, отворачиваясь и глядя, по всей видимости, на некрополь. — Живые…

И вдруг, клацнув челюстями, выпрямился и нырнул под Арку. Патриция обернулась, вскинув брови.

— Куда вы?

— За помощью!

— Какой?

— Ждите здесь, я скоро вернусь!

Патриция перевела взгляд на Коинта.

— Мне пойти за ним?

— Нет, — угрюмо ответил король. — Если он решил нарушить свое слово, мы ничего не изменим. Подождем до заката. И уйдём.

— Но что делать с магом?

— Мы уйдём все вместе, — Коинт хмуро посмотрел на воина Скорпиона. — Живым или мертвым я донесу его до ворот столицы Запада.

Тишина разбилась вдребезги, и тьма забытья сменилась полумраком гнетущей яви. Через грязные витражи в зал почти не проникал свет. Вездесущая мелкая пыль устилала некогда белоснежный пол, поднималась пыльцой в лучах солнца, слишком слабых, чтобы освободить огромное пространство от темноты. Гобелены, покрывавшие стены между узких окон, давно обветшали и походили теперь на истлевшие знамена с забытых войн.

Лиора пошевелила пальцами, скидывая с костей клубки пыли. По тронному залу гулял ветер, льнул к ногам, поднимая полы черного балахона. Вдалеке, у последнего в ряду окна, блестели осколки витража.

Вот что разбудило её. Принцесса медленно поднялась со своего трона и двинулась к разбитому окну. При каждом шаге с балахона, который укрывал её с головы до ног, поднималась пыль. Звук шагов глухо повторяло эхо. Башмаки спадали с тощих стоп, но принцесса не ходила босиком. Кости стучали об пол слишком громко.

У осколков она остановилась, вскинула череп, оглядела искалеченный витраж.

Стрелец…

Нехорошее предчувствие заставило принцессу выбежать из тронного зала. В коридоре не было ни души, ни скелетов. Она бросилась к лестнице, ведущей в спальни, пронеслась вихрем мимо разбитых зеркал и пустых картинных рам, мимо серых статуй и расколотых ваз.

— Керон! Керон! — принцесса оказалась в спальном крыле за считанные мгновения, и замерла в начале коридора, прислушиваясь. В тишине скрипнула приоткрытая дверь, ведущая в одну из комнат. Лиора быстро подобрала подол балахона и, ногой толкнув дверь, вошла в спальню. Здесь ничего не изменилось с живых времён — полы устилали мохнатые ковры, у стен толклись низкие, обитые теперь уже бесцветной тканью скамьи, глубокие кресла у маленького стола ждали гостей, желающих перекусить и отдохнуть близ огромного камина. Лиора прошла вперед, оглядела дверь, ведущую на балкон. Та была не заперта и едва слышно стучала о косяк на каждый порыв ветра. Принцесса взялась за потемневшую ручку и потянула дверь на себя. Та тяжело, со скрипом поддалась. В спальню ворвался ветер, выбил из балахона последнюю пыль и потянул принцессу наружу. Лиора ступила вперед, коснулась рукой почерневших перил и отшатнулась так резко, что с головы её упал, обнажая гладкий череп, капюшон балахона.

— Боги…

— Принцесса? Принцесса, где вы? — донесся до нее хриплый, будто обладатель его был простужен, голос.

— Керон, я здесь! — крикнула Лиора, не оборачиваясь и, вновь подавшись вперед, грудью припала к перилам. — Боги… Керон, ты видишь то же, что и я?

Скрипнула дверь, и рядом с ней замер высокий скелет в старых, истрепанных одеждах, поверх которых блестели начищенными наклепками лёгкие кожаные доспехи, слишком чистые и гладкие, чтобы быть боевыми.

— Неужели это произошло? — прошептала принцесса, не в силах оторвать взгляда от представшей перед ней картины.

— Саван пал, — произнёс Керон и положил ладонь на рукоять меча, ножны которого были толще костей ног скелета.

— Саван пал, — повторила Лиора. — Но почему? Хорошо это или плохо?

— По мне, так любые изменения сейчас хороши.

— Изменения? Да… — принцесса склонила голову и посмотрела вниз, на темно-коричневые крыши домов Риеннара. Улицы столицы были пусты. Те жители, что остались тут, предпочитали «спать» в собственных домах.

— В тронном зале разбился витраж. С воином Стрельца.

— Считаете, это недобрый знак? — спросил Керон.

— Я боюсь за брата. Он — все, что у меня осталось. И он всегда где-то далеко.

— Гидеон ищет ответы. И я уверен, он их найдёт.

— Ищет ответы… — Лиора скрестила руки на груди. — Так долго и так тщетно. Мне начинает казаться, что все мы давно умерли и прошли под Аркой. Только Восьмой бог нас не встретил, и мы застыли в плену своих воспоминаний. Чем меньше воспоминаний, тем ближе мы к вечной свободе. Я уже не помню, как выглядела до смерти.

— Не нужно было сжигать портреты, — заметил Керон. — Память никогда не бывает непрошеной гостьей.

Лиора промолчала. Возможно, Керон, второй советник короля, наставник Гидеона и её мудрый собеседник последние несколько десятилетий, был прав. Возможно, воспоминания таят ответы.

Лиора накинула капюшон на череп.

— Мёртвые не живут воспоминаниями. Мёртвые сами — воспоминание.

— А что, если мы живы?

— Это больше не имеет значение, — бесстрастно ответила принцесса. — Я пойду в храм Воздуха, коль скоро меня разбудил ветер. В зале служителей Водолея мною прочитаны ещё не все книги.

Сказав это, Лиора ловко запрыгнула на перила.

— Принцесса, — Керон шагнул вперед и вскинул руку. Он ненавидел, когда она так делала. — Будьте…

Договорить он не успел. Лиора шагнула с балкона, придерживая капюшон. Керон подскочил к перилам и перегнулся через них. Приземлившись на обе ноги, принцесса выпрямилась, плотнее запахнула свои чёрные одежды и поспешила к храму Воздуха через площадь Костров.

Когда-то площадь Костров называлась Полем танцев.

Когда-то принцесса носила розовые платья и терпеть не могла чёрный цвет.

— Милорд. Милорд Керон! — донесся крик из коридора.

Все верно — просыпается один, и тут же начинают подниматься остальные.

Советник вышел в коридор и едва не столкнулся со стражником. Тот так резко остановилась, что ржавая кираса сорвалась с пустой головы и с грохотом поскакала по грязному полу.

— Что стряслось? — Керон не называл подданных по именам по одной простой причине — он так и не научился различать скелетов между собой. Воины носили на себе только доспехи и никаких знаков на них не крепили. Тканевые же одежды сильно износились, и их давно никто не чинил. Кроме самого Керона. Он-то любил прошлое и забывать его не хотел.

— Милорд, — защелкал скелет, прижав руку к груди. — Принц вернулся. Ему уже открывают ворота.

Вот и знак — принцесса оказалась отчасти права. Она будет рада. Да и сам Керон воспрял духом — а вдруг и правда Гидеон, наконец, нашёл нечто важное и значимое, поэтому и вернулся так быстро. Керон верил в своего ученика, больше, чем во всех богов вместе взятых. Впрочем, как и каждый житель столицы. Гидеон давно стал для обескровленного Риеннара Тринадцатым богом.

— Прекрасно! — советник хлопнул в ладоши. — Очень вовремя. Идем, встретим Его Высочество, как подобает!

— Милорд, — воин замялся. — Он не один. Он привёл с собой… живых.