Тринадцатый бог. История одного Зла

Рыбы

Фирмос осторожно приподнялся и спустил ноги с кровати. Голова сразу же закружилась, а сердце заколотилось, как бешеное. Чародел кашлянул и поморщился, ощутив, как хрип отдался под ребрами тупой болью. Когда мир перед глазами перестал шататься, Фирмос не без интереса обвел комнату взглядом. Первое, что пришло на ум — дворец нищего. Роскошь и богатство прошлого настолько поблекли и обветшали, настолько сокрылись под пылью и желтизной, что потеряли благородство и спелись с убогостью. Фирмос где-то уже видел подобное.

Во дворце Коинта.

Все верно, великие династии умирают одинаково.

Тусклый свет западного солнца был сер и бледен. Цвет болезни, не иначе. Фирмос закрыл глаза и, подавшись вперёд, коснулся ступнями пола. Чароделу нестерпимо захотелось выглянуть в приоткрытое окно и увидеть Риеннар — столицу великого Запада, Врата чёрной смерти, ярчайшее созвездие на карте проклятья.

А ещё ему нужен был воздух — свежий, бодрящий, напоминающий о жизни и о силе, которую он потерял на длительное время.

— Вам нельзя вставать.

— Совсем? — не открывая глаз, спросил Фирмос.

— Достаточно и того, что вы сумели сесть. Ложитесь, иначе потеряете сознание.

— Я не хочу лежать. Я хочу открыть окно, — он, наконец, повернул голову и недовольно посмотрел на своего стражника — проклятую женщину, прячущую лицо под капюшоном, а руки — в перчатках. Конечно, она — скелет, но к чему скрываться? Весь Запад выглядит подобно уже больше сотни лет. Неужели не привыкла? Ох уж эти женщины…

— Я открою, — она решительным шагом пересекла комнату, но у самого окна обернулась и замерла.

Фирмос пристально смотрел на неё.

— Вы меня не поняли, — хрипло произнес он. — Мне нужно открыть окно. Не вам.

— Вы слишком слабы, — раздраженно отозвалась сиделка. — И мне совершенно не нравятся ваши капризы. Нам огромного труда стоило забрать вас у Восьмого бога.

— Потому что я нужен вашему господину?

Женщина ничего не ответила и снова отвернулась к окну. Фирмосу требовалась её помощь, но просить он не желал. Поэтому поднялся сам. Ноги задрожали и тут же подкосились. Он рухнул на пол, попытался приподняться на трясущихся руках, но снова упал. Женщина молча наблюдала за его жалкими попытками встать, но не делала навстречу и шага. Фирмос не рассчитывал на неё больше. Он успел позабыть, что, по сути, имеет дело с врагом. Ему об этом напомнили.

Хрипя сквозь сжатые зубы, он кое-как развернулся и, цепляясь за край кровати, добрался до столбика. Голова снова закружилась. Жаром, охватившим плечо, дала знать о себе подживающая рана. Пол будто качался под ногами мага, то отбрасывая в сторону, то возвращая назад.

Фирмос возненавидел себя и свою слабость. Злость придала сил, но ненадолго. Её хватило только, чтобы зацепиться за столбик и, обнимая его, встать на ноги. Тяжело дыша, чародел закрыл глаза и лбом коснулся прохладного дерева. Нет, сам он совершенно точно не доберётся до окна.

— Обопритесь о меня.

Фирмос открыл глаза и повернул голову. Женщина протягивала ему руку. В зазоре между рукавом балахона и краем перчатки светлели кости.

Чародел, покачнувшись, вцепился в плечо своей сиделки. Та не шелохнулась, твердая и непоколебимая, как статуя.

— Благодарю, — процедил Фирмос.

Женщина повела его вдоль стены, чтобы он мог опираться и о неё тоже, а когда они, наконец, добрались до окна, маг увидел перед собой выдвинутое из угла пыльное кресло. Сиделка, однако, всё же заботилась о нем.

Прислонившись к подоконнику, Фирмос не без труда распахнул окно. В лицо ударил пыльный, соленый ветер, и чародел, закашлявшись, едва не упал. Сиделка перехватила его и помогла усесться в кресло.

— Вы понимаете, что из-за своего упорства можете умереть? — недовольно заметила она, становясь рядом. — После тяжелой болезни нельзя подниматься так быстро.

— Я долго отлеживался? — Фирмос откинулся на спинку кресла.

— Нет. Но сюда вас доставили почти мертвым.

— Здесь все почти мёртвые и, спешу заметить, очень ловко ходят.

Женщина ничего не ответила, только скрестила руки на груди.

— Простите, — Фирмос вздохнул. — Раньше я неплохо умел шутить.

— Не сомневаюсь. Маги славятся своими… шутками.

— Я обидел вас. Мне очень жаль, — он поморщился. В ушах зашумело, а ему так не хотелось возвращаться в темноту. — Я не…

Он прижал дрожащую руку ко лбу.

— Не могу…

— Вот, выпейте. Только осторожно.

Она придержала кружку, дав ему сделать пару глотков терпкого настоя, от сладости которого щипало язык.

Откашлявшись, Фирмос снова откинулся в кресло, и через мгновение ощутил, дышать стало гораздо легче.

— Благодарю, — со всей учтивостью, на которую был сейчас способен, произнес чародел. — Вы — великолепный целитель. Умеете лечить магов и не растеряли навыки за годы… Кхм…

Он снова кашлянул и замолчал, решив повременить с двусмысленными фразами. Его собеседница сделала вид, что не заметила оговорки.

— Тогда почему вы меня не слушаете? — недовольно спросила она. — Хотите умереть?

Фирмос опустил голову и посмотрел на свою ладонь, которой не так давно касался вееренской Арки.

— Я был готов к этому, — просто ответил он.

— Вы шли сюда за смертью?

— Я шёл сюда за… — чародел замолчал, чуть было не сболтнув лишнего. Конечно, он шёл сюда за королём, но какому жителю Запада будет приятно узнать, что по их земле разгуливает злейший враг и коварный захватчик. — Меня вело проклятье, его вездесущие нити. Я решил, что оно угрожают и Востоку.

— А как выглядят эти ваши… нити?

Фирмосу устал, и каждое слово давалось ему с трудом, но интерес собеседницы подстегивал к беседе. С умными женщинами всегда было приятно поговорить.

— Как сияющие линии, изогнутые и витиеватые. Они тянутся от человека к человеку через реки, поля, леса, горы. Связывают воедино судьбы правителей и подданных, знати и простолюдинов, магов и воинов. Всех. Каждого. На века.

— Но зачем? Почему?

— Пока я не знаю этого, донна, — устало ответил Фирмос. — Я прикоснулся лишь к его отголоску, и вот… Сами видите, чего мне это стоило.

Они помолчали.

— Когда мне следует оповестить остальных о вашем пробуждении? — внезапно спросила женщина.

— Дайте мне саму малость. Ещё один день.

— Хорошо, — собеседница едва заметно кивнула.

— Спасибо. И мне жаль, что я доставляю вам столько неудобств.

— Только принося пользу, чувствуешь себя живым, — равнодушно отметила женщина.

Фирмос поднялся. Сиделка было взяла его под локоть, но он покачал головой.

— Благодарю, но теперь я пойду сам.

Она осталась у кресла, наблюдая, как он медленно ковыляет к кровати вдоль стены.

— У меня есть к вам одна просьба, — усаживаясь и тяжело дыша, произнёс маг.

— Я здесь, чтобы выполнять их, милорд.

— Расскажите мне о том, как это началось. Как ваш мир стал таким… Если захотите, конечно.

— Как вам угодно, милорд. Отдохните, а вечером я вернусь и поведаю вам нашу историю во всех подробностях, какие мне удалось запомнить.

Фирмос повалился на кровать и, закрыв глаза, тут же заснул.

Его сиделка вернулась вечером. Он очнулся чуть раньше, когда в комнате прибирался кто-то из слуг. Из-под полуопущенных век Фирмос долго наблюдал за скелетом и уже хотел пошевелиться и, тем самым, разрушить ту тайну, которую он и его сиделка решили хранить до завтрашнего дня, но тут вошла она. Слуга поклонился и, повинуясь жесту, быстро вышел из спальни. Похоже, донна занимала отнюдь не последнее место в иерархии дворцовой челяди, раз слуги слушались её без слов.

Пройдя к столику, женщина стала переставлять склянки с порошками и, когда нашла нужный, отодвинула его в сторону.

Фирмос, опершись на руки, осторожно подтянулсяи и сел, прислонившись спиной к тощим подушкам.

— Вижу, вы отдохнули, — заметила женщина, усаживаясь на стул. — Позже я принесу вам ужин, а пока выпейте это.

Она протянула ему склянку с порошком и кружку с водой. Порошок был безвкусен, а вода чуть масляниста и сладковата.

— А вина у вас нет?

— Простите?

— Вина. Оно здорово поднимает на ноги.

— Нет. У нас нет вина, — сухо ответила сиделка.

— Очень жаль. Как же вы тут развлекаетесь? Играете в кости?

Собеседница не произнесла ни слова и застыла, как тёмный призрак. Даже капюшон, закрывавший её лицо, не шевелился. Фирмос вздохнул.

— Прошу прощения.

— Вы просили меня рассказать о начале мора. Вы готовы слушать? — холодно спросила женщина.

— Да. Я весь внимание.

Она помолчала, словно собиралась с силами, и, опустив голову, начала свой рассказ.

— В то время шла война. Армия короля Востока пыталась пересечь Аноро, чтобы захватить береговую линию и засесть вдоль холмов, заняв удобную позицию. Их вечное стремление — и вечное поражение.

Женщина снова помолчала, а когда заговорила, в голосе её Фирмос явно различил нотку горькой усмешки.

— Наш великий король, направившись с действующим войском на помощь пограничью, бросил клич, что достиг каждого селения. Впервые за долгое время Запад поднялся весь, от края до края. Мы должны были отстоять свою землю — это понимал каждый. Во дворце в ту пору остался принц и второй советник, верный помощник и наставник нашего будущего короля. Принц хотел участвовать в битве, но король велел дожидаться его приказа тут, в Риеннаре, и отбыть, в случае распоряжения, к Аноро вместе с флотом.

Народ был воодушевлен и горд за своих воинов и короля, все верили в скорый разгром захватчиков. И победы нашей армии не заставили себя ждать. Войско Льва отступало — захватчики проигрывали сражение за сражением. Мы были уверены, надеялись, что наш король пойдёт дальше, к самому Диеннару. С той мощной армией, что удалось собрать ему, никто не сомневался — Восток падет, Львы будут обезглавлены, а их земли станут нашими.

В комнате вновь повисла мертвая тишина. Фирмосу казалось, что он сам перестал дышать, замерев в ожидании.

— А потом пришёл мор… — медленно, будто с трудом вспоминая, продолжила сиделка. — Из города в ту пору отправлялся караван, с оружием для армии. Кузнецы свозили сюда доспехи, клинки, наконечники для копий и стрел, щиты…

Я точно помню, что сначала заболели животные. Лошади, собаки, кошки, даже крысы. Болезнь шла стремительно. На шкуре появлялись проплешины, чёрные пятна под шерстью. Начинался жар, пятна разрастались вширь и вглубь, до костей. Кожа словно истлевала. Лошади так кричали… Мучились…

Принц отдал приказ сжигать трупы в ямах, подальше от городских стен. Но тела не на чем было туда везти — лошади, ослы, коровы — передохли все. За несколько дней. Трупы жгли, где придётся, под контролем королевской стражи. И стражники стали первыми из жителей, кто подхватил чёрную болезнь. Как будто сам Восьмой бог прошел по нашим улицам…

За два дня Риеннар превратился в лазарет. Умерших было немного, что тогда ещё никому не казалось странным. Большинство болели, валились прямо на пол и лежали, где придется, сгнивая живьем. Всюду стоял смрад. Отвратительная вонь.

Фирмос едва сдержался, чтобы не сморщить нос.

— За захоронениями никто больше не следил. От костров начались пожары. Город закрыли, но сторожить ворота все равно было некому. Когда принц и советник заболели, нас бросили маги. Я… Я помню, что лежала в кровати, в своей спальне. Смотрела, как гниют пальцы, словно я сунула их в огонь. Огонь, да… Огонь… Будто чёрный невидимый огонь пожирал нас. Было ли больно? Странно, но боли я не помню. Было очень страшно. Страшно и жарко. И запах, мерзкий сладкий запах гнили стоял всюду. А насекомых не было. Ни мух, ни слепней, даже черви дохли, не успев источить тела. И все будто замерло. Застыло, сгнивая живьем.

Женщина замолчала, вскинув голову и отвернувшись к окну.

— Потом я очнулась. Сначала подумала, что видела сон. Даже обрадовалась. А дальше… Я прекрасно себя чувствовала. Только, кажется, не дышала, и запахи будто ушли. Нет, они вроде были, но скорее как воспоминание. Я увидела себя в зеркале. И разбила его. А потом… Потом мы узнали, что король мёртв, а армия Востока отступила.

Над Веереном поднялся Саван, а мы собирали тела тех, кто не вернулся к жизни, и жгли костры. Последние в истории Запада.

Женщина обернулась к Фирмосу.

— Вот и все.

— Это ужасно, — честно признался маг. Ему на своем веку приходилось видеть в действии не одно проклятье, но это теперь пугало его не столько масштабностью, сколько жестокостью и выверенностью.

Словно нити его плели сами боги.

— Ужасно? — женщина покачала головой. — Скорее безнадежно страшно. Мы долго думали, что на самом деле умерли. Но… Потом поняли, что мир вокруг нас жив. Что это только мы стали…

Она не договорила и пожала плечами.

— Все решили, что в нашей гибели виновны король Востока и его чародел. Мы бы уничтожили ваш мир, если бы могли, но увы… Аноро в силе пересечь только принц. Кто, по-вашему, мог сотворить подобный кошмар?

— Не знаю, — Фирмос качнул головой, задумчиво глядя на черный капюшон. — Какой-то запредельно могущественный маг. Скорее всего, даже не один, а несколько. Семь или… десять.

— Так много?

— Понимаете, любое проклятье нужно питать. А ваше существует долго, да ещё и изменяется, впутывая и нас в свои сети.

— Но ведь в древности жили великие маги.

— Их питали сильнейшие духи. Сейчас таких созданий в мире нет.

— Есть дух. Здесь, на Западе. В лесу, у местечка Кольмад.

— Не-е-ет, — Фирмос отмахнулся. — Этот дух слаб, если он вообще ещё не иссяк, сохраняя свой лес. Всего лишь сотворил защиту, как ту, что пытались сделать ваши маги в Веерене. Но лесной дух понял проклятье, а маги поспешили и замучили всех, кто оказался под их колпаком.

— Выходит, вы тоже ничего не знаете, — женщина отвернулась от него.

— Пока — не знаю, — поправил её Фирмос. — Но у меня есть кое-какие размышления на этот счёт. И я обязательно дойду до сути, обещаю вам.

— Мне? — женщина резко поднялась со стула и, отойдя к окну, скрестила руки на груди. — К чему мне ваши обещания? Говорите о них принцу, своему королю. А я — лишь песчинка. Семечка в жерновах.

— Вы столько испытали, но нашли силы и терпение помочь мне. Поверьте, я прекрасно понимаю, что вам больше хотелось меня убить, нежели вылечить. Я привык к подобному отношению и прекрасно его чувствую.

— Привыкли? Ради богов! Вы — маг, королевский чародел. Перед вами склоняются по щелчку пальцев, даже этот ваш… король, — титул она произнесла с таким отвращением, как если бы грязно выбранилась.

Фирмоса этот выпад позабавил.

— Вы, кажется, преувеличиваете роль мага в государстве, — заметил он.

— А вы, кажется, зря сетуете на свою горькую судьбу. Вы шли сюда по доброй воле.

— Ну да, — усмехнулся Фирмос. — Больно мне оно надо было, слезать со своих лавров и переться в земли, где нет еды, вина и женщин.

— Моя надежда на вас тает с каждым вашим словом.

— Так за надеждой я сюда и шёл. Ну и ещё одним глазком посмотреть на тринадцатого бога. Скажу честно, он меня не впечатлил. Зануда, каких поискать. По-моему, боги такими не бывают.

Сиделка подошла к столу и снова стала перебирать склянки, просматривая их содержимое на свет.

— Все же решили меня отравить? — полюбопытствовал Фирмос.

— Ещё нет. Думаю, не перепутала ли порошки. Вы несете сущую околесицу.

— Это мое обычное состояние.

— О. Приму во внимание. Сейчас принесу вам ужин.

Женщина развернулась так резко, что капюшон едва не слетел с ее черепа, и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Фирмос закинул руки за голову и, недовольно поджав губы, уставился на облезлый балдахин.

Королевскому чароделу вечно не везло с сиделками. После ранения в битве за Северный форт, когда Коинт привёз мага в замок, королева-мать приставила к нему древнюю служительницу Девы необъятных размеров и сварливого характера. Старая грымза чуть не свела его в могилу своим нравоучениями. Теперь же ему досталась костлявая, холодная дева, живущая в своей трагедии долгие лета. Конечно, в ее мрачности и отрешенности нет ничего удивительного, ведь ей столько пришлось пережить, но даже у её принца осталось отощавшее чувство юмора.

И почему женщины всегда пытаются страдать больше мужчин?

Фирмос бы с удовольствием поднял настроение своей новой знакомой, если бы она позволила. Да только кто поднимет настроение ему, особенно перед тем, как он увидит хмурую рожу Коинта и унылую физиономию донны Патриции, которые снова спихнут на него все свои проблемы? Ну да, магия же всесильна.

Когда женщина вернулась, Фирмос все еще глазел в потолок. Сиделка поставила миску с едой на столик и приказала:

— Ешьте.

Фирмос перевёл взгляд на женщину.

— Расскажите мне ещё кое-что.

— Что именно? — та присела на краешек стула и сложила руки на коленях.

— Среди вас есть призраки. Они изначально были такими? То есть не скелетами, как все остальные, а именно фантомами.

— Изначально. Но их очень мало. И им повезло.

— Почему? — Фирмос с этим заключением был не согласен, но снова решил промолчать.

— Они остались похожими на самих себя, — женщина подняла руку и палец за пальцем стянула перчатку. Сжала кости в кулак и снова распрямила. — Кажется, даже чувствуют больше нашего. Мы же… Мы не чувствуем ровным счетом ничего. А когда отмирают чувства — и душа каменеет.

— Дайте руку, — Фирмос протянул собеседнице свою.

— Зачем? — женщина прижала костлявую кисть к груди, как будто чародел мог её отобрать.

— Хочу вам кое-что показать.

Сиделка замешкалась, но руку все же протянула. Фирмос посмотрел на белые кости на своей ладони и, вздохнув, начал колдовать. Конечно, сейчас он был слаб и, забирая силу из потоков, рисковал сильно, но горькая тоска, тягостная обреченность в голосе собеседницы требовали участия, доказательства, что все поправимо, что борьба возможна.

Нет. Обязательна.

— Что вы…

— Тише, — строго оборвал женщину Фирмос.

— Боги, — едва слышно прошептала она, наблюдая за тем, как костлявая кисть, начиная от кончиков пальцев, обрастает плотью и кожей. Словно они были не видны до сего времени и вот, под воздействием магии проявились.

— Это иллюзия, — сжимая её пальцы и не сводя с них глаз, произнёс маг. — Видите? Я снимаю иллюзию, и вы становитесь собой. Проклятье сильно, из-за него вы выглядите, как скелет, ничего не чувствуете, не ощущаете. Как и я, касаясь вас, чувствую только холодные кости. Но ваша плоть, ваша кровь, кожа, тело… Живое, сильное, здоровое тело, оно сокрыто. Не исковеркано, не изранено, но для всех, и вас в том числе, выглядит и ощущается иначе. Вы — это вы. До сих пор. Вы же можете говорить, но разве у вас есть язык и горло? Есть, только мы этого не видим. Вы понимаете меня? Тело живо. Не спешите хоронить душу.

Фирмос, глубоко вздохнув, осторожно погладил пальцами нежную кожу ладони своей сиделки. Ручка была маленькой, аккуратно, девичьей.

— Теперь вы верите, что все поправимо? — хрипло спросил маг.

Он балансировал где-то на краю сознания. Сила, питавшая его, снова вздыбилась и потянула во тьму. Он закрыл глаза и не без труда открыл их снова.

Женщина подняла свою руку, поднесла её к черному провалу капюшона и покрутила кистью.

— Да, — тихо прозвучал ответ. — Все поправимо. Мы должны бороться.

— Будем. Как только узнаем, с кем, — Фирмос слабо улыбнулся. Хотел сказать что-то ещё и не смог. Из горла вырвался сдавленный хрип, а мир заполнила чернота со всполохами красных молний.

Лиора, как завороженная, смотрела на свою руку. Живую, красивую, гибкую. Если бы принцесса могла плакать, она бы разрыдалась от счастья. Пальцы сгибались, а на запястье дрожала синяя вена.

Живая! Она была живой!

Лиора ощущала тепло ладони чародела и его осторожное касание. И это было так ново, так воодушевляющее, словно никто и никогда не прикасался к ней за всю её короткую жизнь.

— Вы… — договорить Лиора не успела — её перебил хриплый стон. В мгновение ока она, выскочив на ноги, схватила мага за плечи и уложила его на подушки. Ему нельзя было колдовать. И теперь все придётся начинать сначала.

— Что же вы наделали, — причитала принцесса, расшвыривая склянки по столу. — Боги! Раствора больше не осталось!

Она снова метнулась к кровати, положила руку магу на грудь. Сердце билось, но слабо. Снова нужно было нагревать Красное пламя.

— Ну что вы натворили, — она смотрела, как её «живая» ладонь вновь становится костяной. — Что теперь мне с вами делать? Марис! Фира! Кто-нибудь! Разведите огонь! Держитесь, слышите? Вы не можете уйти, пообещав мне свободу! Я вас не отпущу!

Маг приоткрыл глаза, и Лиора, ощутив, что удары сердца стали сильнее и чаще, села на кровать и опустила руки. Буря миновала. Захотелось вздохнуть, но принцесса только щелкнула челюстью и зло бросила:

— Не смейте больше колдовать. Я за вас в ответе. И принцу вы нужны живым.

— Слушаюсь, моя заботливая донна, — шепотом ответил маг. — Позволю себе умереть лишь тогда, когда увижу вас во плоти целиком.

Лев

Говорят, что выбор есть всегда и только от нас зависит, по какому пути мы пойдем.

Это ложь. Нас слишком много, и мы крепко привязаны к окружающим. Наши судьбы вершат те, кто нами правит, те, кто нас любит, и те, кого мы ненавидим.

Когда-то мне сказали, что я — ничто. Слабая, беспомощная тварь, не способная защитить себя, своих близких и свой дом. Не имеющая права на собственную судьбу.

Слабый желает быть сильнее. Сила дает власть. Власть дает возможность править судьбами. Но не своей — чужими.

Изменяя судьбы, мы меняем мир так, как нам угодно.

Так, как хотел я ещё будучи слабой, беспомощной тварью.

Коинт желал говорить с Фирмосом наедине. Королю Востока крепко осточертели скелеты, всюду таскающиеся следом, следящие за ним своими пустыми глазницами и злобно щёлкающие челюстями. Особенно раздражали Коинта принц и принцесса — два вечных соглядатая в замке костей. Король понятия не имел, как от них избавиться. Перед проклятыми отощавший чародел, сильно постаревший и пожелтевший, вел себя чересчур сдержанно. Может, растерял запас своей язвительности по пути к Восьмому богу, а, может, выбрал нужную маску для игры в дурака в стане врага.

— Так значит, ты ничего не видишь? — в который раз спросил чародела Коинт.

— Нет. Ничего. Мне нужно время, — наконец, ответит Фирмос, который до этого делал вид, что не слышит своего короля, и городил что-то несуразное, к делу отношения не имеющее.

— Как долго?

— Неделя. Может и месяц.

— У нас нет месяца, — процедил Коинт. — Нельзя вернуть твои силы быстрее?

Принцесса так резко повернулась к нему, что он едва не отшатнулся. При Фирмосе Лиора отчего-то не снимала капюшон, и в таком виде сильно напоминала Льву маэстро смерти Клавдия.

— Нельзя, — грозно зазвучал скрип из-под капюшона. — Он может умереть, и все мои труды пойдут прахом вместе с ним.

Фирмос развёл руками и миролюбиво заметил.

— Пока мы можем заняться другими делами.

— Какими, например?

— Попытаемся понять, почему проклятье связывает два рода. И два государства.

— Королевские роды Востока и Запада ведут свое начало от великих братьев-близнецов, — задумчиво ответила Патриция. — Чем кому-то могли не угодить древние герои?

— Герои? — Фирмос насмешливо хмыкнул. — Они только и делали, что воевали, эти ваши герои. И пытались убить друг друга всеми возможными способами.

— И что нам толку от истории? — проворчал Коинт. — Не лучше ли поискать того самого могучего чародела, который повинен в этой столетней идиоции?

Гидеон, всю беседу молча созерцавший запыленный вид из окна, обернулся и, кивнув сестре, довольно грубо кинул ей приказ:

— Найди Керона и приведи его сюда.

Лиора поклонилась и вышла. От Коинта не укрылся взгляд Фирмоса, брошенный деве вслед. Маг совсем рехнулся и за неимением лучшего положил глаз на ходячую кость? Пора бы напомнить ему, кому он служит.

— Принц, — произнёс чародел, не дав Коинту и рта раскрыть. — Те болваны из Веерена говорили о маге, который всегда находился при вашем отце. Могли бы вы поведать нам о нем?

— О Денебе? — Гидеон передернул плечами, словно эта тема для него была до невозможности неприятной. — Что о нем говорить… Он отличался других магов. Старый, дряхлый, молчаливый. Отец нашёл его через пару лет после смерти моей матери, в дальнем, глухом селении, где остановился по пути на север, с визитом в империю. О его прошлом я ничего не знаю. Король не рассказывал мне ни о своих мотивах, ни о своих опасениях. А те болваны, как ты изволил их назвать, утверждали, что старик — шарлатан и дел с ним не вели. Решили, что его назначение — священная «придурь» короны.

Фирмос фыркнул и, помолчав, спросил:

— Но, все же, его приняли в совет?

— По приказу короля, — щелкнул Гидеон.

— А вы что думаете? — продолжал допытываться Фирмос.

— Что отец, возможно, не полагался на других магов, — неохотно ответил принц.

— Не доверял им?

— Если бы не доверял — он бы их попросту казнил. Скорее он не считал их полезными именно для себя. А старик защищал его. На поле боя всегда был рядом. И во дворце. И всюду.

— Ваш отец чего-то опасался?

— Возможно, — уклончиво ответил Гидеон. — Старший маг совета, Элдер, не раз упоминал, что Денеб постоянно поддерживает защиту.

— Всегда? Интересно…

— Что именно, позвольте узнать?

— Если я правильно понял, Денеб был очень стар. Старики не могут долго держать заклинание. Просто потому, что они немощны.

— На что ты намекаешь? — Коинту надоела роль слушателя. Ему требовалось что-то делать. Хотя бы задавать глупые вопросы.

— Ни на что, — беспечно отмахнулся Фирмос. — Я лишь хочу понять, кто такой этот Денеб, и какую роль он мог сыграть в становлении проклятья.

— Ты выбрал неверный путь, — Гидеон снова клацнул челюстями. — Денеб был… никем. Телохранитель моего отца, который не смог спасти его и сбежал. Как и все остальные чароделы, в решающий момент он показал себя ни на что не способным трусом.

— Расскажите о гибели вашего отца, принц. Пожалуйста.

Гидеон с большой неохотой пересказал магу историю гибели короля Востока. Коинт слушал вполуха — ему тоже думалось, что Фирмос ищет не там. О чем он и не преминул высказаться, стоило принцу замолчать.

— Ты, в самом деле, полагаешь, что какой-то старик мог сотворить это проклятье? Вот просто так, с пустого места?

— Почему с пустого? У него хватало сил всегда держать защиту. То есть он совершенно точно был могущественным чароделом.

— И он мог проклясть всех нас? — спросил принц.

— Нет, Ваше Высочество, — Фирмос покачал головой. — Один — не мог. Но наверняка был замешан в этом.

Гидеон дернул челюстью, явно желая возразить, но в комнату вошли его сестра и советник, и принц снова отвернулся к окну.

Патриция, о которой все забыли, сделала едва заметный шажок к Коинту. Да, он тоже больше всех опасался Керона. Даже Рэбен, полководец и бравый вояка, казался королю Востока всего лишь напыщенным пустобрехом на фоне молчаливого и высокомерного наставника принца. Было что-то зловещее в этом обряженном скелете с начищенным до блеска клинком и черепом.

— Керон, мне нужно кое-что обсудить с вами, — неожиданно выдал Гидеон и, напрочь забыв о приличии, без каких-либо извинений и слов прощания, прямиком направился к выходу. Советник, помедлив и повертев черепом, последовал за ним. Коинт проводил принца свирепым взглядом и сам заскрипел зубами.

— Вам нужно отдохнуть, — принцесса повернулась к Фирмосу. Маг уже устраивался на кровати, давая понять, что разговор окончен. Коинта взбесила его блаженная рожа. Собственному слуге король Востока пренебрежения простить не мог. Быстро шагнув к кровати, Коинт вырвал подушку из-под тощих плеч чародела и, отшвырнув её прочь, прорычал сквозь сжатые зубы.

— Какого демона ты себе позволяешь, кусок дерьма? Или забыл где мы и зачем?

Фирмос, вытаращивший глаза, не успел ответить. Узкая ладонь, обтянутая черной перчаткой, легла поверх запястья короля и с небывалой силой сжала его кисть. Коинт дернулся было, по привычке желая схватить меч, но замер, уставившись на темнеющие под капюшоном провалы глазниц.

— Терпение, сударь, — зло прошипела принцесса. — Учитесь ценить чужие жизни, а не только свою.

Коинт грубо стряхнул с себя её руку и, отступив назад, свирепо глянул на помрачневшего Фирмоса.

— Мы теряем время, — провозгласил король. — Смотри, как бы не потеряли больше, — и, развернувшись, двинулся прочь. Следом за ним тихо вышла Патриция.

— И что думаешь? — спросил её Коинт, не оборачиваясь, когда они оказались в коридоре.

— Что у нас нет выбора.

— Нет?! Нет выбора?! — Коинт резко развернулся и, взмахнув руками, налетел на своего воина, едва не сбив ту с ног. — Вы совсем из ума выжили? Да ты понимаешь, что там, за Аноро, сейчас может твориться все, что угодно! Проклятье. Бунты. Война. Мор. А мы здесь… Ждем, когда Фирмос сможет ссать стоя!

— Разве не стоило подумать об этом раньше? — холодно поинтересовался принц за его спиной.

Коинт шумно выдохнул, прикрыл глаза и, положив ладонь на рукоять клинка, спустил зверя с цепи. Первый выпад вышел неудачным. Гидеон легко ушёл от удара и выхватил из ножен свой меч. Патриция благоразумно отступила в сторону. Ее движение повторил Керон. Коинту это понравилось — пусть смотрит. Один раз он уже выбил Принцу Собачьей Радости челюсть. Выбьет и второй, прямо при подданных.

Пляска, начавшаяся с грубого удара, пошла плавнее. Сначала противники нападали по очереди, словно проверяя друг друга. Гидеон был ловчее, Коинт — искуснее и сильнее. Когда бой перестал напоминать тренировку, именно король попал первым — его меч ударил принца под ребра, оставив на одежде заметную брешь. Однако скелет не потерял своей прыти. Коинта это только разозлило. Король уворачивался от ударов противника также ловко, как и от здравого смысла, не отдавая себе отчета в том, что бой им заведомо проигран.

Второй удар пришелся принцу в бедро. Гидеон соскочил с меча и, шагнув назад, неожиданно напал сбоку. Коинт отступил, налетел плечом на стену и меч скелета, скользнув по его бороде, царапнул кожу щеки и вошёл в пыльный, дряхлый гобелен. Король Востока замер, смотря точно перед собой, на безглазый лик самой смерти.

— Я убил тебя два раза, — процедил Коинт, не желая признавать поражение.

— Я воспользовался преимуществом, — тихо ответил Гидеон и рывком вытащил меч, едва не оставив противника без уха. Коинт не без труда сдержал кулак. Больше драться не имело смысла. Теперь это выглядело бы смешно.

Отступив назад, принц учтиво поклонился и спросил в не свойственной для него издевательской манере:

— Надеюсь, вы как следует размялись? Был рад составить вам компанию. Как только уровняем шансы, смею ли я надеяться на ответный бой?

— Всенепременно, Ваше Высочество.

— Что ж… Всего доброго, — ответного поклона Гидеон не дождался.

Коинт, потирая щеку, проводил скелетов свирепым взглядом.

— Что нам делать дальше, сир? — шёпотом спросила Патриция.

— Искать отсюда ход, — тихо ответил Коинт. — Искать и воспользоваться им, как только Фирмос окрепнет и начнет думать головой.

— А принцесса?

— Что принцесса? — король сплюнул на пыльный пол и, расправив плечи, заявил: — Принцессы для того и существуют, чтобы их похищать.