Тринадцатый бог. История одного Зла

Лев

— Будет гроза, — сказал Алтангэрэл.

Коинт хмуро посмотрел на маленького ученика Фирмоса. Обычно юный чародел, дабы не раздражать окружающих вельмож, таился в тени, но в дороге до Оленьего раздола отчего-то предпочел держаться подле короля. Коинта не покидало ощущение, что мальчишка пристально наблюдает за ним своими черными глазами. Юный маг и раньше путешествовал в свите короля, и непонятно было, что ему теперь взбрело в голову.

— На небе ни облака, — проворчал Коинт, отворачиваясь. Солнце палило нещадно, и даже раскинувшаяся на пути роща обманула ожидания путников. В тени листвы было душно, липли мошки и мухи. Лошади фыркали, дергали ушами, трясли гривами, недовольные. Коинту предложили пересесть в повозку, но король, не сказав ни слова, ударил коня в бока и проскакал вперед, дав понять, что желает побыть один. Как оказалось, мальчишка сего жеста не понял.

— Точно говорю — быть грозе, — заявил юный маг. Его маленькая, сухонькая лошадка буланой масти пританцовывала перед рослым вороным короля.

— Это все, чему тебя научил Фирмос? Чуять непогоду?

— Нет, — Алтангэрэл пропустил насмешку мимо ушей. — Чуять непогоду меня выучил верховный шаман Соколиного племени, мой праотец.

Коинт искоса посмотрел на мальчика. Фирмос любил диковинки. Из путешествия к кочевникам за Восточное море он привез себе ученика — смуглого, тонконогого коротышку с глазами черными, как одеяния Клавдия Скорпиона. Поначалу мальчишка терялся — при дворе его воспринимали, как неведомого зверька. Первое время говорил он плохо, а потому мало, больше слушал и наблюдал, вел себя скромно, почтительно и везде поспевал. Лучшего пажа не сыскать. Но Фирмос разглядел в юрком кочевнике то, чего не могли заметить остальные: гибкий ум, храброе сердце и безграничное терпение — три важных качества для будущего мага..

— Если решишь сделать мальчишку своим приемником, я согласия не дам, — сказал другу Коинт. — Мне не нужен чародел-чужеземец.

— Значит, ты и твой наследник найдете себе местного мага, — беззаботно ответил Фирмос.

Искать мага — что искать Тринадцатого бога. О нем многие говорят, но видели его лишь лгуны и сумасшедшие. С годами хранителей тайн дома Рыб становилось всё меньше. Дар чароделия редко проявлялся сам по себе, и не все этот дар хотели принимать — за силу, что использовали маги, приходилось дорого платить. И Коинт всерьез опасался, что Фирмос влез в большие долги.

Вдалеке пророкотал гром. Коинт открыто усмехнулся.

— Угадал.

— Нет, — мальчишка покачал головой. — Я не угадывал. Я наблюдал.

— А за мной ты наблюдаешь по приказу Фирмоса?

Сам чародел, видимо, спал в своей повозке.

— Учитель указал направление, а я ищу путь.

— Прелестно, — буркнул Коинт.

Некоторое время они ехали молча. Позади неспешно двигалась довольно скромная по меркам двора процессия. Двадцать два человека сопровождали короля. Коинту претило и их общество. Ему хотелось отгородиться от мира, посмотреть со стороны на себя и на то, что он сотворил за годы правления. Он искал смысл. Пустота собственной жизни пугала его, и забвение казалось неизбежным, как смерть. А боятся смерти он, как славный воин, не имел права.

Из раздумий Коинта вывело странное ощущение, что что-то в окружающем его мире изменилось. Натянув поводья, он огляделся. Замолкли крылатые обитатели рощи. Деревья застыли в оцепенении. Свет солнца померк.

Коинт глянул на мальчишку и кивнул.

— Гроза.

Алтангэрэл, разинув рот, смотрел мимо него. Король, нахмурившись, обернулся. Гром прокатился по небу, и в высверке молнии, среди росшего вдоль тропы кустарника, Коинту почудилась человеческая фигура.

— Туда! — вскрикнул Алтангэрэл и поскакал напролом, через заросли. — За ней! Не отставайте, сир!

Коинт даже не посмотрел на свиту. Что-то, стремительный ли скок буланой лошадки, требовательный ли окрик юного мага или видение, промелькнувшее среди листвы, заставило его сорваться с места, уйти с проторенного пути.

Он и опомниться не успел, как оказался в лесу. Воздух в ожидании грозы стоял, вокруг роились мошки и прочий кусачий сброд. Сладко пахло цветом, терпко — травой, и горько — корой. Придержав коня, Коинт оглянулся. Позади молчали деревья. Никто из свиты не последовал за ним.

— О, боги, какое счастье, что я нашла вас, благородные господа!

Кто-то дернул его за ногу, и Коинт склонил голову. Ему начинало казаться, что мир вокруг — наваждение. Может, в него ударила молния, и он потерял сознание? Вот и девушка, юная черноволосая красавица, что цеплялась за стремя длинными белыми пальцами, в своем светлом одеянии походила на приведение.

— Чего тебе нужно? — недружелюбно спросил король. Девушка свела брови и с мольбой взглянула на него глазами цвета полуденного неба.

— Я живу тут, неподалеку, — произнесла она и махнула рукой куда-то в чащу. — В старом домике лесника. Мне очень нужно домой, ведь скоро начнется гроза, но вокруг хижины засели разбойники — злобные босяки с ржавыми мечами. Я боюсь, мой господин, что они замыслили недоброе.

— Ты — ведьма?

Улыбка тронула бледные губы. Девушка отпустила стремя и отступила.

— А ты, мой господин, боишься ведьм?

— Я отправляю их на казнь во славу Двенадцатого бога, — рука погладила эфес меча. Девушка, проследив взглядом за движением всадника, сделала ещё один шаг назад. Конь потянулся к ней, и она ласково погладила зверя по морде.

— Ты ищешь ответ, мой господин. Я дам его, если ты мне поможешь.

— Сир, послушайте её, — Алтангэрэл гарцевал неподалеку. Коинт поначалу не заметил его. Глаза юного мага, словно глаза кошки, мерцали в предгрозовом сумраке.

— Чем ты можешь мне помочь?

Грохнул гром, за ним сверкнула молния. Вздернув верхнюю губу, девушка показала заостренные, как колышки, зубы.

— Я помогу тебе обойти проклятье, — прошипела она. — Я покажу, откуда тянутся нити.

— Сир, соглашайтесь! Так должно быть! — кричал Алтангэрэл, и ему вторил гром.

«Неужто я мертв?», — думал Коинт, смотря на скалящееся чудовище. — «И ведь нет никого из свиты. И Бык не последовал за мной, и Фирмос… Только этот мальчик со сверкающими глазами… Может, это вещий сон? И клыкастая дева поведает мне, как спасти мой род? Явь… Нет, всё верно, это сон-видение, посланный мне Четвертым богом…»

— Веди, — приказал он, и ведьма, отскочив в сторону с грациозностью лани, бросилась в чащу. Коинт пустил коня вскачь, позади едва поспевал Алтангэрэл. Деревья будто бы расступались перед ними, и Коинт отчетливо видел светлую женскую фигуру, несущуюся впереди быстрее молодого оленя.

«Видение», — убеждал себя Коинт.

Сверкнула молния, и в её ослепительном свете всадники вылетели на поляну. Коинту показалось, что ведьма водит их кругами, но потом он разглядел впереди покрытую мхом хижину и кучку оборванцев, сидящих близ покореженного крыльца. Они же, завидев всадников, мигом повскакивали на ноги, подняли дубины и тесаки, что-то завопили, обескураженные. Коинт не стал медлить — ударил коня в бока и на полном скаку влетел в толпу. Король и сам не заметил, как в его руках оказался меч. Первый удар он нанес наугад, вторым раскроил голову кричащему что-то оскорбительное здоровяку. Кровь обагрила лезвие, и Коинт возликовал. Он ждал этого момента, жаждал ощутить чужой страх, чужую смерть от его карающей длани. Он упивался безнаказанным убийством. С каждым ударом, с каждым предсмертным вскриком Коинт обретал уверенность в собственной значимости. Он может вершить чужие судьбы, а, значит, не потеряет власть и над своей.

Разбойники вопили и пытались драться. Конь под королем, повинуясь приказам всадника, крутился из стороны в сторону, открывая новые головы для удара. Кто-то запрыгнул на круп. Коинт, опьяненный боем, упустил этот момент, за что немедля и поплатился — его выбили из седла. Удар о землю на один вздох отодвинул пелену видения. Пророкотал гром, сверкнула молния, и, раскромсав последний подвернувшийся череп, Коинт опустил меч и замер. Мгновение он оглядывал поле боя, а потом, проведя ладонью по лицу, двинулся к хижине. Оборванцы снесли дверь, и шерстяная тьма заброшенного дома выползла на крыльцо, выпростав когтистые лапы. Коинт переступил через них, и его окружила чернота.

— Благодарю тебя, мой господин, — послышался голос. Король обернулся. Острозубая девушка вошла в дом, неся в руке сияющую лучину. Два кривых рога, венчавшие голову незнакомки, задели притолоку. Коинт сморгнул и крепче сжал меч. В хижине посветлело — лучина горелая ярче факела. Свет, цепляясь за паутину, развешанную по стенам, красил её серебром. Тьма фыркнула и забилась в угол.

— Вот спасибо, король, — раздался дрожащий, слабый голосок. Коинт пропустил девушку и огляделся. На скамье, под заколоченным окном, сидела маленькая, уродливая старуха. Она улыбалась, кивая.

— Спасибо, что привели домой мое дитя, — старуха сползла со скамьи и, кряхтя, поманила рогатую деву. — Иди сюда, гулящая. Смотри, как долго я тебя ждала!

Девушка, отдав лучину Коинту, подошла к старухе и, склонившись, обняла её. Старая карга выпрямилась, потянулась вверх. Руки, лежавшие на узкой спине девушки, стали светлыми, гладкими. Седая прядь потемнела, косынка упала на плечи, дав свободу потоку черных, блестящих волос. Старуха чуть откинула голову — морщины исчезали, кожа стала гладкой, ровной. На щеках заиграл румянец.

— Ну, полно, а то дотянешь меня до безгрудой юности, — помолодевшая старуха отпихнула от себя рогатую девушку и уверенно шагнула к Коинту. От красоты ведьмы захватывало дух. Лицо с тонкими чертами обрамляли темные локоны, отливающие медью в свете лучины, глаза искрились, подобно чистейшим топазам, мягкие, полные губы расплывались в улыбке, показывая жемчужно-белые зубы.

— Она дала тебе слово, я его исполню.

Ведьма подошла к Коинту так близко, что он ощутил её дыхание на своем лице. Поношенное старушечье платье стало ей коротко, и длинные стройные ноги, выглядывавшие из-под юбки, приворожили короля сильнее синих глаз. Ведьма рассмеялась и, коснувшись подбородка Коинта теплыми пальцами, заставила посмотреть ей в лицо.

— Ты не найдешь мать своего наследника среди живых, — прошептала женщина. От неё пахло теплым молоком, и вся она была мягкая и податливая, как масло. — Иди на запад, к вратам черной смерти, ищи тень в центре круга. Бери в жены деву, которую коронуют призраки, ибо настал её черед править.

Он ощутил прикосновение теплых, нежных губ к своей шее. Лучина упала на пол, и тьма сокрыла женщин от его взора.

— Помолись за меня тринадцати богам, — прошептала ведьма и исчезла. Коинт тряхнул головой, провел ладонью по лицу, пытаясь избавиться от наваждения. Что-то неумолимо тянуло его вниз, к полу. Меч, который он всё ещё держал в руке, стал непомерно тяжелым. От тишины опустевшего дома звенело в ушах, а снаружи шумел дождь.

Пошатываясь, Коинт вышел на воздух и застыл в дверях. Ливень шел стеной, отгораживая лес от поляны. У двери, держа лошадей, стоял Алтангэрэл. Его глаза утратили магический блеск. Мокрый, потрепанный, юный маг выглядел жалко.

— Она сдержала слово? — с надеждой в голосе спросил он.

Коинт, кивнув, оглядел поляну. Тела разбойников лежали в грязи, земля словно бы поглощала их. Один ещё постанывал и шевелился, и Коинт, расправив плечи, шагнул было вперед, решив завершить дело, но его остановила неожиданная боль. Король пошатнулся, опустил голову и увидел, что одежда его с левого бока порвана, и куски ткани потемнели и обвисли. Коинт зажал рану свободной рукой. Теперь он чувствовал боль, и жар, разливаясь по телу, подкатывал к сердцу. Коинт кашлянул и захрипел. Алтангэрэл, не медля, бросился к королю.

— Стоять, — с угрозой произнес Коинт, поднимая меч. — Найди остальных.

Мальчишка замер и тихо, серьезно ответил.

— Я должен помочь вам.

— Найди остальных, — повторил Коинт. Он оперся плечом о дверной косяк. — Хватит с тебя и того, что привел меня в логово ведьм.

— Я дам знать, что мы тут и нам нужна помощь, — пробормотал мальчишка и отвернулся.

Через мгновение яркая вспышка, сродни молнии, залила поляну и красным цветом взмыла ввысь. Коинт, опустившись на крыльцо, не следил за сигналом. Закрыв глаза, он, как молитву, повторял про себя слова ведьмы. Он всерьез опасался, что, очнувшись, начисто позабудет их.

С Быком Алтангэрэл столкнулся во дворе, у кухни. Эта встреча была неизбежна, и не то, чтобы маг боялся телохранителя короля, скорее, он переживал, что не сможет сдержать себя.

— Ты подвел моего господина, — вот что сказал ему Бык перед тем, как пойти в атаку.

Первый удар отбросил Алтангэрэла к стене, второй едва не сломал челюсть. Бык схватил мальчишку за шею и, оторвав от земли, припечатал к двери кладовой. В ушах зазвенело, правый глаз перестал видеть, но Алтангэрэл терпел молча.

— Оставь моего ученика.

Бык фыркнул и, отшвырнув мальчишку, как драного котенка, обернулся.

— Следи за своим учеником, — прорычал телохранитель короля, сжимая кулачищи.

Бык умел контролировать свою мощь. Один удар огромного кулака мог отправить маленького кочевника к праотцам, но дело ограничилось всего лишь разбитым носом да заплывшим глазом. Алтангэрэл, цепляясь за стену, поднялся и исподлобья глянул на двух ближайших к королю людей, застывших друг напротив друга. В отличие от Фирмоса, юный маг восхищался физической силой и считал её развитие обязательным. Он мечтал дать отпор Быку в честном бою. Фирмос же ограничился взмахом руки. Телохранитель вздрогнул и замер. Полы длинной, поношенной жилетки приподнялись, будто от порыва ветра. Висевший на груди амулет «Воронья голова» потемнел, став одного тона со смуглой кожей гиганта.

— Не мычи в мою сторону, — процедил Фирмос и, дав Алтангэрэлу знак следовать за ним, резко развернулся, взметнув перепачканный в дорожной пыли плащ.

Плетясь через двор, мальчик обернулся. Бык так и стоял, неподвижный, только скалился, как разъяренный зверь да из раздувающихся ноздрей тонкими струйками текла кровь. Алтангэрэл снял заклятие. Бык покрутил головой, но за ними не пошел. Боялся.

Алтангэрэл недовольно посмотрел на учителя.

— Ты считаешь, что заслужил наказание? — не оборачиваясь, спросил Фирмос.

Мальчик решил, что понятнее будет соврать.

— Да, учитель.

— Тебе не хватало хорошей трепки. С каких пор ты действуешь без оглядки? Чем ты думал, бестолочь? — у входа в жилое помещение маг остановился и, обернувшись, не без жалости взглянул на своего подопечного. — Если Коинт решит тебя прикончить, я ничем не смогу помочь.

Воин боится мага, маг боится короля.

— Я нить пророчества увидел, — едва слышно произнес Алтангэрэл. От собственного голоса болела голова. — Она тянулась…

— Да, помню, к выродку, а выродок привел вас к ведьме, — Фирмос потер пальцами висок и, устало вздохнув, выдал. — Мальчик, ты мог перепутать блеск нити со вспышкой молнии. А ведьме требовалась помощь, и она сказала то, что могло сойти за правду. Люди считают, что магия может решить все их проблемы.

Фирмос сделал паузу, выжидая, но Алтангэрэлу нечего было сказать. Он не слышал ни слова из того, что ведьма сообщила Коинту. А король ещё не пришел в себя. Служители дома Девы ни на шаг не отходили от раненого.

— Он выживет?

Фирмос вскинул брови. Не это он ожидал услышать.

— Несомненно. Нашего короля не убьет тычок под ребра. Он обманет бога смерти, если его не устроит собственная кончина.

— Ты высокого мнения обо мне, Фирмос.

Маг, втянув голову в плечи, оскалился.

— Сир…

Коинт, остановившись на последней ступеньке, вытянул руку и уперся ею в свод арки. Другой рукой он придерживал расстегнутый сюртук, накинутый на голое тело. Широкая повязка скрывала рану.

— Что с лицом? — спросил он, кивая Алтангэрэлу.

— Упал.

— На кулак Быка?

Мальчик замялся.

— Бык — тупица, — отрезал Коинт. — Ему надо было отлупить тебя, Фирмос, потому что ты ленивый маг, никудышный учитель и паршивый друг. А тебе, блоха, я разрешаю поквитаться с Быком, когда вздумается. Пока ступай наверх, служители Шестого бога тебя осмотрят. Фирмос, ты завтракаешь со мной.

— Да, сир, — хором ответили маги.

Алтангэрэл возликовал. Каждый получил по заслугам. Или получит. Он ещё вступит в единоборство с Быком. Когда подрастет. С таким мыслями юный маг поплелся вверх по лестнице, оставив Коинта и Фирмоса раскладывать ведьмин пасьянс.

— Значит, я — паршивый друг? — печально улыбаясь, спросил маг. — Простите, великодушный сир, что не спас вас от кривого меча деревенского бездельника.

— Вместо того, чтобы самому сопровождать меня, ты приставил ко мне мальчишку, которого все теперь считают виновным в этом, — Коинт похлопал по перебинтованному боку. — Ты всегда не там, где требуется.

— Я — чародел…

— А чароделам нужна свобода, помню.

В просторном зале со светло-зелеными стенами служанки накрывали на стол. Через распахнутые окна внутрь врывалось лето, дурманяще-жаркое в своем многоцветии. Фирмосу от запахов еды, травы и леса, вплотную подступавшего к королевскому охотничьему дому, стало так лениво, что от дремоты его спасали только груди и бедра сновавших поблизости служанок. Легкие, крестьянские платья с короткими рукавами казались такими воздушными, такими прозрачными, что маг не удержался и схватил одну девушку за зад. Та, как и положено, испуганно взвизгнула и, покраснев, опустила глаза, но работу свою не бросила — продолжила дрожащими руками выкладывать фрукты из корзины на огромное блюдо. Маг усмехнулся и, кивнув на девушку, повернулся к королю.

— Фирмос, ради двенадцати богов! — Коинт с размаху ударил ладонью по столу. Подскочили тарелки и подносы. Служанки, впопыхах закончив с сервировкой, поспешили скрыться за дверями.

Маг проводил девушек грустным взглядом.

— Ты их напугал.

Коинт угрюмо посмотрел на него.

— Я подложу к тебе больную девку, если не перестанешь думать не той головой.

— Простите, сир, но хоть в чем-то я должен быть хорош, — съязвил маг.

— Трахом проклятье не снимешь, — заметил король.

— Смотря с кем трахаться.

— Возможно, ты прав, — Коинт откинулся на спинку стула и, побарабанив по столешнице, потянулся за бокалом утреннего вина — светло-розового, как летняя заря.

Фирмос удивленно воззрился на короля.

— Поясни. Тупой маг не понимает.

— Ты не найдешь мать своему наследнику среди живых, — покачивая бокал в руке, нараспев заговорил Коинт. — Иди на запад, к вратам черной смерти, ищи тень в центре круга. В жены возьми деву, которую коронуют призраки, ибо настал её черед править.

Опрокинув в себя вино, король бросил бокал через плечо в стену. Осколки брызнули во все стороны, а Коинт посмотрел на побледневшего мага.

— Слова ведьмы. Поясни ты, о чем речь.

В воцарившейся тишине жужжание пчелы, пробующей вино из бокала Фирмоса, звучало так громко, что путало мысли.

— Врата черной смерти, — маг потер лицо ладонями. — Врата черной смерти… Уффф… Главные ворота в Риеннар, погибшую столицу Запада. Город вымер полтора века назад. Говорят, там на многие лиги заброшенные поселения. Черная смерть танцевала на западном берегу Аноро, пока войска короля Риеннара выкашивали армию твоего покойного прапрадеда на восточном.

— Кто-то все равно уходит туда.

— И остается там навечно. Воры, убийцы, приговоренные к казни, бежавшие от правосудия ведьмы, — Фирмос покачал головой. — Там нет живых поселений. Ещё мой учитель говорил, что до города не дойти. Даже воздух несет в себе убийственную болезнь.

— Вот ты и подумай, чародел, чем нам дышать в пути.

Фирмос растерянно посмотрел на Коинта.

— Ты, должно быть, шутишь.

— Тебя смешат мои слова?

Маг вскочил на ноги.

— Пугают… — пробормотал он. — Настораживают. Тревожат… Коинт, так действуют лекарства, рана, усталость. Подумай, у нас есть только слова ведьмы, существа проклятого, злобного, увечного. Дева, призраки, круг — околесица, сущий бред. Тебе надо отдохнуть, прийти в себя.

— Фирмос.

— Да никто из ныне живущих не знает, как добраться до Риеннара!

— Можно спросить у мертвых. Карты, книги… У служителей дома Водолея огромные архивы.

— Так ты серьезно? Пойдешь искать невесту в мертвые земли? Бросишь страну? Кто будет править, пока ты гоняешься за призраками?

— Совет. Они и выберут нового короля, если я в срок не сделаю наследника.

— Во имя Лура и Лотта! Коинт, — Фирмос принялся мерить шагами комнату. Слабый ветерок от его резких движений поднимал занавески, прозрачные, как предрассветная дымка. — Убивай людей, но не себя. Ты же хотел начать войну. Так начни! Целее будешь.

— Толку мне от чужих смертей, — проворчал Коинт, скрещивая руки на груди. — Сядь. Твоя беготня выводит меня из себя.

— Ты — король! — Фирмос резко остановился и, рывком отстегнув ударивший по ногам плащ, метнулся к столу. — Живи ради королевства! Ради народа!

— Фирмос, ты говорил о проклятии. О сильном проклятии, которое сетью лежит на моей стране, — в голосе Коинта, спокойном и тихом, таилась угроза, и маг, не сводя глаз с короля, вернулся на свой стул. — Я расплету узел. Или разрублю. А ты — королевский чародел — обязан помочь мне. Пока что ты не делаешь ничего, а, значит, решения я буду приминать независимо от твоего мнения. Меня к ведьме вела нить проклятья, я ощущал его…

— То был морок выродка, — едва слышно произнес Фирмос.

— А ты, выходит, ничего не заметил?

Маг отрицательно покачал головой.

— Ищи ответ, — приказал король, поднимаясь из-за стола. — Иначе я найду другого чародела.

Рыбы

— Что-то рано Его Величество вернулся из охотничьих угодий.

— Изловил всех оленей.

Так себе шутка, но его очаровательная собеседница рассмеялась.

— Похоже на короля. А ты, Алтан, надолго останешься во дворце?

— Нечего тут сидеть. Скоро в новый путь отправимся.

Глория скинула туфли и с ногами забралась на кушетку.

— Как я тебе завидую, — вздохнула девочка. Она поставила локоть на подлокотник и, подперев кулачком подбородок, мечтательно возвела глаза к потолку. — Ты учишься, путешествуя с королевским магом, сражаясь с чудовищами, творя чудеса, а я зубрю историю и религию вместе с этим занудой Нитом, мнящим себя красивейшим из мужчин.

— А он не красивейший? — Алтангэрэл, откинувшись на стуле, водрузил ноги на стол и насмешливо посмотрел на собеседницу.

— Пффф, — Глория отбросила с лица непослушные кудри. — «Донна, Тринадцатого бога не существует! Это ересь!» Можно быть первым красавцем королевства, но какой в этом толк, если ты зануда? Слушать его не могу! Вот это гораздо интереснее. Смотри!

Глория щелкнула пальцами и две её изящные туфельки, взмыв ввысь, закрутились под потолком маленьким смерчем.

— Не смей!

Туфли вспыхнули и, в мгновение ока истлев, пеплом осыпались на пол.

— Ты с ума сошел?! — вскричала Глория, вскакивая на ноги. Алтангэрэл тоже поднялся и теперь, злобно сверкая глазами, смотрел на перепуганную девочку.

— Ты сотворила чары, — он вскинул руку и указал на пепел. — Это ты сошла с ума.

— Я?! Я научилась этому сама! — завопила Глория, махая руками, как ветряная мельница. — По книгам, слышишь?! Днями и ночами учила! Собирала знания по крохам! Я… я могу колдовать! А ты… Ты спалил мои туфли!

Алтангэрэл решительно шагнул к девочке и, схватив её за плечи, с силой тряхнул. Юный маг будто стал выше ростом. Темные глаза отливали золотом, и столько было в этом его кошачьем взгляде ярости, что Глория не на шутку струхнула.

— Ты — женщина. Тебе запрещено колдовать, — цедил Алтангэрэл. — Во имя вашего Двенадцатого бога и моего Создателя никогда, слышишь, никогда даже не думай о колдовстве, поняла? Ты навлечешь на себя проклятье.

— Но… это нечестно… у меня же получается… Это все придумали служители Двенадцатого бога, чтобы не допустить женщин… до… до власти!

— Какой власти? — с жалостью спросил Алтангэрэл. — Глория, я видел живое воплощение гнева богов! Ты и себя на мучения обрекаешь, и своих детей. У тебя же будут дети, Глория? Если возьмешься за магию, родишь чудовищ, каких не видывал свет!

— Но… но… — крыть ей было нечем.

Девочка уронила голову на грудь и убито прошептала.

— Пусти меня, маг.

Алтангэрэл, спохватившись, убрал руки и вежливо поклонился.

— Прощения прошу, донна Глория. Я закажу сапожнику самые прекрасные туфли для вас.

— Прекрати, Алтан, — Глория потерла плечи. — Я не обижаюсь. Просто… Что за живое воплощение гнева богов ты видел? Расскажи мне о нем.

Она подняла голову и с сожалением посмотрела на юного мага. Алтангэрэл нахмурился — Глория не могла сдаться так легко.

— Нечего тут рассказывать, — он отвернулся к окну. — Ведьмы рожают выродков. Чудовищ. С магией в жилах, с магией в сердцах, которые презирают род людской, ненавидят нас и убивают своих матерей. Не все, но многие.

— Прости меня.

— Теперь поняла ты? — Алтангэрэл хмуро посмотрел на собеседницу, которая старалась выглядеть серьезной. — Магия для женщин губительна. Поэтому ведьм казнят. Разве твой красивый учитель ничего не говорил?

— Говорил, — Глория пожала плечами, и от маски серьезности не осталось и следа. — Но я ему не верю.

— А мне?

Их взгляды встретились.

— Донна Глория!!! Донна Глория!!! И где же эта непоседа, дайте мне, боги, силы с ней справиться!

— Ой! — пискнула девчонка, подбирая юбку. — Я совсем забыла про маму с сестрой! Нужно немедля бежать! Была рада повидаться, Алтан!

— Ты же босая! — маг хотел было поймать её за локоть, но она упорхнула, подобно певчей птахе.

Он ещё долго смотрел ей вслед, обескураженный и растерянный. Собственный порыв вывел его из равновесия. Когда это маги позволяли себе сжигать вещи юных дев! Фирмос прибьет его, если узнает.

Глянув на кучку пепла, Алтангэрэл вздохнул и, опустившись на колени, принялся запихивать обугленные клочки под ковер.

Глория тем временем, успев как бы ненароком попасться на глаза служанке, объясняла той, как потеряла туфли.

— Я сидела на окне, болтала ногами, смотрела вниз… — мечтательно тянула девочка, поводя руками, словно в танце. — Подул ветер и…

— Ах, юная донна! Вы же могли разбиться! Я буду вынуждена обо всем рассказать вашей матушке, так и знайте! Ах, у неё снова будет болеть голова!

— Рассказывай. Только сначала найди мне туфли.

Едва они сели в карету, как служанка тут же принялась жаловаться монне Нильянто на её непослушную дочь.

— Потеряла туфли? — монна Нильянто равнодушно пожала плечами и, отвернувшись к окну, раскрыла огромный голубой веер и принялась им ожесточенно обмахиваться. — Главное, чтобы не путалась с этим кривоногим крысенышем… Пажом королевского мага… Боги, как жарко!

— Не нужно было надевать корсет, мама, — вялым голосом отозвалась Патриция. Она сидела рядом с матерью, сложив руки на коленях, и, чуть повернув голову, невидящим взглядом смотрела сквозь тонкие занавески.

— В моем возрасте нельзя ходить без корсета, — сварливо заметила мать. — Это вы можете разгуливать в своих воздушных платьицах с поясом под сиськами, а у меня ни один пояс не удержит эти холмы.

Монна Нильянто демонстративно тряхнула грудями.

— Госпожа, что за глупости! Вы прекрасно выглядите! — всплеснув руками, затараторила служанка. — Сама изысканность и…

— Помолчи, — мать отмахнулась от льстивых речей прислуги. — Не о том сейчас речь. Патриция, спасибо, что улыбнулась королеве. Можно было улыбнуться ещё разок, на прощание.

— Хорошо. Королю я буду улыбаться чаще.

— И возобнови тренировки. Ты должна показать Его Величеству, что сильна и вынослива. Но только не переборщи, не теряй женственности. Этакая нежная дева под грудой брони, скорпионка! У короля ещё не было столь сильных женщин.

— Хорошо, мама.

— Чего? — Глория, до того хлопавшая ресницами, наконец, поняла, что к чему. — Ты собираешься соблазнить короля? А вдруг он на тебе женится?!

— Значит, мы победим, — заметила мать.

— У него все жены умерли!!! — девочка вытаращила глаза. — И Патриция умрет, если станет королевой!

— О, боги, — монна Нильянто закатила глаза. — В доме Скорпиона не бывает случайных смертей. Все почившие королевы — тощие дохлячки, ни чета Патриции. Моя дочь вышла живой из схватки с вендиго!

Глория растерянно посмотрела на сестру. Та меланхолично наматывала на палец бахрому от занавески.

— Ты серьезно собралась замуж за короля? Ты же умрешь!

— Ну и что? — Патриция пожала плечами.

Монна Нильянто фыркнула.

— Ничего она не умрет! Родит королю наследника.

— От кого?! От Быка?!

— Донна Глория, фи! Юным девушкам не пристало…

— Тебе пора научиться вести себя прилично. Мне очень обидно за… Патриция, дочка, что ты?

Патриция, зажав рот рукой, уставилась на сестру. Глорию не на шутку испугал этот взгляд.

— Прости меня, — растерянно промямлила девочка. — Некрасиво я…

— Ха… хахахах… ахахахахах, — Патриция запрокинула голову и зашлась в приступе истеричного смеха. — Бык! Ахахха, Лори, какая здравая мысль! Аахахаха, отдайте меня Быку! Ахахаха, я рожу королю курчавых, смуглых телков!!!

— Боги, Патриция! Успокойся! — мать принялась обмахивать закатывающуюся в истерике дочь своим огромным веером. — Плесни на неё воды, распахни занавески! Сделай что-нибудь, гусыня!

Служанка, причитая и охая, полезла в багаж за флягой, а Глория, закусив губу, испуганно смотрела на сестру. Патриция не выиграла в схватке с вендиго. Служители дома Девы залатали её тело, но не смогли излечить душу. Осталась только оболочка, а оболочке было все равно, когда её провезут под аркой Последнего шага.

— Как вы можете, — прошептала Глория, когда Патриция, затихнув, уронила голову на грудь и словно бы оцепенела. — Как вы можете отдать её проклятому королю? Почему не хотите помочь ей вернуться?! Она же умирает! Там, в себе, одна! Она раньше не была такой! Мама, ну разве ты её забыла?

— Глория, прекрати кричать, — холодно ответила монна Нильянто, вертя в руках сломанный Патрицией веер. — У каждого своя дорога. Ты станешь целителем, твоя сестра королевой. И не о чем тут спорить.

— Но…

— Нет, ничего тут уже не поправишь, — вздохнув, монна Нильянто отодвинула занавеску и вышвырнула сломанный веер в окно.

Поздним вечером, когда в доме уже все спали, Глория проскользнула в комнату сестры. Свет половинки луны проникал в спальню через распахнутое окно, а ветер чуть шевелил занавеси. С улицы доносились голоса ночных гуляк. Когда вставала луна, в богатом районе столицы молодые люди из знатных семей отправлялись искать приключения на свои клинки. Мессер Нильянто за глаза называл их «бродячими лисами» и любил предаваться воспоминаниям о временах своей юности, когда он и сам мог до рассвета бродить по столице в компании верных друзей.

Прислушиваясь к чужому смеху, Глория замерла у постели сестры. Патриция лежала на спине, вытянув руки поверх одеяла, и смотрела в потолок. Её глаза блестели, волосы были разметаны по подушкам. Во всех этих перинах Патриция походила на куклу, безжизненную фарфоровую куклу, которую Глории когда-то подарил отец.

Неужели Патриция отвернулась от жизни, когда та оказалась слишком жестока? Но ведь старшая дочь дома Нильянто никогда не была слабой. Она умела бороться и побеждать, а поражения сносила с гордо поднятой головой. Патриция слыла умелым воином, на турнирах крепко держалась в седле и пару раза даже выигрывала малые бои на королевских праздниках. Она никогда не позволяла себе валяться в кровати без дела. Со сверкающим мечом, в черных доспехах, она неслась навстречу жизни. Что же, что произошло там, на окраине? Почему Патриция не желала возвращаться?

— Рици, — Глория полезла на кровать. — Рииици…

Патриция подняла руку, и девочка, нырнув сестер сестре под бок, притихла. Они лежали рядом довольно долго — вдалеке, у дворца, часы пробили полночь.

— Я скоро уеду, Лори, — ледяные пальцы коснулись щеки Глории. — Не знаю, когда вернусь.

— Куда ты собралась? — шепотом спросила девочка.

— За королем. Далеко…

— Но ты вернешься?

— Не знаю.

— Возвращайся. Я буду ждать.

Они снова помолчали.

— Тебе плохо? — Глория потянулась и обняла сестру. Патриция уткнулась в её плечо.

— Пусто, — хрипло прошептала она. — Внутри пусто, как будто нет меня больше.

— Разве пусто? — Глория отстранилась и положила ладошку сестре на грудь. — Как же, пусто? Чувствуешь? Стучит… Пока оно бьется, и ты живая.

— Милая моя, — Патриция слабо улыбнулась и, притянув сестру к себе, обняла. — Всё-то ты знаешь…

— Ты только возвращайся, хорошо? — Глория вздохнула. — Я со скорпионами одна не справлюсь.

— Справишься, — Патриция поцеловала сестру в макушку. — Только ты и можешь совладать с ними.

Лев

Коинт распустил Совет далеко за полночь. В зале заседаний вместе с королем остался только Гай Рицоли — советник, ведающий делами провинций. Полноватый, лысый старик с аккуратно стриженной, седой бородкой, сложив руки на животе, задумчиво смотрел на разложенные перед ним записи. Коинт, восседавший на троне во главе длинного черного стола, подперев кулаком щеку, исподлобья наблюдал за советником.

— Что я могу сказать, сир? — Гай театрально развел руками. — На всё воля богов. Я восхищен вашим порывом, вашей смелостью, стремлением величественным и благостным для всего государства, но…

— Но… — эхом отозвался Коинт.

— Любой подвиг сопряжен с риском. Оправдан ли он в нашем случае?

Коинт, ничего не ответив, поднялся на ноги. Откинув короткий плащ, он прошел к огромному окну, тянувшемуся вдоль всей восточной стены зала. Занавеси были подняты и скручены у карнизов, и перед заседателями открывалась прекраснейшая панорама ночного города. На центральных улицах до рассвета горели фонари. Кое-где в окнах теплились огоньки свечей, издали походившие на маленькие пушистые звезды. Коинт сощурился, и огни превратились в тонкие, размытые штрихи света. Фонари, свечи, сияющие шарики в бассейнах фонтанов, гирлянды из ночных цветов, обрамляющие карнизы жилых домов и огромные, светлые, как предрассветное небо, купола храмов — в величественном Диеннаре не было места мраку. Даже ночью в его чане плавились судьбы тысяч и тысяч людей. И Коинт стоял над ними.

— Много лет назад отец беседовал со мной о Западных землях, — медленно, задумчиво заговорил он. — Во времена двух столиц то был богатый край — до моря Адриана тянулись зеленые пастбища и плодородные поля. Овцы приносили столько шерсти и кожи, что в риеннарских одеждах разгуливал весь север. Огромные арбузы, сочные красные яблоки, желтые медовые груши, чудесный виноград… Но что сделало Риеннар воистину богатым, так это выход к морю Адриана. Ворота на юг… Взгляните на карту, Гай.

Коинт обернулся и кивнул на стол.

— Увидьте то, что вижу я. Не выкрашенные в черное мертвые земли, не перечеркнутые знамена городов. Смотрите на уютные, тихие бухты Риеннара. Два века назад там было тесно от торговых судов. Изыски юга, тончайшие шелка, диковинные звери, целебные травы, табак и… мрамор. У нас много древесины, но кто сейчас строит из дерева? Глиняный кирпич не долговечен — сто лет и на голову нам посыплется песок. И вам хорошо известно, сколько стоил мрамор для строительства храмов, который мне доставили с юга.

— Очень затратно, — кивнул Гай.

— Нашим судам, чтобы достичь южных островов, нужно пройти по реке до Восточного моря, проскользнуть меж гребней Каменного дракона, пережить тропические штормы и вернуться с грузом тем же путем. А от Риеннара достаточно плыть пять суток на юг, чтобы увидеть мраморный берег. Пять суток — из удобной бухты по тихому морю Адриана.

— А вот в Марравии теперь не строят из мрамора, — заметил Гай.

— Северяне никогда не строили из мрамора, поэтому их потомкам достанутся черепки, кости и побрякушки. Наши же потомки будут помнить о нас по величественным сооружениям. История не в костях, она в зданиях, монументах и религии.

— Сир, не легче ли тогда направить суда к Риеннару?

— Ни одна морская экспедиция не увенчалась успехом.

— Сухопутные — тоже.

— Я не хочу рисковать судами и их командами, пока не буду уверен, что бухта чиста. Малые группы разведчиков переправятся на западный берег Аноро и пойдут по разным направлениям.

— Сир, пеший путь опасен, — Гай замялся. — Запад, понимаете ли, грязен. Там укрываются ведьмы, черные колдуны и проклятые. Не говоря уж о черной смерти.

— В хрониках Запада слишком много легенд. Нужно переписать его историю, — Коинт отвернулся и снова посмотрел на раскинувшийся перед ним город. — Риеннар погиб непокоренным. Мой прапрадед проиграл войну — потерял армию и не заполучил вторую столицу. Со мной двенадцать богов. Я покорю земли Запада. Ты поможешь мне в этом, Гай?

— Сир, мне, как простому человеку, очень страшно, — Рицоли поднялся. — Несколько поколений выросло на ужасных сказаниях о мертвых землях. Вам же страхи чужды. В ваших жилах течет кровь истинного льва.

— Гай, я не столь безрассуден, как может показаться, — несколько резко ответил Коинт. — Я не поведу армию к пропасти. Я всего лишь загляну за горизонт.

— Пограничные провинции будут готовы к приему ваших людей. Я проведу заседание малого совета, все выборные делегаты от каждой провинции будут оповещены о предстоящей экспедиции. Я получу их поддержку.

— Да, и растолкуй им, что все расходы будут покрыты из королевской казны. Казначей подготовит соответствующие сметы.

— Непременно, сир.

— Жду твоего отчета на завтрашнем вечернем заседании.

— Всё будет готово точно в срок.

— Покойной ночи, Гай.

В зале Совета воцарилась обманчиво смиренная тишина. Коинт покрутил головой, разминая затекшую шею, расправил плечи и, обернувшись к трону, произнес.

— Ты не уснула?

— Нет, сын мой, — решетчатая ширма, прикрывающая часть стены за спинкой трона, сложилась, и в зал вплыла королева.

— Почему же не вышла раньше? — Коинт, подцепив ногой ближайшее кресло, рывком вытянул его из-за стола и кивнул матери.

— У тебя много советников, — королева прошла мимо, не удостоив кресло взглядом. — Они должны быть на виду, а я укроюсь за троном. Оттуда ты меня лучше слышишь.

Коинт сам свалился в кресло. Рану прострелило, но боль его взбодрила. Расстегнув дублет, он откинул голову и уставился в потолок.

— И что же ты хочешь, чтобы я услышал, мать?

— Ты обвел Совет вокруг пальца, — королева помолчала, раздумывая. — Впечатляющая ложь. Кое-кто даже увидел в тебе героя, могущего заново открыть ворота юга.

— Можно убить двух зайцев одной стрелой, — Коинт вытянул ноги. — Пускай считают, что мне нужен дешевый мрамор.

— Они думают, ты жаждешь славы, — королева замерла точно позади сына. — Слава — твоя бессмертная жена, и только с ней ты вкушаешь жизнь. Если бы они знали правду о задуманной авантюре, сочли бы тебя сумасшедшим.

— По твоему мнению я сошел с ума?

— Риск велик. Ты можешь не вернуться.

— Риск… Я уходил на войну много раз, и ты до сих пор не привыкла к этому?

— Ты поступаешь, как мальчишка, — холодно заметила королева, вперившись взглядом в макушку сына. — Мне жаль, что я не могу разубедить тебя. Не будь ты королем, я бы заперла тебя в тюрьме, и держала бы там до тех пор, пока дурь не выветрилась бы из твоей косматой головы.

— Не будь ты моей матерью, после этих слов я бы запер тебя в монастыре при храме Скорпиона.

— Я там и окажусь, если ты не вернешься.

— Если я не вернусь, мне будет все равно, где ты окажешься.

— Как же ты жесток.

Коинт приподнялся в кресле и, обернувшись, улыбнулся. В улыбке, сродни оскалу, хищно сверкнули белые зубы. Свирепый и скорый на расправу, не умеющий просить прощения, не принимающий извинений, непоколебимый черногривый лев, порожденный ею в ужасных мучениях, внушал королеве страх. И чем старше он становился, тем сложнее было это скрывать.

— Ты возьмешь с собой тех людей, о которых я упоминала? — спросила она, отворачиваясь, чтобы не видеть его оскала. Коинт не умел улыбаться.

— Если они будут полезны в пути.

— Ты не доверяешь мне, но уверовал в слова сумасшедшей ведьмы, — королева позволила себе быть недовольной. — Тебе следовало убить её!

Ответом ей было упрямое молчание. Тихо вздохнув, она, наконец, подошла к креслу и коснулась плеча сына.

— Коинт, мой король, я молю тебя о здравомыслии. Откажись от своей сумасшедшей затеи. Пусть чароделы разбираются с проклятьем, а ты правь своим королевством и…

— Как я могу управлять судьбами других людей, если не в силах совладать со своей собственной? — Коинт рывком поднялся. Королева отдернула руку и сделала маленький, незаметный шажок назад.

— Покончим с уговорами, — король обернулся и угрюмо посмотрел на мать. — Подкинь мне что-нибудь поинтересней слезливой болтовни. А о здравомыслии моли Тринадцатого бога. Скорее он тебе ответит, чем я начну потакать бабьим страхам.

«Поэтому твои жены и умерли, чудовище», — в сердцах подумала королева, провожая его взглядом. — «Верно говорят старухи — рожденный в муках принесет только муки.»

Водолей

Храм Одиннадцатого бога, или в народе храм Водолея, находился в восточной части Диеннара. Когда-то здесь располагался храм Воздуха, но по задумке короля, решившего устроить для каждого бога отдельное святилище, он был перестроен и расширен.

В храме Водолея не было молелен. В огромном зале, расположенном под полупрозрачным куполом, не звучали воодушевляющие проповеди и восторженные песнопения. Здесь с высокой трибуны читали свои лекции выдающиеся ученые королевства. Служители Одиннадцатого бога проповедовали науку. И Нит был невообразимо горд тем, что является одним из них. Он любил запах старых, рукописных книг, считал, что так пахло прошлое и истина, и часами напролет мог читать, не отрываясь, в одном из залов храмовой библиотеки. В свои двадцать пять Нит уже ассистировал лекторам на курсах истории и философии. Правда, зрение стало его подводить, и целители из храма Девы посоветовали меньше сидеть над книгами, чего Нит себе позволить не мог. Он не любил людей так, как любил книги, забывая о том, что книги пишут всё те же люди. Конечно, он участвовал в дискуссиях, но говорил мало, больше слушал, записывал, в тайне мечтая свести к старости все свои заметки в огромный фолиант по истории его времени. По своей истории.

Ещё не рассвело, а Нит, успев забежать в булочную и наскоро перекусить пирожками с яблоками, уже прохаживался по семнадцатому ярусу библиотеки. Дабы не спровоцировать пожар для освещения здесь использовались сияющие шарики — серые круглые камешки с вкраплениями солнечного минерала. Требовалось всего лишь на пару дней оставить камешки на солнце, чтобы они, впитав тепло лучей, светили ещё не одну неделю.

Нит, остановившись возле стеллажа с книгами по религии севера, разглядывал корешки и задумчиво потирал подбородок. Всю ночь ему не давала покоя одна интересная мысль — на севере, в Марравии, поклонялись только двум богам — Матери-Тьме и Отцу-Свету. По мнению историков, культ божественной пары брал свое начало от четы основателей Марравии — Алгонии и Ярагола, первых вождей объединенных племен северных варваров. И если с культом Отца все было понятно — великий воин, сияющий меч, кровавый щит, то личность Матери-Тьмы — долгой ночи — вызывала много вопросов. Магия у варваров была не в почете, её считали изуверством над природой, а Мать была чистой воды ведьмой — управляла погодой, звездопадами, стихиями и всевозможными чудовищами. Рисунки с ней являлись дорогостоящей редкостью — взбалмошная богиня могла разгневаться и покарать нечестивца, не способного передать её красоту с помощью красок и кистей, поэтому чаще всего её изображали в виде тени — неясного силуэта за спиной Отца.

Маленькая, темная ведьма… Уж не была ли Алгония шаманкой, привезенной Яраголом из стана кочевников? Как трофей ли в очередном набеге, как рабыня, сумевшая усмирить буйный норов северянина, как залог ненападения… Ниту этот вопрос не давал покоя. «Ох уж эти варвары!»- думал он. — «Уподобили богов людям! Боги — женщина и мужчина! Позор!»

— Ересь, ересь, ересь, — вслух произнес он, проводя пальцами по шершавым корешкам. — Мысль есть ладья, вера — одно из весел. Откинь веру — и ладья поплывет медленнее.

— Ладья поплывет не в ту сторону.

— А? — Нит вздрогнул и обернулся.

За столом, стоящим напротив стеллажа, сидел его покровитель Валент Нильянто. В свете маленьких солнц, лежавших в изящной стеклянной подставке-ананасе, лицо Валента было пугающе похоже на лик брата, Черного Скорпиона. Нит выдавил улыбку и, склонив голову, скользнул к протянутой для поцелуя руке.

— Ещё не взошло солнце, а ты уже затерялся среди книг, — Валент подвигал тонкими пальцами, наблюдая, как играют блики в каменьях перстней. — Когда ты получил доступ к ярусу религии?

— Полгода назад, — Нит, поцеловав руку своего покровителя, так и остался стоять перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Валент не предложил ему присесть.

— Прекрасно. Значит, скоро ты сможешь читать лекции.

— Сейчас в лекторате нет свободных кресел. Претендентов много, и я, к моему огромному сожалению, совершенно не первый в очереди.

— Тебе есть, что сказать умам, жаждущим знаний? — Валент подцепил двумя пальцами висевший на его шее золотой кулон, выполненный в виде скорпиона, жалящего самого себя, и принялся играть с ним, как с монеткой, перекидывая с пальца на палец. Нит, как завороженный, наблюдал за этими движениями.

— Да, мой господин, несколько моих работ имеют право…

— Ты подавал прошение на прием в лекторат? — перебил его Валент.

— Да.

— Прекрасно, — мессер Нильянто поднялся и, ободряюще улыбнувшись, похлопал растерянного Нита по плечу. — Значит, по прибытии ты взойдешь на трибуну.

— По прибытии? — Нит снизу вверх посмотрел на Валента. — Я куда-то отправляюсь?

Его благодетель величественно опустил голову.

— Верно. Сегодня ты даешь урок Глории?

— Да, после четырех.

— Останешься на ужин, мой мальчик.

Валент снова кивнул и, развернувшись, направился вдоль стеллажей к лестнице. Двигавшийся в такт шагам легкий длинный жилет цвета пепла создавал впечатление, что спину Нильянто украшают огромные серые крылья. На полпути Валент накинул на голову мешковатый капюшон, добавив иллюзии правдоподобности. У самого лестничного пролета две тени, отделившись от стен, скользнули следом за ним. Личные телохранители мессера Нильянто умели быть незаметными.

Только когда шаги гостя затихли в отдалении, Нит позволил себе вздохнуть. Потерянно оглядевшись, он рухнул на соседний стул.

— Вот так да-а-а-а, — прошептал служитель Водолея. — Вот это да-а-а-а…

Что же такого могло понадобиться могущественному Валенту Нильянто, если он, мессер-скорпион, превращающий смерть в деньги, лично явился к своему подопечному просить об услуге? Нит прикрыл рот ладонью и не без горечи усмехнулся. Просить! Нет, мессер Нильянто не просил, не ставил перед выбором. Нит войдет в лекторат после того, как должным образом выполнит задание своего покровителя. По назначенной цене служитель Водолея понимал, что задание это не из простых, но если Валент выбрал его, значит, уверен, что справится именно он. Тщеславие загнало на задворки сознания мысль о куда менее лестном для Нита раскладе — задание могло быть невыполнимым, а скромный служитель Водолея, по гроб жизни обязанный своим положением мессеру-скорпиону, возможно, значительно уступал в ценности другим его подопечным.

Если рассеян ученик, учитель должен помочь ему собраться. Но если рассеян и учитель, из урока выйдет одно мучение.

Устав от зевоты Глории и от своих ответов невпопад, Нит назвал страницы в двух томах по истории, которые девочке следовало изучить, и уставился в окно. Глория читала или делала вид, что читает, а Нит смотрел на небо и думал.

— Урок не пора заканчивать? — подавив очередной зевок, сонным голосом спросила Глория.

— Сегодня мы занимаемся до ужина.

— Почему?

— Мессер Нильянто пригласил меня отужинать с вами.

— Зачем?

Нит удивленно посмотрел на девочку. Любопытство вернуло Глории бодрость.

— Разве для подобного приглашения нужна причина?

— Отцу — нужна, — дерзко ответила ученица.

Нит закончил разговор, постучав стилосом по странице раскрытой книги.

— Учитель, а вы когда-нибудь видели выродка?

Ниту с трудом удалось сохранить самообладание, но палочка для письма всё же дрогнула в его руке.

— Видел, донна, — ровным голосом ответил служитель Водолея. — Но сейчас мы изучаем историю.

— А он был ужасен?

— Весьма.

— Расскажите о нем.

Нит нахмурился.

— Пустая трата времени. Читайте дальше.

— А где вы его видели? Тут, в городе?

— Нет. Далеко отсюда, на западе.

— А в Диеннаре они водятся?

— Нет! — Нит повысил голос. — Донна, прошу вас, не срывайте урок, иначе отстанете, и в следующий раз придется изучать две главы сверх.

Глория насупилась и больше не перечила. Нит тут же захотел смягчить грубость окрика, но не смог выдавить и улыбки. Едва слышно вздохнув, он дернул шнуровку на вороте одеяния служителя Водолея. Ему нечем было дышать. Воздух вокруг внезапно стал тяжелым, горячим, как там, на Западе, за Аноро. На лбу выступил пот, во рту пересохло.

«Нужно отпустить её», — подумал юноша, сглатывая, но не успел сказать и слова, как из коридора донесся мелодичный перезвон.

— К ужину зовут! — вскричала Глория и, тут же отпихнув от себя книги, бросилась прочь из комнаты. Нит, вздрогнув, выронил стилос, а когда поднял его, увидел перед собой полноватого коротышку в яркой одежке пажа. Наперсток хмуро оглядел Нита и, вскинув руку, указал на дверь.

— Мессер Нильянто желает видеть вас в своем кабинете.

— Но… я же приглашен на ужин.

— Там и пройдет ужин.

— Ах, вот как, — Нит, на мгновение замешкавшись, принялся собирать со стола книги и писчие принадлежности. Две небольшие рукописи пролетели мимо мешка и упали на пол.

— Идите уж, — фыркнул коротышка. — Я приберусь и отдам вам мешок.

— Да, спасибо, благодарю…

— Идите! — прикрикнул наперсток. — Не заставляйте мессера ждать, он этого не любит.

— Да-да, бегу… Конечно, спасибо…

В серо-золотом кабинете мессера Нильянто прямо напротив входа, позади огромного письменного стола, висела подробная карта мира. Нит всегда замирал, переступая порог кабинета своего покровителя, и долго не мог оторвать взгляд от этого величественного полотна. По углам карты были выведены знаки двенадцати богов, означающие, что весь мир находится в ведении высших сил. Моря, полные чудовищ, окружали единственный, расположенный в северном полушарии, материк. От него, изгибаясь рогом и пересекая Пояс, тянулся архипелаг Ак-шамари, Просторы вечного лета. Севернее него, через пролив, располагались земли, пораженные черной смертью. На карте Запад был изображен ещё живым. Риеннар художник обозначил аркой, увитой цветами. От западной столицы до Аноро, небольшой рыболовной речушки, тянулись поселения виноделов и скотоводов, чуть севернее находились развалины древнего замка с огромным амфитеатром. На карте он был изображен в виде разорванного кольца. Нит, затаив дыхание, скользнул взглядом по восточной части королевства — она в несколько раз была больше западной — десятки провинций, множество городов и деревень. Восточное море омывало край королевства, а за ним тянулись угодья кочевников. На северо-востоке степи и Марравию, страну варваров, обрамлял Край вулканов, самая малоизученная часть мира. По легендам, там, среди гор ещё гнездились огнедышащие крылатые химеры.

— Присаживайся, мальчик мой, скоро подадут ужин.

Нит вздрогнул и обернулся. Валент сидел в кресле у небольшого столика, который слуги поставили прямо перед входом на балкон. Створки застекленных дверей были распахнуты, и Нит, взглянув на небо, с удивлением обнаружил, что оно затянуто тучами. Всего несколько мгновений назад, когда он глазел в окно, поручив Глории самостоятельно изучать главу, на синем полотне не было ни облачка.

— Погода раннего лета, — мечтательно произнес Валент, будто прочитав его мысли. — Переменчива, как настроение юной девы. Улыбаясь, хмурится. Смеется, плача.

Порыв ветра дернул закрепленные лентами занавеси. Стекла вздрогнули. Уголки скатерти взметнулись вверх. В комнате стало темно, запахло пылью и влагой. Внизу на улице заржали лошади, люди подняли крик. Чей-то легкий, сиреневый платок, похищенный ветром, призраком проплыл мимо балкона.

Нит уселся на краешек кресла. Двое слуг вошли в комнату, неся на подносах изысканные кушанья.

— Утка с розовыми персиками, кальмары, фаршированные травам, креветки с чесноком, — докладывал слуга, выставляя блюда. — Обжаренные на морковном масле хрустящие хвосты пустынных ящериц.

Ниту очень хотелось есть, но Валент всё тянул вино, а Нит не пил. Когда слуги, поклонившись, удалились, мессер Нильянто, вздохнув, поставил бокал на стол и, обернувшись, кивнул на карту.

— Ты всегда впадаешь в оцепенение, когда видишь её.

— Поражаюсь величием мир.

— Много ли ты путешествовал?

— До того, как вы одарили меня своим покровительством, я видел лишь берега Аноро.

— Берега… И западный, и восточный?

Ветер угомонился. На мгновение снаружи стало непривычно тихо, и тут небеса разродились дождем. Крыши домов, купола храмов, башни и шпили с опавшими флагами сокрылись за его пеленой. Внизу завизжали застигнутые врасплох прохожие.

— Я родился на западной стороне, — Нит опустил глаза. — Я… я говорил вам об этом.

— Я помню, мальчик мой. А много ли ты видел, будучи на той… стороне?

— Достаточно, чтобы считать нынешнюю свою жизнь чудом.

Впрочем, чудом было то, что он вообще выжил.

— Не пугайся, я не собираюсь вытаскивать на свет твое прошлое, Нит, — Валент улыбнулся. — Я умею хранить тайны.

Нит кивнул. Он хорошо помнил тот день, когда хозяйка приюта, расфуфыренная, как ярмарочная курица, самолично заявилась к сиротам, чтобы сообщить великолепную новость. Мессер Нильянто, глава богатейшей семьи Диеннара, прославившийся своими добрыми делами, решил взять на попечение одного ребенка. Условий было два — здоровье и честность. Беседуя наедине с маленьким для своего возраста, щуплым мальчиком, мессер в первую очередь попросил его рассказать о своем прошлом. Нит, перепугавшись, честно признался, что детство провел на западном берегу Аноро. Кроме Нильянто этого факта не знал никто. У Нита хватило ума никому не рассказывать о своей родине, иначе его попросту бы сожгли. Его и весь город в придачу. Нит как сейчас помнил о страхе, что сжимал горло, когда он через силу выдавливал из себя слова, понимая, что закапывает в землю не только свой шанс, но и всю жизнь. Ведь владелица приюта и все остальные считали, что десятилетний оборванец — сын умершей швеи из Зеленой канавы. Швея действительно жила там когда-то, но Нит вовсе не приходился ей сыном. Её сын, рыжеволосый дурачок, умер от тифа за десять лиг от города, куда он шел вместе с Нитом. Тот мальчишка был первым, кого беглец с Западных земель встретил на чистом берегу Аноро.

— Я задал тебе вопрос.

Нит вздрогнул так сильно, что, задев локтем столик, свалил с него кувшин с вином. Красная жидкость залила скатерть и заструилась вниз, на пол.

— Прошу… прощения, — Нит вскочил на ноги и, схватив кувшин, снова едва не уронил его.

— Сядь.

Нит сел.

— Поставь кувшин.

Нит поставил.

— Молчи и слушай меня.

Нит захлопнул рот и навострил уши.

— Прекрасно, — Валент откинулся на спинку кресла. — Ты помнишь земли Запада?

— Помню.

— Далеко ли ты уходил от реки Аноро?

— Я ходил только вдоль русла и несколько раз до… — Нит обернулся, сощурился, пытаясь рассмотреть на карте название поселения. — До Золотого Яблока. Мы называли его Червивым. Яблоком.

— Прекрасно, — Валент улыбнулся. — Дело в том, мальчик мой, что наш славный король вознамерился разведать Западные земли.

— Смерть пятой жены свела его с ума? — у Нита всё внутри похолодело, и прежде, чем он успел побороть страх, дерзость уже слетела с его языка.

— Не исключено, — Валент поставил локти на подлокотники и соединил пальцы домиком. — И, чтобы узнать об этом наверняка, мне нужна твоя помощь, Нит. Его Величеству требуется ученый, разбирающийся в картах, истории и Западе.

— Я могу рекомендовать сведущего в этих делах служителя Водолея. Он написал очень интересный трактат о…

Валент бросил на Нита снисходительный взгляд, и юноша осекся.

— Ты читал этот трактат?

— Да.

— Значит, ты знаешь все, что известно тому служителю?

— Да, но…

— Ты был на той стороне, а он — нет.

— Но история…

— Ты — мой друг, а его я не знаю.

Нит сглотнул.

— К тому же, — доверительно сообщил мессер Нильянто. — В свите короля едет моя дочь, Патриция. Вы знакомы с ней с малых лет, и я бы хотел, чтобы ты присмотрел за ней.

— Патриция едет в Западные земли?!

— Нит. Тише. Патриция едет с королем, а разве король решится сам, лично, отправиться в Западные земли?

— Тогда бы нам пришлось искать нового правителя.

— Ты осознаешь, что подобные слова могут быть сказаны тобой только мне?

— Да, мой господин.

— Хорошо. Попроси мудрости и сноровки у твоего бога. Ты должен достойно показать себя перед королем. Ты необходим в его свите. Понимаешь меня, Нит?

Мессер Нильянто свесил руку с подлокотника, и юноша, соскользнув с кресла, припал к ней.

— Да, мой господин, — прошептал Нит. — Я буду в его свите ради вас.

— Ради королевства, — мягко поправил мессер Нильянто. — Сообщай мне о каждом шаге короля. Мои связные сами найдут тебя.

Нит поднялся и склонил голову. Страх путал мысли.

«Только не обратно, только не туда!!!» — звенело в ушах. — «Нет, нет, нет!!!»

— Я счастлив, что полезен вам, мессер, — тихо ответил Нит.

— Ступай, — Валент махнул рукой. — Буду ждать приглашения на твою первую лекцию при храме.

— Непременно, мессер.

Рыбы

Алтангэрэл, следовавший за своим учителем по коридорам дворца, нет-нет, да и замечал на стенах кровавые пятна и густые багровые потеки, поэтому чаще держал голову опущенной. На полу тоже встречались неприятного вида лужи, но в них не отражалось пламя свечей, поэтому выглядели они как старые, маслянистые пятна.

— Подчиняться ты будешь только королеве, — в который раз повторил Фирмос. — Ты понимаешь всю важность своей новой роли?

— Да, учитель.

— Ты заменишь меня. Будешь королевским чароделом. Не сомневайся, ты готов. В части тех обязанностей, что на тебя будут возложены.

— Не думал сомневаться в вашем решении, учитель.

Фирмос вздохнул и, обернувшись, прищурился.

— И никаких переживаний, воробей?

— Вы сами сказали, что я готов. Зачем переживать? Волнительно немного, да.

— Ты очень самоуверен, — Фирмос отвернулся. — Я в твои годы старался держаться подле учителя. Всегда.

Они остановились перед дверью с маленьким зеркальцем на уровне лица. Таким образом королева спасалась от сглаза. Вполне действенный способ против дурных людей, а их через дворец проходило немало.

Фирмос постучал. По зеркалу заструилась кровь. Королевский чародел ничего не увидел, а Алтангэрэл отвел глаза. Настоящая кровь не смутила бы юного мага — в свой пятый лунный год он был омыт в крови молодого жеребца, на его глазах резали глотки жертвенным животным, а он, подставляя ладони под теплый поток, возносил хвалебную песнь Создателю — Вольному ветру степей. Магические же иллюзии порождали благоговейный страх перед той невероятной силой, что стала причиной их появления. Силой, которую использовал человек.

Дверь открыла служанка.

— Её Величество ожидает вас в башне, — доложила она, обернувшись и указав на обитую черным бархатом дверь. Фирмос кивнул и сделал знак Алтангэрэлу следовать за ним.

В башне царила прохлада. Плесень со стен здесь тщательно счищали, ступеньки застелили ковровыми дорожками. За всем дворцом королева уследить не могла, а, может быть, не хотела, но свои покои она держала в исключительной чистоте.

— Доброго дня, Ваше Величество, — Фирмос отступил в сторону, пропуская Алтангэрэла вперед, и поклонился.

Королева, походившая в своем траурном наряде на черную статую с белым ликом, сидела на скамейке у окна. По широкому каменному подоконнику прыгала маленькая желтая птаха. Заметив непрошеных гостей, птица не стала улетать, только замерла и нахохлилась.

— Здравствуй, маг, — королева едва заметно кивнула. — Готовитесь к отбытию?

— Уж кони бьют копытом у ворот.

— Прекрасно, — королева окинула Алтангэрэла холодным взглядом. — Теперь ты, мальчик, наш новый чародел?

— Ваш верный слуга, Ваше Величество, — юный кочевник поклонился.

— Слуги, — нарочито громко произнесла королева. Маленькая птичка желтым комочком выпорхнула из окна. — Верный слуга мифичен, как и справедливый правитель. Житель сказок, мальчик. Если он предан, он всего лишь пес. Кот изворотлив, сокол летает высоко, а пес… пес громко лает и лижет тебе руки, но кот спрячется ото пса, а сокол выклюет ему глаза.

Алтангэрэл замялся.

— Я знаю хорошо только лошадей, — честно признался он.

— Ах, лошадей, — королева едва заметно улыбнулась. — Лошадь не слуга, дитя мое. Лошадь — раб. А маги любят волю, правильно?

Желтая птичка, весело вереща, вернулась на подоконник.

— Хорошо, — королева снова отвернулась к окну. — Маленький чародел будет подле меня. Фирмос, он поведал тебе о своих планах?

— Да, Ваше Величество.

— Ты готов пойти за ним в Западные земли?

— Хоть на край света, Ваше Величество.

— Послушай, Фирмос, — королева обернулась. — Если он окончательно потеряет рассудок, позволь роду Льва угаснуть. Роду, а не королевству. Ты понимаешь меня?

Фирмос прикрыл глаза.

— Да, моя королева.

— Да хранят вас боги. Ступай. Оставь мне мальчика.

Чародел хмуро глянул на своего ученика.

— Будь вежлив.

Когда Фирмос удалился, королева сделала знак Алтангэрэлу.

— Поди сюда, мальчик, — она взяла его за локоть и потянула к окну. Птичка чирикнула и отпрыгнула к краю. — Знаешь, кто это?

Далеко внизу, среди листвы деревьев, мелькала черная фигура. Вот незнакомец вышел на просвет, обернулся, ожидая своего спутника — воина, закованного в черные же доспехи, и Алтангэрэл узнал Клавдия, служителя местного бога смерти.

— Знаю.

Королева выжидала.

— Клавдий Нильянто, — уточнил Алтан, не понимая, чего от него хотят. — Черный Скорпион.

— Я помню его молодым, — королева улыбнулась. — Когда-то он был красив, весел и доброжелателен. Тогда я не была женой короля.

Птичка чирикнула и, присвистнув, бросилась вниз. Мгновение, такое короткое, что и глазом не моргнуть, а птаха уже порхала вокруг блистающего на солнце серпа служителя смерти. Клавдий замер и, вскинув голову, быстро нашел взглядом окно башни. Потому что знал, где искать.

Королева вздохнула.

— Дом Нильянто — грозная сила, — произнесла она. — Они возжелали власти. Богатство, уважение, влияние, теперь власть… Сильные всегда хотят большего. Но, да помогут мне боги, ни один Нильянто не сядет на трон. Патриции не быть женой моего сына. И они это знают.

Клавдий не сводил черных глаз с королевы. Алтангэрэл почти не дышал. Для него грозный служитель Восьмого бога стал ещё одним видением скорого несчастья. Очередной мертвец с провалами вместо глаз. Его венец увивали черви.

— Они — сильные противники, мальчик, — будто издалека услышал он голос королевы. — Скорпионы правят смертью.

Юный маг осторожно отступил в тень. Он увидел достаточно.

— Скорпионы — её рабы, Ваше Величество, — тихо прозвучал его ответ. — Как пес, как сокол, как лошадь, как я, как вы. Всё живое — несвободно. Газар.

— Верно, — королева поднялась. — Только скажи мне, мальчик, доводилось ли тебе «дарить свободу» другому человеку?