Тренировочный День 5

Глава 15

Марина Козлова, корреспондент издания «Вечерняя Правда Колокамска»

Теплый летний ветерок лениво колыхал занавески на окне, где-то вдалеке послышался отрывистый гудок тепловоза. Марина откинулась на спинку стула, опасно балансируя на двух задних ножках, положила босые ноги на стол, совсем рядом с печатной машинкой. Нужно было писать статью, она обещала Семен Семеновичу еще вчера, но небо за окном сияло ослепительной синевой, по нему бежали белые лошадки облаков, под окном расцвели яблони и одуряющий аромат вместе с теплым летним ветерком звал за собой куда-то далеко, туда, где на горизонте видны белые парусники, где загорелые мулаты перекрикиваются между собой, где ласковые волны лижут теплый белый песок, а девушки ходят в купальниках и широкополых соломенных шляпах… и нет никакого редакционного задания. Нет уборщицы тети Маши, которая ворчит за то, что «насвинячили опять, ходють и ходють», нет этого приставучего Лешки, который вовсе заштатный фотограф и все время на свидание с собой зовет, а куда в Колокамске на свидания ходить? В кинотеатр, где по пятому разу идет «Верная рука друг индейцев» с Гойко Митичем? Ну или «Танцор Диско» с Митхуном Чакраборти? И вообще, какой смысл в том, чтобы ходить куда-то с Лешкой, который даже придумать ничего толкового не может? Жизнь в провинции такая скучная… а ей нужна сенсация.

Марина задумчиво почесала кончиком карандаша свою голову, потом положила его под нос и приподняла верхнюю губу, удерживая карандаш на месте. Подумала о том, что она могла бы выступать в цирке, выходить под барабанную дробь в слепящее пятно прожектора и под кривляние конферансье с клоунским носом — балансировать на стуле, удерживая карандаш между верхней губой и носом. А потом какой-нибудь стажер из редакции «Вечерней Правды Колокамска» написал бы о ней статью для четвертой страницы газеты с заголовком «Вот какие таланты пропадают на производстве». Она вздохнула и посмотрела на деревянного, уже порядком рассохшегося суслика, которого в свое время ей подарили во время посещения детского дома с трудовым уклоном.

— Даже названия придумать не могу. — пожаловалась она деревянному суслику: — ничего в голове нет. Ни-че-го. Пусто. Только перекати-поле катится и ветер завывает. А ведь я отличницей была на журфаке. И все для чего? Чтобы вот сейчас на стуле раскачиваться и заголовок статьи выдумывать?

— Маринка! — в кабинет врывается молодой человек и с его приходом все тут же меняется. Во-первых, она теряет равновесие, взмахнув руками и едва не упав назад. Во-вторых, она задевает ногой вазу с цветами, а в-третьих, ворвавшийся молодой человек бросается ей на помощь… по дороге, конечно, запнувшись об падающую вазу. Она, он и ваза с цветами, вместе со стулом — оказываются на полу, при этом она больно ударяется затылком.

— … тсссс! — тихо прошипела она от боли, поглаживая пострадавшую часть тела, и тут же обращая свой гнев по надлежащему адресу: — Лешка, придурок! Ты чего врываешься и орешь как оглашенный?

— Да я чего? — оправдывается молодой человек, суетливо собирая цветы по полу: — я ничего. Хорошо, что ваза не разбилась… прочная. Чешский хрусталь?

— Без понятия вообще. — говорит она, вставая с пола и оглядываясь вокруг в поисках карандаша: — хорошо, что воды там немного было. Сейчас возьму тряпку и протру чтобы никто не поскользнулся. А то тетя Маша мне все волосы повыдергивает… Ты чего бежал?

— Да я… это, так. Ты же просила темы для статьи найти, так я нашел! Сенсацию! Слушай… — Лешка наконец собирает все цветы с пола и водружает вазу на ее законное место, смотрит как она притаскивает швабру с тряпкой и вытирает пол: — во-первых террористы самолет захватили! Авиалайнер авиакомпании «Ти-даблью-эй», там почти две сотни пассажиров на борту! Ужас! Кошмар! Катастрофа! Требуют выпустить своих товарищей из тюрем в Израиле. Оскал так сказать империалистического мира и все такое!

— Дурак ты Лешка. — говорит Марина, убирая швабру в шкаф с инвентарем уборщицы: — дурак и не лечишься. Вон на стену посмотри, как наша газета называется?

— «Вечерняя Правда», — Лешка для надежности все-таки взглянул на стену, на которой висела внутренняя стенгазета. В стенгазете высмеивались «некоторые коллеги, которые только выпустились из институтов и до сих пор не научились самостоятельно мыслить, а идут на поводу у новомодных Западных веяний и носят джинсы». С того момента как стенгазету прикрепили к стене на канцелярские кнопки Марина приходила на работу только в платье, оставив модные заграничные джинсы дома.

— «Вечерняя Правда» чего? — надавила Марина, закрывая шкаф с инвентарем.

— Колокамска.

— И каким образом мне тут захват самолета террористами? Об этом пускай центральные издания пишут. Ну или если нам задачу сверху спустят и то про такое пишут на второй странице, ну или на первой, как когда Саманта Смит приехала. Это дела внешней политики, а у нас региональное издание. О, вот ты где… — она наклоняется и подбирает с пола карандаш.

— Ээ… ну тогда у меня нет ничего. — признается Лешка и чешет в затылке: — а я думал, что тебе поможет… ну в смысле помочь тебе. Старый динозавр оставил тебя в редакции на выходных, это он явно тебя наказать так решил. Слушай, а давай я ему морду набью, а?

— Дурак ты, Степанов. От того что ты ему морду набьешь статья не появится. Мне нужно к понедельнику на половину четвертой страницы статью выкатить. О местном событии, написанную в духе социалистического реализма, но основанную на фактах. На фактах, понимаешь?

— Так это… напиши как обычно про то, что Комбинат у нас опять выдал на-гора металла и перевыполнил план на тридцать процентов, что пятилетку в три года и интервью придумай с передовиком производства… скажем… — Лешка сел на стол и закатил глаза к потолку, задумавшись.

— Скажем, мнээ… Полуэкт. Вот. Полуэкт Полуэктович Бром. Передовик производства по выпуску стальной стали. Выдает на гора сталь и… ну скажем одновременно в футбол играет! Футболист-передовик! И фотку на полстраницы! Я дядю Володю со своего двора сфотаю так что никто не узнает… а проверять все равно никто не будет, это же скучища смертная, люди все равно это не читают.

— Ты совсем дурак? — обижается Марина. Она и без Лешки знает, что никто не читает статьи с заголовками вроде «На такую-то величину перевыполнили план, победили в социалистическом соревновании в выпуске чугуна, зерна и товаров народного потребления». Но все же слышать такое про свою статью — немного обидно. В конце концов она не зря же училась в столице на журфаке, дипломную работу по теме злободневной и популярной журналистики защищала! Кто виноват, что по распределению она уехала в глухую провинцию, в чертову Сибирь⁈ Жизнь несправедлива, вот почему Катька Смирнова по распределению в Москве осталась, в редакции «Известий» стажером и помощником, а ее — в Колокамск, который никому вообще не известен. Останови москвича и спроси его «что вы знаете о Колокамске», так большинство удивятся что такой город существует. И это как будто делает ее жизнь не такой значимой как у Катьки Смирновой, например. Потому что все знают где Москва и что такое «Известия».

— Почему сразу дурак? — хмурится Лешка: — я же в хорошем смысле, ты чего?

— Я чего? Я вот тут сижу уже третий час и пытаюсь заголовок для статьи о городском молокозаводе придумать. «Повышение надоев сознательными доярками» или же «Молоко льет струей согласно плана партии»? И то и другое бред… — Марина вздыхает и снова садится на стул, принимая позу «Думающей Марины», откинувшись на спинку стула, положив ноги на стол и опасно раскачиваясь на двух задних ножках. Под носом — карандаш, придерживаемый верхней губой, руки сложены за затылком, глаза смотрят в потолок.

— Ты так снова упадешь. — осторожно говорит ей Лешка: — прекрати раскачиваться, потом шишка будет. И вообще, чего ты выдумываешь, ты просто городские сплетни напиши и все. Люди знать хотят. Вот это будет пресса, будешь корреспондентка «желтой бульварной прессы» как на продажном Западе. Нездоровые сенсации и все такое. И я с тобой, как папарацци, буду скандальные фото делать…

— Ты, Степанов совсем дурак. Какие еще сплетни? Про то, что у товарища Мизоряна из горкома — молодая любовница студентка меда? Да нас за такое по головке не погладят, а то и вовсе из газеты попрут.

— Жаль. — скучнеет Лешка: — а то я ее видел, симпатичная такая. Ее бы в купальнике да на разворот газеты… видела, как в Прибалтике с этим проще все?

— Тут Сибирь, а не Прибалтика… хотя конечно было бы интересно. — вынужденно признает Марина: — и правда было бы интересней чем надои доярок из гормолзавода… но нам нужно чтобы в статье мораль была такая, кондовая, советская, понимаешь? В идеале — чтобы была статья по всем канонам советской журналистики, но с изюминкой, понимаешь? Вот как прошлым летом вышла с успехами в производстве трикотажной фабрики с фотографиями девушек из техникума… но эту тему мы уже использовали.

— Тамара Каренина развелась же. — тут же припоминает Лешка скандальную звезду местного телевидения и радио: — ее мужик опять с какой-то старлеткой попался прямо за кулисами, представляешь? С Дашкой Никоновой, ну которая из области в прошлом году приехала, еще…

— Ну-ка, ну-ка… — подбирается Марина, прекратив раскачиваться на стуле и убрав ноги со стола: — Тамара Каренина и этот ее… как там его? Ну неважно, ее мужиков все равно никто не помнит, а сама Тамара — знаменитость местного масштаба.

— Секс-бомба. — кивает Лешка: — по местному рейтингу звезда класса «А».

— Может получиться… — бормочет себе под нос Марина, положив перед собой чистый белый лист бумаги и начав чертить на нем овалы карандашом, который она вынула из-под носа: — вот смотри, мы же можем мораль сюда всунуть, да? Что крепость семьи в период развитого социализма очень важна, что ячейка общества должна быть крепкой и неделимой, как атом, чтобы расколоть было невозможно…

— Не пойдет, советские физики-ядерщики уже умеют атомы раскалывать, это же ядерный взрыв называется и цепная реакция. — вставляет Лешка: — как это «невозможно» скажут. Дескать бросаете тень на достижения советской науки.

— Хм… а что если так — «последствия такого раскола в семье, на самом незначительном уровне — будут сравнимы с ядерной цепной реакцией, раскалывающей общество…»

— Семен Семенович скажет, что снова ты, Козлова, со своей апокалиптической точкой зрения. И зарежет статью.

— Тц. Ладно. Не пойдет статья про Каренину, хотя жаль. Что ты там говоришь, какой еще у нее рейтинг? Что вообще за рейтинг?

— Негласный рейтинг секс-бомб нашей области. Вот если бы ты со мной на квартирник у Ивановых ходила, то знала бы. Мы там как раз разработали и внедрили в жизнь рейтинг всех самых сексуальных жен, это Петька Пить и Слон предложили, а Лера поддержала. Так что вот уже полгода как такой рейтинг существует.

— И на каком она там месте? На первом? Ну быть не может, она же старая…

— В нашем рейтинге нет мест. Есть категории, а то иначе мы все передеремся там. — доверительно сообщает Лешка: — потому что иначе существуют оценочные риски субъективного восприятия красоты. Как скажем сравнить ту же Каренину и Бергштейн? Они совершенно разные! Петька Пить за волейболистку например, а Слон и Лера — за Каренину, потому что Лера в художке училась, а Слон ее завсегда поддерживает. Вот и решили просто разделить на категории… высшая категория — категория «А» по шкале вдуваемости.

— Чего⁈

— Шкала вдуваемости изобретена советскими учеными Мантуровым и Перегиримом при участии Ивановой в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году и…

— Погоди. То есть Петькой Пить и Слоном, верно?

— Угу. — кивает Лешка: — это наше изобретение, попытка структуризации субъективного чувства в единую систему, позволяющую объективно оценить степень привлекательности субъекта. Объективным по субъективному! Веками человечество билось над этой загадкой, великие мыслители сдавались, не сумев ничего сделать с формулой красоты и привлекательности. Все к чему они пришли — «красота в глазах смотрящего», а мы, советские ученые…

— Вы не ученые, а бездельники и тунеядцы, которым делать нечего. — поправляет его Марина: — сидите на квартире у Лерки и придумываете черте-что. Рейтинг вдуваемости… тоже мне. И как вы оцениваете все? По шкале великого ученого Петьки Пить? Типа «я бы вдул»? Ну так у Петьки все женщины по категории «А» пойдут, кто же ему даст, озабоченному. Вот я бы про вас статью написала, как в эпоху развитого социализма молодежь дурью мается, вместо того, чтобы БАМ строить…

— Именно поэтому в состав коллегии была приглашена девушка. — нимало не смущается Лешка: — Лерка у нас уравновешивает наше мужское мнение. Тебя кстати тоже приглашаем, будешь почетным членом. Членом-корреспондентом… — тут Лешка фыркает.

— Очень смешно. — Марина крутит карандаш в руке: — брысь отсюда Лешка, ты меня отвлекаешь. Мне еще статью писать, а я так и не знаю о чем. Гормолзавод и надои…

— Кстати, а эта Бергштейн — за команду гормолзавода играет в волейбол же. — припоминает Лешка: — о! А вот тебе и сенсация, Марин! У нее же мужик завелся! Но не просто мужик, а тренер. И он всю команду соперниц перетрахал!

— Чего⁈ Лешка, что за глупости… — Марина закатывает глаза и утомленно прикладывает кончики пальцев к вискам: — ну все, ступай отсюда, мне еще статью писать. О надоях…

— Да погоди ты! Мне Наташа Маркова рассказывала, а она врать не будет, она с нами на квартирнике у Ивановых постоянно зависает, за команду «Металлурга» играет. Всех там знает, она и рассказала! — горячится Лешка: — представляешь?

— «Металлург»? Команда Комбината? Но… как это? Они же с «Красными Соколами» в контрах, нет? Вроде постоянно против друг друга играют… — Марина отрывается от созерцания листа бумаги с машинально нарисованными на нем цветками ромашки. Смотрит на Лешку.

— Вот! Прикинь сенсация — тренер команды соперников использует секретные техники для подготовки спортсменок, повышая им гормональные показатели в ночь перед матчем! Наташа говорит, что ему добро на это дали после того как он в порядке эксперимента Салчакову так подготовил и она на матче результат повысила на шестьдесят пять процентов! Говорят, что он пришел и такой сразу «будете все делать так как я сказал!». Диктатор словом. Рабовладелец. И никто ему слова поперек сказать не может, потому что он каратист и недавно одного армянина избил до полусмерти, а в парке троих монтажников покалечил. Параллельно работает в школе физруком и там всех учителей запугал!

— Да быть не может… — хмурится Марина: — в советской школе такого быть не может.

— Ты вообще кто такая Железный Кайзер знаешь? Нет? Что быть не может, так это то, что кто-то смог ее объездить и подчинить, а это факт. Она сама призналась. У них вечеринка была и там он ее и Волокитину одновременно! Нет, этот чувак определенно мой кумир! Мне нужно встретиться с ним и разузнать как у него это получается! Наверное, он какую-то тайную технику знает… но и это еще не все! Сейчас он вместе со всей командой «Металлурга» на секретной базе находится, причем не только он, но и Железный Кайзер с Черной Птицей из «Красных Соколов», понимаешь? Наташа рассказала, что в эти выходные приедут «Крылья Советов» и будет товарищеский матч, а на нем против «Крылышек» выступит сборная команда, не только Комбинат, но и гормолзавод! Лучшие игроки, Черная Птица, Маша Волокно, Железная Кайзер и Большая Казашка! Дрим-тим, команда мечты! Комбинат уже телевиденье пригласил! Никому ничего не объявляли официально, но билетов уже нет, спорткомлекс будет забит под завязку! Вот это событие, а ты говоришь — от Карениной муж ушел…

— Во-первых это она от него ушла, во-вторых, у них же гражданский брак и, в-третьих, это ты мне новость как сорока на хвосте принес. — сердится Марина: — погоди частить… соревнования с командой из высшей лиги, для которых игроки команд-соперниц объединяются, отбросив былые обиды… вот оно! Мораль! Социализм! И немного интриги для тех, кто в теме… хотя насчет «особых» тренировок я тебе вот ни на грош не верю…

— Да я мамой клянусь!

— Знаю я тебя, ты соврешь — недорого возьмешь. Лучше скажи, ты знаешь где они эти свои тренировки проводят?

— Кто бы другой сказал, что не знает. Но Степанов в этом городе знает все! — гордо подбоченивается Лешка: — у Комбината есть гостевые домики в заповеднике неподалеку.

— Так. — говорит Марина и решительно встает из-за стола: — собирайся. Бери свой фотоаппарат, будем выполнять редакционное задание. Мотоцикл твой на ходу еще?