Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете

Файл 055

Рядом с бравыми парнями в темно-синих мундирах инспектор Караманлис производил комичное впечатление. Поминутно вытирая платком вспотевшую лысину, он, казалось, пребывал в расстроенных чувствах. Морщась и обсыпая пеплом потертый пиджак, дергался в кашле после каждой затяжки. Сигареты были местные — крутые, вонючие и без фильтра.

— Все вопросы потом, господа, — нетерпеливо переминаясь, он пригласил следовать за собой. — Сперва произведем опознание.

Антонида Ларионова и капитан «Тритона» молча прошли в салон, где лежали пластиковые чехлы с трупами. На зеленом вьетнамском ковре четко выделялся обрисованный мелом контур. Судя по рваным пробоинам в прослоенных стеклах иллюминаторов, огонь был открыт, едва убийцы ступили на палубу. Автоматные очереди крест-накрест прошили все помещение. Перламутровые осколки и выбитая из деревянных панелей труха припорошили ржавые пятна крови, напитавшие ворс.

— Этот был убит здесь.

По знаку Караманлиса, высокий молодой полицейский расстегнул молнию.

Сцепив пальцы, Антонида Антоновна чуть пригнула колени. Она не боялась мертвых и не испытывала суеверной дрожи. Уложенное в пластиковый саркофаг тело успело окоченеть. Вскинутый заострившийся подбородок и обнажившиеся в оцепененном оскале зубы усиливали сходство с мумией. Но еще более алебастровый лик напомнил отлитые из гипса, заполнившего пустоты в окаменевшем пепле, фигуры в Помпеях. Те заживо сгорели две тысячи лет назад, этого застрелили вчера. Смерть бесконечно изобретательна, но сумасшедшие цифры статистики — счет идет на многие миллиарды — сводили на нет все ее ухищрения и капризы.

Испытав мгновенное облегчение («Не он!»), Антонида Антоновна горько улыбнулась, сморгнув просочившуюся слезу.

«Глупости! Все равно не миновать…»

— Узнаете? — по-своему истолковал ее волнение Караманлис.

— Это не он, не Климовицкий… Как будто похоже на Бургильона, но нет полной уверенности… Покажите других, — в голосе проскользнула ожесточенная нотка. Полная решимости достойно исполнить свою миссию («Это судьба!»), Тина молила только об одном: «Поскорей бы закончилось».

Следующий труп едва ли смогли бы опознать даже близкие родственники. Развороченная пулями голова представляла собой кровавое месиво. Мозг вытекал из пробитых глазниц.

— Били в затылок, с очень близкого расстояния. Страшное дело! Идентификация возможна только методом исключения, — пояснил инспектор, дав знак открыть третий чехол.

— Эго он… Климовицкий Павел Борисович, — с хриплым надрывом, но отчетливо произнесла Антонида и, выпрямившись, как отпущенная пружина, отвернулась. Из продырявленного иллюминатора сквозило знобкой прохладой. За освещенной полоской палубы с кнехтом и спасательным кругом над поручнем дымился непроницаемый мрак.

— Очень хорошо! — обрадовался Караманлис. — Уже легче… Этот можно не открывать, — он кивнул на чехол, уложенный под роялем. — Женщина. Ее убили в каюте, возле двери… Наверное, вскочила, услышав стрельбу… Очень жалко: такая красавица…

Отсветы потолочных плафонов лоснились в складках, смутно обрисовавших тело.

— Как он погиб? — Антонида заставила себя обернуться и еще раз взглянуть на Климовицкого. На нем была майка с синим дельфином и легкие спортивные шорты, но ни на теле, ни на одежде не удалось разглядеть даже пятнышка крови. Только на левой голени виднелись покрытые коркой порезы и ссадины, оставленные, скорее всего, кораллами или острыми раковинами.

— Как погиб? Не знаю, как погиб. Точный ответ даст судебно-медицинская экспертиза. Если в легких обнаружится вода со специфической микрофлорой, значит, сам утонул или ему помогли утонуть… Какая разница?

— Никакой, — задумчиво протянула она. — А все-таки как?

— Понимаю, — сочувственно заморгал инспектор, — вас, наверное, станут расспрашивать? Нелегко прийти в семью с такой вестью. Все люди одинаковы и задают одни и те же вопросы… Мне ли не знать? Только нам пока ничего не известно… Водолазы обнаружили его на глубине в семьдесят шесть метров. Лежал на дне, вцепившись в якорь. Еле удалось оторвать. На нем был гидрокостюм, акваланг с достаточным запасом воздуха — мы проверили, — словом, все, что необходимо… Внезапная остановка сердца, убийство? Ничего нельзя исключить. Вскрытие покажет… Давайте оформим опознание, мадам.

— Кому понадобилось их убивать? — спросила Антонида, поставив подпись.

— Вас тоже попрошу, капитан, — Караманлис передал авторучку Скарлатти, не проронившему за все время ни единого слова, — как лицо с международным статусом.

— О’кей, инспектор… Предполагаете ограбление?

— Сейф в каюте владельца взломан. Возможно, там хранились паспорта и прочие документы, потому что на судне я их не нашел. Были ли деньги? Наверное, были. Но драгоценности женщины остались у нее в шкатулке. Не совсем обычное ограбление. Торопились? Не знаю. Запороть медведя[87] у них нашлось время, а обшарить ящики — нет? В каюте кого-то из джентльменов, — инспектор вяло повел рукой, — в ящике стола обнаружен поросенок с прессом[88] стодолларовых банкнот. Всего, вместе с мелочью, шесть тысяч триста сорок три. Вот и решайте, что это: бандитский налет с целью грабежа, по существу, акт пиратства, или…

— Или что? — машинально спросила Антонида. Английский воровской слэнг остался для нее тайной за семью печатями, но общий смысл дошел. Едва ли такая куча зеленых могла принадлежать Климовицкому. Впрочем, кто его знает…

— На море всякое случается, мадам. У вашего знакомого есть родные? Или перевозку тела возьмет на себя ваше посольство?

— Я… ничего не знаю о нем, — едва ли не через силу выдавила из себя Антонида. — Чисто случайное знакомство.

— Хотел бы я знать, чьи это деньги: его или американца?

— Думаю, американца. Откуда у него столько?

— О! Вы недооцениваете ваших соотечественников. Они приезжают к нам отдыхать с туго набитыми карманами. Ни в чем себе не отказывают. И это прекрасно…

— Чем?

— Как чем? Греция богатеет.

— Шубы?

— Виллы, отели, игорные дома. Миллионные сделки, мадам.

— Все верно: тут миллионы летят на ветер, а у нас месяцами не платят зарплату.

— Что ж, будем считать, с этим вопросом покончено. Давайте попробуем разобраться с хозяином. Как вам кажется, кто из них Рене Бургильон?

— Могу лишь повторить, что нахожу сходство, но не берусь судить с полной уверенностью. С мистером Бургильоном виделась только на телеконференциях, на экране компьютера. Понимаете?

— Я понимаю, мадам, понимаю… На экране компьютера. Это, наверное, очень интересно? Кстати, примечательная подробность. Компьютер владельца уничтожен, буквально расстрелян в упор. Случайным попаданием это не объяснишь: Бургильона в каюте не было. Его застрелили здесь, на этом самом месте, — он указал на меловой рисунок носком ботинка. Вот в чем штука! Конечно, могли и наобум плюнуть,[89] — блатная англо-американская музыка так и перла из грека, — через дверь, но она цела. Акт вандализма?.. Нельзя исключить. Нервы напряжены, требуется хоть какая-нибудь разрядка… Однако вот что никак не укладывается в схему заурядной уголовщины. Я не слишком разбираюсь в технических премудростях, но, раз есть компьютер, должны быть и причиндалы к нему. Верно? Всякие там диски с программой? Я правильно говорю?.. Однако ничего подобного. Дисковод, и тот оказался пустым. Зачем, спрашивается, обычным грабителям понадобились диски?..

— Вероятно, в файлах могла содержаться важная для них информация? — рискнула предположить Антонида.

— Верно! — восхитился инспектор. Переваливаясь на кривых ножках, он подкатился к ней почти вплотную. — Вы сказали — файл? Спасибо. Я знал это слово, но забыл. Оказывается, и в самом деле не все так просто, — он задумчиво поковырял в ухе. — Случайность? Даже самая продуманная операция не обходится без случайностей. Посмотрите, во что превращен салон! Ни одной целой вазы или хотя бы раковины… Вы случайно не разбираетесь в древностях?

— Немного. Я занимаюсь подводной археологией.

— Великолепно, мадам! Будем считать, что мне повезло… Как вам кажется, — он поднял с пола керамический обломок и, обдув пыль, передал Антониде, — это ценная вещь?

— Для археолога любой фрагмент, особенно с надписью или рисунком, может представлять интерес, но антиквары предпочитают цельную вещь, в крайнем случае — склеенную. Таких не вижу. Это одиночный осколок. Прежде чем попасть сюда, он тысячи лет пролежал в земле.

— Вы уверены?

— Абсолютно, — она обвела пальцем темную, сглаженную временем каемку облома. — Свежий край выглядит совершенно иначе.

— Я-то сперва подумал, что пуля разбила античную вазу, но нет, вы правы, я тоже не вижу тут ничего похожего. Значит, в земле?

— На Крите или на островах. Возможно, в Микенах. Я не разбираюсь в линейном письме.

— А это? — Караманлис на четвереньках подполз к опрокинутой тумбе и вытащил из-под нее ручку амфоры с полукольцом горловины.

— Нашли в море, — она поковыряла ногтем друзу балянусов, намертво вросших в шероховатую, обметанную белесыми выпарами поверхность. — Научной ценности не представляет, коммерческой — тем более… Не в пример лабрисам, что на стенах.

— Вы про те черные топоры?.. И сколько они могут стоить?

— Затрудняюсь сказать… Тысячи, может, десятки тысяч.

— Долларов, не драхм?

— Мне так кажется.

— А это орудие?

— Французская пушка времен Людовика Четырнадцатого, — Антонида едва взглянула на солнечный диск у запальника, скупо поблескивающий потертостями рельефа. — На любителя. Но бронза добротная.

— Ясно одно: хозяин баловался археологией. И наверняка нелегально. Все это принадлежит государству: пушки, топоры. Возможно, были и более ценные вещи. Мы не знаем, что могло приглянуться бандитам…

— Полагаете? — Антонида огляделась кругом. Ее внимание привлек кусок мрамора на полке, усыпанной стеклянным крошевом. — Σειδωυ, — прочитала она греческие буквы. — Возможно, Посейдон?.. Простите, отвлеклась… Честно говоря, сомневаюсь. Взять вазы и оставить критские лабрисы?.. И вообще: после такой стрельбы даже бронзовая статуя, и та не смогла бы уцелеть, мраморная — тем более, но я не заметила свежих осколков.

— Ваша правда, мадам, — Караманлис нашел стреляную гильзу. — Сорок шестая!.. Но рояль, взгляните на этот чудесный розовый рояль — нигде ни царапины!

— В самом деле, — Антонида подняла крышку, пробудив глухой ропот струн. — Превосходный инструмент.

— Я же говорю: случайность! Она способна спутать любые карты, но факт остается фактом. Нельзя закрывать глаза на нелегальный вывоз археологических ценностей, антиквариата. Даже маленький камешек может вызвать лавину. Криминал начинается с мелочей. Эти люди могли сами накликать беду. Началось с нарушения закона, закончилось четырьмя трупами. Международная мафия? Обманутые клиенты? Конкуренты?..

Кто-то из этой компании. И файлы, мадам! Спасибо вам за подсказку… Информация зачастую дороже чистого золота. За нее убивают, и еще как убивают… Кстати, о золоте, — щелкнув пальцами, инспектор подозвал охранявшего трупы полицейского и, поцокав языком, указал на дюралевый кейс, лежавший на дальнем конце стола. Не в меру словоохотливый с Антонидой Антоновной, в обращении к своим Караманлис изъяснялся почти исключительно жестами.

Отомкнув номерной замок, он первым делом вынул полиэтиленовый пакет, набитый гильзами, и бросил туда только что найденную.

— Не заметил при осмотре, — пояснил, словно бы в оправдание. — Непорядок… Что вы об этом думаете? — спросил, бережно развернув салфетку, в которой скрывался пылающий червонным жаром портсигар с чеканным силуэтом венценосного лебедя. — Взгляните и вы, капитан: ваше компетентное мнение может оказаться весьма кстати.

— Красивая штука, но не по моей части. Я курю трубку.

— Не спешите отказываться. Вы обратили внимание на флаги?

— Зафиксировал при подходе. Всякий сигнал имеет свое значение.

— Совершенно с вами согласен. Значит, вы заметили вымпел с гербом?

— Коронованный лебедь? Как здесь? — Скарлатти потянулся к портсигару, но инспектор отвел его руку.

— Фамильный? Как вам кажется?

— Не исключено, но что из этого следует?

— Портсигар найден в каюте Бургильона и, вне всяких сомнений, принадлежал ему лично.

— Как и яхта, — улыбнулся Скарлатти. — Верно, инспектор?

— Да, как и яхта… Теперь взгляните на этот обруч,[90] — жестом фокусника Караманлис извлек из кейса массивный перстень. — Точно такая же водоплавающая птичка… Снято с безымянного пальца на левой руке того самого господина, которого мадам, правда с оговорками, опознала как Рене Бургильона, владельца судна… Эта штука прибавит нам уверенности? — он закрутил перстень на манер волчка. — На ваш взгляд?

— Безусловно, — почти в один голос ответили Скарлатти и Антонида Антоновна.

— Я тоже так считаю… Значит, методом исключения мы приходим к единственно возможному выводу: там находится мистер Блекмен, — подхватив перстень, подкатившийся к краю полированной столешницы, Караманлис мотнул головой в сторону чехла с изуродованными останками. — Его нашли в лодке. Буквально плавал в крови. Страшное дело: полголовы снесло.

— То-то мы не могли с ними связаться, — вздохнул Скарлатти. — Первый вызов я дал по выходе из Пирея — никакого ответа.

— Время уточнить не сумеете?

— В журнале записано с точностью до минут.

— Может пригодиться. Спасибо, капитан.

— К вашим услугам… Кто подал сигнал тревоги?

— Патрульный вертолет. Они заметили лодку…

— Как намерены поступить с судном?

— Отправим на Крит, вместе с трупами. В Ираклионе прекрасная лаборатория.

— Печальное будет возвращение. Под черным парусом. Помните миф о Тесее?

— Под знаком лебедя. Лебединая песня… Мы тут недавно получили материалы из Интерпола в связи с русской мафией. Извините, мадам, уж так они изъясняются… И в этих самых материалах есть образцы мужской и дамской тюремной татуировки. Лебедь в короне — исключительно дамская. Символизирует тоску по утраченным ценностям: «Была невинной, была свободной»… Странные встречаются совпадения, верно? Одно слово: случай! Как будто все?.. Ах, нет, мадам, осмелюсь отнять у вас еще несколько секунд. Не угодно ли проследовать на палубу?

Ночь, казавшаяся из освещенного салона такой непроглядной, пылала звездами, перемигивалась летучими огоньками судов, самолетов, слепила проблесками островных маяков. Под лучом далекого прожектора фосфорически вспыхивали пенные барашки.

Караманлис провел Антониду на нос, где под стрелой поворотного крана лежал тяжелый якорный шток из кованого свинца с медной бляхой у рыма.

— Это ценная вещь? — подозвав полицейского с автоматом, он велел подсветить фонарем. Блеснул позеленевший барельеф головы горгоны Медузы. — Возможно, она стоила жизни вашему знакомому. Или, будь он на поверхности, егр бы все равно убили? Не приходится сомневаться. На сто процентов.

— Не знаю, — отрезала Антонида Антоновна, передернув плечами.

— Возможно, он пытался спастись, погрузившись на такую глубину?.. Нет, мы никогда не узнаем, что на самом деле произошло… Так что вы можете сказать по поводу якоря? Как специалист?

— Я не специалист, но повидала на морском дне немало утерянных якорей. Встречались и очень похожие на этот. Древние мореходы считали Медузу своей покровительницей. Почему? Все живое под ее взглядом превращалось в камень, а первые якоря были каменными. Звучит не слишком убедительно, но другого объяснения у меня нет.

— Знаю, знаю миф о Горгонах! — обрадовался Караманлис. — На островах болтают, что они все еще живут в каком-то Богом проклятом месте, но это враки, враки: рыбаки народ суеверный.

— Вас интересует ценность? Коммерческая стоимость вне моего разумения. С научной точки зрения экземпляр довольно редкий. Несколько десятков подобных штоков найдено у берегов Испании, Ливии, Израиля, Ливана… Этот — от так называемого «священного якоря», самого большого и тяжелого на судне. Его бросали лишь в самый ответственный, самый опасный момент перед лицом неминучей погибели. Якорь-талисман, якорь-жертва богу морей Посейдону.

— Отлично сказано: якорь-жертва! Чрезвычайно вам обязан, мадам.

— По-моему, он слишком много болтает, — шепнула Антонида капитану Скарлатти, перебежав по перекидному трапу на борт «Тритона».

— Я так не думаю. Просто он очень опытный детектив, очень…