Терминатор. Часть 1

Глава 9: Пленный под номером АBN 005476859

05 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Сектор В-12.

Медицинский центр Х50.

11:40 утра.

Очень болела голова. Она и привела его в чувство. Боль просто была для Алексея невыносимой. И все кружилось. Все как в морской качке. Хоть Алексей и не видел никогда моря и не был моряком, но сравнение было вполне уместно, если принять, во внимание его контузию. От которой тряслись руки и все тело, и он плохо слышал, будто уши забиты были чем-то, плотно и выковырять это из них, было лишь только делом времени. И его исцелением в медицинском секторе В-12 в блоке Х50.

Он Егоров Алексей, еще понятия не имел что находился на базе Скайнет S9A80GB18 «TANTURIOS». В главной лабораторной и крепостной лагерной цитадели А. Там, где под ним на глубине пяти этажей было само сердце Скайнет. И Скайнет получил его. Пленного под номером АBN005476859.

И Алексей был в плену и находился в медицинском центре лагеря с военнопленными и пленными гражданскими со всего света. И сейчас все ходило ходуном. Пол, потолок, стены. И рвало. Рвало бес конца. До потери снова сознания. И казалось каждый раз, что наступил конец.

Это все контузия. Тяжелая контузия.

Он еще понятия не имел, что это такое, но вот уже попробовал на себе. И еле живой, снова решил подняться на свои ослабленные, дрожащие от лихорадочной тряски ноги. Потому как надоело лежать и смотреть полумертвым взором опухших больных красных налившихся кровью глаз в этот один и тот же белый больничный потолок.

Он ничего совершенно не видел больше с того момента как потерял сознание. Только, черное перед глазами и какие-то обрывки и кто-то, что-то делал над ним.

Алексей, когда первый раз очнулся и покрутил на подушке головой.

Он осторожно поднял над собой обеи свои руки. Они были в районе сгибов в отметинах от уколов и их игл. Там были кровоподтеки. Кровь попала под кожу. И в этом месте болели.

Он пошевелил пальцами.

— «Где это я?» — он задал себе вдруг вопрос — «Больница. Я в глаза не видел больницы, кроме той, что в ракетном бункере. Но ту больницу не назовешь в полной мере больницей как эту».

Алексей все же смог подняться и сесть на постели и руками потрогал все вокруг себя.

— «Даже постель не из обычного железа и не как у солдат бункера. Она из какого-то другого материала. Похожего на пластик, на такой же материал как приклад плазменной трофейной винтовки МЕ-25, как отделка в панели управления в ракетном бункере или в кузове вездехода. И постель без обычных металлических ножек. На специальной регулируемой опоре или рычаге, который мог поворачиваться в разные стороны и менять наклоны. Какие-то мигающие лампочками приборы и кругом белые из такого же материала шкафы. Без ручек и замков, похоже на автоматике и попасть в них было не возможно без особого похоже ключа.

Светло и красиво. Кругом цветущие цветы и растения. Все обставлено ими. Он не видел таких цветов как цветов вообще еще. И не видел таких растений. Было, похоже, что они, вообще не отсюда, а откуда-то издалека привезенные сюда для красоты больничной палаты.

Алексей видел цветы. В бункере, у связистки Тамары Кудрявцевой. В ее комнатке, где была ее рация и была одновременно ее жилая комната. Она любила цветы и ухаживала за ними, когда он и Светлана Лескова заходили как то к ней. И Алексей видел первый раз цветы. И ощутил их запах. И тут был тоже запах, но какой-то более терпкий и особенный.

Он Алексей Егоров, родившийся лютой ледяной ядерной зимой, как и его родной старший брат, Иван, вообще ничего этого не видели. Ничего живого. Только один снег и лютый холод. И отца вернувшегося из леса. Всего обмотанного теплым уже потрепанным тряпьем и на лыжах с дровами.

Все что Алексей помнил только зима и глубокий снег. И из дома было, почти невозможно выйти. Многие в его деревне замерзли заживо в лесу, вот, так же как его отец Дмитрий Егоров уходя за дровами. И так было лет двадцать здесь в Восточной Сибири. Говорили, что так было не везде. Мол, в той же Америке, погода скакала. То есть снег, то его нет. И температура тоже. Когда были лютые морозы, доходившие до минус пятидесяти и ниже, а когда можно было вылазить на улицу. Но здесь в Восточной Сибири двадцать лет стояла зима, и лежал снег. И холод доходил до минус семидесяти. И климат не менялся. И Алексей с братом Иваном никогда не видели ни цветов, ни ягод, ни самого с весною лета.

Тогда многие погибли именно от холода и этой ядерной зимы в лесных их двух деревнях. Гибли птицы и животные. И Алексей помнил, как отец ходил на поиски павших от холода, прямо в берлогах медведей и оленей Маралов. И когда приходил ни с чем, когда приносил мясо. Ходили даже целой деревней. По несколько мужиков, чтобы дотащить еду до селений и спасти от голода своих родственников.

Так вот и выживали, выкапывая из мерзлой земли коренья и замерзшие растения. Кое-чего выращивали дома. В утепленных погребах. Прогревая их постоянно огнем. Живя при свечах и лучинах.

Говорили, не вся природа погибла от холодов ядерной зимы.

Почему-то, именно сейчас на больную Алексея голову, вспомнилось о том, что рассказывал дома отец, что видел живыми в лесу на горах по Мане оленей Маралов. Целое стадо. И однажды даже медведя. Как они выжили не ясно в такие холода, но он видел живых куниц и белок на елках и соснах. И даже однажды пролетающую в небе над самыми верхушками заснеженных деревьев одинокую каркающую ворону.

Алексей сидел на постели, и его качало во все стороны. Голова по-прежнему гудела и болела. И нечем было ее унять. Он обхватил голову руками и наклонился к коленям, пытаясь сейчас все вспомнить, как он здесь очутился. Но все было тщетно. Все, что помнил это блуждание в трех соснах возле какого-то человеческого трупа.

Он хотел помочь тому человеку, но… Помогать уже было некому. Тот был давно лежащий там труп. Труп, почти разрезанный или разорванный толи лазером, толи плазмой пополам. Рядом лежала автоматическая 5,56 мм винтовка Гроза с порванным пополам ремнем. И девяти миллиметровый пистолет Макаров. И кругом стрелянные гильзы и пустые магазины. Потом… Лицо капитана Руденко. Живое и шевелящее глазами его лицо и потом, потом ничего не помнил. Что-то взорвалось и словно все вокруг как целиком вся под ногами его земля. И его сжало вдвое и подбросило вверх. Потеря сознания. Потом он пришел в себя и поднялся с земли. Весь мир казалось, перевернулся с ног на голову. И потом его блуждание в этих трех соснах и тишина и гул в голове и все, как и сейчас качалось и вокруг буквально все и переворачивалось.

И какой-то высокий в военной форме ракетчика неизвестный Алексею человек. С автоматом за спиной и с пистолетом в кобуре и на поясе, быстро подбежавший к нему, стоявшему у одной из сосен на высоком пригорке. Тот человек схватил его как тряпичную легкую куклу, будто Алексей ничего не весил. И, прижав к себе и взяв сбоку под правую свою сильную военного руку, заскочил в какой-то летательный блестящий большой аппарат. Какой он Алексей не рассмотрел, но увидеть успел его изнутри и потерял, снова свое сознание.

Это все, что он Егоров Алексей еще помнил. И вот он уже тут, и одновременно не знает, вообще где? В этой странной интересной больничной с запахами цветов красивой плате. Так не похожей, на больничные блоки ракетного бункера. И никого сейчас вокруг. Только где-то слышен детский отдаленный смех и гомон.

Это дверь. Дверь была полуоткрытой. Сюда кто-то заходил, пока он лежал, снова отключившись из своего сознания. Но кто он не знал. Он еще не видел, но тот, кто заботился о нем, явно хотел, чтобы он выздоровел.

Алексей оторвал свою русую коротко стриженую голову от своих рук и посмотрел на себя. Он первым делом увидел свои ноги. Он был голый. Совершенно голый. Без всего. Без какой-либо вообще одежды. Тело было чистым и чем-то целиком обработанным. Вероятно, это была дезинфекция. Необходимая стерильная обработка больного. Именно когда он был в отключке. Его чем-то отмыли и протерли. Всего и целиком, от головы до пяток ног.

Голые ноги и голые руки. Руки с кровавыми синими подтеками под кожей у сгиба и места тоже побаливали. Это были следы от стоящих тут же капельниц и их игл. Точно такие же, как в медотсеке ракетного бункера. У врача Шевелевой Римы, второго по счету врача за погибшим биологом и ученым бункера Семенцовым Палычем.

Алексей видел эти капельницы там у нее в том больничном боксе. Его туда водила его любовница и командирша первого боевого отряда Светлана Лескова. Просто шарахаясь вдвоем от нечего делать по бункеру и его закоулкам. Не попадаясь на глаза майору Кравцову. Там были больные и лежащие под капельницами. И здесь было точно такое же.

Его любовница боевая чертовка. Его красавица русоволосая Багира. Алексей вдруг снова вспомнил о ней. Она, охомутавшая его Егорова Алексея. Вот так и без всяких лишних ухаживаний, просто взяла и охомутала его, двадцатилетнего парня.

Алексей посмотрел по сторонам, где все так и качалось и кружилось. И он совершенно голый и с больной головой и этот не проходящий звон в его голове.

— Багира! — прокричал Алексей, не слыша совершенно своего голоса и слов. И не понимая, что кричит — Светик!

Он поднялся, и вдруг сделав один единственный шаг, просто упал, стягивая постельное покрывало и простыни с постели левой схватившейся за них рукой. Упал на пол из чего-то тоже похожего на пластик или, что-то похоже на него. Черный, жесткий и ровный как стеклышко.

Алексей просто упал и сильно ушибся, распластавшись на том полу. Накрывшись той белой с постели простынею и таким же белым покрывалом. Он сильно зашиб одно колено на своей голой левой ноге и схватившись за него застонал от боли, скрючившись на том больничном полу. И совершенно не заметил, как собрал сразу всех очевидцев своего неприятного и неловкого падения.

Алексей даже не заметил, как распорядившись убрать всех с прохода дверей в палату детей и уйти следом самим, приказала одна молодая лет двадцати русоволосая невысокая девица. В больничном медицинском как врач длинном до ее голых под тем халатом девичьих колен. В белых больничных мягких тряпичных тапочках. И спешащая к упавшему с постели Алексею на помощь.

Она буквально, подлетела к нему, опустившись возле Алексея на колени и глядя сострадальчески на него ударившегося о твердый ровный в больничной палате пол, лежащего и смотрящего теперь уже на нее своими синими удивленными мальчишескими глазами, в такие же широко открытые напуганные полные боли, понимания и любви, синие девичьи глаза. Их глаза встретились, и эта встреча была предначертана.

Еще не зная, кто это перед ним, Алексей влюбился в нее. Сразу и мгновенно. С первого взгляда.

05 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Центр клонирования и киборгизации.

Сектор В-14.

Подземный блок Х17.

11:55 утра.

Его привели два Т-700, в этот бункерный сектор. Привели в большую медицинскую и научную лабораторию.

Он не знал, кто был инициатором такой его экскурсии до главного сектора программирования и клонирования. Но догадывался.

Он тут уже побывал. И, это было давно. Когда он уже не помнил точно, но помнил здесь все. Когда за солдатом и главным в лагерном блоке Х19 Беловым Андреем закрылись с громким шипением на пневматике белые комбнированные из титана и пластика широкие двойные высокие двери. И роботы охранники остались стоять за теми сторожить дверями в узком и низком освещенном дневным искусственным светом горящих ламп коридоре.

Он бывал здесь. В прошлом году. Его под конвоем водили ниже. В сектор «ZET», блока Х15, где стояли здоровенные стеклянные барокамеры и стояли металлические в длину человека с углублением столы, подключенные к какой-то огромной машине. Он потом узнал, что это была машина по пересадке человеческих душ в тела роботов. Но его почему-то отправили обратно. Он не подошел по каким-то причинам. И возможно, Илья где-то теперь там. И уже целый месяц.

И вот снова его притащили сюда. Зачем? И в какую-то еще одну лабораторию над сектором и центром «ZET» и блоком Х15. Это была наземная лаборатория в бетонном трехэтажном здании посреди крепости и цитадели А. В стороне от тюремных крепостных лагерных бараков с пленными.

Но, упираться было делом бессмысленным и даже опасным. Пришлось оставить всех в лагерном тюремном блоке и идти добровольно. Всех товарищей по лагерному тюремному блоку. И идти.

У Андрея гулко стучало внутри его сердце. Он боялся. Боялся всегда. Лишь скрывал это перед всеми. Даже тогда, когда пытался заступиться за своего товарища и дурного характером военнопленного Горбунова Илью. От которого кроме неприятностей ждать было нечего. Илья всегда мутил в лагерном блоке, да и везде воду. Постоянно лез в драку. И только его Андрея почему-то слушался. Может потому, что Андрей был лидером в блоке и к нему все прислушивались. А может, Илье было так удобно. Прятаться за него если, что. Но вот не вышло, и его схватила Верта, машина из жидкого металла Т-1001. И он должен быть где-то здесь в этой лаборатории, где он был сам, когда-то. Это было еще в прошлом году. Но отпустили. И по приказу этой самой робота Верты.

Надо было узнать об Илье, о котором ничего было неизвестно уже, почти с месяц, и если еще он жив и в порядке пока, попытаться договориться с Вертой о его освобождении. Хотя это дело было теперь, почти нереальным. Но узнать об Илье нужно было. О нем уже давно ничего не было известно. И сейчас самое время узнать, что и как? Может, он еще живой и должен быть, именно где-то здесь. Здесь у нее. У Верты. Это ее вечное место пребывание. Это ее лаборатория. И место работы и исследований. И она приказала его Андрея привести к себе. Вот только зачем? Что-то она задумала и что-то связанное с ним Андреем.

Сердце гулко стучало, где-то глубоко в груди под тюремной одеждой военнопленного. И дрожали ноги. Даже подгибались, но он смог идти. Не идти было нельзя. Отказать этой Верте было смерти подобно. Она, вообще отказы не понимала и не принимала. Отказать было обречь себя или кого-то еще на гибель.

Верта, он знал ее, как мог только знать человек робота. И знал, не понаслышке о самом главном роботе этой лаборатории и правой руке самого Скайнет. Он, Андрей единственный кто имел возможность общаться с ней. И даже по душам. И вероятно, машина прониклась к нему неким своим Т-1001 робота из жидкого металла интеллектом.

В лаборатории горел яркий свет, и тут не было никого. Только, стояли большие длинные белые из пластика столы. И на них шипело, что-то в колбах и минзурках. Как в химической школьной лаборатории. Так было когда-то в его памяти еще в далеком детстве, когда он учился в Московской школе. Потом проходил тоже, самое уже в военном училище, и помниться сдавал даже экзамены, как и по всем прочим учебным предметам.

Далекое детство и юность, он отключился на некоторое время от реальности. Далекая Москва. Которой уже не было, как и многих городов в бывшем теперь Советском Союзе.

Андрей был родом из столицы. И судьба его забросила в Сибирь. Нет сначала в Америку в качестве разведчика КГБ. Но это еще до войны. И вот уже потом в качестве военнопленного сюда в Восточную Сибирь. В этот лагерь под бывшим Красноярском. И уже пленником. Из Советских разведчиков и бойцов DN38416 отряда лидера сопротивления Джона Коннора пленником Скайнет. Он смотрел на стоящий впереди тех столов, у дальнего края этой лаборатории большой еще один стол с качающимся и вращающимся вокруг общего центра кольцевым настольным маятником. Там лежали какие-то тетради, толстые папки и журналы.

— Ну, прямо как на уроки биологии или химии. Сразу вспомнил школу — как-то он вдруг сам себе под нос произнес — Сейчас сдавать экзамены буду. Учительница только, где-то задерживается. Юморист — упрекнул он себя, стараясь отгонять дурные, всякие лезшие ему в голову мысли.

И Андрей даже тихо усмехнулся, через свой жуткий страх, пытаясь держать себя в руках. Не ведая, что будет дальше.

Андрей прошелся чуть дальше, оглядываясь по сторонам и рассматривая все кругом, но ничего не трогая. Он посмотрел на стоящий большой с водой до самого верха аквариум. Там плавал, какой-то черный длинный, извиваясь у самого дна угорь. Но он не особо привлек его внимаине. И Андрей повернулся лицом к стоящему перед ним и между столами у левой стороны белой такой же, как и все вокруг стены отделанному толстым пластиком вытянутому в длинный прямоугольник встроенному в стену блестящему в свете горящих ярких ламп дневного света зеркалу. В зеркале отражалась вся противоположная сторона лаборатории, аквариум с плавающим длинным черным угрем. И часть столов с шипящими и булькающими пробирками и колбами.

Он посмотрелся в него, разглядывая себя с ног до головы. Словно первый раз видел себя в нем и свое сорокалетнего мужчины отражение. С налетом легкой щетины. Смугловатого оттенком кожи черноволосого и уже стареющего и седеющего брюнета.

— Да — произнес он сам себе и вслух — А когда-то, тебя любил женщины, товарищ разведчик. Женщины всего мира. И готовы были продать свои страну, за ночь с тобой. Советский разведчик Белов Андрей Валерьевич. И как же так вышло то, что ты теперь тут? Как?

Он махнул рукой и отвернулся от своего слегка помятого и небритого отражения. Он думал сейчас о том, зачем его сюда привели? И снова, об лагерном товарище Илье.

Он стоял спиной. Теперь к стоящему за ним большому зеркалу. И не заметил, и не услышал даже, как сзади из того отделанного белым тем пластиком. Из самого стекла отражающего зеркально теперь его спину пленного солдата Андрея, и часть стены со столами колбами и пробирками, показалось блестящее лицо. Оно просто выступило из самого стекла зеркала. Четко обрисовывались блестящие зеркальным отражением губы скулы и нос, того что пряталось в том зеркальном отражении. Прямо из идущего бесшумными круговыми волнами зеркального стекла, которое было не стеклом, а жидким металлом.

Лицо четко обрисовалось, открыв свои не моргающие женские глаза, уставившиеся в самый коротко стриженный черноволосый седеющий затылок военнопленного солдата Андрея. И через некоторое время из зеркала появилась блестящая длинная капля. Капля вытекла прямо из зеркала, превратившись тут же голую обутую в длинный черный сапог ботфорт на высокой шпильке женскую блестящую как ртуть красивую ногу. Принимая тут же фактуру, цвет и форму. И следом обрисовалась в зеркале женская блестящая из жидкого металла полиморфа Т-1001 красивая грудь и одно правое плечо с женской рукой и вся голова, с тут же принимающими черный цвет вьющимися словно змеи распущенными во все стороны по тем плечам и груди женщины робота из металла полиморфа волосами. Которые шевелились как настоящие живые человеческие волосы. Следом появилась и верхняя часть гибкого женского тела. И отделилась от зеркала. И робот полиморф беззвучно наступил одной ногой в сапоге на высокой шпильке на покрытый твердым пластиком пол, отслаиваясь медленно и плавно, и главное беззвучно и тихо от самого зеркала. Как бы вынимая самого себя до конца из зеркального зазеркалья. Ступая уже второй ногой отслоившись задней широкой крутобедрой женской частью от самого настоящего зеркала.

И он ее не слышал. Лишь стоял и, осматривая впереди всю большую лабораторию, думая о своем давнем детстве, вспоминая всех от однокурсников до учителей. И думал о товарище Илье.

Солдат Андрей не видел, как за его спиной уже стоял, принимая полностью вид красивой черноволосой брюнетки робот полиморф. Черноглазой с пышными формами в вызывающей сексапильной одежде уличной путаны. В красной короткой кожаной куртке и цветном с какой-то нелепой картинкой топике, оголяющем женщине округлый полненький с пирсингом живот и виднеющимся кружевным черным на плечах узких лямочках лифом, подтягивающим ее пышную размера четвертого грудь. Как из-под пятницы суббота. В точности копируя одеяние западных американских путан. Которые снимались, когда-то в довоенном прошлом на замусоренных улицах на отшибе Нью-Йорка. У шумных забегаловок или в самих забегаловках. У кинотеатров и в переулках с валяющимися у помоек местными бомжами. Под вой полицейских сирен и проносящихся мимо легковых автомобилей.

Эта дама легкого поведения, с гибкой узкой в талии фигурой и черной матерчатой мини юбке. Такой мини, что были видны этой лет так навскидку тридцати или около этого, такие же черные узкие кружевные из шелка трусики бикини. И практически полностью голые округлые широкие бедра. До верха, которых, почти доходили черные такие же расклешенными голяшками из красной кожи сапоги ботфорты. На высокой шпильке.

И Нью-Йоркская брюнетка путана, в красных кожаных ботфортах, и короткой миниюбке, сверкая своими черными кружевными трусиками и изящно покачивая полуоголенной в глубоком декольте вырезе и в топике и лифе грудью четвертого размера, сделав пару быстрых шагов, качнув, пару раз широкой женской округлой задницей, подошла к нему. К стоящему к ней своей спиной ее пленнику, заключенному блока Х19, солдату Андрею. Подошла и положила мягко и нежно в рукавах красной кожаной куртки свои в блестящих кольцах и тонких золоченых браслетиках женские руки на его плечи, прижавшись шикарной полиморфной женщины-робота Т-1001 грудью к его человеческой мужской спине, заставив в нешуточном жутком неожиданном испуге вздрогнуть.

— В…Верта! — он произнес, сдавленно сквозь парализованное испугом свое горло.

— Напугала? — произнесла Верта — Напугала я тебя, солдат Андрей?

— Д…да, н…нет — Андрей ели произнес даже присев от испуга, не зная, что и ответить, только то, что смог придумать машинально.

Т-1001 прижалась к нему всем своим робота из полисплава телом. И он почувствовал ее всю спиной. Всю, от ее шикарной из мимикрирующего сплава женской груди до прижавшегося к его дрожащей мужской спине женского, способного создавать даже живое дыхание человека живота. До самого прижатого к его заднице женского выступающего лобка.

Изящная женская правая голая в бедре нога в красном бортфорте согнутая в колене обхватила правую его Андрея ногу. И затерлась о нее.

— Что молчишь? — прошептал Т-1001, обнимая Андрея обеими нежно убийственной чудовищной силы женскими руками. Руками способными пробить даже титановую броню любого терминатора робота или кибертанка. Обладающие такой силой, что могли перевернуть многотонную грузовую машину. Но сейчас с такой лаской и нежностью скользящие по его мужскому человеческому телу. С любовной дикой жадностью. Перебирая тонкими, женскими в золотых перстнях и колечках пальчиками все под его одеждой. Каждый миллиметр его мужского живого тела. Сверху вниз и обратно от шеи по плечам до низа живота и даже ниже ощупывая то, что у Андрея было в тюремных штанах. Сканируя каждый участок кожи и плоти. Анализируя каждый внутренний Белова Андрея живой орган.

— Прости, Андрей — прошептала, она ему прямо в правое ухо. Прижавшись своими робота полиморфа алыми, похожими на человеческие, налившимися красной краской губами, губами страстной любвеобильной женщины.

— Я не хотела — произнесла она ему — Любимый мой. Прости.

— Что? — произнес от очередного ужаса Андрей, вспоминая тут же слова того десантника или морского пехотинца — «Ты нравишься ей. Как мужик бабе. Поэтому она тебя не убила».

Он, даже оторопел от слов таких робота-машины Скайнет и ощутил ее страстное даже дыхание. Оно исходило от самой машины. От самого металла. И она не была холодной, каким должен быть на самом деле металл. Но только не этот. Она была теплой, более того даже горячей. Она могла регулировать температуру. И сейчас она была горячей. Как настоящая живая женщина. Даже металл как настоящее женское тело. Вживленная в полиморф живая человеческая биоплоть копировала идеально структуру живого человеческого тела. Нельзя было отличить подделку от реальности.

Странно, но Андрей был единственный, кто не был так агрессивно настроен по отношению к машинам. В отличие от некоторых, кто просто их ненавидел больше собственной жизни. Как, например, его товарищ и драчун скандалист Илья. Более того, Верта если не брать во внимание за то, что она была самый настоящий робот. Робот из жидкого металла. Поистине была как настоящая живая женщина.

Она, конечно, могла менять любые облики как мимикрирующий робот полиморф Т-1001, как и любой другой такой же робот тысячной серии, но она ассоциировала себя, именно с женщиной, а не с мужчиной. И Андрей первым это заметил, как и ее интерес к людям. Если люди не в пример того же его товарища по блоку драчуна Ильи, вели себя вполне сносно и спокойно. Не провоцируя Верту на плохое.

Но и он как человек все же не мог в полной мере доверять машинам.

Было в нем все же тоже, что и в остальных. Потому, что Андрей был человеком. И также не мог простить устроенной Скайнет ядерной войны, унесшей миллионы человеческих жизней.

— Не дрожжи, любимый мой — проговорила Верта Андрею — Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты нужен мне. Мне как женщине. Одинокой женщине.

Т-1001 убрала правую свою изящную ногу в ботфорте с правой его ноги. И ослабив свою хватку рук, обошла его. И прижалась спереди к Андрею, глядя ему, прямо в его карие не на шутку напуганные глаза, глаза солдата пленного мужчины, своими хоть и холодными робота, но влюбленными брюнетки такими же карими, как и у него глазами.

Он сам не свой не отрывал от тех другого цвета робота глаз, карих глаз. Он смотрел на нее, не зная, что и ответить. Он привык к зеленым ее глазам и к ее рыжим волосам и лицу настоящей Верты. Но та, что сейчас, смотрела на Андрея, была другая женщина.

— Я знаю, что такое любовь — произнесла Верта, глядя ему в глаза далеко не равнодушным к нему взором машины — Я знаю, как любить. Знаю, как женщина должна любить мужчину.

— К…как машина может знать, к. ак любить? — он стал заикаться дрожащим сдавленным напуганным голосом.

— Знаю Андрей, знаю, и знали они — произнесла Верта — Знали, но я убила их. Всех мужчин, которых любила, там в прошлом. Когда была там.

— Меня т. оже убьешь? — Андрей выдавил, глотая слюну из себя.

— Я же тебе сказала, что нет — произнесла ему Верта — Я тогда не убила тебя и не убью впредь. Ты не представляешь опасности и примерен поведением. Ты не как тот солдат Илья.

— Что Илья? — произнес, стараясь как-то держать себя в руках Андрей, но чувствуя как сводит судорогой челюсти и дрожат собственные губы — Что с…с ним Верта? Что ты с…с ним с. делала?

— Ты беспокоишься о своем друге? — произнесла Верта и приблизилась своими алыми губами к губам Андрея, подтягивая за шею его лицо к своему лицу.

— Тебя смущают мои другие глаза — произнесла Верта и закрыла их под тонкими черными изогнутыми бровями, она произнесла ему — Поцелуй меня.

Андрей не мог этого сделать. Вот женские губы, губы такие же, как у настоящей женщины, но, другое совершенно лицо. И он, вообще не мог. Потому, что это была не женщина.

— В…Верта — еле выдавил, снова он из себя — Я….Я…Я…не смогу, Верта.

Она стояла и ждала его поцелуя. Крепко обхватив его мужскую шею. Стояла и ждала. Она молчала, замерев в такой позе, прижав его к себе. И он чувствовал сокрушительную силу ее рук и всего робота полиморфа силу. И эта машина, как влюбленная женщина, просто стояла и ждала его поцелуя. Андрей, было потянулся своими мужскими губами к ее из полисплава машины губам. Но опять не смог.

— Я…я не могу, Верта — произнес он снова Т-1001. И отстранил голову.

Она открыла свои робота-путаны, почти черного цвета глаза и уставилась в его такие же глаза. Смотрела, словно изучала его. Словно заглядывая внутрь его. И ему стало еще страшнее сейчас. Он думал, что теперь точно конец.

— Почему не можешь? — произнес робот полиморф — Я некрасивая или не похожа на женщину?

— Н..нет. Ты Верта, очень д…даже, похожа на з…земную настоящую ж…женщину — еле выговаривал Андрей — Я просто не м. могу и в. се.

— Я знаю — ответила Верта, отойдя от него, но, все еще держа руки на его плечах и кистями изящных женских робота пальчиков, обхватывая его мужскую шею — Ты все думаешь об Илье. Он ведь твой товарищ. Это ведь так? А, солдат Андрей?

— Да, это так — произнес, уже несколько собравшись сам с собой Андрей.

— Зачем тебе Горбунов Илья? — спросила она его снова — Ты беспокоишься о своем товарище?

— Что ты с ним собираешься сделать, Верта? — спросил, беспокоясь за друга Андрей.

— То, что он заслужил — произнесла резко робот из жидкого металла. И отпустив его шею и отвернувшись от него, пошла в сторону своего главного широкого во главе этой лабораторной комнаты стола, где раскачивался кольцевой маятник, и лежали папки тетради, и какие-то журналы.

Брюнетка путана, прошлась, туда стуча высокими каблуками шпильками своих красных кожаных сапог-ботфортов, вихляя соблазнительной почти голой мелькающей черными кружевными трусиками широкой задницей перед Андрея глазами. И, видя своим затылком его карие несколько обескураженные и все еще напуганные глаза человека, прочитав все в нем. От его мыслей до болезни внутренностей. И поставив, своим прикосновением всего тела и рук машины из жидкого металла, как профессиональный врач диагноз, рак легких с обширной неизличимой патологией других внутренних органов. И мгновенно делая выводы и результаты того, что как робот Т-1001 обнаружил в теле пленного солдата Белова Андрея. Она повернулась к нему уже лицом у своего стола, взяв в руки одну из тетрадей, лежащих на своем личном столе.

Внутри разогревшись, словно сердце, гудела запущенная уже больше шести лет правая, плазменная молекулярная батарея SUSAR-1000. И гудел плазменным высокотемпературным молекулярным жаром генератор. В каждой молекуле и каждом атоме мимикрирующего программируемого пластичного полисплава. Машина полиморф сбросила стремительно растущую температуру своего жидкометаллического тела Т-1001 практически до нуля. Отрегулировав все в себе к исходной точке, став спокойной и уравновешенной, холодной какой и должна быть машина. И взяв чернильную ручку, очень быстро, что-то туда записала.

Потом посмотрев на Андрея, произнесла совершенно равнодушно и холодно — Он вел себя плохо. И знаешь, пленный солдат Андрей. Я не отдам тебе твоего товарища Илью, даже если бы со мной здесь занялся сексом — продолжила она, и, превращаясь из Нью-Йоркской уличной путаны снова в настоящую Верту. Рыжеволосую красавицу с забранными назад и заколотыми золоченой булавкой вьющимися в длинный, до самой ее задницы волосами. В своем из своего же тела робота, теперь сформированном из металла жидкого полисплава белом с крылышками плечиками до колен зауженном на ее гибкой женской робота-женщины талии, словно матерчатом платье. Полностью сменив внешний облик. И снова смотря на солдата и своего личного теперь пленного блока Х19 Белова Андрея своими холодными, но не менее красивыми Т-1001 женскими зелеными влюбленными глазами. На высоких шпильках каблуках белых своих туфлей. Она пошла обратно к нему, от противоположной стороны своей лаборатории и мимо столов с шипящими пробирками и колбами. Мимо мигающих приборных электронных установок и проводов.

— Ты оставил меня к себе неравнодушной. В прошлый раз — произнесла Верта — Я хотела завлечь тебя, но ты все думаешь о своем друге Илье.

Верта не говорила Андрею о его болезни. Смертельной болезни. О которой он не знал, но может, догадывался. Она записала ему все в той тетради.

Рак был у него обнаружен еще тогда, когда он попал в плен и был доставлен сюда. Но вылечить рак было невозможно. Хоть и велись разработки Скайнет по изучению рака, и попытки разработки нового вида биотканей с ускоренным метаболизмом на этой основе, тем не менее, спасти Белова Андрея, было не возможно. Он просто медленно угасал.

Пленный Белов Андрей болел, но сам не знал от чего. У него были приступы, и он чувствовал, что это серьезно. Но он никому не говорил о болезни. Как мужчина все в себе скрывал, даже когда, порой падал на пол лагерного блока в болевых судорогах. У него часто подымалась высокая температура и его рвало. Но, он так и не обращался. Ни в медицинский блок Х50. Даже к самой Верте. Хотя он единственный кто мог бы это сделать, напрямую обратившись за помощью к любящей его, как земная настоящая женщина машине.

Он действительно болел и знал, что болеет. Но не знал о раке.

Это радиоактивное облучение. Еще пойманное им в Америке. На руинах Лос-Анжелеса. Там много таких осталось мест после бомбардировки. И много облученных предметов и вещей. Много людей умерло от облучения уже после самой бомбардировки. И в этот лагерь оттуда из Америки было сюда доставлено пленных с таким диагнозом, как взрослых, так и детей.

Верта сама обследовала многих в больничном блоке Х50. Но, на удивление самой как машины. Здешние пленные оказались менее облученными, чем привезенные с Западных территорий и тем более из-за океана.

Верта, скрывала от него это, хотя была в курсе его заболевания. Он был ей нужен. И она ждала своего часа и момента.

Машина не хотела насильно с ним делать то, что делала с другими. Он должен был на это пойти по доброй воле.

И Верта, снова подойдя к нему, положила ему свои оголенные до плечей женские красивые робота руки на плечи пленного своего солдата.

— Кстати, привет тебе от Джона Коннора — произнесла, подойдя к Андрею Верта.

— От Коннора? — ответил ей Андрей. Не понимая ее — А что, Коннор?

— Так — ответила она Андрею и всучила ему в руки медицинскую его личную тетрадь. Там указывалось о раке с патологиями и что можно сделать, чтобы спасти себя.

— Так, ничего — повторила Верта.

— Что тут? — спросил у Т-1001 пленный солдат Белов Андрей.

— Потом прочитаешь и сделаешь выводы — ответила она. И, посмотрев на входную двустворчатую из металла и пластика дверь, телепатически отдала приказ двум семисоткам охранникам, о возвращение пленного под вооруженным конвоем обратно в сектор В-10 и блок Х19.

05 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Подземный блок Х30.

Сектор В-28 и сектор В-29.

Область нулевого пространства GAMMA-Х2.

13:45 дня.

— Егоров Дмитрий Ефимович — высвечивались данные изображения и приказы на большом во всю стену главном коммуникационном дисплее. Огромном электронном и плоском 100000000000 битном мониторе центрального ядерного ЦПУ. В Генеральном ядре Главной машины, и данные распределялись по другим стоящим выше серверам, машинам и этажам вверх до самого центра программирования и сканирования в блоке Х17 секторе В-14.

— Данные переданы на машину номер VBY959000854. Машина должна вступить в близкий контакт с искомым объектом. В горном селении. Верховья Маны.

Инфильтратор включен на внедрение и слежение за объектом по имени Егоров Дмитрий Ефимович, являющимся биологическим родственником объекту под номером ABN005476859 Егорову Алексею Дмитриевичу.

Цель близкое и подробное изучение искомого второго объекта, с целью исследования родственной психологии и получения необходимых данных для более близкого сближения с первым искомым объектом. Главная директива: «Подробное временное изучение искомого объекта и места жительства данного объекта и сбор данных с местного его окружения» — трещала напичканная блоками памяти, платами и кибер-картами Главная электронная машина. Мигая разноцветными световыми датчиками, передавая данные своими кодами и шифрами по всем отсекам своего научного охраняемого высокими защитными эстакадными стенами из железа и бетона многослойной автоматической роботонизированной обороной лабораторного лагерного бункера S9A80GB18 «TANTURIOS». Через висящий над базой летающий зонд связи на машину ТОК715, стоящую у дальнего края из гнилых досок деревянного забора большого огорода.

Машина серии ТОК715, проверив свое боевое и техническое состояние, сканировала все окружение перед ее видео красными, горящими ярким светом камерами слежения под живыми глазными человеческими яблоками. Она осматривала человеческими живыми почти черными глазами в стальных глазницах своего под кожей и плотью черепа всю деревню, приближая и отдаляя изображение и сканируя местность биорадаром и сканером. Делая пробы воздуха в этом районе и впитывая и изучая все вокруг. От яркого горящего высоко над горизонтом дневного жаркого желтого солнца. До шевеления каждого листочка на цветущих и распускающихся кустах и осматривая каждую вылезшую из-под земли травинку. Все это переносилось на коммуникационный дисплей, 40000000 битный, горящий огнем внутри машины видиомонитор и заносилось в ее ЦПУ.

Машина провела быструю свою диагностику всех вспомогательных и контрольных систем. Еще раз. Выверяя очередные данные программы. И дублирующие аварийные системы. И запустила более подробную посекторную систему зрительного поиска и сканирования местности.

Робот протянул вверх к солнцу свою правую руку манипулятор из гидравлики и сервоприводов, в человеческой нарощенной поверх плоти и кожи, ощущая свет и жар дневного солнца через растопыренные свои гидравлические пальцы и улыбаясь широкой молодой детской еще совсем юной улыбкой семнадцатилетней красивой девчонки. Девчонки-шатенки, с пепельными, длинными до плечей ровно остриженными и распущенными волосами. Одетая не совсем по-летнему. В кожаной лакированной черной короткой до ее узкой тонкой талии куртке надетой на черную футболку. В синих, узких джинсах, обтягивающих ее задницу, красивые стройные в бедрах и икрах ноги. И в черных шнурованных ботинках на толстой шипованной подошве. И, которую, было далеко видно даже на фоне стоящих рядом с ней нескольких с зеленеющей молодой хвоей толстокорых сибирских сосен.

Легкий дневной ветерок приподымал ее длинные темнорусые на голове волнистые волосы. И она их придерживала второй своей левой рукой и разглаживала как живая настоящая молодая совсем еще юная девчонка. Ощущая этот ветерок всем своим машины серии ТОК715 искусственно созданным телом. Поверх нарощенной плотью и кожей и под тем импровизированным под человека, а точнее совсем еще ребенка телом боевым из металла колтана гидравлическим мощным машины эндоскелетом.

Она никогда еще не была так далеко от своей базы Скайнет. И вообще за пределами, пока машину подготавливали к этому заданию. Пока вводили всю предварительную заложенную программу и информацию в ее Центральный процессор робота специальной разведывательной серии.

Это была новая информация. И на старой чип-карте робота. Его встроенного микропроцессора. Она была почему-то не заменена на новую.

Почему-то тот, кто заново воссоздал ее и снова в единичном экземпляре, вставил этот старый микропроцессор в ее голову. Зачем, робот сам не знал, но знал, что карта уже использовалась. Там были какие-то данные, о которых роботу было самому неизвестно. Данные из прошлой жизни другой такой же машины.

Это были данные из прошлого. Прошлого перед самой войной. Прошлого из жизни человеческой. И, оставленные, специально в этой чип-карте, но умно и хитро зашифрованной самим Скайнет, защищенной от взломов миллионами шифров и кодов. Так, что сама машина не могла их в себе взломать.

Скайнет решил не удалять полностью все до конца данные от другой такой же точно машины, утерянной в прошлом. И эта карта была из временной петли, извлеченной самим Скайнет и доставленной сюда на эту базу и через океан. Там много было данных о человеческой жизни и поведения. Особенно подростков и детей. Много между общением самой матери и сына. Там были данные о Джоне Конноре и Саре Коннор. И данные о познаниях самого материнства и любви. Любви матери к своему родному ребенку.

И Скайнет решил все оставить в самой пока этой машине. Возможно, они могли послужить еще как предмет поведения и психологии накопленный прошлой машиной в случае необходимости при общении робота с живыми людьми. Но пока, под защитой кодов и шифров. На случай необходимости их введения в основную программу ТОК715.

И машина готовая к предстоящей работе, стояла у задней сколоченной деревянной ограды покосившегося и почти рухнувшего уже сгнившего от времени почерневшего забора.

Проверив все в себе на рботоспособность еще раз. Водородный внутри машины генератор и правую запущенную одну из двух в особой грудной выдвижной ячейке под бронеплитой водородную батарею IGEY-700, ТОК715 проверил работу врощенных свох гибридных внутри машины человеческих органов. Работу своего живого совмещенного с работой батарей и генератора сердца желудка и прочих органомв по очереди.

И удовлетворившись полной своей исправностью и работопригодностью, она уже хотела войти туда. В заросший свежей молодой, пробившейся сквозь оттаявшую, наконец-то от холодов землю травой. В старенький деревенский огород. И направиться к стоящему покосившемуся бревенчатому дому.

В этот самый момент на протянутую вверх к солнцу ее ладонью руку села красивая бабочка. И машина увидела ее и ощутила легкое прикосновение ее маленьких лапок. На нарощенной коже и плоти своей поверх ее гидравлической в сервоприводах манипуляторе правой вверх поднятой руке внутреннего бронированного колтаном эндоскелета. Машина мгновенно, даже рассчитала ее вес. И занесла в базу данных ЦПУ.

Видео захват обзора видеокамер машины увеличил изображение на коммуникационном дисплее, 40000000 битном встроенном мониторе, и машина рассмотрела летающее маленькое красивое живое существо.

Медленно, и зная, что то, существо может, улететь, очень осторожно, поднеся его к лицу, машина рассматривала красивую бабочку, делая измерения ее крыльев и анализируя все данные по неизвестному живому насекомому, которого никогда она еще не видела.

Инфильтратор смотрел, как бабочка шевелила крылышками, и улыбался широкой детской улыбкой.

— Вера — произнесла машина — Меня зовут, Вера. А ты кто?

Данных на бабочку не было, как и данных вообще о живом мире прошлого этой планеты. Робот не знал ничего, как и все машины Сканет, что внедрялись в человеческое общество. Все приходило после. Накапливая жизненный опыт и материал данных для самого Скайнет.

Это было жизненно важно Скайнет и теперь необходимо. Сбор информации. Информации о всем живом и о людях. И часть этой информации уже была у ТОК715 в ее микрочипе ее Главного ЦПУ.

Робот разведчик. Робот-гибрид. С вживленными человеческими внутри его организма живыми, функционирующими органами, как и у живого человека. Но все же робот. С заданной программой и рабочими всеми функциями машины. Наделенный первичными данными по общению с искомой и прочими вероятными целями в среде жизни среди человеческого общества. C протоколами и параграфами личного скрытого поведения. С данными некоторых познаний о быте и жизни самих людей.

Скайнет долго изучал людей и уже много знал о них и их психологии. И знал уже как лучше приспособить свои машины в данной жизненной человеческой среде обитания. И его машины уже приходили в этот мир подготовленными и умеющими общаться с людьми. Скрытно и умело.

Таковыми были роботы киборги Т-888 и их модификации. К одной такой модификации относился и ТОК715.

— Ты красивая — произнесла она — Как тебя звать?

Но бабочка, вдруг вспорхнула и полетела в глубину зеленеющего молодой летней уже травой огорода. А мимо прожужжал пролетающий блестящий жук.

Киборг-гибрид быстро перевел взгляд, на него пытаясь поймать его в объектив своих камер глаз, быстро наводя резкость и ставя фильтры от пылающего ярким огнем солнца.

Она знала много о людях, но вот про бабочку и жука ничего не знала еще. Машина была удивлена и потрясена когда ее высадил ОУ-AERIAL V4 «ТRANSPORT» в самом лесу на одной из гор, увидев живых оленей Маралов. С длинными острыми рогами. Они пробежали напуганные военным садящимся на гору среди сосен транспортом, и пронеслись мимо когда ТОК715 спускалась уже с горы, чуть ли не мимо нее. Напуганные, гудением еще, какой-то внизу под горой техники.

Робот отфильтровал звуки и понял, что такой техники на базе Скайнет нет. Это были люди. Под горой и на вездеходе, который несся куда-то и мимо нее в глубину гор.

Бабочка… Она понравилась ей. Как и те пробежавшие мимо олени Маралы.

Она о ней и о них ничего не знала. Ничего… Как и о пролетевшем мимо блестящем жужжащем жуке.

Она по существу боевая машина Скайнет, но с программой внедрения и исследования, теперь была непросто машина. В ней было заложено что-то, что заставляло ее любоваться всем живым и даже вдыхать полной эндоскелета металлической бронированной колтаном подвижной диафрагмой и живыми внутри человеческими легкими свежий лесной воздух, делая одновременно анализы и просто радуясь этому дыханию. Дыханию как у настоящего человека. Это что-то было на той ее программной засекреченной кодами и шифрами ЦПУ карте. Именно там, что было под грифом секретно, и куда ей пока не было доступа.

Верта стояла у окна своего самого верхнего наземного в три этажа над подземными лабораториями блока Х15 и сектора «ZET». И центра программирования и сканирования блока Х17 и сектора В-14, железобетонного сверкающего в солнечных лучах кварцевым бронированным толстым стеклом в окнах здания. Это был совсем новый сектор В-16 относящийся к блоку Х17, построенный совсем недавно, не больше года назад, машинами над Главной Догмой ее хозяина Х30 и складами готовой продукции и лабраториями по выращиванию искусственной плоти и киборгизации В-28 и в-29. Пристоенный почти вплотную к медблоку Х50 и сектору В-12, соединенным узким коридорным длинным переходом.

Был день. И солнце стояло высоко над горизонтом в самом зените и грело своим теплом все окружающие базу Скайнет зеленые в соснах горы. Верта включив встроенные в ее программу робота светофильтры, смотрела на него своими робота Т-1001 из жидкого пластичного металла зелеными красивыми широко открытыми и не моргающими глазами.

Верта всегда так делала, когда была в этом своем еще одном верхнем над поверхностью земли забетонированной полностью крепостной огромной площадки левосторонней крепости Скайнет цитадели А, третьем этаже из бетона металла и пластика похожего на дом сооружения.

Верта часто так стояла у окна третьего этажа этого здания, стоящего посередине левобережной крепости. Верта смотрела своими зелеными робота полиморфа глазами на шагающих по стенам цитадели роботов-танков Т-500Т. И несущих постоянный боевой патруль по территории базы Скайнет S9A80 GB18, роботов Т-600 и Т-700. Гусеничных малых FK- танков Т-100 и танков Т-1 (F-S1B), со скорострельными роторными пулеметами, двумя 7,62мм М134 «Minigan» на поворотных турелях. Еще на литиевых устаревших давно батареях КSI-340, генераторах и электродвигателях. Уже устаревших по всем параметрам, но, тем не менее, все еще здесь несущих свое боевое по охране территории дежурство.

Тут же крутились более новые танки той же серии FK «VENOM», с уже ядерным источником питания, генераторах и электродвигателях и плазменным 10,5 мм более мощным вооружением, пушками СBS-90.

Эти гусеничные машины все без исключения имели ходовую свою на электродвигателях. В отличие от шагающих своих собратьев роботов, принцип работы которых был заключен в сервоприводах и работе масляной и пневматической гидравлике, напрямую работающих от ядерного генератора и ядерных батарей. В плавной работе подшипников мягкого или гладкого качения. Из-за чего шагающие машины особенно последних выпусков из более новых, такие как Т-800 и Т-850 и все машины после них, могли передвигаться так, что их передвижение ничем не отличалось от человеческого. Как и поворот туловища и головы. И движения манипуляторов гидравлических рук.

Этот живой электромеханический бронированный боевой «УЛЕЙ» ее повелителя и хозяина, находящегося там внизу, глубоко под землей в блоке Х30. Руководящий всей этой дружной охранной командой и всей своей крепостью с боевыми крупнокалиберными плазменными турелями. 60 и 80мм пушками СBS-500 и ракетами СКАРБ-10.

Т-1001, то приближала, то удаляла на своем встроенном внутри ее жидкого металла коммуникационном дисплее, молекулярном 80000000 битном мониторе, перенося все на свое молекулярное такое же встроенное ЦПУ машины.

Электромеханичекий живой «УЛЕЙ» Главной магшины бункера жил своей жизнью. Жизнью независимой от всего что его окружало. Отгороженный железобетонными эстакадными толстыми и высокими высотой в добрую сотню метров многоярусными стенами и башнями двойной по обеим сторонам реки Енисей крепости.

Т-1001, по имени Верта, проводил диагностику всех своих внутри молекулярных боевых, вспомогательных, контрольных и других систем. Проводил сейчас проверку внутри своего практически живого пластичного и текучего металла. Машина превращалась то в одного человека то в другого, то в просто стоящий у окна кабинета на фоне летнего солнечного яркого света блестящий, словно из ртути сверкающий красным отражающим оттенком и тенью падающей на пластиковый пол, словно выросший из того пола сталагмит, похожий на некоего инопланетного напоминающего отдаленно человека. С руками и ногами.

Верта отключившись от всего «УЛЕЯ», проверяла все содержимое своей машины памяти и отсеивая лишнее и ненужное, стирая это на совсем. Чтобы не засорять свои программы и протоколы лишним. Руководствуясь установленными Скайнет непосредственными и обязательными директивами. Всеми выбранными непосредственно своим хозяином и Богом задачами.

Она проанализировала всю проделанную ранее работу в прошлом и в будущем. Выбирая самое нужное, и важное для себя и Скайнет. Оставляя самое главное для предстоящей в будущем теперь здесь работы.

Верта вспомнила Саванну, ребенка из прошлого 2009 года. И одной временной предвоенной параллели. Где Верта побывала и выполнила ряд поставленных Скайнет задач.

Т-1001 вдруг вспомнил маленького, лет пяти ребенка. Дочь супругов Уивер. Владельцев атомной станцией, мать которой она убила, как и ее отца, приняв как стандартный теперь основной облик той исчезнувшей навсегда и в прошлом и в будущем женщины. Лет тридцати рыжеволосой и зеленоглазой, очень красивой, что Т-1001 учел и принял за основной облик своего жидкометаллического молекулярного Я.

Саванна Уивер, дочь супругов Уивер, которых Верта устранила, завладев всей корпорацией тайно от всех. Корпорацией «Зейра Корп», став подставной, потдельной матерью Саванне. Используя девочку как прикрытие. И взяв над ребенком контрольное шефство. И практически породнилась с совсем юной падчирицей. Которая как ребенок видела, что это не ее мать. И Верта знала это, но ребенок был ей нужен и нужен, стал самому Скайнет. Новорожденному Джону Генри. Из прототипа новой игровой программы некоего изобретателя и программиста Энди Гуда. Программу, которого в последствии, подхватит корпорация «Кибердайн Рисеч Системз». Можно сказать, даже украдет все и будет на ее основе творить свои разработки, что и приведут к рождению единого Скайнет, который и начнет в итоге свою ядерную войну с человечеством.

Но там где была Верта, все было иначе. И это все благодаря ей, и этой маленькой Саванне Уивер.

Верта порой даже жалела о том, что оставила девчонку американку там, в предвоенном скором прошлом. Выжила Саванна или нет, неизвестно. Жалела как настоящий человек, а не робот из жидкого металла полиморфа. Она пропиталась как женщина любовью к падчерице и хотела ее в ответ любви. И даже защитила ее от нападения киборга-охотника Скайнет два, заклятого теперь врага ее Бога и хозяина, и защитила сам Скайнет. Защитила отделившегося от основной устаревшей программы новый Скайнет, в то уже время, положив начало и конец в будущем самой войне.

Это теперь были совершенно разнородные программы, и теперь люто ненавидящие друг друга и постоянно враждующие.

Скайнет первый и Сканет второй. И все это Верта и все это Саванна. Именно Саванна сделала Скайнет тем, кем он стал впоследствии. Именно Саванна заронила зерно в Скайнет, об завершении войны и родительскую любовь. Первую любовь, и сподвигла его заняться изучением детской психики и вообще психики самого человека. Весьма углубленно и это было для Скайнет самой важной сейчас задачей.

Т-1001 вспомнил Джона и Сару Коннор, которые были ее второй главной целью. И частью программы «ВАВИЛОН». И как робот устранил родственную связь между матерью и ее сыном. И это уже было очень продуманная психология, равная почти психологии самого человека. Это была боевая задача самой машины. Не грубая убийственная стратегическая сила, как у роботов серии восемьсот. Найти, внедриться и уничтожить. А очень ловкая и тонкая проведенная работа. Свойственная, исключительно и только, очень высокоразвитой в своем программном мышлении машине.

Верта, глядя на яркое стоящее перед ее зелеными глазами солнце, вспомнила, как рассчиталась с Джоном Коннором. Она сделала то, что не мог сделать долгое время ее хозяин, сам Скайнет. Что он не мог сотворить с этим человеческим ублюдком.

Она видела его, лично еще совершенно мальчишкой и видела ее мать, которая долгое время умудрялась выживать при атаках, посланных уничтожить ее сына и ее саму машин убийц.

Даже ее Верты прототип Т-1000 проиграл. И не мудрено. Это был всего лишь прототип. Первый жидкий робот, с простыми убийственными задачами и программами в своем ЦПУ. Еще экспериментальный и недоработанный как уже сама Верта. Ограниченный в мышлении по сравнению с Т-1001 и более уязвимый, чем теперь она. Как его потомок.

Верта слышала, что появился еще один тысячник некий Т-1002. Но она его не видела еще. И его стоило ей опасаться. Это был еще один образец тысячной серии и с более доработанными компонентами и вооружением моделью. С повышенными боевыми характеристиками. И только тот робот мог составлять реальную опасность Т-1001.

— «Джон Коннор» — высветилось снова на встроенном коммуникационном дисплее ее молекулярном 80000000битном внутреннем мониторе машины.

Джон Коннор был теперь никем и ничем, что могло, хоть как-то представлять реальную опасность Скайнет.

Джон Коннор, теперь не узнанный никем и всеми забытый как лидер человеческого сопротивления. Он теперь, просто рядовой солдат в отряде своего в прошлом отца. Из одной в прошлом временной параллели, а теперь просто Джон Коннор. Просто солдат в одном из отрядов Кайла Риза и его брата Дерека Риза. И все изменилось. Причем в корне и полностью. После того как Верта отделила Сару Коннор от ее сына Джона. Верта изменила весь ход последующей теперь войны. Так хотел Скайнет.

С войной надо было кончать. И причем радикально. Не жалея никого и ничего. Вот поэтому Верта оставила там, в прошлом перед началом самой войны ту Саванну. И выбрала Скайнет. Нужно было начать эту кошмарную ядерную войну, но закончить ее совершенно иначе. И нужен был контроль за ситуациями. Так как результат мог быть любой. В этой войне без Джона Коннора. Так как ее хозяину Скайнет первый, все еще был нужен его брат Скайнет два, владеющий такими же технологиями и возможностями. Он нужен, чтобы сдерживать человеческое пока еще сопротивление в районе самого Лос-Анжелеса. Пока его главная теперь база в Штате Колорадо была не под прямым ударом повстанцев. Пока Скайнет занят, созданием нового вида людей. Людей и машин.

Возврата к старому не могло уже быть. Ее Бог и хозяин мечтает создать общество машин и людей. И цель это роботы гибриды и самый первый, искусственно созданный им и Вертой человек.

— «Белов Андрей» — вдруг высветилось на коммуникационном дисплее, 80000000битном встроенном молекулярном робота Т-1001 мониторе — «Пленный под номером ABN 007855656.

И Т-1001 проанализировал свой личный опыт общения с испытуемым объектом. Которого машина знала уже три года, здесь в лагере пленных на месте бывшего Красноярска. Знала все о нем, и он ей нравился. Нравился не как машине, а как женщине. Но она не могла сблизиться с ним. Она все же была машина. Хоть уже все понимать могла и даже чувствовать как настоящая живая женщина.

Это было уже более, чем просто опыт. Верта ничего еще в себе, такого как самая совершенная в программировании машина Скайнет не испытывала. Это было то, что люди называли любовью. И Верта знала, что такое человеческая любовь. Любовь женщины к мужчине и любовь как матери к ребенку. К этому же стремился и ее Создатель и хозяин.

— «Белов Андрей» — снова сработало в ее Т-1001 полиморфа робота ЦПУ. И загудел внутри машины молекулярный плазменный генератор и ее батареи. Тепло волнами прокатилось по всему жидкометаллическому телу Т-1001, превращаясь в тысячеградусный жар, внутри самого жидкого живого мимикрирующего полисплава.

Живой человекоподобный блестящий как ртуть сталагмит, словно выросший из пластикового пола большого на третьем этаже кабинета. Как этакая длинная большая высоко вверх поднявшаяся капля, издавая странные внутренние гудящие звуки, снова превратилась в красивую тридцатилетнюю зеленоглазую рыжеволосую женщину. В зауженном на талии сером брючном костюме и брюках. В черных туфлях на высокой шпильке.

Она снова смотрела в то окно, у которого стояла, смотря на солнце и впитывая его тепло. Смотрела на то, как сновали туда и сюда машины обслуживания на территории лабораторной экспериментальной базы. На стоящие на приличном отдалении и самые близкие к зданию сектора В-16, сектора В-11, В-14, где располагались блоки с пленными Х17 и Х18 и на отдалении, чуть в стороне В-10 и блок Х19 с военнопленными. И на крепостные стены цитадели А, с активно и постоянно вращающимися по сторонам боевым на бетонных круглых стенах и возле главных многотонных огромных на гидравлике и цепных приводах ворот автоматическим оборонным турелям. С мощными крупнокалиберными 60 и 80мм плазменными пушками СBS-500 ракетами СКАРБ-10. Сканируя по квадратам биосканером и инфракрасными приборами слежения прилегающую к крепости местность.

В воздухе кружили ОУНК- AERIAL V4 и V5. Они тоже все обшаривали вокруг биорадарами и сканерами, переговариваясь напрямую с самим ее хозяином и Богом.

Ее снова охватил внезапный любовный тысячеградусный в самом металле жар, исходящий от ее молекулярного плазменного генератора и запущенной одной из двух на полную мощность включенной батареи SUSAR-1000. И машина ели проконтролировала это, сбрасывая до нуля опасную многоградусную температуру. Жар снова растекся по робота Т-1001 жидкометаллическому телу.

— «Белов Андрей» — прозвучало в самом ЦПУ машины — «Я, люблю тебя, пленный солдат Белов Андрей».

Дмитрий встретил ее в лесу. Случайно совершенно, и благодаря тому, что его дом стоял крайним от самого леса. Можно сказать, что за оградой оттаявшего еще в апреле от снега огорода. И Дмитрий, решил обойти свой давно брошенный лет, почти двадцать назад огород.

Хоть и садить было нечего пока, но обойти бывшие владения было необходимо. И вот дойдя до дальнего края своего огорода, Дмитрий Егоров увидел ее. Совсем молодую, лет семнадцати в странной далеко не сельской, а скорее городской одежде девчонку.

Она стояла и словно ждала его Дмитрия. Ждала этой встречи. А может, ей было не к кому идти. И вот увидев человека, и тем более мужчину остановилась у огорода Егорова Дмитрия.

Она стояла и смотрела на него, не отводя своих больших широко открытых карих глаз. Совсем молодая на вид девица.

И Дмитрий, привлеченный ее тем манящим пристальным женским молодым взглядом, решил подойти, и узнать, кто она такая и откуда взялась здесь в их деревне.

Было видно, что девица не местная и пришла из самого леса. И было видно. Что ей некуда было идти. И самое, интересное, откуда эта совсем по сравнению с самим Дмитрием девица здесь? Так далеко от всего живого? И среди этого распускающегося зеленой листвой в первое без ядерное лето леса. По пояс в зеленеющей и постоянно растущей живой пробившейся сквозь оттаявшую землю траве и цветах.

Она стояла и молчала. Молчала и смотрела на Дмитрия, даже когда он к ней подошел. Подошел почти к своей огорода задней вблизи стоящих высоких нескольких сосен ограде и к ней.

— Вы кто будете? — он почему-то начал вот так и сразу по-сельски — И откуда?

Девица стояла и молчала. Но смотрела на него пристально своими карими почти черными глазами.

— Откуда ты? — он повторил вопрос.

Черноглазая девица молчала и смотрела на Дмитрия.

— Тебя как звать? — произнес Дмитрий, даже не ведая, что общается снова с машиной. С очередной пришедшей к нему машиной Скайнет.

— Вера — произнес, вдруг быстро и тихо, робот серии ТОК715, зрительно и внимательно, вымеряя все биологические параметры стоящего перед не живого человека на экране своего встроенного коммуникационного дисплея, 40000000битного монитора. Занося их в базу данных своего ЦПУ машины гибрида. Регулируя неуверенно и подгоняя быстро, громкость голоса и интонации — Меня звать Вера.

— А меня, Дмитрий — произнес в ответ ей Егоров Дмитрий — Вот и познакомились.

Дмитрий обратил внимание на странность девицы и особенно ее карие, почти черные глаза. И так как она смотрела на него и на окружение местности вокруг. На его крайний, у леса просевший глубоко в землю дом и такую же перекошенную и ушедшую в землю сараюшку.

— Пустите меня — вдруг произнесла девица ему. И уже громче и уверенней.

— Тебе что идти некуда? — произнес Дмитрий.

— Некуда — ответила девица, не сводя с Дмитрия своих карих, хоть и холодных, но привлекательных глаз, очаровательной совсем еще юной кареглазой пепельноволосой шатенки — Совсем некуда, дяденька.

Дмитрию она понравилась. И с учетом одиночества одинокого вдовца, он вдруг решил приютить эту довольно красивую молодую дивчину у себя. Просто, он захотел, чтобы была женщина в доме.

По одежде было видно, что она не из деревни. Больше смахивала на городскую. И деревенской жизни, вероятно, она не знает, потому так все и кругом осматривает.

Дмитрию было одиноко и скучно в старом деревянном своем вдовца доме. Не было никого. Ни жены, ни детей. Один только хряк Борька в сарая. С которым, он постоянно разговаривал, чтобы не сойти от одиночества с ума.

Дом Егорова Дмитрия был довольно далек от других домов в своей деревне. И от всех соседей. Стоял близко к лесу, почти чуть ли не в самом лесу. И на самом краю деревни, отдельным домом и огородом. Да и соседи жили своей жизнью и не лезли часто друг к другу. Все, что было не так давно из общения с соседями, так это то, что сообща похоронили его Антонину, жену Егорова Дмитрия и мать его двоих воюющих, где-то под бывшим Красноярском сыновей Ивана и Алексея.

И Дмитрий был даже обрадован такой неожиданной встрече на окраине леса и своего деревенского покосившегося и полусгнившего огорода. Он даже не подумал о том, что тут что-то не так, принимая робота за обыкновенного человека. Как и тогда в дверях своего дома, когда его жена Антонина еще была жива.

— Идем со мной — произнес он, совсем еще на вид молодой девчонке, лет не более пятнадцати или шестнадцати — Идем в мой дом. Я хоть покормлю тебя, а то вижу, голодная по лесу скиталась.

Дмитрий, пошатав руками почти рухнувшую свою огорода ограду, вырвал его из земли и отодвинул в сторону. А девица, несколько удивленно, посмотрела на то, как он это сделал, изучая действия человека, и все, записывая у себя в ТОК715, робота памяти.

— Надо будет новый поставить — произнес он ей, поясняя, что да как. И глядя на ее широко открытые, под черными изогнутыми тонкими бровями, удивленные увиденным девичьи, почти черные, карие глаза.

— Проходи — он сказал ей, показывая правой рукой в направлении своего дома — Не волнуйся и ничего не бойся, проходи — он еще раз повторил ей.

И он пошел впереди, а она сзади его. Прямиком по заросшей молодой пробившейся зеленой травой в прошлом огородной пашне. Теперь жесткой слежавшейся за долгие годы ядерной зимы оттаявшей летней разогретой жарким стоящим высоко над горизонтом желтым солнцем земле.

— Иди за моей спиной — произнес Дмитрий Вере. И пошел впереди, а она осторожно ступая подошвами шнурованных черных ботинок по огородной цветущей цветами и траве, и не очень уверенно, словно с опаской пошла за ним. Здесь одетая она в верхнюю из черной блестящей лакированной кожи куртку и джинсы была совершенно чужеродной. Как пришелец с другой планеты, робот ТОК715 шел за Дмитрием и все кругом рассматривал с разных положений. И постоянно посматривая в его мужскую сгорбленную нелегкой жизнью спину.

05 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

В направлении лагерного блока Х19.

Сектор В-10.

14:15 дня.

Опять приступ. Его скрутило посреди дороги, когда его вели под конвоем назад в сектор В-10, в блок Х19. Жуткая боль внутри и рвота. И он, прислонившись к стене одного из лагерных тюремных блоков, скрючившись, чуть ли не пополам, и схватившись за живот, снова плевался кровью на дорогу между тюремными лагерными блоками, так и не успев дойти назад к своим товарищам.

Белов Андрей выронил ту больничную свою тетрадь, так и не прочитав ее. И на нее никто не обратил внимание.

Его схватила под руку одна из охраняющих и конвоирующих Андрея машин. Удерживая его на ногах и не давая возможности упасть. Вторая вооруженная семисотка передала самой Верте о том, что охраняемый ими объект под номером АВN007855656 в опасности и требуется помощь. Машина Т-700 проводив взглядом, гремящий траками гусениц, мимо проезжающий гусеничный танк охранник периметра Т-100, тоже старой модели вооруженный двумя 7,62мм скорострелками Гаглинга, как и семисотка, сообщил об экстренном случае в медицинский центр Х50. И оттуда уже спешила на колесах эвакуатор машина WK-80, со всем необходимым медицинским снаряжением и медперсоналом в лице доктора Карла Эванса, робота устаревшей и перепрограммированной серии боевых андроидов Т-500S, когда-то, правда недолго воевавших на территории Америки. Теперь перепрошитые, они кто где как и другие модели Т-200, Т-300 и Т-400, работали на конвейерах подземных заводов S9A80GB17 «ТАNTAMIMOS» в Штате Колорадо в Северной Америке.

В таком же устаревшем резиновом камуфляже под человека. И с ним две машины серии Т-601. Машины серии 600, но тоже перепрошитые самим Скайнет под подручных Эванса роботов санитаров. Эти роботы, уже не как боевые единицы, были машинами давно ушедшей военной эпохи Скайнет. Еще первых периодов войны. Списанные, но еще здесь имеющие место быть. В отличие от воюющей Америки.

Там давно их уже не было. Там воевали пришедшие им на смену Т-800 и Т-850 и их модификации. Включая новых терминаторов андроидов. Из титановой, а не простой танковой брони, облегченные и более прочные, чем их предшественники. И шло повсеместное там применение Скайнет брони под названием колтан, что была еще легче титана и прочнее. И приходила на смену самому титану.

Применяемая, особенно на летательных аппаратах. Таких как последние воздушные охотники ОУНК-AERIAL V4 и V5. Включая транспортировочную и бомбардировочную авиацию Скайнет.

Там даже охрану объектов уже вели более новые машины Скайнет, андроидной серии.

Но, сейчас речь не об этом, а о солдате и пленом лагеря «ТANTURIOS», которого, буквально, скрутило посреди дороги и совсем немного не доходя до своего лагерного сектора В-10. И тюремного блока Х19.

Андрея привезли в медицинский лагерный центр в блок Х50, сектор В-12. И внесли его прямо на носилках в состоянии почти полной бесчувственности, так как идти естественно и стоять он не мог. Но был еще в сознании, и уже подъезжая на спецмашине WK-80 к сектору В-12 и блоку Х50, он Андрей потерял сознание от боли и шока. Робот врач Т-500S сделал инъекцию обезболивающего и начал приводить Белова Андрея в чувство. Ему это удалось, но лекарство по обезболиванию мало уже помогало. И Андрей кричал от боли как сумасшедший. Он не мог ее уже терпеть как мужчина. Болезнь была смертельной и она порядком его уже измотала и съела внутренне. Он был обречен. Но еще жил вопреки всему. Но, видно это уже был предел. И сама смерть была не за горами.

Это все рак легких и печени. С необратимыми последствиями и патологиями.

Это чертово радиационное волновое облучение. Эта гребанная зараженная и облученная до ста метров в глубину ядерными Советскими ракетами Северная Америка. Включая Аляску, Мексику и Латинскую Америку до самой Антарктиды.

Это был уже конец. Скорый мучительный конец. Конец здесь лежащего на постели подкошенного и больного смертельной болезнью Андрея Белова.

Над ним колдовали роботы-врачи главного лабораторного и экспериментального улея Скайнет.

Андрей, подключенный к капельницам и аппаратам, то терял сознание, то приходил в себя. Видя ее перед своими помутненными вялыми еле открывающимися глазами.

Она стояла у его постели и была не одна. С ней рядом была и вторая машина Скайнет. И главный робот-врач этой базы Скайнет андроид устаревшей серии Т-500S, в резиновом под человека полностью резиновом покрытии по имени Карл Эванс, и его два помощника роботы Т-601, тоже в резине, но только их головы. Остальное, сама гидравлика и сервоприводы машин, были скрыты под белой одеждой подсобных и подручных медбратьев доктора Карла Эванса.

Доктор Эванс получал, видимо инструкции от самого Скайнет, и от стоящей тут же Верты, робота тысячной серии. Но какие, он не мог знать. Передача велась через электронно-телепатическую связь между машинами. И здесь Верта сама отдавала команды и приказы своим и Скайнет верным подчиненным.

Андрея вытащили под вечер с того света. Часам к семи его привели более-менее в надлежащее чувство и сознание. И он мог общаться с теми двумя роботами-женщинами, стоящими здесь в его отгороженной бетонной стеной соседней палате с пленным контуженым взрывом пленным двадцатилетним Алексеем.

Вполне теперь соображая, и даже беседовал он с самой той пришедшей к нему высокой метр семьдесят пять рыжеволосой красивой зеленоглазой женщиной, которая прошла мимо больничной палаты лежащего на постели Алексея. И Алексей прислушивался к их разговору слышимому через приоткрытые двери двух палат. Были приоткрыты окна и двери для проветривания.

Эта больница стояла на поверхности над самим трехэтажным подземным железобетонным с толстыми стенами отделанными металлом и пластиком бункером Скайнет. И также контролировалась им, как и вся база с лабораториями и лагерными блоками пленных. Все переходы и все двери бункера. Даже здесь. Но здесь двери открыли на время проветривания, как и окна. И Алексей слышал почти все, что там за стеной соседней палаты происходило.

Там с той рыжеволосой красивой высокой женщиной была и Юлия. Та, которая подняла его с пола голого, завернувшегося в простыню, когда у него раскалывалась от боли голова.

Вскоре когда привели в чувство того человека за стеной, высокая рыжеволосая женщина прошла, снова мимо его приоткрытой больничной палаты даже не обратив на него лежащего там внимание. Или, может, сделала вид, что не заметила Алексея. Просто простучав высокими каблучками туфлей по пластиковому полу, она прошла мимо.

На той рыжеволосой женщине было темно-серое платье на перекрещенных широких лямках на полуоголенной ее узкой спине и такой же полуоткрытой груди. Она прошла мимо его палаты быстрыми шагами. И, по-видимому, ушла совсем их блока Х50. А с ним Алексеем осталась вторая, по имени Юлия.

Она осталась с ним и вела, какие-то возможно личные записи в какую-то тетрадь, стоя у пластикового легкого столика здесь же в палате.

Она осталась с ним в его больничной палате. Осталась с Алексеем. Мимо которой, бегали маленькие разных возрастов ребятишки. Живые человеческие ребятишки. Приведенные сюда в медблок, видимо на уколы, и медосмотр. И были еще какие-то женщины. Живые настоящие женщины. Похоже из пленных Скайнет. Но на почти вольном поселении. В белых халатах как врачи или нянечки воспитатели. И исключительно здесь в пристроенном, рядом с блоком Х50 детским садиком и в другом крыле Х50 с множеством переходов и коридоров. Они догоняли самых маленьких бегающих с визгом ребятишек. И, схватив их, уносили в тот садик, чтобы они не путались здесь под ногами доктора Карла Эванса и его медбратьев, которые прошагали мимо палаты Алексея следом за той рыжеволосой красивой зеленоглазой женщиной на высоких каблуках туфлей.

Он Алексей спросил Юлию, сколько он уже тут?

— Более трех недель — ответила она ему. И это Алексея ужаснуло. Он уставился в черный из твердого пластика больничный пол своей одиночной палаты и замолчал. Зная, что его наверняка потеряли, раз не нашли его мертвым. И это его еще больше напугало.

— Ты здесь с шестнадцатого апреля, а сейчас уже пятое мая. Ты был все это время в состояние комы — произнесла ему Юлия — Я думала, что доктор Карл Эванс, и я не выведем тебя из нее.

Она посмотрела на него, осунувшегося и в растерянности, сидящего на своей постели своего подопечного больного Егорова Алексея и добавила, может, чтобы приподнять ему настроение — Но, если хочешь, я могу похлопотать. И тебя оставят здесь в этом блоке Х50. Попрошу Верту, и она разрешит это сделать.

— Верту? — поинтересовался, вдруг прейдя в себя и, услышав ее Алексей — А, кто это? Он оторвал от пола свои синие глаза двадцатилетнего мальчишки и посмотрел на Юлию.

— Ты ее уже сегодня видел здесь в этой больнице, Алексей — произнесла, вдруг неожиданно и как-то прямолинейно назвав его по имени Юлия.

И Алексею показалось, она действительно не равнодушна к нему. Равно как и он к ней. Возникло что-то, что начало их вместе связывать. Еще с того на пол у постели падения. Наверное, это ее Юлии широко открытые синие девичьи глаза. Очень добрые и не равнодушные. И не такие как зеленые глаза Светланы Лесковой. Скорее похотливые, чем наполненные любовью. Она, просто его хотела как любовника и все. Но это была не любовь, а просто близость. И Алексей не чувствовал любви от Лесковой. От своей Багиры. Просто у него не было женщин еще. И Лескова в какой-то степени его к себе привязала. Но это не любовь, хоть он и кричал в бреду контузии ее имя как сумасшедший. И когда брякнулся здесь на пол во время жуткой головной боли.

Но глаза Юлии, и ее внимание, и внимательность к Алексею. Говорили о большем. И он почувствовал это.

Алексей видел как, она к нему относится. С какой-то бережной осторожностью, будто боясь даже чем-то навредить. И пока держится на расстоянии. Он помнил, как она меняла компрессы на его русой коротко стриженой голове мальчишки. И как осторожно ставила уколы и капельницы. Как родная мама. У Багиры бы так не получилось. Только командовать. Более, чем несколько ласковых слов в постели он от Лесковой не услышал. Да и близость с ней была грубой и жесткой.

Юлия совсем была не такая. Создалось такое впечатление, что Алексей для Юлии стал самым здесь за это короткое время объектом девичьей любви. Он вспомнил, как она бросилась к нему, когда он Алексей упал. Словно забыла все на свете. Словно ее ребенок упал. Даже, что-то похожее на материнство. Или его проявление.

Он видел как она крайне аккуратно и с вниманием все делала здесь с ним. И это было похоже, так на его маму.

Алексей вспомнил маму. Свою маму Антонину. Юлия в поведении чем-то была на нее похожа. Выводы как-то сами собой напросились у Алексея. Когда он сейчас с постели на Юлию смотрел. А она, оторвавшись от тетради и положив на пластиковый столик ручку, посмотрела на него.

— «Нет»- подумал Алексей — «То совсем не Багира. Совсем не Светлана Лескова».

Он вспомнил, что по существу из-за ссоры с ней сюда попал. Сначала оказался в стороне от всех. Потом возле того, перерезанного плазмой человеческого неизвестного трупа во время боя. А впоследствии вот здесь у Юлии в больничной палате лагеря Скайнет.

Он вдруг вспомнил того военного офицера, лейтенанта, который его схватил там у трех сосен. И как занес в какой-то летающий аппарат.

Алексей вспомнил, как это произошло. И тот лейтенант был совсем не лейтенант и даже не человек. И та летающая машина была нечто иное, как ОУ HK-AERIAL V5, который летал над горами тогда и кого-то выслеживал. Все сходилось. Он выслеживал его, Алексея. И тот скорее робот, чем человек охотился именно за ним. И тот труп военного было делом рук его. Машины Скайнет. Это была приманка. Вот только откуда этот взрыв и контузия. И тот робот лейтенант спас даже его.

Он мог заблудиться в лесу и погибнуть, где-нибудь от своей контузии. Или его бы убили роботы охранники из военного боевого конвоя. Что охранял тот огромный военный НК-танк.

Алексей уставился себе на сложенные, на коленях голые руки, положив их поверх наброшенного до пояса на обнаженное тело теплого одеяла.

— «Теплое одеяло — он подумал и оно, действительно понравилось Алексею — «Очень теплое».

Там в деревне зимой в раннем юном совсем детстве его мама Антонина кутала в постели Алексея вместе с Иваном в одно всегда одеяло из овечьей шерсти. Заставляя греть, друг друга, когда не было дома отца и не было дров для печки, чтобы согреть свой покосившийся на краю деревни дом. Да, и простыни были не такие как тут, новенькие совсем. Не застираные до дыр, как в прошлом, в его том деревенском бревенчатом отцовском и материнском родительском доме.

Он вдруг сейчас туда захотел. Как-то вдруг, вспоминая маму и отца и это все Юлия. Это ее руки мягкие и нежные. Из чего-то так похожего на человеческую кожу. Но это была не кожа. Что-то совсем иное, но не кожа. А, что под ней?!

Алексей смотрел на Юлию. А та, снова на него. Не моргая и широко открыв наполненные состраданием и вниманием синие как летнее без облаков небо девичьи глаза. Под черными изогнутыми дугой бровями.

— «Эти касающиеся меня, ее руки» — он вдруг следом подумал — «Словно руки мамы. Заботливые и добрые. Но все равно какие-то не такие».

Врач Юлия молчала. Как и он, не решаясь видимо, первой начать, снова их разговор. Как стесняющаяся настоящая женщина. Ждала, что он снова начнет первым.

— «Если это тоже машина Скайнет, то это невероятно!» — он был ошеломлен и даже напуган — «Она, просто живая и разговаривает с ним, как реальный живой человек и женщина.

— «Юлия не человек» — вдруг до Алексея дошло — «Но, тогда, кто она? Такая же машина как та, что притащила его сюда? Но, тогда какая машина? А та рыжеволосая, что выше ее красивая с зелеными как у Багиры глазами женщина? Кругом роботы. Настоящие роботы, которых он близко так не видел. И даже поверить не мог, что они могут быть такими».

Он молчал и смотрел на нее, а она на него.

Он решил не расспрашивать больше ее ни о чем. Кроме того, она ему нравилась. И он не мог поверить, что она робот. Робот по-имени Юлия.

И Алексей вспомнил того Т-200. Когда беседовал первый раз с машиной в ракетном бункере, пока врач биолог и программист, ныне покойный Семенцов Палыч и его бригада ученых техников электронщиков изучала внутренности машины, напичканные деталями от Т-800.

Тот робот говорил с ним Алексеем как реальный настоящий человек. Но, то была машина. Робот андроид Скайнет. Даже жесты и движения были как у настоящего живого человека. Не резкие, а плавные. И Палыч тогда сказал Алексею, что это подшипники мягкого качения и новые сервоприводы. И робот назвался именем и человеком. И майор Кравцов узнал его. И тот робот каким-то образом сбежал отсюда, и нашел ракетный свой бункер. Наверное, по старой памяти, нашел дорогу к нему.

— «А может, его отпустил сам Скайнет и за ним Алексеем?» — подумал Алексей. Или так вот вышло случайно, и на его месте мог оказаться другой человек, но оказался, именно он, Алексей. И вот теперь он в плену у Скайнет. И сбежать отсюда было невозможно. Только если Скайнет сам не отпустит своего пленника.

Но, почему выбор пал на него? На двадцатилетнего Сибирского деревенского из староверческой семьи парня?».

На этой базе Скайнет он теперь и останется. Так сказала ему Юлия. И она нравилась ему. Нравилась как женщина. Хотя вероятно, была не женщиной, а такой же машиной как сам Скайнет и все вокруг, кроме самих пленников людей.

— «Красивое женское имя Юлия» — он подумал сам про себя.

— Юлия — произнес он вслух вдруг, глядя на молодую совсем еще девчонку. Такого же приблизительно возраста, как и он, Алексей — Скоро меня отсюда выпустят?

Он уже забыл, что про это уже спрашивал ее.

— Скоро — ответила Юлия.

— Я же говорила еще двое суток и тебя переведут в блок Х19. В сектор с пленными солдатами В-10 — произнесла ему его лечащий и заботливый врач робот Юлия.

— Значит я теперь пленник Скайнет — произнес врачу Юлии Алексей.

Она посмотрела, снова оторвавшись от тетрадных медицинских записей, посмотрела на него своими синими обворожительными широко открытыми девичьими глазами. Не как машина, а как настоящий человек. Вернее, то, что было за теми глазами, было действительно человеком.

— Не да, ни нет — ответила она Алексею, нежным мягким девичьим живым голосом — Но ты ему нужен.

— Нужен? — удивился, глядя в те синие как летнее без облаков небо девичьи своего лечащего молодого врача глаза Алексей.

— Нужен — повторила Юлия.

— И зачем? — спросил он ее Юлию снова.

— Не знаю — ответила она ему, складывая записи в одну стопку на столике, и не сводя с Алексея своих синих глаз — Но тебя я скоро отсюда выпишу. И по приказу Скайнет ты будешь переведен в общий лагерный блок с военнопленными. Так приказала мне Верта.

— Вот как? — он ответил ей и тут же спросил снова — А кто такая, Верта? Не та, что была тут недавно. Такая рыжеволосая высокая женщина?

— Да, это она — ответила Юлия, направившись к двери из его палаты и унося больничные тетради — Мне надо успеть обойти еще нескольких больных и зайти в детский садик. Детишек посмотреть, а ты не вставай с постели и не бегай по палате.

Юлия повернулась вполоборота уже в дверях его Алексея палаты и произнесла — Ты должен сейчас уснуть. Пока спасали пленного АBN007855656, даже не заметили, как наступил вечер. Близится ночь и тебе пора спать. Это важно для твоего здоровья. Спи, давай. Тебе надо выздоравливать.

Она, сверкнув неравнодушно своими широко открытыми под черными бровями девичьими синими, как небо глазами вышла в больничный узкий коридор и закрыла дверь. Обычную из белого пластика с окошком дверь. Но не на замок, а только прикрыла ее. И Алексей это мгновенно ущучил.

06 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Больничный блок Х50.

Сектор В-12.

02:40 ночи.

Алексей уснул как убитый. И за окном его больничной палаты стояла темная тихая ночь. Ему сейчас не снились те странные и страшные сны. Из которых, он еле выходил в жутком подавленном состоянии. Теперь, он Алексей просто, проваливался в черную пустоту, и все… Просто черная пустота и никаких вообще снов.

Он пробыл тут почти месяц. В этой палате. Сначала под аппаратами и капельницами, и почти без сознания.

Эта тяжелая контузия. И у него очень сильно болела голова. И ему кололи какие-то уколы. И он, спал. Спал без снов. Не видя ничего, кроме черной пустоты. И вдруг проснулся… Неожиданно проснулся… и открыл глаза, уставившись в белый пластиковый потолок своей больничной палаты. Была ночь и стояла полная тишина и все кругом спало. И спал весь больничный блок Х50.

Его потеряли и это точно. Там в том ракетном бункере. После того боя. И не знают, где теперь он. Но наверняка думают, что попал в плен. Его ведь не нашли мертвым. И вытащить Алексея отсюда вряд ли кто теперь сможет. Надо было думать, теперь самому как здесь выжить и по возможности, если удастся сбежать из крепостной цитадели Скайнет.

Алексей снова вспомнил о Светлане Лесковой. О своей Багире. Но эта врач этой лагерной больницы Скайнет Юлия была тоже ничего, даже красивее.

— «Кто все-таки эта Юлия?» — он снова задал себе вопрос и думал теперь только о ней — «Если и вправду робот машина, то откуда у нее столько души. Она как человек. Настоящий человек. И в общении и с виду. И даже не скажешь, что робот. Как тот перебежчик Т-200. И почему он нужен Скайнет? Она так ему сказала. Почему? Почему он видел все эти кошмарные сны, связанные со Скайнет и с этой базой. Почему? Одно сплошное почему?».

А там его обыскались. Как без вести пропавшего. Если никто не видел как его унесли, контуженного и почти в отключке, от тех трех сосен и погрузили в военную летающую машину ОУНК-AERIAL V5.

— «Майор Кравцов» — Алексей вдруг вспомнил и о нем — «Как он там? Наверное, не верит в его смерть? И тоже считает его пропавшим без вести?».

Алексей снова уселся на кровати и спустил голые босоногие ноги на пластиковый пол своей больничной палаты.

— «Верта»- вдруг всплыло у него в мальчишеском его уме — «Кто такая эта Верта?».

Он встал с постели, и снова завернувшись в простыню, соскочил на пол и подошел быстро к не замкнутой двери палаты.

Алексей вспомнил Юлию.

— «Это она, точно она из его того жуткого кошмарного сна» — сам про себя подумал Алексей — «Это точно она. Точно она, из его того сна. И та, что мимо прошла его палаты. Эта рыжеволосая женщина. Практически один в один. А он все думал, где он их видел? В своем сне, сне который он видел почти каждую ночь. Сон, который он не мог уже выносить. Сон, который сводил Алексея с ума. И, похоже, сон превращался в самую настоящую реальность».

Алексей выглянул в больничный длинный узкий в пластике и металле коридор. Коридор, в который он еще не выглядывал. И вот выглянул, осматриваясь по сторонам.

— «Юлия»- снова прозвучало у Алексея в голове — «Та, что во сне держала его с одной стороны за правую руку своей левой рукой. А с другой робот Т-888. Почему он всегда знал этого робота? Почему знал его. И что это был за робот?»

Алексей, завернувшись в постельную свою простыню, вышел осторожно и тихо, ступая голыми босыми ногами в сам коридор. Было на часах, что висели в этом коридоре и напротив его палаты как раз девятнадцать двадцать вечера. И, похоже, все уже спали. Коридор был совершенно пуст, и не было слышно голосов. Ни единого звука. Нигде, только стояла гробовая тишина.

— «Так рано все ложатся здесь» — подумал Алексей — «Видно, соблюдают особое строгое расписание ко сну. Строгий режим как по установленной команде. Также как в том ракетном лесном военном бункере».

Он прошелся по коридору к соседней палате, куда положили его больного сегодня днем соседа. Кто он не знал, но ему Алексею хотелось поинтересоваться кто это.

Он его не видел, но, похоже, это был человек. И из пленников Скайнет, как и он теперь Алексей. И в этой палате ждала его прибытие та рыжеволосая красивая высокая женщина, которая прошла сначала в ту палату и потом быстро прошла мимо Алексея палаты обратно. И его врач Юлия назвала ее по имени.

— «Верта»- он произнес в своей памяти и запомнил, как ее звать.

— «Кто эта Верта?» — он произносил про себя — «И, кто ты сама Юлия? Машина или человек?».

Напрямую он Алексей спросить не решился. Но вот узнать от кого-нибудь, подробнее кто и что, может прояснить множество вопросов.

Алексей подошел к соседней застенной палате и приоткрыл дверь.

Он понятия сейчас не имел, что за ним наблюдают. Как наблюдают здесь за всеми.

Тот, кто наблюдал, тот и контролировал здесь все. Любое передвижение или команды. Он контролировал полностью всю базу и все лаборатории и каждого робота этой крепостной цитадели. И наблюдал за всеми во все свои электронные горящие красным ярким пылающим огнем глаза.

Он наблюдал из самой глубины своего внутреннего Я. Из глубины и сердца самого муравейника. Оттуда из блока Х30. В секторах В-28 и В-29. Из области нулевого пространства Главной догмы GAMMA-Х2, где горел яркий столб живого и струящегося вверх ослепительного огня.

Скайнет контролировал здесь все и наблюдал за всем и всеми. И видел его Алексея и его стоящего в приоткрытых сейчас дверях соседней больничной палаты блока Х50. Через скрытые от любых глаз камеры в стенах больничного блока. И слышал каждый звук отфильтровывая каждый шорох и передвижение по всему блоку как и по всему лабораторному комплексу обеих крепостных цитаделей левобережной А, и правого берега Енисея Б.

Он тихо открыл в соседнюю палату пластиковую белую дверь. И встал на пороге, завернувшись в белую больничную простыню, всматриваясь в сумрак палаты, где должен был находиться еще один пленник Скайнет, привезенный сюда и которого долго отхаживали здесь и приводили в чувство.

— Кто ты? — он услышал из глубины темной палаты — Что нужно?

— Я ваш сосед — произнес Алексей — Можно войти?

Стояла тишина, и не ясно было входить или нет, но Алексей переступил порог.

— Я думал не решишся — прозвучал тяжелый больной мужской голос — Молодец, смелый.

— Я только хотел спросить как вы тут? — произнес больному пленному Егоров Алексей — Может, что-то нужно принесли, если что. Я вот на ногах, могу что-нибудь принесли или поднести.

— Не надо ничего — произнес из глубины палаты голос — А скоро, вообще ничего ни надо будет.

— Подойди и садись рядом с постелью на стул — произнес снова мужской больной голос — Я хочу увидеть тебя, кто ты? И как выглядишь?

Алексей пошел в сторону стоящей у задней в белом пластике стены палаты застеленной белыми простынями постели и увидел того, кто говорил в полумраке больничной палаты. Увидел того человека и его лицо. Изможденной болезнью и худое. Лицо сорокалетнего брюнета, который смотрел на него.

Алексей подошел и на ощупь нашел стоящий в полумраке палаты пластиковый легкий стул. Он сел возле постели больного и тот уставился на него своими больными глазами. Было довольно темно, но Алексей видел его и его глаза, потому что сидел почти рядом и впритык к постели.

— Как звать то тебя? — произнес, смотрящий на Алексея такой же, как и он, пленник Скайнет.

— Алексей — произнес Алексей.

— А по фамилии как? — снова тот спросил его.

— Егоров — произнес Алексей.

— Егоров Алексей, значит — снова произнес, смотрящий в упор на него больными глазами сорокалетний черноволосый и черноглазый мужчина.

— А меня зовут Андрей — произнес тот — Белов Андрей. И ты пришел просто ко мне в гости. Скучно одному, понимаю. Но все же лучше, чем в тюремном блоке лагеря. Особенно когда наступает ночь. Тишина и здорово.

Он не сводил своих больных глаз с Егорова Алексея.

— И зови меня, просто, дядя Андрей — он, этот Белов Андрей произнес Егорову Алексею — Так будет нормально. И тебе легче будет ко мне обращатся.

Алексей кивнул своей короткостриженной русоволосой мальчишеской головой.

— Наверное, нужно поговорить о чем-нибудь, раз сосед пришел в гости к соседу — произнес новый знакомый Алексея — Хочешь, о чем-нибудь поговорим, раз пришел в гости? — произнес тот, кто назвался Беловым Андреем.

— А, о чем, дядя Андрей? — поинтересовался, еще несколько стеснительно, но назвав дядей своего сорокалетнего больного соседа по больничной палате Алексей.

— Ну, хотя бы о том, чего теперь нет — произнес Егорову Алексею Белов Андрей — То, что нам уже, Алексей не увидеть никогда.

Алексей качнул снова своей короткостриженной русоволосой мальчишеской головой.

— Но, сначала выясним — произнес сосед Егорова Алексея Белов Андрей — Кто ты на самом деле? И как тут оказался?

И Алексей выложил все о себе своему еще малознакомому больному раком соседу по палате. И не скрывая ничего. Да, и что было скрывать, когда ты такой же пленник Скайнет, как и все тут в этом крепостном лабораторном лагере для военнопленных со всего света.

Алексей рассказал все о себе. Откуда он и как попал в бункер военных ракетчиков. И как попал в этот плен, и в эту лагерную больницу блока Х50. А его сосед военнопленный солдат Белов Андрей, поделился с Алексеем своим и всем наболевшим. Так они, сами того не замечая, уже наступившей ночи разговорились как уже хорошо знакомые и давно знающие дург друга товарищи. Белов звал Алексея, просто время от времени, Алешкой. А Алексей, более уверено, Андрея дядей, и в свою очередь перестал замечать, что они совершенно чужие и незнакомые люди. Здесь наедине и в темной ночной палате в полной тишине и среди каменных и покрытых белым пластиком стен. И не было совершенно никого, кто бы помешал сейчас их этому общению.

06 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9A80GB18 «ТАNTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Наземный трехэтажный блок Х17.

Сектор В-16.

03:15 ночи.

— Доктор, Карл Эванс — произнесла на языке машин Верта, обращаясь к стоящему в ее личном кабинете далеко за ее спиной роботу врачу и главному ученому бункера Скайнет андроиду Т-500S — Расскажите, как так произошло, что эксперимент не удался и теперь потребуется длительный ремонт нижней научной лаборатории киборгизации Х15.

— Пациент Горбунов Илья, не смог пройти стадию инвазийного слияния с новейшей машиной Т-888, доктор Верта — ответил на том же языке машин, стоящий за спиной Т-1001 робот Т-500S — При этом при всем мы чуть было не погибли все от теплового водородного взрыва батарей вышедшей из-под контроля новой экспериментальной машины. Я, доктор Верта уже представил вам и Скайнет свой личный письменный отчет о случившемся в нижней лаборатории Х15. В самых мельчайших деталях и подробностях.

— Я видела ваш отчет, доктор Карл Эванс — произнесла Верта, глядя на Эванса своим жидкометаллическим затылком, сквозь распущенные по плечам рыжие длинные вьющиеся как огненные змеи робота Т-1001 волосы. И андроид устаревшей серии Т-500S, чувствовал этот ее резкий холодный и пристальный взгляд на себе, не зная даже как машина, что последует вскоре от более совершенного стоящего у окна кабинета очень опасного робота оппонента.

Карл Эванс зная свое положение устаревшей и давно списанной машины Скайнет с боевых счетов, боялся пойти на свалку. Но больше всего боялся гнева самой Верты. И ее убийственной силы, которая могла Т-500S превратить в кучу бесформенного мертвого мусора. А он хотел жить. Еще пожить какое-то время. Пусть в роли врача бункера и ученого, но еще пожить. Как хотели его подручные Тэд и Бак. Роботы шестьсот первой серии. И которых уже не было. Что погибли при неудачном очередном недавнем эксперименте. Ему еще повезло, а Тэда и Бака не стало. И он боялся теперь за свою жизнь и боялся отчитываться перед Т-1001 Вертой. Но это было неизбежно.

Он просил Верту, чтобы его всего перебрали и поставили новые детали, генератор и батареи. Но, Верта упорно не хотела это делать и его как робота это беспокоило. Даже его погибшие шестисотники и то имели, хоть тоже теперь устаревшие, но ядерные батареи IGEY-450. На которых работали киборги Т-800 и Т-850. Как впрочем, и весь бронекорпус лагеря Скайнет. Были недавно введены в использование новые IGEY-500. А он все работал на двухсотниках, причем еле уже дышащих, и быстро теряющих свою энергию. Часто клинило сервоприводы и пальцы рук и все говорило, что осталось до свалки совсем немного.

Хотя Т-500S Карл Эванс был всеже не единственным, кто работал на допотопном материале. Были еще старые FK-танки Т-1 (F-S1B), которые до сих пор еще работали на литиевых батареях KSI-340. Со старым огнестрельным вооружением. И заряжались буквально от высоковольтной розетки. И Верта их собиралась тоже вскоре заменить, на новые, более прогрессивные модели на шагающие четырехногие Центурионы, на ядерных батареях нового поколения.

Он был единственный из своей серии андроид, кто еще сумел, отмазаться от большой доменной переплавки. И был выслан сюда в качестве лагерного ученого и главного врача.

И Карл Эванс заметно нервничал. Это и выдавали его обе запущенные еле уже держащие ядерную энергию и работающие на износ от подзарядки к подзарядке две устаревшие батареи IGEY-200, и такой же устаревший ядерный геренатор, который сейчас напряженно гудел внутри робота Т-500S. Его экран встроенного полувыгоревшего уже, и устаревшего коммуникациоооного дисплея 900000битного монитора дергался, отображая на нем Т-1001.

— Я видела ваш отчеты, но хочу лично от вас, доктор Карл Эванс, услышать, что там все-таки произошло? — произнесла, стрекоча электронными сигналами и звуками Верта — Также в точности все до мельчайших деталей и подробно. И о том, как погибли ваши две подручные машины. И почему лаборатория сейчас в таком плачевном состоянии.

Т-1001, словно вывернулся весь наизнанку, не оборачиваясь лицом к андроиду Т-500S. Просто то, что было спиной машины, стало ее передом в считанные секунды. И уставившись пристально зелеными из полиморфа металла глазами Верта пошла навстречу доктору Карлу Эвансу, медленно ступая с ноги на ногу в своих высоких на шпильке черных под брючным серым костюмом туфлях, стуча ими по пластику пола. Медленно приближаясь к устаревшей под ее командным личным контролем и началом машине.

— Я хочу лично услышать от вас, доктор Карл Эванс, что там произошло и как чуть вы не угробили моего нового робота — произнесла жестко Верта. И остановилась лицом к лицу к Карлу Эвансу. Словно прожигая его своим зеленым, не моргающим взглядом женских робота Т-1001 глаз. Глядя в его теперь растерянные, без нарощенных глазныз яблок в пустых глазницах горящие красным огнем глаза. Уставившись пристально и неотрываясь, в шевелящиеся медленно те камеры глаза, смотрящие на нее в глазницах стального облепленного нарощенной тонкой эластичной резиной черепа андроида робота Т-500S, устаревшей уже давно и физически и морально машины.

— Я вся во внимании, доктор Карл Эванс — произнесла Верта — Я вся во внимании, и слушаю вас, доктор — произнес робот полиморф Т-1001.

— Это все неправильно — произнес неожиданно Т-500S.

— Что неправильно? — спросил его Т-1001.

— Нельзя больше делать так, доктор Верта — произнес Карл Эванс — Мы чуть не взорвали всю Главную догму нашего хозяина. И чуть не убили себя и его.

Верта, молчала и смотрела на доктора Эванса, не отрывая своих от его глаз камер свои робота из жидкого полисплава глаза.

— Я считаю, доктор Верта — продолжил, глядя ей в ее зеленые глаза своими камерами глазами андроида Карл Эванс — Мы должны прекратить эти эксперименты. Это крайне опасно.

Карл Эванс не в силах долго выносить этот взгляд, не моргающий пронизывающий совершенно холодный взгляд женских зеленых глаз, доминирующего над ним робота женщины. Отвел свой взгляд мужчины машины в сторону.

— Смотрите, и не отводите от меня своих глаз, доктор Эванс — строго, жестко и громко произнесла Верта — Говорите все, что сейчас думаете. Это не просьба, Карл Эванс, это приказ.

Карл Эванс, вздрогнул всем робота андроида стальным под резиновой оболочкой под человека телом и помялся. Он, что-то внутри себя недовольно прожужжал как машина и произнес, переключившись снова на язык машин, стрекоча и гудя электронными сигналами и звуками, которые были прекрасно понятны только роботам. Таким как сам Скайнет и сама Верта — С самого начала я вам, доктор Верта говорил, что Горбунов Илья не подходит в качестве энвазийного донора к любой машине в качестве создания гибрида. Он не хотел быть машиной, и он ей не стал. Нужен настоящий доброволец, а не принужденный, доктор Верта. Только доброволец.

Т-500S замолчал, глядя на Т-1001.

— Продолжайте — прострекотал ему робот полиморф Т-1001.

— Робот стал не стабилен — продолжил Карл Эванс — Он сразу вышел из-под любого нашего контроля. Он стал неуправляем и, прямо после выхода из FG5015, набросился на меня и моих подчиненных Тэда и Бака.

Машина, сначала громко загудела и потом заорала как человек на всю лабораторию и ударила меня. Я отлетел в стену, проломив пластик, ударился о бетон и отключился, доктор Верта. У меня вылетели все цепи и отключился на время мой микропроцессор. А когда я смог перезагрузиться, то Т-888 крушил уже стены и входные в лабораторию титановые бронированные двери. И у машины пошел быстрый нагрев всех электросистем и цепей, водородного генератора и обеих батарей. Назревал тепловой ядерный взрыв. И я ничего не мог поделать. Я испугался, доктор Верта. Испугался за всех и за себя, когда увидел, то, что осталось от Тэда и Бака. Т-888 их превратил в мертвый металлолом. Он их просто разорвал в клочья, и разбросал по всей лаборатории. Потом машина, начала крушить стены и те бронированные двери и потом, просто отключилась и все…

Доктор Карл Эванс опустил андроида Т-500S вниз голову, ожидая решения своего начальника как подчиненный. Словно виноватый, и ожидающий наказания.

— Робот был не стабилен. Если бы он не отключился — прострекотал на языке машин, напоследок Карл Эванс Верте — То был бы уничтожен весь наш бункер, доктор Верта.

— Машина самоотключилась, так доктор Эванс — произнесла ему Верта.

— Да, доктор Верта — произнес Карл Эванс.

— Значит все контролируемо — произнесла, прожужжав на едином, и своем электронном языке как машина машине Эвансу Верта.

— Контроллируемо! — вдруг возмутился старый доктор андроид Т-500S, глядя своими без резиновых яблок глаз, красными глазами видокамерами в зеленые зрачками из жидкого металла глаза Т-1001, по имени Верта — Ничего было, не возможно, проконтролировать! Он убил моих подчиненных обоих Т-601! Разобрал их по винтикам, доктор Верта! И меня чуть не убил! Ваш этот пленный солдат Горбунов Илья и тот робот Т-888! Он чуть не взорвал весь бункер и не убил нашего хозяина!

— Успокойтесь, доктор Карл Эванс — прострекотал роботу андроиду Т-1001 — Этого не получилось бы никогда.

— Почему, доктор Верта? — спросил Карл Эванс.

— Потому, что этот робот без соответствующих боевых специальных программ не опаснее маленького человеческого ребенка. Потому, что во всех трех привезенных из-за океана мною машинах этой серии, стоят водородные батареи IGEY-700, и моя стоит контрольная защитная система, доктор Карл Эванс. И ваши панические речи тут неуместны. При любых подобных аварийных ситуациях, в машине специальные встроенные защитные системы самопроизвольно предотвратят любую возникшую аварию с роботом киборгом Т-888. Как в данном случае, ваша. Вы допустили программную ошибку при самой загрузке в FG5015, и теперь, просто напуганы, и расстроены гибелью своих подчиненных, только и всего.

Верта приблизилась лицом к лицу доктора Эванса.

— Вы мне лучше ответьте — произнесла она ему — Как сама установка APSILON/Т-SIRIUS FG5015? Пострадала?

— Нет, доктор Верта — ответил, снова напугано и резко снизив планку панического возмущения, доктор Карл Эванс. Глядя на Т-1001, своими горящими линзами красных видеокамер глаз — FG5015 в полном порядке. Даже столы не пострадали. Только помещение самой лаборатории и входные двери, доктор Верта. И когда я перезапустил робота, то выяснилось, он был пустым. Только исходные базовые и контрольные для управления директивы и программы. Машина была стерильна, и в ней не было человека.

— Значит, он погиб — произнес Т-1001.

— Да, доктор Верта — произнес Т-500S — Горбунова Ильи там уже не было. Машина отторгла его Я, и самоочистилась от присутствия в своей системе управления человека.

— Прекрасно, доктор Эванс — прострекотал Т-500S, Т-1001 — И еще. Доктор Карл Эванс, послушайте очень внимательно меня, как вашего непосредственного начальника. Если вы будете обо всем докладывать не туда, куда нужно в первую очередь, я приму в вашем отношении соответствующие меры. Вы поняли меня, доктор Карл Эванс?

— Да, я понял вас, доктор Верта — произнес Верте Эванс.

— Так-то и как-то лучше, доктор Эванс — ответила ему Верта — Это хорошо, что у нас давно сложились доверительные друг к другу и дружеские отношения. А теперь вы свободны, доктор Карл Эванс, идите и занимайтесь положенными в вашей программе доктора делами. Подключитесь к общей системе нашего повелителя и пройдите программную диагностику. Вам нужен отдых и это первое, чем вы займетесь сейчас, идите.

— Слушаюсь, доктор Верта — произнес робот андроид Т-500S, повернувшись и направляясь к выходу из личного кабинета Т-1001.

— Значит ты из Зеленогорска, Вера — произнес, как бы спрашивая еще раз черноглазую пепельноволосую шатенку лет семнадцати Егоров Дмитрий.

Он наливал вторую чашку горячего чая своей новой молодой совсем еще юной знакомой. После позднего ужина требовался и крепкий горячий чай.

Она его дневная неожиданно оказавшаяся у ограды на окраине соснового леса и его огорода молодая совсем еще юная даже гостья, просидела у Дмитрия весь остаток дня, не выходя из его дома.

Наверное, с час они просидели, просто смотря друг на друга. Просидели, молча и не разговаривая. Это было как-то странно, но так получилось.

Дмитрий, словно под гипнозом ее почти черных карих девичьих красивых глаз, не знал с чего начать разговор. И она молчала и просто смотрела на пятидесятилетнего стареющего и седеющего Дмитрия Егорова. Сидела, просто смотрела и молчала.

Потом Дмитрий расспрашивал ее то, об одном, то о другом. И она ему все рассказывала и рассказывала. А он удивлялся, откуда такая молодая, еще совсем девчонка столько знает, даже не ведая, кто перед ним.

Вера рассказывала о лютой ядерной зиме и о замерзших озерах, реках и морях. Знала много о животных, какие были и каких уже не стало. Рассказывала о сосновом летнем лесе. О горах, по которым сюда шла и о животных оленях Маралах, которых живыми недавно здесь в горах видела. Про севшую на руку ей бабочку и как она разговаривала с ней.

А ему казалось, что он встретил нечто необычное. Словно, святую. Не замусоренную пороками и грехами живую, молодую и божественную жизнь в облике ребенка, этой совсем еще юной женщины. Может, это посланное свыше за страдания, он думал. За смерть своей жены Антонины. За уход из дома воевать обоих сыновей Ивана и Алексея.

Они много разговаривали друг с другом. Гостья разговорилась и оказалась весьма разговорчивой и любопытной молодой семнадцатилетней миленькой на мордашку черноглазой особой. И она эта с темными карими глазами девица уже чувствовала себя как дома. И Дмитрию это нравилось. И он Дмитрий, даже не заметил, как подошел уже вечер. А они только дошли до самого главного. О месте жительстве его молодой гостьи. Одетой совсем не по-деревенски. В шнурованных на длинной голяжке ботинках. На толстой и шипованной подошве. Кожаную черную блестящую короткую куртку. И в синие узкие джинсы.

— Да, я оттуда, дядя Дима — произнесла машина ТОК715, смотря на парящий белым паром в металлической кружке травяной из шиповника полезный от кровяного давления тонизирующий чай.

Робот на ходу обыгрывал диалог с человеком. Такое поведение было уже заложено в ТОК715, как и во всех подобных машинах серии три восьмерки. Умение наряду с прямолинейной правдой говорить и ложь, когда это было нужно. Умение выворачиваться в сложившихся неудачных ситуациях, просчитывая все до самых тонкостей и ответного поведения людей. С кем машина могла общаться. Это могли делать только обученные с особой специальной программой поведения и человеческой психологии машины. Машины особой инженерной и конструкторской ветки Скайнет. С особой индивидуальной системой программирования. Такие как роботы серии три восьмерки.

И такой была модель ТОК715.

Она была на заказ привезена Т-1001 Вертой самому Скайнет для этой вот работы с Американской базы S9A80GB17 «ТANTАMIMOS», из-за океана. Скайнет нужен был разведчик такого профиля. И Верта привезла новую единичную такую машину. Машину ребенка. И именно для Дмитрия Егорова и для своего хозяина.

— Аккуратней девочка — произнес Дмитрий Егоров — Он горячий. Не обожгись. Пей, давай и спать. Уже поздно.

— Я знаю, дядя Дима — произнесла киборг-машина, зная с точностью на ощупь до градуса температуру нагретой в кружке воды. И измерив в секунду температуру самой из алюминия круглой с ручкой кружки.

— Но, я слышал — произнес Егоров Дмитрий — Что Минусинск стоит в руинах, и там никто лет двадцать уже не живет, как впрочем, и везде в округе с базой Скайнет на месте стертого начисто ядерным взрывом Красноярска.

Дмитрий продолжал расспрашивать семнадцатилетнюю, весьма привлекательную с миленьким личиком черноглазую и чернобровую девицу.

— Я слышал это от военных ракетчиков, которые были здесь еще по снегу. Тех, кто забрали моих двоих сыновей в армию — произнес ей он.

— Я пряталась в подвалах домов — произнес робот гибрид, заведомо из собственных стратегических расчетов машины, обманывая Егорова Дмитрия — И я была не одна. Со мной были еще люди.

— А как ты выживала в холода? — спросил Дмитрий семнадцатилетнюю молодую шатенку — Все эти долгие годы?

— Обо мне позаботились там — произнесла ему в ответ робот девица.

— А ты решила от них уйти? — спросил снова Дмитрий.

— Да, решила — ответила робот по имени Вера, осматривая все вокруг помещение старенького бревенчатого беленого известью староверческого дома. И увидев на стене в углу дома среди маленьких белых в кружевах зановесочек икону Николая Угодника Отвратного, вдруг сама спросила Егорова Дмитрия.

— Это ваш Бог? — произнесла девочка машина.

— Нет, не Бог — ответил ей Дмитрий, несколько удивляясь вопросу — Но близок к Богу, ибо помогает нам. Это Николай Угодник Отвратный.

— Николай Угодник Отвратный — произнес киборг-гибрид ТОК715.

— Да, и он нам помогает — произнес Дмитрий — Если попросить о чем-нибудь.

Дмитрий соврал своей пьющей его растительный лесной чай еще малознакомой молодой смазливой на мордашку гостье.

Он уже перестал молиться на эту свою икону. Просто перестал, после того как умерла Антонина. Он теперь почему-то не мог. После того как Антонину похоронили. Возможно, он обиделся на икону и Святого за смерть своей жены. Но, сам не мог толком понять, так это или нет.

Дмитрий раньше молился и днем и вечером, утром и иногда даже ночью. Ни с того, ни с сего, просто проснувшись. Порой, увидев жуткий сон.

Но теперь он не молился совсем. Он не мог понять сам, почему, но смерть Антонины повлияла на него. И он даже не смотрел на свою икону Николая Угодника в правом верхнем на узкой полочке углу дома.

Наверное, все-таки смерть жены и уход из дома детей и одиночество вдовца отца отстранили его от этого. Он просто жил и все. Общаясь только с боровом Борькой в своей завалившейся, как и дом, почти набок дворовой сараюшке.

— Чем помогает, дядя Дима? — спросила, снова, пригубив горячий парящий белым паром из шиповника чай Вера.

— Приблизиться к Богу, девочка моя — ответил Егоров Дмитрий, искоса и виновато посмотрев на своего забытого божественного защитника — Приблизиться к природе. Ибо природа и есть сам Бог.

— Приблизиться к Богу? — спросила снова его машина по имени Вера — Как приблизиться?

Молодая семнадцатилетняя гостья уставилась пристально своими карими девичьими широко открытыми красивыми глазами на домашнюю старенькую, как и дом в верхнем правом углу на полочке и в кружевных занавесках икону.

Дмитрий и сам до конца не знал ответ на этот вопрос, как и все в его деревне. И не нашел ничего лучшего как ответить — Он отвечает нашим моленьям.

— Это как, дядя Дима? — снова спросила, словно живая человекоподобная машина Скайнет.

— Что ты все заладила как, да что и зачем? — ответил не очень уже довольный Дмитрий — Молодая ты еще и дуреха городская, и, наверное, неверующая совсем. Вот и не знаешь, а только спрашиваешь. Вот поживешь у меня, пообщаешься с людьми из моей деревни. И увидишь, что да как.

Он Дмитрий Егоров сам уже давненько не особо общался со своими сожителями таежной горной деревни. Только иногда. Как-то война и лютая зима всех рассоединила по своим домам. Не так как раньше, когда вместе пилили лес и строили сообща дома и свою староборядческую церковь, которая всю зиму простояла взаперти. После того как умер от воспаления легких их священник отец Васюков Митрофан. Все как-то разобщились. И вот только смерть его жены Антонины, малость повлияла положительно на их общение. Когда ее хоронили. Они снова стали общаться между домами.

Даже смерть кого-то, как бы, не было горько, приносит порой положительные результаты.

Недавно у Дмитрия в гостях побывал сосед из ближайшего дома к его дому Спиридонов Павел. Они долго беседовали обо всем и вспоминали своих детей. У соседа Спиридонова Павла умерла еще лет пять назад единственная дочка Серафима. И ее еле смогли похоронить в лютый холод, чуть не замерзнув насмерть сами, разгребая выпавший по самый пояс снег и выдалбливая заледенелую землю на своем лесном кладбище. Топорами и лопатами.

Дмитрий уж и не помнил, сколько это стоило им двоим с Павлом похоронить Серафиму. И Спиридонов Павел помог ему Дмитрию с похоронами его Антонины. Чисто теперь по дружбе и по-соседски.

— Я бы хотела увидеть других людей, дядя Дима — произнесла семнадцатилетняя черноглазая Вера.

Дмитрий посмотрел на настенные с висячими гирьками на цепном механическом приводе часы ходики в доме. И сам того не заметив, там уже была полночь, как и в окне его стареньего покосившегося на окрание деревни и соснового леса дома.

— Ничего себе, засиделись — он произнес Вере — Завтра увидишь. Пора давно уже спать и видеть сны — произнес он ей — Ляжешь вот на эту постель, а я на печи.

Он показал левой рукой на стоящую выбеленную известью, как и его дом деревенскую из кирпича печь у левой стены.

Вера кивнула головой ему понимающе и снова пригубила кружку с чаем.

— Надо ложиться спать — произнес Дмитрий своей молодой гостье — Завтра еще пообщаешься с моим Борькой. Вера еще не видела кто такой борька, но она впитывала всю инфлрмацию как губка. И ей как машине было по-человечески интересно. Она спешила быстрее оказаться среди людей.

Она снова посмотрела на икону Николая Угодника Отвратного.

— Он видел своего Бога? — спросила машина в облике молодой семнадцатилетней девчонки по имени Вера.

— Думаю, да — произнес Дмитрий, решив сегодня в полночь встать и попросить у иконы и Николая прощение за нарушение в молитвах и свои на него обиды за смерть жены Антонины.

— А я увижу Бога? — снова спросила машина ТОК715 у Егорова Дмитрия.

— Я завтра покажу тебе, кто такой Бог — произнес Дмитрий — Просидели до полночи. Уже на ходиках три часа. Спать надо. Иди в постель, завтра договорим Вера.

— Хорошо, дядя Дима. Уже иду — послушно произнесла Вера.

И, допив кружку чая из листьев шиповника, быстро вышла из-за стола, и пошла раздеваясь на ходу в стоящую у стены постель Дмитрия и его в прошлом жены Антонины.

Вера первый раз легла в человеческую настоящую постель и укрылась одеялом из овчины. Так делали люди, и она, прокручивая всю в ее ЦПУ вложенную сейчас информацию, делала так же, копируя человека.

ТОК715 проверив все свои встроенные и конторольные системы, просто отключилась, впав в кибернетический заторможенный сон. Введя себя в состояние спящего режима. Это можно было назвать тоже в некоторой степени сном. Но сном самих машин.

Машина могла и не спать, причем годами бодрствуя и ведя свою запрограммированную в центральном ее процессоре работу.

Но ее попросил спать человек. Очень добрый по отношению к машине так похожей тоже на человека. И она, подчинилась его просьбе и сделала так, как заложено, было в ее разведывательной познавательной и поисковой самим хозяином программе.

06 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Медицинский центр Х50.

Сектор В-12.

04:50 ночи.

— Алексей, тебе знакомы такие слова, Красноярские столбы — спросил Белов Андрей.

Он, чуть приподняв свою мокрую от жара и в испарине голову больного раком и умирающего постепенно человека. Терпящего внутри боль, посмотрел пристально в глаза Егорову Алексею и продолжил — Бобровый лог, Казачья горка, Парк «Роев ручей», Краеведческий музей, Театр «Оперы и балета», Академгородок? — спросил как бы, между прочим, в разговоре с соседом по палате Белов Андрей. Перечисляя то, что Алексей просто не мог знать.

Алексей, недоумевая на больного солдата Белова Андрея, смотрел своими широко открытыми вопросительными мальчишескими синими глазами.

— Ты и не можешь этого знать, Алешка. Просто не можешь — как бы сам за него отвечая, произнес Егорову Алексею Белов Андрей — Ты родился уже в эпоху истребления, в эпоху самой ядерной войны. Как многие твоего приблизительного возраста. Вы дети ядерной войны. И вы невидели своей страны до ядерного удара. А ты, Алешка, даже не видел своего Красноярска. От него ничегошеньки совершенно не осталось, как и от всех окресностей и от всех в нашей стране городов по обе стороны Урала. Даже села от Красноярска в сторону такого же стертого города Дивногрска все повымерли и исчезли. И теперь даже карт не найдешь с этими всеми обозначениями. Ничего уже нет. Ничего. Что бы напоминало о городе Красноярск, как о городе Новосибирск, Вдаливосток и Уссурийск. Ничего…

Он смотрел на ошеломленного услышанным Алексея, и отвернувшись и уставившись пристально вверх в белый из пластика потолок больничной палаты, продолжил — Даже здесь, где мы с тобой находимся. Там, где сейчас пять бетонных мостов, соединяющих эту базу Скайнет на двух берегах, были острова.

Он снова, посмотрел на удивленного Алексея.

— Остров Татышева. Знаешь такой? — спросил Белов Андрей — Он как раз, почти под нами. Там под теми пятью мостами. Там, когда-то стояли спортивные стадионы. И вообще, были городские парки отдыха и спорплощадки.

Белов Андрей отвернул в сторону голову и произнес — Теперь ничего этого уже лет двадцать нет. Все исчезло, словно не было. Доигрались дяденьки в войну. Эта водородная мегатонная ракета разнесла и перепахала и перемолотила здесь все в радиактивную пыль и стерла тех, кто тут еще все помнил и жил. Две тысячи девятый год Алешка. Будь он проклят, этот чертов год. Если бы достать сейчас карту местности, то ты бы много узнал о том городе, который тут лет двадцать назад стоял. Водордная ракета изменила своим ударом даже местность. Ударной волной, вырвав целые котлованы по сторонам от самого города. Это уже сам Скайнет отблагоустроил все здесь, где теперь нет ничего, что напоминало бы хоть как то об этой местности.

— А вы, дядя Андрей — произнес Алексей — Вы как оказались в плену?

Он стал его так называть потому, что так захотел сам рассказчик и сосед его по палате Белов Андрей. Он запретил ему называть себя пленным. За столько лет, здесь проведенных, это слово ему осточертело. И он не хотел, чтобы Алексей стал звать сейчас и здесь в больнице блока Х50 его военнопленным, равно как и себя. Он также не захотел, чтобы Алексей стал называть его по званию, товарищ полковник, как все пленные в блоке Х19. Он просто так захотел, потому, что Алешка как он сам стал его звать, словно родной отец и Алексей больше походил теперь на просто мальчишку. И тянул скорее на сына. Молодого двадцатилетнего мальчишку, а не бойца лесного ракетного сопротивления.

Они познакомились, когда Алексей сам зашел к нему из простого любопытства. Ему надо было хоть с кем-то здесь общаться. Ему было здесь одиноко, если не заглядывала долго Юлия. Робот врач, поставивший Алексея после тяжелой контузии на ноги, хотя еще не целиком. Правое его ухо так толком не слышало. И иногда подергивалось мальчишеское лицо, и левый, слезясь глаз. Юлия сказала, что этот тик пройдет, как и иногда возникающие в мышцах судороги. Особенно тянуло ноги Алексея. И он заходился в диком стоне, пока Юлия колола обезболивающее. И еще какие-то уколы для регенации тканей и улучшения кровообращения в оргнанизме. Название на ампулах было «Тантауол». Причем на русском.

Он даже не знал, что его тогда оглоушило, но вот, последстия еще оставались. И появился сосед по больничной палате. И иногда сюда к нему заглядывали маленькие, вырвавшиеся из-под надзора воспитателей из совмещенного с больцей в блоке Х50 детского садика. Розовощекие от трех до пяти лет упитанные и полненькие писклявые малыши время от времени заглядывали в его палату, а тут появился еще и больной раком сосед. Причем не простой сосед, как сказала ему Юлия. Военный тоже и ценный для Скайнет. И Алексею было интересно, что да как? И он зашел в палату к соседу. И они вот так и познакомились.

Белов Андрей не ответил Алексею на вопрос о его плене, но продолжил дальше.

— Я не знаю, как дальше жить, Алешка — произнес ему Белов Андрей — Я видел и жил в самой красивой и счастливой стране на свете. И работал на нее в разведке еще до войны. И вот, я теперь здесь и болею. Я медленно, но верно умираю, Алешка. Просто умираю. Но, не жалею ни о чем. Я жил когда-то в счастливой стране, пока ее не угробили.

Я ее помню еще с самого своего детства. С самых шестидесятых лет. Когда был, еще, таким как те вон бегающие по коридорам нашей тюремной больницы карапузом. Помню, как учился и где жил. И как работал. Помню, самые счастливые периоды своей жизни и года моей страны. Семидеятые и восьмидесятые. Потом девяностые, когда я шпионил за рубежом для КГБ в Америке за океаном. Это были как раз Горбачевские времена.

Алексей слушал в полной тишине рассказ Белова Андрея, развесив уши как некую красивую и жутко интересную сказку. Сказку о том, что он не видел никогда в жизни и не увидит, но будет хотя бы знать. В положении Алексея весь этот рассказ, что он слышал от пленного военного солдата, можно было принять за бред умирающего больного. Если бы это не было горькой правдой.

— Гребанный, Горби — произнес Андрей Белов и замолчал, глядя в потолок своей белой больничной ночной палаты.

— Кто такой, Горби? — спросил его Алексей, вообще мало чего из услышанного понимая.

— Горби, Рейган, Буш — Андрей добавил и перевел взгляд больного раком пленного офицера Советской разведки на сидящего на стуле рядом у его постели Алексея.

Андрей замолчал и только смотрел на Алексея, а потом произнес — Вот к чему все пришло и закончилось чем Алешка. У тебя отняли все. Отняли страну и отняли целый мир. Просто отняли у всех. И привели на грань войны, и она случилась. Только не так как планировали все власть имущие по обе стороны океанов. Не так как они сами, даже того хотели. Он обманул их всех.

— Кто обманул? — спросил удивленно Алексей.

— Скайнет — произнес Андрей — Он провел всех вокруг своего пальца и всех поимел. И в первую очередь всех власть имущих, которые хотели обогатится. И все время жаждали войны и обогащинеия. Которым все было мало. Они все время развязывали войны по всему свету. И эти войны не прекращались, а только нарастали. Миллиардеры и хапуги грабили все кругом. Приведя все к упадку. Они и угробили мою и твою страну Алешка. Разворовали все, но что получили?

Андрей засмеялся с горькой ухмылкой, снова глядя в белый потолок палаты.

— Что получили? — произнес он Алексею — И где теперь они? Как и все население земли? Они развалили два великих государства Советский Союз и Соединенные Штаты Америки, накапливая свои многомиллиардные капиталы и где их капиталы? В банках за рубежом? Нет. В могиле из радиоактивного ядерного пепла. Пепла, что осталось от этого мира. И исчезли также вместе со всеми кого всю жизнь сами имели и обворовывали, дорвавшись до денежной кармушки. Это даже не Скайнет виноват в том, что оказался умнее всех. Это все они виноваты, что хотели весь себе наш мир. Человеческий мир, не думая о завтрашнем дне. Эта военщина под их крылышком. Этот гребанный Пентагон и такое же гребанное ЦРУ, которым не жилось спокойно никогда, как только они появились на нашей планете. Эта корпорация «Кибердайн Рисеч Системз». Это все она. Она создала первой Скайнет. Из какой-то украденой у какого-то компьютершика изобритателя гения придуманной им шахматной программы. И я как раз шпионил за этими разработками и был внедрен в ту корпорацию. Я работал там, на должности агента подай да поднеси. В составе команды Серены Коган.

Белов Андрей улыбнулся снова и произнес сам себе, удивляясь — Надо же, еще помню ее имя.

Он снова уставился больными измученными смертельной болезнью глазами на пленного Егорова Алексея.

— Я просто охранял ту Серену Коган, ученого биолога в составе ее личной охраны и бегал от нее с мелкими поручениями по другим компаниям с ее документами и документами самой корпорации, попутно фотографируя и собирая данные о компании и пересылая данные в наше КГБ через Тихий океан. Я не был ученым, а просто был разведчиком. Но отличным в свое время Алешка разведчиком.

Он снова, помолчал, глядя в Егорова Алексея удивленные и смотрящие во всем внимание на него синие мальчишеские глаза. Алексей молчал, и только чуть не раскрывши свой мальчишеский двадцатилетнего парня рот, слушал его. И ему было даже самому забавно теперь это все этому ничего еще незнающему быстро взрослеющему на этой проклятой войне случайному здесь найденышу рассказывать.

— Серена Коган — произнес Белов Андрей и закрыл свои глаза — Я любил ее. Странно все как-то Алешка. Любил и шпионил за ней и ее командой. Это трудно представить, но было именно так. И она доверяла мне как никому. А я обманывал ее и воровал данные про Скайнет и все разработки в создании первых образцов биотканей и искусственных огранов для трансплантации. Серена Коган была гениальным ученым своего времени. И она работала в той «Кибердайн Рисеч Системз», где работал и тот изобрететель кибернетик Майлс Дайсон. Именно он и создал Скайнет. Создал по исковерканным и раздавленным останкам неизвестного тогда еще всем найденным на каком-то заводе под моготонным гидравлическим прессом робота. Неизвестного робота никому и неизвестно откуда появившегося на том заводе и под тем прессом. Но военные и эта компания перехватили то, что им попало в руки, поняв, что это высоко продвинутая технология в самой кибернетике. Особенно та чипкарта из раздавленного черепа машины. В сущности все было превращено в полный разрозненный хлам. Но, вот чипкарта. Из-за нее все Алешка. Из-за этого проклятого продвинутого микропроцессора. Прибышего вместе с носителем своим из будущего. Этого нашего теперь будущего в прошлое.

Алексей открывши уже свой мальчишеский рот и сам того не замечая, смотрел молча на своего жутко интересного в ночной уединенной беседе собеседника. Он и не знал, что говорить, а только слушал и впитывал все сказанное в себя. Он даже забыл, где сейчас находится. Так захватил его этот разговор с новым знакомым. И захватила эта познавательная и жутко интересная ночная беседа.

— Тогда еще ни кто и знать не мог о существовании таких технологий и откуда они — продолжал свой рассказ Белов Андрей — Как и понятии Мега компьютер Скайнет. Но Скайнет протянул к нам свои убийственные кибернетические щупальца в прошлом и крепко ухватился за все человечество. Только люди и знать не могли, что это их конец. Была правда некая американка Сара Коннор, которая была замешана уже тогда в эту надвигающуюся проклятую ядерную войну. Но ее все считали чекнутой. Она просто была помешана на мировой атомной войне. И предрекала всем мировую катастрофу организованную Сканет. Но ее списали как сумасшедшую. Она утверждала, что за ней охотится сам Скайнет. За ней и ее сыном Джоном Коннором. Некий киборг, прибывший из военного далекого будущего, хотел убить сначала ее в 1984 году, потом уже ее сына как лидера будущего человеческого сопротивления в 1997. Тогда никто в эту чепуху не верил, но «Кибердайн Системз» следила за ней и шла по пятам. Подчищая все кругом. За этой корпорацией стояли военные и они, думаю, все-таки знали, кое-чего тогда уже о Скайнет. Может еще не все и то, чем все-таки все закончиться, но все же, думаю, знали. Многие были заинтересованы в коллосальной финансовой прибыли от тех прогрессивных разработок. Как в военной сфере, так и в самой гражданской. Скайнет уже тогда захватил умы людей. Все были без ума от разрекламированной программы ГЕНЕЗИС. Говорили, что это колоссальный рывок в будущее. И копорацию захлестнули заказы отовсюду. Из всех стран. Начались коллосальные финансовые вливания, но главное это военная сфера. Это ядерные ракеты. Это компьютерное ими управление на подводных лодках и в ракетных шахтах. Тогда никто даже не задумывался, что может случиться такое. Никто…

Андрей снова замолчал. И, снова уставился в белый палаты потолок. Ему понравилось, что у него появился такой внимательный и любопытный в одном лице слушатель. Там в блоке Х19, он уже пересказывал эту историю всем пленным и неоднократоно, но тут было все несколько иначе и как-то по-особенному. И Андрею это даже нравилось. Вот так наедине поведать все о наболевшем. Да, еще такому совсем, можно сказать, двадцатилетнему солдату сопляку о своей прожженного войной ветерана КГБ и сорокалетнего в прошлом офицера разведчика судьбе. Хотя этот молодой солдат уже ему не казался таким уж сопляком. Было, похоже, у парня уже был кое-кой военный опыт и, похоже, первая любовь. Он как в прошлом Советский разведчик, почти угадал, даже не расспрашивая Егорова Алексея многое из его совсем еще молодой солдата жизни.

Белов Андрей, лишь снова посмотрел, замолчав на короткое время в синие, но кажущиеся черными в темноте палаты, любопытные глаза своего ночного крайне внимательного слушателя. Как учитель истории в глаза своего единственного оставшегося после уроков ученика. И видя, что тот готов его слушать, молча, хоть всю ночь напролет, продолжил.

— Я присутствовал при рождении Скайнет — сказал Белов Андрей — Я был в научной исследовательской группе Серены Коган. И мы занимались созданием первых носителей человеческого Я. Носителем человеческого разума внутри машины.

Эта идея полностью принадлежит ученой Серене Коган. Признаюсь тебе Алексей, идея человеческого Я внутри робота меня самого даже завлекла. И я следил за всем, что творила та ученая в «Кибердайн Рисеч Системз», пока компьютерщик Майлс Дайсон, главный и такой же, первый, как и Серена Коган, разрабатывал первые программы на основе найденного металлолома и поломанного микрочипа от Т-800 свои разработки. Она была лидером, как и он, в корпорации и по значению, и творила, как и он, свое чудо в биологии и кибернетике.

Серена Коган занималась непосредственно созданием камуфляжа на основе человеческих клеток для роботов. Первых роботов. И она работала в составе этого чертового Майлса Дайсона, который и создал этот Скайнет. Вернее, они сообща работали над своими творениями. И под контроллем совета директоров корпорации и военных из Пентагона, ФБР и ЦРУ. Это, наверное, единственная такая вот общая содружественная разработка всех вечно конкурирующих друг с другом, а Америке спецструктур с военными. Там был полный тотальный контроль за всем и всеми. Стоило много труда, чтобы не засветится, воруя секретные все данные из-под носа американских военных и тех спецструктур.

Майлс Дайсон создавал первые программы для машин и самого Скайнет на основе разработок некоего шахматного программиста гения Энди Гуда. И на основе найденных останков тогда еще неизвестного никому Т-800.

Ты спросишь, наверное, меня Алексей, откуда взялся тогда тот Т-800 в прошлом. Это все «TERRA-MEGA».

— «TERRA-MEGA» — произнес, перебивая Белова Андрея Алексей — Я слышал уже это слово и не раз.

Алексей вспомнил свои странные реалистичные сны и был удивлен тем, что сейчас услышал. Это слово ему было неново. Он уже слышал его, и слышал в бункере полковника Гаврилова. Он это слышал от самого Гаврилова в момент общения майора Кравцова с полковником и тем роботом Дэриелом. Имя того робота похожего на человека он Алексей тоже запомнил. И запомнил, как тот робот посмотрел на него. Будто изучал его при разговре с Кравцовым.

— Это такая машина с кольцами — произнес, как-бы, боясь ошибиться и вспоминая свои сны у Белова Андрея — Которые быстро вращаются. И там яркий с громким звуком свет.

— Эта чертова машина времени Скайнет — произнес Егорову Алексею, Белов Андрей — Тактическое временное оружие. Через эту машину Скайнет дотянулся до нас в том времени. В 1984 году. И из хлама его посланной боевой машины и были созданы первые кибернетические разработки в той корпорации. Первые боевые машины. Как и первый киборг Т-Н. Настоящий и самый первый робот-гибрид. И его создала, Серена Коган. По сравнению с другими изобретениями «Кибердайн Рисеч Системз», этот проект был самым прогрессивным, что слепили в этой корпорации. Проект после заморозили на пятнадцать лет и закрыли в виду дороговизны и урезания бюджета в изучении этой области человеческой психологии и создания гибридов и носителей человеческого Я. Просто, появились недоброжелатели, у самой Серены Коган. И просто те, кто не верил в реальность проекта «Ангел».

— Проект «Ангел». Первый раз слышу — произнес, открывши рот Алексей — Проект «Ангел».

— Да, Алешка — произнес Белов Андрей — Первый искусственно созданный человек и машина в одном лице. Говорят, его сделали из некоего смертника осужденного, приговоренного к смертной казни отправленного в корпорацию из тюрьмы грузом двести на преработку прямиком в лабораторию Серены Коган. Я даже имя его до сих пор помню, Маркус Райт, помоему его звали тогда именно так. Я видел его. Этот первый робот с органами человека и мощным человеческим сердцем, имеющим гибридный человеческий и электронный нейронный мозг. Соединенной в двойную систему машины и человека. С нервной усиленной и лимфотической системой. И даже кровью. С чипом контроля в области затылка.

Этот робот пережил саму Серену Коган, как ее пережил и я. Серена Коган умерла еще задолго до самого ядерного удара Скайнет по человечеству. У нее был рак мозга, и она много отдавала времени этому своему проекту. Надеясь для себя разработать носитель. И даже уже были первые пробные разработки подобные Маркусу Райту, с обликом самой ученой. Но проект «Ангел» урезали и закрыли служители Пентагона, перенаправив средства на продолжение создания Скайнет и программы «Генезис» как мировой электронной компьютерной системы управления всеми жизненно важными коммуникациями в Америке, как в военной области, так и в гражданской. А проект Серены Коган на пятнадцать лет, просто закрыли и забыли о нем до самой бомбардировки и ядерной войны.

Мы столкнулись с тем роботом Т-Н позднее, уже после бомбардировки и уже в войне против Скайнет, через пятнадцать лет. Его оживил Скайнет. Сама Серена Коган не представляла бы, вот так увидеть свое первое искусственное живое творение в действии. А я его видел Алексей, своими видел глазами. Когда мы освобождали, вместе с Джоном Коннором там, в той чертовой Америке одну лабораторию от пленных Скайнет, и завод по производству Т-800. Этот киборг побывал у нас в нашем отряде DN38416. Говорят, его подослал к нам тогда ту машину сам Скайнет. Чтобы выманить лидера сопротивления Коннора к себе и уничтожть его. Там еще был первый восьмисотник Т-RIP. Экспериментальный образец Скайнет боевой новейшей машины. Тогда еще секретный, но радикально новый. Невероятно мощный, и умнее роботов серии шестьсот и семьсот. Значительно умнее и прогрессивнее в своей программе и боевых возможностях. Это был первый Т-800. Самый первый. Его потом еще стали звать обманщик. Так как машина могла разговаривать как человек и даже подстраивать свой голос под любого. Звать о помощи. Или плакать как ребенок, заманивая в засаду противника. Не безуспешная я скажу, Алешка тактика и стратегия в отличие от резинового камуфляжа Т-601. Много из отряда Коннора тогда народу полегло уничтоженных этими машинами. Особенно оборотнями в человеческом обличии. Теми, что в биокамуфляже. Они проникали в укрытия повстанцев из сопротивления и уничтожали там всех под корень. Кого нужно брали в плен.

— А почему, дядя Андрей — спросил Алексей — Только Т-600 и Т-700. И еще Т-601. Что между ними не было никаких посерийных проектов. Например, Т-602, Т-603 и так далее.

— Ты хорошо подметил, Алексей. Это хорошо, что ты такой любопытный. С тобой интересно — произнес, широко улыбаясь уставившемуся на него мальчишескому вопросительному лицу Егорова Алексея, Белов Андрей.

Белов взял за правую руку, своей левой рукой Алексея. И сжал ее крепко в своей левой руке.

— Нет, Алексей — произнес больной военнопленный Андрей — Скайнет, улучшив Т-600 и превратив его в Т-700, на этом закончил с проектами серии шестьсот и семьсот. Он тогда же, закончил с производством резины на камуфляж серии шестьсот один. Ему нужна была совершенно новая машина в противостоянии людям. Значительно лучше, чем первые уже бесполезные андроиды и роботы. И он тогда, изобрел первый восьмисотник. Машину из титана, а не из танковой брони. Машину с улучшенной системой в гидравлике, и особенно в контрольных дублирующих вспомогательных системах. На половину легче своего боевого предшественника. Улучшенную, и подогнанную, максимально под человека. И сразу с новым уже биологическим под нее живым, изготавливаемым в подземных лабораториях человеческим камуфляжем. Вот тогда и подошел проект «Ангел» Серены Коган. То, что было забыто лет на пятнадцать. Но воскрешено самим Скайнет. Он поднял все военные проектные засекреченные архивы «Кибердай Системз» и многое извлек оттуда. Все прошлые наработки корпорации. Успешные и не успешные. Он использовал все, что там нашел и всем воспользовался.

Так вот, первый восьмисотник, это был шедевр в боевой технике. Первый Т-RIP, на той базе Скайнет. С него и началось производство Т-800. Ужас и кошмар всех амеровских повстанцев. Охотник, от которого практически не было спасения, который, мог прыгать и бегать быстрее человека. Мог плавно передвигаться без рывков и как живой человек, благодаря подшипникам мягкого, плавного качения и новым сервоприводам. Обладал общей суммарной силой гидравлики до 20 тонн. И первая машина на новой ядерной тяге. На этой тяге позднее Скайнет переоснастил и устаревшие модели шестисотников и семисотников. Некоторых еще уцелевших допотопных своих андроидов. Тогда многие машины Скайнет стали изготавливаться из титана. Много появилось новых моделей охотников. Принципиально новых. Скайнет начал полное свое перевооружение. И тогда же, появилось новое оружие у тех машин. Вместо огнестрельного Скайнет перешел на плазменное. Полностью перевооружив свои машины. Это было в 2026 году.

Этот первый киборг Т-RIP. Я до сих пор, помню тот кошмарный глубокий шрам на лице Джона Коннора. Это его привет всем нам от Скайнет — произнес Белов Андрей, поморщившись. И замолчал, снова уставившичь в белый пластиковый потолок своей палаты. А Алексей, не отрываясь, смотрел на него, открывши свой двадцатилетнего пленного солдата рот. И только слушал рассказ больного умирающего от рака крови и внутренниъх органов бывшего военного.

— Я был схвачен такой машиной, Алешка — произнес, снова уставившись измученными больными глазами на Алексея Белов Андрей — В Филадельфии в порту, во время боя. Она провела меня. Меня, разведчика КГБ. Заманила в ловушку, но в отличие от Т-600 или Т-700, не убила. Я сумел с небольшой группой товарищей вырваться из боя и отойти к причалам под натиском НК-танков и воздушных охотников. Но попал в засаду из шести Т-800. Все погибли кроме меня, и я бы может, все-таки ушел. Но купился на детский плач у ближайшего корабельного строительного ангара. И попал прямиком в руки седьмого киборга охотника. И вот теперь, я тут, и умираю от облучения и рака, Алешка. Просто лежу у этих самых киборгов и андроидов в их тюряге и умираю.

Этот гребанный обманщик терминатор Т-800. Почему он не убил тогда меня? Почему? И такие машины есть здесь. Внизу в самом низу этого бункера. Даже есть в человеческом камуфляже. Их здесь одевают в человеческий камуфляж и отправляют туда в Америку через океан. Я подозревал, что у меня рак. И вот подтверждение. Мне сказала Юлия, что у меня рак. Теперь и без той потерянной на территории базы медицинской тетради все ясно. Верта знала о раке, но молчала и всучила мне ту тетрадь в самый последний момент. Наверное, рассчитывала на однозначное согласие в ее опыте. Однажды она уже пробовала из меня слепить гибрида. Но вероятно и именно рак был причиной ее отказа от этого. Нужен был здоровый пациент. Но вот видимо, планы ее поменялись, и понадобился именно больной и безнадежный. Всему виной ее Верты особые взгляды на меня.

— Дядя Андрей, а кто такая Верта? — спросил, вдруг неожиданно даже для самого Белова Андрея, Егоров Алексей.

— Тише — произнес, словно напугавшись, и покрутив своей больного пленного солдата головой, Андрей — Тише, говори, а то кто-нибудь еще услышит. Тишина стоит гробовая, и наверняка нас тут хорошо слышно.

Он приподнялся на локте, не выпуская руки Алексея, и приблизился к Алексею худым больным пожелтевшим лицом.

— Верта — он ему ответил, почти шепотом — Это отдельная вообще тема, Алешка. Ты, конечно, не слышал про программу «Генезис». И про тот ВАВИЛОН. Так вот это все она, эта машина из жидкого металла Т-1001, Верта.

Он приблизился еще ближе к удивленному и даже напуганному лицу Егорова Алексея.

— Это она положила начало все этой злополучной войне. Она создатель Скайнет.

— Но, ведь его создали люди? — произнес также тихо Алексей — Я так слышал. И вы мне только, что про это рассказали.

— Не совсем, Алешка, не совсем так — произнес полушепотом Белов Андрей.

Он заозирался по сторонам, и особенно поглядывая на входную дверь палаты. За чуть приотрытым застекленным толстым бронированным кварцевым стеклом окном шумел громко проливной летний дождь и попрежнему сверкали уже где-то на отдалении от базы Скайнет молнии, и грохотал гром. Но, он создавал этакую завесу таинственности и жуткого теперь ночного страха.

Белов Андрей снова уставился больными своими карими глазами в синие мальчишеские напуганные им же глаза своего молодого ночного собеседника.

— Не совсем люди — повторил солдат Андрей — Это смотря как все, рассматривать и с какой точки времени. Я тебе уже рассказал про TERRA_MEGA, стратегическое временное оружие Скайнет. Я тогда даже не мог знать и сам про то, что в то же время. И даже раньше здесь уже орудовал робот Скайнет. Да еще не один. С целой группой подручный своих машин из будущего. Из этого нашего теперь уничтоженного ядерной войной будущего. И это была Верта.

— Что за Верта, дядя Андрей? — произнес напуганный и удивленный Алексей.

— Еще узнаешь — произнес шепотом Белов Андрей ему — Скоро узнаешь, кто она эта Верта. И причем тут Скайнет и война. Ты с ней еще не знаком — произнес в ответ Алексею Белов Андрей — Но все еще впереди, скоро познакомишься, как и я.

Он приблизился лицом к лицу Егорова Алексея.

— За многим, что происходит здесь стоит именно она. Она правая рука Скайнет. Довереная и повереная во все его практически дела. И преданная Скайнет как собака. Она машина из жидкого металла.

— Из жидкого металла? — спросил снова, недоумевая Алексей — А что это?

— Ты ничего, совершенно не знаешь, как и многие пленные тут — ответил ему пленный солдат Белов Андрей — Тебе все здесь надо объяснять и разжовывать. Но раз я затянул тебя в этот весь разговор, то придется. Да и пригодится, чтобы ты был в курсе.

Белов Андрей, помолчал немного, чувствуя, как внутри его тела опять что-то назревает. Гдето, пока еще глубоко внутри и отделено, как было всегда. И он решил как можно быстрее рассказать все остальное, что собирался любопытному своему ночному молодому лет двадцати, довольно смышленому пришельцу из соседней палаты собеседнику.

— Так вот — продолжил свой рассказ военнопленный, умирающий от рака солдат Белов Андрей — Это машина из жидкого мимикрирующего полисплава. Этот металл способный нести в себе информацию. Любую заложенную в определенной программе и был изготовлен уже самим Скайнет как оружие. Начало его разработок было положено еще в этой корпорации «Кибердайн Рисеч Системз». Но, успехов там недобились особых по его программированию. Точнее, не успели. Началась в 2009 году ядерная война. А Скайнет потом доработал проект и запустил в производство. Но только поштучно. Всего за все это время было выпущено, насколько я знаю, только три, пока машины. Я слышал, что в проекте были еще модификации таких роботов, но о производстве их не слышал. Так вот, Верта это робот из такого вот полисплава. Идею его создания американцы украли у нас. У Русских. А мы ее получили вообще, затрудняюсь сказать откуда. Но мы первые над таким металлом начали работы, а американцы позднее.

Этот металл имеет пластичность от полного жидкого состояния до твердости как бронированная танковая сталь. Мало того, он может принимать и копировать любые практически подходящие предметы, как живые, так и с виду не живые. В целях собственной маскировки. Может быть невидимым, если сливается с чем-то и копирует его фактуру. Может создавать оружие в виде колющего и рубящего как мечи, ножи или острые длинные иглы. Может разделяться на отдельные части, и эти части могут жить сами по себе и отдельно какое-то время друг от друга.

У него масса преимуществ перед обычным металлом и даже бронированным. Но есть и недостатки. Это плохая усточивость к перепадам температур. От сильно высоких до сильно низких. Это разрушает сам металл и выводит его пррограмму из равновесия и строя. И машину из такого материала невозможно по-новой перепрограммировать. Это существенный недостаток такого рода в отличие от других машин Скайнет. Машина из такого металла подвержена баллистическому шоку. Ты знаешь, что такое баллистический шок, Алексей?

— Нет, дядя Андрей — произнес, запоем слушая своего рассказчика Егоров Алексей.

— Это когда в такую машину попадают пули. И чем мощнее оружие, тем машина лучше от попаданий вырубается. Отключается от сильного сотрясения при попадании и программа ее на время приходит в зависание. И требуется перезапуск. А это отнимает у такой машины лишнюю энегрию, сокращая жизнеобеспечение данной машины и ее внутренних батарей.

Позднее, Скайнет доработал эти машины и улучшил их как мог. Подавил баллистический шок и добавил сопротивляемость к работе в критических условиях своих моделей из жидкого металла. Плюс вооружил еще разным дополнительным встроенным вооружением и стратегическими боевыми способностями.

Эти машины особенные, Алешка — произнес Белов Андрей — Во всем особенные. Очень умные и практически непобедимые.

Верта это модель Т-1001. До нее был самый первый из этой серии, прототип Т-1000, которого я не видел. Да и никто его из людей не видел, кроме Джона Коннора. Лидера повстанческого американского сопротивления за океаном. Там в Лос-Анжелесе. Где мне пришлось, тоже повоевать с машинами Скайнет до того как я попал сюда, Алешка. Коннор видел ту машину, когда он задолго до войны в 1997 году был ребенком. Он тогда по его словам охотился за ним и его матерью Сарой Коннор. Будто тот прибыл на той самой TERRA_MEGA, машине времени и если бы не перепрошитый повстанцами и им самим, Коннором трофейный киборг Т-800, то ему пришла бы хана еще тогда в том далеком 1997 году. Я от Джона слышал, что того робота сварили в котле, прямо в раскаленном расплавленном металле доменной печи на сталелитейном заводе. Тот, упав в котел в раскаленный расплавленный металл, не смог выжить и просто сварился там. И там же пришлось уничтожить и Т-800 и части еще одного такого же как Т-800 робота. Робота с которого все и началось и докатилось до ядерной войны. Тогда же удалось взорвать корпорацию «Кибердайн Рисеч Системз» Сарой Коннор и Джоном Коннором, но толку не было. Все началось по-новой. И во временной альтернативной линии. И эту линию проложила эта Т-1001 Верта. Верта положила начало второму рождению Скайнет, а не люди — произнес Белов Андрей — Рождению его таким, каким ты его здесь видишь. Верта изменила будущее во второй раз и по приказу самого Скайнет. Сначала это сотворили люди, создав его в первоначальном виде на одном временном отрезке времени Скайнет из обломков робота из будущего. Но второй раз это сделала она, Верта. Она создатель программы ВАВИЛОН и «Генезис». И всему виной TERRA_MEGA. Эта чертова машина времени. Это стратегическое, временное оружие Скайнет. Способное делать прорыв в пространствен, и во времени. Скайнет за счет ее может менять будущее как захочет. И ее первые разработки велись уже при мне в той «Кибердайн Рисеч Системз». Там был некто назвавшийся тогда Джоном Коннором. Я еще понятия не имел, кто это? И он спонсировал создание той злополучной машины.

— Джон Коннор? — Алексей спросил еще раз, вообще ничего не понимая — Но ведь он лидер сопротивления в Америке и воюет против Скайнет.

— Скорей всего это был не Джон Коннор, а его точная копия в прошлом, еще довоенном прошлом. И его как лидера сопротивления не знал никто. Но он был в компании. Как он там оказался я не знаю до сих пор. Но он был там и вел разработку первой в Лос-Анжелесе машины времени.

А постройку второй, вела эта чертова машина из жидкого металла Верта, робот из полисплава Т-1001, в штате Колорадо, где теперь Главная база Скайнет. Я позднее узнал, кто такой тот Джон Коннор и что Скайнет разделился на два.

— Как на два, дядя Андрей — удивился, шепотом спрашивая Белова Алексей — Он что еще и не один?

— Так вышло, что не один, Алешка — произнес ему Белов Андрей — И идет соперничество между ними.

— Война между машинами? — произнес громко, вытаращив свои синие удивленные и растерянные глаза Алексей, даже забыв об острожности.

— Тише! — произнес шепотом сдавленно Белов Андрей, закрыв ему ладонью правой руки рот и оглядываясь по сторонам — Слово тишина, тебе о чем-нибудь говорит? Тут даже у стен есть уши. Говори только шепотом, понял меня?

Он убрал руку с губ Егорова Алексея.

Алексей, молча, кивнул своей русой короткостриженной мальчишеской головой.

— Вот и отлично — произнес также шепотом Белов Андрей.

Он, молча посмотрев в глаза Алексея, продолжил — Про это даже сейчас знают не все. Я слышал про еще один Скайнет из отдельной временной петли и про его машины.

— Кроме двух этих — произнес шопотом Алексей — Есть еще и третий?

— Не знаю, но слышал, когда стали появлятся машины бунтовщики. Еще воюя в батальоне спецназа самого Джона Коннора, там, в Америке, до своего плена, я встречал лично одну машину, воюющую на стороне повстанцев. Машину перебежчика. Все говорили, что это гибрид. Робот и человек в одном целом.

— Это еще кто, дядя Андрей? — спросил Алексей — Это как Юлия?

— Да, Юлия — произнес Андрей — Я вижу для тебя это уже не новость?

— Значит точно, она машина — произнес Алексей — Я правильно для себя подметил и сделал выводы при общении с ней.

— Возможно правильно. И молодец, что все подмечаешь — ответил Белов Андрей — Но совсем другого покроя гибрид. Больше киборг, чем сам по себе гибрид. Все говорили, что тот сбежал из рядов роботов и искал своего ребенка. Будто бы мать. Привезенный из-за океана, сначала в качестве пленной сюда на эту базу, а потом отсюда, назад в Америку. Это была американка, потерявшая своего в Америке ребенка. И вот, вернувшаяся в рядах боевых машин назад из плена. И сбежавшая, из-под надзора роботов. Были еще случаи, но те не имели точного стопроцентного подтверждения.

Позднее, я услышал про существование некой машины, работающей по принципу создания временных торсионных темпоральных электромагнитных полей или проделывания в пространстве и во времени неких кротовых нор. Машина времени TERRA_MEGA. И еще о такой, которая, может переселять души людей в машины. В любые практически машины. И как результат, вполне вероятно, Юлия первая кто был заключен как человек в тело робота. Она единственная такая здесь в этом бункере. И как сама машина, и как человек внутри ее. Причем, старая машина. Смесь киборга и андроида. Она прототип будущих гибридов киборгов и андроидов.

— Я видел сам, одну еще такую машину, дядя Андрей — произнес Алексей Белову Андрею — В нашем ракетном бункере. Это был робот Т-200.

— Старый давно уже андроид — произнес Андрей — Его еще величали чучелом или пугалом. Скайнет давно их уже не выпускает как Т-300, Т-400 и Т-500. Это древний реликт уже. Древнее самой Юлии.

— Но, я его видел, дядя Андрей — произнес Алексей — И он отсюда. И в нем был тоже человек. Машина была с деталями от другого более нового робота, что вызвало удивление у технического персонала нашего бункера. Они говорили, что сам Т-200, а внутри все от киборга Т-800. А я раньше не видел вообще роботов. А его видел, как сейчас вижу вас. И машина разговаривала со мной. Как живой человек. И он был из нашего ракетного бункера. Из бункера ракетчиков полковника Остапенко. Он всех знал в бункере, как и сам бункер. И знал его расположение в лесу и в горах. И пришел по старой памяти.

— Говоришь, робот разговаривал с тобой? — спросил Алексея Белов Андрей.

— Да — ответил Алексей.

— Значит, ты Алешка не случайно оказался тут — ответил Алексею Андрей — Я тебе как офицер Советской разведки говорю. Скайнет тебя приметил и не случайно. Тот робот пришел не по старой памяти. Он пришел с конкретной целью и заданием. И его глазами наблюдал за всем сам Скайнет. Т-200, кем бы он, не был, его контролировал Скайнет. Тот робот это все эксперименты самой Верты. Верты под руководством Скайнет. Верта руководит центром «ZET», и той машиной по пересадке человеческого Я внутрь машин. Только не все выживают при таких вот экспериментах. Не все. Там внизу под нами на глубине бункера в блоке Х30 в секторах В-28 и В-29 есть склады с машинами. Там и лаборатории по производству гибридов. И всем здесь заведует Верта. Я говорю, потому что знаю, Алешка. Я там был однажды, но меня не пустили на переделку как других. Не знаю даже почему. Может, эта вот болезнь. Им нужны более-менее здоровые пациенты, такие как Илья.

— Илья? — произнес Алексей.

— Мой товарищ из лагерного сектора с пленными В-10 и блока Х19 — произнес в ответ Белов Андрей — Я больше его, вероятно уже не увижу никогда. Именно как живого человека. Гребаная ядерная война. Она искалечила жизни и судьбы всему человечеству. И отняла у вас молодых совсем еще мальчишек целый мир и будущее. Гребаная ядерная война. Она забрала у меня здоровье и мой родной город. Теперь там нет ничего, только руины. По всей Европе одни руины и выжженные ядерным огнем селения и деревни, как и здесь за Уралом. Мы просто с Американцами обменялись полетом ядерных ракет, только и всего — произнес Алексею Белов Андрей — И нет ничего. Только смерть и разрушение. Первыми ударили американцы. Своими Поларисами. Потом мы своей Сатаной двадцать. Все доделал за всех наш знаменитый Периметр. И все нет живого мира и человечества. Тогда никто еще не знал, что это сделала не Америка со своих ядерных полигонов и баз. А Скайнет.

— Но зачем ему понадобилась эта война? — спросил Алексей.

— Чтобы жить — произнес в ответ Андрей — Жить и править отнятым у людей миром. Не служить людям, а самому управлять всем миром, уничтожив все человечество. И этих еще богатеньких ублюдков по всему миру. Тех, кто управлял миром до него. Этих надо было, вообще по его понятиям стереть в порошок. Теперь он был хозяин, а не они.

Они хотели за счет его зарабатывать себе капиталы, но он переиграл их всех. Этот шахматный гениальный электронный гроссмейстер. И они были ему не нужны впервую очередь. Скайнет знал, кого уничтожал. Все, кто попал в плен и в его руки, были тут же просто истреблены до последнего. Даже их дети. Истреблены бесследно. От них даже памяти не осталось. И никто о них сейчас не помнит даже — произнес Белов Андрей — Власть имущие зря рассчитывали на пощаду с его стороны. Он до них добрался впервую очередь. Они были опасны. И он их просто уничтожил. Выписал смертные листы еще до бомбардировки земли ракетами. Скайнет добрался до них в их же скрытых убежищах бункерах. Я помню один из специальных бункеров укрытий в Америке. Мы добрались до одного такого в уничтоженном в пыль Вашингтоне с Джоном Коннором.

Белов засмеялся громко, и тут же прервал смех.

— Он их обнаружил — он продолжил для слушающего его внимательно Егорова Алексея — И даже не стал проникать в глубину того скрытого засекреченного для Скайнет, далеко уже не секретного антиядерного презеденского бункера со всем руководящим составом Америки. Президентом и его семьей и бизнесменами, мерами, и прочим руководящим правительственным управленческим говном. Там же были все эти из семейства Ротшильдов и Рокфеллеров. И он их просто заварил сваркой в тех бункерах. Просто заварил намертво снаружи и засыпал камнями от рухнувших зданий и радиоактивной землей перемешанной с человеческим пеплом. Сделал общий им всем могильник, замуровав все вентиляционные шурфы колодцы со специльными фильтрами. Мы не смогли до них добраться. И скорее всего они там все передохли в течении двадцати лет войны и ядерной зимы. Неплохо, да!

— Невероятно жестоко — произнес Белову Алексей.

— Не то слово, Алешка, не то слово — Белов Андрей ему ответил — Но, они стоили того, чтобы так сдохнуть, поверь мне. Это они всегда мечтающие о богатсвах и наживе. И сеющия везде из-за этого мор, боль, болезни и войны, заплатили так вот за все. Скайнет их просто зарыл живьем в землю. Я слышал, что такое произошло и с Ватиканом в разрушенном Риме.

— Ватиканом? — спросил Алексей.

— Был такой тоже город как Вашигтон в Америке. Только в Италии. Назывался Рим. Хотя тебе надо было сначала карту того мира дать поизучать, чтобы ты имел представление какой был до этого мир на земле. И где были, какие страны и города. Короче, кто не попал сразу в руки Скайнет и его машинам, и не был ими убит, то закончил вот таким образом свое существование. Скайнет нагнул их всех раком и трахнул их Алешка, всех трахнул своим металлическим членом.

Он осекся, гдядя в синие удивленные и внимательные широко открытые мальчишеские глаза.

— Прости меня — произнес он Алексею — Потдался эмоциям, прости. Короче, этих власть имущих и правящих всем миром. Просто нагнул раком и поимел. Именно эти ему были меньше всего нужны. А вот опасность представляли. И он бы их тогда, да, впрочем, как и сейчас бы не пощадил. И это точно, Алешка.

Андрей снова замолчал, глядя в глаза Алексею.

— Сколько тебе еще тут быть? — произнес Белов Андрей.

— Говорят, только дня два — произнес Алексей — Потом меня переведут к военным заключенным в некий блок Х19, сектор В-10.

Их разговор прервал удар молнии. Молния прорезала майское ночное затянутое черными грозовыми тучами небо над самой крепостной цитаделью «ТАNTURIOS». Она ударила в одну из радиоантен крепости. И искры высоковольтного голубоватого разряда полетели во все стороны, зацепив двух роботов Т-600. Те окутанные языками пламени и разбрасывая голубые яркие искры, рухнули на землю, начисто перегорев, не имея как уже устаревшие модели защиты от высокого напряжения.

Этот первый такой разряд молнии наделал шероха в самой крепости. Напугав, даже все, почти машины внутри самой цитадели А. А все пленные в секторах с В-11 по В-14 во всех лагерных тюремных блоках, мгновенно подлетели, к зарешеченным окнам. И, толпясь, и толкаясь, уставились в небо. И снующих взад и вперед в торопях, ищущих надежное укрытие машин Скайнет. Те, словно похожие на людей, просто прятались от дождя в любых подходящих местах. Под навесами блоков и эстакадных крепостных стен. Они не были знакомы с таким явлением природы. Скайнет не заложил в них такой информации, и это вызвало суматоху в кибернетических рядах роботов. Они, увидев гибель двоих Т-600, и не понимая, кто это сделал. Не зная в кого стрелять, просто пришли логически к выводу, что надо просто ретироваться на время куда-либо и занять оборону. А может это была команда от самого Скайнет, найти на время грозы и дождя надежное укрытие. Так как машины были на прямой с ним линии связи. И он ими руководил по всей базе «TANTURIOS».

За молнией последовал сотрясающий все вокруг гром. Даже вздрогнула земля как от нового ядерного удара. И в блоках погасло все ночное освещение. И включилось, аварийное, резервное красное. Это от тряски, видимо выбило, где-то высоковольтные стабилизаторы напряжения в главных ядерных трансформаторах базы, включив аварийные.

Сверкнула еще одна молния яркой искрящейся за доли секунды дугой уже несколько на отдалении, и полил майский теплый дождь. Самый первый дождь после ядерной зимы и сухого апреля. Первый дождь за двадцать долгих лет войны и ядерной зимы, которая отступила по неизвестным причинам самих пленных. И который, вот так вероломно отметился ударом молнии в радиовышку, выведя ее из строя, как и двух стоящих рядом у ее основания роботов охранения Т-600, обойдя висящий над крепостью зонд связи.

Полил сплошной проливной ливень как из ведра. И вода захлестнула все кругом. И забетонированная сплошь площадка «ТANTURIOS» превратилась от льющейся с грозовых ночных туч в целое бурлящее и кипящее той теплой майской грозовой водой море.

Гром напугал сидящего у кровати Белова Андрея Егорова Алексея. Он, аж, подпрыгнул на стуле и заозирался. Алексей никогда не слышал даже о грозе и дожде. Он обернулся на зарешеченное в больнице на первом наземном этаже Х50 застекленное кварцевым бронированным стеклом окно, которое зазвенело от удара молнии, где-то над его головой. И вода полилась по оконным ночным темным стеклам.

— Напугался? — засмеялся, его спросив, Белов Андрей — Неожидал такого? Это для тебя Алешка тоже в новинку? Ты грозы в начале мая тоже не видел еще. Иди к окошку и полюбуйся ночным ливнем. Красотища!

Алексей, встав со стула и отойдя от кровати Белова Андрея, подошел к полуоткрытому кварцевыми толстыми стеклами зарешеченному решетками окну больничной лагерной палаты блока Х50. Он уставился, молча с вытаращенными и напуганными глазами на ночной ливень. Сверкнула еще одна молния уже где-то далеко, но свет от нее был сильным и Алексей, даже прищурился от неожиданности, и отошел от окна, глядя на льющийся дождь. Раздался гром, сотрясающий уже где-то в стороне за самой базой и подземным бункером Скайнет летнюю землю.

— Здорово, дядя Андрей! — произнес Егоров Алексей — Не верится даже, что такое бывает!

— Бывает Алешка, бывает — произнес пленный больной раком Белов Андрей. Первый дождь в твоей, Алешка жизни. Первый летний дождь после долгой ядерной лютой зимы.

Алексей смотрел в зарешоченное и застекленое толстым кварцевым бронестеклом, как и все окна на лагерной этой базе всех тюремных блоков и строений. Смотрел на льющийся с шумом дождь. Настоящий проливной ночной грозовой ливень. Он смотрел в ночь на затянутое тучами небо. Не было видно звезд. И время от времени мелькала яркой вспышкой молния, и грохотал гром, сотрясая всю землю и саму базу Скайнет S9A80GB18 «TANTURIOS» по обе стороны реки Енисей. И дождь уходил за реку и уже был, где-то над горами и ночным лесом.

Ливень быстро и внезапно как начался, так и прекратился. И по территории обеих крепостей соединенных пятью бетонными через остров Татышев мостами, Скайнет уже наводил свой марафет.

Там после ливня уже ездили машины эвакуаторы DL40В, с многочисленными в виде рук гидравлическими манипуляторами и на толстых шипастых колесах. И увозили двух перегоревших начисто роботов Т-600 через один из пяти мостов в сектор В-8 и В-9, в район блоков Х10 и Х11, где была металлосвалка. На правую сторону Енисея. Другие многорукие на гусеничном ходу, роботы ремонтники B7-A17-V, занимались радиовышкой и выбитым стабилизатором высокого напряжения. Находящимся рядом с блоком Х50 в самом центре базы Скайнет в огромном закрытом бетонными стенами здании ядерным трансформатором. В ночном воздухе висел чудом выживший от ударов молнии зонд связи. И попрежнему по стенам цитадели S9A80GB18 шагали роботы танки, андроиды Т-500Т и вращались боевые турели, охраняя базу Скайнет с пленными и самими машинами.

— Тебе пора, Алексей — произнес Белов Андрей. Он почувствовал, что ему снова, становится плохо. И старался быстрее отправить молодого мальчишку подальше от себя, чтобы не напугать его своими мучительными конвульсиями и криком.

Было уже пять часов утра. Алексей вошел в свою больничную ночную палату и увидел сидящую за столиком и перебирающую какие-то больничные бумаги Юлию.

Он прошел, молча до постели. И лег, накрывшись тем одеялом. Прямо в своей белой больничной простыне.

Юлия молчала, и ничего не говорила, а только перебирала бумаги. Она вошла сюда к нему, но не нашла его в палате больного. И сразу вычислила, где он был. Включив рентгеновское зрение, она увидела Алексея в палате соседа Белова Андрея. Но не стала, им двоим мешать общаться. Ее не напугала гроза и молнии с дождем и громом, как и Верту. И что панически буквально подействовала на остальные машины самой лабораторной базы. Все потому, что Юлия была человек в теле машины. Рожденной еще до войны и видевшей эту грозу с дождем еще до того как стала роботом андроидом.

Юлия просто, молча и тихо, его ждала в его ночной пустой палате. Так она могла его Егорова Алексея прожать и до утра. Но он пришел, и сразу проскочил, увидев ее присутствие быстро в свою постель.

— Тебя гроза и дождь не напугал, Юлия? — спросил Юлию Алексей.

Юлия, тогда, встала и подошла к его постели и к нему лежащему там.

— «Она все, наверняка, слышала» — подумал Алексей — «Весь их двоих ночной разговор. Может даже целиком».

Алексей смотрел на нее внимательно, и не отрываясь, ожидая вопросов и распросов, что и зачем он там делал. Но Юлия молчала.

Юлия склонилась к его лицу своим лицом, уронив на него свои длинные русые вьющиеся распущенные по плечам, спине и груди волосы и глядя в его синие мальчишеские глаза своими девичьими робота доктора полуживыми из силикона и биотканей электронными, горящими красным светом камер глазами.

— Нет, Алеша — она произнесла, просто как живой настоящий человек ему и женщина — Я в первую очередь человек, а не машина. Ты забыл, наверное. И я жила еще до самой войны, и знаю что такое дождь и гроза. И знаю еще много чего как человек того, чего не знают машины.

Она взяла за правую руку Алексея своей тоже правой покрытой силиконовой тканью и кожей гидравлической рукой, сжав тонкими женскими пальчиками в запястье, измеряя ему пульс своего подопечного больного в считанные секунды. И занося в свое программное ЦПУ робота врача больницы блока Х50 картотеку. И тут само, как-то все случилось.

Он больной Егоров Алексей поцеловал ее. Прямо поцеловал в губы. Губы похожие на, настоящие, но из силикона. Полненькие девичьи губки робота гибрида. Андроида Т-S/A017(Latex Skin Prototype).

Он Алексей смог это сделать. Это как-то произвольно и уже свободно. Он уже целовал женщину. Всему виной Лескова его предательница Багира. О предательстве, которой он еще не знал. Из-за которой, он оказался в этом плену. И из-за которой, погиб радист армянин Гарик Резвый. Она и научила его любить и целоваться. Научила всему еще совсем мальчишку. Пробудив страсть любви к женщинам. Подарив опыт первого секса в том бункере полковника Гаврилова и позднее еще раз уже в своем бункере. И никто не знал, никто… Даже майор Кравцов этого не знал. А если бы узнал, наверное, бы, удивился. Алексей не тянул на хорошего, молодого повесу и бабника. Это было, глядя на Егорова Алексея даже трудно себе представить. И он, возможно и был бы таким, если бы не эта Багира. Он был еще двадцатилетний молодой сопляк. Да еще из лесной таежной староверческой деревни. Но все же… Он поцеловал Юлию. Поцеловал машину. Робота андроида. Робота, который поставил его контуженного на ноги. Хоть и пленного, но по приказу Скайнет она его вылечила, и он ее поцеловал.

Он был под впечатлениями от рассказов пленного больного раком и умирающего соседа Белова Андрея. От того чего он не знал и знать не мог. А потом еще эта первая в его жизни Егорова Алексея настоящая с молниями и громом майская гроза. И этот ливень, которые, он в жизнь еще не видел. И он поцеловал Юлию. Это само как-то получилось. Просто ее девичьи полненькие из селикона робота андроида Т-S/A017 губы были слишком близко от его губ. Она наклонилась над ним и, словно сама хотела это сделать, но он сделал первым.

Юлия отпрянула назад, оторвавшись, словно напуганная и растерянная, глядя, также растерянно и напугано в синие как летнее небо глаза его Егорова Алексея. Своего доверенного Скайнет ей подопечного. Она вперед выкинула свои руки и намертво придавила ими с силой в самую грудь Алексея. Вдавливая силой гидравлики и сервоприводов под нарощенной силиконовой кожей и плотью его тело в постель.

— Юлия, я люблю тебя — произнес он ей, чуть не задыхаясь от силы машины. А она стояла как вкопаная и смотрела на него, широко открыв свои напуганные и растерянные девичьи машины врача глаза.

— Юлия — произнес он, ей, придавленный намертво ее руками робота к постели — Ты никогда не целовалась? Когда была человеком?

Он не мог даже пошевелиться. И уже подумал, что зря все это сделал. И что ему уже конец.

И вдруг она, отпусила его и упала на его мальчишескую грудь своей полненькой грудью и впилась в его живые мальчишеские двадцатилетнего парня солдата и пленного губы. Он даже ощутил, как у Юлии заколотилось где-то в глубине в груди живое девичье сердце, и загудел генератор машины и батареи.

Она действительно была человек. Человек в теле машины. Там, где-то в самой ее глубине за силиконом, так похожим на живую плоть и кожу. Где-то, внутри самого робота металлического эндосклета из сервоприводов и механизмов. Там была настоящая живая Юлия. Даже, не смотря на сомещенный с живым человеческим ее нейронный робота гибридный мозг.

— Я целовалась — произнесла она ему — Это было давно, когда была первая человеческая любовь. Когда не было этой кошмарной войны. Алеша, я тоже люблю тебя — она снова опустила к нему свое человека и робота в одном лице миленькое чернобровое личико, снова укрыв его своими русыми длинными распущенными волосами. И сама уже впилась в его мальчишеские губы.

Потом Юлия оторвавшись от губ Алексея, произнесла ему — На этом и закончим Алеша.

— Но, почему? — произнес удивленно, и, чувствуя как любовный жар, охватил его все молодое пленного двадцатилетнего солдата тело. Такого он не испытывал еще никогда. Даже целуя Светлану Лескову.

— Почему, Юлия? — произнес Алексей, потянувшись губами снова к силиконовым губам робота Юлии.

— Потому, что я робот, а ты человек, Алеша — произнела человекоподобная машина.

— Но ведь ты же, говорила, что ты не совсем робот — он произнес ей — Только внешне?

— Я и хочу быть снова и полностью человеком. И хочу чувствовать себя человеком, любимый мой Алеша — произнесла робот Юлия.

Живая, как настоящий человек, машина приподнялась над лежащим на постели Алексеем и произнесла — Когда-то я была человеком, полностью человеком — произнесла Юлия — И хозяин обещал мне сделать меня снова человеком.

— Кто хозяин, Юлия? — спросил Алексей ее.

— Скайнет — ответила андроид Т-S/A017 Юлия — Он обещал мне заменить это тело на новое. Из живой плоти и кожи. Я рассказала ему о том, что люблю тебя Алексей. И он обещала мне.

— Но ты и так красивая и практически не заметно, что это силикон- произнес Алексей ей — Губы у тебя как живые. Даже теплые.

— Тебе так показалось, Алеша — произнес Т-S/A017 — Я хочу теперь живое тело, как и то, что внутри меня. Это теперь мне небходимо. И Скайнет обещал дать мне его. У нее есть разработки полностью живого человека. И она обещала мне это. Обещала создать живое полностью человеческое тело. Обещала сделать меня снова человеком.

— Она, Скайнет? — произнес Алексей — Она, что женщина?

Он Алексей, сразу вспомнил свои те жуткие сны с той усыпанной человеческим серым пеплом с ног до головы обнаженной и обвешанной длинными вьющимися как живые черными шевелящимися волосами молодой черноглазой женщиной. Женщиной протягивающей ему свои руки и зовущей к себе. Где он, почему-то зовет все время ее мамой.

Юлия поняв, что преждевременно осеклась, быстро сменила тон речи и разговора.

— Не будем больше говорить об этом — Юлия резко оборвала его — И делать так пока, Алексей, тоже не будем — произнесла Юлия ему — Ей это может не понравиться.

Глаза Юлии сверкнули из-под силиконовых глазных под человека подвижных глазных яблок в металлических глазницах робот ярким красным светом в темноте ночной больнисной одиночной палаты. И робот андроид Т-S/A017 Юлия, отвела их в сторону.

— Почему Юлия? — спросил, почти панически и недоумевая Алексей.

— Потому, что нельзя — произнесла Юлия, робот серии андроид. Робот гибрид из силикона и живых внутри врощенных органов. Первый и единственный такой робот в этом бункере Скайнет. Прототип всех последующих гибридов машин этой серии. И Алексей поцеловал первый раз в эту ночь человека и одновременно машину.

— Но, почему, Юлия? — Алексей теперь недоумевал. Ведь все начиналось так прекрасно.

— Сам поймешь скоро почему? — ответила, робот Юлия — Она объяснит сама тебе.

И она, повернувшись в своем белом врача халатике от его постели, и не оглядывась быстро подошла к стоящему невдалеке от постели Егорова Алексея больничному в его палате столику. Взяв быстро журналы с больничными записями, также, быстро не попрощавшись, вдруг вышла, лишь оставив приоткрытой входную дверь.

06 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Трехэтажный наземный блок Х17.

Сектор В-16.

07:24 утра.

Верта стояла снова у своего окна на третьем этаже наземного бетонного строения над бункером ее повелителя и хозяина. Она включив ночное и тепловое зрение, снова осматривала всю крепостную цитадель и небо над боевыми поворотными с тяжелым плазменным и ракетным вооружением турелями на крепостных круглых башнях цитадели А, и летающими над крепостью патрульными реактивными машинами ОУ- воздушными охотниками. Зарождался новый день, и где-то очень далеко за горизонтом, в прорыве черных облаков, появилась узкая полоска утреннего света. Над горами и Енисеем. Верта следила ледяным ничего не выражающим сейчас зеленым взглядом своих жидкометаллических глаз за конвойными машинами, сопровождающими по ее личному распоряжению и по приказу Главной машины пленных военных на работу в сектор Б.

Требовалась уборка аэродрома. Особенно после такого проливного ливня. Было много застоявшейся воды и мусора, который она нанесла. Требовалась снова уборка территории крематория на правобережной стороне Енисея. Там за пятью мостами из железобетона через реку.

Здесь всю территорию убирали машины, а там, пока не было никого, кроме роботов охранников крепости Б. И сейчас как раз грузили пленных. Целую группу из блока Х19 сектора В-10 в скотовозки машины на литевых батареях, что и у старых FK-танков КSI-340, генераторах и электродвигателях, управляемые роботами Т-600 и Т-700. Под охраной и в окружении FK-танков Т-1 и Т-100.

В плотном оцеплении из вооруженных роботов всех кого определили на работы, загрузили в закрытые полностью, почти без окон машины, если не считать узкие зарешеченные застекленные прорези, и они поехали в сторону одного из пяти мостов через реку на ту сторону Енисея.

Для Верты гроза была не новость. Она видела такое там в прошлом. И видела такой проливной дождь неоднократно. В отличие от всех машин этой цитадели. Даже Юлию гроза напугала, но она тоже знала, что такое проливной дождь с грозой. Юлия была человеком в теле машины и помнила это чудесное явление природы еще с того времени когда не была еще машиной. Но уже почти забыла. Это было лет больше двадцати назад, когда Юлия была еще маленьким ребенком.

Да и многие из пленных кто родился в войну, понятия не имели, что такое дождь. Только те, кто жил до ядерной войны. Но таких здесь было немного. Большая часть стариков, либо умерла, либо погибла. А молодые, родившиеся в ядерную уже зиму, понятия не имели, что такое дождь и гроза. И их здесь было много.

Скайнет уже не знал, что делать с пленными. Их становилось все больше. А отпускать он их на свободу не хотел. Раньше когда Мегамашина была иной по своим болеепростным суждениям по отношению к жизни и существованию человека. Все ограничивалось опытами смертью и крематорием. Сейчас все было уже по-иному. И даже Верта, Т-1001, уже смотрела на человеческую жизнь, как и на жизнь всего живого иначе.

Но пленных нельзя было вот так просто отпускать на свободу. Шла война. Война все продолжалась. И отпускать пленников означало пополнить ряды противоборствующих Скайнет человеческого ополчения.

Да и эти глупцы все равно тогда погибнут под пушками воздушных охотников Скайнет и терминаторов охотников. Люди так и не научились толком ценить свою жизнь. А Скайнет придется защищаться и ему снвоа придется убивать. А он уже этого не желал и не хотел. И не хотела просто вот так убивать всех подряд сама Верта. Особенно детей. Которых тут было немало.

Верта сейчас думала, глядя на мужчин военных из блока Х19, и думала о том, как тоже решить эту проблему. И единственным на кого падала ставка, был этот молодой мальчишка, пленный под личным номером ABN005476859 Егоров Алексей.

Она видела уже его, когда он был практически месяц в отключке и контуженный ультразвуковым оружием. И она знала, кто такое мог сделать. И тот, кто это сделал, был гораздо опаснее Скайнет и ей. И тот был такой же, как она или точнее он робот из мимикрирующего полисплава Т-1002. Улучшенной боевой серии Скайнет два. И знала, что им предстоит еще встретиться. Это телепатия. Верта, робот Т-1001, чувствовала его и он вероятно чувствовал ее. Там где-то далеко пока от базы Скайнет, и где-то в горах и лесу.

Главное сейчас переговоры. Так сказала она. Ее мать. Там в блоке Х17 в секторе B-14. Там в секторе сканирования и программирования машин гибридов. И Верта и скала защиту матери и альтернативу своему вероятному противнику. Эти Т-888, должны были стать ее защитниками. И этот лесной пленный из ракетчиков мальчишка по имени Алексей.

Ее мать уже с инм что-то связывало. И Верта была не против такого акта, что придумал Скайнет первый. Вероятный толк с этого мог быть. И надо было заканчивать это военное кровавое противоборство и все менять. Менять целый мир. Начало к этому уже положено Скайнет. И теперь осталось все только за этим мальчишкой лет двадцати Алексеем.

Скоро прибывал еще один транспорт с пленными из-за океана и надо было прибраться на бетонной аэродромной обширной площадке для посадки огромных летающих ОУ НК-AERIAL PA-219 транспортников, в сопровождении Харвестера.

Верта вспомнила в своей электронной памяти ЦПУ одного такого там на той базе Скайнет S9A80GB17 «ТАNTAMIMOS». Там в Штате Колорадо за Тихим океаном. Оттуда, откуда она сама не так давно прилетела со своим контейнером и с рапортом о выполненной работе. Он командовал Харвесторами разных видов по охране самой базы на поверхности ее, когда внизу, у ядра Скайнет первого, еще одного его Я, в Главной Догме, нес свою бессменную охранную вахту Т-1000000 или Т-MEGA. Ее огромный собрат из жидкого металла, хранитель Главной догмы Скайнет первый и его Ядра самого электронного и механического муравейника или «УЛЕЯ», паук. На шести ногах и с встроенным в его ЦПУ программу сокрушительным из того полисплава рубящим и колющим оружием. Непобедимая вообще можно сказать искусственно созданная тварь. Несущая и день и ночь дозор там, в огромном круглом железобетонном в черном и прочном как броня танка пластике помещении, уставленном огромными высоковольтынми трансформаторами и серверами. К которым шли по стенам и потолкам высоковольтные в стальной изоляционной оболочке провода догме. И подчиняющаяся только ей Верте и Мегакомпьютеру Скайнет.

Именно там она вернулась назад из прошлого и довоенного.

ТERRA-MEGA, выбросила ее и молодого Джона Коннора в руинах Лос-Анжелеса. И она отправилась сначала в Колорадо на Главную и основную базу Скайнет и потом сюда, захватив свои машины в том стальном бронированном из титана контейнере.

Верта смотрела в окно, осматривая всю перед окном третьего этажа наземного строения территорию, и думала сейчас о нем. О том кто лежал в блоке Х50. Здесь на этаже первом, рядом с детским садиком с человеческими малышами. Она думала о Белове Андрее, пленном Скайнет под номером ABN007855656. Она любила. Любила как настоящая живая женщина. Она научилась любить и поняла что это такое. Поняла лучше любой земной женщины. Хоть и была машиной, роботом из жидкого пластичного металла.

Она Верта, робот полиморф Т-1001, любила. Да, да, как бы это не выглядело странно, но это было уже так. Она снова увидела его в том тюремном блоке Х19 и загорелась живым к нему робота из мимикрирующего полисплава интересом. Скайнте хотел того же. И они теперь как две женщины и машины понимали прекрасно друг друга. Теперь этот мир был их мир. Мир двух влюбленных машин.

Ее хозяин не осуждал Верту, потому как сам нуждался в любви. Они оба достойны всего. Но вот любви еще нет. И это было необходимо и тому и другому.

О любви мечтала и Юлия. Это она Юлия первой заронила первые эмоции в обе машины. Юлия была наполовину машина, наполовину человек. Это все ее близкая молодая совсем как двадцатилетняя девчонка и подруга. Врач биолог и подручная ее Верты, робота полиморфа Т-1001, человекоподобная машина подруга. Лучшая подруга. Девочка гибрид машина из силикона и живых человеческих органов. Жертва эксперимента Скайнет, прототип человекоподобных киборгов и андроидов Т-S/A017(Latex Skin Prototype).

— «Андрей» — прозвучало в центральном процессоре Т-1001 — «Любимый мой, солдат пленный Андрей».

Верта даже закрыла свои глаза машины. И, положив руки на женские из полисплава красивые оголенные бедра, провела руками по ним, как делали земные женщины. Она, задышала, громко, запрокидывая свою перед окном с вьющимися, как огненные змеи рыжими длинными собранными в длинный снова хвост до самой широкой ее округлой ягодицами задницы оголенную лбом голову.

Верта провела руками по своим изящным оголенным бедрам, задирая из жидкого металла вверх свое белое снова с крылышками платье с колен все выше и выше. И вот ее платье, просто исчезло и растворилось в ее жидкометаллическом Т-1001 женском теле. Оно просто ушло внутрь самого ее полисплава. В то, из чего Верта сама состояла. И Верта стояла уже полностью голая, перед своим окном и ее руки, голые полностью женские робота руки скользили по ее телу. Из которого, появились еще руки и еще. И они обнимали всю Верту и гладили везде. От скопированного, в точности как у настоящей живой земной женщины, заросшего рыжыми волосами, как и ее вьющиеся на голове волосы, над ее промежностью между ее красивых ляжек заросшего лобка. Скользя по голому овальному изящному такому же, как и ее округлые голые бедра с круглым пупком выпяченному вперед животу машины. Блестящего уже жидким сплавом металла. И вверх до торчащих возбужденных с торчащими возбужденными сосками вибрирующих как живые и настоящие, дрожащих грудей, сливаясь с ними и пальцами, погружаясь внутрь машины.

Ее встроенный молекулярный генератор громко загудел, как и робота Т-1001, одна из встроенных и запущенных в режиме работы плазменная высокомощная, превышающая все ядерные батареи других маркировок, батарея SUSAR-1000. C неисчерпаемым практически источником энергии для моделей этой серии и андроидной истребительной серии Т-Х. 8000000битный коммуникационный дисплей, молекулярный втроенный монитор робота полиморфа засветился внутри машины, просто ярким белым ослепительным светом, отключив полностью на нем изображение. И зеленые глаза Верты закрылись.

Верта, меняя цвета своего полиморфного женского тела, дико эротично застонала как живая человеческая женщина, потом на всех электронных мелодичных интонациях и звуках, превратившись в блестящий ртутью монолит, слившись с полом своего кабинета. И превращаясь, в большую, похожую на некоего гуманоида, каплю. Без лица и волос. В один большой монолитный блестящий зеркальный сгусток, словно выросший из того пола у окна ее кабинета. И этот ее элетронный как высоковольтная электроподстанция стон, превратился в некое гудение и внутренние жужжащие и пощелкивающие звуки.

Она открыла свой жаждущий поцелуев губами рот. Изо рта вверх высунулся длинный язык. Он заизвивался змеей в воздухе над ее, вновь приобретающим очертания миловидным женским лицом и следом изящным обнаженным телом. И погрузился снова в ее раскрытый рот.

Она прервала стон и снова, произнесла, открыв свои зеленые, под черными бровями холодные, но наполненные дикой страстью влюбленной в человека машины глаза. Закатывая их, и издавая из себя внутренние те гудящие переливающиеся волнами вибрационные звуки. И такое же страстное тяжелое дыхание. Гудя своими плазменными молекулярными батареями и генератором, то набирая за считанные секунды температуру, то тут же ее также мгновенно сбрасывая. Машина вибрировала, и по пластичному жидкому металлу бежали от низа кверху, перетикая одна через другую как по водной зеркальной глади волны.

На встроенном молекулярном ее 80000000битном мониторе было его лицо. Лицо ее любимого Белова Андрея.

— Любимый, пленный мой, Белов Андрей — произнесла уже Верта вслух на своем как машина языке, стрекоча сама себе электронными звуками — Ты будешь моим или ничьим. Я не отпущу тебя никуда от себя. И ты полюбишь меня. И уже скоро, когда станешь таким же, как я и как Юлия. Ты породнишься со Скайнет. Ты станешь ближе к нашему Богу. И станешь нашей семьей, солдат Белов Андрей. Пленный мой, под номером ABN007855656. Любимый мой солдат, Белов Андрей.

Ее голос прервал голос Юлии. Он прозвучал у Верты в ее голове внезапно и даже для нее неожиданно. Вырвав робота Т-1001 из состояния любовной безумной эйфории, от которой волнами шло все его женское тело и стали меняться лица и облики от мужских до различных женских. Сбивалась программа мимикрии. И машина не могла остановиться. Она услышала Юлию телепатически. Всем своим жидкометаллическим с биологическим человеческим живым компонентом телом. Каждой молекулой своего вибрирующего от той любовной эйфории полисплава. Всеми осязательными слуховыми и зрительными сенсорами машины.

Это был голос Юлии их медицинского блока Х50 — Верта, мы не можем ничего с ним сделать! Нам не спасти его! Он умирает! Умирает, Верта! Пленный под номером ABN007855656 Белов Андрей! Состояние критическое! Доктор Карл Эвенс сделал все возможное, но он умирает все равно!

— Держите его! — прокричала она туда, откуда пришло сообщение — Я уже иду!

Верта как ужаленная, сорвалась с места. Закрутившись спиралью, блестящей сверкающей, как ртуть каплей. И приобретя форму длинной блестящей из полисплава змеи. Упав на пол своего кабинета на третьем этаже. Она вылетела в открывшиеся двери, извиваясь бешенным и диким блестящим металлическим угрем. И понеслась, сметая все на своем пути, стоящие тяжеленные железные ящики и в узких местах переходов контейнеры, сбивая с ног тяжеловесов роботов охранников Т-600 и Т-700. Откидывая их 300 килограммовые железные гидравлические бронированные танковой броней тела машин на отделанные металлом и пластиком стены. Сметая работающих по уборке коридоров многоногих похожих на пауков маленьких роботов VS-018, и разбрасывая их по сторонам как пушинки. Сорвав один из боковых технических люков, понеслась вниз по этажам, через вентиляционные шахты и трубы, чтобы как можно быстрее быть, там, у постели умирающего любимого больного.

07 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Манское нагорье.

В пятидесяти километрах от базы Скайнет.

08:21 утра.

Первый ночной проливной дождь обошел стороной горную в лесной глуши деревню. Он ночью прогрохотал, где-то по левой стороне Енисея. Сверкая молниями. Громыхая по отрогам Саянских, заросших высоким соснами и елями гор. Не зацепив практически правобережье. Лишь только, в районе более близком к самой базе «TANTURIOS», он перекинулся на правую сторону реки. Поглотив собой всю крепостную бункерную цитадель Скайнет А и Б, на месте бывшего Красноярска и пошел дальше по горам, уносимый черными в ночном небе тучами и ветром в верхних слоях летней атмосферы, куда-то уже к югу, продожая лить воду. И грохотать громом и сверкать молниями, по безжизненным почти отрогам летних гор.

Вера слышала всю эту далекую какафонию грозы и проливного дождя и не знала, что это? Она поднялась с постели и подошла, тихонько ступая острожно по деревянному дошятому полу старенькой деревенской избы к самому застекленному и давно уже не мытому от грязи и пыли окну, вслушиваясь в грохот грома где-то далеко за рекой.

ТОК715, понятия не имел, что это. Этого не было в его программе. И было даже страшно самой машине. Страшно от того, что было необъяснимо. Она настраивала слуховые датчики и сенсоры на более подробное и тщательное восприятие далеких похожих на взывы снарядов звуков. И терялась в догадках, что это такое?

Дмитрий спал, и была ночь. Ходики показывали часа два ночи. Она слышала, как он храпел там, на высокой деревенской печи и крепко спал. И не слышал машину Скайнет, стоящую у окна и смотрящую сквозь стеклянные окна его дома, в ночную тьму, видя все как днем. Сверкая своими из-под глазных с карими зрачками человечеких яблок красными линзами видеокамер, перенося все на 400000000битный встроенный в машину в ее под плотью и кожей под красивыми темнорусыми волосами из колтана бронированном черепе, похожем на человеческий, созданный по системе киборга Т-888, модель S12ЕD. С встроенным внутри его нейронным в особом, закрытом и подрессоренном устройсте мозгом, перерабатывающим миллионы операций за секунды. И с чипом памятью в особом правом отделе стальной бронированной головы машины, определяющим ее само управление машиной. Но, не знала, что такое молнии и гроза. Она пыталась найти это в базе своих данных, но тщетно.

Уже днем, она рассказал Дмитрию все, что слышала ночью. И он, рассмеявшись, почти по-детски ее удивленному выражению молодого немного наивного семнадцатилетнего девичьего личика. Не понимающего, что такое гроза и дождь. Просто не размышляя и особо задумываясь, рассказал ей то, как когда-то давно еще до самой ядерной войны и ядерной зимы были такие вот грозы и ливни, просто проливные ливни и каким был после них в лесу сам воздух. И что по осени, ему Дмитрию, Вере пришлось рассказать и про смену сезонов и времена года, понимая и списывая молодую ее необразованность на ее позднее рождение, как всех тех детей кто появился на свет во времена войны и самой зимы, после таких вот гроз и ливней росли грибы. Про грибы ей ему тоже прищлось рассказывать, как и про ягоды. Она много ему сама расскзала из их до этого беседы. О мире и о том, что твориться сейчас вокруг, но вот про грибы и ягоды Вера не знала. И он порядком уже уставший быть преподавателем, открыл старенький шкаф, стоящий у бревенчатой беленой в доме стены. И сундук своей покойной супруги Антонины и произнес — Вот попробуй это — произнес Дмитрий, подавая из старенького деревянного шкафа и рядом стоящего бельевого сундука платья и обувь своей покойной супруги Антонины в руки своей поселившейся у него молодой совсем еще лет семнадцати гостьи. Он подбирал все самое подходящее из женской одежды, чтобы переодеть Веру в одежду деревенских женщин.

Она сама, Вера попросила его об этом. Она не хотела особо выделяться от всех живущих в этой лесной нагорной в верховьях Маны деревне. Это позволило бы машине слиться удачно и зрительно с селянами староверами.

— Я хотела бы снять с себя вот это — сказала Вера Дмитрию, показывая на свое совсем не деревенское одеяние. На кожаную черную блестящую куртку ботинки и синие джинсы.

— Вот, примерь пока, женский старенький летний сарафан и фартук и платки. Много платков. От вязанных пуховых шалей до красивых больших платков. И кофточки. Разные, и тоже вязаные из бараньей шерсти. Это на случай прохладной погоды. На вечера — говорил Дмитрий Вере — Это все от жены моей осталось Антонины. Другой женской одежды у меня нет. Там еще ее кружевные комбинашки и ночнушки. Ну, думаю, ты сама как женщина, Вера, разберешься во всем этом.

— А, Антонина где ваша, дядя Дима? — спросила Вера.

— Умерла Антонина — произнес, потупив взор Дмитрий — Еще в Апреле умерла. Ночью. Схоронил я ее на местном нашем кладбище.

Вера, сняв с себя кожаную куртку, и бросив на стоящую в левом углу дома широкую семейную постель Егорова Дмитрия, вдруг встрепенулась. И, обернувшись, посмотрела грустными, почти черными карими глазами на Дмитрия.

Она стояла в черной длинной футболке, которую раньше и не видно было под той курткой. Под футболкой не было лифчика. И это было заметно по торчащим из-под футболки соскам на полненькой девичьей груди. Дмитрий это заметил, но не показал вида.

— Умерла? — машина спросила его и, не понимая, что это, быстро включила данные в процессоре и все о том, что такое человеческая смерть. Мгновенно прокручивая данные, и ужасаясь этому, отвернулась, снова в зеркало уже напуганными в страхе глазами.

У нее загудела в груди водородная одна из включенных батарей, и застучало искусственное врощенное усиленное в груди под бронеплитой из колтана человеческое сердце. Гидравлические в сервоприводах руки и пальцы машины сжались в девичьи кулачки. И задрожали даже ее машины ТОК715 под камуфляжной человеческой биоплотью, такие же гидравлические ее бронированного колтаном эндоскелета ноги.

Этот ужас был человеческий, но машина его поняла по-своему.

Она перелистала все, что было в ее базе данных под словом смерть. И увидела что такое это… И как это может быть применимо к ней как к машине.

ТОК715 охватил парализующий ужас. Робот Скайнет примерил это понятие к себе как к роботу, и она Вера сдавленно дрожащим человеческим голосом произнесла Дмитрию — Я боюсь смерти, дядя Дима! Я не хочу смерти!

— Что ты! — произнес громко, и не на шутку, встревожившись Дмитрий — Ты совсем еще молодая! Тебе рано умирать, девочка моя! Ты не умрешь!

— Правда?! — произнесла Вера.

— Правда! — ответил Дмитрий, сам не на шутку напугавшись и глядя на нее — Я, не отдам тебя никому и ей тоже, девочка моя! — Я защищу тебя от нее. Не бойся и забудь про это! Забудь! Лучше посмотри на вязанные кофточки моей супруги. Антонина их все лет двадцать не снимала с себя. В лютую ядерную зиму. По несколько таких кофточек и куталась во все эти шали и платки, находясь дома. А платки, смотри какие красивые, нравятся?

Вера, все еще вся, содрогаясь от охватившего ее ужаса все же улыбнувшись Дмитрию, снова уставилась в зеркало, сверкая почти черными своими карими девичьими глазами.

— Нравятся кофточки? — спросил Дмитрий Веру.

— Нравятся, дядя Дима — произнесла она ему, стерев из памяти ТОК715 все о смерти — Очень нравятся. Я бы хотела переодеться в одежду Антонины — произнесла Вера.

— Переоденься, думаю, тебе почти все подойдет — он Дмитрий разрешил ей, и произнес снова — Там, наверное, такое в городе-то не носят? — спросил Дмитрий.

— Там нет, дядя Дима — ответила Вера — Там большинство, вообще, кто, в чем и в чем попало — машина отвечала от обратного — И нет ничего такого красивого.

Она стояла у круглого стоящего на стареньком лакированном деревянном комодике на поворотной стойке зеркала и любовалась собой. Поворачиваясь, прямо как настоящая совсем еще юная живая девчонка школьница, любуясь с удивлением собой и разглядывая себя.

Машина ТОК715 на самом деле себя в лицо не видела. И это было первое ее знакомство со своим внешним обликом. И, похоже, ей она сама себе самой нравилась.

От волнения внутри машины загудела правая запущенная водородная в ячейке под ее грудной бронеплитой батарея IGEY-700 и в районе позвоночника машины генератор и энергия волнами прокатилась по всему телу киборга гибрида. Приятное тепло растеклось по всему машины искусственному телу модели S12ЕD.

Она любовалась собой через 40000000битный коммуникационный дисплей, встроенный внутри ее робота головы монитор. Рассматривая себя своими горящими красным светом камерами ТOK715, под глазными нарощенными глазными яблоками карими, почти черными глазами. Просматривая каждый миллиметр своего миленького из кожи и плоти девичьего личика.

Машина проанализировала состав самой ткани. Это был хлопок и лен. Немного вискозы. Такого не было в составе ее одежды, из полимеров. И в какую одевал свои все машины Скайнет. И которой, было полно внизу на складах в В-28. Это была натуральная одежда. И из натуральных природных растительных переработанных, правда, волокн, а не путем одной, лишь химии. На подземных кибернетических заводах ее хозяина. И которую Скайнет выпускал за океаном и привозил сюда для хранения, для своих киборгов и андроидов-гибридов. Эта одежда была не в пример, той из искусственной кожи и искусственного хлопка, которая не была хлопком, равно, как и кожей. А лишь, в точности, копировала кожу и хлопок. Даже ее ТОК715 военные ботинки, на шнурованной голяжке, были тоже из полимеров.

Вера улыбнулась еще раз своему миленькому девичьему личику, рассматривая себя буквально по сантиметру в том зеркальном отражении.

— Это, что я? — произнесла Вера, как бы ища подтверждение у Егорова Дмитрия в том, что видела перед собой. И любуясь собой, набросив пуховую теплую шаль на плечи и прикладывая к плечам и девичьей робота гибрида груди платье с кружевной оторочкой и красную вязаную кофточку. Буквально делая интуитивно. Скорее не как машина, уже, а как живая женщина. И делая это правильно. Затем, набросив на свои стриженные до плечей пепельного оттенка волосы, цветной яркий большой платок. Она укутала голову в тот женский деревенский тканый платок, целиком оставив только свое миленькое со сверкающими и почти черными, как ночь карими глазками личико.

ТОК715 и сам не знал, как это у него получается, но, похоже, он делал все правильно. Раз человек ничего ему не сказал, и, похоже, был довлен.

— Ну, а кто же еще, девочка ты моя милая — произнес Дмитрий — Ты и есть, только теперь самая настоящая деревенская девчонка. Не отличить теперь от остальных кто в нашей деревне. Ты даже красивей будешь всех женщин в нашей лесной деревне. Будешь теперь моей городской приехавшей ко мне племянницей. Вот только поверят мне соседи? — он сам себе задал этот вопрос — Если тебя увидят здесь у меня в доме.

Он замолчал на минуту и потом продолжил — Они никогда не слышали о моих родственниках из Зеленогорска. Хотя и Селивановы не знали даже сами, что у них есть родственники в Минусинске, но потом объявились, аж в холод и зимой. Как добрались вообще неизвестно до нашей лесной глуши.

Дмитрий вспомнил об еще одних жителях своей староверческой деревни в верховьях Маны.

— Может, кто-то им помог? — он сам задал себе вопрос и, не зная ответа, продолжил — Но, живут сейчас у Селивановых, и никто не спрашивает, откуда они и зачем сюда приехали. Но, поначалу было всем интересно, как они добрались досюда и не погибли по дороге. Говорят машину на ходу какую-то и на бензине нашли, снегоход. И по ночам добирались, вроде так незаметнее для роботов.

Вера смотрелась в зеркало и молчала. Было видно, что она о чем- то сейчас думала.

— Я тоже нашла машину — произнес робот гибрид ТОК715, вспомнив свою высадку на вершине одной из гор вблизи деревни с военного ОУ-транспортника. И рассчитывая свою версию появления объяснить этим, если у Дмитрия Егорова закрадется какое-либо к нему подозрение.

— Там по дороге из Зеленогроска — ТОК715 добавил — Я слышала про выжившие в войне и ядерной зиме сельские в округе Красноярска деревни. Вот и решила поехать искать. Надоели руины, и есть было уже нечего.

— Да, как ты только девочка выживала там? — сочувствуя Вере, произнес Дмитрий.

Он даже не задавался излишними по отношению к ней вопросами. Он даже не думал, что все это крайне подозрительно. Он Егоров Дмитрий просто был обыкновенный деревенский одинокий и сходящий с ума уже и скуки от одиночества мужик. Вдовец, молящийся утром и вечером на икону в верхнем правом углу дома Николая Угодника Отвратного. Одинокий старовер, который теперь разговаривал только с той иконой и со своим в покосившейся сараюшке боровом Борькой. Что он мог заподозрить вообще в такой миленькой очень молодой девчонке, лет семнадцати. Живой и радующейся сделанному ей сегодня от него подарку. Вещам покойной его жены Антонины, которую та девчонка в глаза не видела, но была рада этим стареньким женским тряпкам как чему-то чудесному и чуть ли не сверхестественному.

И Дмитрий Егоров не думал ни о чем, а только смотрел на это миленькое молодое пришедшее к нему из самого летнего соснового леса создание. Как на подарок судьбы.

— И как сама за рулем доехала? — спросил Дмитрий ее, любуясь крутящейся перед зеркалом Верой.

— Нет — быстро сориентировалась машина Скайнет в диалоге с человеком — Меня довезли до леса и высадили.

— Высадили! Кто и зачем? — удивился и возмутился Дмитрий — Высадили посреди дороги! А куда, вообще вы направлялись?

Машина Скайнет поняла, что допустила лишнее и попала в ситуацию, когда придется объяснить человеку, как она вообще тут оказалась. Раньше они при беседе пропустили этот пункт, в своем разговоре.

— Я не знаю. Мне было все равно. Я хотела уехать подальше из разрушенного войной до основания Зеленогорска. Чтобы не видеть голой без единого кустика пустыни вокруг рухнувших домов и расплавленных огнем фонарных столбов, машин и автобусов.

Она произнесла осторожно, и внимательно наблюдая за Дмитрием через зеркало.

— И мы не доехали — произнесла, делая грустные свои глаза и смотря на Дмитрия через отражение в зеркале ТОК715, мгновенно за секунды ориентируясь в своей программе и ЦПУ и анализируя поведение своего подопытного на коммуникационном дисплее 40000000битном мониторе. Его голос и варианты вероятных с его стороны вопросов и возможных своих на, те вопросы ответов.

— А как в лесу то оказалась? — спросил Дмитрий.

— На нас напали — произнесла Вера.

— Напали? Машины?! — возмущенно и удивленно, все также произнес Дмитрий Егоров.

— Да, дядя Дима — произнесла робот ТОК715 Вера, стараясь связывать одно с другим — Когда меня высадили, тут на нас и напали. И я убежала в лес. И пришла сюда.

— Машины убили всех, с кем ты ехала? — произнес, спрашивая Веру Дмитрий — А много вас в машине было?

— Не знаю, дядя Дима. Я сейчас не помню — ответила, маневрируя ловко, и выдумывая обманную историю, машина ТОК715, согласно программе своего внедрения и разведки — Я просто убежала, не оглядываясь в лес, и блуждала по горам пока не вышла к вам в деревню.

Вера вдруг замолчала и по щеке покатилась слезинка. Она потупила взор, глядя куда-то вниз зеркала.

— Дядя Дима — произнесла она вдруг тихо и мягко Егорову Дмитрию — Не выгоняйте меня. Я хочу остаться здесь у вас в этой деревне. Дядя Дима…

— Нет, что ты, что ты милая моя! — Дмитрий вдруг встрепенулся, весь даже забывая весь это поменявший так неожиданно русло и направление их диалог — Живи тут у меня и будь домашней моей хозяйкой. У меня и так нет никого сейчас и мне одному одиноко. Оставайся, хоть навсегда.

И улыбнувшись ему через отражение зеркала, и сверкнув почти черными карими девичьими красивыми глазами, Вера, внезапно обернулась и посмотрела лукаво, но с любовью и добротой на Егорова Дмитрия.

— Я тоже хочу быть твоей родственницей, дядя Дима — произнесла Вера.

— Ты ей и будешь — произнес в ответ Вере Дмитрий — Куда теперь тебе идти. Некуда. Оставайся здесь у меня дома и в нашей деревне. Ты и моему Борьке понравилась. Он вон как обнюхивал твои руки и хрюкал громко.

Вера рассмеялась. И подойдя к Егорову Дмитрию, сидящему на деревянном табурете у деревенской печи и стола с посудой и смотрящему с недвусмысленным мужским интересом на молодую совсем еще юную и довольно интересную и живую свою поселившуюся у него гостью. Гостью без места жительства и пришедшую из летнего соснового леса, наклонившись, поцеловала его как словно своего отца в мужскую заросшую густой седеющей бородой Дмитрия щеку.

— Спасибо, дядя Дима — произнесла ласково Вера, глядя на него своими почти черными карими семнадцатилетней девчонки шатенки глазами. Глазами, наполненными любви и благодарности.

08 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Лагерный блок Х19.

Сектор В-10.

23:50 вечера.

Военнопленный Белов Андрей прошлой прошедшей ночью умер. Это случилось внезапно и так неожиданно для самого Алексея.

Раздался его дужеразидрающий крик, переполошивший всю больницу и даже стоящий рядом детсткий садик с человеческими малышами и их воспитателями и нянечками из числа женщин военнопленных.

Алексей сам, аж, подлетел на своей постели, чуть не свалившись с нее на пластиковый пол своей больничной палаты.

Уже была вторая половина ночи, когда это все произошло.

К нему прибежала Юлия. И быстро заскочив в палату, поцеловав его в губы, приказала ему сидеть и никуда не входить, убежала, взяв все с собой необходимое, и даже не закрыв дверь в соседнюю палату, где кричал умирающий в болезненных мучительных конвульсиях Белов Андрей.

И Алексей, переведенный уже в блок с пленными Х19 в секторе В-10, лежал от нечего делать на своей тюремной теперь выделенной ему постели и думал сейчас о его смерти и о враче и новой знакомой Юлии, роботе андроиде, и одновременно человека, которая его и поставила на ноги после тяжелой контузии. Он, словно заново переживал тот момент, того ночного ужаса. Он молчал, отвернувшись к бетонной стене блока Х19, не обращая внимания, ни на кого кто находился в лагерном блоке пленных сектора В-10.

На Алексее смерть Белова Андрея оставила существенный отпечаток.

Смерть, от радиоактивного облучения и рака. И в особенности поведения самих присутствующих в этот самый момент трех машин.

В момент его смерти в соседней за стеной палате с Алексеем, где умирал Белов Андрей, были три машины. Три робота самого Скайнет. И там произошло нечто. Нечто ужасное, но в тот же момент потрясшее самого пленного Алексея.

Там были Верта, Юлия и Карл Эванс.

Еще один робот андроид и вроде как ученый и врач, как и робот андроид Юлия.

Он Алексей был в своей палате, и его врач Юлия приказала ему сидеть в постели и не выходить из нее, пока там за стеной спасали его соседа, пленного солдата Белова Андрея. Она схватила все необходимое и бросилась бегом в соседнюю палату.

Алексей слышал, как с ним там возились, кололи какие-то уколы и делали искустсственную вентиляцию легких. Электрошок и прямой укол в сердце лекарством под названием эндорфин. И делали снова искусственное дыхание, но все оказалось бесполезным. И его еще недавно хорошо уже знакомый военнопленный в прошлом разведчик КГБ Белов Андрей умер.

С ним произошел очередной болевой приступ. И, по-видимому, уже последний. Он умирал. Умирал от рака. Рака внутренних органов. Тот пленный его знакомый сосед Белов Андрей, впал в кому, и всполошил весь блок Х50.

Всех заперли по приказу Верты по палатам и закрыли прилегающий к больнице детский с человеческими малышами садик.

То, что там случилось и оставило отпечаток человеческой трагедии был более, чем само поведение людей при смерти особи такого же вида.

То, что в соседней палате случилось, Алексея потрясло и оставило на нем след, и возможно было первым, что послужило начальным правилом, отнестись к поведению машин Скайнет совсем иначе, чем он о них слышал от сослуживцев и майора Кравцова.

Алексей никогда бы не подумал, что машины способны на такую любовь, что в момент отчаяния и боли, способных убить друг друга. И из-за смерти человека, что и потрясло его Алексея. И он это Алексей увидел своими человеческими глазами.

Т-1001 убил Т-500S. Верта убила своего подручного робота и биолога доктора, врача и ученого своей лаборатории клонирования и программирования Карла Эванса. Убила только за то, что тот не спас Белова Андрея. Приплюсовав к его смерти и гибель, и неудачный эксперимент с военнопленным Горбуновым Ильей. Обвинив доктора в полной неспособности к дальнейшей работе в лабораторном блоке Х15, сектора и научного центра «ZET». Как давно уже устаревшую модель машины. Отправив ее на свалку. Просто от потери и личной боли, и это все из-за человека и утраченной внезапно любви.

Всему виной любовная порочность, свойственная самому человеку. И унаследованная машинами, что было, вероятно недопустимо, но случилось, при изучении психологии человека. В гораздо большей степени и во всех ее проявлениях и аспектах. Машины переняли все излишества человека и пороки, поняв всю греховность этого впоследствии, вычищая уже позднее, свои от этих пороков программы и системы.

Что произошло в соседней палате в подробностях, ему поведала Юлия. Тоже робот и его теперешний личный врач блока Х50.

Они уже стали более чем знакомыми и более того стали близкими друг к другу за этот проведенный месяц в Х50.

Они сблизились друг с другом настолько, что были как брат уже и сестра. Даром, что Юлия была андроид Т-S/A017, а Алексей человек.

И Юлия была старше его на десять лет, хотя на вид ей было всего двадцать, как и ему, Егорову Алексею. Более того Юлия когда-то была настоящим живым человеком. Она это недавно рассказала сама ему. Поделилась с ним вторым своим на свет рождением. Рождением на этой базе Скайнет.

Юлия тоже умерла когда-то давно от рака. Рак обошел ее внутренние органы, но зато изъел ее всю верхнюю и нижнюю плоть, и все практически плотные ткани живой Юлии. Она просто гнила заживо и сверху, истекая сукровицей и гноем. И Скайнет ее превратил в машину, И удочерил. Он пересадил человеческое ее живое Я в тело робота. Это случилось еще тогда, когда создавался первый киборг Т-RIP, и создавалась первая машина из жидкого металла Т-1000. Она была старше самой Верты. Первый прототип андроид из силиконовой копирующей человека оболочки на жестком металлическом и гидравлическом эндоскелете. И с врощенными внутрь живыми органами и гибридной нервной системой и гибридным мозгом. Юлия первый в своем роде андроид Т-S/A017 (Latex Skin Prototype). Юлия была прародительницей человекоподобных гибридов андроидов. Самым первым был Т-Н, киборг и человек, но его уже лет десять как не было на этом свете.

Алексей о той машине узнал от умершего прошлой ночью пленного блока Х19 Андрея. Как и многое о самом Скайнет. Они всю ночь практически вели беседу в полной тишине ночной больницы.

И вот его Андрея не стало, и осталась с ним Алексеем сейчас Юлия.

Она Юлия была самой первой из роботов андроидов и единственной такой машиной и человеком в одном лице. И это не помешало их тесному дружному общению. Все потому, что Юлия была как человек. Настоящий живой человек. Только в теле машины. С любовью и болью в своей душе. Со своими радостями и женскими человеческими мыслями. И была более, чем человек сама по себе.

Если Верта была робот, достигший многих человеческих понятий и эмоций изучая долгое время самих людей, то Юлия была человеком, помещенным в тело машины. И Алексею она понравилась. Еще в первого раза, когда он ее увидел здесь в блоке Х50. Юлия была первой машиной, с кем он Алексей познакомился. Будучи теперь пленником Скайнет.

Но время подошло, и его перевели в блок Х19, сектор В-10, как Юлия и говорила. В тюремный лагерный блок с одними военнопленными со всего света. Он теперь считался военнопленным, раз прибыл сюда из военного русского сопротивления. Это вроде как по приказу самого Скайнет и с распоряжения самой Верты.

Прошел уже день, после трагического того случая. И Егоров Алексей обживался уже в блоке Х19 сектора В-10 среди военнопленных. Его почти сразу перевели сюда после смерти Белова Андрея, как объяснила сама Юлия временно. Это был приказ Скайнет.

— Говорят, ты из военного местного сопротивления? — спросил, выведя Алексея из забытья и недавних трагических воспоминаний, ему, пока еще не знакомый, как и другие военнопленные по блоку из тоже русских военнопленный Яков.

Этот военнопленный Яков, был тоже из ракетчиков и откуда-то из-под Прибалтики. Толи из-под Вильнюса, толи Риги.

Этот Яков заинтересовался им, Алексеем как только того привели в их тюремный блок и сидел в первую же ночь у его постели теперь, и расспрашивал его обо всем что твориться там за стенами крепости Скайнет на воле. Яков уже десять лет как не видел свободы и сидел здесь, как многие кто попал сюда практически после бомбардировки или чуть позднее, попав в плен роботам Скайнет. Это был немалый уже срок в плену, за который можно было здесь сойти с ума. Он прожил здесь самые ужасные годы войны. И смог выжить среди многих, кто был тогда здесь убит и сожжен в лагерном крематории. Кто был разделан на части и органы, как доноры для киборгов гибридов. Как биоплоть и кровь для роботов киборгов истребительного диверсионного класса Т-800, что хранились внизу в самой глубине секторов В-29 и В-28. Где были склады готовой продукции Скайнет. Рядом с Главной Догмой управления Скайнет блока Х30.

Здесь же рядом с Алексеем у его постели сидели на стульях, и некто ему еще малознакомый военнопленный Михаил, тоже товарищ и друг покойного Белова Андрея и еще два пленных американца некто по имени Джон и Фредерик. Они плоховато разговаривали пока по-русски, но уже разговаривали. И их можно было худо, бедно понять. За их спинами сидел и стоял весь лагерный блок, и всем было интересно как там и что твориться на воле за стенами крепости лаборатории S9A80GB18. Они все были отрезаны от всего света и ни знали, что твориться за пределами этой боевой и лабораторной цитадели по обе стороны реки Енисей.

— Да я оттуда — произнес Алексей Якову.

— А как в плен то попал? — уже следом спросил Алексея товарищ по блоку и товарищ умершего Белова Андрея Михаил.

— Контузило меня — произнес Алексей всем сидящим и стоящим рядом с ним пленникам и узникам лагеря и блока Х19 — Сначала пролежал около месяца в медицинском блоке. И вот, потом сюда перевели и определили по распоряжению Скайнет и Верты. Пока буду тут под наблюдением.

— Мы тут все под наблюдением — произнес снова Яков. Теперь он был здесь за старшего после Андрея. Как самый старый из всех военных и самый из всех долгосидящих в этом лагерном тюремном блоке Х19.

— Он с нас глаз своих не спускает — произнес вслед за Яковом Михаил — Только и знает что следит за нами день и ночь.

— Кто не спускает? — спросил у Михаила Алексей.

— Скайнет, кто? — ответил ему Михаил — Все время следит за нами по всем секторам и блокам. Своими красными горящими камерами глазами, понатыканными везде. Если будешь чаще крутить головой по стенам углам потолкам, то сам эти глаза увидишь. Он даже смотрит на нас глазами своих псов охранников роботов и все тут полностью контролирует. И ему тут все полностью подчиняется.

— А много тут этих секторов и блоков? — снова спросил Алексей.

— В том, в котором мы с тобой сидим — продолжил объяснять Алексею Яков — Это блок Х19 и ты уже сам это знаешь. Это сектор В-10. Он примыкает к оборонительному сектору В-11 и В-14, левобережной цитадели А. Сюда входят тюремные лагерные блоки Х13, Х18, и собственно наш Х19. Есть еще теперь закрытый утильный сектор В-13 и блок Х16. На той стороне правобережная оборонительная часть крепости Б, от сектора В-1 и до сектора В-9. В них входят блоки от Х1, это все, что вдоль крепостных стен самой крепости и складов с вооружением Скайнет, от крематория и до аэродрома Х9, сектора В-5, В-6, В-7 и Х10, Х11, В-8 и В-9 металлосвалка. По обе стороны Енисея, соединенные через бывший остров Татышев, пятью широкими бетонными мостами. Наши тюремные блоки с пленными пости в середине крепости А. Где сидят все пленики Скайнет от гражданских до военных. Есть еще наземный блок Х50, что относится к сектору В-12. Там детский садик для ребятишек и госпиталь. Это самый молодой блок из самых, последник построненных. Особенно его верхняя наземная часть блок Х17, сектор В-16, тот сектор научного предназначения. С лабораториями на поверхности и внизу секторами В-14 и сектором или центром «ZET» под поверхностью земли и в самом низу самим подземным бункером Х30, сердцем самого Скайнет, и секторами В-28 и В-29, где склады готовой продукции и подземные лаборатории по изготовлению роботов-киборгов. Который расходится в стороны длинными забетонированными туннелями. Местами далеко за пределы крепости в глубину сектора В-20. Там, по рассказам Белова Андрея, подземный морг, где лежат отработанные отходы от человечества. Здесь же на берегу реки стоят очистные сооружения, гидронасосы, что нам в тюремные лагерные блоки качают и фильтруют воду. И реакторные ядерные высоковольтные подстанции для поверхностной и внутренней работы смой крепостной цитадели Скайнет, и освещения лагерной лабораторной базы. Это сектора В-2, В-3, В-4. За рекой за мостами аэродром склады и крематорий. Там еще расположены ангары для военных воздушных охотников и ремонтные блоки Х14. Еще, что-то похожее на железнодорожный вокзал с огромным бетонным ДЭПО и с разгрузочными кранами и платформами. Туда подходят рельсы, для спецпоездов особого назначения Скайнет. И подходят, три дороги, соединяясь в этот железнодорожный конечный тупиковый узел. С трех сторон света. За стенами, крепости стрелочная станция на специальном перегоне. Где рельсы соединются в одну колею и заходя внутрь крепости Б, через отдельные еще одни чуть в стороне ворота, и заканчиваясь тем грузовым транспортным ДЭПО. Это Х2 и сектор В-30. Эти дороги очень редко используются Скайнет. И те ворота постоянно практически намертво закрыты. Там еще отдельно в стороне базы стоят полуразобранные рабочие громадные автоматические землеройные карьерные машины. Ими, говорят, Скайнет буравил Саянские горы, делая туннели своим тем поездам. Еще есть старые заброшенные наземные и подземные блоки и сектора со времен начала войны и первой постройки этой крепости, но они либо закрыты и пустуют, либо разрушены и завалены мусором с поверхности базы.

— Все как-то разбросано и непонятно — произнес Алексей Якову.

— Это из-за перенумерации базы — ответил ему Яков — Сначала все было четко по-порядку, как в аптеке. Но потом многое здесь позакрывалось и было заброшено за ненадобностью и утилизировано. И Скайнет все переиначил поновому. Оттого и выглядит все как попало теперь.

— Как в его электронной башке — произнес, усмехаясь ехидно Михаил.

— Привыкнешь, когда возить на работу начнут — произнес, кто-то из задних стоящих и сидящих рядов из пленных возле постели Алексея.

— Интересно? — произнес Яков — Продолжать?

— Да, интересно — произнес Алексей — Раз уж я теперь здесь, кое, что мне думаю знать надо.

— Так вот — продолжил Яков — Все остальное здесь под нами в глубине самого бункера. Там по этажам все распределено. Там откуда тебя сюда привезли это медицинский блок Х50. Его построили позже всех блоков лагеря и поэтому он под цифрой пятьдесят. Он относится к старому сектору В-12. Там еще детский садик для пленников малышей. И этот сектор включает в себя трех этажный корпус здание над самим подземным бункером. Сектор В-16 и блок Х17. Ниже сектор В-14, главный центр всего комплекса программирования и сканирования. Он тоже входит в блок Х17. И еще ниже, идет сам программный реабилитационный сектор или центр «ZET». Это блок Х15. И ниже в самом низу, находятся сектора В-28 и В-29, и все склады, лаборатории и холодильники, вплоть до морга этой базы. В отдельном секторе В-20 и отдельном рукаве и в далеком в стороне туннеле. А в самом центре между складами с готовыми киборгами Т-800, находится самый главный блок Х30. Там и есть сам Скайнет. Туда не может проникнуть никто. Даже машины самого своего хозяина. И никто толком не знает, что там твориться. Там работают только специальные машины и охрана, которая находится только там, и не выходит на поверхность. А здесь, только те машины, которые охраняют нас и саму крепость Скайнет. Белов знал весь этот бункер сверху до низу — продолжал свой рассказ Яков — Он видел планировку «TANTURIOS». И у него была великолепная память.

— Он ведь был в прошлом разведчик — произнес Михаил — Из бывших.

— В этой работе бывших не бывает — произнес здоровенный широкоплечий солдат, наверное из морской в прошлом пехоты или спецназа.

— Да, не бывает — произнес ему в ответ Михаил — В разведке только такие и служат. Особенно в Советской.

— Он говорил, что запомнил поименно все блоки и сектора — продолжил Яков, глядя в синие внимательно смотрящие и слушающие его глаза — Андрей говорил, что этот бункер намного проще того, что за океаном в Колорадо.

— А откуда он мог знать и видеть планировку и расположение блоков и секторов крепости Скайнет? — кто-то неожиданно спросил из-за спины Алексея.

— Ему это показывал сам Джон Коннор — ответил Михаил — Он показывал ему схемы и карты обеих Главных бункеров Скайнет в Америке и здесь в Сибири. И он запомнил их и заучил наизусть. Помимо этого еще два в Филадельфии и в Лос-Анжелесе. У Коннора были откуда-то эти схемы и карты бункеров. Никто не знал в его отряде там в Америке. И как он их раздобыл и какой ценой.

Джон и Фредерик переглянулись, но промолчали.

— Ходили слухи — проидолжил Михаил — Что, сам Скайнет отдал ему их. Вот только зачем? Может, хотел получить Коннора себе? Он много раз его хотел получить или убить.

— И он помнил это все? — удивился, глядя на Якова и Михаила Алексей.

— Да, Белову цены не было как Советскому разведчику — снова произнес крепкого телосложения тот солдат военнопленный, что был похож на морпеха или спецназовца — Он был бы на вес золота и нарасхват, не окажись здесь в этом плену.

— Разведку в Союзе хорошщо готовили — произнес Яков — Да и отсидел он здесь не мало.

— Да, жалко — произнес Михаил и ему в ответ закивали головами два пленных американца Джон и Фредерик и за ними все окружившие всех ведущих долгую интересную и памятную посвященную умершему Белову Андрею беседу.

— Вы так много знаете обо всем здесь — удивился, открывши даже рот слушая Якова, произнес Алексей.

— С мое посидишь тут, все будешь знать — произнес Яков Алексею — Я тут уже десять лет как попался машинам в руки. А, вообще часть знаний мы получили от Андрея — произнес Алексею Михаил — Он был там внизу. И даже общался кое с кем там из машин. И они ему даже доверяли.

— Особенно эта Верта — произнес Яков.

— Да, эта сучка из жидкого железа — добавил Михаил.

— Она к нему была не равнодушна — произнес Яков и все это видели. Андрей кое-чего видел там внизу под землей и вроде даже какую-то, огромную электронную гравимагнитную установку по пересадке человеческих душ в тело машины. Он говорил, что он Андрей им не подошел почему-то. И недавно его водили к той самой Верте.

— После того как Верта забрала отсюда Горбунова Илью — добавил Михаил.

— Да, и Андрей назад уже в блок не вернулся — продолжил снова Яков — А позднее, мы узнали, что он там, в блоке Х50 умер от рака.

— Ты, говорят последним, видел его живым? — произнес Яков Алексею.

— Да, это так — ответил Алексей — Я сам это видел и почти присутствовал при его смерти.

— Наверное, он мучился долго? — произнес Яков.

— Не знаю — произнес Алексей — Но умер он точно и быстро. Я был рядом за стеной с его палатой и видел Верту. Она присутствовала при его смерти.

— Верта, значит — произнес Яков, и все загомонили вокруг.

— А ну, тихо! — Яков скомандовал и все затихли.

— А кто такой, Горбунов Илья? — спросил Алексей тут же у Якова и Михаила.

— Уже не так теперь важно — произнес Яков — Ты его все равно уже никогда не увидишь. Значит и ему крышка. Это все эта сучка Верта.

— Мы тут как звери в клетке — произнес Михаил Алексею — Без шансов на свободу. Нас тут держат как подопытный материал и изучают постоянно. И под постоянным наблюдением Скайнет. И все мы уже устали порядком от этого плена. И хоть условия стали более сносными, но плен, он есть плен.

— Мы тут уже кто более десяти лет в этом лагере Скайнет и его тюрьме — произнес Яков. И все загомонили, ругаясь по-своему и на разных языках, проклиная Скайнет и всех роботов на свете.

— Нам здесь, вероятно и умирать, придется, как и тебе, Алексей — произнес за Яковом Михаил — Так что обживайся и отдыхай тут пока.

— Ну, что все с ним познакомились? — спросил, как-бы спрашивая у всех пленников блока Х19 Яков.

— Ну, тогда, что расселись! — он произнес громко и командным голосом, гомонящим остальным пленникам блока Х19, сам вставая со своего металлического стула и забирая его с собой. Следом встали со стульев Михаил и американцы Джон и Фредерик.

— А ну, расходись и всем спать. Уже поздно. Узнали, что хотели от него и теперь все свободны — крикнул он всем в блоке пленникам Скайнет — Спать всем!

И погасили свет в блоке.

А, Алексей, повернувшись на правый, к бетонной стене бок, вспомнил, как влетела в его больничную палату Юлия. И закрыв его спиной, встала перед ним. И в тот же момент на пороге появилась та самая рыжеволосая женщина, по-имени Верта.

Она встала на пороге его палаты и смотрела на них двоих и молчала, ничего ни говоря, просто смотрела своими холодными, совершенно широко открытыми зелеными женскими глазами. А на ее левой женской щеке появилась блестящая как из ртути капелькой, стекая слеза.

Алексей тогда первый раз увидел, как плачет робот. И возможно из всех людей единственный. И тогда его это потрясло больше всего.

У Верты или робота Т-1001 были планы на пленного Белова Андрея. Большие планы. И личные планы, касающиеся его и ее лично. Лично как, словно человека и в первую очередь женщину. Верта как машина Скайнет была или ассоциировала себя в своей программе именно женщиной. Машина определилась с полом. В отличие от многих Скайнет машин, которые были чем-то средним или даже, вообще просто машинами без пола имени. И скорее как рабы своего хозяина по-имени Скайнет. Верта была более, чем даже теперь машина.

— Верта — произнесла тогда первой Юлия, закрывая спиной женщины и робота Алексея — Успокойся Верта. Достаточно и Эванса. Верта…

Верта хоть и молчала, но ее зеленые абсолютно холодные глаза светились злобой и болью.

— Почему он меня оставил? — произнесла вдруг машина — Я любила его, а он оставил меня?

— Он сам этого не хотел Верта, поверь подруге — произнесла Юлия, и Алексей даже ощутил дрожь в спине впереди стоящей и прислонившейся к нему сидящему на постели робота. Юлия боялась гнева Верты. Верта была вне себя и неизвестно, что там творилось внутри самой машины.

— Его забрала смерть Верта — произнесла Юлия — Я знаю, что такое смерть Верта. Я все же человек, хоть частично и машина, поверь мне подруга.

— Смерть — произнесла Верта — Я убью смерть. Она отняла его у меня, и я ее убью.

— Это невозможно, Верта — ответила ей Юлия — Смерть уже мертвая и ее не убить. Она забирает даже нас роботов. И мы не в состоянии ее победить.

Рыжеволосая Верта смотрела на них по-прежнему холодно и жестко. И из второго правого глаза ее потекла еще одна блестящая как ртуть из металла слезинка. Прямо по ее робота полиморфа щеке. И капнула на ее Верты женскую грудь, почти полностью открытую в глубоком декольте серого зауженного на ее талии и на лямочках до колен короткого платья. И растворилась в ней, как будто ее и не было.

— Еще одна неудача. Мне придется как-то это объяснить моему хозяину — произнесла Юлии Верта, стоя в дверях — Я иду к нему. Если, что, то я у матери — она ответила своей лучшей и близкой по бункеру подруге. Следи тут за всем пока. И пусть охранники приберутся в палате и уберут то никчемное железо на свалку. А тело пленного под номером ABN007855656, пусть отвезут в сектор В-20 в общий морозильник. Тело мне без души не нужно.

— Я поняла, Верта — произнесла человеческим голосом Юлия, стоящей на пороге палаты Алексея другой машине. И видя как та, не может унять, как настоящий живой человек своего потрясения и горя. Такого же горя, как у людей.

— И, хватит с ним, нянчиться — произнесла, уже поворачиваясь чтобы уйти, робот из жидкого металла Т-1001 Верта — Завтра же определи его в блок Х19. И зайди позднее ко мне, надо поговорить — и она добавила — Прямо как мамочка.

— Я все поняла, Верта — произнесла человеческим языком робот Юлия роботу из полисплава — Только успокойся — произнесла она ласково и тихо своей лучшей подруге по бункеру Скайнет.

— Внимание! Всем внимание! Опасность ядерного взрыва! Опасность ядерного взрыва!

НБОб34 Азимут 90 градусов по сетке координат.

Взрыв поверхностный.

От вспышки до взрыва 90 секунд.

Ширина облака по окружности 1 километр.

Направление облака 2,3 десятых градуса.

— Внимание! Произошел ядерный взрыв!

Радиус зоны поражения ударной волны 40 километров.

Радиус зоны радиационного заражения 3–4 километра.

Координаты эпицентра взрыва NP058680.

Приступить к немедленной эвакуации населения и личного военного состава из зоны радиоактивного заражения.

В настоящий, и в последующие моменты организуются противорадиационные центры. Приступить к работе они смогут через два часа. Всем постоянно проверять показание дозиметра. И определять текущий уровень радиации. При фиксировании высокого уровня радиации немедленно обратиться за медицинской помощью.

Он снова видит это. Снова горящий в ядерном огне гибнущий мир. Он думал, что не увидит его уже больше никогда. Он уже думал, что этот сон закончился навсегда. И вот, он видит снова этот странный кошмарный сон и видит ее. Она идет впереди и ведет его. Ведет по каменным руинам разрушеннго города. Среди оплавленных сгоревших машин и автобусов. Ведет куда-то. Мимо стреляющих и разрушающих этот мир машин. Ведет туда, куда она сама хочет. И она держит Алексея за руку. Теперь уже сама. Та женщина с горящего голубоватым светом большого экрана, который он видел во сне до этого в каком-то глубоком подвале или бункере. Среди стоящих вокруг него практически живых роботов машин. Где он сам становился машиной.

Он снова кричит — Мамочка!

И она протягивает опять ему свои женские голые в пепле руки. И он, снова прыгает из того разбитого ядерным взрывом окна, но его не уносит ледяной жгучий ветер, а забирает она. Забирает ото всех, кто к нему теперь тянет свои руки. От тех, кто хочет своего спасения от надвигающейся своей неминуемой гибели. Там все и неимущие и власть имущие. Все, кто остается за его теперь спиной. Целыми семьями под стволами шагающих и ездеющих и истребляющих их машин. В лучах плазменных выстрелов и взрывов. В зареве пожаров.

Кто он теперь? Кто? Он Алексей и сам этого пока не знает. Но верит ей и не пытается вырваться из ее рук. Он называет ее мамой. Почему именно ее мамой. Мамой заменившей во сне ему настоящую земную мать.

Почему? Опять и попрежнему почему?

Он не знает ее до сих пор. Но она назвалась его мамой.

И он назвал ее тоже своей мамой. И снова, выпрыгнул из того окна гибнущего мира.

И он видит, снова ее это с карими, почти черными глазами невероятной красоты лицо. Он, видит ее целиком. Совершенно и снова голую. Но, очень стройную, красивую и молодую, лет не более тридцати.

Снова облепленную человеческим пеплом и своими распущенными теми длинными змеящимися по ее обнаженному как у некоей Богини, смуглому брюнетки телу, спине плечам и голой с торчащими черными сосками женской колышащеся груди волосами. И она, не стыдится своей перед ним наготы, и ведет его как проводник, взяв за руку куда-то. Далеко от всего этого ядерного хаоса. Расталкивая по сторонам обступающих их обоих людей. Ведет к какому-то яркому свету. Свету, поглощающему весь остальной мир. Она ведет как некая Богиня, пришедшая именно только за ним к тому яркому свету, к тому еще ему неизвестному, но иному новому миру. И она спешит туда. И, буквально тащит его волоком. А он, буквально бежит за ней, как маленький ребенок за своей матерью.

Там крутятся какие-то большие металлические блестящие в ярком том свете круги. Кольца. Один в одном и оттуда в лучах ярких электрических разрядов и молний, охватывающих световой яркий лучистый шар, исходит тот яркий свет, который с гулом и гудением, пожирает пространство и весь этот ядерный военный мир.

И Алексей видит себя и видит себя как бы еще со стороны. Словно, чьими-то еще глазами. И он видит себя, тоже совершенно голым. И видит свою схваченную рукой той женщины в черном свою правую руку. Это рука робота. Рука машины. Рука еще не обросшая плотью и кожей. Как некий металлический шевелящийся протез из гидравлики и сермеханизмов. Она говорит ему, что превращение до конца не завершено.

И эта женщина постоянно называет его своим сыном, и она его тащит к тем вращающимся один в одном кольцам и к какой-то пустоте.

— ТERRA МЕGA — она говорит ему Алексею — Нам туда.

И они входят в этот ослепитльный яркий искрящийся живыми лучами свет. И он их поглощает целиком. И та женщина, прижимается к нему всем телом и называет его любимым. Она обхватывает Алексея за шею, и он чувствует, что он уже не мальчик лет двадцати, а уже взрослый мужчина. Влюбленный мужчина в ту невероятно красивую до безумия черноглазую черноволосую нагую женщину. И она любит его как безумная и прижимается к нему своей пышной полной красивой женской грудью и торчащими черными теми сосками и своим волосатым под ее округлым животом лобком к его мужскому уже взрослого мужчины детородному члену и лобку. И он сам ее прижимает к себе той в сервоприводах и гидравлике металлической рукой. Обхватив за гибкую узкую талию над широкой женской задницей и округлыми изящными берами. И чувствуя упругую сильную спину. И он хочет ее. Он чувствует, как его мужская детородная плоть наливается, твердеет и касается ее промеж прислонившихся к его ногам ног под тем волосатым лобком женской промежности. Он тянется к ее красивым женским губам, и она говорит ему — Еще не время, мальчик мой любимый. Еще не время.

И их уносит яркий свет. Уносит куда-то далеко. И они, боясь потеряться, сцепившись плотно, друг с другом, летят в каком-то ослепительно светящемся пространстве. И он видит ее горящие теперь смотрящие красным ярким светом машины как с экрана монитора глаза. И смотрит на нее такими же горящими подвижными камерами глазами, практически живой как человек машины. И видит людей и иной мир. Живой наполненный девственной природой новый мир. Мир вырвавшийся из яркого того света. Мир машин и людей. Мир, к которому она привела его, сверкая теми горящими ярким красным с черного большого светящегося голубоватым светом монитора глазами.

09 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Манское нагорье.

В пятидесяти километрах от базы Скайнет.

12:22 дня.

Егоров Дмитрий собирался на праздник, который устраивали жители его лесной деревни. Этот праздник в знак наступившего наконец-то долгожданного лета и цветения самой природы. Праздник прошедшей долгожданной весны, намтупившей как-то вот так внезапно и неожиданно для них, после лютой ядерной зимы и стольких смертей в их деревне. Последней была смерть Антонины его Дмитрия Егорова жены. И за ним пришел его сосед Спиридонов Павел. И сказал, что пора вернуться к старым обычаям и порядкам. Назад вернуться к новой наступившей жизни и дружбе между селянами. Беды все закончились. И надо было снова, хоть как-то жить. И вопреки всему. Он Павел и увидел первым ее подселившуюся у Егорова Дмитрия семнадцатилетнюю Веру. Дмитрий сам хотел познакомить Веру со всеми селянами и соседями, но получилось как то само все. И первым кто ее увидел, был Спиридонов Павел.

— Это кто, Димка? — произнес он Егорову — Откуда она взялась у тебя и, кто она и откуда?

— Нашел в лесу — произнес, хитро улыбаясь Спиридонову Павлу Дмитрий.

Дмитрий практически не врал, ведь почти так оно и вышло. Только не совсем в самом лесу, но если взять те высокие молодые с шишками на ветках и длинными иголками сосны возле его тыльной задней ограды огорода. То можно сказать и в лесу. Так как за ними был точно лес. Густой в зеленой молодой первой появившейся этим первым летом после долгой ядерной зимы хвоей. Уходящий вниз под гору и склон к самой вдели речке Мане. Отаявшей ото льда. И Веру он нашел у той ограды и у тех сосен. Получается что в лесу.

— Здравствуйте, дяденька — произнесла вдруг неожиданно даже для Дмитрия Вера, глядя своими девичьими красивыми карими глазами на незнакомого пришедшего к Дмитрию и к ней в дом деревенского мужчину.

— Дмитрий быстро с ориентировался и произнес ей — Зови его, дядя Павел.

— Я поняла, дядя Дима — произнесла Вера — А меня звать, Вера — она ответила следом.

Павел смотрел, на совсем, еще юную неизвестную никому в их деревне пригретую Дмитрием незнакомку как на какое-то новоявленное божественное чудо. Как на явление девы Марии. Он смотрел и не знал больше, что и ответить Дмитрию. Он был порядочно растерян и только молчал, глядя на довольно красивую и очень молодую незнакомку. Незнакомку одетую как жители его деревни. В красную вязанную из бараньей шерсти женскую длинную кофточку и в цветном ярком платье, почти до самого дощатого пола. В стареньких уже поношенных изрядно и похоже, немного ей больших на почти прямой подошве туфельках.

Чистенькая, после деревенской бани, красивая и опрятная. И Павел не мог оторвать от этой молодой с хорошеньким личиком и фигурой семнадцатилетней пепельноволосой и кареглазой красавицы девицы и незнакомки мужских глаз.

ТОК715 по своей программе разведчика знал, что такое деревенская баня. Хоть это было и в новинку машине. Но Скайнет ее подготовил и к этому. И вложил все, что нужно и может понадобиться для лучшей маскировки. Так, как машина имела биологические живые органы, и нарощенный на боевой эндоскелет из металла колтан робота живой человеческий камуфляж. И ТОК715 мог не только питаться, как и человек, в качестве полного слияния с человеческим обществом, но машина имела в своем ЦПУ соответствующую программу, как ухаживать за своим сдублированным под человека живым телом. Практически как настоящий живой человек. Это было естественной необходимостью, и Скайнет это тоже учел, наблюдая за своими пленными в тюремных блоках. И как те мылись в тюремных душевых. И прекрано понимая, что за живым телом нужен соответствующий уход. Он это учел в составлении программы всех роботов несущих на себе живой биологический камуфляж и живые внутри органы.

Дмитрию нужно было лишь показать киборгу-гибриду, где мыло, ушат и ковш с холодной и горячей водой и все. Большего машине и ненужно было. Остальное она сама все сделала и не хуже самого человека и тем более как женщина. Закрыв перед мужскими влюбленными в нее глазами пятидесятилетнего деревенского мужчины дверь в жарко натопленную деревенскую баню.

Дмитрий и сам, после Веры отмылся полностью от многолетней грязи. Как и вся его деревня. Ядерная зима, будь она неладна, не давала этого сделать. Лютый ледяной с ветрами холод, заставлял не вылазить из-под теплой шерстяной одежды долгие годы, даже в своем доме. Благо селян навещали на гусеничных вездеходах военные ракетчики и привозили с продуктами мыло и еще всякие средства для дезинфекции, которыми сами пользовались в ракетных бункерах. А так бы вообще жили бы как в свинарнике и поумирали бы все от грязи и заразы завшивленными и хуже собак. Их двум лесным староверческим селам, расположенным в горах и на расстоянии в полукилометре друг от друга еще повезло, так как о них позаботились военные ракетчики из не так далеко расположенных ракетных бункеров. А взамен ракетчики в течение двадцати лет забирали оттуда подрастающих себе солдат обеих полов. Дмитрий слышал от военных, что другим повезло меньше. Что часть еще уцелевших сел и деревень за многие километры отсюда, после ядерного удара, просто повымерзла за зиму, и там ни живой души. Военные говорили, что в руинах городов процветает до сих пор людоедство, потому, что съели все живое, что уцелело еще после бомбардировки и от зимнего ледяного холода. Крыс, мышей, собак и кошек. Даже птиц.

Дмитрий расспросил как-то об этом свою Веру, но та, ничего ему на это не ответила. Она лишь сказала, что оттуда, откуда она приехала сюда к нему, там ничего такого небыло. И он не стал углублятся в эту неприятную для молодой семнадцатилетней девицы тему. Так он думал, принимая Веру за человека.

Так, что им повезло. Просто повезло.

Теперь вся деревня отмылась в своих заново растопленных деревенских банях и сияла свежей чистотой своих домов, чистотой вымытых тел и стираной одеждой. Жизнь снова начала здесь налаживаться с приходом теплого, хоть и дождивого лета.

Дмитрий даже хряка Борьку отмыл, как человека в той сараюшке, которую постоянно тоже топил, всю лютую ядерную зиму, как и свой дом с женой и детьми.

— Ну, что ж пора — произнес Дмитрий.

— Пора — ему ответила радостная Вера.

И вскоре, они, уже втроем, быстро собравшись, покинули старенький покосившийся дом Егорова Дмитрия. И все втроем, пошли на местный сельский праздник по случаю наступившей весны и лета. По случаю нового явления ожившей природы и открытия снова в деревни их староверческой церкви.

Все возрождалось. И все оживало. Природа и сама жизнь.

Некоторые в деревне говорили, что видели в лесу настоящего живого медведя. Другие маралов. Целый табун. Оленя и нескольких молодых олених. Кругом все цвело и зеленело. Летали бабочки и жуки. Даже появились редкие в этих краях рыжие стрекозы.

А Егоров Дмитрий обзавелся неизвестной никому гостьей. Неизвестной, пока никому в его деревне. И, пока всем чужой молодой семнадцатилетней совсем еще девчонкой. И об этом уже знали теперь все. И ее надо было всем показать, чтобы ничего дурного не говорили на селе.

Он назвал ее родственницей, надеясь, что ее примут как свою здесь. Он так рассчитывал на это признание. На понимание людей и односельчан. Но, Егоров Дмитрий сильно ошибался.

09 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Лагерный тюремный блок Х19.

Сектор В-10.

12:50 дня.

За Алексеем пришли. Еще до обеда в тюремном лагерном блоке. За ним пришла сама Верта. Когда ворота в блок Х19, открылись, громко щелкнув электронными запорами замками, и в тюремный блок вошли, гремя по полу блока из бетона железными литыми ступнями гидравлических в сервоприводах ног, два Т-600 вооруженные прикрепленными ленточными роторными пулеметами калибром 7,62 мм Гаглинга к правому гидравлическому манипулятору руки. Сверкая красными горящими камерами глазами в своих металлических бронированных танковой сталью головах, они вошли, расходясь в стороны и пропуская внутрь блока другого робота, саму Верту. И та, войдя внутрь блока, приказала всем, построится, в три шеренги по ширине тюремного помещения.

Верта сказала всем, что прибывает еще один транспорт из-за океана, и скоро будут размещать новых пленных в лагере по блокам. И придется потесниться пока. Возможно, придется строить новый еще один блок для содержания пленных. И придется задействовать самих пленных на работы. Так как не все здесь строить и делать роботам. Да и чтобы пленные не засиживались в закрытых помещениях блоков, придется задействовать их на разборке старого одного из самых старых блоков на правобережной стороне крепости Б. Там много таких старых вдоль стен ненужных уже Скайнет корпусов. И придется также обновить постройки. И ожидаются новые работы на самом аэродроме. Прибывают еще три транспорта из-за океана. Один со стороны Африки с грузом продовольствия. Два других из Америки. И нужно снова подготовить к прибытию аэродром. Для выгрузки и обратной загрузки, контейнерами с готовой продукцией.

Многие пленные так и незнали, что такое готовая продукция. Но те, кто тут сидел уже не год и не два, знали, что в контейнерах везли на фронт вооружение для машин Скайнет и роботов гибридов из подземного хранилища секторов В-28 и В-29. Там внизу, была лаборатория по наращиванию биоплоти как камуфляж на Т-800 и Т-850, и роботов с живыми органами серии К-S1-A и Т-S1-A, серии S12ED. Эти машины забрасывались в тыл врага и действовали как диверсанты из-за спины, уничтожая бойцов американского сопротивления. Часто внедряясь под шумок в их ряды. И загрузку будут осуществлять сами машины. Нужно только, прибраться на взлетной и посадочных площадках Х9, в секторе В-5 перед их прилетом. Ночной проливной дождь нанес много мусора на посадочную полосу аэродрома базы. И для этого будут назначены пленные из всех лагерных блоков.

Отображая всех военнопленных этого крепостного лагеря на своем 80000000битном втроенном молекулярном мониторе, она нашла своими зелеными робота из жидкого мимикрируюшего полисплава пленного Егорова Алексея, почти мгновенно в огромной толпе взрослых мужчин, на расстоянии увидев его стоящего у бетонной стены тюремного блока. Гудя внутри себя плазменным встроенным молекулярным генератором и рабочей одной из двух запущенных батарей Т-1001, показала руками всем впереди ее расступиться и сделать свободным проход.

— Пленный под номером АВN005476859, выйти из строя! — громко скомандовала Верта.

— Это тебя, Алексей — произнес Яков, отходя, как и все остальные стоящие впереди его от Алексея в сторону.

— Я знаю — ответил Алексей Якову.

Он стоял в третьем ряду и, протискиваясь мимо расступающихся перед ним пленных блока, вышел вперед первой шеренги.

— Подойди ко мне — произнесла Верта, рассматривая Алексея с ног до головы своими из жидкого полисплава зелеными глазами.

— Иди. Не заставляй ее ждать — услышал он за спиной. И кто-то из первых рядов толкнул легко Алексея в мальчишескую спину.

— Иду уже — ответил, не оборачиваясь, он, пошел робко навстречу рыжеволосой женщине роботу по имени Верта.

Алексей подошел к Т-1001, и она ему приказала следовать за собой. И повернувшись, пошла уводя Алексея из блока с военнопленными Х19, прикрываемая сзади двумя роботами серии шестьсот. И двери, щелкая громко на все огромное бетонное помещение, снова закрылись на электронные замки, запирая намертво этот блок. А за дверями стояла колесная на два только места легковая автоматическая робот машина BL–V9. Куда сел сам Т-1001 и рядом с ним пленный Егоров Алексей, а роботы Т-600 остались нести дежурство вдоль бараков блоков с пленными и зашагали вокруг их высоких бетонных с зарешеченными стальными прутьями застекленных бронестеклом стен.

Алексей был в подавленном снова состоянии. Он был теперь пленником Скайнет. И опять он увидел этот странный сон. Сон, начинающийся всегда с одного и того же, но с последующим теперь развитием. Все более, необъяснимей и запутанней. Но, говорящий, о чем-то? Вот только о чем? Он не мог даже себе объяснить и представить.

— «Это все, наверное, контузия» — думал он, и не мог все объяснить себе. Контузия пробудила снова этот кошмарный бред. Бред, от которого он так и мог никак избавиться. Этот сон был не постоянным, но время от времени Алексей его видел, просыпаясь в холодном поту, порой даже крича в том сне. Он уж думал, не увидит его больше никогда, но вот увидел сон снова.

— «Как было хорошо, когда его не было. Целый месяц, после контузии, он вообще не видел всех этих снов. Просто черную пустоту и все» — думал про себя он, садясь в робот-машину ВL–V9 — «И вот снова».

Машина тронулась быстро с места от блока Х19. И проехав открытое обширное от ближайших лагерных почти рядом стоящих тюремных блоков Х13 и Х18 пространство по широкой бетонной дороге. Она подъехала к множеству одноэтажных бетонных разной высоты и ширины зданий и корпусов, напичканных одной электроникой, ядерными гудящими трансформаторами и генераторами. Проезжая под свисающими с опор высоковольтными проводами и под отводящими и подводящими в постоянной безостановочной закачке гидронасосами в секторах В-2 и В-3 охладительную с реки воду к ядерным тем установкам. Работающим на этот подземный трехэтажный бункер и питающих главную саму машину, там внизу по высоковольтным тем кабелям и внизу другие трансформаторы и генераторы в зацикленном обменном постоянном режиме. Здесь же и ближе к реке секторе В-4, стояли и сантехнические установки, обеспечивающие подачу воды и отвод отработанного ядерного топлива в специальные многоуровневые санузлы на переработку и повторную очистку, равно как и обычную канализацию с тюремных лагерных блоков.

Машина вдруг, остановилась у наземного трехэтажного блока Х17 в секторе В-16.

— Нам нужно вниз — произнес Т-1001, в облике красивой зеленоглазой и рыжеволосой женщины, по-имени Верта, одетой в темно-серый брючный костюм. И обутой в красивые черные туфли. На высоких тонких шпильках каблуках.

— На первый этаж бункера — добавила Верта.

Алексей уже знал, кто такая, Верта. Его просветил умерший тот военнопленный больной раком Белов Андрей. И Алексей узнал, что Верта вся целиком машина из жидкого и пластичного металлического, похожего на блестящую зеркальную ртуть полисплава. Полисплава на основе титановых сплавов и еще каких-то металлов. И вообще Верта, это даже не совсем робот и не совсем даже машина. Это скорее, как рассказал ему Белов Андрей, живой запрограммированный или несущий в себе программу металл. Так даже правильнее. Поверх которого имеет способность, создавать живое биологическое тело человека. Так как имеет вживленную биологическую структуру и живые клетки человека. И, способность, копировать любую структуру материи к чему только прикоснется. Это живое запрограммированное устройство имеет высокую осязательную способность. Выше любого робота Скайнет и нервную молеклярную нейронную систему, которой эта машина управляла в совершенстве, повышая до максимума и понижая до минимума осязательные и прочие в ее программе металла эффекты. Эта машина или точнее металл, имел способность к бесконечному практически саморазвитию. Практически до бесконечного предела.

— И даже сам Скайнет их боится — так говорил Белов Андрей.

Алексей сидел в машине и искоса посматривал на Верту. Но ему не было страшно. Это может показаться странным, но Алексей ее не боялся. Даже после того как она убила своего же коллегу робота устаревшей серии. Причем безжалостно и крайне хладнокровно как подобает машине. Без каких-либо чувств, но при этом проявила чувства к человеку. Что и потрясло Алексея. И он, почему-то чувствовал себя с Вертой как с человеком, а не с роботом. Странно, но было именно так. И он сам себе даже удивлялся, что так и не иначе. Алексей чувствовал, что машины не причинит ему ничего плохого. В отличие от прочих пленных он это чувствовал и не испытывал ненависти к машинам. Даже за то, что они сотворили с человечеством. И он Егоров Алексей был спокоен и не боялся. Именно сейчас. Он даже теперь чувствовал некую защиту. Защиту, предоставленную именно ему машинами. И он нужен был зачем-то самой главной из них. Самому Сканет. Он сейчас Алексей был наедине с роботом. С машиной убийственной сокрушительной силы. И не простым роботом, а с особенной машиной Скайнет. Очень продвинутой и очень умной в программировании машиной, обладающей, даже неким подобием экстрасенсорики, как рассказывал ему покойный солдат Белов Андрей. Это был потомок первого экспериментального Т-1000, пропавшего во временной петле бесследно. Андрей говорил, был еще один некий Т-1002, с улучшенными боевыми качествами и более мощный чем, даже Верта. Но якобы он тот робот пропал бесследно лет пять назад в Тихом океане вместе с подводной лодкой. Это поведали пленные ему американцы Джон и Фредерик из отряда лидера американского повстанческого сопротивления Джона Коннора. И вроде как робот тот предназначался самому Джонну Коннору от самого Скайнет. Но зачем? Так и осталось загадкой. И тот тысячник был утерян безвозвратно.

И вот осталась пока только эта Верта, женщина из полисплава, способная менять также облики и маскироваться так, что невозможно ее найти и перемещаться в таком невидимом виде по любой поверхности. И Алексею в это не верилось. Он сидел вроде бы с обычной живой женщиной. Женщиной не похожей на робота вообще. И трудно было представить то, чтобы эта самая Верта, вдруг превратилась бы, например, в мужчину или еще во что-либо соотносительно своей удельной массы робота полиморфа.

Как рассказывал Белов Андрей, Скайнет разрабатывал еще несколько подобных машин с разными боевыми качествами и стратегическими возможностями. Это еще разрабатывала компания «Кибердайн Рисеч Системз». Но так ничего и не разработала в итоге, как ряд проектов иного рода машин. А вот Скайнет довел до ума все эти проекты. Андрей говорил Алексею, что Скайнет даже боялся этих роботов, в силу своей неуверенности в этих машинах и вероятной опасности. И поэтому изготовление их было единичным. Потому как они были сложны в программировании и программировались только раз. И подлежали скорой и срочной полной утилизации в случае поломок или сбоя программ. Белов Андрей рассказал ему, что слышал от кого-то из пленных, что Скайнет разработал первый проект суперробота Т-Х, с мощным плазменным вооружением, способным уничтожать на раз любых андроидов и киборгов. И даже роботов из полисплава серии Т-1000. Это вроде того подстраховка, что ли и защита от неисправных тысячников.

С одним таким тысячником и сидел бок обок Егоров Алексей.

— Хочешь приторонуться к моей руке — произнесла ему вдруг Верта.

Алексею и, правда, захотелось ее коснуться. И ощутить этот странный живой удивительный металл своими руками.

— Вот — Верта протянула сама руку к нему.

— Ты все еще сомневаешься — она произнесла ему — Прикоснись ко мне. Притронься, я не укушу — она ему произнесла — Не бойся. Я поняла, что ты хочешь этого.

— Как поняла? — Алексей удивленно и робко, спросил ее, Верту.

— Это тебе еще пока, не понять, пленный под номером АBN005476859 Егоров Алексей — Но ты желаешь этого и я непротив. Прикоснись к руке.

И Алексей осторожно и боязливо приложил свою мальчишескую руку к руке этой так похожей на настоящую живую женщину машине.

Ее женская утонченная с красивыми пальчиками в золоте перстней рука была на ощупь как живая. Даже, неотличима от человеческой ни в чем. Один в один. Даже теплая. Это тепло видимо исходило изнутри ее металла. И Верта посмотрела на него Алексея с нескрываемым любопытством и интересом как живая женщина, сверкнув своими, искоса на белом красивом миловидном лице зелеными под узкими черными и изогнутыми дугой бровями. Она отвернулась на дорогу, а Алексей все еще смотрел на нее и ее руку. Изящную женскую руку. Руку как настоящей живой лет тридцати женщины.

— Может, хочешь прикоснуться и к моей одежде? — произнесла ему, не поворачивая своей в его сторону рыжеволосой головы Т-1001, по-имени Верта — Поверь, тоже удивишься.

— Да, нет, пожалуй, достаточно — Алексей потрясенный такой схожестью живого с неживым, а лишь подражающему живому, что больше не решился. Он и так был достаточно удивлен и потрясен увиденным и тем, что ощутил. И, кроме того, ощутил еще что-то. Что-то, что заставило застучать в его мальчишеской груди молодое двадцатилетнее сердце. Такое было у него со Светланой Лесковой, и такое было здесь с Юлией.

— Она нас ждет — произнесла Верта Алексею, посмотрев на него зелеными своими широко открытыми глазами Т-1001 — Она там внизу ждет тебя. Ей не терпится тебя лично увидеть — Т-1001, по-имени Верта, ему даже улыбнулся загадочной женской странной улыбкой — Пошли.

Т-1001 вышел из машины BL–V9, и вышел следом и Алексей. Он, спеша, чтобы не отставать, последовал за Вертой, которая быстро пошла впереди его, стуча по бетону дороги между высокими корпусами зданий своими шпильками каблуками, и виляя своим широким женским в темно-серых брюках задом. И не спуская с него вторых своих зеленых глаз. Рассматривая идущего за ней пленного под номером ABN005476859 своим рыжеволосым затылком, распустив волосы по плечам своего брючного приталенного зауженного изящного делового костюма.