Тень Луны, Море Теней

Глава 34

Эта ночь была ещё хуже, чем предыдущие. Ёко едва держалась на ногах, окоченев от холодного дождя. Естественно, плохая для человека ночь, подходила йома как нельзя более кстати.

Одежда прилипла к телу, мешая движениям. Онемевшие руки и ноги с трудом слушались её. Правая рука немного оправилась, но не достаточно, для того чтобы крепко держать меч и это стоило неимоверных усилий. Ко всему прочему, рукоятка стала скользкой от дождя. Она понятия не имела, сколько именно врагов скрывалось в окружающей мгле и, хоть нападавшие йома были не слишком крупные, зато весьма многочисленные.

Она стояла по колено в грязи, покрытая кровью, льющейся из собственных ран, и из своих жертв. Смывая грязь и кровь, дождь одновременно вымывал её последние силы. Меч отяжелел в руке, а действие Джойю ослабело. Острие опускалось всё ниже и ниже к земле после каждой стычки.

Ёко вновь и вновь с мольбой поднимала глаза к небу в ожидании рассвета. В сражениях с йома ночи обычно проходили быстро, но в сегодняшнюю, из-за бесконечного потока атакующих её тварей, время тянулось мучительно долго. Она вновь и вновь роняла меч и вся тут же покрывалась новыми ранами, прежде чем успевала его поднять. Едва лишь только забрезжил рассвет, как она разглядела в темноте силуэт белого дерева.

Ёко забралась прямо под его ветви, больно ударившись спиной о твёрдый ствол. Зато, это чувство загнанности наконец исчезло. Она знала, что они всё ещё поджидают вокруг, пока она пыталась отдышаться, лёжа под ветвями. Спустя некоторое время, они растворились в дождливой мгле.

Небо посветлело, её враги исчезли. Она смогла различить очертания ближайшей рощицы.

— Я выжила.

Она глубоко вздохнула, ловя ртом капли.

— Я действительно выжила.

Не обращая внимания на ноющие, покрытые грязью раны, Ёко лежала, тяжело дыша, и, разглядывая сквозь белые ветви небо, ожидала наступления пасмурного дня. Пока её дыхание восстановилось, она основательно замёрзла, поскольку дерево нисколько не защищало от дождя. Ей нужно было выбраться отсюда и поискать убежище понадёжнее, но она не могла сдвинуться с места.

В отчаянном порыве она вцепилась в камень, словно пытаясь вырвать из них эту странную энергию, греющую пальцы. Приложив большое усилие, перевернулась и выползла из-под дерева, стараясь добраться до нижней части склона. Ползти по мокрой траве и земле было не так уж и трудно.

Она пыталась изо всех сил держаться дороги, но постоянно преследуемая врагами среди ночи, теперь не имела и малейшего понятия, насколько далеко забралась в горы.

Одновременно держась за камень и меч, Ёко сумела встать на ноги.

Она ощущала каждую рану, и отлично понимала всю серьёзность страшной боли, которую испытывала. Но, при этом, даже не могла толком сказать, где именно у неё болит. При каждом шаге приходилось удерживаться изо всех сил, чтобы не упасть.

На полусогнутых ногах она кое-как спустилась с холма и добралась до узкой тропы, никак не походившей на главную дорогу. На ней не было видно ни колеи, ни следов от колёс, а ширины едва хватило бы, чтобы проехать конной повозке. Это был конец. Ёко опустилась на колени, пытаясь пальцами ухватиться за ближайшее дерево, но руки её уже не слушались.

Всё это время она шла в неверном направлении, а теперь не могла сдвинуться и на дюйм.

Она крепко сжимала камень в ладони, но он уже не согревал и не добавлял сил. Всё, что он мог ей дать, смывал холодный дождь. Даже камень дошел до предела своих чудесных возможностей.

«Значит, вот где я умру», — подумала она и рассмеялась.

Из всех своих одноклассниц, одна Ёко умрёт нищенской смертью. Они принадлежали к другому миру. У них всегда будет дом, куда можно вернуться, семья, которая их защитит, будущее без нужды и голода.

Она сделала всё, что могла. Всё. Ёко не хотела сдаваться, но сколько бы ни пыталась, не могла двинуть даже пальцем. Она боролась до конца, и если наградой будет лёгкая смерть, то, пожалуй, эти усилия хоть чего-то стоили.

Среди шума дождя вдруг прозвенел ясный, звонкий звук. Она подняла глаза. Лёгкий свет отсвечивал от меча, лежащего возле щеки. Не в силах увидеть сам меч с того места, где лежала, Ёко могла разглядеть призрачные образы, возникшие в тумане дождевых брызг.

— А Ёко Накаджима? — спросил мужской голос.

Там сидел её завуч, но она не могла разобрать, где он находится.

— Ёко была хорошей и старательной ученицей. По крайней мере, все учителя считали её одной из самых лучших наших воспитанниц.

Завуч с кем-то разговаривал, она лишь слышала его собеседника. Судя по голосу, это был крупный мужчина.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы она водилась с дурной компанией?

— Не могу сказать.

— Не можете сказать?

Завуч пожал плечами в ответ.

— Ёко была просто образцом примерного ученика. У нас никогда не было никаких причин подозревать её в подобном поведении или в чём-либо ещё такого рода.

— Но разве в вашу школу не явился тот странный мальчик?

— Да, но мне показалось, что они не знакомы. Хотя, если честно, я и в самом деле не знаю. Было в ней что-то, словно утаенное от остальных за семью замками.

— За семью замками?

Завуч немного угрюмо заметил:

— Это не совсем то, что я имел в виду. Позвольте объяснить. Ёко была отличницей. У неё были прекрасные отношения, как с одноклассницами, так и с родителями, по крайней мере, так я слышал. Но такого просто не может быть.

— Не может быть?

— Я, пожалуй, буду чересчур откровенен, но, знаете ли, у учителей есть своя предпочтительная точка зрения, а у друзей другая. Да и родители будут говорить тебе то, что для них удобнее. У каждого из них свои представления о том, каким должен быть ученик и они сделают всё, чтобы заставить других думать так же. Разумеется, они никогда не сойдутся во мнениях. Тот, кто попытается соответствовать всем ожиданиям и тех и других, будет просто разрываться на части. Хороший ребёнок в моих или в ваших глазах, может, вовсе не так уж и хорош для кого-то другого. На самом деле, пытаясь угодить всем и во всём, Ёко никогда не была ни с кем близка. Может, это было и удобно, в какой-то степени, но, подозреваю, что в этом не крылось ничего кроме удобства.

— А что вы-то сами думаете?

Завуч нахмурился.

— Положа руку на сердце? Для большинства учителей, те несколько сорванцов, с которых нельзя ни на минуту глаз спустить, как раз и есть самые дорогие и запоминающиеся воспитанники. Я всегда считал Ёко хорошей ученицей, но, скорее всего, забыл бы о ней на следующий день после выпуска. А на десятилетней годовщине встречи выпускников даже и не вспомнил бы, кто она такая.

— Понятно.

— Делала ли Ёко это специально, или же искренно старалась как лучше, я не знаю. Если умышленно, то, понятия не имею, что ей было скрывать. А если нет, то может, осознав, что делает, поняла, что её жизнь совершенно ничтожна. Думаю, что на самом деле нет ничего необычного в том, что, задумавшись о бессмысленности происходящего, она просто захотела в один прекрасный день исчезнуть.

Ёко в изумлении уставилась на завуча, чей образ постепенно растворился в воздухе. Вместо него появилась девочка-одноклассница, одна из ближайших подруг Ёко.

— Я слышал, вы одна из лучших подруг Ёко Накаджима?

Та бросила на него суровый взгляд.

— Ещё чего. Мы никогда особо и не дружили.

— Вот как?

— Да. Разумеется, мы болтали иногда друг с дружкой в школе, но никогда не встречались после уроков и не разговаривали по телефону. Да и большинство из нас тоже. Это всё, что мы могли знать о такой, как она.

— Ясно.

— Так что, если честно, ничего о ней толком не знаю. Ничего плохого, правда, тоже.

— Она вам не нравилась?

— Да не то, чтобы не нравилась, просто и любить её особо было не за что. Мне всегда казалось, что, неважно, о чём речь, она всегда выдаст что-нибудь соответствующее, понимаете? Она была слишком неинтересной, чтобы не нравиться.

— Ну-ну.

Появилась ещё одна девочка, которая сразу же сказала, что терпеть её не могла.

— Ёко была маленькой, двуличной лицемеркой.

— Двуличной?

— Да. Ну, знаете, иногда ведь, вы о ком-то судачите за спиной? Если она при этом присутствовала, то всегда согласно кивала головой. А когда кто-нибудь другой так же поливал нас грязью, она проделывала то же самое, всегда подделываясь под тех, кто рядом. Поэтому-то я терпеть её не могла. В жизни не поверю, что у такой как она могут быть настоящие друзья. Хотя, ей было классно поплакаться, она всегда бы с тобой согласилась. Вот, пожалуй, и всё.

— Мда.

— Поэтому я думаю, что она просто сбежала из дома. Водилась, скорее всего, с какой-то шайкой у всех за спиной. Совершенно не удивлюсь, если окажется, что всё началось с умных разговоров о том, какие мы все тупые и желанием обвести нас вокруг пальца. В любом случае, никогда не могла понять, что она за птица.

— Может, ситуация просто вышла у неё из-под контроля?

— Да, может она сцепилась с этими знакомыми дружками, мне-то откуда знать.

Ещё одна девочка открыто заявила, что ненавидела её.

— Честно говоря, нисколько за ней не скучаю.

— Вы сказали, что одноклассницы над вами издевались?

— Да.

— И мисс Накаджима тоже в этом участвовала?

— Да. Когда они меня в упор игнорировали, она делала то же самое. А потом изображала из себя саму невинность.

— Как это?

— Понимаете, они постоянно меня доставали. И Ёко всегда участвовала в этом, как бы нехотя, типа, она выше этого. Но на самом деле, она была просто трусихой.

— Ясно.

— Она делала вид, что хорошая, что не такая как остальные, вроде как сочувствуя мне. Но и пальцем не пошевелила, чтобы мне помочь. Вот это меня бесило больше всего.

— Вполне понятно.

— Убежала ли она, или её похитили, мне плевать. С моей точки зрения, я была жертвой, а она одной из моих мучительниц, и я совершенно не собираюсь сидеть тут и оплакивать её. Я не такая лицемерка, как она. Полагаю, это даёт мне мотив, а? Но я рада, что она пропала, это правда.

— Она совсем не такая, продолжала настаивать её мать. Она выглядела совершенно расстроенной, — Ёко была хорошей девочкой. Она ни за что бы не убежала из дома или связалась с такими неприглядными типами.

— Очевидно, она была не так уж счастлива дома.

— Ёко? Ничего подобного! — изумилась мать.

— Её одноклассницам было что сказать по этому поводу — «У неё такие строгие родители», ну и всякое такое.

— Мы действительно иногда наказывали её, но не больше чем любые другие родители. Нет-нет, дело вовсе не в этом. У неё не было никаких причин для недовольства нами, ничего подобного.

— Значит, вы утверждаете, что у неё не было причин сбежать из дому?

— Ни одной. Она никогда бы так не поступила.

— Вы знакомы с тем мальчиком, который приходил за ней в школу?

— Нет. Моя девочка никогда не будет связываться с такого рода людьми.

— Тогда почему же она исчезла, как вы считаете?

— Кто-то похитил её по дороге из школы.

— К сожалению, у нас нет никаких тому подтверждений. Ёко покинула кабинет завуча вместе с тем мальчиком. После этого, судя по всему, они куда-то отправились вместе. Что вовсе не означает, что это произошло по её воле, но некоторые учителя утверждают, что они чересчур тесно общались.

Мать повесила голову.

— Вы говорите, что у вашей дочери не было парня. Может, она состояла в каких-то других связях, например, через общих знакомых. Хоть что-нибудь, за что мы могли бы зацепиться…

— Они и правда сказали, что Ёко была несчастлива дома?

— Судя по всему.

Мать зарылась лицом в ладони.

— Я никогда не чувствовала, что она была несчастлива. Такая как она никогда бы не убежала из дому, никогда бы не завела плохих друзей без нашего ведома. Наша девочка никогда бы не ввязалась в такие рода дела.

— Подростки редко показывают родителям своё настоящее я.

— Слыша, что происходит в других семьях, я тоже уже начинаю задумываться, кем моя дочь является на самом деле. Размышляя об этом теперь, наверное, мне надо было больше обращать внимание на всё, что казалось необычным.

— Да уж, дети не всегда вырастают такими, как хочется их родителям. Мой собственный тот ещё выродок…

— Да, наверное, так и есть. Ёко всегда вела себя перед нами образцово и сумела обмануть нас своим примерным поведением. Дети используют наше доверие нам во зло.

Нет, мама, это не правда…

Ёко хотела разрыдаться во весь голос, но не могла. Это не правда, хотелось закричать ей, но губы лишь слабо пошевелились, образуя форму слов. Словно по щелчку бесшумного выключателя, видение исчезло.

Земля вокруг была покрыта лужами, её голова наполовину погружена в грязь. У неё не осталось сил, чтобы встать. Никто из них и предположить не мог, что она очутится здесь, при таких обстоятельствах. Было очень удобно прийти к таким умозаключениям, ничегошеньки об этом всём не зная.

Заброшенная в этот мир, умирающая от голода, покрытая ранами, не в состоянии даже подняться, она была готова вынести всё, что угодно, лишь бы вернуться домой. Но, по большому счёту, те человеческие взаимоотношения, которые она только что наблюдала, были её единственной связью с родным миром.

Куда же я собиралась вернуться?

Никто её там не ждал. У неё не осталось ничего и никого, кто понимал бы её. Быть обманутой или быть преданной, быть там или тут, какая собственно разница.

Да, теперь я поняла.

Но, несмотря ни на что, она по-прежнему хотела домой. Это было на удивление забавно. Она хотела расхохотаться, но от холодного дождя её лицо окоченело до неподвижности. Ещё, она хотела расплакаться, но у неё уже не осталось слёз.

Всё равно.

Ей всё равно, что бы ни случилось сейчас. Потому что очень скоро всё это закончится.