Тени Архонта

Глава 13

Когда шпиль Цитадели Тайн показался вдали, пронзив сумеречное небо, Данан вздрогнула. Необъяснимое чувство пронзило, как молния, уничтожившая на мгновение все цвета и звуки. По мере того, как башня приближалась, сердце чародейки клокотало сильнее — одновременно от радости узнавания, возвращения и от страха: а не будет ли здесь засады Брайса Молдвинна? Стенн сначала пытался рассказывать что-то вразумительное, чтобы отвлечь Данан. Та не проявляла интереса, поэтому гном стал просто болтать, что на ум придет — негромко, но достаточно слышно:

— Ей-богу, что она так трясется? Я вот первый раз над бабой так не дрожал, — шепнул он Дею. — Или под?

— Слушай, а вот ты, когда предаешься утехам, твой меч сверкает также ярко, как у Данан? — спросил Жала. Тот хмыкнул, но ответ придержал.

— Тс, Борво, тебе не кажется, что наш лейтенант больше по мальчикам, а? А то Жал таращиться Данан на задницу, а Дей-то, Дей…

— Поговори у меня! — рявкнул Дей.

Гном смеялся, но не унывал.

— Я бы спел что-нибудь такой ночью! — болтал в пустоту, надеясь взять чародейку хоть чем-то. — Как сверчок. Как думаете, я похож на сверчка?

Данан где-то в душе ощутила укол благодарности — старается ведь! — но никак не помогла гному сделать из монолога беседу. Гнетущее чувство тревоги мало-помалу росло в груди, вытесняя трепет возвращения домой.

Хотя, будет ли это возвращением? Ведь в саму Цитадель Тайн они не пойдут. И прежде, когда только Ред привез её из замка Марелла, Данан не стремилась осложнять жизнь Сеорасу, Хагену и их подчиненным. В случае, если Молдвинн действительно следит за этим местом, устраивать свидания в магической обители значило своими руками подвести местных обывателей к казни за измену.

Так странно вдруг подумала чародейка: можно ли казнить за измену, если королевской печатью распоряжается не король, не королева, вообще не государь, а человек, которому никто не присягал?

Ветер потихоньку перекатывал воды озера близ Цитадели, и от шелеста мелких волн Данан вздрагивала, оглядываясь. Что там?! Ничего? Хорошо… Или все-таки что-то есть?

— Данан, если будет очередной призрак, я учую, — постарался успокоить Жал.

— М-м, — непонятно откликнулась женщина. Она вглядывалась вдаль, где, похоже, должно было что-то быть. Но ничего не было. Может, дело в ночи? Она ведь скрадывает очертания? — цеплялась за надежду Данан. Поэтому и не выходит разглядеть…

Вдруг едва уловимая тень отделилась от земли, и чародейка подпрыгнула от страха: «Скорее, на землю!»

— Данан, это утки, — терпеливо сообщил эльф со снисходительной улыбкой.

Точно, он ведь эльф! Он разглядел…

— Послушай, Жал! — позвала Данан, не глядя поймав убийцу за одежду на груди. — Глянь туда.

— Куда? — не понял Жал направления. Ровнехонько впереди кусок от озера, башня да пустырь. И утки. Что ему высматривать?

— Ну, вон. Под созвездием Копьеносца, если прочертить прямую вниз, до земли, от наконечника Копья, встать к нему спиной и смотреть на озеро, но как будто на девять часов…

Жал засмеялся тихо, но не сдерживаясь:

— Данан, ты себя слышишь?

— И не только себя! Главное, чтобы ты слы…

Она замерла, сжавшись. Она слышала не только себя — поняла чародейка, уже ответив. Оглянулась на Борво с Диармайдом.

— Вроде, чихнуть кто-то хочет, — с сомнением протянул Борво.

— Женщина, — кивнула Данан.

— Разве? — Дей заозирался вокруг.

— И ближе, — Борво кивнул. — Не в той стороне куда ты тыкала.

Данан взвилась, будто ей прямо сейчас могли со спины вогнать под ребро кинжал. Кто? Где? Прошла чуть вперед, куда шла прежде, под пресловутое небесное Копье. Звуки усилились. У Данан все внутренности сжались так, что могли бы уместиться в кулачок. И даже внутренний скептик, твердивший, что из-за архонта она превращается в параноика, уже не спасал. Их водят за нос! Клятый Молдвинн! Девирн! Где они?! ДА ГДЕ?!

Она снова завертелась и вдруг вздрогнула как от холода. Словно плечом задела невидимый инистый плед.

Да вот прямо здесь же …

Сцепив зубы, Данан протянула руку и действительно будто наткнулась на завесу — мягкую, как тонкое руно. Обхватила что-то пальцами — воздух, Стенн видел! — и одернула, как прежде откидывала собственные заклятия, с мрачной решимостью на лице. Будь что будет.

Звонкий, заливистый женский смех вырвался на округу.

Плечи Данан опустились, лицо расслабилось, она выдохнула едва ли не со слезами облегчения. А по лицу поползла тень обиды и счастья одновременно:

— Кианнон!

Кианнон — блондинка, волосы торчком — бросилась Данан на грудь, выбивая из её рук посох, из легких — вдох. Кианнон хорошо выглядела, несмотря на время суток и ночную прохладу, подумала Данан. И, кажется, немного поправилась с их последней встречи, но под плащом было не разобрать — то ли это бока наросли, то ли просто магический секретер торчит на поясе сильнее обычного.

— Мы уже третью ночь тут караулим, Длинная! — пожаловалась она тут же. — Ого, сколько это тут с тобой мужиков! И гном даже?! Ты же гном, да?

— А… ага. — Стенн от такого напора растерялся. Особенно, когда Кианнон, отпустив Данан, кинулась к Хольфстенну с интересом повара перед новым видом свинины. Данан это было неважно, во всяком случае, пока. Потому что вслед за Кианнон с земли поднялся мужчина — высокий, почти как Борво, сложенный, как Диармайд, и с глазами, роднее которых для Данан нет. Он ничего не сказал, просто шагнул, раскрыв объятия.

Тепло окутало Данан плотным плащом. Вечный, этот человек — символ её дома.

— Я рад, что ты жива, — сказал Клейв, не выпуская.

Данан лежала головой на его плече, позволяя мужским рукам крепко обнимать себя, и с силой, какая у неё была, сдавливала Клейва в ответ. Сегодня он был не в доспехе Стража, и стискивать друга оказывалось легко.

Дей недовольно прочистил горло, пока Кианнон дергала, как ребенок, Стенна за бороду. Глянув на Диармайда поверх каштанистой головы, Клейв начал отстраняться. Данан поймала его руки в последний момент, взяла крупные, натруженные мужские ладони в свои и поцеловала каждую. Посмотрела в лицо:

— Я тоже рада, что ты цел, Клейв.

Он улыбнулся — неизменной улыбкой, какую Данан помнила десять лет — и быстро померк.

— Мы в самом деле выбираемся из Цитадели уже третью ночь, потому что не знали, как быстро вы сможете добраться. И, боюсь, нас могут хватиться в любой момент.

Данан кивнула: первое правило любого жителя Цитадели, который не хочет, чтобы его поймали за ночными похождениями с девчонками — «За длинный хвост тянуть проще». А, значит, лучше не повторять несколько дней кряду одни и те же предосудительные действия. Клейв и Кианнон сильно рискуют. И ладно страж, но чародейка…

— Кианнон, спасибо, что пришла с ним, — обернулась Данан. Блондинка махнула рукой:

— Да ладно тебе. После всего, что было, я бы не поверила ему, скажи он, что ты цела. Ну ты же помнишь, как он умеет сообщать отличные новости? С такой непроницаемой рожей.

Данан помнила отлично. Как и то, что заклинатель душ Молдвинна и Девирна не дремлет и все время пытается выйти на их след, чтобы зачистить орден смотрителей в Даэрдине окончательно. Если уж теперь известно, что и Жал с ними, значит, ловить должны особенно агрессивно. Потому что столько живых свидетелей Молдвинну и за деньги не нужны.

— Я добыл почти все, — заговорил Клейв, — свитки об истории…

— … о, у тебя и эльф есть! — почти с детским восторгом воскликнула Кианнон, переключаясь, наконец, со Стенна на Жала. Тот с паникой заозирался по остальным: вот влип! Что делать? Гном на это развел руками, состроив физиономию, по которой читалось: делать эльф может что угодно, главное его, Хольфстенна, наконец, оставили в покое.

— Я просто никогда не видела гномов, — добавила Кианнон напоследок, полностью концентрируясь на эйтианце. — У меня любовник, Гатис, тоже эльф, правда не чистокровный. Его мать… Дан, ты же его не забыла?

Нет, отозвалась Данан между делом, слушая Клейва. Тот не сбивался, лишь с долей усталости косясь на Кианнон. С ней они были не настолько уж и близки.

— Все свитки по истории Ас-Хаггардской империи, какие смог украсть. Выписки из книг и хроник обо всех Пагубах и да, ту ветхую рухлядь о Доме Преобразования, я тоже спер.

Данан вытаращилась на Клейва огромными глазами.

— Клейв! Это… это же запретные…

— А я не знаю? — Перебил Клейв. Данан прикусила язык, и страж продолжил. — Ты же рыцарь-чародей, у тебя был к ним хоть какой-то, пусть и очень ограниченный доступ. Отмажешься, если что.

— И где это все? — спросил Борво, оглядывая за спиной Клейва. Чай, ни скарба какого, ничего. Только вот он, Клейв, да девка эта белобрысая. Кианнон, впрочем, обратила на Борво внимание, перестав тыкать пальцем по амниритовым узорам хмурого, как грозовая туча, Жала.

— Я упаковала, — сообщила чародейка.

Данан пока больше занимала судьба друга:

— Клейв, я безумно благодарна, но как только пропажу обнаружат …

Страж махнул рукой: и не такое бывало.

— Посижу в карцере пару дней. Может, неделю. Когда Хаген будет допытываться, расскажу, как есть. Не думаю, что он придумает слишком уж суровое наказание, когда услышит о тебе.

— Меня одного волнует, как мы попрем столько бумаги? — скептически поинтересовался Диармайд. Он неплохо помнил объемы библиотечной «рухляди» и всяких исторических записей еще по собственному обучению в Цитадели.

— Я же говорю, — недовольно повторила Кианнон. — Я все собрала. — Она запустила руки под плащ, сверкнув бледно-синим платьем, отстегнула от пояса небольшой кожаный походный секретер и бросила Данан прямо в руки: — Механизм самый простой. Хватит обычного Развеяния, туда-обратно. Я ещё добавила учебник заклятий Дома Чар — у тебя вроде были большие планы на него до замужества — и набор кое-каких склянок. Первой необходимости.

— А вот сфер не достали, — подхватил Клейв.

И тут Данан поняла: сферы, как и заколдованный секретер — дело рук артефакторов. Копии хроник — сейчас Данан подумала, что ей принесли не оригиналы, а именно копии, иначе такой многочисленной нехватки летописей в библиотеке хватились бы в тот же день — тоже. И артефакторам Цитадели Тайн никто не мог приказать сделать то, что они сделали, кроме верховод.

— Ки, — обратилась Данан к подруге. — Спасибо. И Гатису тоже передай мою благодарность. И… Сеорасу. — «Потому что без твоих щитов, без Гатиса, второго рыцаря-чародея в цитадели, и без решающего слова лорда-магистра все это было бы не умыкнуть. А кроме Клейва, никто бы и не рискнул говорить с Сеорасом напрямую». Данан закусила губу, чтобы не расплакаться: она не понимала, чем заслужила таких надежных товарищей.

— Гатису передам, — отозвалась блондинка. — Но магистру не буду.

О, значит, не ошиблась, осознала Данан. Просто, чтобы скрыть участие главы магов и рыцаря-чародея, эти двое, Кианнон и Клейв, возьмут всю вину на себя. Может, выдав их перебежки за стену за свидание. Под луной, у озера — романтика. Или еще что придумают. Гатису придется какое-то время подыгрывать ревнивца…

Таламрин снова бросилась на грудь молодой женщины, поцеловала в щеку. Та усмехнулась в ответ:

— Кому нужны эти Молдвинны, которые житья не дают даэрдинцам, когда на самом деле даэрдинцев надо спасать?

Данан не стала комментировать.

— Кианнон, можешь поставить на каждого из нас печати?

— Поставить печати? — удивилась Кианнон. — Восстанавливающие что ли?

— Нет, щиты, — повторила Данан. — Ну, чтобы в дороге нам иметь хоть какой-то шанс жить подольше.

Кианнон все еще с интересом таращилась на Данан и в итоге изрекла:

— Ты себе это как представляешь?

— Кианнон, мне, что, тебе рассказы… — Данан замерла: Кианнон дурачится или в самом деле не понимает, о чем речь?

— Это есть в Доме Чар? — спросил Данан по-другому. — Создание щитов… долгого действия что ли? Такие печати, чтобы сработали щитом не сразу, а при опасности.

Кианнон всерьез задумалась:

— Я читала, что, вроде, раньше так делали. Не уверена даже, что магистр Сеорас смог бы такое…

— Хотя бы попробуй, пожалуйста! — попросила Данан, отбрасывая мысль о талантах Фирина, в ящик с тем, о чем она подумает позже.

Кианнон посмотрела на Данан с недоверием:

— Я, конечно, попробую, — сказала она тоном, по которому ясно читалось, что точно ничего не получится. — Но если это для того, чтобы наедине поговорить с Клейвом…

— Это не для этого, он потом тебе все расскажет. Никаких секретов, — тут же сообщила чародейка.

— Как скажешь, — Кианнон подмигнула ей.

Едва Кианнон обвела остальных взглядом экспериментатора-энтузиаста (Стенн показательно, шумно сглотнул, а Жал хмыкнул), Данан обратилась к Клейву. Тот кивнул, поймал Данан за руку, отвел в сторону. У них еще будет время поболтать, даже покуролесить, как бывало прежде, если они сделают, что необходимо, сказал себе страж. Потому спросил:

— Что?

— Архонт.

Клейв сообразил слету:

— Ты видела его?

— Да.

Клейв сглотнул. Его лицо приобрело растерянное выражение. Мужчина явно не знал, как реагировать. Все знают, что Смотрители Пустоты слышат голос Темного архонта, но увидеть его, причем так, чтобы он не был последним, что вообще удалось увидеть в жизни…

— Ты не говорила в письме, но… — Мысли ворвались в голову Клейва вихрем. — Как я сразу не сообразил! — Он мягко словил Данан за плечи. — Дом Преобразования?!

— Я уверена. — Данан не дрогнула.

Клейв свел брови:

— Я могу помочь тебе еще чем-нибудь?

«Да» — прочел страж в изумрудных глазах друга. Поэтому она здесь, она знала, что ей не откажут в Цитадели при любой опале.

— Он ищет что-то в Лейфенделе, какой-то артефакт. Что-то, что придаст ему сил, или что когда-то принадлежало ему. Попытайтесь узнать о великих артефактах озерников. Но, Клейв! — Данан вдруг сама вцепилась в плечи друга. — Ни в коем случае не поручайте это магам и выпускайте их из Цитадели. Магам нельзя приближаться к архонту. — Заглянула в темно-голубые глаза, надеясь, что он поймет.

Клейв уловил её недосказанность. Сократил расстояние между ними в оставшиеся полшага, взял лицо Данан в руки и, чуть приподняв, спросил:

— Данан?

— Пока нормально. На всякий случай у меня осталась из Талнаха ордовирная колодка. Но… но если потребуется, потом… если я пойму, что меня уже не хватает на борьбу с архонтом… если ты поймешь… увидишь, — она почему-то ходила вокруг да около, набираясь смелости сказать, как есть. — Ты ведь…

Клейв сказал одновременно с женщиной:

— Я помню свои клятвы, чародейка, — сказал он строго, как истый страж. — Что-то еще?

«Самое важное».

— Сеорас и Хаген должны знать: в колоде Брайса Молдвинна есть заклинатель душ.

Клейв, обалдев, замер.

— Ты серьезно? — вскинулась Кианнон, отвлекаясь от безуспешных попыток создать долговременные защитные чары.

— Абсолютно, — ввязался вдруг Диармайд. — Данан нас не представила, и это не важно. Важно, что я тоже когда-то был в Стражах Вечного.

Пока Клейв приходил в себя, Кианнон сообщила о бесплодности потуг:

— Ни черта у меня не выходит, Данан. Только вот на этом клыкастике, — она указала большим пальцем на Жала чуть в стороне, — почему-то осела пара узоров, и все.

Данан встретилась глазами с эльфом, и тот беззвучно, одними губами вывел: «Амниритом прижгло».

— Ладно уж, — обронила чародейка, думая, что, если когда-нибудь ей еще удастся встретить Фирина, она непременно его спросит, как тот смог

— Это серьезное преступление, — припечатал Клейв, темнея всем обликом и возвращая тему разговора в русло заклинателей душ. — Мы сообщим в церковь святой Митриас. Зло одинаково зло, творит его ребенок или старец, мужчина или женщина, нищий или король, — воспроизвел он один из постулатов Света. — И всякого настигает кара, назначенная Создателем.

Данан глубоко вдохнула, не отрывая взгляда от мужчины, и так же глубоко выдохнула:

— Ты помнишь свои клятвы, страж.

Почти минуту Данан и Клейв молча смотрели друг на друга, прежде чем мужчина сказал:

— Увидимся.

Данан отвернулась: если прощаться слишком долго, она вообще от них не оторвется. Прошлое уже пахло домом, нельзя задерживаться дольше, чем по делу.

— Идем, — позвала остальных, не оглядываясь. — Большего нам в Даэрдине не получить, — говорила Данан. С этим никто спорить не стал: следовало убираться как можно скорее и на сей раз — по-настоящему, до тех пор, пока Молдвинны не освободят дворец.

Клейв и Кианнон смотрели им вслед несколько мгновений прежде, чем страж попросил чародейку создать Укрывающий Покров. Цитадель ждет.

Потревоженные атакой Молдвинна, парталанцы дернулись с насиженного места в ту сторону, откуда их пока никто не прижимал — на восток. Новость о пробуждении темной силы разошлась со скоростью пожара, и парталанцы тоже вздрогнули на позициях, так и не воспользовавшись преимуществом убитого короля. Захватив весь дол до укреплений, они встретили отпор у даэрдинских крепостей. И замерли, ожидая подкреплений с родины. Пока местные дезориентированы гибелью вождя, они не нападут, сообщал собственному государю командир парталанцев, и есть шанс дождаться подхода основных сил. «Берег наш», «Время есть», «Ждем»…

А потом появились исчадия, и командир растерялся. Часть их лагеря просто исчезла, поглощенная остервенелыми бездумными монстрами, включая одного из шаманов огня. Пришлось усилить стражу, увеличить количество дозорных. На берегу стало неспокойно.

О том, чтобы отдать землю хозяевам, речи не шло: они затеяли захват земель — в идеале плодородных долов и пойм, которыми небогаты их собственные острова — не для того, чтобы, потеряв людей, вернуться назад ни с чем. Награбленное спасало их всю зиму, как и морской промысел, но теперь держаться на чужой земле становилось тяжелее.

Тем не менее, приказа поворачивать назад не было, и во имя фуража, командир парталанцев велел двигаться на восток. Там леса и долы, и можно добыть пропитание для войск. Они уже сделали два коротких набега на рубежи, не рискуя соваться дальше всем телом расквартированного войска. Но нынче, выслав вперед лазутчиков и узнав, что местный лорд отбыл куда-то, командир дал сигнал выдвигаться большей части парталанцев.

В отсутствии в военном лагере Айонаса Ллейд встретил первый удар вторженцев во главе скромных сдвоенных сил домов Диенар и Таламрин, уже этим обескуражив островитян. Но отступить их это не вынудило. Поэтому первое, что приказал лидер парталанцев, увидев построение врага во главе с не бог весть каким вожаком, — проложить путь по северной дуге даэрдинцам в спину. По северной, ибо там было можно пройти по гребню холма, укрываясь за склоном, а оттуда спуститься по контрфорсу в дол и ввинтиться железным крюком даэрдинцам во фланг.

Ллейд начал свой воинский путь еще при правлении короля Двирта, в шестнадцать лет, и имел неплохой опыт. Поэтому простыми трюками вроде клешней или фланговых ударов его было не испугать. Он позволил основной части его бойцов ввязаться в контактный бой, словно бы повелся на очевидный ход врага, а сам выслал, сколько было, всадников вперед, в объезд по северной подкове, чтобы смести вражеских бойцов в холмах. Забить копытами, задавить, расколотить булавами.

Однако стоило всадникам устремиться в нужном направлении, шаманы огня и ветра дали первый магический залп. От первого огненного вихря часть даэрдинцев дрогнула: кто-то из них был в последних боях короля Драммонда и великой удачей спасся из рубки, где не стало владыки. Эти «счастливцы» хорошо помнили сокрушительную мощь пламенных крыльев парталанского воинства. Лидер отряда собрался с духом и выехал вперед:

— Вперед! Мы сможем, братья и сестры! — И первым помчал на врага, маневрируя, как мог, между всполохами, надеясь добраться до шаманов.

Стена парталанцев-пехотинцев, вооруженных топорами, его бы точно не пропустила. Они вышли впереди шаманов, оставляя промеж рядов интервалы для огненных атак. Хорошо проработанное построение, знакомое всем, кто был в битве за Буйный Берег. Пламенные вихри пугали лошадей, те дергались в разные стороны, вставали на дыбы, и всадники с трудом удерживались верхом. Пользуясь замешательством даэрдинцев, вторженцы вгрызались в тело дарэдинской кавалерии, жаля, рубя.

Ллейд вздрогнул. Отдав несколько кратких указаний товарищам рядом с ним, он рванулся к тем, кто бился на ребре, сам в душе не понимая, что мог бы сделать, чтобы помочь.

— Отступайте! — призвал Ллейд, увидев разор кавалерии на месте. Нужно перегруппироваться, и срочно, пока их не раздавили, взяв каждого всадника в окружение из двух-трех человек и пламени. — Отступайте, мы вернемся!

Всадники, не разбирая, кто из них подданный дома Таламрин, а кто — Диенар, нехотя, оглядываясь, уходили в тыл, спускаясь обратно в дол и утрачивая так и не завоеванное преимущество высоты. Ллейд смотрел на это, скрепя сердце, но против пламени им сейчас нечего поставить. Таламрин обернулся, чтобы убедиться, что все услышали сигнал, когда один из всадников крикнул: «Мило-о-орд!».

Ллейд дернул коня назад, к своим, даже не оборачиваясь, чтобы узнать, что же там летело ему в спину. Он догадывался, что. Попытался завести немного вбок, но судя по тому, как быстро и нестерпимо стало печь спину, не успевал. Вот же хрень! — подумал Ллейд. Подохнуть так бездарно! Сгореть, отбивая жалкий налет врага за фуражом! Или он сможет отделаться ожогами? Конь, дикий от ужаса, взвился, став неуправляемым. Взбрыкнул раз, другой, и сбросил Ллейда. Тот успел приподняться на локтях — а потом осталось только зажмуриться навстречу огненному дыханию.

Которое так и не настигло. Ллейд приоткрыл глаза: огненный вихрь впереди развеялся. Сзади, там, где были всадники, донесся какой-то взбудораженный гомон. Бедро пронзила острая боль. Сбоку показались бойцы, одетые немного-немало, как стражи Вечного. А где-то чуть дальше от них зазвучал знакомый голос — под дребезжание земли, которое Ллейд чувствовал лопатками:

— Защищать лорда! Ллейд, доходяга! Ты долго будешь валяться?!

Айонас примчал и тут же протянул руку, свесившись с коня.

— Айонас… — облегченно выдохнул Ллейд. — Проклятье! Мне не встать. Нога!

— Защищать лорда!!! — еще громче проорал Айонас и сделал знак рукой для кавалькады — брать Таламрина в оборонительное кольцо, чтобы его могли забрать с поля боя. — Маги! — кратко он отдал указ об оказании помощи.

— Маги тебе не помогут, — тихонько шепнул шаман сокрушения гор, единственный среди парталанских колдунов с таким даром, занося молот над землей. Он стоял в отдалении и уже успел ударить. Первая «стрела» из каменных шипов сорвалась, вздыбливаясь из-под земли и пронзая раненных и убитых. Каменный гребень летел дальше, вспарывая землю, когда над ухом шамана-парталанца раздался мягкий вопрос:

— Разве?

Шаман прогнулся в спине, вскидываясь, хватая ртом воздух. Будто сообразив, что происходит, он опустил голову, уставился себе на грудь, выронил молот. Вцепился в одежду и начал драть, будто тщась избавиться от чего-то.

— Мешает, не так ли? — шепнул эльф и выдернул сердце колдуна наружу.

На несколько мгновений весь гребень холма замер, глядя на крайнее изуверство эльфа.

Жал, вальяжно раскачиваясь, шел вперед, скалясь и подбрасывая на ладони еще бьющийся, теплый орган. Кого-то из бойцов стошнило почти сразу. Других обуяла ярость: они выкрикнули что-то на своем одномоментно с тем, как Жал, выронив сердце шамана на землю, быстро отер руку о штаны и схватился за короткие мечи. Он вовремя заметил летящий в него топор и засветился амниритом. Оружие пролетело насквозь и насмерть вонзилось в другого парталанца.

Жал расхохотался в голос, провоцируя врага еще больше. И как только он сделал несколько шагов, вынуждая парталанцев переключиться на него, в воздухе прямо перед его лицом тусклым заревом мелькнул багряный всполох.

— Даэрдинцы! — раздался женский голос. — Я замедлю их! Вперед!

Айонас сориентировался первым, погнав лошадей, а Данан с остальными бросилась на помощь эльфу.

— Данан? — шепнул Ллейд, издали услышав родной голос. — Помоги встать! — крикнул ближайшему соратнику.

Пока Ллейду оказывали помощь, Айонас руководил сражением. На ненавистного эльфа набросились многие, но что-то упорно гнало их назад. И сумятица, которую прежде устроили парталанские шаманы в рядах даэрдинцев, теперь случалась у них. Данан, глядя на необъяснимое для них самих отступление врагов, с пониманием хмурилась: Покрывало страха даже самых стойких испытывает на прочность. Если они и не отступают в полном смысле, они теряются, хватаются за головы, мечутся несколько секунд, как дурные. Слава Создателю, хотя бы свои, ночевавшие под таким Покрывалом больше недели, немного привыкли.

— Ей-богу, девочка, — бормотал Хольфстенн, оголяя секиру и ввязываясь в бойню, — ты же говорила от этого купола только ссать захочется!

— Ну, лично мне и хочется! — разоткровенничался Борво, занося здоровенный двуручник.

Союзники-даэрдинцы тоже не могли подойти к куполу вплотную, чтобы дожать парталанцев, и Данан вместе с остальными стала пробиваться навстречу. Она вооружилась духовным клинком, стараясь по возможности ограничиваться им, но время от времени приходилось раскидываться огненными всполохами.

Все бойцы с обеих сторон, которые прежде сражались в низине, теперь взбирались на холм, стараясь помочь, каждый своей стороне, и одолевали склон, как туча муравьев.

— ДАНАН! — вперед себя заорал Ллейд что было сил, не видя сестры. — ДАНАН, ЕСЛИ ЭТО В САМОМ ДЕЛЕ ТЫ, ЖГИ НА СКЛОНЕ!

Не раздумывая, Данан откликнулась и рванула вправо. Дей и Борво, переглянувшись, пошли по прямой: Дей увидел впереди до боли знакомые доспехи Стражей Вечного, и лица некоторых их обладателей тоже всплывали в его памяти. Пока безымянными, но все же. Хольфстенн и Жал пошли вбок, защищать чародейку, пока та будет колдовать.

Маги, которых привез с собой Айонас из Цитадели — общим числом трое — держались рядом с командованием — и целым, и раненым. Двое держали колдовские щиты, последний, искусный лекарь, как мог, латал Таламрина. Поняв, что жечь придется одной, Данан разошлась в полную силу. Кажется, таких пламенных стен она не вздымала с той стычки на перевале, когда люди Марелла…

— Милая! — гаркнул Хольфстенн. — Ты могла бы быть осторожнее! — раздраженно заорал он, уворачиваясь от пламенных потоков. — Мне дороги и мои чресла, и лысина!

— Только о лысине и беспокоишься, старый пень! — не оставалась Данан в долгу, понимая, что действительно переборщила.

— Ты упустила главное, по-моему, — отозвался Стенн, сверкнув в луче солнца окровавленной сталью секиры.

— В самом деле, милая, — вторил гному Жал, протянув обращение практически ласково и явно наслаждаясь замешательством Данан в ответ на него. Не считая того, что эльф танцевал среди огня и врагов, как площадной актер, он выглядел по-настоящему веселым от происходящего. — Ты пробовала не жечь своих?

— Сам попробуй! — огрызнулась чародейка. Магические силы от таких растрат таяли быстро. Клинок пришлось отозвать, и теперь Данан налегала только на посох и огненные печати. Но и так хватит ненадолго.

— Данан, твою мать! — заорал гном, оборачиваясь за спину, где стояла чародейка. Он немного ушел вперед, спасаясь от ненавистного огня (честное слово, надо было идти в паре с Деем, но не оставишь же её одну с этим остроухим!). — Я что, акробат?! — распалился он и… замер, вытянувшись в лице. Выпучил на Данан глаза, разинув рот. Жал отследил действия гнома инстинктивно. Оглянулся, дрогнул. Замерцал одномоментно, весь, безумно ярко, так что ближайшие враги, болезненно щурясь, на несколько мгновений замешкались, пряча глаза. Понимая, что не успевает до конца, Жал сделал, как мог, молниеносный прыжок к чародейке, поймал за свободную руку, потянул на себя и развернулся, пряча в объятиях и обретая физическую форму.

Вал шаманского пламени ожег эльфа, заставляя выгибаться, вжимать шею и одновременно вскидывать голову. Слезы нестерпимой боли брызнули из глаз. А руки каменными тисками обхватили женщину. Стенн, прокляв собственную трусость, встал четко за Данан, прикрываясь эльфом тоже, а потом по прямой дал наутек, чтобы хоть немного увеличить расстояние между собой и смертью в огне. Чародейка даже глазом е повела в сторону гнома.

— ЖА-А-А-АЛ! — Закричала он, таращась на Жала бешеным взглядом.

Что делать?! Она должна как-то защитить его! Что-то придумать! Спасти! Исцеляющим? Щитом? Да какой тут щит… Она не телемант и не такой развеликолепный стихийник, чтобы в огне не гореть, поэтому…

Она не защитит его. И никого другого.

Не укроет барьером.

Не увидит больше их ухмылки. Потому что она, черт побери, не телемант!

Не вспыхнет от непотребных предложений. Вроде того, в борделе.

Но всегда будет помнить из-за страха упущенный шанс использовать магию «гибче, чем она есть».

— Жал, — позвала она, с изумлением услышав в собственном голосе слезы. Она шевельнулась, постаралась вырваться из хватки, но эльф, наваливаясь на чародейку всем весом, медленно оседал. Данан, сжав зубы, выпростала руки вдоль тела, «просунув» кисти в самое пекло, от которого ценой самого себя берег её убийца. Кожа обгорала за секунды. Помедлит — и увидит, как обуглятся её руки!

Данан раскрыла ладони, вбирая силу пламени. Так неистово, что совсем скоро обожженная, слезшая кожа восстановилась лучше, чем от любого лечащего заклятия. Промеж пальцев завихрились огненные пионы, будто пламя вокруг наколдовано ею, а не врагом. Уставилась в потемневшие глаза эльфа, затянутые пеленой беспамятства и бессилия — чтобы не сойти с ума, чтобы отдавать себе отчет в том, зачем и что в самом деле делает.

Поглощает чужую магию.

Абсорбирует своей собственной.

Высасывает её Увяданием из неё самой — и из шаманов, её сотворивших.

— Возьми мое сердце, — шепнула чародейка эльфу, который бессознательно сдавливал женские плечи, стараясь сквозь боль удержаться на ногах.

Жал моргнул, в его зрачках на мгновение мелькнула осмысленность, и — взял. Не думая, не колеблясь ни секунды пронзил Данан насквозь. Хольфстенн заорал, привлекая внимание всех вокруг, а Жал затих, не пытаясь протолкнуть пальцы ближе к чародейскому сердцу.

— Что происходит, Данан? — спросил гном тоном, за которым слышалось: теперь не до шуток, и будет нужно, он прирежет обоих.

Данан положила руки Жалу на талию, под каждой вспыхнула зеленоватая печать простого исцеления. Эльф замерцал амниритом, до гари опаленная кожа начала слетать с него лавовыми струпьями, а под ней уже алмазными гранями светилась новая. Энергию жизни, высосанную из колдовства и из колдунов обычным Увяданием, Данан использовала, чтобы залечить сначала свои раны, а теперь и эльфийские. Эта энергия полыхала чистой магией, насыщая любое заклятие, какое Данан вздумалось бы сотворить.

Печати исцеления били пульсом зеленого пламени, и, приняв внутрь руку Жала, сплошь слепленную из амнирита, то есть из сущностного концентрата магии, Данан отчасти поглощала и её. Она откуда-то, точно из такой же квинтэссенции чар, каким является амнирит, раз за разом создает свой духовный клинок, и может насыщать его по своему усмотрению любыми чарами. Значит его, Жала, магическое амниритовое переплетение она может выдать за внутреннюю часть себя, ту, из которой собирается энергия клинка, и, значит, она и его может насытить любой магией. Включая ту, которая еще миг назад была чужой жизнью.

Магия гибче, чем кажется. Она может воссоздать руку Жала заново, вливая в неё поглощенную жизнь убитых шаманов.

Данан смотрела эльфу в глаза. Неотрывно, чтобы быть уверенной, что это нужно. Что он — не Ред, он не умрёт от её трусости, нерасторопности, медлительности. Не умрет оттого, что она «разменивается стихиями, не смысля в них», как говорил когда-то темный эльф Сагимор в Сухих Подворотнях. Оттого, что она «не по-Кошмарному скромна».

Боль стихала, по мере того, как эльф исцелялся. И когда Жал понял, что снова полностью цел, он вытащил руку у Данан из груди, дыра в которой срослась за несколько секунд.

Данан даже не думала, скольких парталанцев она угробила, чтобы спасти Жала и себя. Лишь услышала мужской голос, призывающий брать врага в кольцо и не дать уйти командиру.

— Скольких она снесла? — шепнул где-то неподалеку голос Стенна. Кому это он? Дей — кажется Дей — ответил, что еще считают.

Чародейка застыла напротив Жала, ощущая, как сила, взятая и отданная, утекает с каждым выдохом, опустошая её. Словно она исцелила эльфа не чужой энергией, а своей.

И вот это точно не было правдой! Данан никогда не лукавила: она не целитель, она торгаш, который может только «перепродать» силу одного носителя другому. Только почему ж вместо маржи в ней остается пустота?

Это голод? Её голод? Или — их? Исчадий? Или…

— Данан! — Жал твердо взял голову Данан в ладони. Она словно опомнилась. Обхватила руками свою талию поперек и повалилась вперед, позволяя эльфу обнять её. Под желудком драло ястребиными когтями.

Это голод.

Это жажда силы.

Это то, почему все маги в душе хотят, чтобы Темный архонт победил! — закричала она самой себе, непроизвольно сжимаясь до пальцев ног.

Пустота.

— Данан! — Жал позвал снова, держа женское лицо в ладонях, будто это помогало держать на ногах всю чародейку целиком. Данан шаталась, путаясь в ногах даже при том, что формально не пыталась никуда идти и стояла на месте. От растраты сил тошнило, но хуже всего даже не это.

«Ах… Аха… АХАХАХАХА!!! — раздавался жуткий полусмех-полурев в женской голове. — Разве я не говорил тебе, девочка, что в Консорциуме теократов тебя бы ждали?»

— Тихо, пожалуйста, — позвала Данан.

— Что? — не понял Жал.

«Разве я не говорил, что все и всё вокруг — лишь корм твоему клинку?!»

— Нет, — замотала она головой, не разбирая, где реальность, а где — голос из Пустоты.

«Ко-о-орм, — протянул архонт, мягко, но непреклонно убеждая. — Пища, созданная для того, чтобы сделать тебя крепче, сильнее».

Данан оглянулась бешено, толкнула в грудь Жала (тот упал). Задрожала всем телом, облизываясь.

— Заткнись, — выдохнула сквозь стиснутые зубы. — Замолчи!

Но архонт не утихал — он ликовал, торжествуя, радуясь, как дитя Бога Тьмы, и без конца скандировал в голове Данан так же явственно и громко, как мог бы прямо ей в лицо:

«Используй их! Изменяй их! Трать их!»

— Пожалуйста, — жалобно завыла Данан, хватаясь за второй висок и глотая невесть откуда взявшиеся слезы. — Пожалуйста! — Хныкала женина. Стенн и вскочивший Жал бросились к ней одновременно. Она упала в чьи-то руки, ощущая, как валится дальше, в непроглядную Пустоту, где нет никаких очертаний и правд, будто бы… будто бы туда, за Разлом, в мир, открывшийся после свержения теократов-архонтов, кишащий демонами и тварями, мир, которого страшится все сущее в Аэриде.

Или это просто беспамятство? Хорошо бы так…

«Сила, — голос архонта звучал тем тверже, чем сильнее у Данан темнело в голове, — власть, мудрость, сама жизнь — все, что составляет суть магии и корень мира, все, из чего состоит сам мир, все это — лишь пища для нас, Темный чародей…»

Данан толком не помнила, как закончился бой и как её нашел брат — хромающий, но, вроде как, целый. Ллейд застал сестру в руках Хольфстенна и Борво. Диармайд пока держался поодаль — встретил старого знакомого из Цитадели Тайн.

— Дей Тихоход?

— Тайерар?

— Рыцарь-капитан Тайерар, — поправил моложавый блондин, выступая вперед и убирая в ножны меч. Они широким жестом пожали руки.

Жала тоже не было рядом. Поняв, что теперь есть, кому передать чародейку с рук на руки, эльф самоустранился. Он немного отошел от основного расположения лагеря: ему требовалось врем, чтобы осмыслить произошедшее. И еще больше — чтобы понять теперь, как относиться к Данан.

Кажется, сегодня ему пришлось быть благодарным магу, который должен быть благодарен ему, и при этом который отчетливо напомнил, за что, в целом, Жал магов-то и ненавидел.

Завидев Ллейда, Стенн не признал в нем брата Данан. Зато Борво как-то видел сиятельного лорда, мельком несколько раз в лагере короля Драммонда, поэтому, почесав репу, кивнул.

— Милорд.

— Данан, ты как? — Ллейд на Борво даже не взглянул. Прежде тот бы обиделся, но сейчас едва плечом повел — нет так нет, без благородных обойдется.

Сестра подняла на Ллейда один глаз и шепнула:

— Спать.

Ллейд кивнул, оглядел Хольфстенна и Борво и, кивнув последнему, велел отнести сестру к себе в шатер. Их прошлый лагерь, разбитый в низине, как раз перенесли на гребень склона.

Всем был нужен отдых, а военнопленным нужны были неусыпные соглядатаи. Поэтому Ллейд, стараясь разумно распоряжаться уцелевшими людьми, поставил у шатра Данан двух стражников, а внутри велел сторожить товарищам.

Караулили по очереди. Перывми были Стенн и Борво, а когда усталость стала одолевать, последний выглянул на улицу — найти на смену Дея.

Дей отыскался спонтанно, у раннего вечернего костра. Тот сидел в кругу, судя по всему, приятелей по Цитадели. Стоял легкий гвалт, но беседа была не одна на всех: дюжина стражей Вечного разбилась на несколько небольших групп. Дей шептался с высоким блондином. Высоким, потому что он был даже выше Диармайда, хотя и ниже самого Борво, с молодой светлой щетиной, острыми скулами, твердым подбородком с маленькой впадинкой снизу и яростными темными глазами. Всякий, кто знал Айонаса Диенара мог бы сказать, что промеж них есть что-то общее. Но, учитывая, что август вообще не подавал виду, будто они знакомы, оставалось только строить предположения.

— А, Борво! — разулыбался Дей, когда тот приблизился.

— Дей, тебя Хольфст…

— Это мой давний товарищ, Тайерар…

— Рыцарь-капитан Тайерар, я же просил, — добродушно усмехнулся блондин, поднимаясь и протягивая Борво руку. Тот ответил твердо, но на Дея уставился с укором.

— Мы вместе обучались в ордене стражей Вечного в Цитадели лорда, — принялся объяснять Диармайд.

Борво отступил от Тайерара. И стало видно, что он мрачен и раздражен: пока они занимаются делом, их якобы командир тут лясы точит по старой памяти!

— Ты следующий караулишь Данан. Мы с Хольфстенном спать, — сообщил он, отворачиваясь и уходя.

Веселость Дея дрогнула, как озерная гладь от неуместно прыткой и вертлявой рыбины, всплывшей со дна на поверхность. Он знал, что должен был пойти к ней. Пойти сейчас, а не когда-то потом. Сесть рядом и осознать перемену, которую увидел.

Дей не хотел её осознавать.

Это были уже не Керумские ворота. Это была армия. Ну, не вся, по численности, может, небольшой отряд в дюжину парталанцев или чуть меньше. Но все они оказались принесены в жертву того, чтобы выжил один эльф. Один проклятый эйтианец, который и без того слишком живуч, чтобы сдохнуть. Слишком ненавистен, чтобы подвинуться возле Данан и уступить ему.

Кивнув былым товарищам — «Увидимся позже!» — Диармайд на ватных ногах обрался до шатра, где спала чародейка, упал на землю рядом с походным ложем. Оперся о собственные колени, не сводя взгляда с тяжелой продольной складки на женском лбу.

Данан, конечно, уже говорила, что рыцарь-чародей имеет дело с самой сутью магии, но только сегодня стало понятно, что это значит. Дело не в печатях, о которых Данан в былой раз трещала так долго, и не в сложности узоров, через которые нужно якобы пропустить колдовскую энергию. Дело в том, что она ощущает магию, как материю и обходится с ней — так же.

Откидывает купол Покрывала Страха, как плед или гобелен, одергивает заклятия движением, каким рассекают отражение на воде, вытягивает жизнь, будто заведомо намотала на кулак жилы и теперь, как мясник при разделке, пытается их выдрать. Одним словом, поступает в колдовстве так, будто магия является чем-то существующим физически, как тело, ткань, камень, плоды земли.

И жизнь для неё была чем-то физически существующим, но магически ощутимым. Как обычное заклятие, которое можно создать или развеять. Как камень, который можно использовать для чар, как плод, который можно выжать.

Дея передернуло.

Жизнь человека — это не камень и не дерево, не горсть рябины или черпак с водой.

Не стоит спрашивать, почему Данан так поступила: явно не из патриотических чувств к войскам Даэрдина. У неё в руках, точнее вокруг её рук, сгорал эйтианец Жал, и на этом все.

Сделала бы Данан хоть что-то подобное ради него, Диармайда?

Как бы ему ни хотелось думать обратное, как бы ни хотелось обвинить её в любых грехах (как всегда хочется обвинить магов), Дей был честен: да, сердце подсказывало, что сделала бы. И, быть может, даже еще чуточку больше, чем сделала для Жала. А он? Диармайд? Закрыл бы он её собой, как тот эльф?

Ох, Данан…

Так ли был неправ король Драммонд, которому лорд-магистр сообщил о магических талантах чародейки Таламрин, когда хотел во что бы то ни стало получить её для армии? На сторону короля, за спину короля, в совет, чтобы этот самый совет, как и Секвент, держать в подчинении?

— Проклятье, Данан! — взвился Диармайд и отборно выругался. Он скрежетал зубами, стараясь «сжевать» брань, чтобы не было сильно слышно снаружи. И так бы и продолжал, если бы женщина не шепнула: «Браслет еще у тебя?».

Браслет? Побрякушки? Её в такой момент волнуют побряку… Нет.

— У меня, — строго ответил Дей.

— Тогда помни свои клятвы, страж Вечного, — с усилием вышептала чародейка и провалилась обратно в сон. И Дей вдруг подумал, что она искренне считала, будто рядом — Клейв.

Дей вскочил на ноги и, изводясь, стал метаться по шатру, как раненный медведь.

— Я войду? — раздался голос из-за полога. — Я целитель, сиятельный лорд Таламрин присл…

— Заходи, — приказал Дей. Без слов он уступил место возле Данан тому, кто может оказать ей хоть какую-то помощь. Ему бы еще кто-нибудь помог.

Выскочив на улицу, Диармайд пятерней прочесал отросшие грязные волосы и попытался сосредоточиться на главном. Браслет все еще у него. Как и совесть. Неважно, каким путем она помогла им, она помогла. Помогла своей стороне, сказал себе Дей. Это все, что имеет цену. Даже если в действительности Данан просто спасла мужика, к которому хочет залезть…

— АГРХ!!! — Дей вызверился вслух так, что все, кто сидел или стоял по соседству, подпрыгнули на ладонь вверх.

— А я говорил, что ты дурень, — раздался голос снизу. Ну, это он, Дей, уже проходил. Так что теперь сразу глянул в нужном направлении, спрашивая взглядом, мол, чего тебе, Хольфстенн?

— Того самого, Дей. Я ведь не шутил, когда сказал, что Жал таращится Данан на задницу, когда она без плаща.

— А я думал, когда она просто идет впереди. Потому что, откровенно, впереди чаще всего с Жалом ты.

— В рифму сказал.

— Чего?

— Говорю, почти в рифму вышло. Впрочем, это так, глупости.

— Глупости тут только ты говоришь.

— Лучше глупости говорить, чем делать, Дей. Он не задает ей вопросов, принимая происходящее и помогая ей его принять. Хотя, помяни мое слово, человек: у эльфа большой зуб на колдунов. А ты оцениваешь, — Хольфстенн загнул палец, таращась себе на руки, — придираешься, скандалишь, и — она уходит.

Диармайд почувствовал себя крайне неуютно: еще какой-то гном будет объяснять ему, как жить!

— Обойдусь без твоих советов, — буркнул Дей.

Хольфстенн в одобрительном жесте повел головой:

— А вот это по-нашему, по-походному, — заговорил гном, и Дей понял, что тот издевается. — Без советов, как и без баб, вполне можно выжить. Даже если и незачем.

Нравоучения Диармайду были сейчас поперек горла.

— Да помолчи ты уже, — протянул он устало.

Хольфстенн снова качнул головой: да, это хорошее решение — помолчать. Всякий раз, когда у людей не хватает смелости разобраться в себе, лучше молчать — их все равно ничем не убедишь.

Едва Данан пришла в себя, первым делом сообщили Ллейду. Тот ворвался в шатер молниеносно и с порога потребовал:

— А теперь расскажи-ка, Дан, что с тобой делает эйтианец?

— Путешествует, — отозвалась Данан, с трудом поднимаясь на ложе до сидячего положения. Печати восстановления пульсировали у неё на предплечьях, но до полного исцеления явно было далеко.

— Данан, я серь…

— Ллейд. — Данан была бессильна, но жестка. — Я здесь не для того, чтобы слушать твои нотации. Гессим уже отлично с этим справился.

— И тем не менее…

— Тем не менее, я хочу быть уверенной, что Гесс сообщил тебе все, что мы обсудили с ним. В этом случае и я, и эйтианец, и все остальные уберутся из Даэрдина делать то, что должны смотрители.

— Биться с архонтом? — спросил Ллейд, глядя на сестру. Однако ответ раздался со стороны полога.

— Ну, вроде того, — сказал Стенн. Увидев, что Ллейд нацелен говорить с Данан, он быстро кликнул остальных, и теперь они гурьбой ввалились внутрь шатра.

— Вас никто сюда не звал. Я говорю с сестрой, с сиятельной леди Таламрин.

— Ллейд, пожалуйста, не дури. Заходите, — позвала Данан. — Я и так обычно говорю со всеми, их не ввязывая, но они ведь имеют право знать, во что я их втягиваю.

— До тебя дошло, потому что мы зашли, или это колдовство последнего раза, наконец, прочистило голову? — уточнил Борво.

— Если второе, то ты это, слышь, — Хольфстенн, присаживаясь на застеленную землю, толкнул Жала локтем в бок, — почаще в неё руками тыкай.

— Я просто не хочу впутывать вас в то магическое дерьмо, с которым живу.

— Мы все с ним живем, Данан, — отрезал Стенн. — Это называется Пагуба, и это единственная причина, по которой я все еще вместо дома с теплой кроваткой и доступным женщинами выбираю компанию истерички, убийцы, твердолобого зануды и опального наследника, который в собственные штаны наложить боится. Так что давай без этой твоей заботы.

Данан картинно поджала губы, выдвинув вперед нижнюю челюсть (Стенн заржал). Ллейда, тем не менее, сцена не убедила. Если Данан готова доверять этому сброду (не считая Диармайда), то он, Ллейд Таламрин — нет. Поэтому распространяться не стал:

— Гессим написал, я думаю, все. И даже больше необходимого. Например, что ты таскаешь всюду за собой своего, — как мог, подчеркнул Таламрин. Дей в этот момент засветился счастьем — у него есть соратник в борьбе с остроухим козлом! — убийцу. Но хорошо, хорошо! — вскинул он руки в жесте, одновременно примирительном и останавливающем протесты. Дей тут же расстроился. — Гесс сказал, на что ты надеешься. И мы в деле: и я, и Диенар, и Стабальт, и сейчас даже Вектимара надеемся поймать.

— Вектимара? — удивились Дей и Данан одновременно.

— Все обвиняют его в гибели короля Драммонда. Вроде как, он руководил сражением. Хотя, кто выжил, говорят, что сигналы о вводе в бой подкреплений повторялись по нескольку раз и винить-то стоит тех, кто эти подкрепления вел.

— Молдвинна и Девирна?

Ллейд молча кивнул.

— Те, кто это говорит, еще живы? — С пониманием хмыкнул Стенн.

— Некоторые пропадали, — признался честно.

— А некоторые, — вдруг подал голос Жал, — наверняка стали говорить в корне не так, как говорили сначала?

Стоило Ллейду кивнуть, эльф хмыкнул:

— Пленники. У них пленники. Вероятно, скрученные после битвы.

— Да, — подтвердил Таламрин. То, о чем эльф сообразил, август знал наверняка. — И Альфстанна сейчас тоже отправилась в столицу, чтобы… — он помрачнел, поводя головой. — Словом, ей пришлось перетянуть на себя внимание, чтобы мы могли действовать. Это очень опасно.

— Не одобряешь? — прищурились Данан. Они с Альфстанной скорее знали друг о друге, чем друг друга, живое упоминание о ней в устах брата вызвало интерес.

Ллейд клацнул зубами, сосредоточившись на сестре.

— Я просто не хочу, чтобы она…

Жал захохотал — сначала громко и весело, но очень быстро свел веселье на нет.

— Я бы спросил, все ли вы, люди, такие кретины, но знаю же, что да. Ты не хочешь, чтобы «она». Все. Это все, что нужно знать любому шпиону, чтобы либо этот шпион, либо его хозяин, нажился на тебе банальным шантажом. Научитесь вы уже держать язык за зубами!

— Как ты, — вдруг вцепился Дей. — Мы до сих пор не знаем о тебе ничего, кроме «Жал».

— Все претензии к ней, — эльф ткнул в Данан пальцем. Данан так удивилась, что ткнула пальцем в себя тоже: я?

— Ну, ты же сохранила мне жизнь. — Жал пожал плечами.

Все эти разговоры никуда не вели.

— Ладно, — оперевшись в колени, Ллейд демонстративно поднялся. — Поправляйся. Мне надо проверить подготовку лагеря. И пора бы допросить парталанского командира.

— Об этом, Ллейд! — Данан немного подалась вперед, словно бросаясь за братом вслед, но встать не могла. Голова закружилась тут же.

Ллейд обернулся с вопросом в глазах. Она принялась говорить то, о чем прежде нарочно не думала, но что стало очевидным в один момент.

— Теперь, когда лагерь Парталы разбит, а сами они частью обращены в бегство или пленены, вы можете обратить это себе на пользу. Оповестите всех, что Таламрин и Диенар отбросили вторженцев с юга. И отправляйтесь в столицу, сначала миром, требовать награды. А когда вам откажут или начнут кормить обещаниями, что, мол, потом, потому что не понять, какая нужна награда таким героям, ставьте ультиматум.

Ллейда нахмурился, сделал шаг к сестре, но всего шаг.

— Гесс…

— Он рассказал, что знал, не больше. Только мне.

— О чем это вы? — спросил Борво. Секреты он не любил также сильно, как и все, чего еще не мог уяснить.

— И еще, — Данан проигнорировала. — Я сказала это Клейву, чтобы он сообщил лорду-магистру, так что уверена, вы найдете там поддержку.

— Что сказала? — Ллейд не уловил смысла.

— У Молдвинна в соратниках есть заклинатель душ. Попробуйте договориться с магами, стражами и церковью. Одни помогут вам обнаружить его, вторые — разоблачить, а влияние третьих хватит, чтобы сжечь колдуна.

— Заклинатель душ? — Ллейд напрягся всерьез. — Пока он не поднимает армий, он не так уж опасен.

— Так он поднимает! — нашлась Данан сразу.

— Он мешает нам, и мешает сильно, — перебивая чародейку, вступил в разговор Дей. — Это ищейка всем ищейкам. Мы шагу ступить не можем, чтобы не вляпаться в засаду! — тут он заметно преувеличил, но исправлять Дея никто не стал. Только Стенн пробормотал под нос:

— Ты будешь многообещающим политиком, мальчик.

Дей, однако, не сбивался:

— Мы шли здесь, вдоль границы с лагерем парталанцев, только потому, что надеялись: в непосредственной близи с захватчиком никто намерено шастать не станет.

Ллейд всматривался в лицо Дея, складывая в уме одно к другому. Видя, что у него еще остаются какие-то вопросы, Данан насела с другой стороны:

— Все в Даэрдине полетит коту под хвост, Ллейд, если этот заклинатель душ-таки приведет убийц Молдвинна к нам. Мы — последние смотрители Пустоты в стране, и мы должны выжить.

— К тому же, даже если Цитадель Тайн в землях Лаудана будет захвачена изнутри людьми Молдвинна, — продолжил Диармайд, — ты всегда можешь обратиться в южную. Ту, что неподалеку. Я видел сегодня отряд оттуда. Рыцарь-капитан Тайерар всегда верен клятве стража, и, я клянусь сам, он голыми руками удавит любого опального мага. Тем более, настолько опасного.

Ллейд выдохнул тяжело — не от того, что встретился с новой ответственностью. Оттого, что вдруг осознал, насколько глубоко все они уже погрязли в передряге, которую одновременно начали Брайс Молдвинн, король Драммонд, вождь островов Парталы, и Темный архонт. Таламрин вздохнул еще раз, поскреб голову. Проклятье… все они — он, его брат, его друг, его возлюбленная, все обычные люди, вся знать, чьих детей, братьев и сестер уволокли головорезы Молдвинна и Девирна, чтобы добиться их подчинения, даже его собственная сестра, которую он столь долгое время считал мертвой! — все по уши в дерьме. Когда Гесс написал, что с Данан порядок (не считая, что на неё одновременно зарятся последний наследник престола и эйтианская гадюка), Ллейд вздохнул свободнее, надеясь, что вскоре Данан уберется за пределы этого раздора!

И вот — она в самом его центре, потому что, похоже, всего за год научилась быть смелее самого храброго воина и ввязываться в безнадежные схватки. Он услышал её, он сделает, что получится, ничего не обещая, потому что обещать сейчас — опрометчиво. Не все зависит от него. Не все зависит от неё, потому что, если он, Ллейд, мог довериться хотя бы Диенару и Альфстанне, то у Данан чертовски ненадежное окружение. Даже Дей не опора. Скорее обуза, которую надо сохранить ради самих себя. Ведь кто, если не они?

Ллейд улыбнулся краешком рта, усмехнувшись беззвучно: где теперь маленькая девочка, которая впервые поехав с ним к Гессиму на границу, дрожа и озираясь, зашла в «Приют мадам Тифини»?

— Я рад, что ты жива, — тепло сказал мужчина сестре таким тоном, как будто похвалил. — Сделаю, что смогу.

Таламрины смотрели друг на друга целое мгновение, прежде чем Ллейд зашагал к выходу.

— Что сможешь? — возмутился Борво. — Гарантии бы не помешали!

— А мы можем дать гарантии, что победим архонта? — провожая брата взглядом, шепнула Данан. Борво смолчал, а чародейка по-прежнему смотрела туда, где недавно исчез брат. Ллейд будто что-то не договорил. Из недоверия к ней или к остальным?

Впрочем, его не стоит винить в подозрительности. То, что она устроила сегодня, тяжело принять даже опытным магам вроде Сеораса. Принял бы он, интересно? А Клейв? А Хаген? Принял ли эту черноту в изменении её сил кто-то из тех, кто сейчас сидел в шатре?

— Так что, откровенничать с нами никто не будет? — расстроился Хольфстенн.

Нет, подумала Данан вместо ответа. Ни Ллейд, ни она сама — ни о планах, ни об изменениях. Потому что планы — лазоревы, а изменения… Данан боялась признать это в себе: изменения необратимы. Необратимы! И страшны.

То, что она сделала там, на холме, уже не путь Кошмара в чистом виде. Это даже уже не путь рыцаря-чародея. Это что-то запретное, что-то вроде управления материей, её трансформации по собственной прихоти, без всякого дозволения хоть с какой-нибудь стороны.

Что-то опасное.

Что-то, очень напоминающее Дом Преобразования.

Когда все ушли на отдых, Дей остался с Данан. Посмотрел, смущенно улыбаясь.

— Спасибо за помощь, — выдохнула Данан. «В самом деле, спасибо!» — захотелось сказать ей, но, когда чародейка подняла глаза, Дей прочел в них, как она устала.

Дей подсел ближе и выдохнул:

— Он чудовище.

— Да, — согласилась Данан, уловив, что речь об эльфе.

— Но он нам нужен, — шепнул Диармайд, сам себе не веря.

— Понял теперь? — усмехнулась Данан горько.

Дей ответил не сразу:

— Да, за него понял. Что насчет тебя?

Данан вздрогнула и отвернулась. Нет у неё ответов. Дей поглядел и понял, насколько она устала. Не стоило сейчас давить. Не стоило вообще говорить про Жала. Он, Дей, тут явно не за этим.

— Я посижу просто? — сказал Диармайд, отбрасывая острое желание поговорить о чем-то хорошем. Светлом. Отбрасывая желание повторить тот чудесный миг, когда Данан, кажется, поняла его.

— Да, — она мелко закивала. Дей, довольный, улыбнулся. Он дурень, сказал Стенн? Хорошо, дурень. Он не может принять её колдовство? Он не Борво Молчун, он может! Да только он и сможет принять её магию, потому что худо-бедно осознаёт её природу и величину. Он ведь был стражем Вечного! Он помнит свои клятвы, он ей обещал, что будет помнить их… Дей потянул руку, намереваясь обхватить ладонь Данан.

Та одернулась — не сразу, замешкавшись. Тело будто не понимало, почему нужно отстраняться от Диармайда: он ведь много раз прикасался к ней, ничего такого!

«В этом не было ничего такого» — поправил внутренний голос. И когда пальцы Данан, обжигая, выскользнули у Диармайда из рук, он напряженно вскинулся.

— Данан?

Ей не хотелось ничего объяснять. Она пытается просто не сойти с ума от голоса в голове.

— Это архонт, да?

Данан облизнулась.

— Я же вижу, — Дей настоял и все-таки поймал женскую ладонь.

— Да, — выдохнула она наконец, понимая, что не лжет — просто не договаривает всей правды. «Это архонт и я. Ну, как тебе новость?». Тень сарказма скользнула по её лицу, и Дей открыл рот:

— Слушай. Давай на чистоту.

«Ой, нет. Только не на чистоту. Пожалуйста».

— Когда ты слышишь его, как он звучит? — спросила прежде, чем успела прикусить язык.

— Как шелест. Вроде того, какой мы слышали, когда… встретили его. Но только тихий и не такой угрожающий.

— Можешь разобрать, что он говорит?

Дей качнул головой.

— Честно говоря, я вообще не думаю, что это слова. А у тебя иначе, ведь так? Что происходит, Данан? Я повидал магов, немного, но повидал: щиты, печати, узоры, посохи. То, что делаешь ты… Или, правильнее, то, что он делает тобой? — Диармайд с ужасом посмотрел на чародейку, испугавшись собственного прозрения. Он ждал ответа, и Данан облизала пересохшие от тревоги губы.

— Это делаю я, совершенно точно я одна. Но о том, что я могу это делать, говорит мне он, всегда. И еще…

— Да?

— Иногда он говорит, что я должна это делать.

— Должна делать что?

Данан сидела не шевелясь, и Диармайду захотелось убедить её, что сейчас он готов отбросить все вопросы, что уже неважно, насколько страшен её дар, что она всегда ему будет также дорога, и никакой архонт этого не изменит.

— Данан, пожалуйста, верь мне, — попросил Диармайд со слезами в голосе. «У меня никого нет ближе тебя, и, когда все закончится… если все закончится…»

— Сиятельная леди Таламрин! — раздался из-за полога низкий женский голос.

— Не сейчас! — рявкнул Диармайд, но женщина за пологом его проигнорировала.

— Меня прислал ваш брат. Милорд напоминает, что целитель велел вам отдыхать в полную силу, если вы намерены выехать на рассвете. Ваше состояние нестабильно! — оттараторила незнакомка, заучив. — Так что, прошу прощения, — продолжала она из-за полога, — господин смотритель, вы должны выйти. Для вас лорд Таламрин приказал приготовить другой шатер.

Дей и Данан переглянулись. Движением головы она указала в сторону выхода: иди. Но прежде, чем Дей встал, полог одернулся, и незнакомка вошла внутрь.

— Лорд Таламрин также велел мне остаться с вами для охраны.

Рослая, с черной копной, собранной в конский хвост, в ламелляре, она стояла выпрямившись, как копье, обхватив левой ладонью рукоять меча. Вся ее поза говорила: «Я жду, смотритель. Давай, убирайся вон». Глядя на её лицо, Данан смутно подозревала, что родовое имя Диармайда Ллейд ей не открыл. Ну в самом деле, кто видел в лицо королевского кузена при правлении Драммонда, если тот все время воспитывался затворником, лишь бы до трона не добрался?

Дей, смирившись, взвился на ноги и размашисто зашагал прочь, плечом задев воительницу. Дождавшись, когда останется с Данан наедине, она обратилась:

— Сиятельный лорд также приказал передать вам это, миледи, — сказала она приближаясь. Со второй попытки выцепила из-под наручей на правой руке маленький сверток и отдала Данан. Недоумевая, чародейка переводила взгляд с молодой женщины на сложенный листок в руках. Потом опомнилась и развернула послание:

«Гессим рассказал о ваших планах, — начиналось сообщение. — Даже не знаю, кого из нас троих ты переоценила больше, но удачи тебе. В конце концов, если ты справишься, и нам будет, ради чего постараться. А если нет — то не так уж важно.

P/S: это Эдорта. Я отправил её с тобой. То есть совсем с тобой. Она хорошая мечница, верный соратник, и имеет боевой опыт, если тебе нужна рекомендация. И она вообще не мечница, если тебе нужна правда. Во всяком случае, Эдорта — большее, чем я могу помочь тебе сейчас. И я думаю, её хватит, чтобы держать на цепи опасного эйтианца и отгонять похотливого… короля? О, Вечный, ужасно неудобно звать его королём!

P/P/S: Данан, я надеюсь, ты понимаешь, что если мы справимся, и Дей, как ты хочешь, наденет корону… — дальше было начато какое-то слово, но Ллейд рьяно его зачеркал и для надежности даже накапал чернил пятнами. — Ты понимаешь», — утвердил он в конце.

— Э… Эдорта? — только и смогла спросить Данан, убирая листок в сторону. Да, она понимает.

— Да, миледи! — отрапортовала та. — Служила под началом вашего брата с его первого похода девять лет назад. Готова служить и вам, сиятельная леди. Это честь для меня!

Тараторит. Так тараторят зеленые юнцы в первой войне, мечтающие выслужиться. А если за плечами девять лет службы, то она точно не просто «хорошая мечница». Братец, удружил!

— Добудь себе какой лежак и устраивайся. Мне нужно отдохнуть перед выходом.

— Да, сиятельная леди.

Она что, каждый раз будет это выговаривать?

— Данан, — предложила чародейка.

— Как скажете, сияте… э-э-э… Я поняла. А, да, мне точно можно остаться? Просто там стоит ваш товарищ, эльф, и ждет, когда я выйду.

Жал?

Данан тряхнула головой:

— Иди поищи лежак. А его позови.

Жал вошел и сразу прошел к ложу. Сел рядом, где прежде сидел Дей. Без всяких объяснений взял за руку — угадал безошибочно! — раскрыл ладонь и провел большим пальцем по шраму, который остался у Данан со дня посвящения в орден Смотрителей Пустоты. Поднял взгляд на чародейку и сказал без тени ехидства:

— Я боюсь того, что ты делаешь.

Данан поразилась, насколько он прям, и только теперь сообразила, что даже не дернулась от его прикосновения. О, Вечный, да какой смысл?! — одернула Данан сама себя. Он ведь касался её там, где вообще никто и никогда бы не смог!

— Я тоже, — так же честно ответила женщина.

— Еще больше я боюсь того, что мы можем сделать вдвоем.

Данан качнула головой в жесте невесомой усмешки, сожалея, что слова эльфа не несут пошловатой двусмысленности. Уж лучше бы это.

— После сегодняшнего все боятся, — сказала она.

Жал на мгновение дрогнул, но взгляд не отвел:

— Но больше всего я боюсь, что я не убил тебя. Потому что ты маг, и я ненавижу магов, Данан.

— Ты все еще можешь это исправить.

Жал качнул головой раньше, чем чародейка договорила:

— Не могу. После всего, что я видел — не могу. И не хочу.

Данан не знала, что сказать.

— Жал, — протянула она, и вдруг поняла, как по-идиотски это звучит. Она ведь даже не знает толком его имени! Может, его настоящее имя является каким-нибудь древне-эльфийским вариантом этого слова — «жало», «клинок», «лезвие», «игла»?

— Ты хорошо засыпаешь, Данан? — спросил эльф, немного придвинувшись.

Данан качнула головой:

— Плохо. Ты ведь уж кучу раз видел это в дозорах.

— И, по меньшей мере, половину из этих случаев говорил, что мог бы помочь.

— В моей жизни уже был наемник, которого я умоляла помочь мне заснуть…

— А у меня в Гадюках были тысячи магов, которых я потрошил, как рыбу, и ненавидел всей душой за каждую высеченную без кресала искру.

— Ты оставил мне жизнь, потому что хочешь подарить кресало — или найти для меня плаху? — Данан дотошно всматривалась в синие эльфийские глаза, не видя там ничего, кроме мрачного и бесстрастного моря, в глубинах которого сам Вечный побоится разбираться.

Жал отстранился, отпустив руку женщины, и, вставая, пояснил:

— Я отнял сон у десятков тысяч жителей Аэриды. Вернуть сон хотя бы одному из тех, кто еще жив — вот все, что я хочу успеть за свой век.

Данан чуть подалась вперед, будто вытягиваясь вслед уходящему Жалу.

— Свой век — это бесконечно долгий эльфийский век, или конечно долгий эльфийский век?

Жал замер, сделал еще несколько шагов к пологу, и только потом ответил:

— Я не знаю, в какой из двух эпох родился на самом деле, Дан. Все, что я помню — боль от растворения амнирита, побои и крики. Потом темнота, а потом Эйтианские гадюки привели меня в чувство и сказали, что теперь я — их. С этого момента прошло больше двухсот лет. Но что было до амнирита и когда это было — я помню урывками.

Полог колыхнулся, выпуская Жала и впуская ночной ветерок прохлады и голос Эдорты:

— Сиятель… леди Данан! — кое-как выдавила мечница. — Могу я уже войти?

Эдорте пришлось повторить еще дважды, прежде чем Данан услышала её и велела заходить скорее.