Те, Кто Живут Давно. Рэдмаунт и Охотник

Глава 24

Глава 24.

Конец двадцатого века. Единое государство. Русско-Китайский Союз…

Елена ожидала в приёмной у начальства. Секретарь в красивой блузке ловко обращалась с телефонной станцией, перекидывая внутренние звонки. У директора освободилась линия, можно набрать:

– Зинаида Степановна, к вам товарищ Колычева, вы вызывали на беседу.

– Да, пусть заходит, конечно же.

Елена прошла в строгий кабинет, так похожий на свою хозяйку, в обстановке ни одной лишней линии или складки. Уселась на стул в ответ на приглашающий жест. Посмотрела на орденские планки на лацкане давней подруги. За пятнадцать лет их совместной работы Зинаида положила много сил на партийную карьеру. В очередной раз обновила офис и костюм. И цвет волос новый.

– Здравствуй, Зинаида Степановна! Зачем звала?

– Здравствуй, Лена! Из бюро заказ на тебя.

– Откуда бы? Я же в интернат распределилась!

– Запрос пришёл именно по твоей анкете. Выездная работа, на объекте. Сама должна понимать, – кивнула собеседница высокой причёской.

– Не сказала бы, что приятный сюрприз, – Елена вздохнула. – Ладно, обрисуй ситуацию в общих чертах.

– Няня нужна в семью с тремя детьми. Литвины. Старший у неё подросток, четырнадцать лет. И девчонки по четыре года, двойнята, – Зинаида открыла папку с делом, а Елена улыбнулась уголками губ, мысль о близнецах всегда немного веселила. – Работа в городе ещё два месяца, потом из Иркутска на выезд, на всё лето на ведомственную дачу у самого Тункинского парка. Домработница и водитель штатные. Глава семейства в этом самом семействе почти не бывает, но для партии сделал многое, видать, раз может себе позволить выбирать домашний персонал через бюро.

– Чем занимается?

– Строит совместно с китайскими товарищами мосты и дороги в нашей необъятной стране, – усмехнулась Зинаида Степановна. – Сейчас возводят транспортную развязку за Байкалом, под Читой.

– Так, это всё хорошо, Зинаида. А теперь давай, правду-матку!

– Не проведёшь тебя, Елена Николаевна, – начальница захлопнула папку. – Литвина пьёт. Отец у неё в облисполкоме. Три раза уже в лечебницу клал, только бы внуков в социалку не забрали. Литвин помог с опекой, взял её уже со старшим после развода. Первый муж руки распускал, тесть развёл и закрыл его.

– Дети здоровы? – прищурилась Елена.

– Старший в норме, а девочки немного отстают.

– Вот, это уже ближе к делу.

– Лен, подпишись, а? С меня ж не слезут? – наклонила голову Зинаида.

– Ладно уж, давай. Партия сказала: «Надо!». Посмотрю, что там как. Бланки у секретаря?

– Как обычно. Спасибо, Лен! Выручаешь!

– Как обычно! Хороший цвет, кстати, Зин! – Елена указала на причёску.

– Да, порекомендовали мастера. Ты-то вот что голову не красишь? Все б матросы твои были! – улыбнулась подруга.

– Ой, да одни проблемы от этих матросов, сама знаешь! – отмахнулась Елена.

Эта беседа произошла три месяца назад. Она прислушивалась к тихому загородному утру, в окно было видно светло-голубое прозрачное небо. Комнатка Елены под самой крышей, но в доме. Домработница и водитель жили во флигеле отдельно.

С подопечными просто никогда не бывало. К тому же состояние их матери, зачастую далёкое от адекватного, несколько усложняло работу. Но постепенно Елене удалось организовать занятия и досуг детей так, чтобы Анжела их не видела, и не вмешивалась, невнятно пытаясь изобразить заботливую и любящую маму.

Старшего, Даниила, измученного гормональными бурями, няня не беспокоила, он был благодарен, хоть и не умел показать этого. Немного наладить общение удалось за счёт нескольких фантастических романов, которые Елена заказала из библиотеки. Биохимические фантазии Азимова вдохновили подростка, он много рисовал. Его сёстры, две очаровательные, чуть косенькие девчушки быстро прикипели к Елене. Саше и Даше так нужны была ласка и внимание. Она много времени проводила с ними на улице, наладила дневной сон, девочки стали спокойнее.

За ранним завтраком Елена сидела на кухне, где колдовала Клавдия, домработница и повариха. Её короткие, иссушенные уксусом кудряшки были повязаны косынкой по давней привычке. Какие только удивительные произведения, кулинарные шедевры, не выходили из-под её натруженных ловких рук! Сегодня это была румяная творожная запеканка с изюмом, идеально круглые тефтельки в сметанном соусе, зелёные щи с крапивой и щавелем, и душистый компот из прошлогодних сухофруктов. Готовка никогда не была среди талантов Елены, и за работой поварихи она наблюдала, как за оккультным священнодействием.

– Анжела опять полночи колобродила? – недовольно покачала головой Клавдия.

– Угу, – кивнула Елена, наливая себе крепкого чая. – Опять чуть с лестницы не навернулась. Еле увела её, спать положила, это уже полвторого было!

– Эх! Вот как баловал отец всю жизнь, как прощал всю придурь, так толку и не вышло, – вздыхала домработница.

– Да ладно вам! Живёт баба в своё удовольствие! Всем бы нам так! – подал голос Лёва.

Его, нежного и гладкого, устроила водителем к Литвину мать, желая для деточки тёплого места. С машиной Лёвушка не особо напрягался, выезжать куда-то особо было некому, раз в неделю возил Клавдию за продуктами. Остальное время либо меланхолично полировал тряпочкой чистейший автомобиль, смотрел телевизор у себя в комнате, либо старательно потрахивал пьяненькую хозяйку.

– Ты и так как сыр в масле, сам себе завидуй! А только вот сам бы и таскал по лестнице Анжелу, чего Елене маяться? – стукнула ложкой по столу Клавдия.

– Меня Анжела Константиновна не вызывала, а просто по дому шариться мне делать нечего. Эх, достала она, – жалобно вздохнул он. – Воняет. Тощая такая…

– Ах ты, бедный несчастный, умаялся за работу х*ем держаться-то? – запричитала Елена, повариха хихикнула и наклонилась к духовке.

– А ты думаешь, так запросто, приходится фантазию выкручивать!? – надулся Лёвушка. – Ты вот, Ленка, баба сочная, жопастая, на тебя и так встаёт с дымом! – потянулся он к ней.

– Руки при себе держи, выблядок! – рыкнула она.

Голос прозвучал неожиданно низко и жёстко. Шофёр с испугом отдёрнул пальцы. Клавдия беспокойно оглянулась на них. Елена, как ни в чём не бывало, повернулась к ней.

– Клава, выдели нам грядочку у клумбы, девчонки зелень посеют, поливать станут?

Капризное сибирское лето шло своим чередом, в этом году много солнца, сухо. Елене постоянно приходилось обрабатывать детей средствами от мошкары, комаров и слепней.

Дважды за эти месяцы Лёва увозил Анжелу в город, чтобы та сопровождала мужа на каких-то мероприятиях. Для этого она заранее просыхала несколько дней, по итогу выглядела прилично, и даже привлекательно. Стройная эффектная блондинка, прозрачную кожу которой уже начали уродовать сосудистые сетки тихой алкоголички.

Сам Литвин был фигурой призрачной, за это время семейство на даче ни разу не навестил. Но Елена давно перестала удивляться чужим жизням. Возможно, у того по второй-третьей жене на каждом объекте, ничего странного, все живые люди. Своим домочадцам он обеспечил лучшие условия во всём, теперь отдыхает, можно понять.

Когда день качнуло к осени, и вечерами стало свежо, стали говорить о переезде в город. После ужина Даниил коснулся руки Елены. Несколько месяцев он был изолирован от сверстников, другой женщины в поле зрения не было, и он увлёкся.

– Отчим приедет, знаешь?

– Нет, твоя мать не предупреждала меня, – Елена твёрдо держала дистанцию, видела, как подростка изводит собственное воображение, видела новые рисунки, которые он бездарно пытался спрятать. Она отвлеклась на девочек за столом. – Саша, доедай, не дразни сестру!

– Матери начхать! – пожал он плечами. – Отчим звонил, говорил, что купил мне компьютер. Дома смогу нормально работать. В классе ни у кого нет компа ещё.

– Ты дописал свой рассказ?

– Нет, он дурацкий. Никто такое читать не будет, – нахмурился он, надувшись.

– Главное, пиши, пока пишется. Редактировать потом станешь, – ободрила Елена.

Нужно направить энергию в творческое русло, и она слегка подтолкнула его мысленно, чтобы отвлечь от себя. Знала, что не стоит воздействовать на незрелую психику, но это было меньшее зло на данный момент, по её мнению.

Дети поднялись наверх, и она убирала посуду. С утра Елена ощущала странное беспокойство, сегодня почти не спала, теперь старалась сосредоточиться на делах. Блюдца, тарелки и чашки были составлены в аккуратные пирамидки, она осторожно приподняла поднос, и повернулась к двери...

– Здравствуй, Хелена! – нежный взгляд синих глаз.

Елена, испуганно вскрикнула от неожиданности, и выпустила всё из рук. На страшный грохот и звон разбитой посуды в столовую прибежала Клавдия, уже с веником и совком наготове.

– Здравствуйте, Виктор Михайлович, с приездом! Лена, да что ж ты сегодня такая несобранная! Давление что ли скачет? Так легла бы лучше! Принеси пылесос из кладовки! – засуетилась домработница.

– Зайду потом, – кивнул Литвин.

Он пришёл к ней в комнату, когда уже стемнело, и дом успокоился. Молча обнимал и целовал мокрое от слёз лицо. От его прикосновений тело светилось, искрилось тёплыми солнечными бликами, только он так касался её. Прошлый раз они были вместе в начале века, тогда ещё это была другая страна. Больше восьмидесяти лет разлуки. Елена не могла насытиться им, и только под утро затихла у него на груди, слушая ровный стук сердца.

– Почему ты не приходил так долго, Генрих, почему нашёл меня только сейчас?

Она осторожно дотронулась до культи правого запястья, до старых отшлифованных рубцов, скрывших отрубленные в шестнадцатом веке кости. Дома он почти не пользовался пластиковым протезом, отдыхая от него.

– Ты же знаешь, я никогда не упускаю тебя из виду. Это не так сложно, ты почти всегда носишь фамилию очередного вечного мужа. Пришлось выждать, пока ты оставишь Андрея. Хотел застать тебя без питомцев.

– Логично, – вздохнула Елена. – И давно ты освоил инженерное дело?

– Ещё в позапрошлом веке. Тебя просто это раньше не интересовало, – он легко перебирал её волосы, гладя по голове левой рукой, ей хотелось тихо мурлыкать от этого.

– Я не могу следить за всеми вами одновременно, иначе просто с ума сойду.

– У меня всегда есть для тебя наживка повкуснее.

– Трое детей? – хмыкнула она. Он кивнул.

– Знал, что ты не сможешь отказаться…

– Подожди! – она села на кровати. – Я посчитала. Вы с Анжелой женаты семь лет? Эти девочки…. Они… твои? – у неё задрожали руки. Вольмер смотрел на женщину долго и пристально.

– Родила она их во втором браке. А от меня ли, не уверен, не стану тебя обманывать, как бы ни хотелось сделать это. Ты же знаешь, что в нашем случае это невозможно проверить.

– Всегда ценила твою честность, Генрих, – улыбнулась она и потянулась к нему с поцелуем, прошептав. – А вдруг?!

Утром Лёва повёз Анжелу за покупками. Она захотела обновить гардероб, чтобы чаще выходить с мужем в люди, когда вернутся в город. За завтраком Елена отвлекалась на Сашу и Дашу, которые сначала дичились отца, но быстро освоились и стали соревноваться, кто больше обратит на себя внимания, шумели и строили рожицы. Литвин наблюдал за ними с лёгкой улыбкой, выглядел довольным и непривычно умиротворённым. А Даниил переводил беспокойный подозрительный взгляд с отчима на няню и обратно.

Как они ни скрывались, искры между ними нельзя было не заметить. Подросток снова замкнулся в себе и стал грубить.

– Кажется, твой пасынок ревнует. Он увлечён. Так горячится.

Поздним вечером дверь в кабинете была заперта. Только что они почти бесшумно занимались любовью на пустом письменном столе.

– Ничего, перебесится. Через неделю школа, учёба, девушки. Закрутит обычная жизнь, – проворчал Вольмер, застёгивая ремень и приводя себя в порядок.

– Он говорил с матерью. Я слышала, как вы ругались вчера.

– Не придавай значения, – недовольно поджал он губы. – Эта бедная пьянчужка скоро окончательно из ума выживет.

– Ты груб, Генрих, не говори так. Она не виновата. Слишком многое не так сложилось.

– А ты всегда слишком добра к смертным, – он раздражённо повернулся в высоком кресле. – У неё были силы и возможность справиться! Кем-то стать, кем-то быть, жить полно и интересно, спать с мужем, а не с водителем, родить здоровых детей, а не отравить их алкоголем! Лень и бесхребетность идут с ней об руку, поэтому она на обочине в канаве.

– Не надо, Генрих! Не говори так! Ты на самом деле не так жесток, – Елена соскользнула к нему на колени. – Посмотри на меня!

Она стала снова целовать его, крепко и страстно. Его волосы пахли бергамотом, для неё это был запах мужской красоты.

– А не повторить ли нам? – прошептал он, прижимая её к себе. Их отвлек громкий разговор в гостиной и странный шум.

– Что это? – вскинулась она.

– Я догадываюсь, но лучше бы мне ошибиться! – Вольмер встал и, пройдя через комнату, рывком раскрыл дверь в большой зал. – Вот, чёрт! Несчастная дура!

У подножия лестницы лежала Анжела в атласной сорочке с пятнами и кружевном пеньюаре. Она была бы похожа на хрупкую спящую красавицу, если бы не осколки костей, торчавшие из сломанной шеи. На верхних ступеньках застыл побелевший подросток, Даниил смотрел огромными глазами на мёртвую мать…