Тайны старого замка и прочие (не)приятности

Глава 6. Старый враг

Катрина улыбалась, представляя, как обрадуется тетушка Прыся. В сундуках хранилась посуда из меди, серебра и стекла. Видать, прежние хозяева заменили на новую и благополучно забыли. Иначе давно продали бы. Сейчас в доме пользовались разнобойными плошками-тарелками, по больше части сделанными из обожженной глины, а тут такая удача.

С еще большим рвением растащив побитые молью ковры и старые тюфяки, дети и Катрина снова были вознаграждены – под ними обнаружились ящики с фарфором. Пусть он не весь оказался целый, со сколами, но вполне подходящий, чтобы им пользоваться.

– А вдруг где-то в стене замурован клад? – в Фане проснулся азарт первооткрывателя. Мальчик и не подозревал, что в замке остались неисследованные им с сестрой места. – Нашли же серебро, почему бы не заваляться сундучку с золотом?

– Все может быть, – согласилась Кэти, ругая себя, что раньше не додумалась навести в кладовке порядок. Она оправдывала себя тем, что ее больше беспокоили вещи, которые можно перешить и носить, а не хлам в виде сломанной мебели. Кто же знал, что здесь хранится такое богатство?

Перебирая сундуки с посудой, вытащенные Дугом на кухню, «искатели сокровищ» наткнулись на коробку с коллекцией изящных фарфоровых статуэток. На лицах дам и кавалеров, танцующих в праздничных нарядах, были нарисованы маски. Фигурки явно выставлялись на каминную полку на время Новогодья.

Необычные статуэтки и посуда были свидетелями прежней богатой жизни клана Возги, когда они устраивали балы, маскарады и пышные застолья.

– Краси-и-ивые, – Фрея потрогала грязным пальчиком гладкий бок танцовщицы в старинном платье. – Жалко будет продавать.

– Прялка для нас важнее, милая.

Кэти и самой было жалко, но пора было покончить с хаосом хотя бы в сарае. А статуэтки должны уйти по хорошей цене. Скупщик оценит, а хозяйка «клада» не продешевит.

На следующий день, оставив распоряжения и дождавшись, когда Дуг запряжет лошадь в коляску, Катрина отправилась в город. Открытую повозку Кэти выбрала умышленно – она была легка и не увязла бы в снегу, как, например, карета.

Снять с кареты колеса и поставить ее на полозья не получалось из-за сильной изношенности последних, да и Фиалка была слабовата для тяжелых тарантасов. Предыдущие поколения Возги оставили их целую коллекцию в том самом сарае, где хранилась шерсть.

По ним можно было проследить, как нищал род. Первые выглядели помпезно: их обильно украшали гербы и позолота. На последних отсутствовали даже следы лака. Сарай с каретами являлся излюбленным местом игры близнецов.

В городские ворота Кэти въехала без задержки. Ее здесь знали и не досматривали. Лошадь решила оставить у дядюшки Дайка. С хозяином харчевни «Кабан на вертеле» она познакомилась давно, чуть ли не сразу, как объявилась в этих краях. Заметила, как у него на ярмарке срезают кошель, и вцепилась вору в руку. Еще неопытной была, не понимала, что можно пострадать.

Жизнь в достатке, которого девочка враз лишилась в смутное время, еще не сталкивала ее с таким проявлением человеческой подлости. У вора отобрали лезвие, которое тот пустил в ход, чтобы избавиться от верещащей девчонки. Доху на меху попортил, но до самого тела, к счастью, не добрался.

Хорошо, что дядюшка Дайк обладал недюжинной силой: переломал карманнику пальцы и сдал охране города. Как узнала позже Катрина, свершившийся суд отправил вора отрабатывать повинность в графские рудники.

В тот день харчевник впервые притащил леди Возги, трясущуюся и ревущую, к себе и вместе с женой отпаивал горячим отваром. Кэти всегда знала, что может остановиться у него на ночлег. И плату Дайк возьмет в два раза меньшую. Он и вовсе бы не брал, но леди Возги сама настаивала.

Пристроив лошадь, Катрина прихватила с собой лишь узелок, в котором лежала коробка со статуэтками, и направилась в сторону ярмарки. Она и не подозревала, что из окна харчевни за ней наблюдали двое.

– Я же говорил, что леди Возги вернется, – Найтан лениво жевал кусок чесночной колбасы. – Ольха сказывала, что харчевник к ней относится чуть ли не как дочери. Твоя Синеглазка здесь останавливается, если приезжает в город.

– Я понял, – Конрад поднялся. – Тоже пойду прогуляюсь.

– А я? – телохранитель торопливо вытер рот рукавом. Тот уже лоснился от частого применения. Найтану не приходилось играть роль простолюдина. Он им был.

– А ты, как договорились, запишешься в графскую рать. Ты прощупаешь Гарольда изнутри, а я снаружи.

– Двусмысленны твои слова, друг. Прощупать графа изнутри – это как? – хохотнул Найтон.

– Прекрати паясничать, – оборвал телохранителя принц. Он и сам себе не мог объяснить, откуда взялось волнение. Оно поднималось снизу волной и сжимало незримой рукой горло.

– А вдруг меня сразу на службу загребут? Те парни, с кем мы вчера о жизни говорили, в харчевню так и не вернулись.

– До полуночи не объявишься, я пойму, где ты. Если выберешься в город, найдешь меня здесь. Или я для тебя у харчевника сообщение оставлю, – Конрад обнял телохранителя, похлопал того по спине. Поморщился, когда почувствовал сильный чесночный запах. Кто скажет, что этот разбитной мужик – граф и друг принца? – Только не геройствуй, пожалуйста. Ты мне нужен живым.

– Карту и тетрадь с записями тебе оставлю. С собой такое брать нельзя.

– Договорились.

Попрощавшись, они разошлись в разные стороны. Найтан кинулся наверх собирать вещи, а Конрад поспешил на ярмарку. Короткий путь до нее преодолел бегом. Сердцем чувствовал, что должен быть рядом с Синеглазкой. Никогда прежде такого волнения с ним не случалось.

Чутье не подвело. Он узнал леди Возги по белой шубке, выделяющейся среди темной одежды торговцев и покупателей. И как раз застал момент, как дюжие молодцы окружили ее и повели куда-то в сторону. А та заозиралась, словно искала защиты. Все трое были в черном с красными эмблемами на груди. Конрад уже видел эту эмблему на ливрее слуги, что увез Синеглазку и старуху из харчевни, поэтому сразу понял, что перед ним графские люди.

Делая вид, что просто глазеет по сторонам, Конрад расталкивал локтями толпу, стремясь подобраться к странной компании как можно ближе. Леди Возги и троица мрачного вида далеко не ушли. Синеглазку завели за владения торговца конной упряжью. Спрятавшись за деревом, вросшим в угол лавки, принц осторожно выглянул.

Наметанным глазом сразу определил старшего стражника. Рябое лицо, рваное ухо, немытые волосы. Он, пока шел по торговой площади, смотрел на окружающих волком. Двое других, хоть и были крупнее, косились на него боязливо. Словно не понимали, что задумал их товарищ, но спросить не смели.

– Узнаешь? – прорычал рябой, встав так близко, что девушке пришлось вжаться в стену. Он выставил перед ней ладонь с неестественно вывернутыми пальцами. Синеглазка гордо вскинула голову. – Из–за тебя, твари, я шесть лет провел на рудниках. Но что не убьет Нахима, сделает его сильней. И вот я вернулся. И я теперь здесь главный.

– Что ты хочешь?

Конрад видел, как побелели ее губы.

– Ты мне должна. Шесть лет без женщины, шесть лет без ласки. А ты выросла, стала ладной, – он оглядел ее похотливым взглядом. – Явишься в Управу ночью, тебя пропустят, – он кивнул на здание, возвышающееся над торговой площадью. – Скажешь, шлюха Нахима пришла. А не придешь, найду и превращу твою жизнь в сплошную боль.

– Ты даже не поинтересуешься, как меня зовут? – спросила она холодно.

– Я же сказал, шлюха Нахима, – он растянул рот в мерзкой улыбке. Ткнул локтем подельника, посмотрел на второго. Мол, оцените, как я ее. Оба поддержал гадким смехом.

Синеглазка сжала губы. Ее глаза мстительно сузились. Конрад со всей очевидностью понял, что рябой понятия не имеет, что перед ним стоит истинная леди. Мало того, он не знает, что этой девчонкой, чем-то насолившей ему много лет назад, интересуется сам граф.

– Ты еще пожалеешь о своих словах, – тихо, но четко произнесла леди Возги.

И это было ее ошибкой. Конрад внутренне аж весь сжался. Ее бы отпустили сейчас, а она напросилась на грубость.

Рябой, продолжая смеяться, прижал Синеглазку к стене и коленом раздвинул ее ноги. Стянув с ее головы платок, ухватился цепкими пальцами за нежный подбородок. Так крепко сжал щеки, что ее губы смялись. Мерзко хмыкнув, приник ртом к оголившейся шее.

Конрад не выдержал.

– А что это вы здесь делаете? – он пьяной походкой вывалился из–за дерева. И словно только что рассмотрел женщину, поднял палец вверх. – О! Я с вами!

И полез расстегивать ремень. Рябой недовольно обернулся.

– Что за дерьмо?

Он еще не успел сообразить, что делать с ненужным свидетелем насилия над женщиной – ведь все трое были в форме городской Управы, как пьянчуга накинул на его шею ремень.

– Беги, – тихо сказал Конрад хлопнувшей ресницами леди Возги. Узнавание мелькнуло на ее лице. Поэтому она задержалась, боясь оставлять недавнего знакомого одного против троих, но он уже более зло крикнул: – Беги!

И она рванула. Но не в сторону площади, а к реке. Даже в панике, она понимала, что не стоит рассчитывать на помощь людей на ярмарке. Кто заступится за пьянчугу, когда того избивают графские люди? Распугав на мосту людей растрепанными волосами и безумным видом, Кэти кинулась в харчевню.

– Там! Там трое графских против одного нашего! Его убьют! – закричала она дядьке Дайку, показывая в сторону площади. Он только свистнул, как из-за столов поднялись постоянные обитатели харчевни и, громыхая сапогами, понеслись следом за Катриной.

Но они опоздали. На притоптанном снегу остались только капли крови и раздавленная коробка со статуэтками. Кэти опустилась на снег и разревелась. Уже по звону стекала догадалась, что танцующие дамы и кавалеры не уцелели. Их было жалко, да, но больше всего она жалела, что отплатила хорошему человеку черной благодарностью – оставила его одного.

– Пойдем, милая, – Кэти помог подняться доковылявший до ярмарки дядюшка Дайк.

– Это был он, – всхлипнула Катрина, утыкаясь дядьке в грудь, – тот самый вор, которого мы поймали много лет назад. Помните? На этой же ярмарке.

– Как не помнить? Мы с тех пор с тобой дружны.

– Теперь он здесь старший. Как такое может быть? Чтобы вор, каторжник и получил графское дозволение распоряжаться людскими жизнями?

– А ты сама не понимаешь? – шепотом спросил Дайк, подбирая с земли узелок с гремящим стеклом. – Какой хозяин, такие и псы.

Уже в харчевне она рассказала все подробно. И о мерзком Нахиме, и о вступившемся за нее знакомом с синяком на пол-лица, которого стражники уволокли неизвестно куда.