Тайны Невербуха. Книга 1

Глава 7. Ясный вечер на бульваре Левых ног

Когда я вышел на углу бульвара Левых ног и Кулёчной улицы, был тихий и ясный вечер. Солнце, спрятавшееся где-то на Заливной стороне, откуда я приехал, окрашивало западный край неба в нежные лимонно-апельсинные тона. Остальная часть небесного покрова сохраняла безмятежную синеву. Словно и не было свинцовых туч и дождя утром!

За рекой в умытом небе сияли шпили Княже-герцогского дворца, военно-морского Адмиральства и Торговой Палаты, словно мачты нашего великолепного парусника, нашего могучего фрегата под названием «Невербух».

Только отпустив извозчика, я сообразил, что вышел не на том углу – я собирался сразу зайти в «Дргой дрг», где ждал меня Бивус. Но пришлось снова, как и утром пересекать перекрёсток. И ещё будучи в процессе его пересечения, я разглядел пингвинообразную фигуру своего друга. Опустив голову, он удалялся от стеклянной двери кофейни.

– Эй, Бивус! Ты куда? – окликнул я его.

Он обернулся и всплеснул руками.

– В полицию! Время, между прочим, уже без четверти девять. Если бы мы поспорили о твоей пунктуальности сегодня днём, то я бы уже отыгрался.

– Да? Но мы поспорили о ней вчера. Ну будет, будет! Не ворчи. Когда расскажу, что я разузнал, ты поймёшь, что я не зря тратил время.

Мы зашли в кофейню. Мелисса, сидевшая за стойкой, адресовала мне такой укоризненный взгляд, будто это она меня ждала, теряя терпение, а не Бивус. А может, и ждала, кто её знает.

Ещё я с удивлением увидел за одним из столиков своего камердинера. Зюв чинно пил чай и методично кусал вафельную трубочку. Его подбородок был измазан кремом, но это никак не сказывалось на величественности облика моего слуги.

– Привет, Зюв! А ты что тут делаешь?

– Добрый вечер, монцар. Пью чай и жду вас.

– Это я его позвал. Я зашёл к тебе удостовериться, что ты не дрыхнешь дома вместо того, чтобы спешить на встречу. И решил проветрить твоего камердинера. Мне показалось, его помощь может быть нелишней.

Бивус приставил ещё один стул к столику, где сидел Зюв. И мы расположились втроём, голова к голове, словно заговорщики.

Я потребовал, чтобы Бивус первый рассказал то, что ему удалось узнать у секретаря Нальчича, а также чашку горячего чаю. Не успел я толком высказать это второе своё желание, как перед моим носом материализовалась оная чашка и блюдце с шоколадным печеньем. Я с восхищением и благодарностью проводил взглядом спину Мелиссы, отхлебнул чаю и принялся слушать Бивуса.

– Мне с самого начала повезло, – горделиво начал он. – Выяснилось, что господин Ружан, исполняющий обязанности секретаря Якива – отец Вувуха, жениха Мируситы. Когда я узнал это, то понял, что он в моих руках. Хе-хе!

Я, уставившись на рассказчика, приподнял правую бровь – это выражает у меня крайнюю степень недоумения. По-моему, выходит очень эффектно.

Бивус тоже оценил мой мимический шедевр и снизошёл до объяснений.

– Дело в том, что Мирусита – горничная моего дяди Пагиля – ну, того, который постоянно задерживает переводы. И когда я намекнул господину Ружану, что могу устроить так, что эту Мируситу на всё лето отправят за город – в дальнее поместье, то он проникся ко мне искренней симпатией и стал намного более разговорчивым.

– Я покрутил головой, потом вопросительно взглянул на Зюва, мол, ты хоть что-нибудь понял? Тот пожал массивными плечами и хмыкнул, дескать, а что тут непонятного?

– Почему это? – всё же пришлось перейти с языка мимики на обычный.

– Да потому что господин Ружан категорически против этого брака!

– А-а, – глубокомысленно сказал я. И, немного помолчав, добавил, – я-то уже стал слегка терять нить твоего потрясающе яркого и безусловно захватывающего повествования. А теперь всё стало ясно! Ты закончил, Биви?

Бивус снисходительно посмотрел на меня.

– В общем, я узнал следующие факты: Якив действительно кутил в компании Ёксамы Чудовёрта в ночь с воскресенья на понедельник. Сначала в ресторане «Куарвинушка»… оцени размах… затем непосредственно в помещении цирка, где проходили представления, ну, который в парке Последней надежды. Это известно доподлинно, так как Якива сопровождал слуга – молодой парень по имени Хаваня.

Если кратко изложить то, что Бивус узнал от Хавани, которого господин Ружан вызвал в контору, то получается следующая картина.

Якив и Ёксама пили и горланили песни до глубокой ночи – в гримёрке Ёксамы. Хаваня ночевал на топчане в коридорчике неподалёку. Утром, в начале десятого, Якив вышел в коридор, и, не обращая внимания на слугу, удалился. Примерно через час Хаваню позвал к себе Ёксама. Слуга ещё удивился – глава труппы никогда не разговаривал с ним, хотя за два месяца представлений древенцев в Невербухе, Хаваня частенько бывал в цирке, сопровождая своего господина.

Ёксама дал ему конверт и наказал передать его секретарю Якива. Слуга не должен выполнять приказы постороннего лица, если это не одобрено его господином, но Ёксама держался так уверенно, что Хаваня не посмел ему перечить. К тому же Ёксама приложил к конверту записку для секретаря – она не была запечатана, и Хаваня узнал почерк господина. Он поехал с конвертом в контору Нальчичей, отдал записку и конверт секретарю и был отправлен обратно в цирк, дожидаться Якива.

Когда Хаваня вернулся в цирк, в гримёрке слышались голоса. Двое горячо спорили, иногда переходя на брань. Потом послышались ужасные вопли, затем, после мертвой тишины, показавшейся Хаване бесконечной, споры и ругань возобновились с утроенной силой. Когда же он робко постучался и позвал хозяина, тот обругал его через закрытую дверь и приказал идти на все четыре стороны. Однако слуга решил остаться. Он попытался выяснить у членов труппы – что происходит. Но они были немногословны, сновали туда-сюда, перетаскивая своё имущество – труппа собиралась в середине недели покинуть Невербух. Хмурые древенские мужики посоветовали Хаване не совать нос в дела их руководителя.

Часа через два дверь чуть приоткрылась, и кто-то хриплым голосом потребовал (Хаваня так и не понял, чей это быль голос, Якива или Ёксамы), чтобы к ним в гримёрку протянули телефонный аппарат. Аппарат находился этажом выше, в кабинете директора. Надо сказать, что Якив арендовал здание с условием – что на время пребывания труппы Ёксамы, весь коллектив цирка уйдёт в отпуск. Директора за хорошее вознаграждение тоже на два месяца освободили от необходимости занимать свой кабинет. В общем, аппарат перенесли из пустующего директорского кабинета в гримёрку Ёксамы. Причем ни Ёксама, ни Нальчич её так и не покинули. Затем к дверям гримёрки подходили какие-то тёмные личности, вероятно, вызванные по аппарату, и прямо у едва приоткрытой двери обделывали непонятные дела с Якивом.

Наконец, дверь гримёрки распахнулась и пред очи Хафани явились два странно выглядящих господина – одеты они были в похожие, ничем не примечательные костюмы, такие обычно носят чиновники средней руки. Необычными были головные уборы вышедших – шляпы много большего размера, чем требовалось. Поэтому лиц странной парочки невозможно было разглядеть – их укрывали поля надвинутых на глаза огромных шляп. Шли они как-то неуверенно, на каждом шагу пошатываясь и нелепо дёргаясь.

Но самую главную странность Хаваня осознал позже – и рассказал о ней секретарю и Бивусу. Господа эти были примерно одного, среднего роста и схожей комплекции. Дело в том, что трудно было найти двух так сильно отличающихся внешне людей, как Якив Нальчич и Ёксама Чудовёрт. Но, поскольку, один из них на ходу обратился к Хафане по имени и с хорошо знакомыми ему интонациями велел убираться из цирка, то сомнений у слуги не осталось, это его господин – Якив Нальчич.

Стоит описать подробнее Якива и Ёксаму, чтобы понять, почему слуге показалось, что он видит каких-то незнакомых людей.

Якив – высокий и плотный, с волосами, прямыми и жёлтыми, как солома, с румяными щеками, толстыми губами и носом-картошкой. Глаза у него бледно-голубые, а ресницы, можно сказать, бесцветные.

Ёксама – со слов наблюдательного Хафани – тот ещё красавец: низкий, жилистый, весь искривлённый и скрученный. С покатыми и неровными плечами. Очень смуглый и волосатый. И лицо всё скошенное на бок, большой рот с тонкими губами, крючковатый нос, маленькие зелёно-жёлтые глазки под сросшимися густыми бровями. Волосы – жёсткие тёмные космы, на затылке похожие на гриву.

Так вот, они ушли вместе часов в пять пополудни понедельника, и больше их Хаваня не видел. Сам он вскоре удалился из цирка – как и велел ему хозяин.

Господин Ружан подтвердил Бивусу, что в записке, принесённой Хаваней, было указание найти его, Бивуса и вручить конверт. Что и было исполнено.

Ещё секретарь сообщил, что в понедельник дважды разговаривал с Якивом по аппарату. Первый раз секретарь сам позвонил примерно в три часа дня в цирк и ему сразу ответил его начальник. Господину Ружану показалось, что Якив не то крепко пьян, не то очень сильно чем-то обеспокоен. Либо и то и другое сразу. Так или иначе, Якив слушал секретаря невнимательно, отвечал невпопад, и когда господин Ружан напомнил о записке, которую передали Бивусу, пробормотал – хорошо, передали так передали и положил трубку. Но буквально через пару минут перезвонил сам и уже потребовал подробно рассказать, кто, когда и где передал записку Бивусу и был, похоже, сильно раздосадован, что его распоряжение относительно записки так чётко и скоро исполнили.

Вечером, в половине восьмого Якив вновь созвонился с господином Ружаном и сообщил, что в ближайшие дни будет очень занят, возможно, даже уедет за город. Просил не беспокоиться по поводу его отсутствия. Сказал, что ему нужно уладить неотложные дела и предупредил, что если будут звонить из полиции и задавать вопросы, то нужно говорить, что у него всё в порядке.

Господину Ружану не показалось особенно странным поведение его патрона. Якив и раньше пропадал подолгу и совершал весьма эксцентричные выходки. Он предпочитал прожигать жизнь в самых злачных местах Невербуха и веселиться с циркачами и балеринами, лишь бы не вести скучные дела отцовской торговой империи. Так как он был самым младшим и самым избалованным из четверых братьев, то родители смотрели на его выкрутасы сквозь пальцы, считая, что милое дитя ещё не наигралось.

– Ну и что ты по поводу всей этой истории теперь думаешь? – спросил я Бивуса, когда он закончил свой рассказ.

– Думаю? – растерянно протянул тот, – ничего я не думаю. Если тут начнёшь думать, то не остановишься, пока не сойдёшь с ума. А я пока к этому не готов, мне и с ним, то есть, с умом неплохо.

– А теперь послушайте мою историю, – заявил я. Съел печеньице, запил чаем и приступил к рассказу. И выложил всё – от обеда с Фициусом Осминым, до полдника с ведьмой Гердулией.

Когда я умолк, наступила глубокая тишина.

– Феёри, значит, – промолвил наконец Бивус и вновь надолго замолчал.

В тишине громко хрустнула трубочка во рту Зюва.

Я и не заметил, как к нашему столику подошла Мелисса. Без подноса, но со стулом. Об пол стукнули ножки стула, и я вздрогнул. Мелисса уселась на него задом наперёд – уж не знаю, зачем, но мне показалось это удивительно уместным в данной ситуации.

– Ты скажешь, что опять всё слышала? – обратился я к ней.

Не отвечая на мой вопрос, она обвела всех нас своими прекрасными глазами и тихо сказала:

– Я дочь Феёри.

Бивус, который поднёс ко рту чашку, выронил её, благо чая там почти не оставалось. Так, немного забрызгал нас с Зювом, но мы этого, считай, и не заметили.

– Ты дочь… чья? – спросил я.

– Феёри, – тихо ответила Мелисса, – моя мама Феёри.

– А папа?.. – робко поинтересовался я.

Мелисса поморщилась:

– Папа – обычный человек. Он тут не причём. Я могу попробовать позвать свою маму.

– Нет, – твёрдо сказал Бивус, – Феёри не бывает. Это детские сказки.

– Бывает, – мягко улыбнувшись, сказала Мелисса. – И одна из них – моя мама.

– И она придёт? – спросил я.

– Не знаю. Может, да. Может, нет. Но если этим несчастным, о которых вы говорили, что-то и может помочь, то только она. В этом ведьма права. Но мама должна их увидеть, чтобы исцелить.

– Дорого бы я дал за то, чтобы хоть раз увидеть Феёри, – мечтательно протянул Бивус. – Хоть их и не существует.

– Ну так что, светлые монцары, – в нашу беседу вмешался практичный Зюв, – едем к этим несчастным?

– Это может быть опасно, – покачал головой я.

Я, честно говоря, совершенно не мог сосредоточиться. В голове у меня никах не укладывалось признание Мелиссы. Если это шутка, то совершенно глупая в тех обстоятельствах, в которых мы оказались. А представить, что Мелисса отпускает глупые шутки никак невозможно. Разве только она сошла с ума… Но и на сумасшедшую она не походила. Скорее, уж мы трое свихнулись, но не она. Поэтому оставалось принять со всем возможным смирением – меня неделями поит и кормит в долг дочь Феёри. С ума сойти!

– Это может быть опасно, – повторил я. – Ведьма уверяла меня, что они теряют разум, и их поведение становится непредсказуемым.

– Тогда нужно захватить с собой оружие, – рассудительно сказал Бивус. – Я, кстати, рекомендовал твоему камердинеру взять что-нибудь на случай заварушки.

Зюв невозмутимо достал из-под столика небольшой, но объемистый саквояж. Он водрузил его на стол – Бивус и Мелисса едва успели убрать на соседний столик чашки и блюдца.

Привстав, Зюв открыл саквояж и жестом фокусника указал на его содержимое. Сверху лежали два воронёных револьвера, ниже угадывалась рукоять ножа.

Я присвистнул.

– Зюв, я о тебе, кажется, тоже чего-то не знаю?

– Вы всё обо мне знаете, монцар. Возможно, вы забыли, но в моём контракте есть пункты, связанные с вашей охраной.

– Похоже, ты чересчур серьёзно отнёсся именно к этим пунктам… Хотя, в данной ситуации, может, это и к лучшему.

– Монцар, вы не хуже меня знаете – я был когда-то воином. Это даже написано в моём человеческом сертификате. Но даже и без этой бумажки я знаю, что был боевым офицером.

Не самое подходящее время, но когда ещё! Ладно, расскажу быстренько сейчас. Дорогие читатели, Зюв действительно был в старину настоящим полковником. Ну или кем-то вроде. Лет этак пятьсот назад. Ещё во времена Империи, представляете? В одном из сражений ему оторвало голову. Но так удачно, что она прилетела прямо в ставку главнокомандующего. А в ставке всегда находилась парочка императорских некромантов (бьюсь об заклад, вы никогда о таких не слыхали), как раз на подобные случаи. Они эту голову быстро подобрали и заморозили.

Но имперские войска терпели поражение, началось спешное отступление, и про ящик с головой забыли. В общем, когда её, то есть голову, разбудили, она ничего толком не соображала, память у неё отшибло. Времена были трудные, непростые – возиться с погибшим полковником было недосуг. Голову нахлобучили сначала на туловище капитана, а потом, через несколько лет, кажется, капрала. Но то ли не прижилась, то ли плохо сочеталась с капральскими погонами, но и на плечах капрала она не задержалась. И снова несчастную голову надолго заморозили. Сопроводительные документы к голове и какая-либо память о погибшем полковнике были утрачены в Лихие годы – во времена падения Империи.

И уже в наше, просвещённое и практичное время, когда магомеханика достигла небывалых успехов, Зюву справили биомеханическое тело и дали, собственно говоря, имя «Зюв» – звучное и по-военному краткое. Обучили тому-сему и отправили на биржу труда. На которой мы с ним и встретились. Я обещал вам интересную и даже жутковатую историю про моего камердинера, а оказалось всё весьма прозаично. Ну что поделаешь, что есть, то есть. Зато правда. Вот Мелисса со своим легендарным родством меня просто срезала. Я потрясён, никаких слов у меня по этому поводу нет. Поэтому не ждите от меня внятных объяснений, как малютка Феёри произвела на свет нашу Мелиссу, не такую уж, конечно, большую, скорее наоборот, изящную и невысокую, но всё ж не карлицу.

Я тут с вами заболтался, а Зюв уже распределил арсенал из саквояжа между нашей командой. Нам с Бивусом достались револьверы, сам Зюв взял охотничий нож, хлыст и кастет. И даже Мелиссе достался маленький изящный кинжальчик, который она тут же спрятала в декольте с такой сноровкой, словно всю жизнь таскала там холодное оружие.

Я сначала хотел заявить, что поимка безумных жертв магических экспериментов – не женское дело. Но потом сообразил, что без Мелиссиной матушки нам не обойтись. А она вряд ли откликнется на зов кого-то из нас с Бивусом и Зювом. Да и кто я такой, чтобы указывать, что делать дочери Феёри.

– Господа и дамы, а, собственно, куда мы направляемся, спросил я у своих компаньонов, когда мы вышли в сырые сумерки бульвара (погода опять начала портиться) и я вновь безуспешно попытался раскрыть бабушкин зонт.

– Я уверена, – сказала Мелисса, – что искать их нужно там, где вершились их чародейства. То есть в цирке.

На том и порешили. И стали выискивать экипаж, способный с удобствами разместить всю нашу пёструю компанию.