Тайная история человечества

Вадим Ечеистов Бим-бом

Корова моргала и подходила всё ближе. Олег не боялся крупного рогатого скота, но когда такая туша прёт прямо на тебя, невольно возникает желание отскочить в сторону. Однако уступить дорогу животному он не успел — замешкался, неуклюже запнувшись ногой за ногу. Корова бесцеремонно нарушила личное пространство и, не дав толком испугаться, ткнулась широким носом в плечо. Олег отмахнулся, но корова замычала и толкнула сильнее. Неминуемое падение заставило вздрогнуть, и Олег открыл глаза. Он не сразу понял, что «мычит» клаксон такси, а пожилой водитель толкает его в плечо.

— Заснул, уважаемый? Приехали.

— Извините, — Олег расплатился, растёр лицо ладонями и вышел в тёмный холодок ночи. Ещё бы не уснуть — час назад его разбудил звонок телефона. Друг, Генка, каким-то возбуждённым голосом просил приехать по этому адресу. Нет, не просил, а требовал. Обещал какой-то сюрприз. Олег знал, что Генка не отстанет, а если телефон отключить — обид не оберёшься. Пришлось наспех одеться, плеснуть в лицо холодной воды, обтереться и бежать — таксисты нынче на вызов приезжают быстро. Ну, вот и где он теперь — этот, копать его, Геннадий?

— Пст, давай сюда, — прошипело откуда-то со стороны кустов. Ну, если из всего сюрприза там окажется лишь упаковка пива, да острое желание поболтать, Олег точно выпишет Генке полновесного «леща» — так, по-приятельски. По-братски даже. Дружба дружбой, но надо и… Олег не успел додумать — увидел высунувшегося из кустов друга с перекошенным от волнения лицом. А ещё… ещё снизу на газоне лежали ноги в уродливых башмаках и жутких полосатых носках.

— Чёрт, сколько тебя ждать можно? Я его сюда еле дотащил, — искренне возмущался Генка. Олег же не мог слов подобрать, чтобы выразить своё отношение к происходящему. Нет, он что-то говорил, раздвигая ветки, но это сплошь были ругательства и проклятия. Всё казалось каким-то безумием, продолжением дурного сна про бодливую корову. В кустах лежал крупный мужик с размалёванным лицом и в мешковатой одежде самого несуразного фасона. Рыжий парик чудовищных размеров залихватски съехал набок.

Олег, наконец, нашёлся, что сказать:

— Что же ты, гад, не предупредил об этом, — и махнул рукой в сторону бездыханного тела.

— Ага, а ты бы тогда приехал? Вот то-то и оно.

— А-а, — замахнулся было Олег для заготовленного «леща», но, вспомнив слова о дружбе, которая познаётся в беде, просто положил руку на Генкино плечо и крепко сжал ладонь.

— Никогда тебе этого не забуду, Геннадий. Рассказывай, что случилось.

— Так, это — помнишь, видео смотрели про клоунов, которые в городах людей пугают? Ты ещё говорил, что всегда такого ожидал и что с детства их боишься.

— Не боюсь, а просто неприятно. Очень, — возмутился Олег, но вдоль спины скользнул липкий холодок. Да, он боялся клоунов. С самого детства. Если смотреть их по телевизору или наблюдать издалека — ещё ничего. Но вот с близкого расстояния… Ужас плотно сковывал сознание маленького Олега. Эти размалёванные губы, огромные носы, растрескавшийся грим — что прячется за всем этим? Лично Олег в детстве был уверен, что под париком и слоями пудры скрываются не люди, а совершенно иные существа. Ну, не могут обычные человеческие актёры вытворять такие штуки, что делали клоуны на утренниках в детском саду. Не поместится в нормальных человеческих карманах столько дудочек, игрушек, шариков и пищалок — ну, никак. Олег пробовал. А как вам слёзы в две струи?

Конечно, с возрастом Олег понял, что всё это — не более чем иллюзия, простенькие фокусы, но страх остался. А последние нападения клоунов на людей пугали его до оторопи, пусть он и старался скрывать это, вместе с Генкой подшучивая над робкими горожанами из многочисленных роликов.

— Так и причём тут эти видео? Хочешь сказать — на тебя клоун напал?

— Точно. Выскочил из кустов, верещит, ручищами размахивает и на меня. Я реально перессал. А когда он уже надо мной навис, я, не глядя, с локтя ему зарядил. Так вышло, на автомате — БАМ! Он и грохнулся. Я ему под бороду угодил, ну и кадык сломал, что ли, или артерию сплющил. Не дышит он, и пульса нет.

— И что ты от меня хочешь? Чтоб я тебе помог его расчленить и раскидать по мусорным бакам? Тут же чистая самооборона. Звони в «скорую», в полицию. Всё лучше, чем потом прятаться от каждого шороха. Я, если что, свидетелем буду.

— Вот, потому я тебе и позвонил. Приехал, и всё на свои места встало, а я совсем от страха голову потерял. Ладно, сейчас вызову, — Генка отошёл в сторону и стал колдовать с телефоном. Олег же присел возле клоуна на корточки и снял огромный парик. Показался совершенно голый купол лысого черепа. Сам не зная зачем, Олег потянул за красный шар бутафорского носа и едва не сел на мокрую землю от неожиданности — там ничего не было. То есть, настоящий нос отсутствовал. Олег подсветил телефоном — так и есть, точнее нет, носа нет. И кожа какого-то странного, даже для мертвеца, серого цвета. Олег сорвал пучок мокрой травы и принялся стирать грим с лица клоуна. Неужели он был прав в своих наивных детских подозрениях? Голос за спиной заставил Олега вздрогнуть.

— Ну и урод! Ясно, что бабы такому не дают — вот он и развлекается, как может, — Генка помахал телефоном и добавил:

— «Скорую» вызвал, а в полицию позже перезвоню — у них этот долбаный автоответчик. Слушай, а может, свалим? Пусть без нас разбираются.

Олег хотел ответить, но в это мгновение кусты затрещали, будто в них ворочался испуганный лось. Друзья обернулись и застыли с раскрытыми от изумления ртами — бездыханное тело исчезло. Лишь примятая трава и стихающий вдали топот напоминали о том, что здесь секунду назад был кто-то третий. Олег шумно сглотнул и прохрипел:

— А ведь и правда — давай-ка валить. Только перезвони в «скорую», скажи, что мертвец оклемался, а то вздрючат за ложный вызов.

С той ночи Олег был сам не свой. Не шёл из головы проклятый клоун, который мёртвый бегал быстрее всех живых. А вдруг это странное происшествие связано как-то с безумием, захлестнувшим большие города всего мира? Может, все эти нападения ряженых на ночных улицах вызваны тем, что под маской клоунов прячутся не люди, а существа, человеку враждебные? Олега не покидала уверенность, что тот, в парике, не был человеком. Даже если допустить, что у какого-то бедолаги серьёзные проблемы с кожей, то так притвориться мёртвым, чтоб ни дыхания, ни пульса — нет, человеку такое не под силу.

Выходит, его детские подозрения были не так уж беспочвенны. Выкусите, детсадовские друзья! «Это дядя Веня из котельной — мы по носкам узнали», — крутили пальцами у виска мальчишки и девчонки. Ага, дядя Веня с серой кожей и без носа, который умел творить чудеса. Глупцы! И теперь вот эти разукрашенные крикуны от шуток и веселья перешли к нападению на прохожих. С чего бы вдруг?

Олегу стало сложно ходить по улице и вообще бывать в людных местах. Ему казалось, что многие знают о той беспокойной ночи. Будто среди прохожих не сосчитать сообщников того клоуна, которые только и ждут, чтобы толкнуть Олега под колёса стремительного грузовика или на «третий рельс» в метро. Генка при встрече также странно озирался, избегая любых разговоров. Похоже, и он чувствовал напряжение после того случая. Олег пожелал на время упростить свою жизнь и взял недельный отпуск за свой счёт. Он плотно засел за компьютер, решив изучить всё, что есть в Интернете о клоунах.

И, как оказалось, не напрасно — узнал много нового, интересного и пугающего до дрожи в поджилках. Новая информация ладно сплеталась с его личным мнением о напудренных носителях ярких носов и париков, на выходе образуя тугой канат страшных подозрений или, скорее, прозрений. Шуты, паяцы, комедианты, скоморохи — прячась под гримом и масками, они развлекали людей, плотно слившись с духом площадей, ярмарок и сельских праздников. Они шутили, бесились… но не всегда. И народная память сохранила злое начало клоунских предков в пословице: «Бог дал попа, а чёрт — скомороха». И ведь поводы были — нередко скоморохи сбивались ватагами и шли разбоем на деревни, вычищали крестьянские клети, с дикими воплями бросались на купеческие повозки. В Европе, во время Тридцатилетней войны, бандиты в шутовском обличье нередко нападали на караваны беженцев, наводя ужас на измученных людей.

А придворные шуты? Ведь только им можно было говорить обо всём, не боясь лишиться жизни. Им всё прощали — что с дурака взять. Но хозяин не все слова шута пропускал мимо ушей — что-то запоминал и принимал как руководство к действию. Получается, что Балакиревы, Басмановы и прочие вместе с их чужестранными аналогами влияли на судьбы многих. Да чего там — пусть косвенно, но часто именно шуты правили странами. Недаром же и в карточных играх джокер — самая сильная фигура. Да и низовые, площадные плясуны-кликуши при случае могли народ будоражить и подбивать к бунту и разбою. А если представить, что во все века под масками скрывались существа вроде того, что напало на Генку, то страшно представить, к чему всё это идёт. Подобное серолицее нечто вряд ли станет радеть о лучшей доле для всех людей.

Три дня Олег погружался в историю шутов и скоморохов. Перед ним калейдоскопом мелькали жуткие гримасы на стенах соборов, старинные гравюры, пёстрые лубки, картины средневековых художников. Пугали жуткие скоморошьи маски-«хари» из бересты и кожи, добытые археологами. Живи Олег в те далёкие времена, он от одного вида такой «хари» язык бы проглотил. За эти три дня Олег стал подозревать, что Земля принадлежит не людям, а клоунам. Также он всё твёрже убеждался в том, что люди и клоуны — совершенно разные виды, возможно враждебные, которые могли уживаться до поры. Но теперь всё меняется — клоуны снова начали нападать.

Страх всё сильнее вгрызался в Олега, добираясь холодными щупальцами до самой его сердцевины — до подсознания, где с детства таилась забытая, но не остывшая тревога. Олег стал мнительным. Возвращаясь из магазина, куда вынужден был отлучаться за продуктами, он был уверен, что в квартире за время его отсутствия стали появляться следы пудры и тонального крема. Он пытался убедить себя, что сам занёс эту грязь — какую-нибудь побелку с шпатлёвкой. Мало ли кто в подъезде ремонт затеял. Однако изнутри пискляво тянул страх: «Пудра, пудра! Клоуны, клоуны!». Олег понимал, что так недалеко и до безумия, а потому обрадовался, получив эсэмэску от Генки. Тот предложил встретиться на набережной. Что-то срочное. Олегу было всё равно что — лишь бы забыть на время об этих шутах и паяцах.

Генка пришёл на место вовремя, но сразу удивил и даже слегка напугал Олега своим вопросом:

— Привет, ну чего звал?

— В смысле? Я от тебя эсэмэску получил. Думал, что-то срочное.

— Стоп. Это мне твоё сообщение пришло. Какого чёрта?

Друзья минуту с удивлением озирались и, наконец, их взгляд привлекло кое-что, вызвавшее сразу и подозрения, и давшее ответы на многие вопросы. Вдоль по набережной в их сторону уверенно шагали два мима. Они выглядели именно так, как все привыкли видеть их в фильмах — карикатурные французские морячки, крикливо загримированные, в беретах и брючатах-клёш. С учётом прохладной погоды, тельняшки были натянуты поверх толстых свитеров, что делало внешность мимов ещё нелепей. Они шли, на ходу надувая длинные тонкие шарики, из которых обычно клоуны на праздниках плетут фигурки различных собачек и овечек.

Будто невзначай заметив онемевших Олега с Генкой, мимы остановились напротив и, не переставая гримасничать, принялись что-то плести из шариков. Всё это сопровождалось чудовищным скрипом мокрой резины. Олег где-то читал, что этот звук так омерзителен человеку, потому что его животное, подсознательное начало распознаёт в нём предсмертный вопль диких предков-обезьян. Этот писк и в самом деле заставлял стискивать зубы и вздрагивать, чтобы стряхнуть с себя сыпь из колючих мурашек.

— Эй, нет, нет — идите дальше. Нас ваши фокусы не интересуют, — брезгливо и с плохо скрытым волнением попытался отмахнуться от навязчивых комедиантов Олег. Однако мимы довольно умело изобразили не только немоту, но и глухоту, не обратив на его слова совершенно никакого внимания. Они продолжили кривляться и скрипеть шариками, пока, наконец, не протянули в сторону друзей сплетённое из дутой резины нечто, отдалённо похожее на короткий меч или на перевёрнутый крест с набалдашниками на концах, или на…

— Ах ты ж! Ну, держись, падла, — Олег замахнулся, чтобы как следует впечатать кулак в напудренную морду. Но ударить не успел. Он не успел даже подумать, что сделает с оскорбительным шариком, когда их оглушил визг тормозов за спиной, и чьи-то жёсткие ладони крепко стиснули запястья. Друзьям лихо заломали руки и втолкнули в тёмное нутро фургона. Зарычал мотор, пол под ногами дёрнулся, и Олег рухнул на колени, застонав от боли в вывернутых суставах. Характерно хрустнув, холодной змейкой сдавили запястья клешни наручников. Олег попытался встать, но понял, что наручники держат его возле дрожащего пола, прочно за что-то зацепленные. Генкины ругательства говорили о том, что тот находится в не лучшем положении.

Олег хотел подбодрить товарища, но урчащую тьму фургона вспорол омерзительно резкий, издевательский крик:

— Пррривеэээт! — на последнем звуке голос сорвался на какой-то мышиный писк. Незримый крикун закашлялся и уже нормальным голосом прокричал, грохоча кулаком в стену фургона:

— Эй, черти, кому надо вставить, чтобы тут свет включили?

И свет включили — в углу, под самой крышей загорелась слабенькая лампочка. Олег вздрогнул, увидев напротив, на откидной скамье, трёх огромных мужиков в одинаковых костюмах Петрушки. А у той стенки, что была ближе к кабине, гордо восседал толстый клоун в парике, больше похожем на старую мочалку. Скорчив гримасу, ряженый толстяк тут же опять напустил на себя важности, которая, впрочем, смотрелась комичней кривляний. Олег вдруг с запозданием понял, что глупо ухмыляется, и в его положении это было не лучшим способом проявить эмоции. Однако, и сами обстоятельства, в которых они с Генкой очутились, вряд ли можно считать нормальными. Клоун заговорил каким-то обычным, даже усталым голосом:

— Вы посмотрите — ему весело. Догадываетесь, за что здесь оказались?

Генка тут же отозвался:

— Мужики, ваш сам на меня напал. Я только защищался. Ну, не рассчитал немного, извините.

Толстяк вяло отмахнулся:

— Я не про это. Вы увидели то, что знать никому не положено. И не надо мне говорить, что ничего не заметили или всё сразу забыли. Наши ребята потом следили за вами. В твоём компьютере пошарили, — клоун ткнул пальцем в сторону Олега. Тот сразу вспомнил следы пудры и грима в комнате. Толстяк продолжил:

— Историю браузера надо чистить. А теперь мы знаем, чем ты все эти дни интересовался. Так я готов твоё любопытство удовлетворить, — клоун с оханьем склонился к стоявшему в ногах ведру, вытащил из него полотенце, отжал лишнюю воду и начал стирать грим. Друзья снова увидели серую кожу, провал вместо носа и огромные глаза без зрачков — примерно так в журналах и комиксах изображают пришельцев.

Уродливый толстяк стянул парик, открыв лысую макушку цвета пыльного асфальта, и выдержал паузу, чтобы дать пленникам возможность осознать увиденное. Вывод напрашивался только один, и Олег озвучил его, исполнившись какой-то отчаянной храбрости, замешанной на предчувствии неотвратимой расправы.

— Ловко — маскироваться под клоунов. Значит, хотите завоевать Землю?

«Пришелец» неожиданно резко отреагировал на эти слова. Он вскинулся, посерел ещё больше и прохрипел:

— Завоевать?! Да мы здесь жили задолго до вас, людишек. Мы просто хотим вернуть эту Землю себе, — последние слова были с раздражением пропеты на мотив известной песни про полковника Васина. Олег с каким-то детским упрямством и отчаянной лихостью смертника продолжал выводить из себя безносое чудище.

— Ага, Землю населяли пришельцы, а ещё эльфы с гномами. Можно было поинтересней легенду сочинить. Ну, что вы были нашими богами или властелинами, а то… клоуны!

— Что?! Если хочешь знать, то мы, хоть и не боги, но были хозяевами ваших предков. Про теорию эволюции слышал, поди. Не могут никак ваши учёные найти промежуточное звено в развитии от обезьяны к человеку. А оно, звено это, в лабораториях наших прапрадедов. Наблюдали за обезьянками, как они рожи корчат смешные, ну и решили создать какую-нибудь домашнюю зверушку, чтобы была такая же смешная, непосредственная, но посимпатичней. Добавили к обезьяньим генам свои, и получились первые люди. От дедов к внукам пересказывались умилительные истории, как приятно после рейсов за пределы, как вы его называете, Пояса Койпера, вернуться домой, где в загончике-людариуме умилительно резвятся человечки.

Олег с Генкой слушали, раскрыв рты от удивления, но в истории толстого гуманоида были нестыковки. О главной из них Олег не мог не упомянуть:

— Ну, конечно, и домашние зверюшки отобрали у властелинов планету. Самому не смешно?

— Не смешно, потому что вы здесь ни при чём. Климат поменялся. Нам хорошо, когда кислорода поменьше, а пыли, желательно вулканической, побольше. Отсюда, кстати, наши привычки к нелепым размашистым жестам и мимика, которая вам кажется кривлянием. По-другому в пыльной дымке Земли времён расцвета нашей цивилизации нельзя было нормально общаться. Грим яркий для того же придумали. Как вы догадались, мы и дыхание при случае можем надолго задерживать. А потом наши беспечные предки слишком увлеклись освоением дальнего Космоса и проморгали момент, когда Земля покрылась лесами. Пытались, конечно, бороться с этой напастью, но поздно — это как на даче траву выкашивать. Только скосил, отвернулся на недельку — снова кругом заросли. Воздух стал слишком чистым для нас — вот и пришлось покинуть прародину. Ваших, конечно, оставили на Земле. В нашей среде есть мнение, что отсюда и пошли популярные легенды об изгнании из Рая. Думали, вы все без нас передохнете. Только вашим предкам новый климат по душе пришёлся — выжили люди, расплодились, как нам и не снилось. Да ещё и в размерах увеличились, поумнели слегка, опять же.

— Ага, и тогда вы решили нас развлекать своими представлениями, — продолжал иронично язвить Олег. Тут даже Генка поддержал его коротким смешком.

— Слушайте дальше, придурки. Вы плодились, леса стали вырубать, жечь дрова с углём. Кое-кому из наших разведчиков показалось, что уже можно существовать и на старушке-Земле. Только доступно это удовольствие было немногим, самым крепким и тренированным. А то, что рядились в клоунов и скоморохов — так ведь им позволено всюду в маске и гриме появляться. А нам по-другому никак — то чёртом обзовут и сжечь норовят, или, как теперь, сразу на операционный стол тянут, чтоб кишки вытащить. Вижу, не веришь. Тогда сам подумай — почему боязнь клоунов самая распространённая после страха перед пауками? Потому что люди подсознательно чуют чужих. Это факт, к нашему великому сожалению. Память у вашего вида короткая — это уж наши древние учёные недоработали. Нет в вас чувства привязанности — гуляете сами по себе.

А вот тебе ещё факт — много знаешь клоунов, в которых ты уверен, что они люди? Чаплин, Никулин, Куклачёв, Олег Попов, Карандаш… От силы пару десятков. И почему так мало на многомиллионный скомороший легион? Потому что остальные — наши, и без грима их фиг увидишь.

— Складно придумано. А эти последние нападения клоунов, видимо, что-то вроде предвоенных провокаций на границе?

Серокожий толстяк пожал плечами:

— Типа того. Все эти столетия наши скоморохи, уличные паяцы, а особенно придворные шуты, шутками-прибаутками наводили людей на нужные мысли. Так начинались большие войны, росли города, истреблялись леса, появились паровые машины и двигатель внутреннего сгорания. Ещё чуть-чуть, и климат станет идеальным для нас. Пора указать вам, зверюшкам, на место. Скоро всё будет, как прежде, — безгубый рот растянулся в мечтательную улыбку.

Олег задумался. Картинка после услышанного вырисовывалась обидная и мрачная, но чего не отнять у этой истории — так это логики. Именно логика позволяла легко поверить в истинность сказанного, пусть на первый взгляд всё это казалось невероятным. Вспомнив о логике, Олег стал догадываться, что может произойти дальше по всем её канонам. Он уже не улыбался. Нервно стиснув кулаки, он смотрел то на огромных «петрушек», то на дрожащего Генку. Наконец, он собрался с духом, чтобы задать главный вопрос:

— И вы вот так просто нам всё показываете и рассказываете?

Чудовище усмехнулось:

— Ага, и догадываешься, почему ты слышишь это впервые? Ведь не вы первые увидели одного из наших без грима, и где они? А я скажу — там же, где скоро и вы окажетесь. Мы и близких ваших не оставим без внимания — мало ли, кому вы успели проболтаться.

Толстяк помолчал, наслаждаясь произведённым эффектом. Потом, немного смягчив тон, добавил:

— Эх, смешные вы, людишки. Несмотря ни на что, вы — наши любимые зверушки. Строптивые, своенравные, но такие прикольные. А потому, если хотите жить дальше, то у нас есть ещё один вариант. Ваши соплеменники не очень-то доверяют предателям и перебежчикам, да и под присмотром будете…

Грузный клоун пару минут молча вращал глазами, решая судьбу пленников, потом щёлкнул пальцами и уверенно высказался:

— Точно, именно так и сделаем.

Олег привычно волновался. Он непременно должен предупредить всех. Пусть ему не поверят — он будет на карачках ползать за журналистами, ночевать на коврике возле каждой из их дверей. Будет караулить блогеров возле хипстерских кофеен, кальянных и барбер-шопов. Он сделает всё, чтобы люди узнали о грозящей опасности. Нападения клоунов — это не шутка. Это первый звоночек. А, может, уже второй — тогда всё ещё хуже. Надо спешить.

Бим-бим-бири-бири-бим, бом-бом-бири-бири-бом.

Генка отчаянно кривлялся на тесном помосте провинциальной сцены, задорно наигрывая на смешной малюсенькой гармошке.

Бим-бим-бири-бири-бим, бом-бом-бири-бири-бом.

Олег решил — он оповестит всех через газеты, радио, телек с Интернетом, чего бы ему это ни стоило. Он откроет человечеству глаза. Непременно. Только вот… Надо обязательно отыграть выступление на следующей неделе. Аванс уже получен и потрачен. А потом ещё два корпоратива и утренник. А там пойдут ёлки… Но потом он непременно всех предупредит. Обязательно!

Бим-бим-бири-бири-бим, бом-бом-бири-бири-бом.

Так, пора выходить. Олег нацепил красный нос, поправил рыжий парик и шагнул вперёд с истошным криком:

— А вот и я-я-ааа!

— Привет, Бим!

— Привет, Бом!