Тайная история человечества

Мишель Подымски Обратная эмуляция

Поначалу люди подумали, что это массовое помешательство.

И лишь спустя время поняли — произошло вторжение.

Романа оповестили за неделю до отлета, а он ни капли не удивился. Он много работал с инфицированными, да и в контракте, подписанном после имплантации и обучения, был пунктик, гласивший, что Земная Конфедерация имеет право привлечь его для дела на благо человечества. Среди довольно внушительного списка причин, по которым Романа могли привлечь, значился и контакт с внеземным разумом.

Раньше эмуляторы, или, как их еще называли, психомоделисты, шутили над этим, но когда началась пси-эпидемия, поняли, что пунктик в контракте не такой уж несущественный и не является бредом кого-то из параноиков в правительстве.

Не то чтобы люди не верили в существование инопланетян, но считали, что если контакт и произойдет, то по людской инициативе.

Чем ближе к центру галактики, тем медленнее идет время — так гласил закон Куренко. Самые развитые живут на окраине, а если вблизи черной дыры кто-то есть, то люди для них окажутся высшими созданиями, а не наоборот. Вероятность же еще одной заселенной планеты на обочине галактики признали никчемно низкой.

Понять, рассвело или нет, оказалось трудновато. Звезд — огромное множество, находились они близко, даже днем некоторые из них не пропадали с небосвода, а потому ночи в привычном смысле здесь и не было. Внутренние часы Романа подсказывали — уже утро, но он продолжал лежать в спальной капсуле и эмулировать Филиппа Кичинского.

С Филиппом они были знакомы давно, хоть ни разу нормально не общались. Тот стал одним из первых, чей разум подвергся психозаражению.

Самый обычный парень, который работал программистом, любил слушать неорок и смотреть псевдоисторические сны, окончательно выпал из мира людей и стал воспринимать мир иначе.

Сколько сейчас таких? Миллиард? Два? Три?

Кто его знает? Может, за время полета на Земле изобрели лекарство или наоборот, зараза эволюционировала.

В первое не верилось — целых пять лет назад в психиатрическую клинику Кейптауна привезли женщину, которая утверждала, что видела другой мир и воспринимала его нечеловеческими чувствами. Потом еще несколько таких случаев, десяток, сотня. Пси-инфекции было плевать на место проживания, пол, возраст.

Поначалу подозревали производителей имплантов, биоинженеров, центры выращивания, мозгохакеров. А затем в один день, как по команде, все инфицированные произнесли координаты планеты почти в самом центре галактики. Тогда и заговорили о вторжении.

— Филипп Кичинский, двадцать семь лет, место жительства — Варшава, любимый цвет — красный, еда — мандарины, — принялся шептать Роман.

Имитация чужого мышления — занятие не из приятных. Как будто ложишься в теплую постель, начинаешь засыпать и тут же обнаруживаешь себя в ледяной воде.

Перед глазами появлялась планета, которая пока и названия не имела. Вокруг высились необычные то ли растения, то ли животные, напоминающие высоченные коконы, вдали двигалось что-то похожее на вьющиеся щупальца осьминога, под ногами зеленели толстые травинки.

Восприятие изменилось мгновенно. Всё вокруг стало единой картиной — разум перестал различать деревья, траву, горные массивы вдали, осьминогоподобное существо, чьи щупальца только что развевались, словно танцевали друг с дружкой. Зато появились числа. Неизвестные, далекие от людских — какая-то непонятная система исчисления. Земной единице здесь соответствовали семь разнообразных понятий.

Ученые наверняка бились бы над этими понятиями очень долго, но благодаря эмуляторам, которые могли в точности повторить мышление кого бы то ни было, стало понятно, что это математическая функция. Правда, её применение так и осталось нерешенным вопросом.

— Ромка! На работу пора!

Роман перестал моделировать, открыл глаза и увидел нависшее над собой лицо Генри. Тот был чернокожим, мускулистым, ростом под пару метров и больше походил на спортсмена или военного, чем на ученого-биолога, которым являлся.

— Сейчас, дай отойти, — пробубнил эмулятор и принялся шептать: «Роман Ботичелли, место жительства Земля, город Киев, улица Сапковского, 124, восьмой блок, квартира 317. Любимая еда — сырная пицца, напиток — апельсиновый сок без мякоти, цвет — желтый».

— И это каждый раз так? — спросил Генри, когда Роман встал под напылитель, создававший на нем темно-серый всепогодный комбинезон.

— Да, — прозвучал ответ. — После процедуры нужно вспомнить, кто ты, иначе свихнешься. Раздвоение личности и психофуга — наши профессиональные болячки.

— Не завидую, но иногда хотелось бы побыть кем-то другим.

— Как вернешься — можешь переквалифицироваться, — усмехнулся Роман. — Только о твоих любимых вирт-играх придется позабыть.

— Почему?

— Начнешь бессознательно подстраивать психику под персонажа, решишь, что ты в самом деле капитан Шепард и тебе нужно спасать галактику, — Роман вышел из-под напылителя, проверил целостность одежды.

— На такое я не готов!

— Вот и не надо. Узнали что-то о местных?

Генри вздохнул:

— Они похожи на нас.

— То есть? — удивленно спросил Роман.

— Кожа заточена под фотосинтез, желудка нет, половая система атрофирована.

— Не так и похожи.

— Все остальное идентично нам. Мозг — точная копия человеческого. Джейн говорит, что вероятность такого околонулевая, но что имеем, то имеем.

Эмулятор удивился. С одной стороны деятельность сходного по структуре мозга воссоздавать проще, чем разум какого-нибудь мыслящего кальмара, с другой — шанс такого сходства во вселенной ничтожно низкий.

— Лео говорит, что в этом может найтись разгадка происхождения человечества.

— Нас создали Странники? — Роман вспомнил прочитанную недавно классическую книжку. При его профессии читать через вирт и пси-передачу запрещалось, оставался только дедовский метод. Но эмулятор все равно любил это дело.

— Лео допускает. Ладно, пошли, мозгосшиватель.

«Ведь была теория», — подумал Роман.

Люди нашли во вселенной парочку планет, на которых раньше была жизнь, но по непонятным причинам от внеземных городов остались лишь руины. Чрезвычайно древние, но, исследовав их, ученые пришли к выводу, что тамошние обитатели были во многом сходны с людьми.

Покинув отсек отдыха, они прошли по короткому коридору бывшего корабля, который успел трансформироваться в планетарную базу, направились к одному из выходов.

По протоколу, сперва из криосна вывели инженеров, биологов, физиков, те неделю проверяли окружение на всевозможные опасности для жизни, лишь вчера очередь дошла до лингвистов, культурологов, альтерлогиков, ксеномоделистов и Романа.

Выйдя на несколько минут на улицу подышать после сна, эмулятор удивился пригодному для дыхания человека воздуху. Но мозг после заморозки не варил, голова гудела, как с перепоя, и, позабыв обо всем, Роман направился на суточный восстановительный отдых.

Шлюз открылся, и по глазам резанул яркий свет, заставив включиться систему защиты, которая незамедлительно обволокла сетчатку прозрачным поглощающим покрытием.

Здесь все-таки можно было дышать, хотя воздух имел солоноватый привкус. Запах оказался не самым приятным, похожим на чесночный, потому нюх пришлось отключить вовсе. Зато трава была мягче любого ковра — хоть босиком ходи.

Местная флора поражала — коконы выглядели даже крупнее, чем вчера. Не меньше пары километров. И черт с размером, но как они держались, оставалось непонятным — будто висели в воздухе, ни к чему не крепясь.

— Гравитационная аномалия. Уже исследуем, — объяснил Генри. — А то, — он кивнул в сторону «осьминогов», которых уже было трое, — растения. Одни из них прячутся, другие вылезают. Пока максимум семь штук видели.

Они обошли базу, которая достраивалась на ходу из добытых в недрах планеты материалов.

— Вот, — с помощью встроенного в ладонь пульта Генри отключил прозрачный энергобарьер, и Роман нашел взглядом местного.

Это был гуманоид. Худой, с черной, как нефть, кожей, крупными зелеными глазами, без волос, с широким приплюснутым носом, но гуманоид. Он сидел, широко расставив ноги и сложив руки перед собой в замок.

— Нашли в паре миль отсюда, — сказал Генри. — Там были и другие, но вообще их на планете немного.

— Его сородичи за ним не придут?

— Я там был, и, по-моему, они не заметили, что их стало меньше. Этот сам за нами увязался. Но знаешь, что странно? Мы не обнаружили здесь других видов, кроме них и растений. Ни животных, ни птиц, ни даже насекомых. Только флора и они. От кого и как эти ребята могли эволюционировать — не понимаю, хоть убей.

— Может, они тут не единственные живые обитатели? Вдруг они служат другой цивилизации, а планета не дом, а колония? — предположил Роман.

— Сканирующие дроны несколько раз успели облететь планету и ничего не нашли. Ботаники говорят, что те штуки, — Генри указал в направлении коконов, — не могли создаться природным путем. Их сотворили искусственно.

— Искусственно, значит, — пробормотал про себя Роман и обошел гуманоида, который никак не реагировал на пришельцев. Если бы не дыхание — его можно было бы принять за куклу.

— Как они размножаются без гениталий-то? — спросил эмулятор.

— Еще одна загадка. Я поначалу вообще решил, что это биороботы.

— Ладно, погнали, — Роман сел напротив инопланетянина, прикоснулся своими ступнями к его. Биоконтакты сработали сразу — нашли лазейку в тело гуманоида, заставив психомоделиста ощутить небывалую легкость. Затем захват чувств — мир в их восприятии выглядел немного темнее, а запах оказался вполне приятным.

Голова закружилась — началась биохимическая подстройка. Спустя какое-то время восприятие снова начало меняться. Исчезла трава, небо, крупное светило в небесах, коконы, станция.

Точнее, они остались, изменилось их восприятие. Пропала разница между травинкой и звездой, звездой и человеком, человеком и атомом кислорода. Вместо этого лишь бесконечный ряд непонятных значений. Какая-то семиричная система, где единице соответствовало семь символов-септимов.

Септимы складывались в числа, внутри единицы возникало множество, а в нем еще одно.

На миг Роман пришел в себя и подумал, что у создания перед ним нет мыслей в привычном понимании, только странные измерения. Прямо компьютер, а не живое существо.

Когда моделируешь мышление человека — первым в голове возникает его сознание. Начинаешь думать «Я Иван Иванов». Затем появляются самые близкие образы Ивана Иванова, понимаешь, что мыслишь немного иначе, на другом языке, другими словами и понятиями. Позже подключаются инстинкты, подсознание.

Здесь же всего этого не было.

Только непонятный код, который больше требовал криптоаналитика, чем «мозгосшивателя».

Роман смотрел на один из коконов, а затем закрыл глаза, увидев, что обозначающий его в разуме инопланетянина септим превратился в октет. Добавилось еще одно понятие, которое раньше оставалось скрытым. А затем восьмая часть мозаики исчезла так же быстро, как и появилась.

— Филипп Кичинский, двадцать семь лет, — эмулятор начал процедуру выхода, но поняв, что запутался, продолжил уже про себя.

«Надо бы удалить Филиппа, наделает он мне дел», — подумал он, когда закончил, но избавляться от него сейчас было бессмысленно. Разум инфицированного землянина мог понадобиться для понимания местных.

Роман прокрутил в голове полученную информацию и понял, что он видел. Структуру каждого объекта вокруг вплоть до микрочастиц. То есть гуманоиды могли ощущать предметы на квантовом уровне, но не воспринимали их различий.

Разницы между травинкой и станцией землян для них не существовало.

А еще Роман смог разделить единицу на ноль. Для этого, правда, пришлось перевести оба числа в септимы местных, которые для лучшего понимания эмулятор обозначил латинскими литерами. Результат получился в септимической системе и в земные числа не переводился, но был отличным от бесконечности.

— Ты уже с нами? — послышался голос Генри.

— Да-да, я здесь, — протирая пальцами глаза, ответил Роман.

Местное солнце успело уйти за горизонт, и небо освещали крупные звезды. Их было так много, что они сливались воедино, формируя на небосклоне фантастические блестящие фигуры.

— Узнал что?

— У них мышление завязано на математике. Правда, на нашу она не похожа.

— Как они взломали разумы людей на таком расстоянии?

— Не представляю.

— Соединись с кем-то из наших математиков. Только поспеши. Я краем уха слышал, что военные готовят какой-то вирус, чтобы убить здесь все живое.

— Чтоб их! — Роман переполнился злостью. На всё у них один ответ — уничтожить!

Сжав пальцы в кулаки, эмулятор огляделся вокруг и увидел, что один из коконов треснул, а из него сыпалось что-то похожее на муку.

— Это вы?

— Нет, сам, хоть ботаники сказали, что ему еще рано. Подрос на двести метров за час и треснул. Осеменение.

— То есть скоро здесь вырастет куча этих штук?

— Нет. Выживают всего несколько семян. Почему — не знаем.

— Это из-за меня, — вслух подумал психомоделист и кивнул в направлении кокона. — Не знаю как, но я точно повлиял на него.

Воссоздавать мышление математика после местного гуманоида оказалось несложно. Толик — так его звали — любезно согласился поделиться с Романом знаниями. После этого в голове оказалась настоящая каша. Полученные знания следовало освоить, систематизировать, но было не до этого — местный, которого Роман окрестил чернышом, ждал.

А вот военные ждать не хотели. Они уже вовсю тестировали свой вирус, с нетерпением устроить геноцид. На вопросы ученых не отвечали, только ходили вокруг, заставляя всех нервничать.

Когда Роман пришел к аборигену, тот стоял, опустив голову. Будь он человеком, могло бы показаться, что он задумался. Но когда чужак увидел человека, сразу же принял вчерашнюю позу, словно приглашая к контакту.

Понимал ли он? Наверняка, только не так, как понимает человек.

Роман мгновенно сел, прикоснулся к нему, и разумы слились.

Место привычного мира заняли пространства и подпространства, множества, подмножества и подподмножества. Сосчитать мысли стоявшего рядом Генри и сосчитать атомы в его теле — да запросто. Септимическая система это позволяла. Но отличить одну мысль от другой, как и самого Генри от стоявшего неподалеку вездехода — ну никак. Типирование в мышлении здешних людей отсутствовало как таковое.

Филипп Кичинский. Программист. Двадцать семь лет. Место жительства — Варшава.

«Я» всплыло из ниоткуда. «Я» было совершенно чуждо этому миру. «Я» выглядело противоестественным и негармоничным на фоне бесконечных вычислений. Но благодаря «Я» можно было хоть как-то познавать процессы такого чуждого мышления.

— Топологическое восприятие, — шепнуло «Я», а вслед за ним появилась почерпнутая у математика информация.

«Я» указало на невидимые на первый взгляд различия между Генри и вездеходом. Количество квантов. Теперь все становилось на свои места. Даже две травинки отличались друг от друга.

Затем разум создал модель вездехода и заставил его проползти пару метров без участия водителя. Настоящий вездеход повторил то же самое, а два находящихся рядом с ним набора квантов, являвшихся людьми, отпрыгнули в сторону.

Затем «Я» продемонстрировало происхождение септимических чисел. Объекты лежали в трех измерениях, но вычислялись в семи, каждое из которых имело собственную систему исчисления. Обладая таким мышлением, можно запросто построить корабль-амплитуэдр, в котором с Земли сюда добраться быстрее, чем сходить за хлебом. Такая форма сама по себе будет помогать в расчетах.

Восьмое обозначение было своеобразным ключом от живого существа, который мог буквально изменить то, что считалось стабильным в топологическом пространстве.

Филипп Кичинский. Программист. Двадцать семь лет. Место жительства — Варшава.

Лицо аборигена показалось черной тенью на фоне мерцающего неба. Эмулятор поднялся, осмотрелся вокруг и увидел военных. Те неподалеку возились с дроном. Сразу же стало понятно зачем — готовятся к распылению вируса. Один такой беспилотник мог облететь планету за пару часов, засевая заразу на бесчисленное количество километров.

Роман вскочил, побежал к базе, на ходу чуть не сбив невысокую девушку, промчался через столовую и пару лабораторий и пулей внесся в каюту, отданную под кабинет Леопольда Кривова. Именно он заправлял научной частью экспедиции.

Тот спокойно сидел в своем кресле и пялился в голографическую карту, даже не замечая гостя.

— Скажите военным, пусть остановятся!

— Здравствуйте, Роман.

— Роман, — повторил про себя психомоделист. — Роман, Филипп… Все смешалось. Опять сознание Кичинского выползло из задворок разума. Но сейчас разницы не было, как называться.

— Вы можете остановить военных?

— Я ими не командую. Пытался уже. Гонзалес, чертов безмозглый солдафон, стоит на своем, как осел.

— Возможно, они — наши предки. Создатели человечества.

— Местные? — на лице Кривова показалось удивление.

— Черныши могли деградировать. Я не до конца их понял, но это возможно. Они были способны создать технологию путешествия к звездам, когда мы ходили в Крестовые походы, а то и вовсе царапали наскальные рисунки.

— И где же их технологии?

— Послушайте. Они видят мир не как мы, а с точки зрения топологии. В пространстве вы и я для них идентичны. Точки единого множества. Но также они воспринимают мир на квантовом уровне и способны изменять его посредством создания модели объекта в своем разуме. Искусственная квантовая запутанность между ним и оригиналом. Каждая точка тоже представляет собой множество. Возможно, они открыли хронон, но не понимают этого! Им не нужны постоянные технологии, но если они понадобятся — появятся, не успеем мы и глазом моргнуть. Они пользуются семимерной математикой! А мы возьмем и устроим вторжение?

— По факту вторжение устроили они, когда начали сводить людей с ума, — Кривов поднялся, подошел к окну, которое на самом деле было экраном, и бросил в рот жвачку. — Но, конечно же, я против вмешательства военных.

— Они не вторгались к нам. Это контакт.

— Мы не поняли то, что они нам передавали?

— Именно. Эти существа — они как я. Способны воссоздавать чужое мышление. Их разум — это по сути компьютрониум. Но у меня моделирование только разумов, а у них чего угодно.

— Они залезли в наши разумы? Мысли читают? — без какой-либо опаски спросил Кривов.

— Мои точно. Я эмулировал его, а он в то же время меня. Получился симбиоз, благодаря которому я понял их мировосприятие.

— То есть им наплевать на расстояния, на время, они могут быть, где захотят?

— Думаю, нет. Они способны менять то, что непосредственно в поле зрения. Земную собаку в кота они не превратят, потому что не знают, что такое собака и что такое кот. Но наши мозги идентичны, а это значит, что квантовую запутанность, или чем бы это ни называлось, они могут создавать без учета расстояний.

— Как они могут удержать в аналогичном нашему мозге столько информации? Данные о каждом бозоне и гравитоне, имеющемся хотя бы в этом столе? — спросил Кривов, не смотря на эмулятора.

— Точно не знаю, — ответил тот, — но думаю, их восприятие ограничивается здесь и сейчас. Будучи одним из них, я не видел ни воспоминаний, ни планов на будущее. Только картинку в реальном времени. Они воспринимают лишь данное мгновение, которое, скорее всего, основывается на предыдущем, но предыдущее стирается. Как будто мы берем старое, строим по образу новое, затем старое удаляем.

— Если черные нас создали, то, возможно, теперь хотят уничтожить? Да как они помнят, что создавали нас? Вполне могут воспринять как угрозу.

— Не думаю. Вряд ли им вообще знакомо понятие угрозы, даже на уровне инстинктов. У них нет врагов, нет эволюции, а понятия жизни и смерти — лишь математические переменные.

— Я постараюсь выбить тебе немного времени, — Кривов резко развернулся и посмотрел на Романа, — но ничего не обещаю. Докажи, что эти создания безопасны.

Военный — не человек, военный — орудие. Причем независимо от звания. Рядовой и генерал — одно и то же, разнятся лишь импланты и алгоритмы.

Именно такими стали они, когда было принято решение о всемирной девоенизации. Солдат осталось немного, в основном на случай атак террористов.

Но каждый из них был натуральным зомби.

Защищать человечество от вражеской угрозы — основная установка любого военного. Только разницу между повернутым фанатиком и внеземным разумом, который не понимает самой сути угрозы, им не прописали.

Полковник Гонзалес стоял, выровняв руки по швам, и, не открывая рот, с помощью имплантов раздавал приказы пяти подчиненным. Одетые в маскскафандры вояки быстро монтировали и готовили к вылету беспилотник. Роботам это сделать не дали — наверняка испугались диверсии.

Рядом стоял Леопольд Кривов и что-то рьяно доказывал военным, но те продолжали слепо исполнять заложенную в них программу.

— Они могут контратаковать! — воскликнул Роман, хоть не знал, способны ли аборигены на такое. — И стереть человечество к чертям!

— Тогда их тем более необходимо ликвидировать. Они вымрут за час после полного распыления. Все и одновременно, — сухо ответил Гонзалес.

— Местные способны дать возможности, о которых мы и не мечтали!

Гонзалес промолчал. Его мозг был создан для войны, а не мира.

— Эта планета даже не их дом, — продолжил Роман. — Тут не от кого эволюционировать, нет естественного отбора. Это колонисты. Есть другие планеты, заселенные ими. И если там узнают, что сделали мы — возможно, нанесут контрудар.

Эмулятор действительно верил, что эта планета — лишь колония, но в возможности атаки сомневался. Хотя кто его знает — должен же быть какой-то механизм самозащиты.

— Вдруг это они уничтожили те цивилизации, останки которых мы находили, — протараторил Гонзалес.

«Да чтоб вас всех!»

— У нас два часа. После вирус будет выпущен. Ты сможешь как-то… поговорить с ними? — спросил явно нервничающий Кривов.

— Не знаю, — ответил Роман. — В их разуме будто не существует времени. Кажется, что прошло пять минут, а на самом деле весь день или наоборот.

— Постарайся. Иначе не знаю, чего ждать.

Эмулятор кивнул и быстрым шагом направился к чернышу.

А когда дошел — открыл рот от удивления: аборигенов было двое. Оба одинаковых, с черной лоснящейся кожей и большими глазами.

«Они клонируют себя», — подумал Роман.

Конечно, при их возможностях взаимодействия с окружающим миром это сделать просто, как CRTL+C–CRTL+V. Повторить сигнатуру — и соплеменник готов. Ресурсы можно взять откуда угодно — от природы, от планеты, да хоть из воздуха. Подставить нужные данные септимической системы — и все сработает. Индивидуальность же им ни к чему. Все воспринимают мир одинаково.

Но рассматривать второго черныша не было времени. Роман сел напротив, прикоснулся к ним — к обоим сразу.

— Филипп Кичинский. Программист. Двадцать семь лет. Место жительства — Варшава, — пробормотал эмулятор. Инопланетяне почему-то реагировали именно на эту личность. Может, из-за того, что вступили с ним в контакт раньше?

Восприятие изменилось мгновенно. Предметы перестали существовать, появились их сигнатуры. Роман чувствовал себя одновременно и как слепец, внезапно приобретший зрение, и как зрячий, так же внезапно его потерявший.

Будто разум пересобрали заново, совершенно иначе. Но теперь он не потерял личность.

Филипп Кичинский. Здесь были его детские травмы, первая любовь, первый успех и первые неудачи. Роман содрогался, вспоминая, как Филиппа мутузил дворовой хулиган, чувствовал вину, когда восьмилетний Кичинский схватил камень и долбанул им обидчика по голове так, что тот оказался в больнице, радовался первому поцелую, думал над решением задачи на получение аттестата.

Но все это он воспринимал в топологическом виде бесконечных множеств.

«Вас хотят уничтожить. Вы способны что-то сделать?» — мысленно спросил Филипп, стараясь передать фразу в восприятии чернышей. Они понимали, моделировали землянина так же, как он их. Чувствовали то же, что и он.

Инопланетяне ответили. Коллективный разум? Мозг, объединявший их вид?

Филипп взглянул на ответ, пропустил его через систему исчисления аборигенов и понял, что это послание.

Послание, оставленное давно, заложенное вглубь разума этих созданий. Послание для человека, автоматически адаптирующееся под его восприятие.

«Ваша галактика постоянно самоуничтожалась из-за временных сдвигов. Одни цивилизации всегда доминировали над другими. Некоторые разделялись и шли по разным путям. Одни поглощали других. Другие уничтожали себя сами. Третьи раньше времени делали открытия, приводившие к уничтожению, четвертые двигались по совершенно иному пути и не могли контактировать. В таких условиях шанс формирования сверхцивилизации ничтожно мал, а шанс самоуничтожения наоборот — высок. Этот вопрос нужно было решить. Вселенная не может позволить себе такие потери. И мы вмешались. Разделили вас на функции, привели к общему знаменателю, расселили в нужном порядке по галактике.

Находящееся на краю человечество должно стать основой, а остальные — его помощниками. Только у землян есть восприятие времени, потому что лишь они, исходя из местоположения, в нем нуждаются с точки зрения развития общегалактического разума. Землянин прошел межвидовую и внутривидовую эволюцию, что дало ему возможность быть основой или лидером. Все остальные вам помогут. Вы найдете еще много планет с похожими на вас и готовыми помогать альтерчеловеческими цивилизациями. Только поступите правильно, и вы сможете использовать энергию своей галактики, а затем войти во вселенную на равных.

В космосе мало галактик с равномерным распределением гравитации, а значит, времени. Мы помогали многим. Помогли и вам. Пересоздали вас заново на основе самого перспективного вида. Мы ждем вас».

Эмулятор упал. Он долго смотрел в небо, уже понимая, что или беспилотники не взлетят, или вирус не будет распылен. Те, кто создали это, оставили послание, должны были предугадать такой момент, да и сами черныши смогут о себе позаботиться.

Человечество как общий знаменатель — эта мысль пробуждала гордость за свой вид. Люди ожидали вторжения, а оказалось, что в космосе живут не агрессоры, и мы не должны ими стать. Вселенские цивилизации помогли людям, теперь дело за человечеством.

Первый уровень по шкале Кадышева — цивилизация, способная получать энергию от всей планеты. При помощи чернышей люди смогут этого достичь. Нужно лишь с ними взаимодействовать. Дальше — получение энергии от всей системы, а потом и галактики. Найдутся и другие альтерлюди, которые помогут землянам в этом. Если люди, конечно, не облажаются.

Дроны не взлетели — застыли на месте как вкопанные, а алгоритмы военных были удалены как мусорный код. Шокированные солдаты сидели в столовой, и лишь некоторые из них говорили. Тихо, шепотом обсуждали выступление против внедрения каких-либо программ в человеческий мозг по возвращении на Землю.

— Уверен, что хочешь остаться? — Леопольд Кривов сидел за своим столом, жевал жвачку и смотрел в глаза эмулятора.

— Да, — ответил тот. — Мне понадобится помощь. Думаю, Гарри не откажется. И еще с десяток ученых разных специальностей. Предстоит тяжелая работа — установить симбиоз.

— Они больше не будут, — Кривов поморщился, — влиять на наши разумы?

— Мы — часть целого, — ответил психомоделист. — Вместе мы — следующая ступень цивилизации. Нет, они не хотят уничтожить нас. Желают помочь. Думаю, влияние уже прекратилось. Постепенно мы все научимся входить с ними в контакт и выходить из него. По желанию воспринимать мир в разных плоскостях. А может, и как мы, и как они одновременно.

— Можешь остаться, — кивнул Кривов. — Спрошу у ученых, кто хочет с тобой.

— Почему вы мне не сказали, что я Филипп Кичинский, а не Роман Ботичелли?

Начальник экспедиции застыл в недоумении.

— Это они тебе рассказали?

— Их восприятие — это топология. Они видят мир вне любых метаморфоз и не умеют врать. Математика вообще не врет. Они смоделировали меня таким, какой я есть. Филиппом, а не Романом. Выходит, вы меня обманули.

— Эх-х, — Кривов поднялся, подошел к собеседнику почти вплотную. — Ты первый случай обратной эмуляции. Садись.

Психомоделист присел, желая выслушать объяснения.

— Роман моделировал Филиппа, но Филипп каким-то образом смог смоделировать Романа, — начал Кривов, достав изо рта жвачку. — Взял себе его личность, умения и сжился с ней, передав Роману свою вместе с тем, что мы называли пси-инфекцией. Причем ты это сделал без имплантации и обучения. Как местные. Наверху решили, что нужно дать попробовать тебе установить контакт.

— Ясно, — ответил Филипп и, не продемонстрировав эмоций, поднялся и подошел к окну.

«Какая разница, как меня зовут», — подумал он. Может, он уже мыслил не как землянин, а как нечто среднее между человеком и чернышом. Во всяком случае, на имя и предысторию ему было плевать.

«Наконец-то люди узнали, откуда и зачем пришли. Осталось лишь поступить правильно, по-человечески. Найти взаимопонимание, соединить два в одно», — думал он, смотря в окно, и видел высящиеся на километры коконы, танцующие на горизонте щупальца и необычную траву.

Его ждала работа.