Тайна старой леди

ГЛАВА 16

Он примчался, когда мы с дочкой были еще на улице. Она носилась, двигалась и я не боялась, что замерзнет. Поэтому решила погулять подольше. Да и на улице было неплохо — ни дождя, ни ветра. Травка все еще зеленела. А туи всякие, сосны и можжевельники заслоняли собой унылую осеннюю наготу деревьев. Детский комбинезон почти весь уже был в пятнах от травы и грязи. Мордень у мелкой раскраснелась от свежего воздуха и беготни. Мы обе наслаждались прогулкой.

Я стояла около дерева и наблюдала за ней, когда увидела подходящего ко мне Ярослава. Он шел, улыбаясь, и ко мне вернулось то настроение после просмотра его выступления. Я хмыкнула:

— Ну, муж мой, привет. Ну, ты же и наглый тип, я тебе доложу.

— Не надо, я все слышал. Прослушал перед тем, как ехать сюда. Смотался по-быстрому в офис.

— Зачем? — оторопела я.

— Опасался. Мне нужно было узнать твою реакцию. А так я знаю, что ты мною восхищаешься, — улыбался он осторожно.

— Спасибо. В том числе за то, что не оскорбил его, а даже наоборот. Ты действительно — принимаешь большое участие в моей жизни. И твой папа. И поездка за нами, и дом — тот и этот, и этот бросок на амбразуру сегодня. И ты так держался там… Случайно, не видел перед этим список вопросов?

— Что ты? Я готовился всю ночь.

— Ага, высчитывал, сколько дней Славке.

— Ну, отец должен знать такие вещи, тебе не кажется?

— А почему я среднего рода?

— Ну, это образно, наверное… я не помню. Все-таки волновался, видимо.

Мы вдвоем загнали в угол и отловили Славку и вели ее к дому. Впервые за все время нашего знакомства разговаривали нормально — посмеивались и шутили. А когда подошли к ступеням крыльца, получилось, что оба держим мелкую за ручки. И как-то синхронно стали вдвоем переставлять ее со ступеньки на ступеньку, держа на весу. Она радостно повизгивала и похрюкивала, а мы улыбались.

Ушли вовремя — поднимался ветер и холодало. Мама встретила в вестибюле.

— Сколько можно гулять? Темно уже. Ты ее заморозила. — Сдернула она рукавички со Славки и сжала ручки. — Руки замерзли. Раздевайте скорей. Я наберу ванночку, согрею и помою перед сном заодно.

Я быстро расстегнула комбинезон, выпростала ручки. Ярослав подхватил мелкую подмышки и поднял. Я мигом стащила сапожки и грязный комбинезон. Сняла шапочку, когда она уже нетерпеливо дрыгала ногами и что-то возмущенно лепетала. Перехватила у Ярослава дочку и притянула ручку к губам.

— Мам, ну ты чего? Нормальные ручки. Ты чего панику поднимаешь? Мы чуть комбинезон не порвали.

— Давай ребенка. Ярослав, у тебя же рука-а… Как же ты?

— Я левой держал. А сейчас ладонью и большой с указательным свободны. Не беспокойтесь, Виктория Львовна. А что у вас на ужин? Я бы покушал чего-нибудь.

Он прошел в гостиную, где папа читал книгу, и они, скорее всего, обсудили сегодняшнее интервью. А мы с мамой быстро покормили Славку после помывки, и мама утащила ее спать, пока я накрывала на стол на кухне.

Когда у нас работала повар, мы питались в гостиной, которая находилась от кухни через вестибюль. Женщина таскала приборы, еду в посуде, сервировала и накрывала стол. Мы пытались помочь, она отказывалась, мотивируя тем, что это ее работа. И мама, и я чувствовали себя неудобно. Сейчас мы кушали на кухне. Помещение почти в двадцать пять квадратных метров вполне вмещало в себя нашу семью. Большой круглый стол с удобными стульями, которые мы перетащили из гостиной вместо табуретов, был расположен около окна в пол.

За окном уже совсем стемнело, усилился ветер, тонкие ветки огромной березы, растущей у дома, гулко стегали по металлической крыше. А над нашим столом лампочка под большим тканевым абажуром, стилизованным под старину, лила мягкий желтый свет на этот уютный кусочек окружающего пространства.

Я опустила штору, отсекая комнату от неуютной поздней осени. Мы расселись вокруг стола. Мама вытащила из духовки противень с куриными окорочками и круглыми картошинками, запеченными под майонезом с прованскими травами и чесноком. По кухне поплыл одуряющий аромат мяса и специй. Ярослав с восхищением протянул:

— Сто лет не ел куриных окорочков.

Мама запаниковала:

— Это не американские. Это с местной птицефабрики. Конечно, блюдо не диетическое, но мы же…

— Виктория Львовна, я сейчас слюной захлебнусь. Я сегодня даже не обедал, давайте уже скорее. Пахнет просто божественно, сил нет терпеть. Я еще в гостиной предвкушал этот прием пищи, не томите.

Мы рассмеялись. Мама повеселела. Получался хороший, семейный какой-то ужин. Папа посетовал на то, что под такую еду да рюмочку бы. Жаль, что Ярослав за рулем. А тот, немного замешкавшись, подхватился и достал из кухонного шкафчика маленький графинчик с коричневатой жидкостью.

— Если вы разрешите мне переночевать в одной из гостевых комнат, то… Да? Ну, тогда, Виктор Александрович, за качество этого напитка я ручаюсь. Это замечательный коньяк из Армении. Ваш повар совершенно варварски использовала его для приготовления соусов, кремов и прочего.

Его нельзя пить во время еды. Максимум — сыр, фрукты. Этот напиток смакуется у камина в такие вот ненастные вечера. Когда выключен свет и только живой огонь и свечи слегка освещают комнату, пронизывая своим отблеском благородную жидкость в хрустальном бокале…

Но мы русские люди и пара глотков перед едой не шокируют никого. Дамы, рекомендую попробовать. Всего глоток, это того стоит. А потом мы с вами, Виктор Александрович, продолжим. Вы еще не зажигали камин в гостиной? Организуем. И свечи тоже.

Это зачаровывало. Понятно, что он старался произвести впечатление, но очарование его слов действовало, атмосфера за столом стала какой-то романтической, умиротворенной. Мы подняли бокалы, попробовали напиток.

Возможно, это и было что-то особенное и выдающееся, во всяком случае, папа оценил. А по мне, так вино было гораздо вкуснее. Что честно и сказала. А мне тут же в два голоса стали рассказывать о способе выращивания винограда для приготовления этого напитка, об особенностях местности и климата. О самом процессе, времени выдержки и условиях хранения в специальной таре. Я слушала и старалась особо не смотреть на то, как Ярослав пытался одной левой рукой справиться с окорочком, а в результате переключился на картошку.

Я встала, принесла чистое кухонное полотенце и положила ему на колени.

— Не мучься, здесь все свои. Бери рукой, это тоже никого не шокирует. Если хочешь, мы тебя поддержим. Руками действительно удобнее, — и подала пример.

Закончив ужинать, отправили мужчин зажигать камин, а сами стали убирать посуду, мыть ее. Я принесла маме очередную порцию тарелок и увидела, что она плачет… Слеза капнула на мыльные руки.

— Мама? — прошептала я изумленно, — ты чего? Что не так?

— Ты тогда чуть не умерла… Это было так долго, так тяжело, Ариша. Так страшно. Я думала, что уже никогда не будет так вот, как сегодня. Просто хорошо, безо всяких… Не обращай внимания. Мне просто хорошо. Это от счастья, наверное. Иди, посмотри, что они там делают. Я сама домою.

Дрова в камине разгорались. Ярослав ушел переодеться в домашнюю одежду, а папа перетаскивал журнальный столик ближе к середине дивана, переставлял на него чистые хрустальные бокалы и вазу с виноградом. Два тройных подсвечника уже стояли наготове. Я понюхала свечи — восковые. Запах вощины, медовый и пряный. Такие мы зажигали у Бэллы.

— Папа, ты проникся?

— Да… наверное. Иногда хочется вот такого чего-то, праздника для души, что ли? Тихого праздника. Тебе открыть вино? Маме не дадим — пусть подежурит. Мелкая спит… хоть бы сегодня без концертов. Зубы прорезались, я смотрел — вышли сразу оба вторых нижних моляра — удивительно… Смазал десны на ночь гелем.

Мы засиделись допоздна. Это и правда был замечательный вечер. О чем мы только ни говорили, даже о забавных случаях из папиной врачебной практики. В конце концов, решили расходиться спать. Диваны были мягкими, и попа глубоко погружалась в наполнитель, заполняющий собой толстую, словно слегка пожеванную кожу обивки. Ярослав подал мне руку:

— Прошу вас.

— Благодарю, Ваше высочество, — почему-то ответила я. Очевидно, проникшись всей атмосферой вечера и этим его обращением и галантным жестом. У него блеснули глаза. А в коридоре второго этажа я была перехвачена им, когда выходила из детской, посмотрев на спящих Славку и маму.

Он обхватил меня, притиснув мои руки к бокам, и практически обездвижил, прижав к себе. Молча, ничего не говоря, уткнулся носом мне в макушку. Я замерла. В голове проносились разные мысли, но не было противления, не было паники. Он отстранился слегка, перехватил меня за плечи и стал наклоняться к моему лицу, задержав дыхание. Я покорно закрыла глаза. Будь что будет, пускай целует… Не дождавшись ничего, посмотрела на него. Он, отвернувшись в сторону, сжимал губы.

— Я хочу, чтобы ты сама… Чтобы это было твое решение. Чтобы ты сама подошла ко мне. Чтобы доверяла. Я буду ждать. Ждал дольше. Спокойной ночи, моя королева.

И что это было, спрашивала я себя, уже стоя в своей комнате? И что это за дурацкие приколы, что за странные выверты уязвленного самолюбия, когда у меня уже все дрожало внутри от предвкушения, когда ноги ослабели, и шумело в голове? Дурак… Это я все усложняю, я тяну с решением? И как он себе представляет это «подойду сама»? Я все-таки девочка, блин. Я стесняюсь, в конце концов, и это нормально. Это же сколько нужно выпить, чтобы… Ну… сам виноват. Пусть сам и расхлебывает. Под холодным душем.

Я уснула быстро, устав и от вчерашней бессонной ночи, и от дневных впечатлений. Дегустация вина тоже, видимо, помогла. Наутро, когда мы встали, Ярослав уже уехал. Славка сегодня дала выспаться.

Позвонил Аркадий Иванович и поинтересовался, не передумали ли мы и могут ли они надеяться увидеть нас на празднике? Ярославу нужно, наконец, вывести свою «жену» на люди, а то эти самые люди не поймут, если после того интервью…ну, и так далее. Мама отказалась категорически, потому что никакой незнакомой няне она Славку не доверит и это не обсуждается. Папа считал недопустимым пойти без нее. А я… согласилась и на следующий день должна была поехать с Ириной Борисовной купить наряд ей и заодно — себе.

Я не стала кокетничать и выяснять вопрос с деньгами. Уже понятно было, что все оплатит «муж». После полета на частном самолете, повара, дома с обустроенной детской и игровой, как-то понятно было, что …в общем, я согласилась. Папа уехал сдавать билеты, мелкая не капризничала, день прошел, как обычно.

Ирина Борисовна заехала за мной сама, она была за рулем какой-то светлой иномарки. Еще по телефону извинилась, что у нас мало времени, и она ждет меня в машине. Там мы немного помолчали сначала, все же отношения студент-преподаватель подразумевали немного иную программу. А новые мы еще как-то не построили. Потом я поинтересовалась, а куда все-таки мы едем?

— Я, Арина, сама хотела спросить об этом. Для себя-то я все уже решила и выбрала, а вот для вас… Все будет зависеть от того, какое впечатление вы хотите произвести.

— Ирина Борисовна, я предлагаю вам обращаться ко мне на «ты». Мы сейчас не в университете. Мне так будет комфортнее и если вы не против этого…

— Не против. Так что ты решила? Будем соблазнять или уходить в тень?

— Мне бы лучше в тень. Привычнее как-то. Безопаснее опять же. Но насколько это будет соответствовать?

— Тебе нужно блистать. Вплоть до того, чтобы даже затмить невесту… — Она рассмеялась. — Так уж получилось, что, как ни крути — в центре внимания все равно будешь ты. Нет-нет, я только «за». Дело в том, что я и сама среди этих людей… не мой круг, уж не знаю — к сожалению или… Так что ты меня очень выручишь, отвлекая внимание на себя.

— Мне бы так же… а почему? Хотя… я ничего не знаю о вас и ваших отношениях.

— Вот и я о том же. Поэтому мы сейчас заедем на несколько минут в кофейню. Арина, мне нужно рассказать тебе кое-что, чему я была свидетелем. Так случилось, что уже не могу быть равнодушной, только не после того, что видела. И после вчерашнего.

В почти пустой уютной кофейне мы сели за дальний столик у окна, и я приготовилась слушать, смакуя кофе.

— Ты уже знаешь, что познакомились мы с Аркадием тогда, в его офисе. Он сразу уделил мне внимание, я этого не ожидала… А потом и вообще неожиданно оказал неслыханное доверие — ознакомил со своими планами по строительству, с проектом. Вкратце по причине недостатка времени, но я понимала, что такие вещи не показывают и не рассказывают незнакомым, посторонним людям. Не знаю, что его зацепило во мне — мой ли решительный характер (а я знаю свое прозвище), мои ли знания, но уж точно не внешность и статус. Уже на следующий день пригласил на невинное свидание, назавтра тоже. Я была удивлена, очень удивлена…

А еще через несколько дней попросил о помощи. Я по голосу поняла, что все очень серьезно. А когда подъехала, и мы вошли в его квартиру… Ярослав сидел на полу под стеной, откинувшись на нее. Стена в крови, руки тоже. Запрокинутое лицо с закрытыми глазами в кровавых полосах, как будто он вытирал слезы окровавленными руками. Не отвечает, не слышит…или не хочет…

Аркадий неестественно спокойным голосом объяснил мне, что он не ест и не пьет уже вторые сутки. Всего на полчаса он оставил его одного и вот … Что он не может вызвать скорую — понятно же, что последует посыл к психиатру. Он искал эти дни врача, которому можно довериться. Состояние ненормальное, если учитывать причину — отставку у любимой девушки. От этого не впадают в такое отчаянье, ну максимум — напьются или найдут другой способ отвлечься. Но так страдать…

Аркадий просил меня исполнять его персональные поручения по проекту жилищного комплекса. Каждый день нужно было что-то решать, с разными людьми и в разных местах, а он не мог оставить сына. Я стала его личным помощником. В случаях, когда не могла решить чего-то сама вместе с остальными его помощниками, он консультировал по телефону и… в общем, это неважно. Сейчас не об этом.

Ярослава вытаскивал из этого состояния психиатр, не знаю уж, что там за препараты… потом хороший психолог… Я еще сразу спросила — если я правильно понимаю, все из-за Арины Лескаевой? Она адекватный, нормальный человек. Объясните, позовите ее, попросите о помощи. И узнала что ты сейчас в таком же состоянии на грани жизни и смерти по причине гибели твоего мужа.

Ярослав справился, не сразу, но справился. Даже защитил диплом, правда — со сдвигом на год. Это было долго — апатия, нежелание что-то делать, потеря жизненных ориентиров, цели.

Отец пробовал разные способы пробудить его интерес к жизни. Им, мужчинам, это виднее. Что его разбудило — женская ласка, путешествия или просто время лечит? Прошлым летом он уже присутствовал на каких-то переговорах — спокойный, холодный, равнодушный. А этим — стал появляться с девушками, с которыми знакомился уже сам, даже начал улыбаться.

Я все это время встречалась с его отцом. Не стала отказывать в том, что хоть немного радовало его, отвлекало. Я влюбилась, но не верила, что и он меня любит. Кто я и кто он? Нужна была в это время — это да. И когда поняла, что жду ребенка, приняла решение. Уволилась из университета, мне нельзя волноваться — беременность поздняя. И уехала к одной хорошей знакомой, давней подруге.

Как он меня нашел — до сих пор не знаю. Но я пережила несколько очень неприятных минут, очень. Я испугалась его, Арина. Он бушевал… Да, а когда узнал о беременности — чуть не заплакал. От обиды за недоверие, что ли? Он вынес столько… нервы ни к черту, наверное.

И я согласилась рискнуть — выйти за него замуж. За мужчину совершенно другого круга, красивого, богатого, который мог выбрать любую, а выбрал меня. Я решила поверить, что это возможно и будет продолжаться.

А почему я сейчас об этом говорю? Вчера утром Ярослав ворвался к нам в офис и, пардон, подхватив меня под задницу, поднял и закружил по комнате. Поставил, выпил половину воды из графина, улыбнулся отцу совершенно сумасшедшей, счастливой улыбкой и вышел.

Я к Аркадию с вопросом, а он смотрит сквозь меня, обхватив голову руками, и шепчет: — Господи, пожалуйста, пожалуйста…

Это все за гранью моего понимания — эти возведенные в энную степень переживания, чувства, эмоции. Это все слишком. Я не понимаю причины этого. Но я понимаю, что что-то случилось вчера между вами и ты причина всего и того, что он, вернее они оба сейчас счастливы. Если от тебя зависит счастье их обоих, а поэтому и мое, то я прошу тебя — сделай это, если тебе не все равно. Это как болезнь для него, он болен тобой. Вылечи его, я думаю, что и ты не пожалеешь.

И сделай следующий шаг, если это нужно. Мы очень сильные — женщины, мы должны спасать их иногда, когда они могут погибнуть без нас. Решись, как решилась я. Да, Арина?