Тайна принцессы

15. Неудача за неудачей

Пока король дает распоряжение на счет Мелис, стараюсь заболтать Таю, чтобы девочка не поддавалась общему напряжению. А сама вполуха слушаю, что говорит отец. Пока ее задержат в личных покоях. Она королевской крови, и, пока вина не доказана, судить ее нельзя. Но то, что отец всерьез воспринял информацию от моих мужей, успокаивает.

Понимаю, что Аджай и Нур должны уйти, чтобы дать показания, но оставаться одной слишком страшно. Я не знаю, чего можно ждать от своих родственников, особенно от мамы. И от Косма.

— Не оставляйте меня одну! — умоляющим взглядом смотрю на мужей, и чувствую их тревогу.

— Конечно, не оставим, детка, — медведь сгребает меня в охапку и целует в макушку, стараясь не выдавать своей злости. Но я ее чувствую на каком-то интуитивном уровне.

Аджай взглядом просит успокоиться, но ко мне не подходит. Складывается ощущение, что таким образом они выстраивают нашу с Таей защиту. Один близко, второй дальше. Неужели, мы и правда в опасности?

Отец, видя мое состояние, соглашается опросить манурцев прямо сейчас, чтобы скорее отпустить нас домой. Для того, чтобы начать суд над Мелис, этого будет достаточно. Если понадобится, они всегда будут на связи.

Рассеянно хожу вдоль широкого окна, думая о том, как мне не повезло родиться в подобном семействе. Мать, никогда не проявляющая ко мне теплых чувств, всегда говорила, что я должна быть благодарной за то, что мне в отцы она выбрала самого короля. И, будь она не столь амбициозна, расти мне запасной, как Мелис, в лучшем случае. А в худшем, дочерью мясника или прочей черни, каковыми являются для королевы люди, не имеющие высокого статуса.

Она всегда была властолюбива, и отец позволял супруге играть в эту игру, хотя важные решения принимал сам. За что он ее так сильно любил, наверное, не пойму никогда. Странно, что она не нарожала Альвенте десяток наследников, чтобы укрепиться в статусе. Но, вспоминая, как она жаловалась, что после родов ее бедра раздались аж на три сантиметра, все вопросы отпадают. Ставку мама сделала на меня, решила, что одной наследницы вполне достаточно.

Отец был вечно занят и общение наше сводилось лишь к пожеланию доброго дня и паре фраз за обедом. Я чувствовала его теплоту, но постоянные дела отчуждали нас друг от друга. Поэтому, когда научилась читать, в свободное от занятий время я помогала его секретарю разбирать почту, и сама носила важные бумаги ему на подпись. Иногда просто стояла за его спиной, наблюдая за тем, как он работает, и торжественно улыбалась, когда его пальцы отыскивали мою ручонку и легонько сжимали, мол, здорово, что ты рядом.

Друзей у меня не было, потому что мама тщательно отбирала тех, с кем наследная принцесса может общаться. И первой из таких была Мелис. Чем она покорила мою мать, не знаю, но та постоянно ставила мне в пример старшую родственницу.

Иногда мне казалось, что Мелис она любит больше, чем меня, и тому были причины. Каждую нашу ссору с сестрой, мама заставляла меня уступить и попросить прощения. Говорила, что настоящие принцессы не должны держать зла, ведь им и так повезло родиться в знатном роду. Даже, когда Мелис столкнула меня с балкона, а я упала в колючий кустарник и расцарапала лицо, она отругала меня, за то, что своей гордыней обидела несчастную Мелис. За это меня заперли в комнате одну, и пообещали в следующий раз отправить на спутник к молящимся отшельницам. Мелис же отделалась выговором.

Позже, когда я стала брать уроки суанской борьбы, Мелис уже не решалась мстить мне физически, но подставы стали более изощренными. То воткнет иголку в стул, на котором обычно сидит королева, приходя в мою комнату, то измажет мое нижнее белье кровью, после уроков с преподавателем-мужчиной.

И я постоянно пыталась мысленно оправдать сестру. Понимала, что девушка мечтала стать королевой, но правила не ее ветвь.

На Альвенте королем мог стать лишь носитель особого гена. А если претендентов на трон было несколько, то планета сама выбирала того, кто будет главным среди ее жителей. С помощью муара. Это наш священный камень, душа Альвенты. В руках истинного правителя, он вибрировал так сильно, что сомнений не оставалось: он в ладони носителя чистого гена. И между двумя братьями, она выбрала моего отца.

Тая, растекшись в кресле, лениво зевает, и я понимаю, что ребенок вот-вот уснет.

Перелет, суета, нервы доконают кого угодно. Она еще долго продержалась, умница моя!

Подхожу к дочери и пытаюсь приподнять ее, чтобы положить под головку подушку. Поглядываю на мужчин, тихо обсуждающих заговор против меня, и устало вздыхаю. Хотела домой, вот и получила. Дурочка!

— Принцесса Силия, секретарь королевы просит вашего внимания, — сообщает один из стражей, понизив голос, чтобы не разбудить Тайну.

— Что ему нужно?

— Сообщение от королевы принес. Очень зол, что его не пускают.

Ну конечно, ее уши должны быть везде...Как это, королева и не в курсе главных новостей!

— Сейчас выйду.

— Приказом короля запрещено выпустить вас из зала, принцесса.

Понимающе киваю и, пригладив шелковистые волосики, поднимаюсь с места. Аджай и Нур мгновенно реагируют на мое движение, и просят короля на минуту отпустить их.

— Сирена, тебе мало приключений? — басит медведь, преграждая дорогу.

— Сейчас он прав на все сто! — осуждающе щурится Аджай, скрещивая красивые большие руки на груди.

— Секретарь королевы принес сообщение, — медленно говорю я, прикидывая в уме, чем плохим это может кончиться. Уже всего в пору опасаться.

— Ну идем, послушаем, что там хочет...наша мама, — скалится Нур, глядя на запертую дверь.

Аджай рывком распахивает дверь, и сухого низенького мужчину в синем костюме с эмблемой королевы, чуть ли не втягивает сквозняком внутрь. Муж молча смотрит с высоты своего роста на секретаря, едва достающего до его груди. А Нур дышит так, будто лев рычит, так и хочется погладить его по загривку, чтоб успокоился.

Посланник поначалу тушуется, переминается с ноги на ногу, но собравшись, одергивает полы пиджака, прочищает горло и делает, наконец, то, для чего пришел.

— Принцесса Силия, — кланяется он, хотя меня почти не видно из-за спин манурцев, — королева прислала меня, чтобы обсудить с вами свадебные мероприятия.

Теперь моя очередь проседать под взглядами манурцев, но секретарь протягивает записку. Аджай забирает, и тот боязливо одергивает руку.

«Принцесса, надеюсь, ты не станешь огорчать свой народ побегом. После стольких лет жизни в неопределенности и войне, они заслужили праздник.»

— Я сообщу о своем решении позднее, — не успеваю договорить, как дверь захлопывается и я снова оказываюсь под перекрестным огнем.

— Нет! — звучит с двух сторон так громко, что я подпрыгиваю на месте.

— Нет! Нет! Но маме лучше не отказывать напрямую, — пытаюсь успокоить мужей.

— О народе она печется... — сквозь зубы цедит Нур.

— Думаю, она хочет задержать Сирену на планете. А от нас избавиться.

Зажимаю глаза ладонью. Аджай прав на все сто. Почему-то я ни капли не сомневаюсь, в том, что истинная цель матери именно такова.

— Думаю, мы можем продолжить без вас. Силия, каларинья, улетайте отсюда, — отец подходит, обнимает мои плечи и с улыбкой смотрит в сторону сопящей Таи. — Не упускайте время любить, дети. Будьте счастливы.

Король по-родственному обнимается с моими мужьями, хотя по насупленным бровям заметно его смущение, и мы тут же покидаем дворец, окруженные охраной.

Аджай несет на руках спящую Таю, пока Нур пытается выйти на связь с кораблями на орбите.

— Дыра! — ругается себе под нос, смотря в небо, — связи нет! Как такое может быть? Проклятые мессаниты!

Смотрю в небо и замечаю несколько разрозненных вспышек.

— Странно.Их не так много!

— Но разрешения на вылет нам не дают.

— Видимо, кто-то очень хочет, чтобы мы остались, — скрепит челюстью Аджай.

Боже! Эта ночь никогда не закончится...

Возвращаемся в свои комнаты, и Аджай укладывает девочку в кровать.

— Милая, тебе нужно отдохнуть. Ложись и ты.

— Думаешь, это надолго?

— Посмотрим. Если твоя мать заговорила о свадьбе, то явно планировала, что мы останемся.

— И кто-то выбрал иной путь задержать нас, — Нур потирает морщинку на лбу, а после переводит взгляд на ночное небо.

— Вы думаете...

Озвучить то, что в моих мыслях, страшно.

— С нами они ничего не смогут сделать, не беспокойся об этом. Главное, держаться вместе в любых обстоятельствах, — Нур кладет руки на мои щеки, и я прикрываю тяжелые уставшие веки, наслаждаясь его теплом. — Поспи, так и время быстрее пройдет.

— Нур прав, солнце. Тебе не стоит испытывать свой организм на стойкость. Ложись.

Аджай нежно сжимает кончики моих пальцев и тянет к постели.

— А вы?

— А мы пока подумаем, как связаться с Лайсоном. Спи, любовь моя, — Аджай помогает снять туфли и подтягивает теплое одеяло, укрывая меня ровно до подбородка, как я люблю.

Я же спешу уткнуться лицом в подушку, потому что при упоминании мужчины, с которым пришлось попасть в очень пикантную ситуацию, щеки покрываются румянцем. Желание вернуться на Ману-р становится еще сильнее. Даже немного стыдно за то, что нравы чужой планеты отозвались моему сердцу. Но я не хочу спорить с собой. Альвента не была моим домом много лет и вряд ли что-то изменится.

Чувствую тяжелую горячую ладонь на своей голове, и, наконец, расслабляюсь. Погружаюсь в сон, но тут же оказываюсь в тревожном пространстве, где слышу свое имя несчетное количество раз.

— Сирена, открой глаза, детка!

— Силия, проснись!

Пока с трудом разлепляю веки, сердце уже чует опасность и заполошно бьется о ребра.

— Ч-что? — тру глаза, пытаясь вернуть ясность зрению, но, когда слышу долгий стон, понимаю, что с Таей что-то не так.

Подскакиваю и на четвереньках бросаюсь к ее части кровати. Мокрые волосики налипли на лоб, остальные разметались по подушке, щеки горят алым цветом, нижняя губа трясется. Ее стон, то переходит в плач, то в устрашающую тишину, и я прижимаю ладонь к губам, чтобы самой не взвыть от ужаса.

— Белка, малыш! — мои пальцы дрожат. Только прикоснувшись к ее огненной щеке, понимаю, насколько они холодны. И внутри меня лед. Я будто вся скована льдом и не могу ни пошевелиться, ни сказать ни слова.

— У нее жар, но анализатор не может определить болезнь, — Аджай показывает мне стик с мигающим экраном, на котором обозначена ошибка.

— Отравления быть не может, мы проверяли всю еду и напитки! — Растеряно водит глазами Нур, и его вид вгоняет меня в еще большую панику. Когда они спокойны, я уверена, что все будет под контролем, но сейчас...

— Силия, мы сами не справимся. Нужно позвать врача.

— Да, конечно, — клацая зубами, соглашаюсь я, и ложусь рядом с дочерью. Беру ее ручку в свою и прижимаю к губам, — сейчас, маленькая. Придет доктор и тебе станет легче.

Но Тая не слышит. Она заунывно всхлипывает, временами утихая, и эти секунды тишины кажутся самыми страшными. Я замираю над ней, прислушиваясь, дышит ли она, бьется ли ее маленькое сердечко, А, когда ее изможденное тельце подает признаки жизни, до крови прикусываю губы, чтобы не заорать от отчаяния и боли.

— Силия, позволь доктору осмотреть ее, — Нур мягко оттаскивает меня от дочери, но я до последнего держу ее пальчики в своих, а когда маленькая ручка плетью падает на постель, не выдерживаю. Слезы градом катятся по щекам.

Хочется уткнуться лицом в грудь любимого мужчины, позволить себя утешить и убедить в том, что все будет хорошо, но понимаю, что сейчас не та ситуация. Я должна взять себя в руки! Должна стать сильной и успокоиться!

— Что с ней? — смахиваю слезы и подняв голову, смотрю на врача, требуя ответа.

Женщина, примерно моего возраста, продолжает осматривать Таю, попутно переключая датчики, прикрепленные к ее телу, и, кажется, не замечает ничего вокруг. Нутром чувствую, что доктор как и все мы не понимает, что происходит, но паники в ее глазах нет. Она делает свою работу.

Кусаю кончики пальцев, но Аджай убирает мои руки от лица и крепко прижимает к себе. Подстраиваюсь под ритм его дыхания, но мне не хватает кислорода. Я задыхаюсь!

— Каларинья!

Приход отца остается для меня незамеченным. Я не отвожу глаз от ребенка и склонившегося над ней врача, пока не слышу строгий приказ короля, от которого вздрагиваю.

— Что с ребенком?! — чуть ли не набрасывается на доктора, и та испуганно подпрыгивает.

— Я пока не уверена...

— Что?

В комнате становится тихо, и только воздух звенит.

— Ее кровь кипит... — говорит так, будто сама себе не верит, — ну знаете, как у новорожденных?

Да, я знаю. У всех детей, рождающихся на Альвенте в первый день жизни резко повышается температура тела, но это происходит почти незаметно. Это своего рода метка планеты, знак, что она принимает еще одного человека.

— Вы же гости на Альвенте? — уточняет врач, и я понимаю, что она не знает, кто я.

— Верно. Тая родилась не здесь.

Женщина переводит внимательный взгляд с меня на короля и, кажется, замечает сходство между нами.

— Прошу прощения, — она боязливо смотрит на отца, — это ваши родственники?

— Это моя дочь и внучка!

— Теперь ясно. Особый ген в вашей крови дал такую сильную реакцию. Если бы девочка родилась на Альвенте, этап принятия планетой был бы не столь болезненным.

— Так что нам делать? — не выдерживаю я.

— Ждать, вероятно...— неуверенно отвечает она.

— Может быть, нам лучше улететь отсюда? — впиваюсь в руки мужей, надеясь, что они поддержат меня.

— Опасно! Мы не знаем, как организм отреагирует на это. Если вы покинете планету, может стать только хуже. Она должна перегореть, как и все остальные дети.

Не знаю, откуда во мне силы, чтобы не рухнуть на колени и не завопить. Я соглашаюсь с врачом, понимая, что не могу рисковать жизнью своего ребенка.

— Я введу принцессе пыль муара, это должно облегчить ее состояние.

— Делайте уже хоть что-нибудь! Быстрее! — рычит король, и начинается суета.

Аджай не дает никому кроме врача близко подходить к Тае, и на руках несет ее до реанимации. Нур крепко поддерживает меня, чтобы успевала переставлять ватные ноги.

— Это поможет? — смотрю, как врач, проколов вену тончайшей иглой, вводит в кровь черный блестящий раствор муаровой пыли.

— Это единственное, что мы можем сделать. Нужно ждать.

— Ждать...— обреченно выдыхаю я, припадая к капсуле, где в агонии мечется моя дочь. — ...Самое сложное в этой жизни.