Тайна императора

20. Когда тайное становится явным...

Я действовала на автомате. Совершенно не помня себя и не обращая внимание на то, что происходит вокруг, я спасала свою дочь, обещая наказать себя за то, что не уследила. Но собственным уничтожением я займусь позже, а пока ее сердечко билось, я должна была пытаться вытащить малышку из лап коварной смерти.

Судя по тому, что Мира не приходила в себя после введения двух доз антидота, которые я всегда носила с собой, количество съеденных конфет исчислялось как минимум десятком, но промывая желудок, я этого не увидела. Либо конфеты были особыми, либо до них Мира еще и выпила что-то сладкое, и оно полностью успело усвоиться.

Сейчас моя малышка лежала в регенерационной капсуле, но даже она на самом мощном режиме не успевала восстанавливать ее пораженные органы. Организм боролся сам с собой, неумолимо разрушая ткани.

Я стояла у капсулы, обняв себя руками, и размышляла о том, что не зря Земля находится так далеко от Ману-ра. Природа никогда не делает ничего просто так. Вот и мы, земляне и манурцы, не должны были скрещиваться. Но, если посмотреть на все это с другой стороны, то, возможно, не все так печально. Я же нашла способ избежать Синдрома Клаца! Вот только на практике его не успела применить. Черт! Как же горько осознавать свою ничтожность!

Анвар и Фарос поначалу не отходили от меня ни на шаг, все время были рядом, но их угнетенное состояние действовало на нервы сильнее, чем моя собственная никчемность, поэтому я попросила оставить нас с дочерью одних. Мужчины не стали противиться и, сказав, что будут рядом, вышли из палаты, оставляя нас на Вазара. Только легче не стало.

Монитор вспыхнул красным цветом, и в груди кольнуло. Капсула снова не справлялась с восстановлением органов, и я достала последнюю дозу антидота. Надежда на то, что сыворотка затормозит уничтожение органов, а капсула успеет их восстановить, таяла с каждой использованной ампулой. Но теперь и они закончились, а значит, счет пошел на минуты.

— Рэя Мила, каков состав антидота? Мы могли бы попытаться его воспроизвести.

— Невозможно, — пожала плечами я, даже не глядя на Вазара, — я пробовала, искусственный состав не работает.

— А что работает? — взорвался личный врач императора, но тут же взял себя в руки. Одернулся и шумно выдохнул, — рэя Мила, соберитесь!

Я устало взглянула на него, никак не реагируя ни на командный тон, ни на напряжение в глазах.

— Только свежая кровь больного Синдромом Клаца, — обреченно сказала я, и тут же заметила императора, стоящего в тени у стены. Нервная ухмылка вырвалась сама, — кровь человека, чей анализ я проводила, вполне подошла бы. Но ведь это ваша тайна…

— То есть? — Вазар сосредоточенно смотрел на меня. Наверное, проверял, не сошла ли я с ума от стресса.

— Поможет только прямое переливание от больного синдромом Клаца.

Шкала красного цвета стала еще выше, и противный писк стал отсчитывать секунды до последнего вдоха. Я поджала губы и бросилась к ребенку, уже не видя ее личика из-за слез, льющихся из глаз. Я дышала, дышала и не могла надышаться ее запахом. Прижимала дочь к себе и просила прощения, говорила, что люблю, и целовала холодные бледные щечки, пока писк аппаратуры не утих.

Замерла и я. И, кажется, страшнее этой тишины в моей жизни не было ничего.

Но едва заметный вдох Миры сбил меня столку. Я оторвала голову от ее груди и увидела монитор, показывающий, как показатели стабилизируются.

Снова взглянула на дочь и не поверила своим глазам. Она дышала!

— Мира! — я погладила лицо малышки, приоткрыла веко, чтобы убедиться, что она жива и зрачок реагирует на свет, и осмотрела ее полностью.

Рядом с тоненькой ручкой лежала трубка, подсоединенная к вене, и через системы фильтров и стабилизаторов, уходила за пределы капсулы. Напрямую к вене самого Рамуса Дарса, императора Ману-ра.

Я смеялась и ревела, припадала к теплеющему тельцу своей малышки, просто выла, смотря в потолок, и молчала, пряча лицо в ладонях. Будто наблюдая за собой со стороны, я понимала, что у меня истерика, но тело отказывалось вести себя адекватно, пока и вовсе не отключилось. А когда я открыла глаза и увидела рядом мою девочку, живую и улыбающуюся, слезы сами прыснули из глаз.

Только насытившись друг другом, мы с дочерью отвлеклись на окружающих нас людей. В гробовом молчании вокруг капсулы стояли мои мужчины, император с супругой и остальными ее мужьями и Вазар.

Их лица выражали смятение и ужас, а еще мне показалось, что ни один из них не решается начать важный разговор. Что ж, тогда я сделаю это. После того ужаса, что я пережила несколько часов назад, мне уже ничего не страшно.

Я вздохнула, чтобы начать, и только открыла рот, как размеренное привычное мерцание во взгляде Анвара превратилось в пламя. В нем я считала осуждение, разочарование, боль. Он смотрел на меня несколько секунд, а потом просто взял и ушел.

В груди сдавило от обиды. Одна часть меня осознавала, что он имеет полное право обижаться, ведь это я скрывала, утаивала важные вещи, но другая ждала полного принятия и понимания. Я же не хотела! Это была не моя тайна! К тому, же случилось кое-что гораздо более важное – моя дочь чуть не умерла! Ее пытались отравить!

Я перевела растерянный взгляд на Фароса, будто искала в нем утешения. Протянула к нему руки, чтобы обнять, уткнуться ему в грудь и выдохнуть, но он не позволил. Прижал сжатые губы к моей голове, весь напрягся, будто это помогало ему сдерживать свою злость, и … тоже ушел.

— Куда они? — запричитала рэя Лаида, бессвязно жестикулируя руками, — кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

В состоянии близком к истерике, ее увели мужья, оставляя нас с императором и его врачом наедине.

— Я поговорю с ними, Мила. Дай им время успокоиться.

Я молча кивнула, возвращая внимание к дочери. Она лежала у меня на руках, и, покручивая, кончик локона, засыпала. Как в детстве. Теперь ее жизни ничто не угрожало, и только сейчас я почувствовала всю тяжесть пережитого. Мысль о том, что произошло бы, если бы император не дал свою кровь, пугала, заставляя кровь холодеть.

— Теперь все знают, да? — посмотрела в уставшие глаза мужчины, и не увидела в них ни капли сожаления.

— Да, Мила. Все знают. И я знаю. Нехорошо так говорить, но, если бы не вы с Мирой, я никогда не узнал бы, чьим сыном на самом деле являюсь.

— Разве такое возможно? Родить ребенка – это не в магазин за куклой сходить.

Рамус Дарс пожал плечами и глубоко вздохнул. Видимо, семейные тайны разоблачать дело не из легких.

— Зато теперь все сходится, — он кивал, будто в его голове все укладывалось по полочкам, и он соглашался с каждым пунктом, — отец не зря так тепло отзывался о Марте…о маме.

Император запнулся и притих, будто прислушивался, как по-новому звучит имя его настоящей матери.

— Он ведь с детства прививал к ней любовь и уважение. Хранил ее вещи, берег память о ней. Часто рассказывал, какой она была. Знаешь, мне иногда казалось, что он любит ее больше, чем свою истинную, которую я тогда считал матерью, но почему-то я не ревновал. Наверное, на уровне интуиции что-то чувствовал.

Император задумался, и по тоске в глазах, я поняла, что он вспоминает. Наверняка, теперь в его памяти проснутся моменты, когда отец явно намекал на то, что произошло. И с этим новым знанием еще придется научиться жить.

— Рэя Мила, я могу задать вопрос? — в беседу включился Вазар, и судя по тому, что он спрашивал разрешения, вопрос предполагался личный.

— Вы об отце Миры? — не стала юлить я, и оба мужчин кивнули, — манурец, судя по всему. И явно не тот, за кого он себя выдавал, пока был на Земле.

— Ты не хотела бы его найти?

— Зачем? Показать, какая дочь у него выросла? Так ему плевать было на нее. Почему сейчас что-то должно измениться?

Мужчины понимающе кивнули, но Вазар все же маялся, обдумывая, продолжать ли эту тему или нет, но не выдержал.

— Вы не хотите его наказать? Все-таки, бросить ребенка, это пятно на чести манурца.

— Ну найдем мы его, и что? — Я махнула рукой, давая понять, что больше не хочу говорить об этом, тем более, что у меня тоже были вопросы к императору, — можно теперь я задам вопрос?

Рамус Дарс горько улыбнулся, и так же, как и я, не стал ждать.

— Почему все это скрывалось? Ты ведь это хочешь знать?

— Вы пригласили меня на Ману-р не просто так. Вы знали о том, что больны, но решили скрыть это ото всех. Даже от близких. Решили замаскировать все помощью специалистам с Земли.

— Все верно. Я не мог открыто изучать свою болезнь, иначе возникли бы подозрения. Но мне необходимо было иметь специалиста рядом, я хотел следить за ходом исследований. Никто не должен был даже догадаться о том, что император чем-то болен.

— Манурцы не болеют, рэя Мила. В этом вся беда, — уточнил Вазар, — если правитель болен, следовательно, он не чистокровный манурец и не имеет прав на трон. Народ мог восстать.

— Мать ваших детей тоже не с Ману-ра! Разве это отразилось на них?

— Они дети встретившихся солнц, это все меняет. Я же был рожден не у истинной пары. Такого раньше не случалось в семьях императоров.

— Но ведь у вас проявилось сияние! Значит, манурская кровь сильна!

— Мила, всегда найдутся те, кто захочет оспорить право на власть! — император в отличие от меня был спокоен и говорил медленно, словно объяснял урок нерадивой ученице, — не нужно давать поводов, тогда народ будет спокоен. По закону я имею право на место, которое занимаю. Но действия отца станут осуждать, а я бы не хотел омрачать память о десятом правителе смутой.

— Но выходит, что были те, кто догадывается о вашем происхождении. Не зря на же мои записи выкрали.

— Мы работаем над этим, Мила. И это было главной причиной, почему семья не знала. У меня синдром Клаца проявился поздно и стал полной неожиданностью. А твои выводы о том, что это мутация от скрещивания двух инопланетных рас, так и вовсе сбила с толку. Я не был готов к такой правде. Представляешь, что было бы с остальными?

— Но, если бы Анвар и Фарос понимали, что происходит, возможно уже нашли бы того, кто организовал покушение!

— Все намного серьезнее, детка. Именно поэтому я не хочу тебя впутывать.

— Я уже впутана! Моя дочь впутана! Ее отравили! Пытались убить! — взорвалась я, но на крик не перешла только из-за малышки на руках.

— Это Малиан. Мы все выяснили. Это не имело никакого отношения ко мне. Просто месть.

— Просто месть! — хмыкнула я.

— Она уже наказана. Как и люди, допустившие это.

— Мне не легче.

— Я понимаю тебя.

— Вряд ли…

Пока я молча переваривала услышанное, Мира тихонечко посапывала на моих руках, и я иногда отвлекалась, чтобы убрать кудряшку с ее лба. Как бы я не старалась избегать политики, я оказалась втянута в эти грязные игры по уши, и выхода уже не было. Но осуждать действия императора…да кто я такая!

— Я нашла ген, отвечающий за мутацию, и провела эксперимент по его исправлению. Вас можно исцелить, и никто не узнает этой тайны.

— Спасая жизнь Мире я пошел на риск, Мила. Тайна, которую знают двое, уже не тайна. Семья видела, что происходит.

— Это же семья! Разве кто-то подведет вас?

— Я не зарекаюсь, дочь. Всякое бывает. Иногда, предает самый близкий, тот, на кого подумать кажется грехом.

— Разве среди нас есть те, кому вы не доверяете? Неужели мне? Я отношениями рисковала, скрывая ваши тайны! Думаете легко было, когда две пары глаз так пристально смотрят и задают вопрос, не скрываю ли я что-то?

— Ну что ты! Не о тебе речь, Мила. Ты достойна благодарности, но никак не недоверия.

— А о ком? Какие еще у вас есть тайны от семьи?

— Мила, не думай об этом.

— Наверное, вы правы. Лучше не знать. У нас на Земле говорят, меньше знаешь, крепче спишь. Это чистая правда.