Тайна Циклота (том 2)

Глава 16

Весть о жестокой расправе в особняке Боскана долетела до императора гораздо раньше, чем Лизи успела добраться до замка. Когда она, наконец, зашла в комнату и скинула капюшон, Понтемун уже сидел с широкой улыбкой, говорящей о том, что он очень доволен результатом её охоты.

Надпись кровью на стене, оставленная Лизифер в приливе чувств, была истолкована в правильном для императора ключе и пара личных кораблей, принадлежащих членам верховного совета, сразу же покинули Землю, предоставив императору какие-то нелепые причины для продолжительного отпуска.

Понтемун догадывался, что именно эти чиновники замешаны в заговоре больше остальных, поэтому сразу издал указ об их аресте, как только те вернуться на планету.

В общем и целом, маленькая охота Лизи решила массу проблем, и император находился в отличном расположении духа.

- Привет милая. Как поохотилась?

Лизифер была измазана кровью и выглядела очень подавленной. Она молча прошла вглубь комнаты, стараясь не смотреть в глаза своему мужу, так и не ответив на его вопрос.

Император с удивлением посмотрел на свою жену.

- Что-то случилось?

- Да.

Девушка-ящерица бросила холодный взгляд в сторону мужа, так и не посмотрев ему в глаза. Понтемун сразу поменялся в лице, не на шутку озаботившись состоянием своей жены. Он поднялся, чтобы подойти к ней, но Лизи сразу подалась назад, избегая сближения.

- Ты знаешь, где в замке хранят трупы?

- Конечно.

Понтемун попытался быстро сообразить, зачем эта информация понадобилась его жене, но сразу сдался, с удивлением и беспокойством посмотрев на Лизи.

- Отведи меня туда.

- Хорошо.

Так и не посмотрев мужу в глаза, девушка-ящерица снова накинула капюшон и вышла из комнаты, а Понтемун последовал за ней, отчаянно пытаясь понять, что же всё-таки произошло с его женой.

Они молча прошли по коридору, затем спустились в подвальный этаж и когда вышли из лифта, Лизи снова сняла капюшон.

- Что случилось? Ты вся в крови и не отвечаешь на мои вопросы. Я переживаю за тебя милая.

Лизи не отреагировала на беспокойство своего мужа, лишь бросив мимолётный взгляд в его глаза.

Тем временем их путь завершился, и император открыл дверь в просторную комнату. Лизи зашла первой, пройдя мимо озадаченного императора, и сразу направилась к противоположной стене. Она полностью состояла и квадратных блоков, рядом с которыми висели небольшие экраны биометрических сенсоров. Найдя глазами камеру 5790, Лизи подошла к ней, и став рядом указала на неё рукой.

- Открой этот.

Понтемун был в полном замешательстве. Он понятия не имел, что именно лежит в этой камере, но судя по поведению его жены, что-то такое, что ему точно не понравиться.

Не сказав больше ни слова, Понтемун пару секунд помялся, а затем приложил свою ладонь к сенсорной панели.

Экран моментально ожил, вокруг руки замерцали лучи зелёного света, а затем свечение пропало, и внутри панели раздался тихий щелчок.

Из-под панели тут же вырвалось облачко холода, пластиковый квадрат с номером подался назад и поплыл вместе с внутренним коробом в сторону императора. Сделав шаг в сторону, он стал напротив своей жены, с интересом рассматривая стеклянную капсулу, появившуюся между ними.

Содержимое видно не было, поскольку внутри криокамеры было очень холодно, и стекло моментально покрылось белой изморозью, как только соприкоснулось с теплом помещения.

На панели капсулы, тут же зажглись два индикатора и стекло стало покрываться прозрачными пятнами, пока весь белый налёт окончательно не исчез.

Лизифер стояла возле капсулы затаив дыхание, а император сразу понял, что именно произошло. Видимо Боскан раскрыл его жене страшную тайну прошлого, о которой Понтемун сознательно умалчивал долгие годы, стараясь не потерять свою любимую навсегда. Его обман длинною в целую жизнь, только-что выпорхнул на волю и что произойдёт дальше, не мог сказать никто.

Внутри капсулы лежало существо, как две капли воды похожее на его жену. Разница была только в том, что оно было мужского пола и немного постарше, но даже черты их лиц, были невероятно похожи.

Мужчина-ящер был одет в красивую одежду, сшитую хорошими мастерами своего дела. Рубаха из мягкой ткани зеленоватого цвета, кожаный жилет с узорчатой выточкой, изящно огибающей несколько костяных пуговиц. Штаны из кожи, провязанные по бокам шнуром и сандалии на мягкой подошве, красиво обыгрывающие когтистую лапу ящера.

Лизи хлюпнула носом, смотря на своего отца, ничуть не изменившегося с момента его смерти. Висок ящера был пробит чем-то острым, возможно осколком камня или чем-то другим, а вокруг раны виднелась запёкшаяся кровь зелёного цвета. В остальном, казалось, что он просто спит и от этого Лизифер становилось ещё больнее.

Она положила свою ладонь на стекло капсулы, скрипнув когтями по прозрачному стеклу и тихо завыла, пытаясь обуздать нахлынувшие на неё чувства.

- Папочка!

Понтемун опустил глаза, чувствуя себя таким виноватым перед своей любимой женой, что не существовало ни слов, не поступков, которыми можно было искупить его вину. Он невольно отошёл в сторону и присел на стул, чувствуя себя лишним в этой трагической сцене.

Лизи всхлипывала, не сводя глаз со своего отца, тихо подвывая себе под нос, а по её щекам побежали ручьи слёз и закапали на изогнутое стекло криокамеры.

Пожалуй, она впервые за целую жизнь почувствовала себя по-настоящему не одинокой в этом мире. Благородный вид родителя, обременённого при жизни мудростью зрелого мужчины, разрушал все нелепые предположения Лизи, о её дремучих предках, добывающих себе еду с помощью острых когтей и зубов.

Представить её отца кровожадным убийцей, было практически невозможно. Он был кем угодно, но только не хищником, терзающим живую плоть в затопленных пустошах Циклота.

Мужчина выглядел очень добрым, умным и волевым мужчиной, пытающимся защитить свою маленькую дочь от ужасной угрозы, обрушившейся на его родную планету.

Кем он был при жизни, рабочим, чиновником, фермером, или учёным, сказать уже не мог никто, поскольку его расы больше не существовало, а планета стала одним большим океаном, поглотившим в себя остатки павшей цивилизации.

Лизи осталась совершенно одна и жила с убийцами своего народа, пытаясь быть равной среди них. Это было так унизительно и больно, что хотелось просто покончить с собой, чтобы хотя бы на небесах, снова воссоединиться с такими же, как она.

Лизифе всхлипывала, смотря на своего отца, забыв обо всем, что было в её жизни до этого момента. Всё это теперь казалось фальшью, иллюзией, долгой дорогой, ведущей прочь от её истинного пути, предначертанного ей самой судьбой.

Чтобы сказал ей отец, увидев ту Лизи, в которую она превратилась? Каким видел её будущее, держа за маленькую ручку?

Эти вопросы возникали в её голове сами собой. Она вглядывалась сквозь слёзы в милые сердцу черты своего отца, пытаясь найти ответы и не могла.

Кто была её мать? Любил ли её отец? Была ли она жива, когда случилась эта ужасная катастрофа?

Все эти вопросы теперь вряд ли найдут свои ответы, а Лизи придётся смириться с тем, что есть и жить дальше как раньше.

Таковой была её судьба и другой не будет.

Император немного посидел у стены, иногда бросая виноватый взгляд на свою жену, а затем просто вышел из комнаты. Холод, появившийся между ними, был просто невыносим.

Лизифер вернулась за полночь. Она тихо вошла в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Около минуты постояла у окна, рассматривая огни ночного города, раскинувшегося в разные стороны от замка до самого горизонта. Затем сняла свои тёмные одежды и пошла в ванную комнату, тихо цокая коготками по тёплому мрамору.

Понтемун не спал. Он лежал в кровати, укутавшись в мягкий плед, и слушал звуки воды, смывающие кровь с тела любимой жены. Она мылась дольше обычного, а он всё это время думал о том, как быть дальше.

Император хорошо знал Лизи и понимал, что она не из тех девушек, которые прощают обман. Её верность, покорность и любовь, были лишь ответом на его искренние чувства, но предательство, могло изменить абсолютно всё.

Понтемун по-прежнему любил свою жену, но то, что произошло, неминуемо повлечёт за собой ужасные последствия и скорее всего, он потеряет свою Лизи навсегда.

Вода в ванной стихла.

Через минуту дверь снова открылась, и в ночной тишине послышались шаги босых ног, мягко касающихся коготками каменного пола.

Лизи подошла к кровати, остановившись возле своей половины, и замерла в тишине.

Понтемун ждал от неё чего угодно, но смиренно принимал любую судьбу, которую она ему уготовила. Его не страшила смерь от когтей и зубов своей любимой, жить дальше без неё, чувствуя вину за содеянное, было куда страшнее.

Лизи молча стояла, смотря в его сторону, а он тихо лежал к ней спиной, делая вид, что спит.

- Мне было очень больно. Я доверяла тебе Понтемун.

Её голос разрезал тишину, полоснув императора по самому сердцу. Он молча развернулся к ней лицом, затем сел, скинув с себя плед, и посмотрел на её силуэт, озарённый робким лунным светом, растёкшимся по полу просторной спальни.

- Прости. Я боялся тебя потерять.

Они немного помолчали, смотря друг на друга, а затем Лизи присела на кровать, обернувшись своим хвостом, и серьёзно посмотрела на своего мужа.

- Я знаю. Но хочу, чтобы и ты знал. Если ты ещё раз меня обманешь, я убью тебя и съем.

Понтемун ухмыльнулся, смотря на ночной контур опасного существа, которое никогда раньше не видел таким. Милая Лизи всегда была частью его души. Добрая, нежная, ласковая и родная. Но, по сути, она всегда оставалась опасным хищником, которого Понтемун просто не замечал.

Невольно сглотнув ком в горле, он протянул свою руку к её руке, но Лизи убрала её в сторону, положив себе на колено.

- Ты меня понял милый?

- Да.

- Хорошо. Я хочу забрать своего отца на Циклот. И найди мне все документы, связанные с нападением на мою планету. Я хочу знать всё.

- Конечно. Как скажешь милая.

- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

Лизи улеглась на подушку, обернувшись своим хвостом и укрывшись мягким пледом затихла.

Понтемун немного посидел в темноте, думая о словах своей жены, а затем тоже лёг и укрылся. Если бы она хотела его убить, то сделала бы это очень быстро. Он не собирался сопротивляться и принял бы смерть от её когтей, как нечто неизбежное. Лизи простила его, в этом не было сомнений. Но весь возможный резерв ошибок, которые он мог допустить, был исчерпан навсегда.