Тарат Зурбин

Продолжение рассказа о Джейн Коллинз.

Последней колонией землян, которую посетила Джейн Коллинз, был Мичиган, мир населённый исключительно бывшими жителями Соединённых Штатов Америки. Однако, по большому счёту, это уже не имело для неё никакого значения, хотя мичиганцы и были готовы носить её на руках. В первую очередь потому, что она была первым и пока что единственным главным контролёром Трибунала, происходившим родом из штатов.

Бывшие американские гангстеры, наркоторговцы и просто уличные бандиты с гордостью показывали своей соотечественнице всё то, чего они достигли за минувшие годы, прошедшие с момента начала освоения этой планеты. Мичиган, на взгляд Джейн, значительно проигрывал многим другим мирам хотя бы потому, что это был просто какой-то курортный мир. На Мичигане не было ни огромных гор, как на Халифате, ни величественных лесов, как на Ладе, ни буйных джунглей, как на Санта-Монике. Да, и сама фауна на этой планете, где самое крупное животное было не крупнее козы, отличалась просто редкостным миролюбием.

Может быть потому мичиганцы и были такими добродушными весельчаками-фермерами. Самым излюбленным видом транспорта у них повсеместно были флайеры и лошади, а потому никого не удивляло то, что прилетев в свою столицу, Нью-Чикаго, мичиганский фермер выводил из флайера горячего жеребца, садился на него верхом и скакал по свои делам. У них даже современные, комфортабельные отели и те были оснащены компьютерезированными, насквозь прокондиционированными конюшнями, а их хозяева зазывали к себе посетителей не столько рассказами о роскошных номерах, сколько сообщениями о том, как хорошо они умеют ухаживать за лошадьми и тем, какая чудесная у них кузня, в которой они смогут поставить на ноги вашему любимцу чудо-подковы, оснащённые микроантигравами.

Второй особенностью Мичигана было то, что на нём Джейн увидела подлинный расцвет науки и самых современных технологий. Собственно говоря мичиганцы даже не нуждались в своих флайерах и мустангах, ведь каждое ранчо и так было оснащено нуль-трансами. Просто такие это были люди, все сплошь лихие ковбои, превосходные пилоты и талантливые учёные. Ну, и, разумеется, никто из мичиганцев и не думал ворчать по поводу того, что всех их когда-то сцапал за шкуру Всемирный Антикриминальный Трибунал.

На Мичигане Джейн нашла буквально всё, что составляет гордость любого действительно цивилизованного мира. Всё, кроме двух вещей, – армии и полиции. Ну, относительно армии и так всё было ясно, так как все мичиганцы поголовно были готовы выступить не только на защиту своего мира, но и Земли и всех других колоний, хотя полторы сотни боевых космических кораблей, явно, простаивали без дела. Гораздо труднее Джейн было понять то, что они наотрез отказались от полиции. Правда, даже в том случае если бы она у них и была, то полицейские просто взвыли бы от безделья.

Впрочем, тут мичиганцы были не одиноки. Ни в одной из колоний Джейн, как она не старалась, не смогла найти никакого проявления криминала. Когда она, посетив первую колонию, Ладу, и поговорив с Василием Седых, попыталась узнать у него о том, случаются ли на этой планете преступления, он дико расхохотался и промычал ей сквозь смех:

– Джейн, ты что, издеваешься? Да, какие тут могут быть преступления? И, главное, против кого они будут направлены? Ограбления? Ага, как же, попробуй ты здесь кого-нибудь ограбить. Воровство? Да, тут краденное и сбыть-то некуда, а если тебе что-то нужно, то зачем воровать, когда можно пойти и отовариться в любой лавке. Наше главное богатство это лес и урановая руда, Джейн, и этого добра мы можем добывать столько, что завалим ими рынки во всех колониях. А потому мы тут все люди не бедные. Эдька ведь только на словах суров, а на деле он добрейший человек. Хотя он то и дело говорит о том, что мы сами должны построить корабли с тахионным приводом, вот уже пять лет между колониями курсируют целых три десятка грузовых кораблей.

Джейн и в самом деле так и не смогла найти в Даждь-граде ни одного осужденного преступника, хотя полиция у ладиан была. При этом никто, в том числе и она сама, не смог бы назвать ладиан такими уж пай-мальчиками. Это были сильные, смелые и мужественные люди, которые при необходимости запросто могли пустить в ход кулаки, но в том случае, когда таким образом решались принципиальные споры, никто не считал такие поединки нарушениями правопорядка, если они происходили в полном соответствии с правилами ладиан. По этим самым правилам самая банальная драка превращалась в почти спортивный поединок и уже не была таковой.

Однажды такой поединок произошел из-за неё и в нём, как это ни странно, принял участие её новый друг и гид Василий Седых. Причём это как раз он и вызвал недовольство одного парня тем, что позволил себе довольно резкое высказывание по поводу её статей. Тому парню, которого звали Яромиром, в общем-то было плевать на то, о чём писала Джейн. Просто он считал, что критиковать журналиста нельзя ни одному чиновнику, так как это является посягательством на свободу слова. Хотя Василий Седых давно уже не был чиновником, фингал под глаз он себе схлопотал.

Джейн поражало то, как жили люди в колониях и особенно её удивила колония на планете Аматерасу. Этот мир был заселён совсем не так, как все остальные. Японские бандиты из преступного сообщества, называемого якудза, добровольно покинули Землю. Однако, переселившись на эту планету они не то сохранили, не то выстроили, подобно ладианам, какой-то свой собственный уклад жизни настолько отличавшийся от всего того, что ей довелось увидеть, что она была поражена этим до глубины души. Это был мир самых настоящих самураев, в котором во главу угла стояла воинская доблесть.

Аматори, так называли они себя, видели смысл в жизни только в том, чтобы быть в любой момент готовым к схватке с врагом. Как это ни странно, но среди них было намного больше сенситивов, нежели среди остальных землян. Аматерасу, как и большинство колоний, тоже была довольно мирной и безопасной планетой, но аматори и тут умудрялись находить трудности, чтобы потом их преодолевать. Вот только Джейн было не совсем понятно, с кем именно эти типы, вооруженные мечами, собирались воевать.

Всех интари и особенно Эда Бартона они чуть ли не боготворили, планету Земля считали центром Вселенной, а колонии землян её детьми. Зато науку со всеми её сложностями аматори считали эдакой трудовой повинностью, которую настоящему воину требовалось отбывать не только со всем смирением, но и чрезвычайно ревностно. О своих научных достижениях аматори говорили неохотно, зато то и дело норовили показать Джейн своё искусство владения мечом и наручными генераторами силового поля, ну, а те, кто на это был способен, показывал ей свою сенситивную Силу.

А ещё все аматори были до жути благородными. Порой её даже бесило то, что вчерашние преступники, вдруг, стали чуть ли не поголовно такими праведниками. Джейн даже стала подозревать, что всех этих людей подвергли сенситивной психокоррекции, но она прекрасно понимала, что это не так. Интари слишком сильно любили людей, чтобы взять и просто так, без очевидной надобности, полностью их изменить психику.

К тому же Джейн прекрасно понимала, почему все эти люди так быстро изменили свои прежние взгляды на жизнь. С одной стороны причиной тому была расовая, этническая и религиозная сегрегация, которая стала нормой в большинстве миров. Когда твой сосед имеет точно такой же цвет кожи и разрез глаз, что и у тебя, ненавидеть его гораздо труднее. Ну, и вдобавок к этому твой сосед физически ничуть не слабее тебя, да, и интеллектуально ничем от тебя не отличается, а если учесть то, что вы оба одинаково молоды, красивы и у вас обоих имеются абсолютно одинаковые шансы преуспеть в жизни, то уже не то что не остаётся места для вражды, но даже и для элементарной неприязни.

Даже на Европе, где были собраны представители различных рас и народов, Джейн не встретила ни одного из всех тех пороков, которые портят людям жизнь на Земле. Правда, все европейцы были поголовно протестантами, а влияние церкви на этой планете было весьма велико, хотя и она претерпела некоторые изменения. Так что и у жителей этой планеты не было проблем с тем, что называют рецидивом преступных наклонностей.

С религией в колониях дело вообще обстояло весьма курьёзно и даже в мусульманских мирах она очень сильно видоизменилась. Любого муллу с Халифата куда больше интересовала фундаментальная наука, нежели то, что паства совершала намаз лишь от случая к случаю. Ни о каком фундаментализме на этой планете вообще не шло даже и речи. Более того, богословы уже отыскали в Коране добрых две дюжины косвенных ссылок на присутствие интари на Земле, а в трёх случаях прямо отмечали то, что Эмиль Борзан был прямо упомянут в этой священной книге. К тому же биография пророка Мухамеда, написанное им, была настольной книгой каждого муллы.

Не смотря на то, что Джейн иногда злилась, видя такие достижения в колониях, путешествие ей очень понравилось и она нашла себе множество новых друзей. Правда, при этом она остро завидовала жителям этих миров, но не за себя лично, а за всю планету Земля в целом. Ей казалось несправедливым то, что в то время, как к услугам жителей этих миров были предоставлены клиники клеточной регенерации и физиологической реконструкции, для землян это является несбыточной мечтой.

Угнетало её также и то, что большинству землян не было ничего известно об интари и о том, что в космосе можно совершать полёты со сверхсветовой скоростью, что смерть не является не необратимым фактом, равно как и то, что на свете есть такая штука, как сенситивные способности. По мнению Джейн, которое она не спешила никому высказывать, всё это очень походило на дискриминацию жителей Земли. Причём в первую очередь законопослушных людей. В то время, как самые закоренелые преступники получили от интари всё лучшее, им не только не досталось ничего, так ещё от них всё это скрывалось самым тщательным образом.

За время полёта Джейн очень сильно прибавила в сенситивном мастерстве. В основном благодаря тому, что её тайным учителем и наставником стал старший штурман "Уригленны" Диего Санчес, Элвис частенько отсутствовал, а Эд Бартон и его друзья давали девушке побыть в одиночестве. Легко освоив азы сенситивизма, она быстро прогрессировала и вскоре стала, по словам Диего, вполне приличным новичком для отряда настоящих сенситив-коммандос.

Джейн сама не понимала, почему так получается и порой у неё складывалось такое впечатление, что этому её научили мать и бабушка ещё в раннем детстве. Сама она, во всяком случае так и не смогла открыть в себе воспоминания о тех днях, когда она жила в Медельине вместе с родителями и бабушкой. К той мысли, что она, возможно, сможет снова увидеть если не их обоих то уж точно кого-либо из них, Джейн уже привыкла, хотя её просто бесило то, что Эдвард Бартон поступил с ней так жестоко, не позволив им жить вместе.

Свой гнев она в себе тщательно подавляла, понимая, что для этого, скорее всего, у него были очень веские причины. Да, и какой смысл ей было выплёскивать своё раздражение на того человека, который взвалил себе на плечи такой непосильный груз. Ну, и ещё от скороспелых выводов Джейн удерживало то, что на "Уригленне" в этом полёте был собран весь командный состав экспедиции. В этом она убедилась тогда, когда попросила Элвиса добыть для неё такого рода информацию.

Ознакомившись со списком экипажа и прочитав краткие досье на каждого его члена, она сразу же поняла, что после Мичигана что-то непременно произойдёт, а потому стала терпеливо дожидаться развязки и она, наконец, наступила. Сразу после завтрака Эмиль Борзан попросил её и Элвиса прибыть в медицинский отсек командного поста. На вопрос Джейн, чтобы это могло означать, андроид ответил:

– Джи, хотя я и не посвящён в планы Эда полностью, кажется, именно сегодня ты получишь ответы на все свои вопросы. По-моему, эти ребята готовы к этому. А ты готова?

Джейн усмехнулась и сказала с издёвкой:

– Ну, надо же, оказывается даже ты был посвящён в планы этих великих конспираторов. Элвис, я ведь не дура, чтобы не понимать очевидного. Разумеется, я давно уже догадалась, что являюсь одной из вас. Правда, мне непонятно другое, зачем Эд Бартон устроил весь этот фарс, который тянулся так долго.

Элвис покачал головой и сказал печальным голосом:

– Ах, Джи, если ты и в самом деле окажешься той самой интарой, то ты сама поймёшь, что Эд не мог поступить иначе. Тогда и ко мне тоже будешь относиться по другому.

Вид у андроида был таким грустным, что Джейн не выдержала, поцеловала его и сказала:

– Элвис, я уже никогда не смогу относиться к тебе иначе. Поверь, кроме тебя мне не нужен никакой другой мужчина.

Тот улыбнулся ей в ответ и тихо пробормотал:

– Да, уж, как же. В самое ближайшее время ты устроишь мне такую головомойку, что и сама удивишься.

Потрепав своего мужа по вихрам, Джейн воскликнула:

– О, да! Временами ты являешься домой таким чумазым, что тебе и в самом деле впору устраивать головомойку.

Для визита к Эмилю Борзану Джейн решила одеть не космокомбинезон, к которому она уже успела привыкнуть, а строгий, тёмно-синий костюм с голубой блузкой и красным в белую полоску галстуком. Такой наряд ей казался куда более уместным для предстоящего разговора. Стараясь не думать о том разговоре, который ей предстоял, она уверенным шагом направилась к капсуле пневмотранса. Теперь для неё уже не составляло особого труда набрать нужный код и Элвису не пришлось ей ничего подсказывать.

Хотя она ожидала увидеть в медицинском отсеке ещё и Эда Бартона вместе с Сержем и Ольгой, их к её удивлению, там не оказалось. Да, и сам профессор Борзан, одетый в белый халат, с первой же минуты повёл себя с ней, как с пациенткой.

– Доброе утро, Джейн. Прошу вас раздеться за той ширмой и надеть на себя ту рубаху, которая там висит.

Пока девушка переодевалась в белую миксовую рубашку с короткими рукавами длиной до колен, Эмиль Бозан, насвистывая, готовил к работе какое-то медицинское оборудования. Недоумевая она вышла из-за ширмы. До этого дня состояние её здоровья ни разу не беспокоило не только никого из интари, но и её саму и потому Джейн, вдруг, пробил лёгкий озноб. Чуть больше года тому назад она проходила в госпитале полный медицинский осмотр и тогда врачи, от которых зависело полетит она на экскурсию в космос или нет, сочли девушку абсолютно здоровой. Подходя к кушетке, на которую ей жестом указал Эмиль Борзан, она, сдерживая волнение спросила:

– Профессор Борзан, это простая формальность или вы считаете, что я чем-либо больна?

– Ну, что вы, Джейн, вашему здоровью обычный человек может только позавидовать. – Весело ответил он присаживаясь рядом с кушеткой на белый, пластиковый стул.

Девушке такой ответ показался смешным, как и то, что этот интар продолжал свою игру, так усердно показывая ей, будто он и в самом деле считает её обычным человеком. Присаживаясь на кушетку, Джейн негромко сказала:

– Но в том-то всё и дело, профессор, что я не обычный человек. Ведь я же сделана из того же теста, что и вы все?

Эмиль Борзан улыбнулся и сказал насмешливо:

– Ну, милая Джейн, если вы об этом догадались только сейчас, то значит я был слишком высокого мнения о ваших умственных способностях. На мой взгляд вы должны были понять это ещё на лунной базе. Ладно, об этом мы ещё успеем поговорить, а сейчас ложитесь, я вас осмотрю.

Джейн прикусила губу от смущения и была только рада тому, что Эмиль Борзан не стал развивать этого тезиса. Как только она легла на кушетку, из диагностической машины выдвинулись две штанги с биосканерами и с тихим жужжанием стали двигаться вдоль её тела от головы до пяток. Глядя на монитор, которого она не могла видеть, он весело сказал:

– Прекрасно, никаких изменений за последние две недели не произошло. – Видя удивление в глазах девушки, он пояснил всё таким же весёлым голосом – Не удивляйтесь, Джейн, но вы для меня самый важный пациент из всех тех, которые только были у меня когда-либо, а потому ваша кровать представляет из себя очень чувствительный биосканер. А теперь мы с вами проведём самый последний тест, Джейн.

Не вставая со своего стула, Эмиль Борза достал из шкафчика, стоявшего неподалёку, какой-то массивный цилиндр тёмно-синего цвета. Судя по всему весьма тяжелый. Поставив его себе на колено, он набрал на крышке какой-то код, открыл его, словно обычный термос и вынул из него прозрачную, пластиковую мензуру, в которой плавало в красноватой жидкости какое-то живое существо.

Едва только Джейн увидела этот овальный, студенистый комочек нежно-кремового цвета, она сразу же подумала, что это её крулос. Сердце её бешено заколотилось и она спросила профессора Борзана хриплым от волнения голосом:

– Эмиль, это мой крулос?

– Ну, теперь у меня на этот счёт почти нет никаких сомнений, Джейн. – Поднеся крулос к ней поближе, он добавил радостным голосом – Нет, вы только посмотрите на то, как он завертелся. Сразу видно, что чувствует близость своей хозяйки.

Крулос в мензуре действительно, словно с ума сошел. Он то вытягивался, то принимал, вдруг, почти шарообразную форму. Джейн села на кушетке и протянула руки к мензуре и Эмиль Борзан передал её девушке. Она прижала мензуру с крулосом к своей груди и тот буквально расплющился, явно, стремясь прильнуть к своей хозяйке, с которой был так жестоко и бессердечно разлучён. С мольбой посмотрев на улыбающегося Эмиля, она спросила:

– Доктор, вам нужно разрезать мне живот, чтобы поместить в меня крулоса.

Профессор Борзан от этих слов смутился так сильно, что весь залился краской. Подзывая к себе жестом Элвиса, он сказал запинаясь от смущения:

– Ну, в общем этого не нужно делать, Джейн, ведь в вашем теле и без того есть нужное… Гм, отверстие. Пожалуй, моя помощь вам не понадобится. С этим может прекрасно справиться ваш ненаглядный Элвис.

Только теперь Джейн вспомнила то, что Эмиль Борзан рассказывал ей о крулосах и о том, где в теле человека они размещаются. Вместе с тем ей захотелось немного поиздеваться над старым профессором имеющим вид двадцатипятилетнего парня и она, протягивая ему мензуру, сказала:

– Но профессор Борзан, вам, как врачу, я доверяю куда больше, чем Элвису. Разве вы можете поручить такую важную операцию моему мужу?

Эмиль Борзан вскочил со стула, прытко отпрыгнул назад и, яростно замахав руками, воскликнул:

– Бог с вами, Джейн! Я ведь вам не врач-гинеколог и к тому же у Элвиса это действительно получится намного лучше, чем у меня. – Поняв, что над ним просто посмеялись, он погрозил пальцем и добродушно проворчал – Ох, уж, мне эти ваши шуточки. – Повернувшись спиной, он принялся объяснять девушке – На то, чтобы крулос соединился с той своей нервной структурой, которая пронизывает всё ваше тело, Джейн, уйдёт примерно три часа, ну, а потом я дам вашему крулосу сигнал и произойдёт передача информации или, как мы все это называли в течении тысяч лет, наступит День Откровения.

Помощь Элвиса Джейн почти не понадобилась. Андроид лишь поддержал её за плечи, когда она, широко раздвинув ноги, поднесла устье мензуры к своему лону и плотно прижала её к себе. В ту же секунду она почувствовала, как тёплый, влажный и нежный комочек быстро проскользнул в неё и растёкся внутри её тела волной тепла. Взяв из рук своей жены мензуру, Элвис опустил Джейн на кушетку и сел рядом с ней на стул.

Она лежала на кушетке, смотрела на Элвиса и ей было очень хорошо и покойно. Андроид держал девушку за руку и улыбался. Постепенно Джейн погрузилась в сон, хотя до этого ей совершенно не хотелось спать. Это был очень крепкий сон без сновидений и она даже не почувствовала того, как её перенесли из приёмного покоя в небольшую комнату, где кроме удобной кровати не было больше никакой мебели и когда она проснулась, то Элвиса уже не было рядом. В этой каюте, расположенной на корме, вообще не было никого.

Эмиль Борзан наблюдал за ней и как только она открыла глаза и попыталась встать с кровати, он послал крулосу сигнал к пробуждению. Джейн ощутило примерно то же самое, что некогда ощущал сначала Эд Бартон, а потом и каждый из интари, оказавшийся на планете Земля. Это было путешествием в прошлое и первое, что увидела она, было счастливое лицо её отца, Майкла Коллинза. Он только что узнал о том, кто такая Изабелла на самом деле и что означает для неё рождение дочери, а узнав это, поклялся стать её защитником и сделать всё, чтобы эта цепочка не прервалась.

Изабелла и её мать Росита, в отличие от остальных Хранительниц, никогда не прятались от людей, хотя и держали в тайне свои способности. Майклу Коллинзу только потому и удалось сломать хребет колумбийской наркомафии, что ему помогали две эти женщины, жена и тёща. Погружаясь вглубь веков и самой себя, Джейн открывались и другие её деяния. Она никогда не проходило мимо зла спокойно и равнодушно, всегда находила в себе силы и способы для того, чтобы предать его суду. Когда это было невозможно, в ход шли другие средства и зло обязательно получало по заслугам.

Сознание Джейн обрастало памятью её прежних я, словно дерево листвой. Она погружалась в прошлое всё глубже и глубже, впитывая в себя свои сущности, сливаясь с ними, радуясь и тоскуя, пока её не пронзила острая вспышка, она не только Джейн Коллинз, она сам Тарат Зурбин, интара из народа уири по имени Лилей Тарфо. Но прежде всего она была Тарат Зурбин и это было её настоящее имя, пожизненная должность и самая большая обязанность в жизни. Тарат Зурбин.

С осознанием этого Джейн встала с кровати и медленно прошла к платяному шкафу, встроенному в очень толстую переборку, отделяющую каюту от всего остального корабля. Это была её личная каюта и из неё она могла по трубопроводу пневмотранса добраться до любого места на корабле. Она открыла дверцу большого платяного шкафа и увидела в нём как ту одежду, которую оставила много тысяч лет назад, так и одежду повешенную в шкаф совсем недавно. Как это ни странно, но интайрийские наряды, похоже, были ей по плечу, но она не стала надевать их, решив переодеться в тот самый костюм, в котором она вошла в медицинский отсек.

Когда Джейн обувалась, она заметила в платяном шкафу небольшой черный кейс официального лица Гегемонии Интайра. Точно такой же кейс администратор Бартон вручил несколько месяцев назад Августу Малеру, вот только содержимое этих двух кейсов разнилось очень сильно. В том лежал портативный компьютер и набор бюрократических принадлежностей главного гражданского администратора, а в этом регалии Тарат Зурбин, – жезл и диадема, изготовленные из темалора.