Танцы на осколках (СИ)

Глава 5.

375 год от наступления Тьмы

месяц Хлеборост

8 день

К полудню Брест дошел до деревни, указанной Лешиком. Местные крестьяне наотрез отказались проводить его к бабкиному дому, да еще и чеснока в руки натолкали. Узнав от них же, что знахарка уже с месяц как преставилась, мужчина крепко призадумался: с одной стороны бабка уже вряд ли что расскажет, с другой стороны, что делать дальше, бывший стражник не представлял. Терять было нечего, и он двинулся в сторону зловещей хаты.

Дорожка, ведущая на вершину холма, была еще заметна среди высокой травы и кустов, но местами начала зарастать. Уже неделю стояла солнечная погода с короткими ливнями, так что через месяцок тропинка окончательно затянется, и найти избу будет почти невозможно. Брест шел, всматриваясь себе под ноги: один раз едва не наступил на змею. Лес кругом становился все гуще, и свет, пробивающийся сквозь крону деревьев, был уже не таким ярким, хотя солнце стояло еще высоко. В чаще быстро темнеет, а задержаться здесь с наступлением темноты сродни самоубийству. Кто его знает, что тут водится: лешие, навьи, может еще какая нечисть. С одним-то мечом против них не попрешь. Брест ускорил шаг, и вскоре тропка вывела его на большую поляну с добротно слаженной избой.

Не зная чего ждать, наемник, стараясь не шуметь, обошел дом со всех сторон. Один вход, он же выход, окна завешены старыми тряпками, но внутри кто-то есть. Он вернулся обратно к дверям, осторожно вытаскивая меч из ножен. Мужчина прикрыл один глаз, привыкая к темноте, и толкнул дверь.

В полумраке спиной к нему стояла грузная низкая фигура. Та от неожиданности подпрыгнула:

- Тьфу, ты, ирод окаянный! Чаво вламываешься, как к девкам в баню. Стучать-то не учили?

Перед Брестом оказалась грязная старуха, она пыталась отдышаться, поправляя платок. Пара седых прядей выбилась из-под ткани и завесила лицо, а взгляд, которым старая наградила мужчину, пронизывал насквозь. Наемник поежился - не любил всяких ворожей. А эта особенно пришлась не по душе: она вся походила на старую облезлую ворону, бесформенные телеса завернуты в торчащие в разные стороны юбки и шали.

Вокруг бабки творился такой же бардак: кругом грязь и разбросанные вещи, больших размеров стол у окна был целиком завален какими-то горшками, пузырьками и прочим барахлом. За печью притаилась огромных размеров ступа, наполовину закиданная тряпьем. В избе стоял полумрак: на окнах висели грязные засаленные тряпки, и свет, кое-как пробивающийся из окна, падал мутным серым пятном. Смердело так, что хоть топор вешай. В печи полыхал огонь несмотря на теплый день, а из внушительного котла, стоявшего тут же, изредка с бульканьем вырвались клубы вонючего пара.

- Ну, - мужчину окликнул скрипучий голос, - По делу пытаешь, аль от дела лытаешь?

- По делу, по делу, – кивнул Брест, оставаясь на пороге. – Только говорят, будто ты померла недавно. Аль это не ты была?

Старуха помедлила немного, пожав плечами, принялась убирать вещи со стола:

- Отчего ж не я-то? Я, конечно, – она противно хихикнула. - Только так это дурачье деревенское от меня отстанет. Да ты не стой на пороге-то, не стой. Дверь закрой, а то комаров напустишь.

Наемник настороженно прошел вперед и прикрыл ногой дверь, не убирая оружие и не теряя бабку из виду.

- Принялись чавой-то часто они ко мне бегать, деревня-бишь: то корова разродиться не может, то «пособи, бабушка, дабы урожай был», тьфу, - ведьма сплюнула на пол. - Будто у меня своих дел нема. С чем пришел-то?

- А мне, значится, пособишь, раз в дом пустила? – недоверчиво протянул Брест.

- Ты человек служивый, небось и деньги имеются, а значит не за просто так гуторить будем. Мужичье-то платить не больно может.

Мужчина кивнул:

- Не за просто так. Скажи мне, старая, люди говорят, будто ты одна тут в округе снадобьями да ядами промышляешь, так оно?

- А ты часом не из церкви Трех? – оскалилась бабка.

- А похож? – развел руками наемник.

- Похож - не похож, мало ли, - ведьма проворно сгребла горшки со стола и отнесла их вглубь хаты. – Хотя будь ты церковником, даже заходить не стал бы, так спалил вместе с избой. Добре, значится, погуторим. Снадобьями я промышляю – правда, кой чего и по ядам могу пособить.

Брест, наконец, убрал оружие и по-хозяйски уселся на лавку:

- Тогда поведай-ка мне, старая, вот что: что за яд такой, что от одного укола, меня свалил, да

так, что сутки из памяти пропали?

Бабка на секунду задумалась:

- Знаю такой, а токмо, что от меня хочешь-то? Сварить надо что ль? Дак это тебе в пять золотых обойдется.

- Значит все-таки твоих рук дело. А кому продала-то, помнишь, мать? – Мужчина навострил уши.

- Может и помню, а может и нет. Стара да слепа стала, иной раз из головы полдня вон, где была, что делала? Ничего не помню, а все из-за лаптей.

- Чего? – наемник поднял бровь.

- Из-за лаптей. Лапти, говорю, прохудились, то и дело ноги простужаю, а здоровье-то вишь, уже не то. Оно то в спину стрельнет, то с головой целый день проваляюся. А купить новую обувку не на что. Вот ежели было бы на что купить, глядишь и вспомнила бы.

Брест махнул рукой, перебивая причитания:

- Добре. - Он выудил из-за пазухи монетку и кинул на стол. - Теперь припоминай.

Старуха живо сгребла медяк, застонала:

- Так на это и один лапоть не купишь, совсем старость не уважаешь?

Мужчина насупился и вынул еще кругляш. Его постигла та же участь: корявые бабкины пальцы схватили деньгу, быстренько припрятав ее куда-то в складки юбок.

- Ну?

- Вот сейчас припоминаю-припоминаю. – Ведьма почесала голову, поправляя платок, - Где-то с неделю назад мужик ко мне заходил, про яд ентот спрашивал, ну мы и сторговались. Больше я его не видела.

Наемник выжидающе смотрел на бабку.

- И? – не дождавшись продолжения, протянул он.

- Что и? Говорю же, больше я его не видела.

- Какой он из себя? Говорил ли, куда направляется?

Бабка отвернулась к булькающему котлу, вытащив внушительных размеров черпак, принялась помешивать варево.

- Может и говорил, да только это ж еще денег стоит.

Брест начал терять терпение.

- Послушай меня, старая - прошипел он, - Если сейчас же не расскажешь все, что знаешь про того гада, я тебя второй раз похороню. Обещаю, – отчеканил бывший стражник.

Старуха у печи и ухом не повела:

- Ладно-ладно, не шуми. Расскажу. Погоди только, за травой одной схожу, в отвар добавить надобно.

Бабка с кряхтением положила половник и, подобрав юбки, заковыляла к дверям. Старательно хромая, она вышла из хаты, плотно притворив за собой дверь. Наемник услышал шаркающие шаги за окном, отодвинув тряпку, он выглянул на улицу. Старуха направилась к сарайке, которая находилась в паре шагов от дома. Там же на стенке висели пучки трав: некоторые подсохли, другие были еще посвежее. Ведьма, уже не хромая, добрела до вязанок и теперь пристально разглядывала каждый сноп, нюхая и растирая в пальцах сухие листья.

Брест, внимательно наблюдая за грузной фигурой, призадумался. В него закрались сомнения: ведьма стала как будто выше, а руки на свету оказались совсем не старыми, только лица не разглядеть. Наемник опустил занавеску, но тут его внимание привлек тусклый отблеск на полу. Наклонившись, он ковырнул в щели в полу и извлек тонкую серебристую иглу, рядом с нею валялись черные обломанные перья. Брест быстро достал из сумы дротик из замка и сравнил иглы.

- Та-ак, - протянул наемник.

За дверью послышались шаги, старуха с зеленью в руках, быстро прикрыв дверь, прошлепала к печи, оставляя за собой грязные следы.

Мужчина медленно поднялся.

- Сейчас-сейчас, куды торопишься-то? Дай только траву в снадобье добавлю и расскажу тебе все. – Заворчала бабка.

Ее болтовню прервал тихий металлический лязг. Она быстро обернулась, Брест стоял с оголенным мечом, с зажатыми в ладони одинаковыми дротиками. Взгляд старухи сначала метнулся к руке, а потом перехватил мрачную ухмылку воина. Он надвигался на нее, заслонив широкими плечами единственный выход. В следующее мгновение наемнику в глаза полетело варево из котла, а бабка, с удивительной для ее возраста прытью, юркнула в дверь и понеслась прочь из избушки. Брест увернувшись от кипятка, метнулся вслед за ней. Старуха помчалась через поляну, подобрав юбки. Но далеко не ушла: сверху на нее обрушилось нечто, напоминающее лося в период гона. Пахнуло крепким мужским потом. Наемник прижал трепыхающееся тело к земле, послышался тихий хруст.

- Ядрёна вошь! Ты мне опять сломал ребро, - прозвенел молодой голос, тут же сменившийся возмущенным гудением и бессвязными воплями.

Брест надавил на голову, так что лицо беглянки погрузилось в мягкий дерн, а голос стал глуше. Наемник оторвал кусок ткани, отточенными движениями скрутил руки, не давая поднять нос из грязи, связал ноги. Затем пинком перевернул бывшую бабку и довольный оглядел плоды своего труда: среди серого тряпья в грязи барахталось существо неясного телосложения, старательно пытаясь выплюнуть ком земли изо рта. Получалось плохо.

Мужчина довольный осмотрел поле битвы, хищно склонившись над поверженным противником:

- Ну и кто у нас здесь? – он отколупал грязь с лица бывшей бабки и увидел молодое женское лицо. – Тьфу! Девка! Меня свалила девка?! Да ежели кто узнает про это, меня же куры засмеют. Верно старею…

Наемник, как сытый кот, уселся прямо на пленницу, не обращая внимания на сдавленный стон.

- А теперь, голуба, ты мне все-все расскажешь. Спрошу, куда камень дела – ответишь, кто купил – ответишь, даже если спрошу, когда ты с мужиком была - и на то ответишь. Усекла?

- Угу, - из-под Бреста донесся хрип.

- Молодец! Бегаешь медленно, зато соображаешь шустро, - похвалил мужчина, поднимаясь. – А теперь двигай обратно в избу, гуторить будем.

Он вздернул ее, как кутенка.

- Ноги-то хоть развяжи, как я пойду? – простонала девка.

- А так и иди, - он отвесил ей мощного пинка.

Даже не пытаясь перебирать ногами, воровка ласточкой влетела в избу, с грохотом затормозив в стену, которая так некстати преградила путь. Следом зашел Брест. Он мельком глянул в сторону стонущего тела и уселся напротив.

- Ну, рассказывай.

- Ты – ирод, - прохрипела девка в ответ

Брест нетерпеливо скривился, наблюдая за барахтающейся кучей:

- Да-да, в любви мне потом повинишься, рассказывай все! С самого начала…

Пленница кое-как приняла сидячее положение:

- С начала говоришь? В начале было Слово, правда ходили слухи, что все-таки Большой Взрыв, но это, как говорится, на вкус и…

Договорить она не успела: мощная оплеуха мотнула все тело в сторону.

- Будешь себя хорошо вести, и тогда может быть, я повторю, может быть, останешься живой и даже целой. Щедрый дар с моей стороны, учти. Так что добрый совет тебе: быть послушной да держать язык за зубами, когда я скажу. А теперь рассказывай где рубин.

Девушка со сдерживаемым стоном приподнялась на локте и кое-как села. Из носа потекла кровь, а по щекам слезы, собираясь каплями на подбородке. Она тихо всхлипнула и заговорила:

- У меня его нет.

Наемник покрутил пальцем, чтобы продолжала.

- Камень я продала одному скупщику. Обычно он бывает в корчме на Козьем тракте. Полдня, может день ходьбы отсюда, - проблеяла воровка, вытирая кровь о плечо.

- Сколько выручила?

- Сто с лихвой золота.

Брест присвистнул.

- Где мои меч и доспехи?

- Доспехи в замке остались, а меч я тоже продала, - пробормотала девка.

Наемник выругался сквозь зубы:

- Ладно, вставай, пойдешь со мной.

- Я сказала все, что знала, - прохлюпала воровка.

- Тут такое дело, голуба: я не хочу, чтобы меня считали вором - это во-первых. А во-вторых, виноватых будут наказывать. Как без виноватых-то? Так что придется мне доставить тебя вместе с камнем обратно.

Одной рукой он вздернул на ноги растекшуюся по полу пленницу и подтолкнул ее к выходу.

- Я не смогу идти в этих тряпках и со связанными ногами, - мелко семеня, сказала девица.

- Да чтоб тебя упыри болотные… - Брест схватил лежащий на столе нож, взвесил его в руке и сморщился. – Я развяжу тебе ноги, но учти…

Он смазано махнул рукой, и воровке оцарапало щеку. Тонкий разрез наполнился кровью, а нож, вошедший в стену наполовину, торчал около ее уха.

- Я бью почти без промаха.

Ее глаза распахнулись от ужаса и удивления:

- Учту, - промямлила пленница.

Наемник, подойдя к ней вплотную, выдернул нож из стены. Бывший стражник был выше ее на полторы головы. Воровка притихла, когда он одним движением разрезал тугие веревки. В перетянутые ноги хлынула кровь, и девка со стоном и матюками опустилась на колени. Брест повертел нож в руках, осматривая его со всех сторон. Беглянка потерла онемевшие ноги и, скрипя зубами, поднялась:

- Мне нужно переодеться.

Брест вольготно оперся на стену и приготовил нож для броска:

- На всякий случай. – Пояснил он, - Что стоишь? Переодевайся, давай.