Танцы на осколках (СИ)

Глава 11.

375 год от наступления Тьмы

месяц Хлеборост

11 и 12 день

Вокруг путников стояла шевелящаяся, орущая и пускающая слюни тьма. По небу плыли темные тучи, а яростный ветер трепал плащи и волосы троицы, сгрудившейся около коней. За вырубленной в земле линией из темноты мелькали крылья, когти, оскаленные пасти и горящие нечеловеческим огнем глаза. Толпа нечисти выла от досады, скребла воздух лапами, но не могла дотянуться до столь желанного мяса. Нетопыри размером с собаку кружили по кругу, высматривая разрыв в круге. Кровавые глаза упырей отсвечивали в темноте голодным блеском. В толпе нечисти вокруг линии плясали три полуночки. Изгибы их тел и плавные движения завораживали.

- Руки-ноги высовывать за черту не стоит, - хмуро заметил Брест, положив руку на плечо Милке.

Служанка, завороженная пляской, вздрогнула и отвернулась от танцующих тварей. Полуночки радостно захохотали и ускорили темп. Нечисть вовсю бесновалась. Воровка, стараясь не смотреть на ту сторону, пыталась успокоить коней, которые от страха грозили оборвать поводья. Она сняла с себя плащ и завязала своему жеребцу глаза, тот несколько притих, продолжая испуганно водить ушами. Брест кивнул служанке и, последовав примеру, так же накинул плащ на морду животного. Кони притихли, лишь иногда вздрагивали и испуганно ржали.

- Идите в дом, - крикнул наемник.

За свистом и воплями нечисти путники не слышали друг друга, Брест знаками показал девкам идти в убежище, те кивнули и, пригибаясь от сильного ветра, засеменили к дверям. Последним зашел наемник, отряхивая пыль с головы.

- Что за черт? – крикнула на него воровка. – Что вообще творится?!

- Нечисть гуляет, - огрызнулся Брест, - Сам не пойму: не полнолуние, ночь не купальная, а они словно с цепи сорвались.

- Это она их притянула, - Милка ткнула пальцем в воровку. – Надо отдать ее им, может тогда они уберутся.

- Я тебя сейчас сама уберу, – отбрила ее девка, вытаскивая кинжал.

- А ну молчать, курицы! Раскудахтались! – грянул Брест, - Чтоб до рассвета, если выживем, по разным углам сидели, ясно? Иначе я вас сам выкину. – Он схватил Мурку, дал ей леща и вытолкал в один угол, Милке ткнул пальцем в другой. – И чтоб молча сидели, усекли? Черт меня дернул с бабами связаться… - Он плюнул и уселся посередине, подбрасывая дрова в прогоревший костер.

Девки рассержено пыхтели, но перечить не посмели. Вой и свист за стенами продолжался, в избушке же было тише. Воровка сидела, прислонившись к стене, и кончиком кинжала рисовала на земле каракули. Милка, сложив руки и надув губы, косилась недобрым взглядом на нее. А Брест, выглянув в окно и, прикинув, что очерченный круг надежно защищает, начал укладываться. Он деловито подтянул мешок с едой, закинул в рот кусок хлеба и улегся, сложив за голову руки.

- Ты ведь кое-чего не рассказала, - жуя, обратился он к Мурке.

- Что еще? – устало ответила та.

- Как же ты выжила. Да и про вас, про Прежних, ты утаила.

Девица промолчала, выколупывая кусок из земляного пола, вытерла нос о рукав и продолжила прерванный рассказ.

- Не все стали Прежними, как вы нас называете. После Тьмы я считала себя обычным человеком, но вскоре стала понимать, что со мной что-то так: порез заживал за пару минут, сломанная кость - за день, а мышцы и другие ткани – и того быстрее. Я перестала болеть. Однажды пошла купаться и обнаружила, что у меня нет шрамов. Вообще. Даже тех, которые я получила еще в детстве, свалившись с высокой груши в чужом саду. Когда я первый раз умерла – наткнулась на отморозков, и мне пробили голову – представьте мое удивление, когда я очнулась спустя день. Меж волосами еще был рубец, а через пару часов и его не стало. Есть еще много особенностей, связанных с моей регенерацией, самоисцелением по-простому, но это уже мелочи.

Брест, слушая, сел и забыл про сон. Он схватывал каждое слово, Милка тоже притихла и не могла скрыть своего любопытства.

- И что же все Прежние такие?

- Нет... – девушка замолчала, опустив голову. Тяжело вздохнув, она продолжила. - Во-первых мы - ну, за исключением меня - не бессмертны. Прежние перестали стареть, да, но они оставались уязвимыми ко всему: болезням, обычному оружию, голоду и тому подобное. Никто не знает, сколько нас было в самом начале, но до сегодняшнего дня дожили единицы…

Разговор прервал оглушительный вой за стенами избушки.

- А ну умолкните! – гаркнул Брест в окно, - Хоть душу отвел, - объяснил он, - Давай дальше гуторь.

- А что дальше? Не все люди после катастрофы изменились, большинство все так же: плодились, старели и умирали. – Воровка вытащила точильный камень из мешка, высматривая щербинки на лезвии кинжала.

- А что остальные Прежние они тоже что-то умеют, вроде тебя? – Милка подала голос из угла.

Воровка изучающе на нее посмотрела:

- А ты не такая дура, какой прикидываешься. – Она продолжила, - Да, остальные Прежние тоже кое-что могут.

- И что же? – тут же заинтересовался наемник.

- Во время странствий я несколько раз натыкалась на таких, как я. И у каждого встреченного была своя особенность. У меня был друг – интересно, жив ли он еще – он мог залазить к человеку в душу и прочувствовать ее. Мог узнать все твои тайные мечты, страсти, мысли…

Брест передернулся:

- Не хотел бы я встретиться с ним.

- Понимаю, о чем ты, - кивнула Мурка, - но, к счастью, он был порядочным и добрым малым. Иной раз сидишь, думаешь о грустном, тут БАХ! в тебя прилетает шишка и Гера ругается, мол, от тебя тоскливо на всю поляну.

- А другие? Что они могли? – служанка, наконец, вылезла из угла и подсела поближе к Бресту.

- Дай-ка вспомнить… Был один мужик, он мог становиться невидимым. Ну, то есть не совсем невидимым, а умел маскироваться, менять цвет кожи, в точности повторяя мир за собой. Еще помню девчушку одну – она могла съесть и переварить что угодно. Говорила, что больше всего сил от песка можно получить. Удобно, - хохотнула воровка.

Мурка встала, отряхнула зад и подошла к окну:

- Слушай, Брест, а что ты про нечисть ведаешь? Знания за знания, так сказать, - осматривая воющую толпу, поинтересовалась девица.

Брест поднялся с пола и подошел к воровке.

- Немного, только то, что нужно для выживания. Очерченный круг не позволит им до нас дотянуться, а прыгать тут они будут до утра, пока не рассветет. – Он ткнул пальцем на танцующие фигуры. – Видишь эти три призрака? Это полуночки. Они появляются, если девка или баба померли не своей смертью ночью в поле. У них еще сестры есть – полудницы. Те бабы днем преставились. Ну, упырей ты видела, еще заметил навий – вон те, с крыльями. Гляди, иногда мелкие проскакивают, видишь? – Брест разглядывал мелькающие фигуры, не обращая внимания на вой. – Это лимбои. Вроде призраков, проклятые души. Остальных не знаю, но с ними знаться не хочу. Дюже странно, что они налетели сегодня – луна не полная, ну да хрен с ними, не достанут и ладно.

Наемник отошел от окна, подбросил еще дров в огонь и снова улегся на полу:

- До рассвета еще несколько часов, поспите, коли получится.

Он вытянулся на земляном полу, сложив руки за голову, и прикрыл глаза. Милка бочком-бочком подвинулась ближе к Бресту и юркнула к нему под бок. Наемник глянул на нее из-под опущенных ресниц, но ничего не сказал. Служанка расхрабрилась и приобняла мужчину.

- Будешь лягаться, я тебя выпихну, так и знай, - заметил Брест, закрыв глаза.

Воровка мельком взглянула на них и отвернулась обратно в окно. Твари в темноте и не думали прекращать свою дикую пляску. Девица без страха разглядывала мельтешащие рожи. Те, почуяв, что на них смотрят, принялись выть пуще прежнего, скрести когтями воздух в бессильной ярости. Мурка зажмурилась и потерла виски, уснуть не получится.

Она устроилась в углу, прислонившись к стене и подсунув под голову походный мешок. Брест уже храпел «на всю ивановскую», Милка спала рядом, свернувшись калачиком. Через некоторое время воровка, погруженная в мысли, задремала.

Сколько времени она спала, Мурка не знала, но от «хорошей» жизни Прежняя научилась спать, когда надо, очень чутко – почувствовав рядом движение воздуха, она тут же подскочила, схватив кинжал. Рядом стоял Брест. Он с хрустом разогнулся и шепотом перематерился.

- Своим треском ты всех вурдалаков в округе разбудил, чего теперь шепчешь-то? Брест, отлежал себе чего-то? - пробормотала воровка, пытаясь не спугнуть остатки сна.

- Я себе отлежал пол-Бреста, - пробурчал наемник, - Пойду коней проверю.

Он, пригибаясь, вышел из избушки. Через минуту раздался звук льющейся воды.

- Коней он пошел проверить, ага, - Мурка попыталась устроиться поудобнее.

Сон все-таки испуганно сбежал, и девка раздосадовано села, потирая лицо. Что-то было не так. Мурка, окончательно проснувшись, прислушалась. Вопли за стенами как-будто стихли, снаружи явственно доносилось женское пение. Милка зашевелилась на полу и сонно села:

- Где Брест?

- Вышел пос… Черт, он должен был уже вернуться.

Мурка поднялась, гонимая плохими предчувствиями, и выскочила из избы. Наемник, словно в бреду, медленно шел к черте. За линией стояла стройная девушка в белом платье и пела высоким мелодичным голосом. Черные в тусклом свете волосы оттеняли бледное идеальное лицо. Нечисть рядом притихла в предвкушении скорой трапезы, упыри и привиды скалились и не сводили горящего взгляда с медленно бредущего человека. Воровка кинулась к Бресту и, схватив его за доспех, потянула на себя. Легче было сдвинуть упрямого осла, мужчина с невидящим взглядом продолжал идти. Медленно, шаг за шагом он приближался к заветной линии. Мурка, наваливаясь всем весом, заорала:

- Милка, твою мать, на помощь! Сожрут мужика твоего!

Служанка выскочила из избы и кинулась в подмогу. Она оббежала наемника и уперлась ему в грудь. Бесполезно, ведомый волшбой Брест пер, словно тур, не замечая веса двух висящих на нем тел.

- Отвлеки его чем-нибудь!

- Чем? – крикнула в ответ Милка.

- Да чем угодно, мы его долго не удержим!

Милка на секунду зажмурилась, пробормотала «простихосспади» и саданула со всей дури наемнику в пах. Всю волшбу как рукой сняло. Совершенное лицо упырицы тут же исказилось в жуткую гримасу, губы высохли, обнажая длинные острые зубы, а волосы побелели, превратившись в седые редкие космы. Брест повалился на бок, не издавая ни звука и хватая ртом воздух. Девицы потащили его подальше от черты, где раздосадовано гудела толпа вурдалаков.

- Да когда же уже рассветет? – отдувалась Мурка.

Милка посмотрела на небо:

- Не ведаю, темно, как в нужнике у Ляшко на заднем дворе.

- Кстати, ты не обижайся, но за твоим корчмарем должок, и когда-нибудь я за ним вернусь, - пыхтела воровка, усаживаясь на землю, рядом с Брестом. – Это ведь он на нас охотников за головами навел

- А чевой-то мне обижаться, он мне не сват – не брат, к тому же тот еще паскудник, - уселась рядом служанка.

Они привалились к стенам избушки, устало наблюдая за беснующейся толпой.

Брест, скрючившись на земле, слабо простонал:

- Какого рожна?

- Ты нам еще спасибо скажешь, - воровка похлопала наемника, как коня по крупу. – Милка, а чего ты тогда в корчме-то этой прислуживала?

- Дык еда, кров, люди разные. Я из дома сбежала, когда мне пятнадцать весен было, с тех пор скитаюся.

- Я что ж дома не сиделось? – поинтересовалась Мурка.

- Отец заставлял землю пахать, да замуж хотел выдать. А я страсть как не хотела гнуть спину в поле до полусмерти, а потом еще сопливых детей няньчить до ночи, как мамка с папкой. Один заезжий рассказывал про дивные места, странных людей и разные диковинки, мне и захотелось сначала мир повидать. Вот и убегла.

- А ты авантюристка, - хохотнула воровка. – Думаю, мы с тобой поладим.

Рев нечисти становился все тише, в нем слышались разочарованные нотки: на востоке начало медленно светлеть. Брест отдышался и наконец, смог заговорить:

- Нашли время лясы точить. Что было-то?

- Запамятовал? – вопросом на вопрос ответила воровка.

- Помню, что вышел на улицу, отлил, а дальше все, провал, - простонал Брест, не меняя позу зародыша.

- Тебя чуть на корм упырям не пустили, да Милка вовремя чары сняла. – Мурка кивнула служанке., поднимаясь

Воровка, мельком глянув на зарождающуюся зарю, пошла в избу, собирать вещи.

Служанка присела рядом с наемником и жалобно запричитала:

- Прости, не ведала, как еще тебя отвлечь от песни колдовской. Мы вдвоем тебя пытались сдвинуть, да ты дюже здоров.

- В следующий раз дайте мне спокойно помереть, - ответил наемник, охая. – Не надо меня больше спасать. Далеко там еще до рассвета? Кажись нечисть уходит.

Толпа и вправду поредела, а над горизонтом уже показались ранние лучи. Первыми исчезли полуночки, затем те, кого Брест назвал лимбоями, последними убирались упыри. Они еще какое-то время нюхались около черты, но восходящее солнце заставило и их отступить. Нежить, скалясь, отходила в редеющую тьму.

Воровка в избушке деловито ходила по углам и складывала вещи. Она подобрала объедки и затолкала их ногой в прогоревший костер. Взяв оружие и два походных мешка, девка вынесла добро наружу, затем воротилась назад, проверить, все ли убрано. Брест кое-как поднялся и доковылял до коней. Развязав жеребцу морду, он, морщась, накинул на себя плащ. Милка поспешила на помощь - снимать тряпье с других коней. Мурка, выглянув из окошка, свистнула Бреста:

- Эй, евнух, из мешка моего ничего не выбрасывали?

Брест оскалился, собрался уже было ответить, но девка скрылась в избе. Вернувшись через минуту, она кинула наемнику банку с мазью:

- Держи, для твоих колокольчиков.

- Да я ни в жизь это не возьму.

- Как знаешь, - ухмыльнулась воровка, - Только нам еще неделю на конях трястись

Брест посмотрел на седло, что-то прикинул, и, плюнув, пошел за дом вместе с банкой. Когда вернулся, девки уже сидели в седле, а солнце, разогнав всю нечисть, освещало злосчастную избу. Мужчина кинул мазь обратно Мурке, та, ловко схватив ее, тут же припрятала в мешок. Брест запрыгнул в седло, сморщившись:

- Терпимо, - согласился он.

- Добре, - ответила Мурка, - Ну что? Дальше на юг? Только теперь я буду выбирать место ночевки.