Таможня не дает

Школа

— Учебный год здесь уже начался, они привели свой календарь к Земному. Здесь сейчас двадцатое октября. С директором школы я договорился его возьмут в третий класс, а там говорит, посмотрим, если что сдаст экстерном, у них это только приветствуется.

— Вася, а какие документы спрашивали?

— Директор свой мужик мы с ним в рыгаловку сходили, пивка дерябнули, я ему и сказал, ну кто думал о документах на ребенка главное скорее бы смотаться, пока не передумали. В общем, он сам напишет справку, какую-то об окончании Ванькой двух классов и печать шлёпнет, кто там рассматривать будет.

— Как-то не верится больно уж всё просто, ты же сам говорил, что паспорта вводят с отпечатками и фотографией глаза и на детей в том числе. А тут справка и печать.

— Мы из деревни ребёнка от бабки самодурки забрали, еле, еле увезли. Заметь от твоей мамы.

— Здравствуйте, как самодурка так моя мама, Васька я тебя убью когда-нибудь.

Я не стал ждать, чем закончится спор. Я давно хотел посмотреть город, но папа мне запрещал выходить, пока сам не осмотрится. Я резонно подумал, что если он меня уже в школу записал с завтрашнего дня, то сам бог велел осмотреться и мне. Город я видел мельком, пятнадцать минут ходу до мэрии и пять минут ходу до дому. Однако я тогда уже заметил, что дома в городе сделаны не по одному образу и подобию. Ни один дом не был похож на другой. Возле скамеечек висели громкоговорители, из них лилась приятная музыка, в паузах передавали местные новости, и время для тех, у кого нет с собой часов. Город, в котором жили местные, был в основном двух и трёх этажный, только мэрия да ряд магазинов и зданий каких-то контор, были пятиэтажными. Зато на другом берегу реки стояли одни высотки, это гостиницы для отдыхающих. Я прошёлся вдоль нашей улицы и развернулся обратно. Я был очень удивлен, что не встретил никого из детей.

— Эй, пацан ты чё тут шастаешь, заблудился что ли?

Я оглянулся на голос. Возле здания, которое папа, почему-то назвал мельницей, когда я спросил почему, он ответил, раньше были такие ветряные мельницы, четыре лопасти под воздействием ветра крутили жернова и мололи муку, правда, лопасти у этого здания не крутились, стоял парень.

— Чё молчишь, язык проглотил? Турист?

Я в ответ помотал головой.

— А кто тогда?

— Мы недавно приехали.

— О брат, это ты удачно зашёл. Замок, тут сопляк из новеньких, иди, глянь.

На крыльцо вышел дядька в два раза толще первого и на голову выше.

— Ну, ка что тут у нас, иди ка сюда цыплёнок знакомиться будем.

Я подошёл, тот, кого назвали Замком, положил мне руку на плечо.

— Как тебя звать шкет?

— Ваня, а вас?

— Меня можешь звать Замком, а этого Плуто. Кто у тебя родители?

— Мама и папа.

Толстяк весело захохотал.

— Ну, малыш уморил, мама и папа, можно подумать бывает по-другому. Папа работу нашёл?

— Нет ещё.

— Короче передай папе, если ему нужна работа, пусть сейчас подходит сюда или завтра вечером, а сейчас дуй домой так поздно детям у нас нельзя гулять, если тебя арестуют, то родители штраф будут платить. Сходи ка Плуто, проводи от греха подальше, до самого дома, понял?

Когда я вернулся домой, моего отсутствия как будто и не заметили. Когда я уже ложился спать, папа спросил, с кем я там во дворе общался. Я ему всё рассказал.

— Ладно, пойду, схожу, чего тянуть. А ты Маша как считаешь, кто это такие?

— Чувствую, что дружков ты себе уже нашёл, единственное прошу, не будь идиотом, не вляпайся.

А я заснул с чувством, что завтра мне в школу, что учителя будут рассказывать много интересного. Учителя будут отвечать на мои вопросы и вокруг будет много ребят.

Утром я вскочил чуть свет, я ещё не привык ориентироваться по местным часам, и побежал будить родителей. Мама уже встала и готовила завтрак, а папа хоть и валялся в постели, но уже читал газету.

— Смотри Ваня, у них тут газеты с вечера под дверь кладут, я вчера со стрелки возвращался, гляжу, а у нас под дверью завтрашняя газета.

— Пап, а мы не опоздаем?

— Нет, сейчас позавтракаем и не спеша почапаем.

Солнце светило прямо в глаза сквозь жалюзи на окнах я улёгся рядом с папой и слушал, как он бубнит, тихонечко читая газету.

— Эй, мужики идите завтракать.

— Короче сынок умоляю никого не бей, а если уж приспичит, то так что бы трупы с тобой никто не связывал.

Рядом идущий мужик вздрогнул, посмотрел на папу и быстро перебежал на другую сторону. С той стороны оглянулся на нас и папа ему улыбнулся, мужик шарахнулся, налетел на столб и побежал дальше.

— Папа я всё понял тихонько ладошкой по попе.

— Мягонько, а лучше постарайся в конфликты не вступать, от говна подальше вони меньше.

— Здравствуйте дети сегодня у нас новенький Ваня Дубов, проходи Ваня покажись всем и садись, вот рядом со Светой Колесниковой, на первую парту.

— Ты с Колесниковой не связывайся у неё папа партизан.

— Партизан ух ты, вот это да, — Я не представлял что такое партизан в этом городе, я знал, что в войну есть такие люди, которые на территории противника проводят диверсии, их называют партизанами. Но я, честно говоря, почему-то засомневался, что местные партизаны это тоже какие-то диверсанты. — А чего они делают?

— Ты чё блин глобус? Кто же тебе будет тайну выдавать. За это могут и того. — Коля Николаев показал большим пальцем и ещё и язык при этом высунул. — Понял?

Я ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

— Слушай, а нам в партизаны можно?

— Э, ишь чего захотел, это если тебя заметят, будут давать поручения, а ты их будешь выполнять, вот тогда, может быть.

— Нет, чего-то мне расхотелось в партизаны.

— Да ты чё партизанами быть прикольно.

— Может быть, только поручения чьи-то выполнять, я не хочу.

— Мало того что он увёл весь класс за город что категорически запрещено делать даже учителям, они ещё и охоту устроили. Откуда у вашего сына рогатка?

— Я сделала.

Учительница посмотрела на маму.

— Вы? Обычно такие вещи делают отцы, но не как не мамы.

— Когда ему делать? Они-то мины заряжают, то оружие чистят, а то пойдут ловушки проверять.

— Ловушки? Вы знаете, что ловить зверей вблизи города запрещено?

— Вблизи это сколько?

— Что простите?

— Сколько зона отчуждения, за сколько от города ловить можно?

— Марья Николаевна, вас должны были ознакомить с правилами проживания в нашем городе. Ваше спокойствие меня поражает, ваш ребёнок сейчас, где то за городом, а вы так спокойны.

— Ну а чего волноваться сейчас подстрелят парочку зверушек покрупнее, и домой пойдут.

— Из рогатки?

— Вы не знаете Ваню.

— Я уже сообщила полиции, и армии они снаряжают лучшие поисковые бригады.

— Отмените, они через полчаса появятся.

— В город проскочили лизуны, не смотря на периметр под током, стая лизунов прорвалась в центр. Есть уже пострадавшие.

— Дайте посмотреть на этого героя. Блин от штанги снёс лизуну пол туловища, скажите, как это могло такое, ваш тренер школьный просто Геракл какой-то.

— Я сама видела, как маленький Ваня швырял частями штанги по этим хищникам. А когда один набросился на Колесникову, то этот Ваня просто стукнул ему кулаком по голове, я думала, этот хищник разозлится от этого удара и съест храбреца, но когда я открыла глаза, этот с позволения сказать лизун, у него же даже головы не было.

— Как совсем не было, а как же он без головы досюда допрыгал.

— Мне кажется, когда он досюда прыгал, голова была, а вот после удара Ванечки головы не стало.

— Не хотите же вы сказать, что Ванечка ему голову отчекрыжил.

— Какие вы ужасы говорите Виолетта Захаровна, отчекрыжил, нет таких слов в русском языке.

— Ну, хорошо оторвал, такое то слово есть?

— такое слово есть, только я не представляю себе, как такой мальчик может оторвать голову у такого зверя.

— Если жить захочешь, то оторвёшь.

— Слушай, тебе не кажется, что он слишком много времени проводит с этой Колесниковой. Вася я с тобой разговариваю, да положи ты газету.

Я стоял под дверью и почему то уходить не собирался, мне было очень интересно, что думает мама про Свету Колесникову.

— А чего? Пусть проводит или ты боишься, что гормоны своё возьмут?

— Васька пошляк, у тебя мысли только об одном.

— Чего не так, ты сейчас зачем этот разговор затеяла? Я думал, ты переживаешь за сына, как он там сладит с этой девочкой.

— Вася ты же понял, почему я спросила?

— Теперь я уже засомневался, сперва я думал, что ты переживаешь, как у них там всё получится, всё-таки маленькие ещё, а теперь я даже не представляю, чего ты переживаешь.

— Вася ты специально?

— Ну, скажи мне внятно, ну объясни мне, чего ты хотела этим сказать, когда говорила, что они много времени вместе проводят.

— Я хотела только.

— Вот, видишь всё правильно, я тебя понял, вы бабы словами своими любому мужику можете мозги засрать, а потом ещё и обвинить его в тупости, потому что с первого раза вас не понимает.

— Вася как тебе не стыдно?

В комнате снова зашелестела газета.

— Я с тобой разговариваю. Ты знаешь её отца?

— Ты хочешь узнать, что он такое и почему он партизан?

— Да мне очень интересно.

— На самом деле тебе ведь другое интересно. Не вляпаюсь ли я вместе с этими партизанами в какую-нибудь историю. Не боись, эти партизаны, придурки полные. Пытаются какие-то тёмные делишки прокручивать, но все их тёмные дела, самое большее на мелкое хулиганство тянут. Месяц я за ними наблюдаю. Таких придурков я ещё не видел, у них под ногами золото, Клондайк, а они даже лапу на бензин не наложили, банкоматы стоят без видеонаблюдения, ты представляешь ни один еще, ни разу не взломали. Банк даже не попытались ограбить. Самое большее, на что способны партизаны это заключать пари. Самое интересное я понял почему. Это люди, которые уже сгорели. Они были готовы на безрассудный шаг пройти через переход, что бы поискать лучшей доли. И вот они здесь. А здесь на Земле один всё почти, так же как и там, но шаг сделан, адреналин выброшен, а дальше надо делать следующий шаг, идти ещё дальше, а страшно да и не готовы пока. Поэтому здесь за любое нарушение наказание вышвыривают из города через переход, но человек сперва готовый отправиться к чёрту на кулички теперь уже не хочет этого делать. Он элементарно ссыт. Поэтому когда я начал на арапа брать одного главаря партизан, он просто убежал.

— И что ты будешь делать?

— Приберу город к рукам, грех не воспользоваться, таким подарком. Правда, вояки тут наглые как танки, они все практически наёмные. Местных в армию на офицерские должности не берут, только в полицию.

— Света пойдём за город посмотрим, как там щенки поживают.

Прошлый раз мы нашли выводок местных диких собак. Рыжие короткошерстные собаки, спокойно нас подпустили к себе очень близко, а моя привычка всегда с собой носить НЗ, которого при очень пасмурном раскладе должно хватить на сутки, а то и надвое, дала нам возможность угостить собак и заручиться их дружбой.

— Мне папа запрещает с тобой ходить за город.

— А без меня можно?

— Нет мне нельзя за город ни с тобой, ни без тебя.

— Жаль, интересно, как там щенки поживают. Ладно, а я схожу, вдруг их там кто-нибудь обидеть захочет.

— Не ходи, а то и тебе попадёт.

— А мне-то за что?

— А разве тебя папа не наказывает, зато, что ты за город ходишь?

— Это почему он меня должен наказывать? Он меня никогда не наказывает. Мальчик должен сам решать, о целесообразности своего поведения иначе ему никогда не стать мужчиной.

Света замолчала и надолго.

— А тебя хоть раз наказывали за что-нибудь?

— Я не помню, скорее всего, нет, на меня папа даже никогда не ругался, он если сердится, переходит на шёпот, да и то это скорее мера о предупреждении, об опасности.

— О какой опасности?

— Ну, вот ты, например, бежишь по лесу, а на тебя готов напасть лизун. Если крикнуть то ты можешь не правильно среагировать, а вот если шёпотом.

— Шёпот же можно не услышать.

— Только дурак не услышит шёпот. Ну что пойдём щенков смотреть. Я кстати спросил у папы, и он разрешил мне одного щенка взять домой.

— Тебе разрешили взять щенка?

— Я собственно и не сомневался что разрешат, но это ты сказала, что надо у взрослых спросить обязательно, ну вот я и спросил.

— И тебе разрешили? Ты знаешь, что в городе нельзя держать диких животных?

— Разве собаки дикие животные? Я видел здесь в городе собак, у военных и полицейских.

— У них специальные собаки с Земли, это древние собаки, которые тысячу лет живут рядом с человеком, а ты хочешь дикую.

— А в чём между ними разница?

— Никто не знает.

— А вот мы и узнаем. Мы будем первые, кто узнает.

— Если военные собаки разорвут твоего пса, учти, никто не будет горевать, а ещё и штраф могут тебе выписать.

— За что это штраф то?

— Зато что ты завёл дикую собаку.

Я думал и не мог придумать, почему это военным собакам можно мою разорвать, а вот моей нельзя, да ещё и штраф моей, нет мне, за мою будет. Несправедливо. Надо будет с папой посоветоваться. Одно я знал, что собаки с Земли очень дорогие, что бы купить собаку из питомника, это надо отстоять очередь очень большую, да ещё и деньги заплатить не маленькие. Я не знаю, почему у нас не было на Денебе собаки. Нам просто не дали её с собой. Что-то там по поводу смешения одного вида с другими.

Школа представляла собой двух этажное здание. В нашей школе училось всего сто пятьдесят человек. Район города очень старый, почему то детей не было, хотя у папы по этому поводу было совершенно другое мнение. Меня сразу взяли в третий класс. Правда мне там почему-то не понравилось, и я пошёл на втором уроке побродить по школе.

Самое интересное оказывается, в любой школе, происходит в туалете. Я зашёл в туалет. Там сидели два старшеклассника и курили, а ещё между затяжками прихлёбывали пиво из бутылки, которая стояла на полу между ними.

— О мелюзга обосралась, чё уставился, иди сри. — Один пацан больше меня на голову и в очках выпустил в меня колечко дыма, — Чё блин тупой не понял?

Папа меня учил сразу же в бубен заряжать, но до бубна надо было дотягиваться, поэтому я ткнул его в живот. Очкарик захрипел.

— Не надо шуметь, — Я прикрыл ему рот ладошкой, — А не то хищники придут делить мясо.

Второй развернулся ко мне. И начал мне объяснять, в чём я не прав, но тоже заткнулся после моего удара.

— Тихо ребята, вы сидите тихо, чем тише ты себя ведешь, тем спокойней вокруг. Давайте знакомиться, меня зовут Ваня Дубов.

Сперва ребята воротили морды от меня, обоих я усадил на унитазы в разных кабинках.

— Чё вы тут типа из себя строите, ещё зарядить вам? Меня даже просить не надо, один удар в лоб и позвоночник в трусы высыпется. Вам мама не говорила, что курить вредно?

— А ты типа чё Минздрав? — Очкарик был за главного, его и следовало первого обламывать.

— Нет, я сказал меня, зовут Ваня Дубов, а тебя как сиротка?

— Меня зовут Серёга Бешеный.

— Бешеный это диагноз или фамилие такое?

— Ты типа чё самый бурой тут или тупой, Бешеный это погоняло, понял.

— Во как сбавь ка обороты это ты сейчас у параши, а не я, понял?

— Чё ты тут блатуешь? — Это подал голос второй, — После уроков мы тебя пидора порвём.

Практически без замаха я нанёс ему удар ладонью в лоб, он ударился затылком об стенку и сполз вниз, улёгся рядом с унитазом. Очкарик поднялся, выглянул из своей кабинки.

— Ты чё убил его?

— Пока нет, за базар отвечать надо, как думаешь, он просто не думает, когда языком шлепает, или он сознательно нарывался, может он умереть хотел? Ведь он и тебя подставил, если я его замочу, то придется и тебя, на фиг мне свидетель нужен.

— Он пошутил, он дурак.

— Не думаю. Ладно, забиваю вам стрелку, после уроков, если не придете, то всем в школе скажу что вы трусы.

Я сидел в своей комнате и делал уроки. Если честно-то делал вид, я читал электронную энциклопедию, по животным разных миров. Кому-то было не лень заняться систематизацией и классификацией. Я услышал, как к папе кто-то пришёл.

— Здравствуйте Василий Семёнович, я папа Сенечки Баумана. Зовут меня Альфред Гербертович.

— Здорово, заходи, водка, коньяк, пиво, вино?

— А, — Пауза секунд тридцать, — Ваша супруга?

— За неё не переживай сама нальёт если захочет, ну так что?

— Я в смятении.

— Ну, брателло, я тебя понял, начнём с водочки, полирнём пивком, пошли в комнату. Маша у нас гости, сделай чего-нибудь.

Дверь хлопнула, я выждал немножко и вышел в коридор, подошел к двери родителей. Мы занимали две комнаты из шести. Из моей комнаты можно было попасть в комнату родителей и в коридор.

— Вчера Сеня пришел с синяком под глазом, я спросил кто его так и за что. Он молчит, обычно он всегда говорит, если его кто-то пытается обижать. А тут воды в рот набрал. Я не отстаю. Вечером мы пошли с ним в баню. Я гляжу у него вот такенный синяк на плече. Паша Бибика тоже с нами был в бане, вы знаете Пашу? Нет, достойный человек в прошлом служил в десантных войсках на Земле. Паша сказал, когда он был салабоном и ему на стрельбище дали пострелять из снайперской винтовки, у него были точно такие же отметки. После этого сами понимаете, я не отстал от Сени, пока он всё мне не рассказал. Они с вашим сыном ходят в пустыню стрелять из винтовки.

— Слушай Адольф давай ещё по одной.

— Альфред, вы меня не поняли, они ходят стрелять из винтовки в пустыню.

— Я Вася. Твоё здоровье, Адольф.

— Меня зовут Альфред.

— Да хрен ли нам. Но пасаран.

— Василий Семёнович, мой Сеня и ваш Ваня ходят в пустыню стрелять из винтовки.

— Да понял я всё. Тебя конкретно, что смущает? Что в пустыню, или то, что из винтовки, или то, что с моим сыном?

— Э, не понял?

— Это я не понял. Чего же тебе надо?

— Но как же. Ведь это оружие, а они дети. Не дай бог, всякое может случиться.

— Скажи, чего ты хочешь? Я скажу своему сыну, что бы он больше твоего не брал с собой стрелять из винтаря.

Воцарилась минутная тишина.

— Василий Семёнович, а вы знаете, что ваш сын стреляет не только из снайперской винтовки?

— Базара нет и не только из снайперской, в жизни всё пригодится, погляди кругом, одно зверьё, без пулемёта не хрен делать. Чего ты суету разводишь? В городе носить оружие запрещено, но только местным. Туристы и офицерский состав могут носить оружие, причем шакальё даже тогда когда не на службе.

— Простите, а кого вы шакальём называете?

— Армейцы с земли. Заметил, они по городу всегда с оружием. Если пацаны стреляют за городом, никому не мешают, соседи на шум не жалуются, то чё ты суетишься? Пусть стреляют, в жизни всё может пригодиться.

— А где они оружие взяли?

— Вот, видишь, какие ты вопросы задаёшь? А ты решил для себя, что ты будешь делать с моим ответом?

Возникла пауза, даже в коридоре слышно было бульканье.

— А поехали с тобой тоже постреляем? У меня тут уазик под окном, шесть сек и на природе.

— Мы же выпили? Кто машину поведёт?

— Ванька поведёт. А мы на природе водочки.

— Не трогай Ваньку у него уроки, а вы если собрались то проваливайте. Не переживайте вы Альфред Гербертович, Вася ещё трезвый, довезёт в лучшем виде, а за городом пустыня и знаков нет. А я вам закуску соберу.

Вечером после того как папа вернулся. Он зашёл ко мне в комнату.

— Ваня откуда дровишки?

— С армейского склада.

— Грузовик?

Во время акции возмездия из армейских казарм пропал КамАЗ. Угонять его далеко не было возможности, поэтому я его бросил в двух кварталах от казарм. Самое сложно это было загрузить его ящиками с оружием, причем так, что бы не привлекать к себе внимания. Хорошо, что на складе был погрузчик, в рабочем состоянии.

— Почему же Ваня ты мне ничего не сказал?

— Хотелось свою заначку иметь.

— Хорошо, где грузовик?

— На север третий оазис.

— Блин лизуны уже, наверное, колёса обглодали.

— Нет, серафимы защищают.

— Не понял? Это как?

— У них в грузовике гнездо.

— А как ты оружие берёшь?

— Папа давай я тебе лучше покажу.

Я совершенно случайно узнал, что серафимы любят овсяное печенье, они за него готовы с друг дружкой ссориться, а ведь серафимы такой вид, что друг на друга не нападают. Короче они меня слышали за километр, я им специально свистел, а серафимы издавали звуки, как будто у них брачный период наступил. В такие периоды, все звери стараются держаться подальше от оазиса, где проходят брачные игры серафимов, и никто не задаёт вопросов, почему эти самые игры происходят осенью.