Там за горизонтом

Глава 6

6

На то, что в будущем уходило два дня, здесь обернулось неделей. Паровоз тащился ненамного быстрее моей лошади, на которой я недавно добирался до Омска. Чуть позже я ради интереса, поинтересовался средней скоростью состава. Оказалось, что самое многое, что поезд мог выжать из своего двигателя, это пятнадцать километров в час, и то на ровной колее. На любом маломальском подъеме, скорость падала вдвое, а то и больше. И вдобавок ко всему, как оказалось, приоритет в движении был у товарных поездов и воинских эшелонов. Хотя солдатиков порой перевозили и в пассажирских поездах тоже.

Мне в очередной раз повело. Причем дважды. Вначале, тем, что уже в Челябинске, освободилась почти половина вагона, и я мог поменять свое место на верхнюю полку в том же отсеке. Да, теперь приходилось практически всю дорогу лежать, поднимаясь только на несколько минут, для того, чтобы выскочить из вагона, на каком-нибудь полустанке, и оросить близлежащие кустики. Причем делая это строго по очереди со своим напарником, с противоположной полки. Вначале сбегал туда, допустим я, а он отгонял от моего места всех претендентов, затем он, а в качестве охраны выступал уже я.

Питались мы с ним, вообще, как хивинские падишахи, или древние Римляне, то есть в полулежащем положении. Никогда не думал, что когда-нибудь до такого дойду. Оказалось, вполне удобно. У Семена оказался в наличии пятилитровый медный чайник, а кипяток, как выяснилось, сейчас можно было набрать на любой станции, без каких-либо проблем. На каждой из них обязательно присутствовала будка, из которой торчал кран, а то и не один, а сверху красовалась надпись — «Кипяток». Даже не представляю, зачем воду доводили до кипения, очень сомневаюсь, что это предназначалось исключительно для пассажиров, но тем не менее кипяток присутствовал. А уж вкупе с заваркой, которая имелась у меня, в итоге получался практически божественный напиток.

Занятая мною полка, оказалась достаточно удобной. Довольно широкой, хотя и располагалась под некоторым наклоном к стене, возможно для предотвращения падения. Я расстелил на ней войлочную кошму в два слоя, ту самую, которой укрывал лошадь. Под голову лег мой вещмешок, а вплотную к стене встал чемодан, и в общем-то я достаточно хорошо устроился. К тому же, как оказалось в потолке имелось вентиляционное отверстие, правда с наглухо затянутым винтом, который я сколько не мучился, так и не смог открутить, зато жестяная заслонка, после некоторых усилий, с помощью моего охотничьего кинжала слегка отогнулась, и возле меня появилось некоторое течение воздуха. Не сказать, чтобы стало прохладнее, но хотя бы в какой-то мере, вытягивало дым от курильщиков, расположившихся внизу, и казалось не вынимающих изо рта цигарки круглые сутки. Может быть из-за этого, за все семь дней поездки меня совершенно не тянуло курить. Хотя, куда уж больше. Фактически только дымом и дышали.

Вторым пунктом, который я посчитал немалым везением, оказалось то, что в том же Челябинске, в вагоны нашего поезда подсела рота, а может и больше, бойцов красной армии, направляющихся к новому месту службы, куда-то под Уфу. И едва мы отъехали от Челябинска километров на триста, ну может чуть больше, как на поезд попыталась напасть какая-то местная банда, и очень удивилась тому, когда буквально из каждого окна высунулись винтовки, и все бандиты плавно переместились в свой башкирский рай. То, что он оказался именно башкирским сомнений ни у кого не было. Правда после этого в вагоне, практически не осталось ни одного стекла, но это было меньшим злом, чем если бы я остался без вещей. Не только я разумеется, но меня больше заботила именно моя жизнь. Из пассажиров нашлось две раненых. Один дедок попал под шальную пулю, прилетевшую снаружи, и один из пацанов что сидел в моем отсеке на нижней полке порезал руку о разбитое стекло.

Дальнейший путь пролегал более или менее прилично, окна завесили, кто чем мог, надышали, накурили, и в общем-то создали достаточно приличную температуру. Последние двое суток от Уфы до Самары, поезд тащился, что твоя черепаха. Останавливаясь у каждого светофора, и пропуская один за другим составы, идущие на восток. А уже на подъезде к городу, когда мы встали на очередном полустанке, где паровоз заправлялся водой, до нас долетела новость о том, что чехи, до этого момента, поддерживающие белое движение, переметнулись на другую сторону. Точнее сказать, за обещанный пропуск на родину, отказались воевать за белых, арестовали адмирала Колчака, а седьмого февраля 1920 года, по распоряжению Иркутского военно-революционного комитета, возглавляемого большевиками и действовавшего по личному указанию Владимира Ильича Ленина, Александра Васильевича Колчака и Виктора Николаевича Пепеляева расстреляли, а тела спустили в прорубь, и тех унесло течением.

И как раз сейчас, из-за потери верховного главнокомандующего белогвардейские войска отступали по всей линии фронта, а на восток, двигались один за другим эшелоны с красноармейцами и боеприпасами.

Самара встретила меня тридцатиградусным морозом, легкой метелью и новыми проблемами, которые с ходу решить было просто невозможно. Дело заключалось в том, что по железной дороге, отсюда можно было попасть только в Москву, или с несколькими пересадкам как-то выбраться на Воронеж, и уже оттуда отправиться на юг. В принципе, такой путь меня в общем-то устраивал, если бы не одно, но. Как оказалось, в связи с победоносным наступлением Красной армии на Дальнем Востоке, многие поезда были сняты с привычных маршрутов, и перенаправлены на перевозку войск и боеприпасов. Другими словами, до того же Ряжска, теоретически я еще как-то доберусь, хотя бы сев на тот же поезд с которого только что сошел. А вот сделать пересадку в Ряжске на Тамбов, а в Тамбове на Грязи и Воронеж, уже под большим вопросом. А зависнуть на крохотном полустанке или же в каком-то уездном городишке на месяц, а то и больше, без возможности выбраться оттуда, и пропустить через себя все проблемы, связанные с провинциальным снабжением и трудоустройством, как-то не очень хочется. Здесь в Самаре, хотя бы, на это время, можно найти хоть какое-то жилье и работу, а там все это под большим вопросом, включая и продовольственные проблемы. Хотя, кое-какие продукты у меня еще были, но чувствую все это могло затянуться надолго, поэтому следовало найти хоть какую-то работу, чтобы получать продовольственный паек.

К тому же если отправляться через Тамбов, то получается изрядный крюк тысячи в полторы километров, в то время, если я найду возможность, скажем добраться до того же Царицыно, который позже переименуют в Сталинград, и Волгоград, всего на всего восемьсот километров. Правда на дворе начало февраля, а Волга покрыта льдом, и как выстроить маршрут не слишком понятно. Но в крайнем случае местные деньги у меня пока есть и думаю, что смогу снять здесь жилье, и как-нибудь, перекантоваться пару месяцев до начала судоходства, а там глядишь подвернется и что-нибудь еще.

Работу я нашел достаточно быстро. Обещали за нее немного, но зато оговаривались талоны на продукты питания, и вдобавок дополнительный паек, как работнику Горсовета. Одним словом, устроился я хоть и простым курьером, но зато под боком у руководства. При этом выяснив, что жить мне негде, тут же выписали ордер на комнату и отправили на заселение в бывший дом купца Красильникова. Не без боя, но все же удалось занять крохотную комнатушку в цокольном этаже. Поставленная ранее перегородка, делила комнату на две части, заодно и забирая большую часть окна. Мне досталась узкая полоска сантиметров двадцати шириной, зато снабженная форточкой. Кроме того, у другой стены в соседней комнате находилась печь голландка, из-за чего, в моем закутке тоже было достаточно тепло, хотя своей печи и не было. Соседи попытались было на меня наехать с претензиями за то, что я пользуюсь халявным теплом за их счет, и потому должен им за отопление, но я просто предложил им не топить печь, и тогда все будет честно. На меня пообещали накатать жалобу, но судя по всему так ничего и не добились.

Вместе с комнатой мне достался старый кожаный диван когда-то принадлежащий хозяину этого дома, колченогий стол, стоящий у окна и табуретка. Диван был коротким, и скорее предназначался только для сидения. Впрочем, расположенные по бокам круглые валики, откидывались на петлях, и в итоге диван вполне подходил по размеру к моему не очень высокому росту. С одной стороны, в изголовье я положил свой заплечный мешок, который заменил мне подушку. Укрыл диван войлочным пледом, а сам укрывался полушубком. В общем получалось достаточно тепло и удобно. Часов у меня разумеется не было, зато неподалеку от дома, находился Самарский Трубочный завод, который хоть почти и не работал, но гудел со страшной силой трижды в день. В шесть утра, в полдень и в шесть часов вечера. Так, что будильник был мне в общем-то без надобности. Заводской гудок звучал точно по времени, заменяя будильник всем окрестным домам.

На местном рынке, я приобрел керосинку, и металлический чайник. Самим керосином, меня исправно снабжали по месту службы. И теперь стоило «проорать» заводскому гудку утреннюю побудку, как я поднимался, ставил на керосинку греться чайник, и выскакивал на улицу. Если водопроводная колонка работала, то умывался водой, если нет, снегом, благо что за домом он всегда был достаточно чистым. Соседи, видя мои старания, крутили у виска пальцем, но я не обращал на них внимания, занимаясь утренней зарядкой, и принимая водные процедуры. Вернувшись в свою комнату, пил горячий чай, с куском хлеба, иногда добавляя к нему колбаску из сохранившихся у меня консервов, или что-то из полученного пайка, и одевшись и заперев комнату на висячий замок отправлялся на службу в Горсовет.

Еще как только въехал в комнату, подумал о том, как сохранить свои сбережения. В итоге удалось организовать небольшой тайник под полом, сложить туда все свои доллары, фунты, четыре слитка золота, которые оказались по пятьсот граммов каждый, монеты и наган со всеми имеющимися патронами. Он так и не пригодился, что меня в общем-то только радовало. После чего закрыть все это приподнятой доской, а сверху поставить тот самый диван. В общем на счет сбережений, я был относительно спокоен.

Если в начале, у меня и были с соседями какие-то терки, то после того как узнали где проходит моя служба, все это сразу же сошло на нет. Власть здесь побаивались, а я хоть был далек от нее так же, как и они, но тем не менее работал в здании Городского Совета Народных Депутатов, и потому со мной, предпочитали не связываться.

Работы было много. Не то чтобы физической, но бегать приходилось целыми днями. Стоило оказаться в здании горсовета, как у кого-нибудь обязательно находилась срочная депеша, то на Трубочный завод, чтобы узнать, как двигается дело по ремонту моста, разрушенного отступающими бело-чехами и вот уже который год, восстанавливающийся силами заводчан, то на другой конец города в войсковую роту, с каким-то письмом командиру, то на пристань, то еще куда. Первое время, пока не знал города, приходилось особенно тяжело, но в общем-то я справлялся, хотя, сколько там того города. Это много позже он раскинется во все стороны, а сейчас только что, и умещался на полуострове между Волгой и Самарой. В какой-то момент, приехавшее начальство, вдруг спросило, умею ли я ездить на велосипеде.

— Конечно умею, что в этом сложного? — Оказалось, что для многих даже велосипед чудо-чудное.

И в итоге, в этот же день я обзавелся велосипедом. В общем-то обычной конструкции, ничем не отличающимся от более поздних Уралов, или каких-либо других, выпускавшихся в СССР. Разве что рама, показалась мне несколько тяжеловатой. Но достаточно быстро приноровился, и теперь раскатывал по городу, как заправский «вылысыпыдыст», как когда-нибудь скажет лучший друг советских детей и спортсменов.

Кстати на этом, дело не закончилось, к середине марта. Мой непосредственный начальник, вслух пожалел о том, что никак не может найти толкового мотоциклиста, посетовав на то, что в гараже горсовета стоит практически новенький мотоциклет, да еще и с коляской, а водителя на него не находится.

— А, что же вы не сказали, раньше? — Воскликнул я — давно бы уже ездили.

— Тебе-то, откуда знать, как он работает? — Иронично спросил мой шеф.

— Так я же вам рассказывал, что мой отец работал шофером в селе, возил местного купца.

— Так-то ж, автомобиль. А я про мотоциклет говорю.

— Так и мотоциклет тоже имелся. Американский «Индиан», с коляской. Отец не однажды приезжал на нем в деревню, а я любопытным был, жуть как. Все выспрашивал и выпытывал. А однажды даже не удержался и решился и сам на нем прокатиться. Правда после, розог так отсыпали, неделю сесть не мог на задницу, но зато прокатился.

— Сильно технику помял.

— Да ну нет, я и проехал то кружок возле дома, по деревенской площади, да там сложного и нет ничего, в общем, как на автомобиле, только руль другой и сидишь как на лошади. Кстати на автомобиле отец давал за рулем посидеть, правда рядом с ним. Да и ремонтом вместе занимались. Он часто говорил, что когда вырасту, то он попросит, чтобы меня приняли на работу шофером. А после революция случилась, а отца бандиты убили.

Не знаю, что именно в моих словах показалось моему начальству убедительным, но так или иначе, мне был устроен экзамен. Причем не один. Вначале я в присутствии начальства отвечал на каверзные вопросы двух шоферов горсовета, которые экзаменовали меня по материальной части. О, боже, да я со своими знаниями будущего, любого из них мог заткнуть буквально за пояс, но все же старался точно и дословно отвечать, потому, что именно от них зависело буду ли я работать шофером, или так и останусь «вылысыпыдыстом». И как оказалось, по мнению этих шоферов, я хоть и знал теорию, но не так, чтобы и твердо, и путался в некоторых понятиях. Но тем не менее, твердую четверку, из пяти возможных, поставить мне согласились. На следующий день, допустили покататься на грузовике, и тоже после некоторых сомнений согласились, что когда-то я уже сидел за рулем автомобиля похожей конструкции и в общем-то не теряюсь, управляя грузовиком. На мотоциклете экзамен не проводился.

Вместо него, мне пришлось доставать все выданные когда-то пайковые спиртосодержащие запасы, и устраивать небольшой сабантуйчик для своих экзаменаторов. Правда надо отдать должное старался для этого не только я. Водилы, тоже принесли на стол, кто был чем богат, и в общем-то стол был накрыт очень хорошо. Пили в основном они, я больше закусывал. Мне налили грамм пятьдесят, скорее, чтобы показать причастность, но я и сам не очень жаждал этого. Зато хорошо посидели, и мне рассказали некоторые нюансы будущей службы. После этого, начальству доложили о том, что я вполне смогу влиться в их дружный шоферской коллектив, и мне приказали заняться мотоциклом и подготовить его к работе.

Чуть позже, я понял, точнее сказать, смог предположить причину, по которой мое начальство решило устроить мне экзамен. Как оказалось, к этому моменту, в Самаре имелось в наличии на весь город только семнадцать человек, которые в той или иной степени освоили управление автомобилем. И все они были задействованы по своим специальностям, и начальство держалось за них руками и ногами. Профессия была сверхдефицитной. В городе имелось довольно много техники, а вот использовать ее было практически некому. Старых водителей, кого забрали в армию, кто-то сменил место жительства, а кого-то и просто убили во время беспорядков связанных с переменой власти. Вот и выходило, что вроде и есть техника, а работать на ней некому. А моему начальству, кровь из носа нужно было показать свою значимость. Ну как же так; Председатель Горсовета с личным автомобилем, его заместителей возит еще один водитель. Начальник снабжения передвигается с шофером на грузовике, а начальник отдела отвечающий за связи с городскими организациями и депутатами, вынужден передвигаться пешком. Не порядок. Ну, разумеется не пешком. Так или иначе нанимался городской извозчик, который оплачивался из фондов городского совета, но согласитесь одно дело с личным шофером, пусть даже в коляске мотоциклета, и совсем другое на городской пролетке. Разницу чувствуете?

С некоторых пор, меня перевели из курьеров в шофэры. Слово это произносилось именно так, с некоторым проносом, и обязательно через «Э». И хотя иногда все же приходилось мотаться по городу исполняя прежние обязанности, но уже на служебном «Harley-Davidson» модели 1-F 1915 года выпуска. Мотоцикл, мне понравился с первого взгляда. Конечно это был не суперсовременный байк двадцать первого века, и скорее своим видом он, чем-то напоминал ранние мопеды. Например, чтобы завести его, приходилось приподнимать на специальную подставку заднее колесо, и оседлав, делать несколько оборотов педалями, после чего одиннадцатисильный V-образный двигатель заводился и начинал тарахтеть, заодно раскручивая заднее колесо. Далее требовалось правой рукой выжать рычаг сцепления на руле, а левой переключить передачу, поставив ее в нейтральное положение. Причем рычаг переключения находился на бензобаке, с левой стороны, как раз возле сидения водителя. После этого слегка приподняв заднюю часть убиралась подставка, которая специальной защелкой крепилась на заднем крыле, и мотоциклет был готов к движению.

Двигатель имел механический масляный насос для более эффективной смазки, что было серьезным улучшением, поскольку устраняло необходимость работать с ручным насосом, который требовался для поддержания давления в масляном баке во время езды. Механический насос выполнял всю работу и делал это более надежным способом. В качестве фары использовалась ацетиленовая горелка. Для ее включения, требовалось развинтить небольшой цилиндрический бачок. Вложить в него кусочек карбида кальция, через специальную горловину влить стакан воды, и небольшим насосом, как на примусе, создать избыточное давление. После чего открыть стекло на фаре, находящейся над рулем, и зажечь форсунку. Стекло вернуть на место и зафиксировать зажимом. Фара, за счет отражателей давала достаточно ровный и яркий, чуть голубоватый свет, и освещала дорогу на четыре-пять метров перед передним колесом. Учитывая, что выше сорока километров в час, разогнаться на мотоцикле было невозможно, света вполне хватало. Хотя вечерами я все же ездил редко. Заряда бачка, хватало примерно на полчаса работы. Время от времени, приходилось подкачивать, добавляя давление, а вместе с ним и яркость.

Мотоцикл был снабжен довольно длинным и достаточно вместительным топливным баком, в который входило около десяти литров. Правда самого топлива всего около восьми литров, точнее если исходить из паспорта два галлона. Потому как бак, был разделен на две части, в одной из которых находилось масло для смазки двигателя. Сам двигатель был четырехтактным и получалось, что имеющегося запаса топлива должно было хватать примерно километров на девяносто или чуть больше. Хотя несмотря на то, что я не стоял без дела, одной заправки мне хватало дня на четыре. С другой стороны, два галлона это восемь литров, а такое количество даже в более поздние времена, считалось вполне нормальным расходом.

Коляска представляла собой обычную жестяную ванну, поставленную примерно на такую же раму, как и в мотоциклах будущего, правда сама коляска находилась почему-то не справа, а слева от мотоциклиста. Впрочем, большой разницы в этом не наблюдалось. В самой коляске имелась небольшая дверца, для удобства посадки и довольно удобное кожаное кресло. Позади она свободно ходила на шарнире, а впереди имелось два хитро изогнутых амортизатора. Невысокий мужчина вполне мог достаточно удобно сесть там и вытянуть вперед ноги. Кроме того, коляска была снабжена кожаным пологом, с войлочным подбоем. На стоянке этот полог закрывал полностью открытую часть, а при наличии пассажира, позволял укрыться им почти до самого подбородка. Конечно от холода это не спасало, но прикрывало хотя бы от ветра, что тоже было немаловажным.

Мой рабочий день, ввиду изменений проходил, примерно следующим образом. После утреннего чая я со всех ног летел в гараж горсовета, который находился на территории трубочного завода, там проводил регламентированную проверку своего мотоцикла, при необходимости заправлял его, доливал масло, после чего некоторое время, как раз хватало на перекур, прогревал двигатель. Заправочных станций в городе не наблюдалось, и потому бензин я получал именно в гараже. Иногда мне планировали дальний маршрут, и я объезжал все пригородные деревни, для того чтобы созвать депутатов на собрание в Городской совет. Для этого на коляске мотоцикла имелся специальный держатель куда вставлялась канистра с дополнительным топливом, чтобы было чем пополнить бак в дороге.

Затем, после прогрева двигателя, садился на своего «скакуна» и отправлялся на другой конец города к дому, где жил мой начальник. Там парковался у его дома, и терпеливо ожидал его выхода. Впрочем, это было не долго, от силы минут пятнадцать. Было очень похоже на то, что тот через окно отслеживал мой приезд, затем сделав приличествующую его важности паузу, степенно выходил из дома. Я к тому времени оказывался возле коляски, где приоткрывал дверцу и он, кивнув мне головой, обозначая приветствие, садился в кресло. Я закрывал дверцу, поправлял полог, после чего, начальник объявлял мне, куда надо ехать. Чаще всего, это был Горсовет. Впрочем, иногда случались и другие маршруты.

В один из дней в двадцатых числах мая меня послали с пакетом, в село Иващенково, лежащее в сорока километрах от Самары. Там еще до революции, какой-то отставной генерал, построил пороховой заводик, и какое-то время снабжал им части русской армии. Когда грянула революция, сам генерал оказался вдали от этих мест, а заводик в итоге продолжил работу, уже в пользу Красной армии. И вот сейчас я ехал именно для того, чтобы передать очередное требование-заявку, на поставку патронов и припасов для формируемого железнодорожного состава, к отправке на фронт. Это было уже не в первый раз, и в общем-то не вызывало никакого удивления или неудобства, за исключением, пожалуй, того, что на это уходило как минимум половина дня, а то и больше.

Дело в том, что мотоцикл, хоть и выдавал положенные ему сорок километров в час, то по дороге, которая вела в это село, трудно было разогнаться больше тридцати. А скорее даже и меньше этого. По зимнику еще куда ни шло, а сейчас по лужам и грязи, когда мотоцикл тащило куда угодно, но только не туда, куда нужно, все происходило гораздо труднее. Но так или иначе, извазюкавшись с головы до ног, я добрался до заводика и вручил пакет. Там передохнул, перекусил, тем, что брал с собой в дорогу, и отправился обратно. К вечеру, прибыл домой. Горсовет, к этому моменту, уже не работал, поэтому я сразу же отправился на завод, где находился гараж для техники горсовета, где помыл мотоцикл, приготовил его к завтрашнему дню, и отправился домой.