Таких не берут в космонавты. Часть 3

Глава 16

— … И без страха отряд поскакал на врага, — пел детский хор, — завязалась кровавая битва…

Вслед за Леной я вышел в вестибюль школы, прикрыл дверь — детское пение стало значительно тише. За пределами актового зала я почувствовал прохладу. Отметил, что запах табачного дыма в вестибюле стал отчётливее, а ароматы женских и мужских парфюмов почти исчезли. Я пробежался взглядом по украшенным поздравительными плакатами стенам. Посмотрел на Зосимову. Увидел, что пилотка на её голове вновь печально склонилась набок (будто тот смертельно раненый боец, о котором сейчас пел хор). Лена взглянула мимо меня — я обернулся. Заметил стоявшую рядом с входом в гардероб Клавдию Ивановну — та общалась с техничкой.

Женщины при виде нас прервали разговор. Директриса поспешила не к нам, а к блестевшему на стене в вестибюле зеркалу. Махнула рукой — позвала нас за собой. Зосимова сошла с места лишь после меня (она словно предварительно убедилась в том, что я не проигнорировал зов Клавдии Ивановны). Мы подошли к директрисе — та встретила нас внимательным взглядом. Директриса выглядела спокойной. Но я заметил, как нервно вздрогнула у неё под кожей на шее тонкая жилка. Клавдия Ивановна подняла руку, потёрла пальцем мою щёку — убрала с неё незамеченный Леной след помады.

Директриса сообщила:

— Василий, только что в школу пришла Светлана Клубничкина. Она сказала, что чувствует себя значительно лучше. Света заверила, что примет участие в спектакле.

Директриса посмотрела мне в глаза.

— Василий, я уверена: ты понимаешь, — сказала она, — что ребята очень долго готовились к сегодняшнему выступлению. Все мы видели, как их расстроила отмена спектакля.

Клавдия Ивановна покачала головой.

— Лена заверила, что мы без проблем вернёмся к прежнему сценарию концерта. Если уберём из него твои, Вася, номера. Все, кроме тех песен, которые запланировали изначально. Из регламента немного выйдем. Но это не критично. Я уверена, что наши гости этого и не заметят. Компенсируем затраченное на концерт время: слегка урежем длительность танцевального вечера.

Директриса не отвела взгляда — она будто следила за моей реакцией на её слова.

Зосимова прикоснулась к моему плечу.

— Вася, мы оставим вашу следующую песню, — сообщила она. — Её мы убрать не успеем. Потому что хор вот-вот закончит выступление, а следующих артистов я пока не предупредила об изменениях в сценарии. Точнее, о возвращении к прежнему сценарию. Поэтому ближайший номер снова твой, Вася. Твой и Лёши Черепанова: теперь вы снова выступите вместе.

Я кивнул, ответил:

— Понял.

Лена будто бы вымученно мне улыбнулась, прислушалась.

— … Он упал возле ног вороного коня… — пропел хор.

— Уже упал, — сказала Лена.

Взглянула на директрису и сообщила:

— Мне пора.

Зосимова повернулась ко мне и добавила:

— Готовьтесь, Вася. Скоро ваш выход.

— Мы готовы, — заверил я.

Лена бросила взгляд в зеркало, поправила пилотку.

Я проводил Зосимову взглядом до актового зала.

Лена приоткрыла дверь — детские голоса стали громче.

— … Передай, дорогой, что я честно погиб за рабочих…

Клавдия Ивановна повторила Ленины слова:

— Готовься, Вася.

Она стряхнула с моего плеча видимую только ей пылинку и заявила:

— Ты хороший и ответственный товарищ, Василий. Спасибо тебе.

Около служебного входа в актовый зал я увидел сидевшего на стуле Черепанова. Рядом с Алексеем замерли Лукина и Степанова — они беседовали с Лёшей, выглядели сердитыми. Издали я услышал их голоса, но не разобрал слов.

Взглянул на стоявших у двери комсомольцев, которые отвечали за оповещение разместившихся в спортзале артистов. Они подглядывали через щель в актовый зал, где ещё звучала музыка.

У окон рядом со спортивным залом я увидел Максима Григорьевича. Учитель литературы наблюдал за моим приближением, то и дело поправлял на лице очки.

Иришка заметила меня, замолчала.

Взглянули в мою сторону Надя и Лёша.

— Вася, ты уже знаешь, что эта дура Клубничкина припёрлась в школу? — спросила Лукина.

Она тряхнула волосами, ухмыльнулась.

Я ответил:

— Да, мне только что сказали.

Иришка всплеснула руками и заявила:

— Она пришла спасти концерт! Представляешь⁈ Героиня! Сидела бы лучше дома, да лечилась клизмами. Явилась, когда её не звали. Всё нам испортила.

Иришка сердито шаркнула ногой.

Надя Степанова нахмурилась, поджала губы.

Черепанов вздохнул и спросил:

— Вася, что дальше? Мы сегодня ещё выступим? Или уже всё?

— Выступим, Лёша, — сказал я. — Как минимум: следующий номер наш. И ещё три песни в финале первой части концерта. Те песни, которые мы с тобой репетировали дольше других.

Я плеснул в стакан воду из графина, смочил горло. Отметил, что в актовом зале стихла музыка. Услышал звуки аплодисментов — они не заглушили печальный вздох Черепанова.

— Вася споёт всего лишь три песни, — проворчала Иришка. — Потом мы полконцерта будем смотреть на эту Клубничкину. Гадство-то какое. Отменили спектакль, так уже оставили бы всё, как есть!

Лукина махнула рукой.

Я заметил, как Надя извлекла из кармана карамельку и протянула её Лёше. Черепанов бросил конфетную обёртку на кучу других фантиков, что лежали рядом с ним на столе. Сунул карамельку в рот, раскрошил её зубами.

— Надеюсь, Светка во время спектакля слова забудет, — проворчала Лукина, — или споткнётся.

Я взглянул на Черепанова и сказал:

— Лёша, приготовься. Сейчас выходим.

Алексей кивнул, заработал челюстями — захрустел конфетой.

Из актового зала один за другим вышли хористы. Они растерянно моргали, словно ослеплённые яркой вспышкой или ошеломлённые своим собственным выступлением и реакцией на него публики.

Детей встречал Максим Григорьевич. Он громко нахваливал их пение, руками разворачивал детей в сторону входа в спортзал. Школьники послушно меняли направление движения, точно шли во сне.

Я махнул рукой — Черепанов вскочил со стула, вытер о ткань пиджака ладони. Он взглянул на Степанову. Надя ему улыбнулась.

Иришка подошла к двери, вытянула шею и выглянула в зал.

Овации публики стихли.

Я услышал голос Зосимовой.

— … Хористы молодцы, — сказала Лена. — Они ещё вернутся, и порадует нас своим пением. А сейчас я снова приглашаю на эту сцену учеников десятого «Б» класса нашей школы Василия Пиняева и Алексея Черепанова. Ребята исполнят для вас…

Радостные возгласы и аплодисменты заглушили слова Лены.

— … Музыка Матвея Блантера, стихи Михаила Исаковского, — объявила Зосимова. — «Катюша»!

Я вошёл в зал и поспешил к лестнице. Поднялся на сцену, подошёл к ведущей. Улыбнулся зрителям. Краем глаза заметил, как слегка неуклюже взобрался по ступеням Черепанов.

Отрепетированным жестом Лёша поприветствовал публику и прошёл к пианино. Лена спустилась в зал. Голоса гостей школы стали тише, меня рассматривали десятки пар глаз.

Алексей раскрыл нотную тетрадь. Сделал он это скорее по привычке, нежели из необходимости. Я не сомневался: музыку этой песни Черепанов сыграл бы, не глядя на ноты.

Я снова повернулся лицом к залу и сказал:

— Товарищи, я уверен: вы все прекрасно знаете слова песни, которую мы с Алексеем сейчас исполним. Поэтому прошу вас: не стесняйтесь — подпевайте. Как говорил Владимир Владимирович Маяковский: «Голос единицы тоньше писка. Кто его услышит? Разве жена! И то если не на базаре, а близко…»

— Ты громко пищишь! — крикнули из зала.

Я узнал голос. Отыскал взглядом его владелицу: Наталью Андреевну Иванову.

Ответил:

— Согласен с вами. Мой писк неплохо натренирован и отрепетирован.

Сидевшая в зале публика отреагировала на мои слова смехом.

Я заметил, что после моих слов повеселел даже Леонид Аристархович Некрасов — он продемонстрировал мне свою искривлённую старыми ожогами улыбку.

— Надеюсь, вы всё же поддержите меня, — сказал я. — Не сомневаюсь, что все вместе мы споём превосходно.

Обернулся и скомандовал:

— Лёша, поехали.

Черепанов кивнул и опустил руки на клавиши. Прозвучали первые ноты. Я улыбнулся, скользнул взглядом по лицам сидевших в зале людей — мой взгляд встречали улыбками.

Я заметил, как гости распрямили спины.

Вдохнул и пропел:

— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…

Увидел, что мой призыв всё же услышали: работники тракторного завода и педагоги сорок восьмой школы пошевелили губами.

Я не услышал, но прочёл по губам, как они повторяли за мной:

— … Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой…

Я солировал.

Мне сейчас подпевали множество голосов.

Я видел, что пел даже поддавшийся общему настроению Черепанов.

— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…

В составе такого большого и разноголосого хора я выступил впервые.

Отметил, что в актовом зале сейчас не было слушателей — только исполнители.

Люди уже не стеснялись, пели в полный голос:

— … Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой!

Лёша отыграл финал композиции. Будто бы с сожалением опустил руки.

Музыка смолкла, смолкли и голоса певцов.

Я замер на краю сцены и похлопал в ладоши.

Воскликнул:

— Браво! Спасибо! Это было здорово!

Сидевшие в зале люди переглянулись. Они тоже поаплодировали — на этот раз не только мне и Лёше, но и друг другу, и самим себе. Гости концерта (ненадолго ставшие его участниками) улыбались, обменивались впечатлениями о совместном пении.

Мы с Алексеем исполнили ритуал: поблагодарили публику за внимание. Я заметил, что Лёша в этот раз держался на ногах уверенно. И всё же я придержал его за плечо, когда мы спускались по ступеням со сцены.

Публика словно опомнилась: проводила нас персональными овациями. Люди вставали с мест, поворачивались в нашу сторону, хлопали в ладоши. Скрипели кресла, шаркали по полу ноги, звучали голоса и смех.

Прошагавшая мимо нас Зосимова показала поднятый вверх большой палец.

Она шепнула мне на ходу:

— Молодцы, мальчишки.

Вслед за Лёшей я дошёл до предусмотрительно распахнутой двери служебного выхода. Шагнул через порог в прохладу школьного коридора. Услышал за спиной, как ведущая объявила следующий концертный номер.

Я посторонился, пропустил в зал улыбчивых балалаечников. К нам подошла Надя Степанова. Она плеснула в стакан воду, напоила Черепанова. Алексей уселся на стул, прижался спиной к стене, запрокинул голову.

— Клёво мы выступили, правда? — сказал он. — Надя, ты слышала, как мы пели?

Степанова сообщила, что тоже нам подпевала: вместе со всеми. Призналась, что видела «сквозь щель» наше выступление. Ещё она сказала, что Иришка пошла к кабинету директрисы — там сейчас собрались участники школьной театральной студии.

Пару минут мы обменивались репликами. Пока со стороны гардероба в ведущий к спортзалу коридор не вошла Лукина. Моя двоюродная сестра не забыла мои наставления: она шагала с прямой спиной. Хмурилась, покусывала губы.

Иришка подошла к нам, сообщила:

— Они всё ещё там, у директрисы.

Лукина схватила меня за руку — я почувствовал, что кончики её пальцев были холодными.

— Кто, они? — спросил Черепанов.

— Генка, Ермолаевы и Клубничкина, — ответила Надя.

Лукина кивнула.

— Дверь закрыта, — сказала она. — Я не услышала, о чём они говорили.

Иришка вздохнула и добавила:

— Только что явилась Ленка Зосимова и я ушла. Хотя, понятно, конечно, что они там обсуждают. Свой спектакль, что же ещё.

Иришка фыркнула.

— Просят, небось, чтобы директриса отменила все Васины песни, — сказала она. — Чтобы эта гадина Клубничкина сегодня дольше покрасовалась на сцене. Она же спасла концерт! Она же такая благородная! Гадина.

Лукина скривила губы, шаркнула ногой.

Пробормотала:

— Весь праздник нам испортила.

— Вася, так мы на сцену больше не пойдём? — спросил Алексей.

Он поднял на меня глаза.

Посмотрели на меня Надя и Иришки, повернулись в мою сторону и дежурившие у двери комсомольцы.

— Мы исполним три песни, — ответил я, — в самом конце первой части концерта. Как и планировали раньше. Так мне сказали директриса и Зосимова. Так что, Лёша, ты пока не расслабляйся.

— Если и эти песни у вас не заберут, — произнесла Иришка. — Из-за этой… Клубничкиной. Так бы ей сейчас…

Лукина сжала кулаки, но не договорила. Она сощурила глаза и взглянула в сторону гардероба, откуда только что пришла.

Я услышал перестук каблуков — из-за поворота появилась Зосимова.

Лена подошла к нам — в её взгляде мне почудилось негодование.

Зосимова остановилась около меня, прижала к груди папку.

Сказала:

— Василий, после номера балалаечников снова твой выход.

— Разве его не отменили? — спросил Черепанов.

Лена тряхнула головой.

— Нет, — сказала она. — Пока продолжим концерт, как запланировали сегодня днём.

Зосимова бросил взгляд через плечо и сообщила:

— Я не поняла, что у них там произошло. Пусть разбираются. У нас сейчас на это нет времени.

Лена повернула лицо в сторону двери актового зала, прислушалась — в зале всё ещё дребезжали струны балалаек.

Зосимова обернулась ко мне, махнула заплетёнными в косу волосами.

— Вася, сейчас я объявлю твой номер, — сказала она. — Тот, который указан в моём сценарии.

Лена постучала пальцем по папке.

Добавила:

— Споёшь. Как и запланировали. А дальше… посмотрим.

Балалайки смолкли.

— Всё, я пошла, — заявила Зосимова. — Василий, приготовься.

Комсомолец услужливо приоткрыл дверь — Лена перешагнула порог.

Лукина, Черепанов и Степанова скрестили на моём лице взгляды.

— Так я буду сегодня играть, или уже всё? — спросил Алексей.

— Вася, как думаешь, что там произошло? — спросила Иришка.

Она кивнула в сторону кабинета директрисы.

Я пожал плечами, ответил:

— Скоро мы всё узнаем.

— … Музыка Вениамина Баснера, слова Михаила Матусовского, — объявила ведущая. — Песня называется «На безымянной высоте». Исполняет ученик десятого «Б» класса Василий Пиняев.

Я поднялся на сцену — мы с Леной обменялись улыбками.

Зосимова покинула подмостки.

Я набросил на себя ремешок гитары, остановился в двух шагах от края сцены и сказал:

— Песня из кинофильма «Тишина».

Зал притих.

Я сыграл вступление, пропел:

— Дымилась роща под горою, и вместе с ней горел закат…

Мой голос звучал тихо, но я не сомневался: меня прекрасно слышали даже сидевшие в дальнем ряду гости.

— … Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят…

— … У незнакомого посёлка, на безымянной высоте.

Я замолчал.

Притихла гитара.

По лестнице застучали каблуки поднимавшейся на сцену Зосимовой.

Я посмотрел на блестевшие от слёз глаза сидевших в зале людей и тихо сказал:

— Спасибо.

Пошёл навстречу ведущей.

Звуки аплодисментов прозвучали, когда я уже подошёл к двери служебного хода.

В коридоре я первым делом увидел улыбку на Иришкином лице. Лукина стояла в шаге от замолчавшего при моём появлении Генки Тюляева. Надя и Черепанов сидели на стульях — Степанова при виде меня вскочила с места, одёрнула задравшийся подол платья. Братья Ермолаевы замерли около окна (плечо к плечу); они смотрели на меня исподлобья, настороженно.

Я огляделся — не увидел в коридоре ни черноволосую Галину, ни Свету Клубничкину. Заметил, что около двери спортзала под присмотром Максима Григорьевича в колонну по двое строился очередной детский коллектив (эти пионеры тоже были в пилотках — я заподозрил, что перед выступлением они передавали друг другу головные уборы, как эстафетную палочку).

Иришка бросилась мне навстречу и звонким голосом объявила:

— Вася! Спектакля не будет!

— Почему? — спросил я.

Лукина сообщила:

— Гена… мальчишки сказали директрисе, что не выйдут вместе с Клубничкиной на сцену!

Я посмотрел на Тюляева и повторил:

— Почему?

Генка потёр верхнюю губу (будто проверил, не появились ли там усы).

— Мы так решили, — сказал он. — Вместе с парнями.

Тюляев пожал плечами, указал на Ермолаевых — те кивнули.

Геннадий ухмыльнулся и добавил:

— Светка расстроилась. Но ничего, переживёт. Так что отдуваться на сцене за всех нас сегодня будете вы с Черепановым.

Генка развёл руками. Иришка снова улыбнулась и взяла Геннадия за локоть — Тюляев горделиво приосанился.

В сторону актового зала прошагал ведомый учительницей музыки отряд пионеров.

Черепанов поднял на Генку глаза и заявил:

— Мы справимся.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Тюляев.

Он прижал локоть (и Иришкины пальцы) к своим рёбрам.

Надя Степанова вынула из кармана конфету и передала её Черепанову.

В актовом зале снова зазвучала музыка.

Поглядывавшие на сцену комсомольцы распахнули дверь. В коридор вышла Лена Зосимова. Она поправила гимнастерку, взглянула на Тюляева и Ермолаевых.

Лена спросила:

— Ну? Что вы решили?

— Спектакля не будет, — сообщил Геннадий.

Он решительно приподнял подбородок.

Я заметил, как Иришкины пальцы сжали Генкину руку, смяли на ней рубашку.

— Понятно, — сказала Зосимова.

Она устало вздохнула, покачала головой. Указала на меня и на Черепанова папкой.

— Василий, Алексей, — сказала она, — сейчас снова будет ваш выход. Приготовьтесь.

— Всегда готовы, — ответил я.

— Мы не подведём, — заверил Алексей.