Тафгай

Глава 6

После заводской проходной первым делом заскочил в магазин. Так как нужны были белки, жиры и углеводы, без которых в спорте можно протянуть ноги раньше, чем придёт время принимать первые награды и поздравления. Поэтому я сходу купил два десятка яиц, рыбий жир, капусту, морковь, горох и макароны. И взял несколько консервов, чтобы было чем завтра с мужиками во время политинформации посидеть.

Оставалось решить одну пустяковую проблему — что это за вид спорта, в котором метают гирю? Возможно, физорг Самсонов перепутал, гирю должны будут не метать, а рвать, то есть делать ей рывки, когда она снизу вверх летит по большой траектории и фиксируется на вытянутой руке. Я на соревнованиях видел, как это делается, но сам в жизни никогда такой ерундой не занимался. Слишком нездоровый вид спорта, во-первых: спина полетит, во-вторых: живот вывалится.

В общаге, на моём четвёртом этаже царило какой-то оживлённое движение. Дверь в одной комнате моего левого крыла была раскрыта настежь и из неё разлеталась громкая музыка в стиле шейк с голосом Иосифа Кобзона:

Рядом пританцовывал черноволосый парень, делая характерные движения руками и ногами, которыми он «тушил две сигаретки одновременно».

— Первый день сегодня в школе рабочей молодёжи! Отметить надо бы, — улыбнулся он мне.

— Если надо, то кто ж запретит? — Хмыкнул я. — Но в одиннадцать часов лично пройду проверю, чтоб магнитофон из розетки вытащили! А то тут через четыре комнаты слышно кто как под одеялом пердит. И вот ещё хотел спросить. Ты не в курсе, я раньше гиревым спортом занимался?

— Когда с армейки вернулся, было дело, а потом перешёл исключительно на спортивное двоеборье, — хохотнул парень.

— Может лыжное двоеборье? — Попытался уточнить я.

— Лыжное? — Захохотал он. — Ну, суди сам: литробол и женский пол, — парень опять весело заржал. — Кстати, пригласи девчонок из женской общаги к нам на чаепитие.

— Завязал, — пробурчал я.

Потом я поздоровался и с другими бегающими по коридору мужиками, которые готовились к первому сентября, поэтому приводили себя в порядок, чтоб произвести впечатление на своих новых великовозрастных одноклассниц. В комнате продукты легли на подоконник, а из-под кровати была вытащена и водружена на центр пыльная тридцатидвух килограммовая гиря.

— Занимался я, значит, гиревым спортом. Это хорошо, — пробормотал я и скомандовал организму, — гирю рывком поднимай…

Дворец культуры ГАЗ вмещал в себя почти все творческие коллективы Автозаводского района. Это и театр, и ансамбль пляски, и хор песни, и даже циркачи. «Строителям коммунизма все достижения культуры!» — гласила надпись на самой верхотуре трёхэтажного здания с шестью цилиндрическими колоннами.

А в маленьком спортзальчике, где для зрителей отвели лишь один вытянутый вдоль двух стен балкон, народу набилось видимо-невидимо, которые само собой балконом этим пренебрегли. Но лично у меня было такое чувство, что я здесь как голый король на площади. Спортивная форма, которая досталась мне от предшественника, была, мягко говоря, не первой и даже не второй свежести. Кеды — шнурки сгнили, и мне пришлось их продеть лишь через две дырочки, а так же один кед отчаянно просил каши. Трико — колени отвисли так, что можно было подумать, в них спрятаны два уродливых надувных шарика. А единственная чистая футболка оказалась с дырой. Дома я её кое-как заштопал, а здесь во время разминки она обратна отштопалась, зараза! А ещё кто-то пустил слух, что я отравился палёной водкой и склеил ласты. В общем, разглядывали меня все кому не лень и тихо посмеивались за моей спиной.

— Привет, — протянул руку мне один крепкий и коренастый парень. — Думал ты уже всё — спился окончательно. Я вот, кстати, на КМС недавно сдал. А ведь вместе начинали четыре года назад — помнишь?

— Кто старое помянет тому глаз вон, — пробубнил я, пожав крепкую руку. — А чё за четыре года мастера-то не дали? Засудили, происки завистников или сам не потянул?

— Кхе, — кашлянул мой будущий соперник. — Не надорвись с непривычки.

— А для меня главное не попрать основной Олимпийский принцип, что не в победе — счастье, а в участии, — хмыкнул я вслед.

Тут кто-то на магнитофоне врубил фанфары и участники «Спартакиады» дружбы трудящихся завода, по старой идиотской привычке выстроились вряд. Все двадцать человек, потому что по регламенту от каждого подразделения требовался лишь один участник, и неважно какого он был веса, роста, возраста и комплекции. Главное чтобы гиря в его руках трепетала, как игрушечная и как можно больше раз взлетела над головой за десять минут игрового времени.

Перед атлетами выступил глава заводского профкома, затем заместитель комсомольской организации предприятия. Точнее заместительница, которой я невольно залюбовался. Ладные ножки хорошо просматривались, так как мини-юбка ничего не скрывал. А через белую, обтягивающую тело водолазку, проступали красивые грудки и чётко-оформленная талия. Всё это довершало ангельское личико, обрамлённое тёмно-русыми волосами немного ниже плеч.

«Сейчас бы эту кобылку поставить в колено-локтевую позу, намотать волосы на кулак и вздрючить как следует!» — отозвался мой озабоченный мозг, доставшийся мне от предшественника.

«Мало тебе, моей подмоченной репутации, животное!» — ответил я ему.

Вдруг гиревики разразились дружными аплодисментами. Ну, и я пару раз хлопнул в ладоши за компанию. Затем вынесли четыре деревянных невысоких помоста, чтобы мы не расколотили паркетное покрытие спортзала. Напротив них поставили четыре стула для судейской бригады. А для ведения общего протокола соревнований выделили отдельный стол. Вот за ним и устроилась комсомолка с ангельской внешностью. А кроме неё глава профкома и ещё один крепкий мужчина в синей олимпийке. Сказали, что главный тренер сборной города по гиревому спорту.

Я спрятался подальше за спины болельщиков, чтобы лишний раз не отсвечивать рваными кедами, старыми трениками и драной футболкой.

«Дурила, сядь так, чтобы эту кобылку можно было лицезреть!» — не унимался организм моего предшественника.

«Сам дурила! — вспыхнул я. — Мало того что я для всех на районе кобелина озабоченная, так ещё сейчас одет как попрошайка, да и предчувствия у меня не хорошие от этой гиревой забавы».

Но тут появилась моя группа поддержки, физорг Самсонов с дочерью.

— Познакомься, — буркнул Олег Палыч. — Моя дочь — Светлана.

— Очень приятно, Тафгаев, — я сурово протянул лопатообразную ладонь девушке.

— Очень приятно, Света, — улыбнулась она и пожала мою пятерню тонкими пальчиками.

— Ты главное не волнуйся, — зашептал физорг, отодвинув корпусом дочь как можно дальше. — Жеребьёвка для нас хорошая, выступаешь с последней группой. Если дометнёшь гирю до пятого места, да ладно, хоть даже до шестого, премия с меня, как договорились. Договорились?

— Договорились, — уныло протянул я, так как что-то совсем расхотелось позориться перед ангелочком из комсомольской организации.

«Не могли, кого пострашнее пригласить в судейскую коллегию для ведения протокола? — бросил я в сердцах. — Не конкурс ведь красоты! Главное же, чтоб человек писал без ошибок».

«Сядь, говорю в другое место!» — вновь откликнулся мозг.

«Не дождешься!» — шикнул я на него.

За три минуты до выхода на помост, я выбросил порванную футболку в угол, и стал, как перед хоккейным матчем разминаться и разогреваться. Чтобы кровь по организму забегала, и чтобы первый пот выступил на лбу. Не хватало ещё травму получить!

— Тафгаев! — Заблажил перепуганный физорг Самсонов. — Ты где? Давай на арену! И запомни: в здоровом теле что?

— В здоровом теле, здоровый уйх! — Я, наконец, улыбнулся.

«Что за глупые комплексы? Хватит писюганить, не Олимпийское золото уплывает!» — подумал я и спросил физорга:

— Палыч, а какой у нас заводской рекорд?

— 192, - подсказали болельщик со стороны.

— Дохера, — поддакнул Самсонов. — Ванюша, до пятёрочки, прошу, дометни!

Я трусцой с голым красивым торсом выбежал перед всей частной публикой. Сжал две свои ладони и поднял их над головой, затем ещё показал знак «No pasaran!».

— Засекай! — Обратился я к своему персональному судье на стуле, который сжимал в кулаке секундомер и смотрел на меня со снисходительной усмешкой.

— Поехали, — вяло махнул он своей левой конечностью.

«Ну, сексуальное животное, гирю сейчас взял, поднял и рванул и так 191 раз! Нам нечестных рекордов не надо!» — скомандовал я своему организму.

И тот молча, взял, поднял и рванул, со спокойствием нефтяной автоматической качалки.

«Ну, дело пошло, — подумал я. — Где там у нас комсомолка за судейским столиком? Невидно. Ну и хрен с ней. Зато дочка физорга стоит рядом и повизгивает, когда судья отчитывает очередную десятку».

— Сто двенадцать, сто тринадцать, — долетел, монотонный голос судьи до моего сознания, когда рука почему-то стала необычно онемевать и отниматься.

— Товарищ судья, а руку сменить можно? — Спросил я, стоя с поднятой вверх гирей. — А то она что-то не того стала. Не такая резвая.

— Каким хером правила слушал? Один раз можно, — сурово глянул на меня блюститель спортивного закона.

— Так бы сразу и сказал, — выдохнул я и, опустив гирю, поменял руку.

«Что замер?! — прикрикнул я своему „тупому“ организму. — Поехали дальше, время же идёт!»

И тело послушно заработало с механическим упрямством на все сто процентов. Я опять немного подумал о превратность человеческой судьбы. Прав ли был Раскольников, когда спрашивал: «Тварь я дрожащая или право имею?» Но вдруг народ вокруг что-то заволновался, засуетился, и я вернулся в действительность.

— Сто восемьдесят семь, — испугано пробормотал мой судья. — Сто восемьдесят восемь.

— Давай, Ванюша! — Взвизгнула высоким голоском дочка физорга Света. — Давай!

— Давай Тафгаев, давай ещё за ремонтный цех! — Ревел рядом сам вспотевший Самсонов. — Метни ещё чуть-чуть!

— Сто девяносто, — совсем погрустнел судья, который, по всей видимости, был из действующих спортсменов, из сборной города. — Сто девяносто один.

«Нам чужого не надо, ещё заставят на область гирю толкать, что я им — толкач какой-то? — подумал я и бросил тяжеленную железяку на деревянный помост. — Второго места мне за глаза!»

Весь народ разочарованно ахнул. Даже эта кобылка, то есть комсомолка, прибежала на меня посмотреть своими большими серыми глазами.

— Ты чего парень? — Подскочил со стула судья. — У тебя же ещё пять секунд в запасе оставались!

— Секунды остались, а желание кончилось, — пробормотал я, и только сейчас почувствовал как я реально затрахался от этого гиревого мазохизма.

Из-за чего еле-еле доплёлся до скамейки в самый дальний угол спортзала и рухнул на неё без сил. Рядом пританцовывал, как человек, которому срочно нужно по маленькому Олег Палыч, а так же меня поедала влюблённым взглядом его дочка Светлана.

«Не за что подержаться, — высказался категорично мой мозг. — Нам бы вот ту комсомольскую кобылку необъезженную оседлать. И поставить в колено-локтевую позу!»

«Отдохни! — Не выдержал я. — Между прочим, на лицо она вполне ничего. Большеглазенькая, носик немного вздёрнутый. Худая, правда, как щепка, зато на какую-то фигуристку похожа из будущего. Хотя они все там такие худосочные в будущем».

— Ну, ты и дал, Ваня, ну ты и дал! Ты им всем показал, что мастерство за два года не пропьёшь! — Тараторил физорг, поглядывая в сторону судейского столика, где заполняли почётные грамоты.

Кстати, награждение победителей состоялось тут же буквально через десять минут. Всех спортсменов опять выстроили вряд, включили фанфары на магнитофоне и зачитали статистическую информацию, что в этом году гирю рванули больше раз, чем в прошлом и в позапрошлом годах. Потом стали по одному приглашать призёров в центр зала.

— Третье место завоевал участник от команды заводоуправления! — Весело и торжественно продекламировала кобылка-комсомолка с ангельским лицом.

— Второе место досталось команде главного конструктора! — Ещё веселее добавила красавица.

«А я не понял? — сразу мелькнула возмущённая мысль. — Я что, даже до тройки не дотянул?»

— И первое место достаётся атлету из ремонтных цехов, инструментального и механического, — на этих словах комсомольский задор у ведущей вдруг исчерпался. — Давайте похлопаем спортсменам.

Меня в спину подтолкнул счастливый физорг Самсонов и громче всех, взвизгнув, зааплодировала Света. Я медленно поплёлся за почётной грамотой на центр зала и ради приличия помахал зрителям рукой, которую мне потом и пожал глава профкома. Грамоту сунула с лицом полным отвращения местная комсомольская королева красоты.

— Не ожидал, — шепнул мне, занявший второе место КМСник, с которым мы когда-то начинали заниматься гирей. — Ты же по рывку выполнил норматив на мастера спорта. Обалдеть просто.

— Я тоже не ожидал, — тихо признался я. — Сказали, что рекорд 192. Ну, я примерно на него и нацелился.

— Всё верно, — грустно усмехнулся парень, которому прочили заочно первое место. — Рекорд этот пять лет назад установили.

«Японский бог! — обругал я себя. — Ну, народ — не могли нормально объяснить сегодняшний расклад сил. Ввели в заблуждение!»

После награждения участники и зрители стали быстро сматывать манатки. Я тоже накинул рубаху на голое тело. И хотел уже отчалить, но практически тут же из-под тяжёлой руки выскочил худой и прыщавый корреспондент заводской многотиражки.

— Вот ты где, — выдохнул «мелкий шпингалет».

— Не ты, а вы, — рыкнул я.

— Простите, буквально пару вопросов, — затараторил газетчик. — Чем вы в жизни увлекаетесь, какая у вас мечта и пожелания заводчанам?

— Увлекаюсь? — Я впал в небольшой ступор, вспомнив про литробол и женский пол. — Пиши. Утром в пять часов я включаю пластинку Дмитрия Шостаковича и под эту музыку делаю зарядку. А в шесть уже стою за станком и выполняю план на 102 процента. В обед у нас с мужиками политинформация. После смены иду в заводскую библиотеку и читаю Льва Толстого «Войну и Мир». И перед сном снова занимаюсь саморазвитием — вдумчиво листаю двадцать первый том Большой Советской Энциклопедии. Это конечно пока.

— Оригинально, — обрадовался корреспондент, конспектируя мой бред в записную книжку.

— Пиши дальше, — я махнул пальцем. — Мечтаю пройти на лыжах до Северного полюса и обратно.

— А почему именно такой маршрут? — удивился борзописец.

— Потому что туда через полюс нельзя, там Канада и Америка. Наш идеологический враг, — я махнул рукой вперёд. — И наконец, хочу пожелать всем заводчанам, чтобы Горьковское «Торпедо» в этом году стало чемпионом СССР по хоккею!

— Скажите тоже, — промямлил «шпингалет». — Не вылететь бы из Высшей лиги.

— Я тебе вылечу, — я показал пареньку кулак размером с его же, возможно не глупую, голову.