Глава 8 СНОРРИ Март 856 г. Бильрест-фьорд

Дружина судила —

Витязем станет,

Доброе время

Настало для воинов.

«Старшая Эдда». Первая песнь о Хельги, убийце Хундинга


Хельги лежал на вершине скалы, словно притаившийся в засаде волк. Справа, и слева, и позади — везде были такие же скалы — некоторые чуть пониже, поросшие редкими кривыми соснами, иные высокие, словно северные горы, обиталище троллей. Внизу, прямо под скалой, журчал ручей, недавно освободившийся ото льда. Было видно, как в прозрачной воде, среди острых камней, серебром играла рыба. Вдоль ручья, по левому берегу, тянулись ивы, правый же был гол, как макушка плешивого. Именно там, между скал, жалась к ручью тропка — узенькая, обрывистая, опасная. Один неверный шаг — и в воду, прямо на камни. Вряд ли кто остался бы жив после такого падения. Проходя по берегу, тропка натыкалась на скалу и круто уходила вверх, серпантином огибая скользкие черные валуны, тоже по-настоящему опасные: камнепады здесь отнюдь не были редкостью, и, чтобы взобраться на вершину одной из скал, требовалась большая ловкость. Зато потом, с вершины, открывался изумительный вид почти на весь Бильрест-фьорд. На востоке, за усадьбой Сигурда ярла, невидной из-за покрытого лесом холма, ярко синело море, чуть ближе к югу — горы, и лес, и верхние пастбища. Обширную усадьбу братьев Альвсенов тоже закрывали холмы, лишь был виден причал да пришвартованные к нему лодки. Еще было видно дорогу, что вела через лес к хутору Свейна Копителя Коров, отца красавчика Фриддлейва.

Хельги усмехнулся, вспомнив, как вчера сильно рассорился с Фриддлейвом из-за какой-то ерунды — то ли миску его кто-то куда-то выкинул, то ли еще что, Хельги сейчас уже и не помнил, знал только одно: вовсе не миска являлась истинной причиной ссоры. Нет, Фриддлейв ясно видел в сыне Сигурда самого опасного соперника в борьбе за лидерство. Чувствовал Красавчик, что медленно, но верно проигрывает эту борьбу — хоть и всем взял: и красив, и умен, и ловок, да и храбр — уж этого тоже не отнимешь, — чем не дружинный вождь-хевдинг? Ан нет, все больше молодых воинов из лагеря Эгиля Спокойного На Веслах явно выделяли Хельги, да и подчинялись ему с большей охотой. Ингви Рыжий Червь и Харальд Бочонок — понятно, друзья-приятели Хельги с раннего детства, ну, малыша Снорри Фриддлейв в расчет не брал, только усмехался презрительно: тоже мне, воин. А вот трое парней из Снольди-Хольма — эти могли бы хорошо послужить Фриддлейву, если бы не сын Сигурда ярла. Всем своим поведением парни ясно показывали, на чьей они стороне, и Фриддлейву оставалось лишь завистливо кривить губы. И на кого же он мог рассчитывать? Выходило, что, не считая нескольких родичей с хутора, только на Дирмунда Заику и Приблуду Хрольва. А все остальные, случись вот сейчас уже выборы хевдинга, пожалуй, поддержали бы сына Сигурда ярла.

Хельги улыбнулся: думать о таком было приятно. Повел плечами — яркое весеннее солнце пригревало спину, очень хотелось вздремнуть, подстелив под себя лапник, но приходилось терпеть: вот-вот должны были пожаловать преследователи.

Юноша поправил колчан с тупыми стрелами, вытащив из ножен, положил рядом с собой меч — не Змей Крови, а другой, с затупленным лезвием. Осторожно выглянул: ага, кажется, с той стороны ручья послышался шум падающих камней! Хельги наложил на тетиву стрелу, приготовился…


Трое воинов в кожаных, с пришитыми железными полосками, панцирях, неслышно ступая, пробирались поросшим ивняком берегом. Шли быстро, вдоль почерневших сугробов, тихо: ни одна ветка не хрустнула, не покачнулась, словно и не было там никого. Лишь на миг, промелькнув, отразился в ручье шлем малыша Снорри. Он шел последним, за Хрольвом Приблудой и Фриддлейвом. В плотной шерстяной тунике и панцире от ходьбы стало жарко, Снорри облизнул губы, чувствуя, как холодный пот противно течет по спине. Вот бы сейчас в ручей! Даже в такой, мартовский. Нырнуть, разбежавшись, в холодную воду, смыть липкий пот и накопившуюся за время пребывания в лагере усталость. Жаль, нельзя. Сегодня — последнее задание Эгиля: обнаружить и захватить вражеского лазутчика, тайком пробравшегося в Бильрест-фьорд. Разрешались любые приемы, кроме смертельных, хотя всякое бывало в военных играх, случалось, и гибли. Что ж, у каждого своя судьба, никто не избегнет норн приговора… Вчера кинули жребий: лазутчиком выпало быть Хельги. Всех остальных Эгиль поделил на три группы — по четверо воинов в каждой, — ну, парни, кто первый найдет и обезвредит врага? Фриддлейв тогда закусил губу, прошептал про себя что-то злобное, Снорри не разобрал что, но догадался, в чем поклялся Фриддлейв самому себе. Ясно в чем: первым отыскать Хельги! Почти целый день Фриддлейв без отдыха гонял команду, но, похоже, без толку. Снорри вздохнул: хоть Хельги его друг, но захватить его сейчас в плен — большая честь. Эгиль Спокойный На Веслах вместе с кузнецом Велундом лично обещали наградить победителей. Велунда Снорри побаивался, а кто его не побаивался? Говорят, на своей кузнице он спокойно общается с ведьмами и йотунами. Хельги, правда, рассмеялся, услышав об этом, но разуверить приятеля не смог, как ни старался. Да, хорошо было бы, если б именно Хельги стал вожаком младшей дружины. Хотя… Фриддлейв Красавчик совсем не уступает сыну Сигурда в ловкости, уме и отваге. И в силе… Нет, Фриддлейв даже, пожалуй, посильней будет. Зато Хельги лучше владеет мечом… А Фриддлейв — секирой. В общем-то, на равных они, наверное. Хотя, конечно, не сила, не ловкость и даже не ум важнее для вождя. Удача! Вот что делает хевдинга настоящим вождем. Удача и слава — вот что манит к нему воинов. Хевдинг без удачи — не хевдинг, а нидинг, годный лишь на то, чтоб его самого принесли в жертву богам, как бывало в старину с конунгами в неурожайные годы. Когда есть было нечего, когда рыба уходила далеко в море, а земля переставала родить и не было зерна даже на то, чтобы сварить пиво, тогда люди убивали конунга и разрубали на части его тело: часть кидали в море (чтобы была рыба), остальные части закапывали в полях у каждой усадьбы. Сигурд говорит — это помогало. Снорри передернул плечами: интересно, кто удачливее, Фриддлейв или Хельги? Вроде бы пока удача больше улыбалась Хельги. А если они его поймают сегодня… или завтра, или еще через пару дней? Что, тогда будет считаться, что удача отвернулась от Хельги? А если не поймают — тогда удача отвернется от них? Воин без удачи — это плохо.

С противоположного берега ручья донесся шум камнепада. Фриддлейв остановился, прислушался. На лице его мелькнула довольная улыбка. На том берегу шумел Хрольв Приблуда — специально сталкивал с тропы камни. Пусть, если лазутчик затаился на скалах (а это лучшее место, Фриддлейв и сам бы его выбрал) — он ждет опасности именно с той стороны. Пусть волнуется, готовится напасть первым, до боли в глазах всматриваясь в каменистый берег. А в это время основные силы Фриддлейва — в лице молчаливого крепыша Йорма из Снольди-Хольма и малыша Снорри — нанесут свой удар. Да и солнце с этой стороны, садясь, будет светить им в спины, а врагу в лицо. Ничего, сын Сигурда ярла, мы еще с тобой потягаемся! Придет время, и люди заговорят о ярле Фриддлейве.

Красавчик внимательно всматривался в высокие вершины серовато-желтых скал, покрытые быстро таявшими сугробами, — именно там и должен был прятаться Хельги…

— Видите ту скалу? — остановившись в ивовых зарослях, шепотом спросил Фриддлейв. Снорри и Йорм молча кивнули. — Вон тропинка. Мы с Йормом пойдем по ней, а ты, Снорри, обогнешь скалу справа, вдоль обрыва. Сможешь?

— Лазил же за птичьими яйцами, — обиженно отозвался Снорри. — Тем более, может, там и нет никого.

— Может, и нет, — пожал плечами Фриддлейв. — Посмотрим.


Солнце скрылось, и черные тени от скал легли на воды ручья, стало значительно холоднее. Хельги чувствовал, как замерзли щеки; осторожно растер их руками, прислушался… Нет, не зря на том берегу ручья летели камни. Кто-то пробирался там узкой тропою, это явно были воины одной из групп Эгиля. Хотя, конечно, может, и не они, может, кто-нибудь с хуторов. Может, и не они. А может, и они! Вполне могли быть. Могли быть… А значит — нельзя шевелиться, выдавать себя, нужно лежать, сросшись с сугробами, как древесный гриб сращивается со стволом. Хельги так и сделал. Ждал.

Казалось ему, словно как-то не так падали камни со скал. Слишком уж часто. Словно их специально сталкивали… Вот, вот, опять! А не засада ли это? Как тогда, в лагере: шумят в одном месте, нападают — в другом. Но тогда нападавшие должны точно знать то место, где прячется Хельги! Впрочем, Фриддлейв — если это Фриддлейв — далеко не дурак, догадается.

Словно змея, Хельги медленно сполз со своего места, бесшумно юркнул в обрыв и затаился под корнями сосны, одной из тех, что во множестве росли на вершине. Корявые, покрытые скользкой ледяной коркой корни казались свернувшимся клубком змей. Они торчали во все стороны — хищно, разлаписто, даже как-то зловеще. Идеальное место, чтобы спрятаться.

Что ж, если вы так шумите, подите-ка поищите! По логике вещей — если шумели со стороны скал, значит, нападения следует ждать со стороны ивовых зарослей, жаль их отсюда не видно. Зато и его, Хельги, не видать. Вот только внизу, прямо под ногами, — пропасть! Ручей. А на самом дне — черные острые камни. Свалишься — костей уж точно не соберешь. Хельги передернул плечами и покрепче ухватился за корни — надеялся, что соперники не очень-то долго будут шариться на вершине. Если вообще будут…

Нет, точно появились!

Хельги улыбнулся и мысленно похвалил себя за осторожность: внизу, прямо под ним, на узкой, проходящей по самому карнизу скалы тропке, появился воин в полном вооружении — Хельги сверху был отлично виден его шлем. Интересно, кто бы это мог быть? Харальд Бочонок? Нет, явно не та фигура! Не той комплекции. Скорее, это либо Ингви, либо Дирмунд Заика. Или нет… постой-ка… Ну, точно — Снорри! Интересно, кто командир его группы? Кто послал Снорри сюда, в обход пропасти, в самое опасное место? Тут малейший шаг, и… А если сверху еще что-нибудь свалится? Какой-нибудь совсем небольшой камешек. Хельги с ужасом взглянул на валявшиеся на дне пропасти камни.

А Снорри между тем уже был прямо под ним, даже было слышно дыханье. Тропа под ногами мальчика сузилась настолько, что, пожалуй, была доступна только альпинисту со спецснаряжением, а Снорри шел так, безо всяких страховок и карабинов, надеясь лишь на свою ловкость… ну и на удачу, конечно, без удачи никак невозможно жить викингу!

Зря надеялся! Хельги услышал чьи-то осторожные шаги наверху. Скорее догадался, чем почувствовал, как кто-то наклонился прямо над его убежищем. Камешек, совсем маленький, круглый, сорвался вниз, увлекая за собой остальные камни. Все это случилось в один миг, в какие-то доли секунды, просто промелькнуло вдруг что-то перед глазами. Р-раз!

И звон — удар камня о купол шлема.

И короткий крик Снорри…

Ноги его предательски скользнули с тропинки. Обдирая в кровь ладони, мальчик из последних сил попытался схватиться за казавшиеся крепкими камни. Получилось… На какой-то миг… Но вот он, камень, ненадежный, шатающийся… Недолго продержится Снорри, да и те, наверху, что-то не очень-то спешат на помощь. А может, уже и ушли? Ну, сорвется Снорри со скалы — и что? Смерть всегда присутствует в военных игрищах. Это почетная смерть, и каждый викинг мог бы гордиться такой смертью своего сына… как будет гордиться и отец малыша Снорри. Стоп! У Снорри и отца-то нет, погиб в Англии, сражаясь вместе с Железнобоким Бьорном. А мать? Мать была наложницей и умерла еще до гибели Харальда Красного Щита, отца Снорри. Харальд Красный Щит был славным викингом, и хорошо, что он успел официально признать сына, иначе судьба Снорри могла сложиться иначе.

Все эти мысли молнией пронеслись в голове Хельги… Хельги точно знал — та смерть, которая ожидает Снорри, — это почетная смерть. И раньше, случалось, гибли в военных играх — и отцы погибших с гордостью вспоминали сыновей. Что ж, видно, такая же судьба выпала и Снорри. Боги решили послать ему почетную смерть…

Хельги улыбнулся краешком губ — был рад за Снорри…

И тут в голове его вновь раздался страшный всепоглощающий грохот, словно бы несколько йотунов-великанов одновременно застучали в колдовские бубны. Эти ужасные звуки наваливались, становились все громче, все невыносимей, приближаясь, словно бы изнутри. Хельги обхватил голову руками… сознание его померкло на миг…

А тело уже делало все необходимые движения: отцеплены ножны с мечом — брошены в пропасть, чтоб не мешали. Тупые стрелы и лук — туда же. Ноги зацепить за корень. Вот этот, похоже, подойдет, толстый… Свеситься вниз головой…

Усилием воли Хельги попытался прогнать нахлынувшее наваждение. Нет, не стоит мешать Снорри встретить достойную викинга смерть! Тут не только в Снорри дело — ведь могут вернуться те! Да и шум… Словят Хельги, обязательно словят! И пойдет гулять по всему Бильрест-фьорду молва о неудачнике Хельги! А, скажут люди, это тот самый Хельги Неудачник, что так глупо попался у скал? И тот, что помешал славно погибнуть Снорри, сыну Харальда? Ну и сынок у Сигурда ярла!

Если б Хельги был Хельги — без всяких раздумий он остался бы в укрытии и выиграл состязание.

Но… В голове его снова грянули бубны…

У того, кто лежал сейчас в коме, не было никаких сомнений…

— Держи руку, Снорри!

Снорри вздрогнул, посмотрел наверх. В глазах его, серых, как дождевые облака, загорелась — вспыхнула взрывом! — надежда. Видно, не очень-то он торопился в Валгаллу.

Уцепившись за руку — удалось! — мальчик попробовал подтянуться. Хельги почувствовал, как предательски затрещал корень.

— Снорри! — крикнул он, уже не обращая внимания на возможных преследователей. — Быстренько сбрось шлем и все оружие!

Снорри среагировал мгновенно — в один миг все полетело в пропасть. А шлем покатился, поскакал по камням со звоном.

— Подтягивайся. Потихоньку, — вися вниз головой, командовал Хельги. — Лезь прямо по мне. Вот так…

Снорри вдруг остановился. Устал?

— Корень, — тихо предупредил он. — Он, кажется, трещит…

Хельги не мог этого видеть, лишь ощущал предательскую податливость. Вот-вот — и в пропасть.

Висеть вниз головой было крайне неудобно. Мало того, что корень мог в любой миг треснуть, так и нога — соскользнуть. Он посмотрел на мальчика:

— Не шевелись, Снорри.

Снорри кивнул, и Хельги почувствовал, как с каждой минутой хватка его слабеет. Видно, Снорри сильно устал за день. Юноша быстро перехватил руку мальчика…

— Сможешь дотянуться до куста?

— До того хилого? Попробую… Ага… Ой!

Снорри чуть не сорвался, но все-таки уцепился, согнул тонкую ветку… Хельги перевел дух, чувствуя, как текут по лбу липкие капли пота:

— Ну, давай же, Снорри! Ползи! Ползи, как змей.

И тот пополз. Медленно, иногда срываясь… Хельги чувствовал руки мальчика… вот они добрались до пояса, вот до ног, а вот… Наконец-то! Снорри выбрался на вершину!

Хельги улыбнулся и попытался подтянуться… В этот момент корень, старый, трухлявый и такой ненадежный корень, наконец треснул, и сын Сигурда ярла полетел в пропасть…

Не долетел!

Повис на ремне. Успел-таки накинуть ремень ему на ногу малыш Снорри и теперь потихоньку вытягивал друга. Хоть и не был толстяком Хельги, да и силы у мальчика были уже на исходе. Не мускульной силой вытащил, как говорят бывалые туристы — силой воли.

Выбравшись на вершину скалы, ребята повалились рядом на снег… и захохотали.

«А может, и не зря я помог ему? — усмехнулся про себя сын Сигурда ярла, смотря на счастливое лицо Снорри. — Но ведь в самом начале я и не думал его спасать… что же… или кто же… кто же заставил меня?»

Хельги тяжело вздохнул, представив ужасный грохот, так внезапно раздавшийся в его голове. Интересно, сколько же длилась вся эта скользкая ситуация? Да не так и много — солнце вон до конца еще не село.

Юноша приподнялся на локтях:

— А знаешь, Снорри, я тут подумал…

Хельги не успел продолжить. Перед самым носом его ударилось в землю копье.

— Рад был отыскать тебя, Хельги, сын Сигурда, — издевательским тоном произнес красавчик Фриддлейв. Улыбнувшись, вытащил меч: — Надеюсь, у нас будет славный бой!

— Хотелось бы верить, — пожал плечами Хельги. — Правда, мой меч на дне пропасти.

Фриддлейв обернулся:

— Йорм, дай ему меч… Впрочем… — Он ненадолго задумался, потом ухмыльнулся: — Давай тогда простым боем, согласен?

Отстегнув ножны, Красавчик отбросил их в сторону, туда же полетели шлем и панцирь с туникой.

Простой бой — бой без оружия… Хельги хорошо знал, почему улыбался Фриддлейв: Красавчик не без оснований считался лучшим кулачным бойцом. Хельги, правда, тоже был не из последних, но с Фриддлейвом еще не встречался в схватке, видно, не приходило время, а вот теперь — пришло.

Снорри и Йорм из Снольди-Хольма отмерили круг диаметром в девять шагов, захватив почти всю площадь скалы, и, подобрав разбросанное вооружение, уселись на большой плоский камень.

Хельги и Фриддлейв закружили друг против друга, выбирая момент для атаки. С виду — мощные мускулы, широкая, мерно вздымающаяся грудь — красавчик Фриддлейв казался гораздо сильнее поджарого и тонкого Хельги, хотя и тот не выглядел слабаком. Хельги сделал первый выпад, ударив полусжатым кулаком в живот соперника. Спокойно приняв удар — не живот, а словно броня из мышц! — тот ловко подсек Хельги обе ноги, и сын Сигурда повалился на спину, словно сжатый сноп. Фриддлейв тут же прыгнул на него с проворством и яростью рыси, целя ногами в грудь. Однако Хельги быстро откатился в сторону, вскочил на ноги и тут же ударил противника в висок левой рукой, правда, удар получился не очень точным. Фриддлейв покачал головой, словно оглушенный бык, и, яростно засопев, бросился к Хельги, не обращая внимания на удары. Схватив сына Сигурда ярла в охапку, Красавчик ухватил его за штаны и, перевернув вверх ногами, перебросил через себя. Хельги снова грохнулся в сугроб и опять быстро вскочил — некогда было разлеживаться: Фриддлейв явно намеревался провести свой коронный прием — высоко подпрыгнув, раздробить противнику ребра. На этот раз Хельги не стал уклоняться, а, дождавшись момента, когда пятки Фриддлейва вот-вот должны были опуститься на его грудь, ловко поддел их руками… Перевернувшийся в воздухе Фриддлейв тяжело рухнул на обе лопатки. Хельги тут же нанес ему несколько ударов в лицо — знал, в ближней борьбе Красавчик явно сильнее и единственный шанс против него — это удары.

— Не отвлекайся на руки и ноги соперника, — вспомнил Хельги, как учил Велунд. — Смотри в глаза. И чувствуй, когда на тебя нахлынет бьодваск — внутренняя сила, чем-то сродни берсеркерской.

— А как я узнаю, когда придет этот бьодваск?

— Узнаешь. Почувствуешь сам.

Фриддлейв все-таки поднялся на ноги: из разбитого носа его текла кровь, под левым глазом набухал свежий синяк. Красавчик был страшен. Издав глухое рычание, он бросился на соперника… словно партизан с «коктейлем Молотова» на немецкий танк… Эта непонятная фраза внезапно возникла в мозгу Хельги и тут же исчезла, словно наваждение. Хельги потряс головой, словно норовистый конь. Слава богам, что хоть больше не грохотало в ушах. Вспомнив уроки Велунда, он спокойно посмотрел прямо в глаза Фриддлейва, махавшего руками, словно мельница. Словно само собой к Хельги пришло знание — внезапная догадка, озарение: Красавчик вовсе не так взбешен, как хочет казаться, — выдают глаза, холодные и спокойные. И не так просто он машет руками — отвлекает внимание… от чего? От ног, конечно! Скорей почувствовав, чем увидев, Хельги резко присел, пропуская над головой свистящий удар левой ноги Фриддлейва, и тут же подсек его правую ногу, одновременно резко дернув за левую. Красавчик полетел на землю, перевернулся — но Хельги на этот раз не дал ему подняться на ноги: захватив левую руку, произвел болевой прием — Фриддлейв взвыл, но не сдавался! И Хельги, почувствовав вдруг какое-то озверение, несколько раз ударил воющего соперника коленом в живот… Дикая радость при виде поверженного соперника была сродни сексуальной — вот он, бьодваск, о котором рассказывал Велунд! Хельги бил бы еще и еще, испытывая ничем не объяснимое наслаждение, если бы не подбежавшие Снорри и Йорм, схватившие его за плечи. По-звериному зарычав, Хельги отбросил от себя Йорма…

И вновь раздался страшный грохот. И видение — рычащая черноволосая женщина с безумными глазами цвета морской пучины. И волк. Огромный, темно-серый, со сверкающим злобным взглядом оборотня.

Хельги очнулся только тогда, когда уже схватил за шею Снорри… Тот захрипел, задыхаясь, и Хельги ужаснулся, увидев вдруг прямо перед собой серые широко распахнутые глаза, полные боли. Отпустив мальчика, сын Сигурда издал торжествующий крик и без сил повалился на землю, рядом с Фриддлейвом.

— По правилам, мы должны схватить его, — потирая ушибленную шею, гулко произнес Йорм, кивая на Хельги. — Правда, решать должен старший.

— Нет. — Услышав его слова, Фриддлейв приподнялся на локтях. — Хельги, сын Сигурда, победил меня в честной битве, и я не хочу, чтобы потом люди говорили, будто Фриддлейв воспользовался чей-то слабостью. Когда он придет в себя, мы дадим ему возможность уйти и начнем преследование снова.

— Воистину, это слова благородного мужа! — восхищенно присвистнул Снорри, а Йорм кивнул, соглашаясь. Фриддлейв же слабо улыбнулся: превратить поражение в дело, достойное славы, это большое искусство, которое, очень на то похоже, удалось ему вот сейчас, здесь.

— Ты благородный воин, Фриддлейв, сын Свейна, — пошатываясь, поднялся на ноги Хельги. — Ты силен и отважен. Я горжусь, что победил тебя в честном бою.

— Мы пойдем за тобой, как только твоя спина скроется за теми деревьями. — Фриддлейв кивнул на ивы, росшие внизу, на правом берегу ручья. — Торопись же!

Хельги ничего не ответил, лишь улыбнулся. Он точно знал, куда идти, сообразил, придумал, пока лежал на земле рядом с тяжело дышащим соперником.

Фриддлейв, Снорри и Йорм проводили уходящего взглядом. Ни Йорм, ни Снорри не вспомнили о Приблуде Хрольве, что таился средь скал на том берегу бурного потока. Только Фриддлейв помнил о нем — потому и отпустил сейчас врага, не ведая, что о том, кто с шумом разбрасывал камни, не забывал и Хельги. Потому и не скрылся в зарослях ив, как советовал Фриддлейв, не пошел и меж скал, где поджидал неведомый враг, а, обогнув скалу по узкому карнизу, с которого только что чуть было не сорвался Снорри, прошмыгнул ползком, таясь меж сугробами, черными, такими же, как и быстро наступавшая вечерняя тьма. Напрасно поджидал его Хрольв, и напрасно тратили время на погоню Фриддлейв, Йорм и Снорри.

Он прополз вдоль ручья и поднялся на ноги недалеко от мостика, в лесу, перед родной усадьбой. Наступившая ночь была холодной и светлой — высыпали на небо звезды, как часто бывает на севере, недаром здешние места назывались Халогаландом, что значит «Страна света». Хутора и усадьбы Бильрест-фьорда, пожалуй, были самыми северными поселениями, даже нидаросские селения ярла Рекина, сына Гундера, были расположены в половине дегра пути к югу, не так уж и близко, ведь дегр — время плавания одного корабля за сутки.

Оглядевшись, Хельги побежал по лесной тропе, чувствуя, как сохнет прямо на теле мокрая от таявшего снега туника. Разводить костер, чтобы обсушиться, было бы верхом глупости: следовало помнить и о других вражеских группах, что рыскали сейчас по всей округе. Однако и бегать всю ночь по лесу — удовольствие ниже среднего, хорошо б было и выспаться, поднакопить силы к утру. И перекусить бы неплохо — в желудке пусто, как в рыжей башке Бьярни Альвсена, а лук и стрелы — пусть даже тупые — остались на дне пропасти, хотя, конечно, можно было бы и без них разжиться съестным — пособирать, к примеру, на скалах птичьи яйца… а еще лучше — отлежаться на верхних лугах, в каком-нибудь заброшенном пастушьем шалаше. Этот вариант и прокручивал в голове Хельги, пока бежал через лес. Вот показалась дорога, что вела на юг, к усадьбам Рекина. Хоть и несся Хельги почти на автомате, а все ж таки перед дорогой остановился, словно увидал знак «Проезд без остановки запрещен», — уж слишком открытое было место. Остановился не зря — почувствовал запах дыма, видно, кто-то разжигал костер. Кто-то? А кому тут еще быть-то, кроме соперников-конкурентов? Кругом один лес, пастбища начинались дальше. Хельги осторожно всмотрелся в только что вспыхнувшее пламя; близко подходить не стал, знал — сидящие у костра обязательно выставили часового. Себя выдавать не хотелось.

Сын Сигурда осторожно пересек подернутую твердым настом лыжню и, нырнув в густой подлесок, затаился, прислушался. От костра слышался веселый смех и чьи-то громкие голоса. Хельги улыбнулся, узнав голоса Ингви и Харальда Бочонка. Даже как-то теплее на душе стало, словно повеяло чем-то родным, домашним, — друзья все-таки. Правда, друзья друзьями, а в данной ситуации словят Хельги, не моргнув глазом, — соперничество есть соперничество, ничего с этим не поделаешь, Хельги и сам бы поступил так на их месте. Поэтому углубился в лес, обошел костер, делая большой крюк, почувствовал, как легкий ветер принес запах жаркого — видно, жарили рябчика. Рот сразу наполнился слюной, в желудке заныло. Закусив губу, сын Сигурда прибавил шагу. Ночной лес обступал его со всех сторон, угрюмо шумели кусты, тянулись к небу черные лапы деревьев, где-то неподалеку утробно ухала сова. Тропа то была хорошо заметна, то вдруг исчезала совсем, и, несмотря на светлую ночь, Хельги изрядно намучился, отыскивая ее. Потом плюнул, пошел на запад, ориентируясь по звездам. Шел долго, спотыкаясь и падая, один раз даже чуть не угодил в болото, хорошо — вовремя заметил. Остановился передохнуть, осмотрелся — впереди, за деревьями, в серебристом свете луны блеснул лед. Озеро. Справа, вдалеке, темнеют приземистые строения хутора Свейна Копителя Коров. Значит, правильно шел. Теперь взять еще круче вправо, в предгорья, на верхние луга Сигурда ярла. Интересно, есть ли там сейчас хоть кто-нибудь? Может быть, Трэль Навозник? Именно его хотел Сигурд отправить подлатать старую хижину — пора было готовиться к новому пастбищному сезону — стоял конец марта, и все чаще дули с моря теплые ветра. Трэль Навозник… Самый никчемный и самый безобразный Сигурдов раб, как говаривала, бывало, хозяйка Гудрун. Насчет безобразности Трэля Хельги был с ней полностью согласен — черные волосы, смуглая кожа, янтарные глаза, как две миндалины, — на взгляд викинга, разве может что-то быть безобразнее? Ведь кожа должна быть белой, а волосы светлыми, глаза же — синими или серо-голубыми. Так и только так выглядят истинные герои, ну а все прочие — вот как Навозник.

Гулко залаяла собака. Как же зовут новую собаку Навозника, взятую вместо разорванного волком Айна? Кажется, Торс, здоровый такой пес, Хельги помнил его еще забавным щенком, любил играть с ним у очага, щедро бросая кости. И Торс вроде бы должен его вспомнить. Если здесь и в самом деле Навозник. Впрочем, кому же еще и быть?

— Торс, Торс! — тихо позвал Хельги.

Черная тень метнулась из кустов, сбив его с ног, чей-то горячий язык принялся облизывать щеки.

— Торс, Торс, — гладя собаку за ушами, приговаривал Хельги. — Хороший пес, хороший. Интересно, где твой хозяин, спит, что ли?

— Нет, я не сплю, — раздался из темноты ломающийся мальчишеский голос — голос Трэля Навозника. Рабу этой весной исполнилось четырнадцать лет. Хозяйка Гудрун, с подачи нового управителя Конхобара, собиралась осенью продать его в Нидаросе, на хуторах Рекина, или обменять на какую-нибудь нужную вещь, типа ткацкого стана или прялки. Незавидная судьба ждала Трэля — всем было известно, как жестоко расправлялся Рекин с нерадивыми рабами, а что Навозник был нерадив и туп, так про это весь Бильрест-фьорд знал, потому и продать раба здесь было уж никак невозможно. Кому он такой нужен-то?

— Мне нужен кров и пища…

Навозник молча кивнул на покрытую полусгнившей соломой хижину. Из полуоткрытой двери несло дымом.

Загрузка...