Сын ярла

Глава 16 ВНЕЗАПНЫЙ УДАР Июнь 856 г. Бильрест-фьорд

Они шли один за другим — все пять драккаров спесивого Хастейна. Из тех кораблей, что называют «длинными», — двадцать (а то и побольше) скамей, значит, только на веслах сорок викингов, плюс еще столько же на смену, плюс… Короче, вполне набирается около сотни. Да взять эту сотню пять раз, по числу кораблей, простая арифметика получается, раза в три — ну, пускай, не в три, но в два-то точно! — больше, чем все население Бильрест-фьорда, включая самые дальние хутора.

Вот подошли ближе, спустили паруса — видно было, как слаженно опускаются весла. Корабль самого Хастейна — с позолоченным флюгером на мачте и синим флагом с изображением ворона — вальяжно шел в середине. Хитер был ярл, видно, не очень-то доверял Ирландцу, и если тот был сейчас на его драккаре…

Хельги усмехнулся, представив, что сейчас произойдет с первым кораблем. Вот вспенили воду весла левого борта, разом — красиво, надо признать — повисли в воздухе правые. Драккар легко развернулся, юркнув в проход меж камнями, куда указывала стрелка на скале, только что переложенная Снорри.

Ну! Ну же!

Есть!!!

Со страшным треском — так, что было слышно даже на островке, — первый драккар Хастейна нарвался на подводные камни. Хорошо сел, качественно. Правда, вряд ли затонет — не те пробоины, не та была скорость — опытные пираты шли медленно, но вот все же попались. Было хорошо видно, как быстро, но безо всякой паники выскочили из-за весел воины. Молодец, кормчий, — сообразил, что не слезть им с камней собственными силами. Либо ждать помощи от других судов — а это время, да и какая, к троллю в горы, внезапность? — либо бросить корабль, а уж потом, после удачного набега, стащить его с мели с помощью захваченных пленников, а успеет к тому времени затонуть — так и пес с ним. Драккар Сигурда «Транин Ланги» — тоже неплохой корабль, вполне годится в качестве боевого трофея.

Судя по действиям команды налетевшего на камни судна, они выбрали второй вариант. Подошел — медленно, осторожно — следующий корабль — встал бортом. Викинги быстренько — некоторые пижоны даже бежали прямо по веслам, пара человек упали-таки в воду, правда, тут же вынырнули, мерзавцы, — перебрались на него, и тут же разом вскипели под веслами волны — корабль-спаситель спешно покидал устье негостеприимного фьорда.

— Ну, теперь побоятся сунуться! — захохотал Снорри.

— Плохо ты их знаешь, Малыш. — Хельги не сводил глаз с вражеских драккаров. Хоть и далековато, да кое-что видно. По крайней мере, в агрессивных намерениях пиратов теперь не оставалось сомнений: на всех кораблях спешно опускали мачты — чтоб не мешали при боевых действиях, — вон как забегали, видно, придумали-таки какую-то пакость. И правда! Все четыре драккара вдруг исчезли из виду. Словно бы пропали, растворились в сизой морской хмари.

— Какое-то черное колдовство! — округлив глаза, пробормотал Снорри. Судя по всему, он не очень удивился бы, если б все драккары Хастейна вдруг обрели драконьи крылья и, поднявшись в воздух, со свистом спикировали на усадьбу Сигурда ярла.

— Это ковры, — невозмутимо произнес Ингви. — Они набросили на борта кораблей ковры, серые, как море. Об этом упоминал еще старый скальд Браги.

— Ах да… — хлопнул себя по лбу Хельги. Теперь и он вспомнил. Действительно, описывался такой прием в старых сагах. У того же Браги Бодассона, прозванного Старым.

— Да… — покачал головой Снорри. — По всему видно, это бывалые воины.

— А ты сомневался?

Сын ярла осмотрел горизонт. Они — он сам с друзьями и Сельма — стояли на плоской вершине скалы, куда забрались после сообщения Снорри о чужих драккарах. Лишь чуть укрылись за камнями, когда корабли подошли слишком быстро. И куда теперь, не зная фарватера, двинутся яростные ватаги Хастейна?

— Я бы на их месте начала с отцовской усадьбы, — нахмурившись, отозвалась Сельма. — Там море рядом, не надо и во фьорд заходить, можно со стороны луга. Да и эти двое… Ну, те, что схватили меня и затем передали Ирландцу… Они хорошо вызнали те места, я слышала, как хвастались этим. — Девушка запнулась, подумав о чем-то нехорошем, так что явственно стала видна набежавшая на лицо тень. — Хутор Курид — это их работа? — с ненавистью глядя на уходящие, уже почти совсем незаметные, корабли, тихо спросила она.

Хельги покачал головой:

— Нет. Курид — это работа Бьярни Альвсена.

— Недавно убитого им в честном поединке, — кивнув на Хельги, поспешил дополнить Снорри.

— Это плохо, — задумчиво протянула Сельма. — Плохо для всех нас.

Харальд и Снорри недоуменно переглянулись. Ингви стоял чуть в стороне, не слыша, а вот Хельги все понял правильно. Говоря «для всех нас», Сельма, конечно же, имела в виду обитателей Бильрест-фьорда, от центральных усадеб до дальних лесных хуторов. Опасность от внешнего врага грозила сейчас всем, и эта опасность усугублялась во много раз опасностью внутренней — распрями, недоверием, предательством. Ведь Скьольд Альвсен здесь не один такой, что хочет под шумок прибрать к рукам чужие земли. Много желающих найдется, на кого, быть может, и не подумал бы никогда. Тот же, к примеру, Свейн Копитель Коров. До поры до времени сидит тихо у себя на хуторе, ни Альвсена толком не поддерживает, ни Сигурда, ни еще кого. Сам себе на уме, хитрован. И таких хитрованов — почти на каждом хуторе. Кто их знает, с чем они связывают надежды резко улучшить свое существование — с привычным порядком вещей при ведущей — правда, пошатнувшейся за годы болезни — роли Сигурда или с приходом Хастейна? Хастейн — коршун. Морской конунг. И никогда он не будет сидеть в Бильрест-фьорде — разграбит, сожжет и отвалит, как волк, с добычей, оставив после себя разлагающуюся кучу трупов. А вот на обломках-то этих после его ухода и можно будет начать новую игру в Бильрест-фьорде. Молодец, Сельма, умная девочка! Быстро сообразила… не то что некоторые. Правда, Снорри для подобных рассуждений еще маловат, а Харальд вообще не любит особо мозгами ворочать.

— Да, кто-то может и поддержать Хастейна, — вздохнул Хельги.

— Если Хастейн вообще нуждается в помощи, — усмехнулась Сельма. — И тогда этот кто-то сильно рискует, как говорил Ирландец, «держа руки в гнезде гадюк».

Ничего больше не сказал сын Сигурда ярла. Да и что говорить-то? Права была Сельма, со всех сторон права, как ни крути, и картина недалекого будущего округи вырисовывалась весьма жуткая. И, что самое плохое, вполне реальная…

— Ты сказала — «Ирландец». — Хельги вопросительно посмотрел на девушку. — Он что-то еще говорил?

— Да нет, больше ничего особенного. — Сельма неожиданно улыбнулась. — Хотел принести меня в жертву какому-то своему богу. И знаешь, мне показалось, будто он кого-то очень сильно боится.

— Ну, ясно кого — Хастейна. Вот погоди, Хастейн еще ему выдаст за погубленный драккар.

— Хастейна? Может быть… — Сельма задумчиво посмотрела в сторону моря. — Хотя… я думаю, Ирландец боится вовсе не людей. Сильно боится, очень сильно. Какой-то темной злой силы. Именно против нее он выспрашивал помощи у своего божества.

— И напрасно, — хмыкнул Хельги. — Не везет его божеству с жертвами, хоть убей! То с Трэлем не вышло, теперь вот с тобой. Невезучий человек этот Ирландец.

— Зато он деятельный и, похоже, далеко не глупец. Сам посмотри: сколько времени прошло, как приняли его в род Сигурда? Всего ничего. Он появился гораздо позже, чем, скажем, Хрольв Приблуда. И кем стал Ирландец — управителем усадьбы! А Приблуда до сих пор кто? Да никто! Вот, кстати, еще один возможный предатель. Чего ему терять-то у Сигурда? В смысле — у тебя?

— Ну, уж эдак-то всех в возможные предатели занести можно. Да вот взять хоть того же Дирмунда…

— Да не о Дирмунде речь, Хельги. Об Ирландце. Неспроста он сюда приехал, ох, неспроста. И как развернулся? То он с Гудрун, то с нидингами, то с Альвсенами о чем-то сговаривается, то с Хастейном. Ты что обо всем этом думаешь?

— Думаю, Ирландец ни с кем. Просто ищет свою выгоду… и пока, кажется, сам не знает — какую. А что он кого-то или чего-то боится… Может быть, ты и права. Недаром же пытался он принести человеческие жертвы, а это, сама знаешь, делают или в крайнем случае, или по большим праздникам. А какой у Ирландца в последнее время праздник? Вот и я не знаю… Ладно, пес с ним, с Ирландцем. Давайте думать, что нам сейчас делать? Ведь драккары Хастейна уже к ночи здесь будут… Ингви, не заметил, куда повернули?

— К Снольди-Хольму.

— Что я говорила? — обреченно произнесла Сельма. — Мало нам бродяг да Альвсенов.

— Значит, до утра время еще есть. Хастейн — викинг и не станет нападать ночью. Но вот утром, едва рассветет…

На соседний берег переправились тут же. Высадили Сельму в сопровождении Снорри — Хельги все-таки опасался отпускать девчонку одну в начавшиеся смутные времена. Прощаясь, сын ярла долго глядел им вслед, пока они не скрылись за валунами. Затем, будто проснувшись, крикнул друзьям:

— Вперед! У нас еще много дел.

Дел действительно было много. Поднять тревогу в усадьбе, сколотить хотя бы небольшой отрядец на помощь Торкелю, послать людей по дальним хуторам — предупредить, ближних соседей собрать на тинг. И все это нужно было успеть сделать до вечера. В крайнем случае — ночью. Уж утром-то Хастейн время терять не станет.

Подняли парус, быстро наполнившийся ветром, и лодка ходко побежала к родному причалу. У противоположного берега навстречу им шли под веслами рыбаки, высоко взлетая на спинах волн. Приподнявшись на корме, Хельги закричал, завопил что-то — лишь чаще замелькали чужие весла.

— Видимо, люди Скьольда, — пожал плечами Ингви. — Не хотят и знаться.

— Ну и пес с ними. — Сын ярла махнул рукой. — Пошлем потом слугу к Альвсену, заодно предупредит и Свейна.

Не оглядываясь больше на рыбачью лодку, друзья навалились на весла.

А рыбаки, посмотрев им вслед, перевели дух.

— Надо же, чуть не столкнулись нос к носу, — недовольно проворчал кругломордый и нагловатый Приблуда Хрольв. — И чего их на острова носило? Нет, нужно было нам в усадьбе ждать. В крайнем случае, в лес бы ушли.

— Ага, — усмехнулся Дирмунд Заика. — В лес. И ч-что м-мы бы сказали п-потом Хастейну? В-возьми н-нас в д-дружину? Вот н-нам бы секирами башки и п-проломили б!

— Так ведь наш друг Ирландец — у Хастейна!

— Чей д-друг? — Заика расхохотался. — У Ирландца — с-свой интерес, а у нас — с-свой. Нет уж, чем с-сидеть, Х-хастейна д-дожидаясь, лучше з-заранее…

— Следил бы лучше за веслами, умник! Вон сейчас налетим на камень.

— Д-да з-знаю я, — отмахнулся Дирмунд. — Я т-тут все к-камни знаю. Во-он з-за тем м-мысом — ладьи Х-хастейна.

— За каким мысом?

— Н-ну в-вот там. З-завернем…

— И где же Хастейн?

— А во-он, смотри — разбитый д-драккар! П-прямо н-на п-подводных камнях.

Парочка ловко — надо отдать ей должное — причалила к разбитому кораблю. Пустому, как может быть пуст котелок с брагой после доброго пира. Ни сундуков, ни оружия, даже щиты и парус и те сняты. Мачта аккуратно опущена.

— Н-да… — протянул Дирмунд. — Д-думаю, они его не т-так просто бросили.

— Еще бы! — усмехнулся Хрольв. — Вон дырищи-то!

— Могли бы с-стянуть с к-камней-то, — не слушая его, размышлял вслух Заика. — Могли. Но нне с-стянули. З-значит, не х-хотели лишнего шшума… А где у н-нас легче в-всего п-пристать к берегу со стороны м-моря?

— Да нигде!

— Н-нигде-то нигде… А вот у С-снольди-Хольма — м-можно. Если опытный к-кормчий… да еще Ирландец с-с-с н-ними… Х-хотя Ирландца, н-наверное, н-нет. Иначе б н-на камни н-не сели. С-ставь-ка п-парус, Хрольв!

Пару раз рыскнув, лодка поймала парусом ветер и ходко пошла к северу, держа курс к Снольди-Хольму.

А Конхобар Ирландец в это время был от них совсем недалеко. Стоял себе преспокойно на мысе, смотрел на разбитый драккар и хвалил сам себя. За то, что не поспешил на корабль Хастейна, как ни уговаривали его верзилы. Было у него еще тут одно дело. В пещерке на острове. Прежде чем встретиться с морским конунгом, решил Конхобар ублажить-таки страшного кельтского бога. Друид он все-таки или кто? Тем более что жертва была шикарная. Красивая девка, такую можно перед жертвой и самому употребить… Впрочем, нет, вряд ли понравится такое паскудство великому и кровавому Крому. Пусть уж насытится. Пусть знает, кто его настоящий поклонник — он, младший жрец Конхобар, или Черный друид Форгайл, чтоб он пропал куда-нибудь на веки вечные. По-прежнему боялся Конхобар друида в образе волка и словно чувствовал на себе его пронзительный, обжигающий взгляд.

Лишь усилием воли отвлекся Конхобар Ирландец от страшного образа и тут же цинично усмехнулся, представив себе гнев пиратского конунга. Все-таки хорошо, что он не поспешил на его драккар. А теперь, похоже, не очень-то и спешить придется. Да и с жертвой, пожалуй, можно пока обождать. Может, еще на что и сгодится. Времена-то наступают смутные…

— Да кто там видал этого Хастейна? Да никто! — Скьольд Альвсен выставил вперед руки, словно закрываясь от возможных оппонентов, которых, впрочем, и вовсе не находилось — себе дороже с таким спорить. Тем более что не было на поляне в священной роще никого из дружины Хельги — все разъехались, кто по дальним хуторам, кто к Снольди-Хольму. Потому и мог безвозбранно обманывать собравшийся на поляне народ Скьольд, не до него было. — Я знаю, зачем старый Сигурд требует себе всю военную власть, дескать, Хастейн там какой-то нарисовался, — ухмыляясь в бороду, продолжал Скьольд. — Да и вы, думаю, догадываетесь.

— Догадаться не трудно! — воскликнул Свейн Копитель Коров. — Вновь прежнюю силу хочет взять Сигурд. Не для себя, для сынка своего, Хельги. Я лично не дам ни одного воина, даже слуг не пошлю, самому, ежели что, пригодятся.

— Правильно, Свейн! Золотые слова, — поддержал Скьольд, и по поведению дальних бондов было хорошо видно, что и они «за». — Наших воинов давать — только Сигурда усиливать, а зачем Сигурду сила — ясно, против нас же и обернется.

Лишь Фриддлейв, красавчик Фриддлейв, светозарный сын Свейна, ничего не кричал, вообще вел себя тишайше. Хоть и не признал себя побежденным после ристалищ в лагере Эгиля, хоть и скрипел зубами на хевдинга младшей дружины — правда, еще и не утвержденного тингом, — да, видно, считал происходящее совсем уж негодным делом. Встретиться с Хельги в честном бою — это да, это еще посмотрим, а вот так, исподтишка, разве ж это достойно честного викинга? Да никак не достойно, нечего и думать, что бы там ни говорил Скьольд.

Потому тихо-тихо, пока шли дебаты, кивнул своим воинам Фриддлейв — хоть и мало у него их было, да все ж куда ни шло, — тихой сапой пробрались в овражек, спустились тихохонько, да и дали шпоры коням… Только их и видели. А уж какое там решение примет тинг, по большей части состоящий из людей Скьольда Альвсена, — их дело. Фриддлейв их не слыхал. И действовать будет, как велит кодекс чести викинга. А велит он сейчас все силы бросить на борьбу с внешним врагом, Хастейном, а уж внутренние разборки потом. Несмотря на молодость, был Фриддлейв истинным викингом, избегал участвовать в позорном деле.

То же самое сказал про него Хельги в ответ на слова Харальда. Нет, не будет Фриддлейв подличать. В честном бою, да, может, и придется с ним сразиться. Однако удара в спину от Фриддлейва можно не ждать. Не тот характер.

— Так что Фриддлейв на нашей стороне будет, что бы ты про него ни говорил, Харальд, — заметил Хельги. — И его люди для нас не лишние, хоть, конечно, и маловато их.

— Но ведь им может приказать и Свейн!

— Да ну? И кого они скорей послушают? Старого бонда или его молодого наследника, имеющего большие шансы стать, ну, уж если и не ярлом, то морским конунгом точно. Так что Фриддлейва я пока рассматриваю как нашего союзника, а отнюдь не врага. — Хельги ухмыльнулся, отводя от лица мохнатую еловую ветку.

В эту ночь никто не спал в усадьбе Сигурда ярла. Все молча готовились к битве. Точили мечи и секиры, готовили стрелы, вытаскивали на берег лодки.

Кнорр «Толстая Утка» — торговый корабль Сигурда — три недели назад ушел в Скирингсаль и до сих пор, слава богам, не вернулся. Лишь боевая ладья, драккар «Транин Ланги», одиноко покачивался у причала. Жаль, нельзя его бросить в бой — нет хорошей, проверенной в битвах команды — как пить дать потопят его суда Хастейна; налетят с четырех сторон, возьмут на абордаж и, перебив команду, потопят. Или — того хуже — захватят. И будет бывший корабль Сигурда бороздить моря под флагом спесивого морского конунга. Лучше уж пусть потопят или сожгут.

Сигурд задумчиво посмотрел на драккар, затем подозвал Хельги.

— Возьми своих верных людей и отгони корабль за мыс, — приказал старый ярл. Голос его был звучен и ясен, давно уже не слыхали в усадьбе такого голоса ярла. — И постарайтесь управиться до рассвета. Думаю, после разгрома Торкеля Хастейн не даст нам большой передышки.

Хельги поклонился отцу и в раздумье вышел из дома. Было над чем задуматься. Взять верных людей? Да, имеются таковые, но ведь не очень-то много их здесь, в усадьбе. Ну, Харальд с Ингви, Снорри — впрочем, тот еще не вернулся от Торкеля, и хорошо, если вернется, — еще с десяток парней наберется в усадьбе, да столько же по ближним хуторам — по дальним не стоит и шариться, все равно не успеть. Всего около двух десятков получается. Ровно в два раза меньше, чем нужно на весла. Правда, можно попробовать идти под парусом, чего никто не делал во фьордах, да вот беда, ветер утих. Но стоит попробовать, иначе — как? Пройти можно, единственное опасное место — узкий проход меж островами, где сидел сейчас на камнях брошенный драккар Хастейна. Там уж, нечего делать, придется поработать веслами. Поработать от души — за двоих, а то и за троих. Это при том, что взрослых воинов Сигурд для такого дела не даст — они нужны здесь, в усадьбе, — ярл так и выразился: «СВОИХ верных людей», имея в виду младшую дружину. Что ж, придется — с кем есть.

— Харальд, Ингви! Пробегитесь по ближним хуторам, свистните наших. Ты, Йорм, пойдешь со мной на корабль, да захвати инструмент, мало ли что там. Трэль? Какая встреча! Ты что здесь забыл? Принес козий сыр в обмен на зерно? После обменяешь. Ты мне нужен, идем.

Распоряжаясь, Хельги очень хотел выглядеть истинным ярлом. А еще больше хотел, чтобы все обошлось с Торкелем. Чтобы Сельма… Сын ярла вздохнул. Нет, не обойдется с Торкелем, пожгут, как пить дать, его усадьбу, хоть и согласился Сигурд двинуть туда к утру со всей дружиной. Но ведь пока идем. Да еще драккар этот… Успеть бы! Впрочем, вероятно, успеем. Во-он небо-то еще краснеет на западе, за островами, не так и давно спрятался там оранжевый край солнца. Успеем… Вот только как там все сложится? Впрочем, это уж дело богов. «Никто не избегнет норн приговора».

Драккар оказался вполне пригоден к ближнему морскому походу, недаром его ремонтировали весь май под тщательным приглядом Сигурда. Изящный корабль с фигурой серебряного журавля на носу. Правда, протекал малость, да не хватало щитов по бортам, а в остальном — хоть сейчас отправляйся в плаванье к неведомым берегам. Хельги ласково погладил корабль по дощатой, внакрой, обшивке. Внимательно осмотрел днище, дыры для весел, прикрытые сейчас круглыми деревянными затычками, и велел поднимать мачту. На самом дне драккара плескалась вода — не так чтобы очень много, но и не мало. Хорошая работа для мальчишек из усадьбы. Да, надобно их тоже позвать, хоть и не удержат весло, так зато воду вычерпывать будут. Ветер! Хорошо бы боги послали ветер. Хоть небольшой, хоть откуда… Вот-вот, уже начинают идти по воде волны. Сын ярла послюнил большой палец. Есть! Пусть в бок, пусть небольшой, но есть. Ветер!

На причале послышался шум, и на борт корабля попрыгали «верные люди» Хельги. Почти вся младшая дружина, не считая парней с дальних хуторов, которых уже некогда было звать. Да, не было еще и Фриддлейва с ребятами с хутора Свейна Копителя Коров. Ну, Фриддлейв не очень-то и желал сражаться под командованием Хельги, хотя формально и он, и его люди считались-таки в общей дружине. Но вот действенных методов заставить их исполнять службу пока что не находилось. Ну, не воевать же с ними в самом-то деле? Эх, было бы время… Ладно, пес с ним, с Фриддлейвом. Открыто против не выступает — и то хорошо. Пока… А вот где Заика с Приблудой Хрольвом? Что-то не видать. Неужто свалили куда, заразы?

— С утра еще за рыбой отправились, — пояснил насчет них кто-то. — Сказали, уж всяко к вечеру будут, да вот нету пока. Может, мы их по пути-то и встретим.

— Может, и встретим. — Сын ярла равнодушно пожал плечами. В конце концов, это всего лишь два человека. Погоды не сделают, а споров да крику от них… Право, лучше б и не встречать их. Честно сказать, не очень-то эта парочка нравилась Хельги в последнее время. Скрытничали, увиливали от общих дел, задирались с тем же Снорри, правда, вождю открыто перечить не смели, но за спиной издевались, доходили такие слухи. Ладно, разберемся и с ними. Потом.

Хельги вдруг поймал себя на мысли, что зря оставлял все проблемы младшей дружины — а они ведь были, эти проблемы, хоть тот же Фриддлейв и эти двое, — на потом. Надо было сразу все решать, по крайней мере стараться решить, а то вот кто теперь знает, как себя проявят Заика с Приблудой?.. Покачав головой, сын ярла отогнал грустные мысли. В конце концов, и Заика, и Хрольв — с детства знакомые люди, родичи, уж конечно, они не способны на предательство и подозревать их в этом — само по себе нехорошее дело.

С гиканьем вздернули парус. Затрепетал, полосатый — для красоты и крепости, — закружился на рее, ловя ветер. Поймал. Вздрогнул. Дернулись весла. И под восторженные крики присутствующих драккар «Транин Ланги», набирая ход, величаво отвалил от причала. Хельги стоял на корме, у правого борта, сжимая рулевое весло. Он был сейчас и за ярла, и за кормчего — знал залив, как пять пальцев, мог бы и с закрытыми глазами пройти. И все равно волновался. Боевой корабль — это вам не маленькая рыбачья лодка!

А драккар оказался послушным, как хороший конь. Лавируя, почти не зарывался носом в воду, переходил с волны на волну, подчинясь воле сына Сигурда ярла. Даже брызги не поднимались выше форштевня, и вода не заливала палубу. Весла почти и не пригодились — привязанные к рее канаты держали хватающий ветер парус. Хельги только командовал:

— Лево. Еще левей. Вправо.

Красота!

Но так длилось недолго. Впереди, в призрачном свете белой ночи, возникли — неожиданно, хотя их все и ждали, — черные, вздымающиеся к небу скалы. Остров. Слева, у дальнего берега, словно выброшенный на камни кит, торчал покинутый вражеский драккар. Ингви Рыжий Червь, обхватив форштевень ногами, до боли в глазах вглядывался в пенные волны. По команде Хельги опустили парус. Ингви поднял правую руку — вспенили черную воду весла правого борта, и Хельги чуть подрулил в ту же сторону. Проскочим. Должны проскочить. Ага, стукнулись левым бортом о камень, ничего, крепкий корабль выдержит, быстренько взять еще правее, да не зарываться — там тоже камни.

— Не грести! — неожиданно крикнул Ингви. — И еще неожиданнее была его следующая команда: — Назад!

— Что такое? — удивленно спросил Хельги, когда драккар, застыв на миг на волне, резко двинул обратно.

— Корабли, — передал по цепочке Ингви. — Чужие корабли. Идут прямо сюда.

Чужой корабль — прямая опасность. Тем более — корабли. И скорее всего, это были боевые ладьи Хастейна.

— Мачту — вниз! — скомандовал Хельги. — Все на весла. Быстро идем к правому берегу.

Черный приземистый силуэт судна быстро заскользил вправо. Там была мель, но сейчас, во время прилива, можно подойти прямо к лугу, к кустам и деревьям, укрыться средь свисающих прямо к воде веток. Так и сделали. Проскользнули ловко, тихо, даже не зацепили никакой камень. Подошли к самым деревьям, причалили, наломав ветвей, закрыли ими корабль. Успели.

Чужие корабли, обогнув застрявшего на камнях собрата, уверенно входили в фьорд. Видно, кто-то хорошо знал фарватер. Шли тихо, словно призраки ночи. Совсем, совсем рядом! Так, что были видны заклепки и железные полосы на щитах, висевших вдоль борта. На хищном носу драккара, шедшего вторым, держась за форштевень в виде головы дракона, стоял человек в алом плаще и серебристой кольчуге, словно светившейся на фоне светлого неба. Лица воина из-за дальности не было видно, но Хельги подумал, что это и есть морской конунг Хастейн Спесивец, знаменитый пират, терзающий своими набегами не одно побережье. Было хорошо слышно, как стекает вода с весел.

И тут рядом, на берегу, затрещали кусты. Кто-то ломился на берег, словно кабан, не разбирая пути и, конечно же, не видя драккаров, скрытых деревьями и кустами.

— Если он вскрикнет, наткнувшись на нас, — нам конец, — прошептал Хельги Харальду.

— Он не вскрикнет, ярл, — тихо ответил тот и, вытащив из-за пояса нож, бесшумно перебрался на берег. Темная фигура его скрылась в таких же темных зарослях. Тишина вокруг стояла — мертвая…

Харальд вернулся, когда последний корабль пиратов медленно проплыл мимо затаившихся воинов. Вернулся не один. Кто-то — худющий, но довольно высокий, — не говоря ни слова, перевалился через борт «Транина Ланги».

— Малыш! — узнал пришедшего Хельги.

Да, это был Снорри. С расцарапанной щекой, растрепанными волосами и глазами, блестевшими, как у молодого волка. Пахло от него пожаром и кровью.

— Что с Сельмой? — спросил Хельги. — Жива?

Тяжело дыша, Снорри устало кивнул головой.

— Я бежал от самого Снольди-Хольма, — отдышавшись, вымолвил он. — Хотел предупредить Сигурда… да, видно, уже поздно.

— Так, значит, Хастейн все-таки напал ночью… Что с усадьбой?

— Сгорела. Дотла. Одни головешки остались. — Снорри неожиданно улыбнулся: — Но людей там не было — все ушли в леса, мы с Сельмой все же успели предупредить. Ой, дайте попить. — Юноша вытер со лба пот. — Туда бегом, обратно бегом, да еще тут щеку ножиком разворотили. Все этот тролль Харальд.

— Шляются тут по ночам всякие, — откликнулся Харальд. — Скажи спасибо, что не убил.

— Спасибо, что не убил, — язвительно передразнил Снорри. — Навалился, эдакий медведюга, я уж не знал, что и делать. Весь ужом извертелся.

— Хорошо, что я его лицом к себе повернул, хотел не чикаться с ножиком, а свернуть шею…

— Добрый дружок Харальд!

— Да не заедайся ты, Малыш, всякое ведь бывает. Лучше расскажи, что там случилось со Снольди-Хольмом?

— Не заедаюсь я. Обидно просто. А что касается Снольди-Хольма, слушайте…

Хастейн действительно решил напасть на усадьбу Торкеля ночью. Нет, конечно же, не перерезать сонных, сначала предупредить, как и положено викингу. Только так предупредить, чтоб уж ясно было — рыпаться бесполезно. Потому и корабли морского конунга шли на всех парусах — на берег чуть ли не вылетели, но пристали красиво, тормознув веслами, повернулись бортами. И сразу же посыпались на берег воины. Засверкали секиры, заблестело недобрым светом железо, и так же блеснули алчные глаза викингов. Снольди-Хольм произвел на них впечатление богатой и хорошо укрепленной усадьбы. Да так оно и было — находясь на самой окраине населенных мест, Торкель бонд отгородился от возможных грабителей высокой деревянной стеной, даже выстроил каменную башню, как делали ирландцы. На башне стоял стражник. Покричав немного под частоколом, чтобы разбудить ради приличия, воины Хастейна тут же всадили в стражника с десяток стрел. А он, паразит, как стоял, так и стоял — прямо и несгибаемо, — только стал похож на ежа. Потом уж, как ворвались в усадьбу, прочухали — никакой это не стражник, а соломенное чучело. А в самой усадьбе — ни одного человека. Ну, естественно, и ни одной коровенки, ни овечки, ни козлика, гусей и тех уволокли в дальний лес люди Торкеля бонда. И поди теперь сыщи их.

— Нипочем не сыщешь! — авторитетно заверил Хастейна один из приснопамятных верзил, Горм. — Леса тут дикие. Одно слово — чаща! Лучше уж напасть там, где не ждут.

— Да уж, куда лучше, — сплюнул себе под ноги оскорбленный до глубины души Хастейн. — Только вот знать бы — где нас не ждут?

— В усадьбе Сигурда, конунг! — хором выпалили изменники — Хрольв и Дирмунд. Дирмунд даже заикаться перестал от волнения. Еще бы, такой момент удобный наклевывался. Впрочем, Снорри, скрывающийся на одной из скал вместе с разведчиками Торкеля, этих двоих не разглядел. Далековато было. Видел только, как запылала усадьба, подожженная с четырех концов разгневанным морским конунгом.

— А ведь у Хастейна не так уж и много людей, — закончив рассказ, поделился наблюдением Снорри. — Ну, не так много, как могло бы быть на пяти — да даже и на четырех — драккарах. Иначе он вполне мог бы отправить отряд и посуху… если бы у него нашлись проводники…

— Мог бы? — прислушиваясь к чему-то на берегу, переспросил Хельги. — А похоже, отправил!

Где-то неподалеку, за деревьями, явственно звякнуло железо. Чиркающий такой звук, вполне характерный, словно кто-то случайно задел по кольчуге острием копья или секиры.

— Так что же мы стоим? — шепотом возмутился Снорри. — Надо же быстрей! Помогать нашим в усадьбе!

— Не торопись, парень, — с мудрой, совсем как у Велунда, усмешкой остановил его Хельги. — Говоришь, в дальний лес ушли люди Торкеля? Вот и беги снова туда. Чай, найдутся охотнички посчитаться с Хастейном! Уговоришь. Да, думаю, и уговаривать долго не надо будет.

Снорри послушно кивнул, не осмеливаясь оспорить новый приказ хевдинга. Хотя, если честно, очень хотелось оспорить. Ну какой толк в битве от крестьянского народа Торкеля? Ясно, что никакого. Юноша открыл уже было рот, чтобы сообщить об этом Хельги, но тот так посмотрел на него, та-ак сверкнул глазами, что всякое желание спорить тут же пропало. Это был взгляд не пятнадцатилетнего Хельги. Этот взгляд был чужим, незнакомым, холодным. Взгляд настоящего конунга, по мановению руки которого рассыпаются в прах целые государства.

Стражник на деревянной башне в усадьбе Сигурда, увидев чужие корабли, громко затрубил в рог. Драккары Хастейна шли быстро, уверенно, словно точно знали — никаких мелей впереди нет — ведь проходили же к самому причалу и боевой драккар, и даже толстопузый, низко сидящий кнорр. Впереди лежала добыча. Ну, пусть не такая уж беззащитная — за низкой оградой блестели шлемы воинов, — но и не с такими справлялись. Осталось только эту добычу взять. А что возьмут — никто из воинов Хастейна и не сомневался. Четыре драккара — сила! Сам Спесивец, впрочем, осторожничал. Не изменил себе и на этот раз, хотя, казалось бы, все впереди было чисто — вон он, причал, приставай с налета бортом, выпустив тучу стрел, чтобы редкие защитники фьорда и голов не могли бы поднять, высаживай воинов, круши, режь, грабь. Нет, корабль Хастейна по-прежнему шел вторым. Потому и не нарвался на притопленный камень, что незадолго до этого с немалыми трудами скинули в воду люди Сигурда ярла. А вот драккар, идущий первым, — сел! Ударился со всего маха, да так, что затрещало дно и в пробоину хлынула холодная вода фьорда. С десяток стоящих на носу воинов от содрогания судна полетели вниз, поднимая белые брызги. Тут же вынырнув, они быстро поплыли к берегу. Там их уже ждали: трое сразу же были убиты лучниками, двоих разбило волной о камни, ну а остальные прорвались. Выбрались на низкий берег, держа в зубах мечи; завязался бой.

Тем временем оставшиеся корабли Хастейна развернулись бортом и медленно подошли к отмели. Там и встали. Пиратский ярл — в блестящем шлеме, в кольчуге, покрытой алым фризским плащом — такой плащ можно было запросто обменять на раба, а где-нибудь в Ирландии — и на земельный участок, случаи были, — взмахнул мечом. И, повинуясь его знаку, выскочившая на отмель орда, поднимая тучи брызг, с дикими воплями помчалась к берегу. Подбежав к прибрежным камням, первая шеренга выставила вперед щиты, то же сделали и вторые, давая возможность подойти остальным. А дальше развернулись широким строем, легко смяв прибрежную оборону Сигурда, и бросились к усадьбе, охватывая обороняющихся быстро сужающимся полукружьем. Стрелы уже не помогали — некогда было, уж слишком близко сошлись. В ход пошли копья, дротики и секиры. Пометав все это друг в друга, воины вытащили мечи. Кое-кто подхватывал с земли брошенные секиры и копья, снова метал во врага или, наоборот, уже не метал, а рубил, колол, резал. В глазах викингов Хастейна сияло неподдельное счастье! Еще бы, ведь они и жили только ради этого!

Сам Сигурд ярл лично командовал обороной. Расставив воинов за оградой, взобрался на покатую крышу дома и теперь хорошо видел всю картину схватки. Трое мальчишек — даже еще не воинов — сидели рядом, готовые сорваться и нестись по первому же слову ярла. Центральной группой защитников, что сражались уже у самых ворот, руководил Эгиль Спокойный На Веслах. Не молодой, седобородый, как и сам Сигурд, но жилистый и подвижный. Основная масса нападающих хорошо увязла среди людей Эгиля, а вот небольшой отрядец все-таки побежал по кустам, желая обойти оборону с левого фланга. Там, конечно, тоже были люди — ими руководил Велунд — вон, отсюда видно, как развевается его седая борода, — но довольно мало их было и не того класса. Не воины, слуги.

— Беги! — Показав мечом направление, Сигурд тихонько пнул мальчишку: — Скажи, пусть готовят луки и стреляют прямо по кустам.

Мальчишка унесся, сверкая пятками… И через некоторое время старый бильрестский ярл увидел, как падают в кустах можжевельника пронзенные стрелами воины. Не получилось у них внезапного удара, не получилось! Ага, теперь захотели обойти справа… Ну-ну, попробуйте. Еще один пинок. И снова помчалась прямо по капустным грядкам худенькая мальчишеская фигурка… Длинная черная стрела, настигнув, поразила его прямо в шею, с противным хлюпаньем выйдя из горла. Захрипев, гонец упал, орошая грядки кровью.

— Хороший выстрел, Горм. — Хастейн обернулся к верзиле: — Отправь кого-нибудь из молодых поближе к дому. Пусть спрячутся за амбаром и убивают всех, кто будет бежать — или от Сигурда — это ведь он там маячит на крыше, — или к нему.

Верзила Горм усмехнулся. Схватив за плечо, крикнул что-то пробегавшему мимо воину. Тот кивнул и, прихватив с собой еще одного, прячась в траве, двинулся к амбару.

Сам же Хастейн, походя отмахиваясь от обороняющихся, со зловещей улыбкой на лице пробивался к воротам. Впрочем, что там были за ворота? Так, одно название. Скорей, от диких зверей помеха, да чтоб скотина не разбежалась. Да и сложенная из камней ограда низка, и перемахнуть ее — даже не для воинов Хастейна дело. А вот левее от ворот стоял коровник, а за ним корабельный сарай. Оба — выстроенные из крепкого дерева, с узкими бойницами-амбразурами, сквозь которые и посылали люди Сигурда меткие стрелы.

— Факелы, мечите факелы! — отбив летящую стрелу мечом, в бешенстве закричал Спесивец. — Чего же вы ждете, дурни?

— Боятся, что если усадьба сгорит — сгорит и будущая добыча, — обернувшись, пояснил верзила Горм, с секирой в руках расчищавший дорогу ярлу.

— Зря боятся, — буркнул пиратский вожак. — Мне не нужны ни зерно, ни коровы. А драгоценности Сигурд вряд ли прячет в амбаре.

Бой продолжался с переменным успехом. Хоть люди Сигурда и уступали нападавшим в боевом опыте, да зато это была их земля, где знали они каждый кустик, каждое деревце, каждый камень. Этим и пользовались.

Тем более что хитрый Хастейн не бросил в бой всех своих викингов. Само собой, на кораблях были оставлены часовые, а небольшой отряд на лодках доплыл до усадьбы Альвсенов, что виднелась за холмом, правее от водопада. Подплыли чинно, подняв кверху свободные от оружия руки. Дескать, ничего не хотим плохого. Хотим только переговорить с многопочтенным хозяином Скьольдом, слава о мудрости которого достигла и ушей Хастейна ярла. Скьольд, до поры до времени таившийся в кустах, решился все-таки показаться. А что делать? Захотят сжечь его усадьбу, так сожгут. Правда, тем временем весь скот угонят люди Скьольда в дальние леса, увезут все богатство, так что потом приходите, жгите. Черт с ним, с домом, да амбарами, да коровниками. Уйдете — другие выстроим. Время было нужно Скьольду, время. А что Сигурда разоряют — так это вообще прекрасно, самым главным конкурентом меньше.

— Что надо от меня славному Хастейну ярлу? — окруженный воинами, спустился к пиратским лодкам Скьольд.

— Хастейн ярл совсем не хочет с тобой ссориться, — улыбаясь, заверил его один из викингов, высокий, со светлой, аккуратно подстриженной бородой. — Сигурд — его давнишний враг, попортивший ярлу немало крови. Да ты, должно быть, и сам слышал об их старой вражде?

Скьольд кивнул, хотя ни о чем таком не слышал.

— В знак дружбы прими от Хастейна ярла вот этот плащ. — Высокий обернулся и, взяв поданный воинами сверток, с поклоном протянул его Альвсену. Тот, быстро отступив назад, развернул сверток… и не смог сдержать довольной ухмылки: уж больно хорош был подарок. Из тонкой, явно фризской, шерсти, ярко-синий, вышитый по краям золотой проволокой. Такой плащ стоил немало.

— Скажи Хастейну ярлу: их дела с Сигурдом меня не касаются, — держа подаренный плащ под мышкой, ласково улыбнулся Скьольд.

Проводив викингов, он помахал им рукой с такой же блаженной улыбкой, а как только те скрылись из виду, обернулся к своим с жуткой гримасой:

— Ну, что встали, бездельники? Скорей бегите на птичник — чтобы к полудню ни одного гуся не осталось в усадьбе, ни одного цыпленка, ни одной уточки.

— Уж всяко успеем до полудня! — клятвенно заверил хозяина один из воинов.

— Смотрите у меня. — Скьольд и сам знал — успеют. Так просто кричал, для порядка. Успеют. А после полудня — приходи, Хастейн, жги, дурачина! Вот, еще и плащик подарил, глупый. Хороший плащик…

Посмеиваясь, Скьольд бросил взгляд в конец фьорда, где от усадьбы Сигурда уже поднимались к небу клубы черного дыма.

Расставив вокруг воинов, Хастейн Спесивый с разбега забрался на крышу длинного дома Сигурда. Битва подходила к концу — ну долго ли могли сопротивляться профессиональным разбойникам мирные — в основной своей массе — люди ярла? Самые яростные защитники — воины Эгиля — давно уже нашли свою смерть, кто-то был ранен, а кое-кто из числа слуг поспешил сдаться в плен.

Старый ярл, с мечом в руках, ждал приближения врага и улыбался. Все болезни словно покинули его, вернув для последнего боя былую ловкость и силу. Внизу, около дома, послышался какой-то шум — это спешили на помощь ярлу уцелевшие воины. Сигурд остановил их небрежным взмахом руки. Он знал — это последняя битва. И был рад этому. Потому зря дожидались его в лесу верные люди, зря прядали ушами заранее спрятанные кони. Мог бы уйти Сигурд. И мог бы внезапно нагрянуть потом, собрав людей по дальним усадьбам, мог бы… Но не хотел. Молча ждал Хастейна, улыбался.

Морской конунг жестом прогнал своих с крыши. Отбросив в сторону щит и секиру, вытащил меч:

— Согласен ли ты скрестить со мной даятеля злата, Сигурд ярл? Иль твой крушитель бранных рубашек давно заржавел без дела?

Сигурд перестал улыбаться:

— Кормилец воинов скоро напьется твоей крови, Спесивец. — С этими словами Сигурд легко, словно юноша, прыгнул вперед и первым нанес удар. Удар этот мог бы стать смертельным для пиратского ярла, если б тот не проявил свою всегдашнюю осторожность и не отпрыгнул резко в сторону. А старый ярл не унимался — лезвие его меча вновь взлетело, вспыхнуло на миг в лучах восходящего солнца и упало, встретив на излете затянутый кольчугой бок Хастейна. Да, если б не ловкость пирата и не качество кольчуги… Хищно осклабившись, морской конунг нанес скользящий удар по клинку Сигурда, и старый ярл слишком поздно понял опасность: так бились франки лысого короля Карла — резко провести лезвием вниз по вражескому клинку и, если повезет, раздробить руку. Хастейну повезло. Пальцы старого ярла разжались, залитые кровью, однако он подхватил выпавший меч левой рукой. Размахнулся… И в этот миг вожак пиратов, высоко подпрыгнув, ударил старика в грудь обеими ногами. Хрустнули ребра. Сигурд упал, выронив меч, и торжествующий Хастейн вогнал меч ему в шею. Кровь погибшего ярла оросила крышу длинного дома.

— Аой! — подняв окровавленное лезвие к небу, торжествующе прокричал Спесивец.

— Аой! — хором подхватили его викинги, жаждущие немедленно приступить к грабежу усадьбы. Чадя, горели подожженные пиратами амбары, стонали раненые — люди Хастейна волками шныряли около них: тяжелораненых добивали, легких, предварительно связав за спиной руки, отводили в сторону, к остальным пленникам. Пленников было не так уж и мало. В основном слуги. Жаль, не было женщин — те успели скрыться в горах. Зато вот вывезти все добро старый ярл не успел. С довольными криками пираты вытащили из дома огромные, обитые железными пластинами сундуки, полные сокровищ. Золото, иноземные ткани, дорогое оружие, серебряные монеты с непонятными надписями, посуда из цветного стекла — чего здесь только не было!

— Чуете, что мы еще найдем у этого скряги, Скьольда? — азартно прокричал Хастейн, погружая руки в сундук и подкидывая драгоценности в воздух.

Подхватив награбленное, викинги подожгли дом и, подгоняя пинками пленников, направились к драккарам. Ха! Кто-то уже сообразил перегнать флагманский корабль от мелководья к причалу. Туда и стоит нести сундуки, разделить по справедливости — на четыре части, затем каждую — еще на двенадцать, а уж после — личная доля!

Опьяненные относительно легкой победой и богатой добычей, пираты не сразу сообразили, что с их кораблями творится что-то неладное. Ну да, уж слишком много воинов толпилось на кораблях, вроде столько не оставляли? И сами драккары: их ведь осталось три из пяти — один до сих пор на камнях у входа во фьорд, другой уже затонул у причала. Тогда откуда четвертый? Вон он, с другой стороны причала — щегольский, легкий, с серебристой фигурой журавля на форштевне.

А с кораблей полетели стрелы. Копья, секиры, дротики. Захваченные врасплох викинги отступили к берегу. Впрочем, было уже поздно — треть их, пораженная стрелами и дротиками, нашла свою смерть на мелководье или у причала. С победными воплями, звеня оружием, посыпались с кораблей воины — их вел молодой незнакомый конунг с безусым юношеским лицом, в алом плаще и серебристой кольчуге. На мачте незнакомого корабля взвилось синее знамя с изображением белого журавля.

Хастейн приказал своим отступать. Снова, как всегда, действовал осторожно, проклиная растяп часовых на драккарах. Надо же, позволить врагам захватить корабли! Хотя еще посмотрим, кто кого. Еще поборемся. Еще посражаемся. Вот сейчас отойдем за камни, перестроимся, и тогда…

Пиратский ярл не успел придумать, что «тогда». Из-за спасительных камней в его воинов, свистя, посыпались стрелы. А с холма, со стороны близкого леса, спускался конный отряд. Хастейн выругался. Он знал — это конец, но не собирался сдаваться. А, вот впереди несется с причала молодой конунг. Интересно, кто бы это мог быть? Неужели старый враг Рюрик Ютландец? Как-то пронюхал, паскуда, что у Хастейна мало сил. Нет, это не Ютландец. Уж слишком молод. Что ж, прихватить с собой в Валгаллу вражеского ярла — что может быть приятней и почетнее? С ним и дорога в небесные чертоги не в пример веселее, а уж там, кто знает, может быть, они даже и подружатся.

— Аой! — Вытянув меч вперед, пиратский ярл рванулся обратно, оставляя своих воинов на пир вражеских копий.

Он шел напролом, проигравший морской конунг, знал — пощады не будет, да и не нужна она ему была, эта пощада. Умереть в битве, с мечом в руках — что может быть лучше?

Хельги заметил его еще издали. Кто-то из близких, кажется Ингви, рванулся было наперерез и тут же упал, держась за шею. Остальные кучей столпились вокруг молодого ярла — однако здесь и Заика с Хрольвом — эти-то откуда взялись? Все знали: ничего нет позорнее в бою, чем гибель хевдинга.

— Не мешайте! — воскликнул сын Сигурда. — Он ищет смерти. Что ж, он ее найдет.

Со звоном скрестились клинки — опять не по правилам: Хастейн не ожидал такого от этого сопливого бодрячка. Надо же, откуда он знает приемы иноземного боя? Следует быть осторожней. Следующий удар пиратский ярл нанес неожиданно. Долго выжидал, ждал, когда враг откроется. И рубанул отвесно, сплеча, слышно было, как хрустнули под кольчугой кости. Ага! Теперь — по следующей руке, а затем — в шею. Хельги еле сдержал стон от нестерпимой боли. Левая рука его повисла плетью, в глазах потемнело… Потемнело только на миг. Очнувшись, сын Сигурда ловко отбил удар. Хастейн — а Хельги почему-то не сомневался, что имеет дело с вражеским ярлом, — как и следовало ожидать, оказался очень опасным противником. Умным, осторожным, жестоким. Такого не возьмешь ни измором, ни обычными приемами боя. Значит… Значит — нужны необычные. Хельги, притворно пропустив неслабый удар — понадеялся на крепость кольчуги, и не зря, — отошел — не отскочил! — в сторону. Делал вид, что устает. Увидев это, Хастейн заработал мечом с удвоенной силой. Так, что молодой хевдинг поскользнулся, упал — на радость пиратскому ярлу, занесшему меч для окончательного удара… Но его так и не последовало, этого удара. Хельги поскользнулся не просто так — крутанулся с нижней позиции, опираясь на локоть, захватил ступней лодыжки противника, дернул на себя — и тот с шумом завалился на спину. А вот вскочить на ноги Хельги ему уже не дал! Не вставая, с силой ткнул мечом под кольчугу врага, снизу, чувствуя, как рвутся ткани. Хастейн взвыл, но тотчас, засучив ногами, затих. Его победитель, поднявшись на ноги под одобрительные крики дружинников, издав победный крик, поставил ногу на грудь поверженного врага. Он не знал в тот момент, что попирает ногою тело убийцы отца… и убийцы друга. Ингви Рыжий Червь так и не оправился от удара в шею, нанесенного ему пиратским ярлом. Умер, выпустив из холодеющих пальцев копье, упав лицом в грязную коричневую лужу.

Все было кончено. Большая часть пиратов пополнила ряды воинов Одина, некоторое количество предпочло плен. Усадьба, правда, лежала в руинах, но зато какие трофеи — целых три драккара…

Хельги, сын Сигурда, доказал всем, что достоин называться ярлом. Операция возмездия оказалась неплохо спланированной, хотя, может быть, в чем-то и примитивно. Пока воины Хастейна предавались грабежу, Снорри привел людей с хуторов, часть из которых тут же посадили на «Транин Ланги», а часть, ведомая вольноотпущенником Трэлем, знавшим в округе все козьи тропы, пустилась пешком к усадьбе Сигурда. Эффект неожиданности сработал как надо. Хельги, правда, переживал, что корабли не удастся захватить так просто. Удалось. Может быть, оставленные на кораблях викинги были слишком увлечены видом горящей усадьбы. А может быть, просто повезло. Ведь ярл без удачи — все равно что лодка без весел и паруса.

А как яростно сражались жители хуторов! Ладно, Фриддлейв — тот все-таки воин, — но и другие были ничуть не хуже. Отец, Свейн Копитель Коров, не хотел отпускать Фриддлейва, так тот сам ушел, рассудив, что отсиживаться в стороне, когда другие сошлись в смертной сече, — дело, недостойное воина. Побурчав, Свейн отпустил с сыном нескольких человек, а ближе к концу битвы и сам с остальными примчался. Тогда же прибыл и отряд Скьольда. Как же — делить победу кто будет?

К той же победе примазались и два предателя — Заика с Хрольвом. Именно они указали пиратам фарватер. А как дело повернулось по-другому, тут же повернули мечи им в спины. Надеялись на Хастейна, а вон оно как обернулось. Хорошо, хитрый Заика придержал Хрольва при разграблении усадьбы. Посоветовал не лезть вперед, да без особой нужды не светиться. Так и не сражались они со своими, в кустах неподалеку отсиживались, а как пошло грабилово — тоже не вышли. Дирмунд сказал: подождем. Не очень-то хотелось Заике показываться перед оставшимися в живых родичами в рядах их врагов. Ладно бы Хастейн их всех поубивал, тогда бы оно ничего, так ведь он и пленных набрал — а эти-то разнесут весть о падении усадьбы Сигурда ярла, да двух предателей тоже упомянуть не забудут. И пойдет гулять по всем фьордам дурная слава — от Халагаланда до Вика. Нет уж, не надобно это Заике. Вот чуть погодим, посмотрим. А затем потихонечку проскользнем на корабль, а уж в море — там видно будет. Можно и заколоть кой-кого из пленников или в шторм, как лишний груз, выбросить за борт. Так что придержал Заика рвущегося делить сокровища Хрольва. Правильно придержал, как оказалось. Теперь-то и они — в рядах победителей. А откуда взялись — никто их особо и не расспрашивал, кому надо?

Сигурда похоронили в одном из захваченных драккаров. Вместе с ним в последнее плаванье отправились его любимый белый жеребец и три наложницы-финки. Это не говоря уже о разного рода коврах, оружии, драгоценностях…

— Больше добра Сигурд с собой в Валгаллу унес, нежели Хастейн бы разорил, — сквозь зубы цедила Гудрун, вернувшись с другими женщинами из леса. А сестрица Еффинда плакала, как и многие в Бильрест-фьорде. Сигурд ярл все-таки был справедлив и не очень-то зарился на общественные земли. А вот как поведет себя новый хозяин? Или, скорее, хозяйка? Все понимали, что молодой ярл Хельги Сигурдссон вряд ли будет вести спокойную жизнь бонда. Тем более теперь, имея три драккара, включая «Транин Ланги» и флагманский корабль Хастейна. Гудрун тоже догадывалась об этом и, кусая губы, посматривала то на освещенное погребальным костром лицо Хельги, то на Свейна Копителя Коров, то на скромно стоящего позади Скьольда. Ладно хоть этот дурачок Хельги скоро свалит в дальний поход, но вот эти шершни, Скьольд со Свейном. Особенно Скьольд… Гудрун вздохнула. Предчувствовала — немало сил придется еще приложить в борьбе за власть и влияние в Бильрест-фьорде. Те же самые мысли обуревали и Скьольда, украдкой поглядывавшего на хозяйку усадьбы. А та снова подумала о Хельги. Вот уйдет он — и поднимут алчные головы и Скьольд, и Свейн, а не уйдет, останется — зачем тогда она, Гудрун? От непростых мыслей разболелась голова у Гудрун, и так она прикидывала, и эдак, все плоховато выходило, не в ее пользу. Главное, и людей-то верных мало, и где-то запропастился Конхобар Ирландец.

А Конхобар Ирландец никуда не запропастился. Сидел себе на скале, на острове, посиживал. Ждал — что из этого нападения выйдет. Знал лучше многих других о том, что маловато у Хастейна воинов, даже на весла и то не хватает, сильно потрепал его Ютландец у фризских шхер. Победит Хастейн — хорошо, нет — тоже что-нибудь придумать можно. Жаль вот только, кто-то помог бежать намеченной жертве — дочке Торкеля бонда. Сама она из тайной пещеры не могла б выбраться ни за что, разве что прыгнуть в море, рискуя разбиться о камни. Правда, сам Ирландец так же вот свалился, сброшенный этим недоноском Хельги, но, слава Крому, живой остался, даже костей не переломал. Потому, на всякий случай, крепко-накрепко связал девчонку — нипочем не развязалась бы без посторонней помощи. Но, видно, нашли, развязали… Узнать бы кто. Впрочем, и так догадаться можно. Конхобар усмехнулся — это все дела решаемые. Обвести вокруг пальца простоватых финнгаллов — ума хватит. Про девчонку сказать, что от Хастейна людишек ее на скале спрятал, а что руки связал — так это исключительно для того, чтобы с перепугу глупостей каких не наделала. Так что не мстить за это нужно Ирландцу, наоборот — серебришка отсыпать щедро. А с Сельмой… может, то и к лучшему. Вот другая проблема — с волком, то есть с друидом Форгайлом Коэлом, — гораздо больше тревожила Конхобара. Не показывался в последнее время волк, даже убивать перестал — это знак хороший! Видать, плохи дела у Форгайла. Не потому ли, что, ходили слухи, уничтожил капище в Черном лесу местный колдун, кузнец Велунд. Разбил жертвенные кувшины. И правильно, между прочим, сделал. Теперь обиделся, видно, Кром на друида, не отстоял тот жертвенники, не смог, не сумел. Хорошо это! Пускай бы пропал этот волк-друид на веки вечные, не мешал бы его, Конхобара, реальным планам. А то ведь… Как представил Ирландец жутковатый взгляд Форгайла, так снова захолонуло сердце.

Черный друид Форгайл Коэл, обучавшийся колдовству еще на Зеленом острове, в школе друидов, в Круахан-Ай, средь каменистых ущелий Коннахта… Затосковал друид в последнее время, забросил стаю и, охотясь теперь в одиночку, все чаще выл на луну. Знал — лишь одно могло бы помочь ему вернуть милость кровавого бога — сиреневый камень Лиа Фаль, что дает власть и силу. Власть… Скорее — лишь крупицу власти. Но и этой бы крупицы хватило, иначе все пойдет прахом. А ведь так хорошо все начиналось! Форгайл вспомнил, как вместе с младшим жрецом Конхобаром почти сразу же по прибытии в землю финнгаллов принес первую обильную жертву и как сразу почувствовал в себе возросшую колдовскую мощь. А потом… Потом так и не смог проникнуть в душу умирающего, вернее, уже умершего сына местного ярла. Место в его умирающей душе занял кто-то другой… Отнюдь не случайно. Старый колдун, что живет на кузнице, — несомненно, это его работа. Недаром веет от него чем-то опасным, страшным, так, что ни один волк, включая самого Форгайла, так и не осмелился и близко подойти к кузнице. Да, кузнец — опасный противник. Недооценка его — ошибка. Большая ошибка. И вторая ошибка — младший друид Конхобар. Вот ведь, змееныш, — как не стало за ним постоянного пригляду, тут же начал свои делишки крутить. Недаром говорят — пастух спать, овцы — в лес. Разобраться надо и с ним, и с кузнецом. Но для этого… Для этого снова надо стать человеком. И стал бы… Да вот только как? Хорошая жертва нужна и жертвенник. А ничего ж, ничегошеньки нет. Замкнутый круг получается. И чтобы его разорвать, нужно снова стать человеком, иначе… иначе чувствовал Форгайл, как все больше завлекает его звериная, волчья жизнь, как просыпаются в нем, веселя и дразня, инстинкты его древних пращуров. Днем с собой справлялся. Ночью — нет. Тогда, чтобы не озвереть окончательно, специально отбился от стаи и ночью старался спать, а охотился днем. И меньше охотился, а больше думал. И знал — когда-нибудь да придумает выход. Обязательно!

Дул ветер, раздувая пламя погребальных костров. Победители справляли тризну по погибшим друзьям. Ингви… Ингви Рыжий Червь. Ты славно бился и умер в бою, как настоящий викинг.

— Когда-нибудь мы еще встретимся с ним в небесных чертогах, — поднимая рог с хмельным питием, негромко сказал Хельги.

И все повторили:

— Так будет, ярл.

А Велунд, старый кузнец Велунд, всю битву не выпускавший из руки смертоносный лук — он мог бы, если б хотел, легко поразить Хастейна во время боя с Хельги, — лишь улыбнулся.

Через семь дней так и не утихший ветер наполнил свежим дыханием полосатые паруса трех драккаров Хельги Сигурдссона, молодого бильрестского ярла. На носу его корабля «Транин Ланги» поднимали весла друзья и сподвижники: Харальд, Снорри. Ближе к корме, не особо желая выделяться, сидели Дирмунд Заика и Хрольв, а по левому берегу, по лугам, покрытым розовыми полосками душистого клевера, мимо редких сосен, взмывающих кронами к небу, вслед за кораблем бежала девушка, красавица в синем сарафане, и прощально махала белым платком.

Сельма…

Хельги посмотрел на нее и грустно улыбнулся.