Связанные

Глава 16. Гвардейцы Его Величества

Эйдон сразу узнал своих давних знакомцев: загорелого ополченца с улыбчивым щербатым ртом и его товарища, полного и с глубокими оспинами на щеках — тех самых, которым не повезло попасть в ученичество к Мартону. Впрочем, на пользу им это явно не пошло: толкаясь и наседая друг на друга, будто деревенские мальчишки, спешащие поглазеть на бредущую по большаку труппу магического цирка, ополченцы ввалились в кухню — и замерли как вкопанные, стоило им увидеть перед собой небрежно обернувшуюся навстречу вельменно.

«Ну да, этого мы пока не проходили», — глядя на их растерянные лица, Эйдон не удержался от улыбки.

Ополченцы неуклюже поклонились, задевая друг друга локтями, как мнилось, не столько из вежливости, сколько ради того, чтобы выиграть пару мгновений и сообразить, что делать дальше. Однако вельменно сама пришла им на помощь:

— Мне сообщили, у вас для меня известия.

— А?.. — поднял голову щербатый. «Правильная речь» определённо давалась ему с невероятным трудом. — А! Так точно, сопожа! Несём эти… как вы сказали… «Вестия», ага.

— Мы, значит, у вашей комнаты дежурили, как господин капитан приказал, — обстоятельно подхватил рябой. — А тут, значит, прибёг Тиёс-лудильщик да сразу в крик: такое, мол, за деревней деется… Ну, а мы что? Мы его погнали с этажа-то, чтобы госпожу, то есть, вас, значит, не беспокоил, мало ли что ему приблазнилось, с пьяных-то глаз. А потом решили, что нехорошо получится, если, значит, не доложить…

Чем дольше светловолосая вельменно слушала сбивчивый говор ополченцев, тем ниже её голова склонялась к плечу. Эйдон медленно кивнул сам себе, сообразив, в чём проблема: их и раньше-то было непросто понять, не то что теперь, когда из-за волнения слова и вовсе сливались друг с другом.

— Прошу, излагай по существу.

— Эко вы ладно сказали-то, госпожа, — оживился щербатый.

Последовал короткий жест в сторону, хотя Эйдон уже и без того понимал, что от него требуется.

— Безмерно рады, что ты одобряешь, солдат, но советую следить за языком, пока я лично не укоротил его на полпальца. Ты явился только ради того, чтобы надоедать госпоже или у тебя действительно есть сообщение?

Щербатый замолчал, будто воды в рот набрал; у его товарища нервно дёрнулся кадык. Глаза ополченцев забегали по сторонам, чтобы не глядеть ни на сурового капитана гвардии, ни на не менее пугающую их вельменно, — только ради того, чтобы натолкнуться на по-прежнему лежащих на полу Энару и дочь управляющего, Аолу, на Кирис, отстранённо массирующую виски, и на униженно стоящего на коленях Бравила-младшего.

— Так мы, это… — сбивчиво начал побледневший, как мел, рябой. — Мы ничего такого не хотели… Там, просто… ну… солдаты, значит, идут. За деревней. С захода солнца, получается… Тиёс в холмы ходил, там у нас медь наружу выходит, да как их с холма-то увидал, так в городище и побёг…

Даже не дослушав сообщение до конца, Эйдон и Мартон обменялись быстрыми взглядами. Ещё несколько часов назад Эйдон обрадовался бы этой новости. Теперь же, когда им стало доподлинно известно, что в посёлке поселился рах, прибытие новых солдат ничего не решало: они не смогут причинить призраку вреда, а если и попытаются, это приведёт лишь к новым жертвам. Впрочем, ещё неизвестно, чьи это солдаты, вполне могло оказаться, что речь идёт о дальнем разъезде войска Форстена…

— Это солдаты Эм-Бьялы? Каково их число? — своими вопросами вельменно лишь ненамного опередила Эйдона.

— Так это… трое, так говорят. А вот чьи они… не знаем, госпожа.

— Не знаете, кому служите?

Эйдон мог бы поклясться, что будь светловолосая аристократка живым человеком, эти слова прозвучали с поистине убийственным сарказмом. Однако, к счастью для ополченцев, голос раха, несмотря на мелодичность, эмоций по-прежнему не передавал.

— Нет! Ну, то есть, да… — рябой запутался в ответе и, облизнув губы, страдальчески поглядел на Эйдона.

— Тиёс, вроде, говорил, у них олень на плече, — неуверенно вставил щербатый.

— Семья Бьяла, — кивнула вельменно.

— Если только это не уловка госпожа моя, — осторожно возразил Эйдон. — После битвы несложно достать доспех и цвета Его Величества. Пожалуй, будет безопаснее, если первыми с ними встретимся мы с гвардейцем Хельдером.

Ополченцы, которые внезапно для себя стали частью чего-то большего, чем охрана корзин с продуктами и ящиков с вином, встревоженно переглянулись, заслышав о сражении. Однако удовлетворять их любопытство никто, разумеется, не собирался.

— Поступай, как считаешь нужным, капитан.

— Слушаюсь, госпожа, — с готовностью отсалютовал Эйдон.

Мысленно он возблагодарил судьбу. Их вельменно не была человеком — и самым неожиданным образом это привело к тому, что иметь с ней дело было значительно проще, чем с остальными. Она не интересовалась ничем, кроме защиты своей хозяйки и не спешила вмешиваться в чужие дела.

— Вы двое, — продолжал Эйдон, обращаясь к ополченцам, — отправляйтесь на встречу этому отряду и сообщите, что капитан гвардии Его Величества желает их видеть. И будьте внимательны, не услышите ли необычный говор или иноземный акцент.

— А что, если услышим, господин капитан?

— Не спорьте и не пытайтесь их остановить. Проводите во двор крепости, а затем собирайте ополчение… Да, и, пожалуй, пару охотников с луками. Пусть будут готовы стрелять по сигналу. Попадут хотя бы в одного — получат награду.

— А как же ещё двоё-то? — потёр щёку рябой.

— Об этом не беспокойся, мы оружие не для красоты носим, — резонно заметил Мартон, опуская руку на эфес палаша.

С этим делом было покончено. Ополченцы согнулись в почтительных поклонах и попятились к двери. Эйдон дождался, пока они пересекут порог, и обернулся к Бравилу-младшему:

— Пара слов и для тебя, торговец. Не смей приближаться к госпоже и её слугам. Услышу, что по посёлку вновь расползаются слухи о «двойницах», «ведьмах» и прочих глупостях, роящихся в твоей голове — пеняй на себя. Считай это своим первым и последним предупреждением. Пошёл прочь.

Бравил раздражённо вырвал свою руку у Мартона и потупив взгляд побрёл к выходу. У самой двери он резко обернулся; губы его дрогнули, рот приоткрылся, как будто юноша хотел сказать что-то напоследок, — но в последний момент он передумал и, окинув кухню и всех присутствующих ненавидящим взглядом, выскочил в коридор и что было силы хлопнул дверью.

— Ну хоть хватило ума промолчать, — негромко проворчал себе под нос Эйдон. — Может, ещё не всё потеряно.

— Тебе не следовало его отпускать.

С этими словами аристократка без следа растворилась в воздухе и мгновенно переместила в пространстве, отчего первая часть предложения прозвучала из центра кухни, а вторая — из-за спины Кирис. Без свидетелей, если не считать лежащих без чувств девушек на полу, рах больше не считал необходимым играть свою роль.

— Ну кто бы сомневался, — сухо отреагировал Мартон. — А других способов добиться своего у тебя нет?

Однако к призраку уже вернулись привычная невозмутимость и полное безразличие к происходящему, включая колкие слова в свой адрес. Не глядя на Мартона, вельменно коротко пояснила:

— Знает, кто мы. Всё ещё может помочь такой, как я.

«Избегает называть себя рахом», — механически отметил про себя Эйдон. Вслух же он твёрдо пообещал:

— Если торговец не угомонится, ещё одного шанса у него не будет. Скажите лучше: эта девочка, дочь управляющего — по-другому было нельзя?

— Нет. Вскоре она бы умерла.

— Так я и думал.

Эйдон приблизился к Кирис и опустился рядом с девушкой на колено. Заглянув ей в лицо, бледное от усталости, он мягко спросил:

— Это ведь ты принимала решение, я правильно понял?

На мгновение в глазах магички мелькнуло нечто похоже на испуг, однако она почти сразу сумела справиться с чувствами и твёрдо кивнула. Эйдон протянул к ней руку и крепко сжал плечо:

— Молодец, всё правильно сделала. Только в следующий раз дай себе труд предупредить. Так всем будет немного спокойнее, — закончил он, с лукавой улыбкой качнув головой в сторону Мартона, чем вызвал ответную улыбку у Кирис.

Он поднялся и, немного поразмыслив, обратился к раху:

— Если это наши солдаты, я не хотел бы посвящать их в тайну. Не хотелось бы и придумывать новую легенду, поэтому давайте оставим всё так, как есть: мы нашли Кирис в Шепчущем лесу, а вас — на его границе. Не думаю, что кто-то посмеет задавать вопросы, а слухи и солдатские разговоры вы можете предоставить нам с гвардейцем Хельдером.

Эйдон сделал знак Мартону и направился к выходу. Прикинув планировку здания, он уверенно зашагал по длинному коридору туда, где, по его представлению, должна была находиться дверь, ведущая во двор крепости. Вскоре на пути начали попадаться более-менее знакомые интерьеры, и Эйдон выдохнул с облегчением: несмотря на кажущуюся простоту и даже примитивность крепости Формо, её будто специально строили так, чтобы незваные гости бродили по ней как можно дольше.

Только на улице, опустившись на один из неубранных ящиков у стены, Эйдон позволил себе прикрыть глаза и постепенно опустить тугую пружину, свернувшуюся в груди. Вся эта история далась ему отнюдь не так легко, как ему хотелось убедить в этом окружающих — и себя самого. Как получилось, что он с такой готовностью принялся исполнять приказы раха? Этот вопрос уже какое-то время не давал ему покоя, но ни один из всплывающих в сознании ответов не давал ни малейшего удовлетворения.

Хлопнула дверь; послышались торопливые шаги; в воздухе засквозила чужая нервозность, смешанная с нетерпением и со скрываемым из последних сил раздражением. Эйдон вздохнул и наощупь потянулся за трубкой и кисетом с табаком. До встречи с солдатами, которых заметили селяне, ещё оставалось немного времени.

— Что происходит, капитан? С какой радости она раздаёт приказы, а мы чуть ли не спотыкаясь бежим их выполнять? Клянусь, я не сдвинусь с места, пока не получу ответы и пока не пойму, что ты не… что она не… — Мартон замялся, не решаясь закончить предложение.

— Что она не забралась ко мне в голову, как к младшему Бравилу, это ты пытаешься сказать? — равнодушно отозвался Эйдон, раскуривая трубку.

Мартон замялся, но спустя мгновение до Эйдона донёсся твёрдый ответ:

— Да. И, если на то пошло, ты действительно собирался казнить этого Бравила?

— Разумеется, собирался. Закон требует защищать достоинство вельменно невзирая на обстоятельства, так что требование Её светлости было совершенно правомерным. Скажу даже больше: если бы она не отдала приказ, я бы сам на этом настоял, пусть и несколько по другой причине.

— Но почему? — в интонациях Мартона засквозило отчаяние. — То есть, я понимаю, что парень — болван, но ты же сам видел, какая паутина у него в голове. Да и светлость тоже, прямо скажем, не самый типичный случай. Честное слово, капитан, всё это уже попросту не укладывается в голове.

Эйдон справился с трубкой и меланхолично затянулся ароматным дымом. Особого желания касаться этой тему у него не было, но теперь, когда Мартон поставил все эти вопросы ребром, дольше уходить от ответа уже не получится. Придётся сформулировать его по ходу дела.

— Две причины, — со вздохом начал Эйдон. — Прежде всего, меня весьма настораживает, что семья Винце вообще взяла его на обучение. Только подумай: не абы кого, нет, а торговца из крошечного посёлка, да ещё и на таком расстоянии от Ариссы, где и без нашего Бравила каждый год выстраивается очередь чуть ли не от городских ворот до самой ратуши, целиком состоящая из желающих удачно пристроить своих детей. Бравил звёзд с неба не хватает, в этом мы уже убедились, а отбор, можешь мне поверь, весьма жёсткий.

— У него есть какие-то способности, — неуверенно предположил Мартон.

— Брось, если бы они проявлялись по-настоящему ярко, парня давно забрали бы Конти. Или, считаешь, Винце надеялись воспитать мага самостоятельно? Невозможно. Это вельменно, Мартон, «порядок и послушание» для них не пустые слова, а если кто-то забудет — другие напомнят.

— Тогда зачем им это?

— Пока не знаю, но обязательно выясню. Допускаю, что Винце планировали поддерживать Бравила и дальше; кто знает, через пять-семь лет он вполне мог бы оказаться при дворе графа Нарди, а оттуда взлететь ещё выше. Да и о верности его можно не беспокоиться — зачем, если всем, что у него есть, он обязан своим покровителям? Впрочем, это уже не имеет значения, поскольку всё, на что он теперь годится — следить за потоком грузов по тракту, а об этом Винце и без него известно лучше прочих. Что и говорить, мы очень удачно оказались в Формо, не следует поощрять ползучую экспансию Винце на запад… Хотя, это так же означает, что теперь нам с мастером Ранви Бьяла предстоит немало работы.

— А это кто?

— Советник отца Его Величества по некоторым деликатным вопросам, не бери в голову, — отмахнулся Эйдон. — Если повезёт, ты больше не услышишь этого имени.

— Ну, допустим, — медленно проговорил Мартон, приглаживая непослушные волосы назад. — Но из твоих слов, выходит, что для того, чтобы от Бравила больше не было проблем, его вовсе не обязательно убивать. А что за вторая причина?

Эйдон бросил взгляд в сторону ворот в ожидании, не появятся ли оттуда солдаты Бьяла. Однако не происходило ничего необычного, разве что вдоль главной улицы Формо то тут, то там появились небольшие группы ополченцев по два-три человека, не слишком, впрочем, выделяющиеся на фоне снующих по своим делам жителей.

— Вторую причину я уже назвал: закон требует защищать достоинство вельменно. И прежде, чем ты возразишь и напомнишь о том, что мне и без того хорошо известно, добавлю следующее: дело вовсе не в том, кем является или не является это… скажем, существо, но в том, что оно олицетворяет. — продолжал Эйдон, удивляясь тому, как ответ будто бы сам пришёл ему в голову и занял своё место так, словно был там всегда. — Вспомни свою клятву, разве не сказано: «сим присягаю на верность Его Величеству, королю Геррану II, королевству Эм-Бьяла и вельменно, признавая их законными правителями этой земли»?

— Я помню, — нетерпеливо возразил Мартон. — Но при чём здесь светлость? В этой клятве всё на своих местах: интересы Его Величества выше интересов королевства, а они, в свою очередь, важнее отдельных вельменно, разве нет?

— Так, стало быть, ты это понимаешь? — покачал головой Эйдон. — Не слышал ничего более далекого от истины, и даже боюсь представить, как ты трактуешь другое расхожее утверждение, утверждающее, что «вельменно — больше, чем просто сословие».

В ответ, Мартон поджал губы и сложил руки на груди, будто готовясь отразить насмешу. Однако Эйдон лишь примирительно поднял руку и спокойно пояснил:

— Правда в том, что между этими понятиями нет никакой разницы, хотя многие, прямо как ты сейчас, считают, что они выстраиваются в определённую иерархию. На самом деле всё значительно проще, пусть и не все это понимают и далеко не все желают признавать.

Он вновь приложился к трубке и сделал несколько затяжек, припоминая долгие часы, которые они по поручению наставника провели вместе с молодым принцем Аттино, другом и будущим королём, в библиотеке Больфано. Мартона, как младшего сына барона Хельдера, учили совсем по-другому: больше фехтования, меньше бесполезной траты времени на никому не нужные книги по истории и философии. Солдат должен подчиняться приказам, умело действовать в строю, уметь вести за собой, если потребуется, и, может быть, не слишком нарушать придворный этикет, если представит случай попасть в высший свет — и знание истории едва ли ему в этом поможет.

— Чего не понимают? — наконец, не выдержал Мартон.

— Того, что с самого начала лежало на поверхности: эти люди и есть королевство. Именно те, кого в итоге назвали «вельменно», первыми постигли суть того, что происходило почти четыре сотни лет назад, и именно они взяли на себя ответственность за всё, что случилось и ещё только должно было случиться. Это уже немало, скажу я тебе: то время назвали Долгими пожарами отнюдь не из любви к звучным метафорам, скорее наоборот: хронисты и современники уходящей эпохи вообще отличались смертельной серьёзностью. Собственно, под стать времени… Как же там было… «За пять лет мы позабыли больше, чем узнали за последние пятьсот», — так, кажется, в своём дневнике писал один маг, которому довелось увидеть крушение привычного мира.

Тем не менее, это вельменно удалось сохранить остатки культуры и знаний, даже несмотря на то, что после падения Единения им пришлось вести объединительные войны, буквально по кусочкам собирая вместе обломки великой державы. Это они указали на виновников Долгих пожаров, они сражались с обезумевшими жрецам во время Изгнания, чтобы после падения ложных богов «взять судьбу в свои руки, вернуть былое величие и не допустить второго мирокрушения». Этим они навсегда связали себя с этой землёй.

Просто слова, скажешь ты, красивая формула — но я вырос среди этих людей и видел всё своими собственными глазами. Видел, как двое вельменно, совсем молодые Шенье и Римальди, вошли в мятежный Саврой — безумие, если вдуматься, мы могли бы легко взять город штурмом, пусть даже и залив улицы кровью по окна первого этажа. Но они всё равно пошли; как сейчас помню их слова: «Это наш город, и наши люди, они всё поймут». И что, ты думаешь, произошло? Не знаю, что они говорили восставшим и какие слова для них нашли, но к вечеру оба менно, едва живые от усталости, вышли в окружении буквально рыдающей толпы — а следом на верёвке тащили зачинщиков. На той же верёвке их и казнили в присутствии магистратов и случайных прохожих. Суровое наказание, но тысячи были спасены. Ты слышал о чём-то подобном на севере, в Форстене? На западе в Ару? В Великом герцогстве Ллетано? Да и наша младшая знать предпочла бы более безопасный путь — я говорю так, потому что и сам бы его предпочёл.

Эйдон замолчал, чтобы перевести дух. Пожевывая ароматный табачный дым, он разглядывал своего единственного слушателя пристальным и чуть насмешливым взглядом. Мартон слушал внимательно, словно захватывающую легенду, от которой так и веяло загадками и древними тайнами.

— Очень благородно, — выговорил он, наконец. — Но ведь ты сам предупреждал, что с ними опасно связываться. Не очень-то вяжется с таким благородством.

— И от своих слов не отказываюсь. Вельменно злопамятны и мстительны, не терпят непослушания и непочтительности, это верно. Хотя лично я могу пересчитать на пальцах известные мне случаи, когда это коснулась тукиимов, наших крестьян, мастеровых или, скажем, книжников. Вельменно неохотно вмешиваются в дела своих подданных, позволяя каждому делать своё дело так, как он считает нужным, хотя даже у простолюдина есть право пригласить кого-нибудь из их сословия рассудить спор, хотя это и не так просто, как кажется. Все дети королевства находятся под их защитой, а потом и дома надежды почти всегда опекаются кем-нибудь из вельменно. В сражении, если уж они идут на войну, именно их отряды первыми вступают в бой и последними из него выходят, сражаясь и умирая рядом со своими солдатами — недурной повод стремиться разрешать споры миром, не находишь?

Вот что я вижу, глядя на нашу спутницу. Не надменную и капризную аристократку из младшей знати, которую иноземцы по невежеству принимают за вельменно, не чудовище, которое только спит и видит, как бы превратить Формо в могильник, по твоим собственным словам, но существо, которое представляют собой идеалы, которым я поклялся служить; пусть даже я бы и предпочёл, чтобы их воплощало нечто более… живое. Но, как бы то ни было, не какому-то торгашу из занюханного посёлка в глуши, совершенно позабывшего своё место, марать эти идеалы грязью. Заметь, это мы с тобой знаем правду, но для Бравила — это вельменно, нравится ему это или нет, и до тех пор, пока он не сумеет доказать обратное. А он не сумеет, Мартон, потому что даже я, как ни старался, не нашёл отличий.

Эйдон вновь замолчал. Через пару мгновений он обнаружил, что трубка успела погаснуть, и принялся очищать её от пепла и остатков погасшего табака. Мартон воспользовался паузой и осторожно заметил:

— Мне кажется, ты видишь то, что хочешь видеть, капитан.

— Мудро, гвардеец Хельдер, — усмехнулся тот в ответ. — Но в этом я вовсе не одинок, ведь с тобой нас уже двое. Впрочем, не стану спорить: современные вельменно далеко не всегда соответствует тем идеалам, к которым стремились их предки. Строгость тех же Диеро по отношению к младшей знати давно уже граничит с самодурством, да и от бесконечных интриг королевство сильнее тоже не становится. Есть среди них и такие, которых… которых лучше бы не было вовсе. По счастью для всех нас, негодным вельменно никогда не позволят принимать по-настоящему важные решения, а если кто-то из них начнёт создавать слишком много проблем… Что ж, в былые времена, если верить их собственным записям, такие попросту исчезали.

— А кто это решает?

— Это сложный вопрос, — уклончиво ответил Эйдон. — Сейчас к такому, насколько мне известно, не прибегают, самое большее можно нарваться на изгнание.

— Всё равно не понимаю, — Мартон упрямо покачал головой. — Ты говоришь, что нельзя мазать грязью идеалы, которые представляют собой вельменно, но в то же время я же помню, что ты говорил о герцоге Диеро…

— Что он болван и позор сословия, к которому по недоразумению принадлежал? — фыркнул Эйдон. — Этот напыщенный индюк и его глупость стоили гвардии более трёх сотен жизней. Пусть и не мне об этом судить, но, если потребуется, я повторю это снова. Впрочем, старший сын и наследник покойного герцога весьма рассудительный человек, с ним Диеро быстро вернут своё доброе имя.

Они помолчали, прислушиваясь к беспокойной суете слуг в крепости, и разглядывая несмотря ни на что живущий своей жизнью Формо. Некоторое время спустя, Мартон медленно обернулся к Эйдону и задумчиво проговорил:

— А ведь кто-то всё-таки убил эту светлость, капитан.

— Это, пожалуй, самое странное в её истории, — согласился он. — Судя по виду, с обряда совершеннолетия прошло всего несколько лет. — Он поймал на себе удивлённый взгляд Мартона и пояснил: — Чему ты удивляешься? Вельменно, как правило, долгожители, а потому и взрослеют поздно, но этого в двух словах не объяснишь, так что пока не забивай себе голову. Суть в том, что я не слышал, ни об одной молодой вельменно, убитой или пропавшей за последние двадцать-тридцать лет. Собственно, вообще о таких не слышал. Точно не в семье Бьяла. Если бы она была из Конти, то скорее исчез бы сам Шепчущий лес… Диеро? Исключено, на уши подняли бы всё королевство, да и к тому же… ох, чтоб меня разорвало!

Эйдон удивлённо подскочил на ноги, едва не опрокинув ящик, на котором сидел; трубка вывалилась из рук и с мягко ударилась о землю. Следом за капитаном, резко обернулся и Мартон и замер с изумлённо приоткрытым ртом.

К крепости быстрыми шагами приближалась группа солдат, облачённых в крепкие кирасы из серого металла, из-под которых выглядывали голубые стёганки королевской гвардии, заметные даже на большом расстоянии. Эйдон без труда узнал гигантскую фигуру Анора Анталя — этого плечистого здоровяка, больше похожего на могучий дуб, чем на живого человека из плоти и крови, едва ли можно было перепутать с кем-нибудь другим. Рядом, стараясь поспевать за широким шагов товарища, вышагивал долговязый Вильён Нирри — ростом он почти не уступал Анору, хотя и был раза в два уже. Шлем скрывал раннюю седину, но полученная в сражении рана, должно быть, до сих пор давала о себе знать, заставляя его прижимать левую руку к груди.

— Анор, Виль… А третий, никак, Нильсем? — Мартон приложил ладонь ко лбу.

Эйдон кивнул. Чуть поодаль действительно обнаружился сотник гвардии Его Величества Нильсем Ль-Дален, крепкий южанин со светлыми глазами и тёмными, почти чёрными волосам, аккуратно зачёсанными назад и собранными в хвост.

Однако по мере приближения гвардейцев удивление и радость Эйдона постепенно сменялись мрачным предчувствием беды и смутными беспокойством. На их лицах нельзя было разглядеть ничего, кроме смертельной усталости и апатии — точно такую же он видел в своих гвардейцах несколько дней назад, в первые часы после проигранного сражения. Увидев капитана и стоящего рядом с ним Мартона, гвардейцы нерешительно переглянулись, будто молчаливо спрашивая друг друга, не привиделось ли им.

«Неужели это все, кто добрался до Формо? Но где, в таком случае, остальные? И где, в конце концов…»

Эйдон не выдержал и поспешил навстречу.

— Его Величество, — Он с силой тряхнул за плечи огромного Анора. — Где Его Величество? Проклятье, почему вы его оставили?

— Должно быть уже в Больфано, насколько я могу судить, — ответил за здоровяка подоспевший Вильён. — И пары часов не прошло с тех пор, как вы с Мартоном ушли, как Его Величество ни с того ни с сего вскочил в седло, приказал снимать лагерь и выдвигаться. А мы…

— Его Величество объяснил, зачем отправляется в столицу? Сказал хоть что-нибудь? — нетерпеливо перебил его Эйдон и вновь тряхнул Анора за плечи.

Вильён устало вздохнул и отрицательно покачал головой. Анор осторожно высвободился из хватки капитана и укоризненно пробасил:

— Тебе, капитан, Его Величество, может быть, и рассказал бы о своих планах, но с чего бы ему посвящать в них нас? Мы вчетвером получили приказ: оставаться на холме и ждать вашего возвращения, а затем добраться до ближайшей почтовой заставы и не жалея коней отправляться с докладом в столицу. То же мы должны были сделать, если бы вы не вернулись в течение следующих восьми дней: Его Величество рассудил, что в этом случае его поручение с большой вероятностью не выполнено.

— Кстати об этом, капитан, — вмешался Нильсем. — Вы её нашли?

— Нашли, и не только её. Об этом в своё время. Объясни лучше, что вы здесь делаете? Не то чтобы я возражал, в конце концов возвращаться на Сальвийский холм мы не собирались, но и отведённые нам восемь дней ещё не вышли.

— К тому же, я вижу только троих, — добавил Мартон. — Разве Анор не говорил, что вас было четверо?

Гвардейцы переглянулись, словно никто не решался начать первым. Наконец, слово с тяжёлым вздохом взял Нильсем.

— Верно, четвёртым был Бальдо, но так на том проклятом холме и остался.

— Дух? — с самым нехорошим предчувствием спросил Эйдон.

— Да провались этот Дух во тьму к старым богам! — взорвался Вильён, зло сплёвывая себе под ноги. — Его Величество ведь отдельно с ним сговорился, мол, дозволено ли будет нам остаться. И эта тварь четырёхглазая не моргнув ответила, что можно!

— Или нет, — тяжело вздохнул Анор. — Помнишь, как он говорил? «Пусть останутся, если смогут» и ещё: «Когда придёт время, они сами поймут, что пора уходить».

Вильён взвился как от удара и злобно сверкнул глазами:

— Да? Так что же ты раньше молчал, если такой догадливый?

— Оставь, Виль, — Нильсем опустил руку ему на плечо. — Мы все это слышали, но, когда время пришло, никто этого не понял.

С каждой новой репликой ситуации становилась всё запутаннее и запутаннее. Дух, как полагал Эйдон, скорее всего не солгал, но ловушка могла таиться в самой формулировке. Собравшись с мыслями, он вновь обратился к Нильсему, непривычно переминающемуся с ноги на ногу:

— Так что случилось с Бальдо?

— Развалился, — мрачно пояснил за товарища Вильён.

— Это как? — не понял Мартон.

— Ну, как… — Нильсем лизнул губы. — Если сначала, то дело так было. Первый день только вышел, Бальдо в ночную заступил. В третьем часу я поднялся его сменить, а он сидит под деревом, в ствол вжался, дрожит как лист — и это Бальдо, который хоть в холодный ад Нёльмир за башкой местного демона вошел был. Позвал я его — молчит. Ближе подошёл — не замечает. А потом как забегал по всему холму, заорал, как сумасшедший. Обвинял нас в предательстве, Его Величество называл безумцем, выкрикивал что-то о менно, мол, ничего они не понимают и скоро за всё ответят… В общем, когда он за оружием потянулся, связали мы его, чтобы до беды не дошло, рот кляпом заткнули — нечего в том лесу лишний раз шуметь, сам понимаешь. К утру вроде притих, в глазах прояснилось; мы даже обрадовались, что полегчало ему, решили, что если так и будет, то днём уже отпустим. Нам бы сообразить, что об этом тот Дух и говорил, да на нас словно слабоумие нашло: даже не заметили, как день прошёл, вроде только солнце поднялось, а вот уже к закату идёт, а что было, что делал — не помню.

«Проклятое место», — с горечью подумал Эйдон, в который раз проклиная своё решение отправиться на Сальвийский холм. Как вообще ему могло прийти в голову, что это было стоящей идей? Нильсем, тем временем, перевёл дух и продолжал:

— Вечером заступил я на первую вахту. К ночи Бальдо оживился, мычал что-то, будто сказать что-то пытался. Я повязку снял; слышу, опять ему вступило: бормочет что-то невнятное, о духах, призраках, о дорогах из ниоткуда в никуда без начала и конца… Потом воды попросил; я сходил, а когда вернулся… Доспех, одежда — всё нетронуто, а вот сам Бальдо… — неожиданно для Эйдона Нильсем вдруг нервно огляделся по сторонам, будто ожидал, что невидимый противник ухватит его сзади. — Его как будто на тысячу кусков нарезали, капитан, да так мелко, как не каждая хозяйка сумеет; из порезов лишь капля крови выступила. Так он и сидел — и клянусь всеми Великими силами, был жив! Я ребят растолкал, но что тут сделаешь? А потом ветер поднялся, и… всё. «Развалился», лучше и не скажешь.

Повисло гробовое молчание. Гвардейцы смотрели кто куда: Анор и Вильён подняли глаза, с преувеличенным интересом разглядывая единственную башню крепости Формо; Нильсем с отсутствующим выражением уставился себе под ноги, как провинившийся новобранец.

— Клянусь капитан, мы не трусы, — наконец, Нильсем нашёл в себе силы нарушить молчание. — Мы похоронили, что смогли, собрали вещи и спустились в низину, поставили барьер. Думали переждать там до вашего возвращения… Вот только к вечеру я сам их увидел — призраков. Точно таких, как описывал Бальдо.

— Померещилось тебе, сотник, — Вильён равнодушно поковырял землю острым носком сапога. — Этот холм кого угодно заставит разумом свихнуться.

— Я тоже их видел, — неожиданно возразил Анор. — Двое, какой-то старик без лица и женщина с бесцветными глазами, и рука в лубках, как если бы ей её сломали. Через барьер прошли, как будто его и не было вовсе.

— Вот оттого и говорю, что примерещилось вам.

— Было это на самом деле или нет, — Нильсем мотнул головой, будто хотел вытряхнуть видение из головы, — но к тому времени Бальдо нас уже научил, к чему идёт дело. Долго не думал, приказал сниматься и выдвигаться за тобой.

Сотник замолчал, стиснув зубы и выжидательно разглядывая Эйдона, как если бы ждал от капитана какого-то решения. Тот не стал испытывать его терпение.

— Вельменно не требуют от нас невозможного, так что решение верное. Впрочем, как убедились мы с Мартоном, Шепчущий лес ничуть не безопаснее Сальвийского холма. А как вы прошли через болото? И как вообще поняли, что нужно двигаться в сторону Формо?

С мрачного лица Нильсема сошла тень, и когда он ответил, голос его вновь наполнился силой:

— А что с болотом, капитан? Топь, как топь, мало их, что ли, было? Но как вышли аккурат на вашу стоянку не спрашивай — загадка это. Но вышли так ровно, будто вело нас что-то.

Эйдон поймал на себе многозначительный взгляд Мартона. Тот факт, что гвардейцы свободно прошли через трясину, красноречивее всего говорил, что обитающих на болоте рах действительно покинул насиженное место.

— Ну а то, что идти нужно было в Формо, — вновь раздался бас Анора, — Так это сразу понятно было, ведь туда мы с самого начала и направлялись. Да и с чего бы вам двигаться на запад, к Великим горам?

«И верно», — согласился Эйдон. В целом, из рассказа своих гвардейцев он не узнал ничего нового, но теперь хотя бы ему больше не придётся гадать о том, куда направляться, когда они разберутся с убийствами в Формо. Вспомнив об этом, он вновь потянулся за трубкой — с этим делом нужно было покончить как можно скорее.

— Кстати, Нильсем, — обратился он к сотнику. — А вы случаем не забыли охранные амулеты?

— Мы бы голову скорее забыли, в таком-то месте. Один набор у нас был, ещё один забрали с холма. А что?

Однако ответить Эйдон не успел. Двери крепости отворились и на крыльце появилась тёмноволосая девушка в практичном дорожном костюме и ножом, лихо заткнутом за пояс.

— Это она, что ли? Вроде, ничего особенного, — Вильён сощурился, разглядывая Кирис оценивающим взглядом.

«Надеюсь, ты не потащила с собой свою спутницу?» — с надеждой поднял на неё глаза Эйдон. Он так и не решил, стоит ли рассказывать своим людям всю правду о том, что произошло в Шепчущем лесу.

Однако его надежды с дребезгом разбились, когда следом за Кирис из дверей вышла девушка в тёмно-синем платье с богато расшитым передником и с вместительной корзинкой в руках. Теперь можно было не сомневаться, что вельменно будет где-то рядом: Инара уже не раз успела продемонстрировать, что относится к своим обязанностям с пугающей серьёзностью, а значит так просто свою госпожу не оставит. Через мгновение подозрения Эйдона полностью подтвердились, и на крыльце с невероятным достоинством показалась и светловолосая аристократка, облачённая в тёмно-зелёный бархат. Она ненадолго замерла, чуть склонив голову к плечу и сложив холёные руки на животе; лицо приняло спокойное и совершенно непроницаемое выражение; зелёные глаза сияли на солнце так ярко, словно светились тёплым внутренним светом.

— Менно, — пару мгновений спустя поражённо выдохнул Вильён, и гвардейцы, словно приняв это слово за команду, одновременно склонились в поклоне.

— Откуда? — прошептал Нильсем.

— Сейчас никаких вопросов, — не разжимая челюстей, предупредил их Эйдон.

Между тем Кирис, которую, похоже, нисколько не тронула торжественность момента, принялась с помощью знаков и пары знакомых ей слов объяснять что-то Инаре.

— Никак языка нашего не знает, — Анор пытался говорить как можно тише, но его голос всё равно прогудел несколько громче, чем следовало. Вельменно обменялась с Кирис парой слов и, осторожно придерживая юбку рукой, принялась спускаться по ступеням.

— Мы закончили, капитан. Вы можете приступать, — объявила она, остановившись рядом с Эйдоном.

— Начнём незамедлительно, госпожа.

Вельменно качнула подбородком и заинтересованно, насколько её неподвижное лицо вообще могло выражать эмоции, обернулась к гвардейцам.

— Это те люди, о которых докладывали ополченцы?

С этими словами она неторопливо обвела гвардейцев взглядом, словно в поисках среди них старшего, пока, наконец, не задержавшись на Нильсеме чуть дольше, на остальных. Тот с готовностью отрапортовал:

— Нильсем Ль-Дален, госпожа. Сотник гвардии Его Величества Геррана II, к вашим услугам.

— Ль-Дален, — к удивлению Эйдона, вельменно на миг задумалась, а затем едва заметно качнула головой. — Мне знакома эта семья. На ваши плечи возложено непростое дело.

— Польщён, госпожа, и смею заверить: семья Ль-Дален с честью исполняет поручение, данное вельменно Шенье.

— Три века службы без нареканий — долгий срок. Я бы хотела, чтобы все младшие семьи были похожи на вас.

«Почти три с половиной века назад. Ты не могла этого не знать; выходит, это не ошибка, видимо, для тебя действительно прошло около трёхсот лет», — размышлял Эйдон, с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать потирать руки от возбуждения. Теперь, если потребуется прояснить историю этого призрака, он знал, откуда начать поиски.

— Могу я узнать ваше имя, госпожа? — самым светским тоном поинтересовался Нильсем. Вежливость требовала ответной похвалы в адрес семьи вельменно.

— Я не могу его назвать.

Эйдон на миг прикрыл глаза, прекрасно отдавая себе отчёт, насколько серьёзно светловолосая вельменно отошла от норм этикета. Обычно в их сословии имена называли охотно и с нескрываемой гордостью, а потому, чтобы пересчитать причины для отказа, хватило бы и пальцев одной руки — и ни одна из них не предвещала ничего хорошего.

— Тебе не следует чувствовать себя оскорблённым, — добавила она, когда Нильсем скосил взгляд в сторону товарищей, будто обращаясь к ним с немым вопросом.

Сотник, у которого не было особого выбора, вновь склонился в низком поклоне. Краем глаза Эйдон заметил его напряжённое лицо и поджатые губы, и даже успел посочувствовать своему подчинённому прежде, чем вельменно обратила внимание уже на него:

— До заката осталось меньше двух часов, капитан. Ты рассчитываешь на помощь этих людей?

Эйдон ответил без колебаний:

— Это верные и надёжные люди, госпожа. Я доверяю им, как себе.

— В таком случае им следует знать, — спокойно заметила она и чуть изменившимся тоном, который видимо, должен был передавать задумчивость, процитировала: — «Так всем будет спокойнее», когда придёт время.

Не говоря больше ни слова, вельменно развернулась и с достоинством направилась к дожидающимся её девушкам.

Гвардейцы сразу же обступили Эйдона плотным полукольцом.

— О чём это она? — покрутил головой Вильён.

— Будь я проклят, если понял хоть что-нибудь, — честно признался Анор, переводя взгляд то на серьёзного Эйдона, то на не менее озабоченного Мартона.

— Мартон, — наконец, нарушил молчание Эйдон. — Отправляйся в предместья. Действуй по плану, разве что необходимо будет организовать не одно убежище, а два. Затем возвращайся, возьмёшь в помощники Анора и проделаешь то же самое в Формо.

— Будет исполнено.

— А для вас, — он обвёл взглядом Вильёна и Нильсема и Анора, — у меня есть совершенно особая история. Не стану оскорблять вас клятвой, но, если мне станет известно, что вы обсуждали это хотя бы между собой… Что ж, вы знаете меня не первый год.

Эйдон вновь оглядел притихших гвардейцев и принялся рассказывать, пожалуй, одну из самых странных историй в своей жизни.